Наталья Рагозина. Пот и кровь

Читать на сайте 7days.ru

Мы с Ваней гуляем по торговому центру, разглядывая витрины. А вот и магазин игрушек. Хотя сыну уже исполнилось десять, глаза у него загораются: «Мам, давай зайдем?»

Красный спортивный автомобильчик произвел на моего парня неизгладимое впечатление. Он не выпускает игрушку из рук. Спрашиваю:

—Ну что, будем брать?

—А деньги у нас на это есть? — деловито интересуется сын.

Ваня знает, как непросто они мне достаются.

Приходится в буквальном смысле драться за каждый рубль. Ведь я — Кувалда: девятикратная чемпионка мира по боксу среди профессионалов, обладательница Кубка мира, двукратная чемпионка Европы, пятикратная чемпионка России по боксу среди любителей, а также двукратная чемпионка мира, чемпионка Азии и пятикратная чемпионка России по кикбоксингу. Прозвище придумали журналисты, потому что, как правило, выигрываю бои нокаутом.

Почему я выбрала такой не женский вид спорта? Из-за тех же денег. Их в нашей большой семье всегда не хватало, хоть папа с мамой и трудились с утра до вечера. Я родилась в шахтерском городке Абай в Казахстане, в получасе езды от Караганды. Родители приехали туда из Нижнего Тагила с одним чемоданом. Хотели немного заработать и вернуться обратно.

Не получилось. На свет появились Таня, Светлана, я, Оля и младший — Сережа. Куда уж тут переезжать! Тем более что нашей многодетной семье выделили пятикомнатную квартиру, где у каждого был свой уголок. Папа работал проходчиком на шахте, зарабатывал прилично. Но все до копейки уходило на детей. Зато нам с Олей никогда не приходилось донашивать одежду старших сестер. У каждой было по ­платью, паре сапог и туфель, даже собственные коньки и л­ыжи были. Так что на каток мы дружно выбирались всей семьей.

Однако прокормить такую ораву довольно трудно, тем более что в магазинах полки были пусты. Сахар, муку, крупу выдавали по талонам. По­это­му мама не могла себе по­зво­лить сидеть дома и заниматься исключительно хозяйством. Она стала женским мастером в парикмахерской на колхозном рынке.

Но по­скольку основными клиентами были торговавшие там ­мужики, освоила и мужские стрижки. В качестве чаевых нередко получала то кусок мяса, то несколько яблок. Мы знали, что возвращаясь с работы, мама непременно принесет что-нибудь вкусненькое, и бежали встречать ее на автобусную остановку. А однажды на Новый год к нам из Нижнего Тагила приехала мамина сестра и привезла апельсины. До сих пор помню их запах. Мы в первый раз по­пробовали эти «экзотические» фрукты — делили на дольки, растягивали удовольствие.

Больше всего мама боялась, что мы ходим голодные. Едва переступив порог, сразу становилась к плите. Никогда не ела ничего вкуснее ее пирогов и беляшей. Мы хватали их прямо с противня — с пылу с жару.

В первом классе я неосторожно сказала на перемене: «У меня день рождения, приходите все, кто хочет». И вот звонок в дверь, на пороге ­десять человек: «Мы к Наташе». Через пять минут пришли еще пятнадцать. В итоге явились все сорок! Даже наша большая квартира их не могла вместить. И тут маму осенило, она выдала мне деньги: «Идите в ­кулинарию, купите всем пирожных, а потом — на качели». Эта десятка досталась им с отцом нелегко и была для нашей семьи нелишней. Но праздник есть праздник. Ни­кто мне его не испортил, не попрекнул, не отругал.

У нас удивительная мама. Я не помню, чтобы мы с сестрами и братом ссорились за ее любовь, мама любила всех одинаково. А мы стояли друг за друга горой. Однажды Оля пришла домой в слезах: «Играли с подружками в классики, а старшие девчонки выгнали нас и биту отобрали!» Бита, сделанная из жестяной банки из-под гуталина, была вещью ценной.

Мы с Таней и Светой тут же подхва­тились и побежали во двор, маленький Сережка бросился вдогонку. Обидчицы сестры, заметив стремительно приближающийся отряд решительно настроенных родст­венников, биту сразу вернули и ретировались. Справедливость была восстановлена.

Я и одна могла за себя по­стоять. Однажды мальчишки попытались отобрать у меня новенький велосипед, и я так врезала их заводиле, что у ­остальных отпало всякое желание кататься. В нашем дворе все знали: Рагозиных обижать нельзя.

Главная мамина помощница Таня до сих пор вспоминает: «Куда бы я ни шла, за мной бежали четыре «хвостика». По дороге в школу она «забрасывала» нас в детский сад, по­сле уроков забирала.

Мы обожали старшую сестру и очень скучали, когда она, окончив школу, уехала в Тюмень учиться в строительном институте. Имен­но Таня привела меня в семь лет в секцию легкой атлетики, где сама занималась. Сестра немалого добилась в спорте, стала чемпионкой Казахстана. Сегодня она живет в Москве, у нее свой строительный бизнес.

Из-за бесконечных спортивных сборов и тренировок училась я не очень хорошо. Не до того было — мечтала только побыстрее добраться до кровати и вздремнуть. Отставала по всем предметам. Через много лет моя учительница русского языка Любовь Львовна, эмигрировавшая с семьей в Германию, разыскала меня в Магдебурге. Я состою там в местном боксерском клубе. Она увидела мои бои по телевидению, до­звонилась и плакала в трубку: «Наташенька, если бы я знала, что ты станешь чемпионкой мира по боксу, ставила бы тебе одни «пятерки».

