В день нашего бракосочетания на мобильный Радимова пришло сообщение: «Будьте вы прокляты!»
...Первый раз в жизни мне предстояло не самой давать интервью, а выступать в роли журналиста. Известная спортивная газета предложила побеседовать с капитаном питерского «Зенита» Владом Радимовым. Согласилась, а потом пожалела: вряд ли можно представить человека более далекого от футбола, чем я. Но отказаться уже было невозможно. Надо хотя бы посмотреть на того, с кем предстоит разговаривать.
Я достала подаренный мне на чествовании зенитовцев футбольный мяч с фотографиями членов команды. Отыскала Радимова: «Ну и тип! Людей с такими лицами обычно разыскивает милиция».
В жизни он оказался совсем другим — высоким, симпатичным, улыбчивым.
— Футболисты, наверное, часто травмируются? — задала я заранее заготовленный вопрос.
— Случается. С тех пор как мне на тренировке попали мячом в глаз, у меня один зрачок больше другого.
Я немедленно подалась вперед, чтобы как следует рассмотреть. Наши лица оказались совсем рядом, и глаза заглянули в глаза. Последствия этого взгляда оказались необратимыми для обоих...
Мне и в голову не могло прийти, что простое любопытство изменит жизнь.
Откуда взялась эта искра, внезапно проскочившая между нами? Я верю в то, что ничего не бывает просто так, все встречи предопределены заранее. И пятнадцать лет назад мне суждено было познакомиться с моим первым мужем Колей Тагриным. Только тогда все началось с поцелуя...
Я тогда училась в школе-студии при Ленинградском мюзик-холле. К нашему преподавателю вокала Михаилу Мейеровичу Вайману часто приходили пообщаться знакомые из мира музыки. Вот и в тот декабрьский день Вайман разговаривал с двумя молодыми людьми. Спустя полчаса занятие было окончено, нас отпустили по домам. Я вышла из служебного входа и помчалась догонять показавшийся из-за угла трамвай.
Добежав, увидела: не мой.
— Девушка, извините, — услышала я за спиной голос, — мы создаем группу, «Летний сад» будет называться, и ищем солистку. Не хотели бы записать с нами песню? Давайте мы вас подвезем, по дороге все обсудим.
Это был один из тех парней, которые заходили в класс.
— Давайте, — говорю, — мне это интересно.
Выглядела я тогда не лучшим образом, только что переболела гриппом и для перестраховки куталась в свитер, шерстяной платок и шарф. Походила на бесформенную матрешку. Картину довершала позолоченная сумка «мисс Диор». Залезла я, такая «красивая», на заднее сиденье «Нивы», и тут сидевший в салоне большой ценитель женской красоты композитор Андрей Боголюбов, ничуть не смущаясь моего присутствия, спросил: «Вы что, издеваетесь?
Вы кого привели?»
Фейс-контроль я не прошла, уже думала обидеться и вылезти из машины, как подал голос Тагрин:
— А кто ты по гороскопу?
— Рыба.
— Она нам подходит, — тоном, не терпящим возражений, сказал Коля. Он был продюсером будущей группы, и его слово стало решающим.
Мы договорились встретиться на следующий день. Оценить претендентку на роль солистки помимо музыкантов пришла и жена Коли. Я спела «Горницу».
«Рита, послушай, как человек поет», — не смог скрыть восторга Тагрин.
И мы начали работать. Перед первой студийной записью тряслась, словно осиновый лист. Но когда надела наушники, показалось, что я перенеслась в какой-то другой мир.
Тагрин мне сразу понравился, однако он был женат. И это для меня было табу. Нельзя заводить отношения с мужчиной, если он не свободен. Разрушать чужую семью плохо, соглашаться на роль любовницы унизительно. Поэтому мы были просто деловыми партнерами. А в мае я с удивлением узнала, что Коля и Рита подали на развод.
Спустя три месяца мы приступили к съемкам клипа на песню «Девчонка». По сюжету я должна была целоваться с молодым человеком.
В группе мужчин было трое. Режиссеру приглянулся Коля, она велела ему встать со мной в кадр. «Стоп-стоп-стоп! Это что за детский сад! — возмутилась режиссер, увидев, как мы робко клюнули друг друга в губы. — Вы что, целоваться не умеете?»
И мы поцеловались по-настоящему. Удивительное ощущение. После этого мы будто увидели друг друга по-новому. И закрутилось...
Первой о наших отношениях моей маме сообщила Рита. Она позвонила и наговорила кучу гадостей: мол, как ваша дочь смеет встречаться с моим мужем?! При этом забыв упомянуть, что муж — бывший. Мне, конечно, было очень обидно за маму, которой пришлось все это выслушать, но в перепалке я участвовать не стала. Коля сам разобрался. И тут же предложил мне переехать к нему.
Возможно, я старомодна, но меня такое положение вещей не устраивало.
Да и родители бы меня не поняли: как можно жить у мужчины, если ты не его жена? Неопределенность статуса отравляет. И я отказалась. Еще год мы ездили друг к другу в гости и только потом поженились. После свадьбы я переехала к Тагрину на Васильевский остров.
