Если бы не сестра, может, я все забросила бы давно. Понимала, что могу добиться результата, который важен для семьи. Приятно в тринадцать лет почувствовать себя кормилицей. Родители гордились мною, и я это знала…
Ее видно издали. Фасад тренировочного катка ЦСКА украшает постер улыбающейся Аделины Сотниковой.
Первой в истории российского спорта олимпийской чемпионки в фигурном катании среди женщин. В армейском клубе очень гордятся воспитанницей. Даже в лед, на котором семнадцатилетняя спортсменка день за днем оттачивает новую программу, после победы в Сочи впечатали надпись: «АДЕЛИНА». Старожилы катка не припомнят, чтобы кто-нибудь удостаивался подобной чести в прежние времена...
— Успели, Аделина, ощутить, каковы они, трубы? Медные.
— Вы об испытании славой? Все идет нормально, головокружения нет. Да, прибавилось поклонников, вырос интерес журналистов... Хотя, если честно, я сама еще не до конца осознала, что же произошло. Все случилось слишком стремительно, чтобы поверить в реальность.
Словно щелчок пальцами... Я очень долго ждала Олимпиаду, упорно к ней готовилась, а она пролетела в мгновение. Без конца пересматриваю видеозаписи своих выступлений в Сочи и каждый раз думаю: ну почему же все так быстро закончилось?! Несправедливо! Хочется вернуть то состояние, снова окунуться в атмосферу праздника. Я редко бываю довольна тем, как удается откататься на соревнованиях, а тут мне все понравилось: и короткая программа, и произвольная. Не к чему придраться. Такого не было со мной года три — с юниорского чемпионата мира в Корее, где я тоже победила.
— А ведь Олимпиада началась для вас с облома...
— Да, это правда. Я всерьез настраивалась на выступление в командном турнире фигуристов, а меня не включили в состав.
Эти соревнования впервые вошли в программу зимних Игр, и сразу было понятно, что российская сборная должна завоевать медаль: в худшем случае — бронзовую, а если все сложится удачно, и золотую. Планировалось, что женщин-одиночниц в нашей команде будут представлять Юлия Липницкая и я. Но примерно за неделю до старта выбор сделали в пользу Юли. А меня оставили запасной.
Когда Елена Германовна Буянова (Водорезова), мой тренер, сообщила о принятом решении, я вдруг ощутила, как внутри что-то оборвалось. Это был сильнейший удар. Не ожидала его и ужасно огорчилась. До слез. Все, что нарабатывала годами, к чему так стремилась, моментально ушло, полетело в тартарары. Исчезли эмоции, силы, я погрузилась в пустоту.
Вернулась домой и горько расплакалась. Два дня не могла остановиться. Мама пыталась успокоить, но я ее не слышала. На тренировки ходила без всякого настроения, на льду не понимала, что делаю и зачем. Была какая-то пришибленная.
Елена Германовна, Татьяна Анатольевна Тарасова, хореографы Ирина Анваровна Тагаева и Петр Чернышев уговаривали выбросить дурные мысли, забыть о командном турнире, словно его нет и в помине, и готовиться к личным соревнованиям.
Взять себя в руки удалось не сразу. Механически каталась, прыгала, но по-прежнему ничего не чувствовала в душе. Потом на день полетела в Сочи — так требовали правила, на всякий случай. А вдруг понадобилась бы замена? Хотя все прекрасно понимали: это пустая формальность.
Еще до официального открытия Игр покаталась одну тренировочку, посмотрела короткую программу, которую выиграла Юля Липницкая, и вернулась в Москву, на произвольную не осталась. Что и говорить, сидеть на трибуне было не слишком приятно. Когда увидела девочек на раскатке, захотелось выйти на лед. С другой стороны, я решила послушать публику, почувствовать реакцию зрителей на выступления спортсменок и понять, как мне работать дальше.
— Липницкой сильно завидовали?
— Нет! Ни капельки... Вот правда! Давно этим переболела. В детстве, когда была совсем маленькой, могла сгоряча пожелать сопернице неприятностей — чтобы та не выполнила элемент, прыгнула коряво или приземлилась неправильно. А потом переросла, поняла: это глупо.