Но тогда помимо двоек и троек у меня появились и ­другие проблемы.

Девчонки, мои сверстницы, наряжались и допоздна отплясывали на дискотеках, а я с тяжеленной сумкой на плече тащилась на тренировки. Разве это справедливо?! Ну и «пустилась во все тяжкие». По крайней мере, так казалось отцу. Воспитывал он нас строго, разговор был коротким: «Так, сумку взяла и — на тренировку!»

Сумку-то я брала, но для виду. Забрасывала ее к подружке Оксане, переодевалась, красилась, и мы отправлялись на танцы. Там уже маячил у входа, выглядывая нас, мой «предмет» — первая любовь Саша. Он так же, как и я, занимался в секции легкой атлетики. В конце вечера Саша шел меня провожать, доводил до подъезда, где мы целовались.

Я нервничала, что папа увидит нас, но никак не могла ­уйти. По моим пылающим щекам он, конечно, обо всем догадался, но проявил мудрость. Посадил однажды перед собой и сказал:

—Наташ, в жизни все достается потом и кровью. Ты уже не маленькая — пятнадцать. Выбирай: либо спорт, либо гулянки. Выберешь спорт — не прогадаешь. Тренер тебя хвалит. У тебя есть реальная возможность изменить жизнь. Только работать придется много, чтобы стать чемпионкой. Решать тебе.

—Пап, но мне ведь и с дев­чонками хочется погулять.

—Хорошо, — смягчился он, — только чтобы в девять вечера дома как штык.

Иногда я все-таки опаздывала. И сидела на подоконнике в подъезде, дожидалась маму. После работы она еще мыла полы в па­рик­ма­хер­ской, чтобы получить лишнюю копейку. Увидев у окна мою несча­стную фигуру, по­смеивалась: «Эх ты, гулена. Ну ладно, скажем отцу, что мне помогала».

Спорт и чувство долга победили в схватке с моей первой влюбленностью. Я все чаще допоздна пахала на тренировках, а свидания с Сашей становились все более редкими. Потом узнала, что он стал встречаться с моей подружкой Оксаной. Но меня это уже не трогало.

Когда заканчивала восьмилетку, мамина сестра написала, что у них в Нижнем Тагиле открылся спортивный колледж: мол, пусть Наташа приезжает и поступает.

—Не пущу! — воспротивилась мама. — Как ты там будешь одна, в чужом городе? Вдруг кто-то обидит, а заступиться некому, мы с отцом далеко!

—Не одна, а с тетей Валей.

В конце концов мама сдалась.

Тетя Валечка стала мне второй матерью, я ее обо­жала. Мы очень похожи не только внешне, но и характерами. Она всегда была женщиной активной, спортивной, вела здоровый образ жизни, чтобы сохранить красоту и фигуру, раз в неделю непременно парилась в бане. По утрам в любую погоду выходила на пробежку. И меня приобщила.

Учиться в колледже было гораздо интереснее, чем в школе. Львиную долю времени занимали тренировки. Бег — спасибо тете Вале! — давался мне лучше всего.

Я усиленно готовилась к соревнованиям. Мое усердие не осталось незамеченным — стали платить стипендию, ее, правда, хватало всего на несколько дней. Но просить родителей выслать денег язык не поворачивался. И тетя Валя как-то предложила: «Приходи после занятий, будешь подрабатывать в нашем ресторане официанткой».

Сама она трудилась там администратором.

Я с радостью согласилась. Зарплату мне не платили, зато разрешили оставлять себе чаевые, которые я спускала на «Сникерсы» и «Баунти». Могла наконец позволить себе такую роскошь. Наесться ими у меня никогда не получалось.

По залу я носилась с огромным подносом в мини-юбке. Однажды подвыпивший клиент решил «приколоться» и ущипнул меня за ногу.

Я была так возмущена, что, недолго думая, огрела его подносом по лысине. На шум прибежала тетя Валя. Схватила меня и утащила в подсобку:

—Наташ, ты что творишь?! Ты мне таким поведением всю клиентуру распугаешь.

—А чего он пристает? Я не давала никакого повода.

—Так, — окинув меня взглядом с ног до головы, вынесла вердикт тетя, — с завт­рашнего дня надеваешь на работу длинную юбку.

С той поры, когда работала в ресторане, я сочувствую официантам — это очень тяжелый труд, не ругаюсь, даже если они что-то напутали, ем что принесли.

В начале девяностых перестали работать многие предприятия, люди месяцами не получали зарплату. И мы — юные спортсмены — не могли не думать о хлебе насущном, о том, чем станем зарабатывать на жизнь. Тогда в прессе впервые появилась информация о многомиллионных контрактах футболистов, хоккеистов, боксеров. Бегуны и легкоатлеты в том списке, к сожалению, не значились.

На незнакомого мужчину, сидевшего на трибуне во время моей тренировки, я поначалу не обратила внимания. Но он спустился ко мне и сказал:

—Что ты здесь делаешь с такими данными?

—А чем же я должна заниматься?

—С мальчишками когда-нибудь дралась?

—Бывало, в детстве.

—Тем более. Приходи ко мне в секцию кикбоксинга.

Предложение было неожиданным, но я на него откликнулась: здесь было больше перспектив. Не получится — хоть не буду переживать, что не попробовала. И вот я уже на ринге: голову стиснул кожаный шлем, руки оттягивают боксерские перчатки.

Удар, еще удар! Бью не я, а меня. Мой первый спарринг-партнер сразу же так сильно расквасил мне нос, что кровь залила пол-лица.

—Ничего не получится, — испугалась я.

—Еще как получится, — заверил тренер. — Главное: никогда не сдавайся!

