Регистратор ЗАГСа окинула нас понимающим взглядом: жених без московской прописки, невеста старше на тринадцать лет. Классический фиктивный брак. Но мы сумели ее удивить. Когда она произнесла фразу «Объявляю вас мужем и женой», мы с Леной обнялись и разрыдались...
За окном гастрольного автобуса группы «Корни» проплывал незнакомый пейзаж. В салоне тихо. Мы все уже давно старались сесть подальше друг от друга. Ненависти не было, просто устали: вместе двадцать четыре часа в сутки и при этом не закадычные друзья.
— Есть новость!
— крикнул я, чтобы все услышали.
— Серьезно? Чем удивишь?
— Я женюсь!
На секунду повисла тишина.
— Ты что, дурак? — быстрее всех отреагировал Сашка Бердников.
— А что так резко? — я старался не заводиться.
— Да ты спятил! Жизнь себе ломаешь! — видно было, что он на самом деле считает, что мне конец. Теперь вопросы сыпались один за другим:
— Матвиенко в курсе? А если он тебя выгонит?
— Это Ленка, да, Ленка?
— Она на сколько тебя старше?
Лет на десять? Больше?
Ребята перебивали друг друга, почти крича.
— А если пресса пронюхает? Фанатки наши? Ничего себе бойз-бэнд! Мужики с женами! Или еще лучше — с детьми!
— Слушайте, отвяжитесь от Сашки, — Паша Артемьев примирительно махнул рукой. — Чего орать-то? Он ведь жениться собрался, а не в гроб ложиться.
— Ну вот, думал, вы обрадуетесь. Или хотя бы вид сделаете, — сказал я.
— Ты же молодой, все должно быть впереди!
— Бердников не мог успокоиться, даже покраснел от злости.
Я не стал ссориться. Промолчал, а так хотелось ответить резко: «Что впереди-то? Бабы, тусовки, бухло? Какие еще перспективы?» Но свое мнение я никогда никому не навязываю. Еще хорошо понимал, что новость касается не только меня, но и всех участников «Корней». Действительно, мы интересны девчонкам-поклонницам, пока каждая думает, что именно у нее есть шанс. Помню эти плакаты: «Хочу ребенка от Асташенка», «Асташенок, лиши меня девственности!» Что говорить, успех мы имели...
«Корни» — продюсерский проект, дитя первой «Фабрики звезд», не сами в таком составе собрались. Про «фабрикантов» говорят: «Это — игрушки, марионетки! Им сказали петь — они поют, сказали танцевать — танцуют!»
И вот впервые за время существования «Корней» я наконец поступил так, как считал нужным. И если придется, готов был за это ответить.
Я еще не знал, что Пашка Артемьев, практически единственный, поддержит мое решение и даже поможет выбрать кольцо для невесты. А Сашка Бердников, который так возмущался, через какое-то время сам женится. Что продюсер Игорь Матвиенко совсем не разозлится по поводу моей женитьбы, а только улыбнется: «Я видел, что к этому идет».
Зато я хорошо понимал, что наша тайная любовь должна превратиться в такой же тайный брак. Все звезды, которые хотят остаться на плаву, скрывают своих жен, мужей, серьезные романы, придумывают вместо них несуществующие — для рейтинга.
Правда не нужна, главное, чтобы пара красиво смотрелась на фотосессиях. Одному известному брюнету подобрали блондинку-модель, другому в подруги определили блондинку-телеведущую. Это шоу-бизнес. Таковы здесь правила игры.
Впереди у нас с Леной был длинный и непростой путь к нормальной семейной жизни. Но я верил, что никогда и ни о чем не пожалею. Я люблю Лену. Она — моя женщина, мой друг, моя семья. Она помогла мне состояться, обрести себя. Мальчику из Оренбурга, попавшему на конвейер шоу-бизнеса, это было сделать совсем непросто.
Когда мне, провинциалу двадцати одного года от роду, позвонили с Первого канала, я не поверил ушам:
— Продюсером «Фабрики звезд» будет Игорь Матвиенко. Он нашел видеокассету, которую вы оставили ему в 1999 году после конкурса.