У нас было много общего: мы любили одни и те же фильмы, смеялись над одними анекдотами, плюс ко всему занимались одним делом. У Коли консерваторское образование, аранжировки всех наших первых песен он делал сам. Мне казалось, что мы были единым целым. Вместе прошли трудные первые годы в шоу-бизнесе. Популярность не далась легко и сразу.
Помню, выступали в спортивно-концертном комплексе Петербурга на разогреве у группы «Кар-Мэн». Нас освистывали и посылали куда подальше. Оскорбительные выкрики и улюлюканье не прекращались ни на минуту. В конце я исполняла песню, впоследствии ставшую хитом, — «Не плачь». Надеялась, что красивая мелодия заставит толпу угомониться. Крики действительно прекратились... Фанаты «Кар-Мэн» начали выть. Я не выдержала — расплакалась прямо на сцене.
А спустя два года «Летний сад» уже собирал полные залы от Питера до Владивостока.
В марте 1993 года на свет должен был появиться наш с Колей сын. Два-три раза в неделю мы ездили в Москву на запись альбома «Странная встреча». У меня был реальный шанс родить прямо в поезде.
Валерия Петровна, моя свекровь, сказала: «Таня, обязательно вози с собой чистую простыню, мало ли что». К счастью, все обошлось. Роды прошли, как и положено, в больнице под руководством замечательного врача Татьяны Васильевны Горбачевой, с которой мы на долгие годы сохранили дружеские отношения.
Саша родился в очень не простое для нас время. Мы жили чуть ли не впроголодь, рассчитывать порой могли только на пенсию моих родителей. Все деньги уходили на поездки в Москву и запись альбома. Это сейчас выступил на «корпоративе» — и можно какое-то время не думать, на что жить дальше. А тогда не существовало даже клубов, только сольные концерты. И ничего, никто не умер. Как себя настроишь. Мы сами не знаем, какие силы таятся у нас внутри.
Жизнь у артистов трудная, и дело не только в бесконечном поиске денег на новый диск, клип, костюмы... Чтобы выдержать ритм нашего существования, надо быть крепким не только духом, но и телом. Ведь часто приходится выступать больным или жутко уставшим: с поезда — сразу на сцену. Но как бы плохо ни было, выходишь и работаешь.
Самые неприятные воспоминания связаны у меня с гастролями в Германии. Просыпаюсь ночью в отеле от того, что меня душат. Начала отбиваться и только через несколько секунд сообразила, что задыхаюсь от кашля. Вся мокрая, словно облитая ледяной водой. Разбудила Колю. Он потрогал лоб, говорит: «Да ты вся горишь!» Когда померили температуру, ужаснулись: она зашкаливала за сорок. Потом стало еще хуже — от жара начались галлюцинации. А завтра выступать!
Перед концертом лежала в гримуборной и плакала от бессилия.
Коля повсюду таскал меня на руках, сама ходить не могла. Он и в кулисы меня внес. Пошатываясь, вышла на сцену, зазвучала музыка, и я начала петь. Все было как при съемке рапидом: казалось, танцоры двигаются очень медленно. Вот они плавно повернули ко мне головы, в глазах испуганный вопрос: упаду или нет? И звук доносится как сквозь вату. Но постепенно я почувствовала, что мне становится легче. Как будто из зрительного зала в меня вливалась энергия. К финальной песне я была практически здорова!
А как тяжело, уезжая на гастроли, расставаться с детьми! Это отдельная драматическая страница жизни артистов. Мы с Колей старались заранее готовить сына к разлуке:
— Сашенька, скоро мы с папой опять уедем.
— Это обязательно?
Ну ладно...
Подходит день отъезда, он говорит:
— Не уезжайте, я вас так люблю!
Горло перехватывало, не знала, что и ответить. Мы с чемоданами идем к двери, он плачет, цепляется за нас. Едешь потом в машине на вокзал, а руки трясутся.
Мама рассказывала: если меня во время гастролей показывали по телевизору, Саша начинал бросать в экран все, что попадалось под руку.
Когда слышали по телефону его тоненький, несчастный голосок, старались подбодрить:
— Мы тебе такие красивые машинки привезем!
— Я буду их ломать, бить, колеса откусывать!
Как-то купили ему на гастролях шикарный конструктор.
Саша жил тогда на даче с моими родителями. Вернулись — и сразу к нему. Ехали на двух машинах. Коля — впереди, периодически посматривая на меня в зеркало заднего вида. И вдруг мой автомобиль исчез.
Искореженная «восьмерка», улетевшая на двадцать метров с трассы, торчала между бетонным столбом и стволом огромного дерева. Игрушка, которую везла сыну, вылетела через лобовое стекло и улетела далеко в лес, такой была сила удара. Когда Тагрин заглянул в салон, его лицо было белым как мел.
Не думал, что я жива. Те, кто видел машину и место аварии, говорили: «Не иначе, как за ее плечом сидел ангел-хранитель!» Я не против ангелов, но еще очень благодарна ремню безопасности, от спасительного объятия которого долго ломило плечо.
Подарок мы все-таки отыскали и привезли Саше. Что было с родителями, когда они увидели огромную шишку на моей голове и узнали, что произошло! Тогда еще был жив папа. Но чувствовал он себя уже неважно.