Александр Сергеевич Малышев стал мне просто отцом родным. Первые чемпионаты России по кикбоксингу я выиграла вместе с ним. Мне тогда не только прибавили стипендию, но и выделили от­дель­ную комнату в общежитии. Дальше — больше. Александр Сергеевич похлопотал, и для меня сняли номер в гостинице с кухней и ванной. А в восемнадцать лет я получила свою первую квартиру в Нижнем Тагиле, чем страшно гордилась. У меня появились фанаты. Они скинулись на мебель. Так что в голых стенах я не жила ни дня.

Мама, узнав, какой крутой вираж случился в моей жизни, была в шоке: «Ты ж никогда особо не дралась! Зачем тебе это нужно?»

Папа тоже поначалу испугался: «Ты что, Наташ! Не женское это дело! Зубы выбьют, нос сломают. Кому потом такая нужна будешь?»

Но я стала побеждать, и родители смирились.

Они по­смотрели один из моих боев по телевизору, после чего папа ходил с гордо поднятой головой, говоря соседям: «Моя дочка — самая сильная!» А мама разрыдалась, ушла в другую комнату, не могла видеть, как дерется ее ребенок. Правда, ежеминутно высовывала голову, интересовалась у папы: «Ну, как там, закончилось? Нашу не побили?» Мама так и не научилась смотреть мои бои...

Жизнь дорожала, а награды в любительском спорте не менялись: ты мог завоевать медаль, кубок, но денег к ним не прилагалось. На мои бои стал постоянно приходить верный фанат — «крутой» мужик в ярком пиджаке в окружении телохранителей.

—Александр Сергеевич, нужда достала, — жаловалась я.

— Возьму и попрошусь к нему в охрану. Драться умею. Так что смогу защитить его от врагов.

—Не дури, — тренер пресек бунт на корню, — у меня на тебя другие планы.

Итогом тех четырех лет, что я провела в Нижнем Тагиле, тренируясь под руковод­ством Малышева, стала моя победа на чемпионате Европы по кикбоксингу в Югославии. На банкете после награждения ко мне подошел импозант­ный мужчина, представился:

—Будем знакомы, я — Марк Мельцер. Наташа, хочешь учить­ся и жить в Москве?

—Надо подумать.

—Не о чем тут думать, — отрезал мой тренер. — Раз ты понравилась самому Мельцеру, надо ехать, пока он не передумал.

Имя Марка Ионовича Мельцера — самого известного спортивного менеджера, заслуженного тренера России, руководителя спортивного клу­ба «Китэк», зажегшего не одну звезду бокса, было, конечно, мне знакомо.

Он часто ездил на соревнования, по­стоянно искал спортивные таланты в провинции. Но ­срываться с насиженного места, менять свою новенькую квартиру на общежитие и вообще мчаться в полную неизвестность категорически не хотелось. Мне двадцать один год. В Тагиле я — звезда, меня узнавали на улице. А в столице? Там ведь придется начинать с нуля, и я, как могла, тянула время.

—Мельцер опять звонил, спрашивал, когда тебя ждать, — в очередной раз сообщил Малышев.

—Ну, не знаю...

— я продолжала сомневаться.

—Пойми, Наташ, в Тагиле у тебя нет будущего. Ну, помотаешься ты еще несколько лет по соревнованиям, а что дальше? Москва — это перспектива! Не упусти свой шанс.

Он купил мне билет на поезд, покидал в чемодан вещи и буквально выпихнул в Моск­ву, сказав на прощание: «По­пробуй только вернись!»

Так накануне Девятого мая я оказалась в столице. Клуб располагался в Сокольниках, в отремонтированном и чуть перестроенном здании бывшей средней школы. Пред­полагалось, что боксеры будут там и тренироваться, и жить. Но поскольку были праздники, я оказалась в полном одиночестве. Кроме меня в клубе сидел только охранник.

Распаковала чемодан, по­плакала — мои друзья, оставшиеся в Тагиле, сейчас, наверное, уже отмечают День Победы.

Им весело... На улице что-то грохотнуло, окна осветились алым заревом. Это начался праздничный салют. Я рванула на крышу и увидела, как яркие сполохи взмывают ввысь. «Господи, ка­кая красота!» Салют немного примирил меня с действительностью. И я отправилась гулять по Москве. В кармане лежало все мое состояние — полторы тысячи рублей. А столичные со­блазны подстерегали на каждом шагу: то изумительные по красоте пирожные в витрине, то запах свежесваренного кофе. В общем, деньги я проела с неимоверной быстротой.

Вернулась «домой», еще немного поплакала, а утром по­шла к Мельцеру.

—Марк Ионович, одолжите мне денег. Я вчера все свои проела.

—Держи, — Мельцер протянул стодолларовую купюру, — но чтоб потом вернула.

—Не сомневайтесь, верну.

—И вообще, Рагозина, запомни: Москва не Нижний Тагил, здесь каждый отвечает за себя. Как это так? Раз — и все истратила! Будь поэкономней.

Я стала усиленно трени­роваться. В клубе меня оформили на должность инструктора-методиста с зарплатой в полторы тысячи рублей, плюс еще пятьсот — как студентке педколледжа. Платить за проживание и питание в столовой не требовалось. Так что долг я отдала довольно скоро. Пришла к Мельцеру, протянула деньги, а сама думаю: возьмет — не возьмет. Взял, да еще похвалил: «Мо­лодец, вернула».

Мама звонила мне в столицу чуть не каждый день:

—Наташа, как ты?

Не голодаешь? Смотри, не выходи на улицу поздно вечером, чтоб на тебя не напали.

—Мам, не волнуйся, — ­успокаивала я, — мне не до ­гулянок. За день уматываюсь так, что еле добираюсь до по­стели. А кормят нас три раза в день, хватает.