Спрашивает: не хотите ли приехать на кастинг?
— А вы не боитесь, что я сильно изменился? Все-таки три года прошло...
— Приезжайте, посмотрим.
Во время разговора мне удавалось сохранять серьезность. Но положив трубку, принялся скакать по квартире и орать «Йо-ха-ха!» Вот он, мой шанс, счастливый билет, чудо, которого ждал.
Через два дня сидел в поезде, и вдруг как громом ударило: господи, да ведь это розыгрыш! Кто-то из друзей решил повеселиться! Успокоился только когда увидел на перроне сотрудника Первого канала.
После обязательного медосмотра меня привезли в «Останкино», проходить туры. Отсев был жесткий. К трем часам ночи нас осталось человек шестнадцать. Сил уже не было никаких, а мы все пели и танцевали, прямо как в фильме Люка Бессона «Дансер». Лина Арифулина, директор «Фабрики», подходила к тем, кого решили не брать: «Вам спасибо, вам спасибо...»
Видел, как она приближается, и не чувствовал страха, только усталость. Думал: это даже хорошо, если сейчас Лина подойдет ко мне и все закончится. Но для меня все только начиналось — я попал на «Фабрику».
Даже сейчас часто тушуюсь среди новых людей. Нет-нет да и мелькнет страх сделать что-нибудь не так. А тогда я словно ушел в раковину, старался «не отсвечивать». Ребята почти все были москвичи, ну, по крайней мере, уже пожившие в столице.
У них была своя манера общения, свои темы для разговоров: обсуждали модные клубы, запросто говорили о знаменитостях. А я сидел и помалкивал, потому что все это было от меня бесконечно далеко. Даже когда мог что-то сказать, не раскрывал рта — все же знают, что с периферии, скажут еще: «Куда лезешь, колхозник?»
Не забуду, как произошло знакомство с Сашей Бердниковым. Зашел я в комнату, там сидела компания, Саша бросил взгляд:
— А этот будет у нас за пивом бегать.
Ребята засмеялись, и я понял: если сейчас промолчу — точно буду бегать за пивом. Подошел, назвал свое имя. Сашка смутился — понял, что «этот» его слышал.
Говорю:
— Хотите яблок? — у меня как раз с собой пакет был.
Народ заулыбался, начали яблоками хрустеть, и атмосфера разрядилась.
В один из первых дней иду по коридору, навстречу Сати Казанова, Саша Савельева и Маша Алалыкина. Подружились уже, за ручки держатся: «Привет, тебя как зовут? Дружить будем?»
Девчонки — красавицы, но я на них смотрел как на произведения искусства. Даже мысли не допускал, что можно приударить, — такие они были модные, ухоженные, раскованные, готовые артистки! Сати потом призналась: «Мы были уверены, что у тебя проблемы или со здоровьем, или с ориентацией. Ты к нам совсем никакого интереса не проявлял!»
Позже мне с Сашей Савельевой приписывали роман, но это все журналистские фантазии — мы просто хорошие друзья.
Общий язык нашли, когда выяснилось, что Саша пела в фольклорном ансамбле и тоже любит русскую песню.
Как-то нам раздали анкеты: с кем из знаменитостей вы хотели бы спеть дуэтом? В свой список я внес Носкова, Маршала, Ольгу Кормухину и группу «Парк Горького», а в качестве фантазий приписал Бон Джови и «Металлику». А достались мне Алсу и Иосиф Кобзон. Никак не мог представить себя рядом с Иосифом Давыдовичем, но он был настроен очень доброжелательно. Не стал пытаться делать из меня Паваротти, давать советы, зато поздравил с днем рождения со сцены. Только это: меня на всю страну поздравляет Кобзон, мы с ним вместе поем, стоим на одной сцене — могло с ума свести.
Алсу тоже приятно удивила.
Оказалась очень мягкой, в ней было столько лиризма, а снобизма — ни капли! Но никак не мог отделаться от чувства, что эта девушка — существо с другой планеты, где нет проблем, а есть только добро и счастье. Вместе пели «Зимний сон», и я поймал себя на мысли: а может, мне это все снится — Москва, «Останкино», Первый канал?