Бог все видит, у каждого своя судьба... Если просишь зла для другого, только себе навредишь. Будет во сто крат хуже. Нет, я так не хочу...
— Вы поздравили Юлю с победой?
— Да, конечно. Но уже после завершения соревнований. Во время турнира мы не общаемся. Только когда все уже закончилось, медали вручены... У одиночниц так. Не у всех, правда, но Юля ограничивает контакты тренером и мамой. Ее выбор. Имеет право. Не хочу ни осуждать, ни комментировать. Считаю, что лучше жить своей жизнью, чем без конца оглядываться на других. Я вот вам рассказывала, как сильно расстроилась из-за известия, что не попала в командный турнир Олимпиады. Переживала страшно, а потом отпустило. Негативные эмоции вместе со слезами вышли наружу, я успокоилась и начала тренироваться с новой силой.
Стало намного легче.
— Несмотря на то, что вокруг все писали и говорили исключительно о пятнадцатилетней чемпионке Липницкой? «Юля, Юля, Юля...» — кажется, даже из утюгов это имя звучало!
— Я выключала телевизор, чтобы ничего не слышать... С другой стороны, то, что все забыли обо мне, даже подхлестнуло, добавило спортивной злости. Лишь Татьяна Анатольевна Тарасова в эфире Первого канала напомнила, что впереди на Олимпиаде — личный турнир одиночниц: в нем Россию представляют две участницы, Липницкая и Сотникова, и на обеих возлагаются надежды. И все же когда я вышла на тренировку в сочинском Дворце зимнего спорта «Айсберг», где проходили соревнования по фигурному катанию, собравшиеся на трибунах болельщики скандировали единственное имя: «Ю-ля!
Ю-ля!» Врать не стану, в ту секунду не удержалась и подумала: «Блин! Ну сколько же можно?» Так захотелось крикнуть в ответ: «Але, зрители, родные! Я тоже здесь!» Диктор ведь как объявлял по стадиону: «На лед приглашаются участницы соревнований... Аделина Сотникова, Россия». Меня первой назвали на раскатке. И по залу прокатился недоуменный гул: какая еще Аделина? Что за Сотникова? А вот когда прозвучала фамилия Юли, начались восторженные овации, крики. Я каталась и размышляла: «Ладно, Юля — значит Юля. Посмотрим, что дальше будет...» Сейчас говорю об этом уже с улыбкой. Хочется вспоминать только хорошие моменты.
— Тем более что ваша дорога к олимпийскому золоту получилась длинной и, мягко говоря, не самой простой.
— Да, я шла по ней долго.
Очень... С двенадцати лет, когда пообещала Владимиру Путину, что стану чемпионкой в Сочи.
— Обязательно поговорим об этом, но разве не правильнее вести отсчет с момента, когда мама впервые привела вас в секцию фигурного катания? А было это, если верить Интернету, в четырехлетнем возрасте.
— Нет-нет! Тогда я о больших победах даже не думала.
— Хотя и выросли в спортивной семье?
— Одна из легенд, которые читаю о себе и своей родне в последнее время: якобы мама всерьез занималась акробатикой, потом получила травму и оставила спорт.
В действительности она никогда не побеждала на соревнованиях, даже высокого разряда не имела. Не мастер, не кандидат в мастера... По сути, в детстве мама ходила в секцию, тренировалась на любительском уровне. Остальное — выдумки.
— Но то, что вы родились семимесячной и весили лишь килограмм двести граммов, правда?
— Об этом зачем-то сообщили по телевидению в прямом эфире, новость тут же разлетелась по стране. Не скажу, будто это доставило мне большое удовольствие... Тем более то, что я родилась семимесячной и весила кило двести, никак не отразилось на моей дальнейшей жизни. Росла здоровым и крепким ребенком.
И в фигурное катание пошла не для того, чтобы закалиться или, скажем, стать чемпионкой. Было интересно попробовать.