О том, что папа при смерти, я узнала на гастролях. Но по контракту должна была спеть еще несколько концертов. Такая у нас работа: что бы ни случилось, ты должен выходить на сцену. За кулисами я наклоняла голову вниз, чтобы стоявшие в глазах слезы проливались, не смывая косметику. И только повторяла про себя: «Дождись меня, пожалуйста, дождись!»
И он меня дождался.
Незадолго до ухода попросил маму принести в больницу кассеты с моими записями. Лежал и слушал до последней минуты. Мы храним эту запись, остановившуюся вместе с его жизнью. На похоронах в честь папы прозвучал оружейный залп. Так почтили память капитана 1-го ранга, заместителя начальника факультета коллеги по Военно-морской академии.
Мы с родителями были очень близки, хотя в детстве мне не раз от них доставалось. Я выросла на Охте. Этот район Ленинграда считался пролетарским и хулиганским. В одном парадном, где наша компания пряталась от холода, мы сняли со стены почтовые ящики и выставили их на улицу. Забавлялись, представляя, как вытянутся лица жильцов, спустившихся за газетами.
Еще собирались во дворе, включали на полную мощь кассетный магнитофон и устраивали танцы. Однажды кто-то вызвал милицию. Мы спаслись бегством и считали себя такими крутыми! Другой попыткой приоткрыть дверь во взрослую жизнь стали сигареты. И вот мы с девчонками как-то отрываемся на катке: сняли шапки, распустили волосы, закурили... «Это еще что такое?! Вот погоди, отец узнает!» — вдруг прогремел над ухом мамин голос.
Я тут же натянула шапку и спрятала в кулаке горящий окурок. От ужаса даже боли не почувствовала. Мама велела немедленно отправляться домой, а сама пошла в магазин. Я брела по улице, вжав голову в плечи от предчувствия, что меня ждет. По дороге пришла мысль, что чистосердечное признание облегчит вину.
Я рассказала папе, что попробовала покурить первый раз в жизни и больше никогда этого делать не буду. Когда вернулась мама, я рыдала в голос, а папа был страшно зол.
— Нина! Значит, наша дочь курит? — с негодованием сказал он.
— Кто курит? Таня? Не может быть!
— Она сказала, что ты видела... — отец был обескуражен маминой реакцией.
Как же мне стало обидно! Мама не собиралась выдавать меня. Я сама сдала себя с потрохами!
Но как ни страшилась я родительского гнева, все равно время от времени покуривала в компании и даже дома, когда никого не было. Три года пыталась повзрослеть с помощью сигарет, а когда в десятом классе все вокруг закурили, бросила.
Такой уж у меня характер: обязательно сделаю не как все. Коля прозвал меня за это «человек наоборот».
Вот принято считать, что певицы и актрисы не вылезают из салонов, а я всю жизнь сама делала маникюр, педикюр, до недавнего времени сама красила волосы. Даже челку сама подстригала. У меня и косметолога не было. Подруга потащила: «Ты уже не девочка, надо за собой следить».
Еще вопреки расхожему мнению, что для артиста пиар — это все, я редко распространяюсь о своей личной жизни. На протяжении долгих лет никто не знал наверняка о том, что Николай Тагрин мой муж, а Саша — наш сын. Многие поклонники, видимо, из-за песен «Колыбельная» и «Не плачь», считали меня матерью-одиночкой. Да и вели мы себя с Колей на людях сдержанно.
Трудно было предположить, что нас связывают не только деловые отношения.
Нередко приходилось слышать, что Коля производит впечатление холодного и несколько надменного человека. «Да как ты с ним живешь?» — недоумевали даже некоторые знакомые. Мне же казалось, что все нормально. Правда, был в нашей жизни один нюанс: каждый из нас имел свои собственные деньги, а на хозяйство мы сбрасывались. Добившись популярности, стали покупать машины, квартиры, строили дачи, но у каждого было свое движимое и недвижимое имущество. Даже ремонт делали, не спрашивая совета друг у друга. Мол, это мое дело, какие обои, плитку и мебель я выберу для своей квартиры. Такой способ существования семьи многим покажется странным. Да и я теперь сомневаюсь, что жили мы правильно.
С одной стороны — все время вместе, не расставаясь ни на день, с другой — отделенные друг от друга, словно броней, нарочитой независимостью.
Кстати, это началось сразу, как только мы заработали первый гонорар. Я купила себе темные очки и блузку для выступлений. Колиному возмущению не было предела: «Как ты могла потратить наши деньги?!»
Его слова прозвучали резко и ударили по самолюбию больно, словно пощечина. С тех пор «наших» денег не было. Лишь «твои» и «мои». Но дело было не только в деньгах. Каждый жил на «свои» и своими проблемами. Если я заболевала, сама вызывала себе такси и ехала к врачу.
Я не задумывалась, почему именно так строю свою семейную жизнь, по-другому тогда не умела.
Теперь, по прошествии лет, я понимаю: причина была в том, что я разучилась доверять мужчинам. Был у меня печальный опыт, и не один. Это случилось задолго до знакомства с Колей...
«Таня, нельзя же так. Тебе надо поесть. Может быть, хоть чаю выпьешь?» — просит мама.
Ну почему меня не оставят в покое? Если бы дали сосредоточиться, я бы сразу все поняла. А так уже в который раз я спрашиваю себя: «За что он так со мной? В чем я виновата?» И не нахожу ответа.