Боксеры съехались в клуб со всей России, были ребята из Дагестана, Чечни, Сибири. Тренировались и москвички, но они со мной не общались. Всем своим видом показывали: «Понаехали тут! Деревенщина!» Если обращалась за советом к тренеру, слышала за спиной шепоток: «Она еще на что-то надеется».

Так что дружеских отношений у меня ни с кем не сложилось. Отзанимались и разошлись по своим углам.

Бокс, вне всякого сомнения, спорт сильных людей. Только те, кто не боится пота и крови, побеждают соперников. Я изо всех сил старалась не показать внутреннюю слабость, свои боль и одиночество. Это не всегда удавалось: меня вообще легко обидеть, я принимаю все близко к сердцу и слезы у меня очень близко. Я довольно рано привыкла к физической боли, но душевные муки для меня нестерпимы.

Несколько раз порывалась бросить все и бежать из Москвы. Но не хотела прослыть неудачницей. Что подумают мои друзья, тренер, родные? Бокс научил биться до конца, ук­ре­пил характер, мне удалось одержать, может быть, самую главную победу в своей жизни — над собой. Хотя, возможно, по дороге я что-то утратила.

Сейчас вот думаю, что женщина не должна быть сильнее мужчин, этого они не прощают. Кстати, попытка приобщить брата Сережу к боксу ­потерпела полное фиаско. На первой же тренировке он получил такой удар в нос, что не смог потом нормально дышать, мы несколько месяцев его лечили. И на этом он свои выступления на ринге завершил.

Однажды Мельцер спросил:

—Наташ, хочешь поехать в Италию? Там на Сардинии предлагают бой с итальянкой. Семь раундов — семьсот долларов.

—Ого! Конечно поеду, Марк Ионович. Только мне бы хотелось, чтобы рядом был мой тренер Малышев.

—Принято.

И вот я уже сижу в раздевалке и настраиваюсь на бой. Дверь распахивается настежь, к нам без стука в сопровождении свиты входит местный мафиози — костюм в полоску, черная рубашка.

—Переведи, — бросает он переводчице и поворачивается ко мне: — Если побьешь итальянку, дам тебе еще тысячу долларов. Проиграешь, получишь свои семьсот.

—Да я ее убью! — пообещала я.

Такой злой, как в тот раз, я себя на ринге не помню. ­Вышла и как стала ее «буцкать»! И так и сяк! Но итальянка тоже молодец — продер­жалась шесть раундов. А потом все-таки налетела на мой кулак.

Но после боя я подошла к ней, обняла. Как правило, это все нормально воспринимают.

Только раз одна амери­канка моих извинений по­сле нокаута слушать не стала, ­начала ругаться, оттолкнула, чуть опять не подрались.

Мафиози не обманул, вернулся в раздевалку и отсчитал мне тысячу семьсот долларов. «Хорошую он тебе дал мо­тивацию», — смеялся потом ­Малышев. Сколько при этом ­заработали устроители, могу лишь догадываться. Свободных мест в зале не было.

Вернувшись в Москву, тут же поехала на ВВЦ, где работал огромный вещевой рынок. Купила себе дубленку, модные ботинки, джинсы. В общем, приоделась и слилась с толпой, наконец стала выглядеть как москвичка. Была мыслишка: может, стоит отложить что-то на еду? Но быстро испарилась. Лучше поголодаю, зато стану красиво выглядеть.

Случай с «премией» был ­нетипичным. Мы по-прежнему бились за кубок, за медаль, к которым прилагались кроссовки или спортивный костюм.

Однажды меня попросили в клубе:

—Наташ, выступи на чемпионате России по тейквондо.

—А что это?

—То же, что кикбоксинг, но биться надо в основном ногами.

—Ладно, — согласилась я.

Тактики тейквондо я не знала. Но один боксер научил меня так смотреть на противника перед началом поединка, что мало не покажется. Говорил: «Слова уносит ветер, а взгляд внушает страх. Выходишь и смотришь на соперницу как на врага народа. Если та отведет глаза, значит, испугалась и проиграла бой до его начала».

Эту хитрость я и применила. И побила чемпионку из Питера Лену Тараканову. Заработала кроссовки.

На следующий год история повторилась. Когда я побила Тараканову второй раз, та спросила:

—Ты откуда такая взялась?

—Из кикбоксинга.

—Ну и возвращайся назад, не отнимай у меня хлеб!

Я вернулась и на со­рев­но­ва­ниях за Московскую область выиграла медаль и па­роварку. Еду с огромной коробкой на электричке в Москву.

—Что там у тебя? — подсели ко мне два парня сильно навеселе.

—Ребята, отстаньте.

—Мы все равно посмотрим, лучше сама покажи.

Когда один из них, дыша перегаром, вцепился в коробку и попытался ее вырвать, пришлось подняться и врезать. Второй испугался, подхватил глотавшего воздух ртом товарища и скрылся в соседнем вагоне. Вообще-то связываться с такими людьми опасно, не знаешь, что они прячут в кармане — нож или пистолет. Нескольких боксерш, ввязавшихся в «разборки», сильно порезали такие подонки. Поэтому я первой никогда на рожон не лезу, а еще потому, что отдаю себе отчет: при небла­гоприятном стечении обстоятельств мой удар может убить человека. Хотя врезать иногда хочется.

Однажды поехала в Домодедово встречать сестру, которая прилетала из Сургута.