Когда в семь лет предложили перейти в школу ЦСКА, безумно не хотела уходить с родного катка и от первого тренера Анны Евгеньевны Патрикеевой. Сопротивлялась этому как могла. Прежде каталась в Бирюлево на «Южном», и мне там все нравилось. Веселая компания, друзья, знакомые ребята... Ни о какой серьезной спортивной карьере не задумывалась. Но мама все же убедила съездить в ЦСКА и показаться тренеру Водорезовой. Я понравилась Елене Германовне, она взяла меня в свою группу. Первые годы я не ставила перед собой высоких целей, а когда в двенадцать лет выиграла взрослый чемпионат России, почувствовала, что хочу чего-то большего.
Если бы не победила тогда в Казани, может, уже и ушла бы из спорта. Кто знает?
— К той золотой медали прилагалась премия?
— Тридцать тысяч рублей. Это были мои первые заработанные деньги. Огромная сумма для ребенка! Отдала все родителям, чтобы правильно распределили. Иначе могла бы спустить на радостях. Сразу захотелось купить и то, и это... Папа сказал: «Такое дело надо обмыть». И мы поехали в универсам за продуктами. Холодильник-то стоял пустой... Я выбрала тортик. Люблю сладкое, хотя редко могу себе его позволить.
Через какое-то время мне дали в ЦСКА стипендию, и я начала копить деньги.
— На что?
— Ну-у-у, на жизнь. Разные бывают цели.
— Знаю, Аделина, что ваша сестра — инвалид детства. Не любите рассказывать об этом, но может, есть смысл поделиться? Чтобы люди поняли, каково вам живется на белом свете...
— Никогда не давила на жалость, тем более — не спекулировала на болезни сестры. Это наша семейная трагедия... Маша младше меня на два года. Когда она появилась на свет, родителям сразу не сказали, что у малышки проблемы со здоровьем. Первые три месяца маме не показывали Машку, придумывали разные причины и отговорки. До сих пор не могу без слез слушать мамин рассказ, как она бродила по роддому, заглядывала в чужие палаты и искала своего ребенка. А ее исподволь готовили к отказу от дочки... Давали успокоительные таблетки, делали уколы, чтобы она не так остро реагировала.
А потом санитарка проговорилась: «Разве вам не сообщили? Ваша дочь — инвалид...» Лишь после этого маме принесли Машу и она рассказала обо всем папе. Родители на семейном совете сразу решили, что от ребенка не откажутся, хотя врачи постоянно давили, хором убеждали не портить жизнь и оставить девочку в роддоме. Мол, у вас уже есть здоровая, о ней подумайте. Зачем вам этот уродец? Все равно ведь не жилец. А если и выкарабкается, лечение дорогостоящее, не факт, что эффективное... Но мама с папой не сомневались. Как можно отречься от своего ребенка? У меня в голове такое не укладывается. И баба Ада тогда сказала: «Оля, если не возьмешь малышку, сама заберу ее и буду воспитывать».
— Вас в честь этой бабушки назвали Аделиной?
— Да, только ее по ошибке записали в паспорте Адалиной, вот мама и решила исправить просчет...
— Ясно. Вернемся к Маше.
— На медицинском языке это называется «синдром Тричера Коллинза». Кому интересны подробности, может посмотреть в Интернете. Проблемы со слухом, речью, лицевыми костями, часть которых попросту отсутствовала... Сначала было страшно видеть эту картину. Ужасная болезнь! Диагноз Машке поставили не сразу, пришлось поискать хороших специалистов. Те сказали: «Нужна операция, возможно не одна. И делают их за границей». После чего назвали сумму, которую надо выложить. Астрономическую, неподъемную!
Родители поняли: нам таких денег не собрать и... решили отказаться от идеи прооперировать Машу. Хотя бы на время.
— Государство помощь не предлагало?