Не знаю, сколько я лежу вот так — лицом к стене. Слышу, как мама говорит отцу: «Иван, с ней что-то серьезное. Надо вызвать врача».
Усталая пожилая женщина надела мне на руку манжету и сосредоточенно уставилась на ползущую стрелку: «Не может быть у четырнадцатилетней девочки такого высокого давления! Наверное, что-то с аппаратом». Но и другой аппарат показал то же самое. «Немедленно в больницу! Кто же тебя до такого довел, милая?»
...Мы учились в одном классе. Все девчонки были в него влюблены. Как-то поехала с подружками в Гостиный двор за пластинками. Возвращаюсь, мама говорит:
— Тебя во дворе ждет Дима.
— Дима? Ты не путаешь? — спросила я, а у самой сердце уже стучало так, что, казалось, его должна слышать мама.
Он был не один, с другом, нашим одноклассником Антоном. И тут произошло чудо.
Совсем не стесняясь его присутствия, Дима вдруг сказал, что я ему нравлюсь и он предлагает дружить! Вместе ходить в школу!
Теперь каждое утро он ждал меня у подъезда. И я буквально летела ему навстречу. У меня есть парень! Мечта всех девчонок!
А потом оказалось, что все это ложь...
Диме и Антону нравилась совсем другая — наша одноклассница Вика. Антон понимал, что конкуренции с красавчиком Димой не выдержит, поэтому уговорил его временно отойти в сторону: «Таня тоже ничего, погуляй с ней».
Не знаю, на что купился Дима — деньги ли предложил ему ушлый Антон или фантики, которыми тогда бредили все мальчишки, но он пошел на сделку.
Неделю я была счастлива, а потом Диме надоело играть в любовь и все закончилось. Несколько дней я пролежала пластом. Если пробовала подняться, меня тут же рвало. Внутри была какая-то звенящая пустота. Даже слез не было.
В больнице мне поставили диагноз: вегетососудистая дистония. Папа с мамой меня навещали. Когда они уходили, я стояла у окна, смотрела им вслед: как же так, меня оставляют совсем одну. Но потом немного повеселела, потому что нашла занятие. Стала петь. Акустика в больнице была потрясающая, на импровизированные концерты собирались медсестры, мне аплодировали, и дело пошло на поправку. Я лежала и думала о счастливой сопернице Вике. У нее были голубые-голубые глаза. «Ну и пусть, — говорила я себе, — зато она петь не умеет!» После истории с Димой я думала, что больше никогда ни в кого не влюблюсь.
Но в пятнадцать никакие зароки не действуют.
…Миша жил за городом, я встречала его на Финляндском вокзале. Мы шли в кафе или в кино. Мне он казался необыкновенно умным. Это был серьезный, длительный роман. Мы встречались уже два года, когда Миша как-то сказал мне, что хочет получить городскую прописку и для этого ему придется заключить фиктивный брак.
— Почему фиктивный? — удивилась я. — Когда мне исполнится восемнадцать, мы сможем пожениться. Я рожу ребенка.
Миша отшатнулся:
— С ума сошла?!
Следующий тревожный звоночек прозвучал, когда мы заговорили об измене.
— Измену не прощу никогда в жизни! — с горячностью заявила я.
В ответ Миша только пожал плечами. Несмотря на то, что встречались мы уже долго, близких отношений между нами не было. Я считала, что они возможны только в браке. Миша меня не переубеждал...
Однажды зимой мы с папой отправились на дачу, посмотреть, как там и что. На обратном пути я решила навестить Мишу, который жил неподалеку. Позвонила в дверь, но никто не открыл. Я вышла на улицу: в окнах горел свет. Снежки, атаковавшие окно, тоже не вызвали ответной реакции. Я заподозрила неладное, надо было выяснить все до конца. Снова зашла в подъезд и надавила на кнопку звонка.
В конце концов дверь открыла девушка.
— Простите, а Миша дома?
— Сейчас позову.
Ураган мыслей промчался в голове, пока ждала его появления. Как он мог?! Почему? Зачем я билась в эту дурацкую дверь? Ведь с самого начала все было понятно! Разреветься было бы унизительно. И я заставила себя поднять на него совершенно сухие глаза и спокойным голосом сказала:
— Извини, что заехала без предупреждения. Хотела забрать лыжи.
Мои лыжи действительно были у Миши. Забирать их я, конечно, не собиралась, но надо же было придумать какое-то объяснение своему появлению.
Миша пошел провожать меня к станции, где ждал папа. Всю дорогу пытался говорить какие-то слова, убеждал, что не хочет меня терять.
— Это конец, больше ничего не будет. Иди домой, тебя ждут.
Из последних сил держалась, чтобы не расплакаться при нем. Зато в электричке меня прорвало, я рыдала, задыхаясь от обиды и унижения. Отражение вагонных лампочек расплывалось в оконном стекле, затуманенном ранними зимними сумерками. Папа осторожно забрал у меня и поставил в уголок лыжи, в которые я вцепилась как в соломинку. Он ни о чем не спросил, только тяжело вздохнул пару раз.
Неделю, как когда-то после истории с Димой, я не спала. Может, со мной что-то не так, если парни вытворяют такое?