Села в электричку, привалилась к окошку — в ушах плеер, глаза полузакрыты — выспаться не удалось, поскольку рейс прибывал рано утром. По сторонам не смотрела, поэтому не обратила внимания на парня, который зашел в вагон вслед за мной. А он, как оказалось, не только хорошо меня разглядел, но и оценил обстановку. За несколько секунд до отправления подскочил ко мне, рванул золотую цепочку с шеи и выпрыгнул на перрон. Я от неожиданности не сразу среагировала, потом бросилась за ним, но двери вагона захлопнулись прямо у меня перед носом. «Сволочь! — кричала я. — Только попадись мне!»

Цепочку было жалко, я долго на нее копила. Но больше всего душила обида. Ехала и корила себя: «Эх ты, на ринге можешь порвать любого, а в жизни...»

В «Китэке» я прожила три года, а потом пошла вперед самостоятельно, занялась боксом, перешла в «Динамо» к новому тренеру, Анатолию Александровичу Волкову.

С Мельцером мы остались друзьями, если где-то пересекаемся, всегда говорю ему: «Марк Ионович, если б не вы, не было бы у меня такой карьеры. Звоните в любой момент, понадобится моя помощь — все брошу и примчусь».

По гороскопу я Овен, если поставила перед собой цель, то пру к ней как баран, прошибая лбом стену. Тренировалась до изнеможения — хотела добиться высоких результатов. Если возникало свободное время, отсыпалась или готовилась к следующей тренировке. При таком образе жизни мне было не до мужчин. Коллеги-спортсмены не в счет. Их жизнь не сильно отличалась от моей. Они были просто товарищами.

Но однажды я все-таки влюбилась. Как говорила Татьяна Доронина в фильме «Еще раз про любовь»: пробило обшивочку. Но выбрала не того человека. Он красиво ухаживал, дарил цветы. Это было так непривычно, так здорово, что о тебе кто-то думает, заботится. Но едва добившись своего, он очень изменился, букеты и нежность пропали. К чему тратить силы, ломать голову, чем бы удивить, порадовать, — куда она теперь денется?! Нет, думаю, уж лучше одной быть, чем с таким. Мы расстались. Не хочу о нем вспоминать, он того не стоит.

Конечно, как и всякая нормальная женщина, я мечтала выйти замуж, ждала своего принца. И принц наконец явился. Его звали Михаилом, мы познакомились в клубе, он зашел навестить друга. Симпатичный парень, бизнесмен, москвич, мастер спорта по рукопашному бою. В разговоре выяснилось, что Миша увлекается еще и прыжками с парашютом — прыгал четыреста раз.

«Вот это да! — подумала я. — Четыреста раз рисковать жизнью! Да он смелый, бесстрашный — словом, настоящий герой».

Миша зачастил в наш клуб, ждал меня после тренировок, дарил цветы, водил в кино, рестораны. С ним я отдыхала душой от изнурительных физических нагрузок. Стала ждать этих встреч. Считала, что нашла свою судьбу.

Он сопровождал меня на все соревнования, даже за ­границу со мной ездил. Но страшно ревновал. В боксе работают в основном мужчины: тренеры, массажисты, спортивные врачи, спарринг-партнеры, да и поклонники этого вида спорта все как один мужского пола. Миша ревновал ко всем сразу, без разбору. Я пыталась его образумить: «Не важно, как эти люди ко мне относятся, может, кто-то дей­ствительно питает симпатию.

Важно, как на это отвечаю я. А я люблю только тебя!»

Но мои слова Мишу не убеждали.

Однажды выступала на соревнованиях за Московскую область, как водится, побила соперницу, и радостный председатель федерации подскочил ко мне с роскошным букетом и чмокнул в щеку. «Почему ты сначала взяла цветы у него, а не у меня?! Между вами что-то есть?» — кричал Миша в раздевалке.

«Раз ревнует, значит, любит», — уговаривала я себя. Мне казалось, если мы поженимся, Миша успокоится. Это было большим заблуждением. После свадьбы муж стал требовать, чтобы я вообще бросила спорт.

—Я обеспечу тебя всем. Незачем больше махать кулаками.

—Ну как ты не понимаешь: это «махание кулаками» и есть моя жизнь.

Когда тренируешься с семи лет, нелегко в одночасье все бросить. Мышцы требуют нагрузок. Да и не хочу я сидеть дома, нечего мне там делать.

—А как же дети? Ты собираешься их рожать?

—Дети у нас будут.

Я вернулась из Парижа, выиграв чемпионат Европы, и внезапно поняла, что мои вкусовые пристрастия изменились: ем и ем помидоры, ем и ем. И по утрам стало подташнивать. Показалась врачу, тот, осмотрев меня, сказал: «Поздравляю, вы беременны».

Первый человек, которому я позвонила, чтобы сообщить новость, был мой тренер Малышев.

Он обрадовался. Родители тоже были счастливы: «Наташа, ни о чем не думай — рожай. Всегда можешь на нас рассчитывать. Если надо, мы приедем, поможем».

Миша был просто на седьмом небе: «Вопрос не обсуждается, будешь рожать». Однако тренерский совет клуба был не в восторге: нельзя прерывать успешную спортивную карьеру, потом вряд ли удастся так же триумфально вернуться. Лишь Леонид Дмитриевич Гончаров был во мне уверен: «Наташа, ничего не бойся, иди рожай. Кто знает, может, когда ты вернешься, станешь боксировать еще лучше?»

Миша отправил меня к своей маме в Чебоксары. Явилась туда измученная токсикозом, еле удавалось проглотить ложку каши и кусочек яблока. Но свекровь быстро поставила меня на ноги, заботилась, кормила продуктами с рынка.

Тошнота прошла, я стала много гулять и наслаждаться беременностью. Чебоксары — город фонтанов, их там несчетное количество. Смотрела на эту красоту, ощущала на лице брызги воды и верила: все будет хорошо!