— Формально не отказывало, но реально ничего не сделало. Мама с папой обращались в какие-то фонды, общественные организации, но письма оставались без ответа. Копить нам было не с чего. После моего рождения и появления Маши мама на работу так и не вышла. Лишь в прошлом году устроилась мерчендайзером в магазин принадлежностей для фигурного катания, но перед Олимпиадой в Сочи уволилась, чтобы мне помочь. Папа — майор полиции, служил в уголовном розыске, потом перешел в дежурную часть, где работа — сутки через трое и больше свободного времени. Отвозил меня в школу и на тренировки в ЦСКА, постоянно ездил с Машкой по клиникам...
Деньги, остававшиеся после самых необходимых трат, шли в основном на мои коньки и костюмы.
Долго ведь приходилось покупать на свои. Лишь когда я начала выигрывать чемпионаты Москвы и России, ЦСКА стал выделять какие-то суммы, а лет до десяти все приобретали самостоятельно. Вот посчитайте: два танцевальных костюма, каждый стоил тысяч двадцать рублей, не меньше. Плюс десять тысяч — ботинки для катания, столько же — лезвия к ним. Обычно коньки меняют каждый сезон, но у меня нога росла медленно и одного комплекта хватало на два года...
Так и жили. В 2010-м мне разрешили выступать в международных соревнованиях, и в том же сезоне я выиграла оба этапа и финал юниорской серии Гран-при, во второй раз стала чемпионкой России среди взрослых, а в феврале 2011 года победила на юниорском чемпионате мира в Южной Корее.
Тогда мне заплатили по-настоящему серьезные деньги. В долларах. Плюс зарплату, которую получала в ЦСКА, я тоже откладывала. Но собранной суммы не хватало на операцию Маше. Помогла Татьяна Тарасова. Если бы не она, наверное, так и не решились бы на радикальные шаги. Татьяна Анатольевна вышла на Чулпан Хаматову, и благодаря этой замечательной актрисе нам выделили деньги. Но все же моих накоплений и полученных средств было мало. Из своих добавила Елена Германовна Водорезова.
— Вернули ей долг?
— Сразу, как только смогла... Мама с Машей полетели в Ганновер, провели в Германии почти полгода.
Я осталась с папой. ЦСКА выделил комнату в армейской гостинице недалеко от катка, чтобы мне не мотаться каждый день на тренировки через весь город. Три часа на льду утром и вечером, полтора часа — разминка, сорок пять минут — растяжка. Очень уставала...
— После курса лечения сестре стало лучше?
— Безусловно! Всего немцы сделали три операции, их тоже оплатили при участии Хаматовой. Ну и я отдавала то, что успевала заработать. Мы бесконечно благодарны Елене Германовне, Чулпан и особенно — Татьяне Анатольевне. Она ведь и в Ганновер специально прилетала, приходила в клинику, всячески опекала маму и Машу. Сестра стала гораздо четче говорить, лучше слышать через специальный слуховой аппарат.
Это заслуга не только врачей, но и мамы, которая с детства много занималась с Машей, буквально заставляла ее работать. Труд колоссальный! Не представляю, как они обе все выдержали… Мама даже пошла учиться и получила специальность детского психолога. Родители никогда не делали различий между нами — ни в отношении, ни в воспитании. Никто из домашних не воспринимает Машу как инвалида, не стесняется ее физических изъянов. И она не просит поблажек, чувствует себя полноценным членом семьи. Со всеми вытекающими… Получай, что заслужила! И похвалу, и наказание. Машка хорошая, добрая, ласковая. У нее отличная память, она хорошо читает, пишет. И я ее очень-очень люблю. Когда сестра была маленькой, я катала ее в коляске по двору и приговаривала: «Это моя самая лучшая кукла!» Она всегда ждет меня, выходные обязательно проводим вместе, гуляем, ходим в кино.
У нас есть свои секреты от родителей…
Пока я жила в Бирюлево, мы спали на двухъярусной кровати: я — наверху, сестра — внизу, но стоило маме с папой чуть отвлечься, Машка тут же забиралась ко мне, затаскивала кошку, которую папа подарил после моей первой победы на чемпионате России, и начиналось веселье…
Сейчас сестра учится в специальной школе-интернате для инвалидов, но с самыми сильными учениками. В прошлом году сдала экзамены в лицейский класс. Лечение не закончено, нужны еще операции. Ведь Маша растет...