Прошел месяц. Однажды вечером, вернувшись домой, увидела на ступеньках у своей двери Мишу. «Он уже давно сидит, тебя дожидается», — сказала мама.
Я решила поговорить с ним. Мы просидели на лестничной клетке до четырех часов утра. Миша сказал, что ему не хватает нашей дружбы, что такие искренние отношения, которые были у него со мной, большая редкость... Я так рада была его видеть. Сама не зная почему, стала утешать. Сказала, что не брошу его. Эта странная ночь, наполнившая шепотом раскаяния своды нашего старого подъезда, заставила меня на время поверить в то, что я говорила, забыть боль от обмана и предательства. Но уже утром я поняла, что сделать это выше моих сил. Мы еще какое-то время встречались, по инерции. А потом расстались. Навсегда.
Утешала себя мыслью, что эти детские истории помогли мне закалиться. «Больнее, чем было тогда, уже не будет», — говорила себе. Но, похоже, они не прошли бесследно, отучили доверять безоглядно. Во время первого замужества в подсознании всегда жил страх, что могу прийти не вовремя...
Когда прошел первый, романтический, период отношений, мы с Колей стали отдаляться друг от друга, наш брак превратился в партнерский союз. Мы часто обсуждали профессиональные проблемы, из-за них могли поссориться и даже однажды подрались. Но никогда не говорили о личном. Коля, как и я, делал вид, что его все устраивает. Я же считала его кажущуюся холодность защитной реакцией, маской, за которой скрывается тонкая и ранимая душа. Так оно и было. Но мне и в голову не могло прийти, что Коля тоже не доверяет мне, ждет подвоха. Правда, причина его недоверия крылась в другом.
Один из друзей Тагрина постоянно вливал в его уши яд: «Вот увидишь, как только Таня найдет лучшую партию — она бросит тебя».
Когда я узнала об этом, искренне удивилась: «Коля, мы с тобой семь лет бок о бок. Как ты мог жить все это время, не доверяя, подозревая, присматриваясь?!»
Я искренне возмущалась. Но ведь и сама жила, что называется, с камнем за пазухой. Если брак не складывается, в этом всегда виноваты оба. Не знаю, задумалась бы я о том, что живу неправильно, если бы не Сергей...
Мы встретились случайно на студии звукозаписи, оказались в компании общих знакомых. Весь вечер молодой человек не сводил с меня глаз, а потом вдруг ни с того ни с сего произнес: «Я хочу сделать тебя счастливой».
Такие простые слова, но о них мечтает каждая женщина.
Коля никогда не говорил мне ничего подобного. Отзывчивость, нежность... Я забыла, что они существуют. Коля заботился обо мне ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы я могла выступать, записывать новые песни. Но он ведь не только мой продюсер, но еще и муж, отец моего ребенка. Да, моя карьера певицы складывалась успешно. Но разве я могла назвать себя счастливой женщиной? Одиночество вдвоем, на которое, по сути, сама себя обрекла. Зачем? Ради чего терплю это? Я же такая самостоятельная и независимая, что мне мешает изменить свою жизнь?
Сергей жил в Москве, мы стали перезваниваться. Мобильников в ту пору не было, я брала переносную трубку телефона и шла с ней во двор, на скамеечку.
Мы беседовали по часу, иногда по полтора, проговаривая кучу денег. Он хотел, чтобы я стала его женой, хотел детей. А я не могла решиться все бросить. Именно они — так тщательно лелеемые и оберегаемые «самостоятельность» и «независимость» — помешали мне стать счастливой. Я снова испугалась того, что следовало за мной по пятам из прошлого.
Коля — тонко чувствующий человек. Он мгновенно уловил происходящие во мне перемены. И успел удержать, словно впрыгнул в последний вагон уходящего поезда. Коля сказал, что впредь будет по-другому, он все исправит, и я поверила ему. По крупицам выбирала из нашей биографии светлые моменты, на которые могла опереться, чтобы жить одной семьей дальше.
Вспомнила, как мы ехали в Эстонию на старом, раздолбанном автобусе. Я примостилась на Колином плече и уснула. Несколько часов он боялся пошевелиться, размять затекшую руку, чтобы не разбудить меня.
А когда должен был родиться наш сын, Коля так переволновался, что слег с температурой под сорок. Он очень хотел, чтобы ребенок был по гороскопу Рыбой, как и я. Так и получилось. Я подарила ему маленькую Рыбку.
Я осталась с Колей и ни разу об этом не пожалела. У нас было общее дело и ребенок. Саше на тот момент исполнилось пять. Коля действительно изменился. Он словно сбросил броню, скрывавшую его чувства ко мне эти годы. Даже приносил кофе в постель!
Первое время мне казалось, что это сон. Коля спрашивал, куда я сегодня поеду, чтобы подвезти или встретить.
Не знаю, что именно заставило его так радикально перемениться. Может быть, ревность. А может, реальная перспектива потерять меня заставила его взглянуть на наши отношения другими глазами?
— Прости, но мы не будем больше встречаться, — сказала я Сергею.
— Все понятно. Прощай... — ответил он.