Родила легко, под присмотром лучших акушеров. Миша обо всем позаботился. Ваня появился на свет крепышом: рост пятьдесят девять сантиметров, вес четыре килограмма двести двадцать граммов. Пять месяцев жила исключительно своим материнством — гуляла с коляской, кормила ребенка грудью. Муж навещал нас при каждой возможности, окружил вниманием. За время беременности поправилась на двадцать килограммов, но в зеркало смотрела спокойно. Садилась у кроватки, где посапывало мое маленькое чудо, и на глаза наворачивались слезы, сердце разрывалось от неж­ности.

Через пять месяцев раздался звонок от старшего тренера нашей сборной Александра Ивановича Мельникова:

—Наташка, у тебя есть возможность выступить в Америке на чемпионате мира по боксу.

—А что для этого требу­ется?

—Для начала сбросить вес, ну и побить соперниц.

—Принято, еду!

— обрадовалась я.

Мишу мое решение в восторг не привело. Я потратила не один день, чтобы уговорить его отпустить меня на соревнования: «Это мой шанс вернуться в большой спорт. Если не использую, не вернусь никогда!» И муж в конце концов сдался.

Стояло лето.

Я перетянула грудь, натягивала на себя ­теплые горнолыжные штаны, ­пуховик, сверху болоньевый комбинезон и бегала по берегу Волги вдоль залива, потела. Выходило километров восемь в день. Потом кормила Ваню, укладывала его в коляску, и мы вместе снова отправлялись на пробежку. Однажды, когда я бежала, катя перед собой коляску со спящим ребенком, рядом затормозила милицейская машина:

—Девушка, ну-ка стоять! Куда вы так торопитесь? Вы что, украли ребенка?

—Нет, я чемпионка Европы по боксу, сгоняю вес после родов.

Страж порядка так обалдел, что даже документы не проверил.

Семнадцать килограммов потеряла за месяц, поставив личный рекорд. Мне достаточно было похудеть до семидесяти пяти, но я перевыполнила план. Когда вернулась в Москву, чтобы отправиться на соревнования, весила семьдесят один килограмм. Те, кто видели мои фотографии после родов, просто ахнули.

Вообще-то я ем все, не придерживаюсь никаких особенных диет. Но когда надо дер­жаться в определенном весе, перехожу на раздельное питание: белки отдельно, углеводы отдельно. Перестаю есть сладкое, что для меня — страстной любительницы торта «Птичье молоко» — очень непросто.

—Могу слопать сразу целый торт, — призналась я ­однажды подруге Динаре Сафиной.

—А я — два, — откликнулась она.

Вот такие у нас порочные пристрастия.

А на том любительском чемпионате мира в Америке меня засудили. Первый и по­следний раз в жизни. Послала в нокдаун соперницу из Вен­грии, а победу отдали ей! Я прямо на ринге заявила, что этого не потерплю, — меня выводили с полицией, до ­награждения не допустили. А потом все-таки передумали и извинились. Медали — золотую и серебряную — нам обеим вручали на банкете. Просто я полтора года отсут­ствовала в большом спорте, устроителям было не с руки отдавать победу выпавшей из поля зрения Рагозиной. Но возвращение мое все равно получилось громким. Тогда и решила, что буду бить так, чтобы придраться было не к чему, лучше всего заканчивать нокаутом. На том и стою...

Мой режим дня не меняется годами.

Встаю в семь тридцать утра, за полчаса привожу себя в порядок, отвожу сына в школу и иду на пробежку — наматываю километров восемь-десять ежедневно. Пару часов провожу в своем личном спортзале, колочу грушу. Днем обязательно сплю часа полтора. Вечером ложусь в постель не позднее одиннадцати. Только в выходные делаю себе послабление, отправляюсь спать попозже. Кому-то это может показаться ужасным — каждый день одно и то же, шаг влево, шаг вправо — побег. Но мне комфортно в этом жестком графике, помогает не расслабляться, все успевать и не думать о плохом...

Жалею, что после развода с мужем дала согласие участвовать в документальном телефильме о домашнем насилии над женщинами. Когда смотрела, чуть не задохнулась от возмущения. Диктор рассказывал, что муж систематически меня избивал. Вот уж вранье!

Не избивал меня Миша, ударил всего один раз, но этого оказалось достаточно, чтобы наши отношения закончились.

Муж так и не смирился с тем, что жена не стала домохозяйкой. Хотя я все успевала: и тренироваться, и по магазинам ходить, и обед готовить, и за сыном смотреть. Он постоянно меня контролировал. Если видел, как кто-то из коллег тепло со мной разговаривает, впадал в панику. Начинал выяснять отношения. Причем со временем его ревность становилась просто патологической, а разборки проходили все в более жесткой форме. Я терпела до по­следнего.

Перед поездкой на соревнования в Турцию муж ото­брал мой паспорт:

—Никуда не поедешь! Я знаю, зачем тебе приспичило лететь в Турцию.

Хочешь там роман закрутить.

—Миша, что ты творишь? Не позорь меня перед командой. Ведь я подведу людей.

А я действительно была в сборной первым номером, на меня рассчитывали тре­неры.

Мы проспорили всю ночь, я плакала, ведь если придется объясняться с руководством, все узнают, что происходит в моей семье.

На рассвете муж смягчился: «Ладно, поезжай, разрешаю». И даже проводил в Шереметьево. Я была в таком стрессе, что когда он стал целовать меня на прощание со словами «Возвращайся скорее», произнесла: «Не боишься больше меня не увидеть?»