— Правильно понимаю, Аделина, что у вас, по сути, нет своей жизни, все подчинено сестре?
— Так нельзя сказать!
Конечно, я оставляла какие-то суммы, но старалась не тратить лишнего, вот и все. Дорогие украшения — золото или драгоценные камни — не очень люблю. Мне хватает того, что есть.
— Ну да, главное — себя в этом убедить.
— Нет, в самом деле считаю, что излишества ни к чему, надо быть скромнее. В последние годы стала покупать больше вещей. Платья, костюмы, юбки... В основном — за границей. Беру то, что красиво и не очень дорого. Скажем, нравится одежда очень известной демократичной марки: стильно, элегантно и вполне по карману. Могу себе позволить. Вы не думайте, будто мы бедствуем, нет. Я осознанно откладываю деньги на Машу, а остальное трачу.
Никогда не было, чтобы каждую копеечку считали. Папа всегда работал, у него два высших образования. И получает он прилично. Например на все машины, которые были в семье, папа сам накопил. Сейчас ездит на «Шкоде-Октавии».
— Теперь у вас имеется внедорожник «мерседес» — подарок от государства за победу на Играх в Сочи.
— Шикарный автомобиль! Пока не решили, как с ним поступим. Папа хочет оставить, но, наверное, продадим или обменяем на две машины попроще, поскромнее. Я тоже буду водить. Права надеюсь получить летом. Пока записалась в автошколу. Сходила на первое занятие и... заснула от усталости на лекции. Соседка в бок толкает:
— Эй, проснись!
А я отвечаю:
— Конспектируй, потом у тебя перепишу...
— А подруги у вас есть, Аделина?
— Ксюша Пономарева и Настя Шумкова. Одноклассницы. Бывшая фигуристка и гимнастка, тоже бывшая. Может, мы потому и потянулись друг к другу, что в отличие от остальных ребят в классе серьезно занимались спортом. Правда, я окончила школу экстерном и поступила в институт физкультуры, а девочки еще учатся в выпускном классе. После Сочи даже не виделись, никак не получается найти свободную минуту. Подруги, наверное, обижаются, но я не виновата, совершенно ничего не успеваю...
— Почему, кстати, вы называете Ксюшу и Настю бывшими спортсменками?
— Так они сошли с дистанции, бросили тренировки, оставили большой спорт.
Это трудно — год за годом жить в таком режиме. Я ведь лишь в 2011 году перебралась на Ленинградку, когда Федерация фигурного катания сняла для меня квартиру поближе к катку. А до того каждое утро вставала около шести, не позже семи часов мы с папой выезжали из Бирюлево, чтобы к восьми приехать в школу. После уроков — тренировка, обед, хореография, небольшой отдых, во время которого делала домашние задания, потом вторая тренировка. Домой еле живая приползала часов в семь. И так день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем...
— Как к вам одноклассники относились?
— Не скажу, что мы очень дружили. Нет, ссор не возникало. Скорее, ребята не понимали, как со мной общаться, не могли врубиться в мою жизнь. Школа ведь была самая обычная, общеобразовательная, не спортивная. Вот на меня и смотрели как на малость чокнутую. Я все время куда-нибудь бежала — то на тренировку, то на соревнования. Никогда не могла позволить себе послоняться без дела, потусоваться с остальными.
— В школе, к примеру, были в курсе, что до Олимпиады вы успели четырежды выиграть чемпионат России?
— Не-а. Специально никому не говорила. Кто услышал, тот и знал. А зачем хвастаться? Ну, выиграла — и ладно.
— И про сестру не рассказывали?