И больше ничего нас не связывало, кроме боли в сердце, которая остается, когда рвут по живому. Коля словно прислушивался к отголоскам чувства, которое разбудил во мне другой мужчина. А оно еще долго — не один год — давало о себе знать. Иногда мне нестерпимо хотелось вновь услышать Сережин голос, но я стискивала зубы и проходила мимо телефона. Силы воли мне не занимать...
Первое время верила, что у нас с Колей получится начать все с начала. Но потом поняла: любовь прошла и вернуть ее невозможно. Никакой кофе в постель не мог исправить годы недоверия. Мы остались только друзьями и партнерами, хотя окружающие и продолжали считать нас семьей.
Влад Радимов, у которого я брала интервью для спортивной газеты, пригласил нас с мужем и музыкантами группы в ресторан. Было очень весело. Последовали еще встречи в компании его и моих друзей. Познакомились наши дети, а мои музыканты подружились с зенитовцами. Дошло до того, что я согласилась пойти на футбольный матч! Вдвоем с Владом мы не оставались ни разу. Но уже трудно было представить свою жизнь без каждодневного общения. Наши телефоны отбивали эсэмэски в режиме нон-стоп.
Мне казалось, что ничего особенного не происходит, просто приятное знакомство. А Коля грустнел с каждым днем.
Жить как прежде не получится — это я почувствовала, когда прочитала эсэмэс от Влада: «Не могу больше делать вид, что мы просто друзья. Разве ты еще не поняла: ты мне очень нужна».
Меня бросило в жар от этих слов. До этого я не отдавала себе отчета, как все серьезно. Я поняла, что игра зашла слишком далеко, и сказала мужу: «Давай поживем отдельно. Мне нужно разобраться в себе».
Чувство, пока неясное, но такое манящее, уже затягивало меня в свою воронку. Нельзя жить без любви. Это преступление против себя самой. Я поняла это, отказавшись от Сергея. И в то же время я знала, что Колю обманывать не смогу.
Он хороший человек и не заслужил этого. Ему было очень тяжело, но врать я не могу и не умею.
Вскоре мы подали на развод. За три месяца, пока ждали официальной процедуры, Тагрин несколько раз пытался уговорить меня забрать документы, не предпринимать решительных шагов. «Ты представляешь, как Радимов отреагирует, когда увидит тебя в домашнем халате и тапочках?» — такими словами Коля надеялся заставить меня одуматься.
Я знаю свои достоинства и недостатки. Знаю, что без грима меня никто не узнает. Я могу быть серой мышкой, а могу — королевой. И это меня ничуть не угнетает. Когда после школы работала в библиотеке Военно-морской академии, где служил отец, вокруг постоянно кружили мужчины, причем иностранцы.
Девушки, попадая в наш маленький женский коллектив, преображались на глазах, быстренько расставались с затрапезным видом, начинали красиво одеваться, краситься. Я же менялась только по праздникам. Предвкушала реакцию окружающих на мое появление. Один немец, увидев меня при полном параде, буквально открыл рот от изумления. За мной ухаживал и кубинец, а сириец возмущался: «Почему вы меня отвергаете?! Я хочу ресторан и мьюзик!»
В те времена многих прельщала перспектива выйти замуж за иностранца и уехать из страны, но только не меня. Если нет чувств, мне ничего не надо, будь ты даже арабский шейх.
Как-то после концерта в Театре Эстрады один бизнесмен через своего помощника подарил мне пятьсот роз.
Прошло уже одиннадцать лет, а перед глазами до сих пор стоит это незабываемое зрелище — огромное дерево, сплетенное из бордово-желтых цветов. Через месяц мы поехали на гастроли в Германию, даритель пришел за кулисы и сделал предложение:
— А не хотите ли вы жить со мной в Германии?
— Не хочу, мне нравится Россия. И вообще, я замужем, у меня сын.
— Очень хорошо, я люблю детей.
Он потом раздобыл где-то номер моего телефона и стал названивать. Коля совершенно спокойно отнесся к этой истории. Чувствовал, что волноваться не о чем: такие истории не для меня.
От Тагрина я уходила не к Владу. Как сложатся отношения с Радимовым, я тогда не знала.
Хотя предложение из его уст уже прозвучало, и не один раз. Впервые это случилось еще зимой:
— Давай поженимся.
— Давай.
Спустя какое-то время снова говорит:
— Давай поженимся.
— Давай.
И только в августе, когда мы поплыли на остров Валаам, он добавил к привычной фразе: «Тань, давай поженимся. Я серьезно».
Но мне требовалось время, чтобы разобраться в чувствах. Я хотела ему верить. Но получится ли? И в какой-то момент сама на себя разозлилась за неуверенность, за то, что живу с оглядкой.
Потом был Париж, где я выступала с концертами.
Влад приехал ко мне на несколько дней. Уставшая, я сидела у него на коленях, смотрела на Эйфелеву башню и вдруг почувствовала, что счастлива. И тогда сказала Владу: «Давай поженимся. Я тоже серьезно».
В первый, романтический, период отношений нам было совершенно негде встречаться. У меня дома — Коля, у Влада — бывшая девушка. Мы встречались в гостиницах. Могу теперь дать компетентную оценку питерским отелям от «Европейской» до «Рэдиссон». Я маскировалась при помощи темных очков. До последнего мы не хотели огласки.