Мы улетели в Анталию утром, а вечером в моем гостиничном номере раздался звонок портье: «Госпожа Рагозина, спуститесь вниз, к вам приехал муж».

Он действительно стоял в холле и улыбался: «Вот, привез тебе весы».

Я не стала объясняться с ним прилюдно. Мы пошли в тихое место к бас­сейну.

—Миша, сколько можно?! У меня завтра ответственные соревнования. Зачем ты треплешь мне нервы?

—Никаких соревнований не будет. Ты сейчас соберешь вещи и улетишь со мной в Москву.

—Нет, я буду выступать!

—Тогда больше не увидишь сына!

—Это еще посмотрим!

И тут он меня ударил. По­скольку муж никогда не поднимал на меня руку, я такого не ожидала и не успела увернуться. Удар пришелся прямо в лицо, через минуту глаз заплыл и не открывался. Служащие отеля, услышав крики, вызвали полицию. Из-за синяка под глазом меня не допустили до соревнований. Скандал попал в газеты.

Миша просидел ночь в ­кутузке, а утром его отпустили. Думаю, наплел полицей­ским, что таким образом проучил ­неверную жену. Турецкие ­блю­сти­­те­­ли порядка одобрили его методы воспитания и никак Михаила не наказали. Он даже словил свою минуту славы. Девчонки из нашей ко­манды видели, как турок, проверявший билеты у входа в местный дельфинарий, горячо жал ему руку и пустил внутрь бесплатно. Герой...

Конечно, в Москве муж про­сил прощения, клялся, что этого больше не повторится.

Я была непреклонна: расстаемся. Он угрожал, потом опять ползал в ногах, потом снова угрожал. Свекровь плакала, умоляла простить ее сына. Но я твердо знала: ударил один раз — ударит и второй. Человека не переделаешь. Собрала вещи, взяла Ваню и уехала в съемную квартиру.

На развод подала сразу же и получила его на удивление легко. Правда, до сих пор не удается сменить фамилию сыну, Миша не дает на это согласия. На алименты я не претендовала, считала: захочет — сам станет помогать, а не по принуждению. Но Михаил о Ване забыл. Такие истории не редкость. Не нужна женщина — и ребенок становится ненужным. Я простила бывшего мужа. Бог ему судья. Как сложилась его жизнь, не знаю, мне это не интересно.

Долгое время пришлось помотаться по съемным квартирам, сменила их с добрый десяток.

Надо было на что-то жить, и я перешла в профессиональный бокс. Здесь день­ги были уже другие. Скопила на первую машину. Сама пригнала из Германии «мерседес-купе», не важно, что подержанный, зато свой. Мама этого не одобрила: «Срочно продавай машину и копи на квартиру. Сколько можно выбрасывать деньги за съемное жилье?»

И я в конце концов ее по­слушалась. Через год въехала в скромную «двушку» в своем любимом районе на Юго-Западе Москвы. Ремонт делала по­степенно: подкоплю день­жат и поклею обои в одной комнате, еще подкоплю — перестелю линолеум на кухне. Получала огромное удоволь­ствие от того, что на жилье и ремонт заработала сама. Сегодня живу в квартире побольше, но там же на Юго-Западе.

Гонорары выросли, когда я стала абсолютной чемпионкой мира среди профессионалов. Меня тогда пригласил в магдебургский клуб менеджер Ульф Штайфорд, сказал: «Ты мне очень нравишься, красивая, обаятельная, похожа на немку, я тебя беру».

И я подписала контракт, став первой и единственной женщиной в этом клубе. Правда, вскоре поняла, что сильно продешевила, и настояла на том, чтобы условия пересмотрели. Но это не омрачило наших отношений с Ульфом. Каждый год он приезжает на мой день рождения, который стараюсь отмечать в России в кругу друзей и родных. Как-то после такого праздника звонит мой приятель, олимпий­ский чемпион по боксу Саша Поветкин, и спрашивает:

—Наташ, так когда у нас с тобой свадьба?

—Какая свадьба? — растерялась я. — Ты что, с женой развелся?

—Я-то нет, но все газеты о нас с тобой пишут.

С Сашкой мы познакомились еще в «Китэке», он приехал в клуб из Курска. Мы с ним по очереди били один и тот же мешок. Потом ездили на соревнования в Италию. Поселили нас в соседних номерах, вечером ходили друг к другу в гости, пили чай. Меня, к слову, сопровождал мой Миша, он тогда уже за мной ухаживал.

Поветкин отличный парень. Встреть я его раньше, может, роман и случился бы. Но Сашка счастливо женат, у него семья, ребенок. А для меня он верный друг: если плохо — звоню Поветкину и он обязательно приезжает. Будет плохо ему — я всегда откликнусь. Еще дружу с чемпионкой мира по сумо Олесей Коваленко (с ней могу поделиться любыми проб­лемами, доверить любой секрет) и с чемпионом по боям без правил Федей Емельяненко.

Вот такая у нас «опасная» компания.

До последнего времени мне удавалось избегать серьезных травм. Спасибо тренеру — олимпийскому чемпиону Вячеславу Яновскому. Он меня сразу спросил:

—Тебе твое лицо дорого?

—Конечно.

—Тогда работаешь на дистанции, близко к себе соперниц не подпускаешь.

Но эта тактика не спасла меня от перелома руки. Дело в том, что прямо перед соревнованиями заболел мой доктор, который тейпирует мне руки.

Пришел другой человек, имевший дело с девочками из легкой весовой категории, и пе­ребинтовал мне руки слабо. А против меня в тот раз вышла американка Лаура Рэмси по кличке Бык — мощная девица, еще и чемпионка мира по жиму лежа. В шестом раунде я двинула ей с левой по голове так, что у меня треснула кость руки. Еще четыре раунда боксировала со сломанной рукой, превозмогая боль, но выиграла.