— Только близким подружкам. Они и Машку видели. А остальных наша жизнь не касается. Каждый идет своей дорожкой... Если бы не сестра, может, я тоже все забросила бы давно. Понимала, что у меня есть данные, что могу добиться результата, который важен для семьи. Приятно в тринадцать лет почувствовать себя кормилицей. Родители гордились мною, и я это знала. С другой стороны, усталость накапливалась и ничего уже не хотелось. Несколько раз возникали мысли об уходе из спорта. Мама с папой не давили, оставляли решение за мной. Даже минувшей осенью думала уйти — психологически не подготовила себя к сезону, все шло через пень-колоду. В какой-то момент едва не рубанула сгоряча: на фиг, завязываю! Если не могу настроиться на нужный лад, зачем мучиться? На Олимпиаду отбиралось много талантливых девочек, при таком катании точно не попала бы в сборную России.
Потом постепенно привела голову в порядок. Нашлись добрые люди, помогли...
— Папа у вас строгий?
— Требовательный, когда надо. А по жизни — очень добрый. И умный. В школе помогал мне учиться, если что-то не понимала на уроках, обязательно объяснял.
— В Сочи Дмитрий Юрьевич вас поддерживал?
— Нет, остался в Москве с Машей — ей школу пропускать нельзя. На Игры летала мама с моей тетей, двоюродной сестрой папы. До старта лишь раз увиделись, когда я выбралась в гостиницу из Олимпийской деревни. На соревнованиях свой режим, приходится подчиняться. Да и сейчас, после Игр, живу и работаю в прежнем темпе.
Иначе нельзя.
— Но слегка вожжи отпустили? Хотя бы кусочек торта, о котором мечтали до Олимпиады, позволили себе?
— После Сочи летала в Швейцарию, участвовала в ледовом шоу — Цюрих, Давос, Лозанна, Монтре... Там и попробовала местный десерт — что-то вроде пудинга. Вкусно! Обалдеть! Елена Германовна, конечно, поняла, что режим нарушен, но я потом отработала на тренировках. Официальных соревнований в этом году у меня уже не будет, предстоят показательные выступления, поездки с шоу в Питер, еще куда-то. Раньше середины мая отдохнуть не получится, можно даже не мечтать.
Хочется к морю. В первый раз увидела его лет в девять в Сочи. У нас там сборы проходили. Тогда же и плавать научилась.
А на отдых с мамой и Машкой мы смогли съездить лишь дважды. Чаще не удавалось. Да и денег на это особенно не было. В 2009-м слетали на две недели в Грецию, на Халкидики. Замечательно провели время. Правда, и там поваляться на боку толком не получилось. То бежишь на пляж занимать свободные лежаки, то прячешься от слишком жаркого солнца... В прошлом июне были в Турции. Два денька позагорала, а потом начала потихоньку заниматься, тренироваться, чтобы форму не потерять. Вот и весь мой отдых... Может, в этом году удастся чуть расслабиться.
— Опять с семьей поедете?
— Ну да, с мамой и Машей. Потом, надеюсь, еще и с друзьями.
— Или с другом?
— Нет-нет... Пока не встретила того, с кем хотела бы проводить время вдвоем.
— А как же первая любовь, Аделина? Возраст обязывает.
— Что-то такое было в прошлом году: понравился хороший мальчик, начали встречаться. Это продолжалось месяц, второй, а через полгода... закончилось. Во мне все вдруг иссякло. Наверное, моя первая любовь еще впереди. По крайней мере та, которую представляю по рассказам мамы, старших подруг. Слушаешь иногда и думаешь: «Вот это да! Когда же у меня случится что-нибудь подобное?»
— Теперь вам придется сложнее. Наверняка появятся желающие погреться в лучах чужой славы, заявить, что его девушка — олимпийская чемпионка...
— Понимаю! Сама этого боюсь. Если честно, очень страшно: вдруг буду интересна не я, а мои деньги или слава? Не хочу попасться на такую удочку. Я чувствительный, ранимый человек, если в первый раз обманут, потом не смогу верить в любовь. Мечтаю найти того, кто поймет, примет и поддержит меня. Пока не встретился на пути...
— Читал, будто в Сочи за вас болел поклонник из Швейцарии — популярный у молодежи певец.