В отличие от бывшей девушки Влада, Коля не дал ни одного интервью, ни одного комментария ни в процессе, ни после развода.
За что я ему очень благодарна. А девушка не преминула обвинить нас в том, что растрезвонили о свадьбе на весь свет. Но ведь именно из-за нее, раздававшей интервью налево и направо, вокруг нас поднялась шумиха!
Своей вины перед этой девушкой я не чувствую. Да, она жила в квартире Влада и на его деньги. Хотела быть его женой. Но он-то этого не хотел. Еще когда мы не были знакомы, забрал из загса заявление, сказав: «Я не готов». Говорят, у нее была страшная истерика. Ее можно понять: ради любви к Радимову она бросила мужа, уехала от ребенка. Для Влада же знакомство с ней стало переходным периодом. Он очень переживал разрыв с женой, которую искренне любил и не хотел терять. Новая девушка взяла на себя роль утешительницы, но большего Влад от нее не ждал.
Когда мы решили быть вместе, она продолжала жить в его квартире.
Влад не хотел никого обижать, надеялся, что она сама все поймет. Но девушка, видимо, считала: если не гонит, значит, не все потеряно. Однажды она выследила нас, внезапно появившись в ресторане, где мы обедали. Влад обнимал меня за плечи. Увидев ее, не убрал руку. Для меня это было очень важно: он не скрывает от нее свои чувства ко мне.
Не понимаю женщин, готовых унижаться, цепляться за мужчину, который уже никогда не будет смотреть на тебя как на единственную. «Ты хочешь, чтобы здесь было хорошо и там неплохо. Так не бывает, — пыталась объяснить я Владу. — Это все равно что обреченному кролику по чуть-чуть отрезать лапку».
Со временем она нашла работу в столице, но жила опять же в квартире Влада, теперь московской. На футбольном поле Радимов производит впечатление человека жесткого, решительного, а в жизни — очень мягкий, его легко разжалобить. Я совсем другая, понимаю, что лучше рубить сразу, потому что все само собой на нет не сойдет никогда и больно будет всем. Не знаю, до каких пор тянулась бы вся эта история, если бы не вмешались родители Влада.
Мне бывшая девушка позвонила всего один раз, сообщила, что будет бороться. В отличие от нее я не предпринимала никаких усилий, чтобы завоевать Влада, не было ни обмана, ни хитростей, ни оговоров. Я совсем не ревнивый человек. Может, слишком гордая, чтобы опускаться до этого чувства. Я всегда была гордой, не унижалась, не выясняла отношений, никогда не звонила первой.
Если вдруг узнаю, что Влад с кем-то встречается, скажу: «Знаешь, чувствую себя не очень комфортно. Мне вторые роли не нужны, определись, с кем ты». Если в отношениях возникнет ложь, уйду, чтобы не испытывать унижения. Бороться, завоевывать, тащить в загс на аркане — не женское это дело.
Когда мы расписывались, в Интернете велась прямая трансляция нашего бракосочетания. В конце церемонии я, как водится, стоя спиной, бросила в толпу букет. Но поймать его никто не смог, потому что он повис на люстре. Тут же на мобильный Влада пришло злорадное эсэмэс от его бывшей девушки: «Учти, это плохая примета!» Я получила поздравление от Коли, она тоже «поздравила» Радимова: «Будьте вы прокляты!» Говорят, проклятия, которые ты призываешь на голову других, рано или поздно вернутся к тебе...
Некоторые считают, что штамп в паспорте не играет роли.
Ничего подобного! Не знаю, чем это объяснить, но мы после свадьбы стали намного ближе друг другу. Не скрою, мы прошли через конфликты, ссоры, непонимание, но не испортили отношения, а наоборот, сплотились.
Многие коллеги по цеху скептически приняли известие о нашей свадьбе. Встречая меня на светских мероприятиях, пристально вглядывались в лицо. Что они на нем ожидали увидеть? Наверное, синяки и ссадины. О Радимове они судили по тому, какой он на футбольном поле — вспыльчивый, взрывной. Однажды даже подрался с журналистом, назвавшим его Булановым после проигрыша «Зенита». В другой раз вспылил, когда во время матча со «Спартаком» его болельщики начали скандировать грубые кричалки.
Смысл их сводился к тому, что у них со мной были интимные отношения. Мне приятно, что Влад заступается за меня, с другой стороны, ситуация забавляет: жене какого футболиста посвящает свое творчество целая армия болельщиков противника?
В отличие от меня Владу трудно сдерживать эмоции. Я тоже могу взорваться, но только когда нет посторонних. Выговорю все, что накопилось, и быстро остыну. Мне кажется, у меня получается благотворно влиять на мужа, делиться с ним своим терпением. Дома он совсем другой — спокойный, заботливый, внимательный ко мне и детям. К Саше относится как к родному сыну. И Сашка отвечает взаимностью. Подростки в его возрасте бывают неуживчивыми, колючими, самыми иезуитскими способами выражая свой протест.
Саша сразу и безоговорочно принял Влада. Он был счастлив и горд, когда Влад пришел к нему в класс и играл с мальчишками в футбол во дворе. А вся школа высыпала на улицу, чтобы поглазеть на звезду.