Разбирала тут фотографии, на одной из них сын Ванечка в трехлетнем возрасте сидит в зале и наблюдает за моим боем — такое нередко бывало. Когда ему исполнилось шесть, спросила:

—Чем будешь заниматься?

—Мам, можно не боксом? — ответил он.

Сын в обиду себя не даст, но в драку первым не полезет.

Он занимается баскетболом. На съемках «Больших гонок» мы познакомились с баскетболистом Сергеем Пановым. Разговорились о детях, он пред­ло­жил: «Приводи сына к нам в ЦСКА».

И сейчас Ваня тренируется там, делает успехи, вза­хлеб рассказывает, как у него получился сложный трехочковый бросок. Глаза горят, он счастлив, а вместе с ним и я. Правда, стараюсь сына не перехваливать, делаю бровки домиком и внушаю: «Хочешь чего-то добиться в спорте, не отступай перед трудностями, никогда не сдавайся, не жалей себя». Ваня к моим наставлениям прислушивается. Если мы, не дай бог, опаздываем на тренировку, волну­ется, переживает: «Мам, мне ­нельзя опаздывать, тренер будет ругаться». Ребенок у меня хороший — скромный (если к нам приходят журналисты, скрывается в своей комнате, с трудом уговариваю его попозировать фотографам), позитивный и наблюдательный.

Недавно звонит Коля Ва­луев, а я как раз только сварила борщ.

Говорю: «Приезжай обедать». Коля явился, нахваливал мои кулинарные таланты, рассказывал смешные истории. Он вообще классный. Ваня смотрел на него как завороженный. А когда Валуев ушел, сказал: «Ему надо не боксом заниматься, а баскетболом. Прыгать не придется, под кольцо встанет и будет мячи забрасывать».

Выходные мы с сыном проводим вместе: ездим на дачу к друзьям, зимой ката­емся на горных лыжах, летом — на ­велосипедах и роликах. Отпуск тоже принадлежит только нам. Иногда ездим к маме в Кисловодск, я купила ей там квартиру, москов­ский климат она не переносит. А папа живет в Москве.

Десять лет назад мои родители разошлись. Мама поехала отдыхать на курорт и встретила там мужчину на двадцать лет моложе. Курортный роман перерос в серьезные отношения. Мы маму не осуждаем, если поступила так, значит — иначе не могла. А папа не женился, занимается моим менеджментом, во всем помогает. Так же как сест­ра Оля, она у меня отвечает за общественные связи. Света и Сережа пока живут и работают в Сургуте, но я их обя­зательно перетащу поближе. Родные люди должны быть рядом, они моя опора.

Это не значит, что я отказалась от личной жизни или обделена мужским вниманием. Подруга мне рассказывала, как однажды ехала ко мне в гости, а водитель, узнав, что та направляется к Рагозиной, пристал с расспросами:

—Она замужем?

—Нет.

—Ну, а мужчина-то у нее есть?

—Конечно.

—Жалко...

Действительно, рядом со мной есть мужчина. Познакомились в спортивном зале, где ж еще? Он приходил поддер­живать спортивную форму. Мы встретились не в самый радужный период моей жизни. Неприятности сыпались на голову одна за другой. Сначала играла с сыном в баскетбол и подвернула ногу — по­рвала связки. Восстанавливалась долго, а потом от боев со мной отказалась соперница. Пауза затягивалась. Я нервничала, заполняя ее общением с псевдодрузьями. Такие люди крутятся возле каждого мало-мальски известного спортсмена. Они его таскают по тусовкам, постоянно наливают, рас­ска­зы­ва­ют, какой он великий и потрясающий.

Со мной ­происходило нечто похожее, я «звездила» по полной программе. Не понимала, что этим людям была нужна как «паровоз», который способен проложить дорогу на любое великосветское мероприятие. Как просто: пришли в ресторан, все столы заняты, а для Рагозиной тут же находится свободный. В общем, каждый день компании, вечеринки, алкоголь. Голова утром трещит, надо идти в спортзал, а вставать не хочется. Ну и пес с ней, с тренировкой! Всю жизнь я держала себя в руках, не распускалась, а тут меня как подменили: захотелось расслабиться по полной программе.

Именно так, начиная с малого (подумаешь, один раз не пошел тренироваться!), заканчивались многие спортивные карьеры, гасли звезды.

Но Он — мой любимый мужчина — не дал мне упасть, опуститься. Приказал: «Ты что творишь?! Тормози!»

И я послушалась. Он стал для меня самым близким другом, наставником, советчиком. Всегда буду ему благодарна. Называть его имя не вправе, не все так просто, мы еще не решили ничего окончательно. Скажу лишь, что у ­него два взрослых сына, которые приезжают на соревнования, болеют за меня. Главное в наших отношениях не страсть, а взаимопонимание и уважение. Все это он дает мне в полной мере. А то, что нет штампа в паспорте, не важно. Не в нем счастье.

Спортсмены часто говорят, что у них на первом месте карь­ера. Тот, кто думает иначе, не становится чемпионом. Но в последнее время мне кажется, что для женщины семья все-таки важнее.

Если ради нее понадобится бросить спорт — брошу, потребуется вернуться — вернусь. Главный мужчина в моей жизни — сын. Как любая мама, я хотела бы, чтобы он вырос достойным, сильным, мужественным человеком и никогда не обижал женщин. И еще — чтобы все ему в жизни доставалось не такими потом и кровью, как мне.

Редакция благодарит за помощь в организации съемки салон Andrew Martin.

Подпишись на наш канал в Telegram