— Честно? Пока это, скорее, пиар. Во время Игр мы с Бастианом участвовали в презентации модного часового бренда, там и познакомились. Сфотографировались, снялись в видеоролике. Потом Бастиан посвятил мне песню. Там есть слова: Follow me! Follow me! Типа «Следуй за мной!» Будто я его девушка. В действительности все не так.
Больше мы не встречались, хотя, может, еще и увидимся.
— Робеете, когда оказываетесь рядом со знаменитостями?
— Да, пока не привыкла. Когда позвали в программу к Ивану Урганту, сидела с открытым ртом, не могла поверить, что это происходит со мной. Потом, правда, освоилась, успокоилась. Кажется, нормально поговорили, живо.
— Вы хотели еще рассказать о встречах с Владимиром Путиным.
— В первый раз мы увиделись в 2009 году после юниорской спартакиады, на которой я победила. Кроме Владимира Владимировича был еще министр спорта Виталий Мутко. Конечно, я страшно волновалась. Путин подошел ко мне, приобнял, а я возьми да скажи: «Обещаю выиграть Олимпиаду в Сочи!»
Он только улыбнулся. А я потом думала: «Ляпнула на свою голову!» Но раз дала слово, надо держать. Отступать некуда! Через какое-то время Владимир Владимирович приехал на открытие нового катка на базе в Новогорске. Тут уже я сама подошла, чтобы попросить автограф на фото, и спросила:
— Помните, мы с вами встречались?
Путин вежливо кивнул и ответил:
— Припоминаю...
В третий раз увиделись уже в Сочи, где я смогла с полным правом сказать, что выполнила обещанное пять лет назад.
— А дальше что, Аделина?
— Не знаю. Про Олимпиаду 2018 года в Корее даже не думаю.
Слишком далеко. Да и очень трудно далась победа в Сочи. Надо дух перевести. Уверена в одном: крышу мне не снесет. Вот вы спрашивали в начале разговора про медные трубы. Точно не мой случай! Знаю цену тому, что делаю, умею держаться в любой ситуации. Не смотрите на мои семнадцать лет — в спорте рано взрослеют.
Пока буду кататься. Хотим попробовать выучить четверной прыжок. Тулуп или сальхов. Сейчас у женщин никто такие не исполняет. В детстве я крутила три с половиной оборота, вроде бы надо чуть-чуть добавить, но так только кажется. В действительности — это трудно. И страшно. Но я попробую. Ради Маши. И ради себя тоже. Знаете, лишь в Сочи я по-настоящему почувствовала, что люблю фигурное катание. Раньше относилась к нему как к работе, а тут вдруг ощутила кайф.
Поэтому и пересматриваю свои выступления на Олимпиаде. Не упиваюсь триумфом, а хочу растянуть удовольствие.
— Вы вроде бы мечтаете в будущем стать актрисой?
— Есть идея. В девятом классе очень хотела поступать в ГИТИС на актерский факультет, даже записалась на подготовительные курсы, сходила на три занятия, но быстро поняла, что совмещать подготовку к экзаменам и тренировки не получится. Решила отложить планы до Олимпиады. Сейчас, может, вернусь к теме. На мой взгляд, у меня есть данные, могу сыграть, перевоплотиться в любого человека. На льду мы тоже создаем образы... Словом, надо подумать, разобраться с собой, расставить приоритеты. Я ведь в какой-то момент и тренером захотела быть, поэтому и пошла в институт физкультуры.
Слишком много планов в голове...
— А каково каждый день выходить на лед, на котором написано «Аделина»?
— Честно говоря, уже внимания не обращаю. Да и надпись видна только сверху, с балкона, а я катаюсь внизу...
— Какой он, к слову, лед?
— Холодный. Жесткий. Бывает, бьет больно. Но я его очень люблю. Всегда приветствую при встрече и прощаюсь уходя. Как с живым общаюсь. Потому что понимаю: кем бы я была, если бы не лед? Он мой родной...
Интервью закончилось в пол-одиннадцатого вечера. Я поехал домой, а Аделина пошла на лед. Начиналась вторая за день тренировка...
Подпишись на наш канал в Telegram