Ради Влада я поступилась своей независимостью. Я же обещала себе избавиться от призраков прошлого и стать счастливой. Постепенно учусь быть слабой — в хорошем смысле — и доверять своему мужчине. Уже доверила Владу содержание семьи. Уж очень он на этом настаивал. Что ж, мне есть на что тратить свои заработки — одни только костюмы для сцены чего стоят.
Бывшая жена Влада, а также девушки, с которыми он встречался, не работали, жили на его содержании. Видимо, поэтому он первое время пытался контролировать, на что я трачу деньги: «А сколько это стоит?
А зачем тебе это?»
Как-то раз я разговорилась с его бывшей женой, и она рассказала о конфликтах, которые случаются у нее с ее молодым человеком.
— Что же ты не уйдешь? — спросила я
— Как уйти? Я никогда в жизни не работала.
Для меня такое положение вещей невозможно. Никогда не держалась за деньги. У нас с Колей была возможность купить в Москве большую квартиру, что называется, объединив капиталы. Предложила ему это больше ради любопытства: как он отреагирует. Коля себе не изменил. В итоге я купила квартиру меньшей площади для себя. Зато нам было легко разводиться — никакого дележа имущества и распрей.
Не будь у нас этого четкого разделения кошельков, думаю, без конфликтов не обошлось бы. Мужчины любят припомнить: «Я тебя поил, кормил!» Обида и так проскальзывала в Колиных словах: «Работала бы до сих пор в своей библиотеке, если бы не я...»
Ну это вряд ли, хотя доля истины в его словах, безусловно, присутствует. Он меня не создал, но способствовал тому, чтобы я состоялась. Однако и не будь Коли, не стала бы бездействовать. Как истинной Рыбе, мне постоянно надо находиться в движении. Владу это, наверное, не слишком приятно, но он терпит. Муж приедет — я уеду, я вернусь — он уезжает. И так бесконечно.
Видимся мы нечасто. Но память о неожиданных сюрпризах, которыми радуем друг друга, и о смешных историях, приключившихся с нами, остается надолго и помогает пережить разлуку.
Как-то раз с друзьями плыли на Валаам.
В ресторане теплохода для пассажиров выступал дуэт. Влад стал просить меня спеть.
— Пожалуйста, Таня, песню «Не плачь».
Я долго отнекивалась, но Влад не отставал.
— Хорошо, спою, если ты пообещаешь, что в случае победы в следующем матче подбежишь к трибуне и поцелуешь меня при всем честном народе!
Эта перспектива его ничуть не испугала, а может быть, он думал — я шучу.
— Обещаю, — сказал Влад.
Уже в первом тайме игры с «Крыльями Советов» «Зенит» вел 3:2. Завершился матч победой питерской команды. Я сидела довольно высоко, но после финального свистка спустилась к сетке, огораживавшей трибуны. И Радимов сдержал слово! В присутствии тысяч болельщиков подбежал ко мне и поцеловал.
А потом Влад устроил для меня совершенно незабываемый день рождения. Первый в моей взрослой жизни, за который мне не дали заплатить самой. Все расходы он взял на себя. Мы сидели в ресторане на берегу Невы, как вдруг на льду заискрились фейерверки и их разноцветные брызги слились в имя: «ТАНЯ».
...С Колей мы по-прежнему работаем вместе. Отношения у нас лучше не стали, они другие. Не понимаю, когда люди, делившие постель, жившие под одной крышей, расстаются и заявляют, что вот теперь наконец они стали прекрасно ладить.
Главное, что мы не утратили способности радоваться друг за друга и сопереживать.
Никита появился на свет неожиданно — на неделю раньше срока. Восьмое марта мы с Владом собирались отметить в ресторане. Муж должен был приехать с тренировки, я из дома. Была уже при полном параде, когда почувствовала — отошли воды. Татьяна Васильевна, которая в свое время принимала Сашу, велела, не медля, ехать в больницу. Я едва не потеряла самообладание, так внезапно все произошло. Толком не сумела собраться: темные очки, чтобы незаметно проскочить мимо вездесущих журналистов, не забыла, а вот тапочки и зубная щетка остались дома.
— Влад, началось, — позвонила я мужу.
Он так разволновался, что даже стал причитать:
— И зачем только мы все это затеяли?!
Примчался в больницу и за стенкой ждал появления на свет нашего сына. Новорожденного сразу вручили папе. От волнения Влад взмок, как будто его окатили из ведра. Даже на глазах показалась какая-то подозрительная влага...
Придя в себя после родов, я вспомнила, что на десятое марта у нас с Колей запланирована запись в студии. Я должна была предупредить, что она не состоится, и набрала его номер: «Коля, в субботу не смогу. Я только что родила».
Мне показалось, он был искренне рад тому, что все разрешилось благополучно.
Я обожаю своих детей, но мой младший, как и Саша, страдает от недостатка общения с родителями.
Папа с мамой в постоянных разъездах. Никита очень доброжелательный, улыбчивый. Уже видно, что пошел в папу-спортсмена, такой же шустрый, энергичный. Может запросто один сидеть и играть. Когда соскучится, не кричит и не капризничает. Глядя на своих мальчиков, все чаще думаю: я бы и от третьего ребенка не отказалась. Конечно, хорошо, если получится девочка... Влад не против.
Подпишись на наш канал в Telegram