Уже на следующий день реальность о себе напомнила, и еще как. А все потому, что накануне концерта в разговоре с кем-то из ребят я брякнул: «В Оренбурге все просто повесятся, когда увидят завтра, с кем пою». Совершенно забыл, что вокруг камеры!
После эфира позвонила мама и сообщила: «Тут многие обиделись на твои слова, у тебя даже враги появились.
Пусть, говорят, только приедет, мы ему покажем!»
Тогда в первый раз я понял, что внимание может быть нелестным и даже опасным.
Чем ближе было финальное шоу, тем меньше я нервничал. Знал, что победа достанется только одному, и не обязательно мне, но гордился уже тем, что дошел до финала. Наверно, нечто подобное испытывают люди, покорившие Эверест. Не пугала даже неизвестность: что будет со мной, когда все закончится?
Мандраж начался, когда нас привезли к служебному входу в «Олимпийский». Вокруг — толпа поклонников. Мы шли по каким-то бесконечным коридорам, у всех «фабрикантов» были абсолютно белые от волнения лица.
«Сколько народу собралось...» — прошептала Сати Казанова. При виде набитого до отказа шестнадцатитысячного зала многим стало физически плохо, я услышал, как кто-то просит валерьянку. Мне тоже было не по себе. Еще недавно мы были простыми мальчиками и девочками, которые пели под гитару во дворе и радовались, если удавалось выступить в крохотном ночном клубе. А сегодня нас ждали тысячи фанатов. Видя наше состояние, продюсеры успокаивали: «Они вас обожают! Ждут, затаив дыхание!»
Став благодаря телевидению предметом чьих-то грез, внутри мы по-прежнему были детьми, у которых от происходящего сосало под ложечкой от страха. Но все-таки я попал в число победителей!
Возвращаясь после шоу в гостиницу «Украина», смотрел из окна машины на панораму ночной Москвы.
Ярко освещенный Белый дом отражался в реке. Поверить в то, что теперь это и мой город, было невозможно. Набрал телефонный номер родителей и изо всех сил закричал в трубку: «Ма-а-а-ам! Мы выиграли!»
Жизнь после «Фабрики» круто изменилась. Приехал домой в Оренбург праздновать Новый год. Тридцатого декабря мама попросила сходить в магазин — ей чего-то не хватало для праздничного стола. Перехожу дорогу, вдруг вижу — какая-то машина несется прямо на автобус. Водитель смотрит не на дорогу, а на меня, и женщина рядом с ним тычет в мою сторону пальцем. Слава богу, в последний момент он успел затормозить!
Захожу в магазин. Люди замирают на несколько секунд, а потом начинают меня окружать.
Я к такому вниманию не привык — выскочил на улицу и дал деру. Вслед неслись крики: «Эй, подожди!»
Кажется, в ту новогоднюю ночь в нашу квартиру полгорода успело зайти — на меня посмотреть. Первые «фабриканты» стали какими-то идолами.
А потом пошли концерты, гастроли. Эйфория прошла, начались трудовые будни. Оказалось, что мы, группа «Корни», — абсолютно разные люди, которые, если бы не желание продюсера, никогда бы не стали работать вместе. Пошли дурацкие конфликты. Одно неосторожное слово — и вот уже мы посылаем друг друга куда подальше. Даже места в автобусе не могли поделить. Понятно, что не в креслах дело. Это была борьба за лидерство. Я переживал, подсчитывал, кого чаще по телевизору показали, кому во время интервью больше вопросов задали.
Потом плюнул — не люблю в очередь пристраиваться, даже и за славой. А деньги платили всем, причем неплохие. Когда-то сто долларов казались мне огромной суммой. До сих пор помню хруст зеленой бумажки, которую дал Игорь Матвиенко — просто так, на личные расходы. Он позвонил после финального шоу в «Олимпийском»: «Я к тебе вечером подъеду, обсудим, что дальше будем делать».
Встретились, посмотрели вместе эфир концерта. Игорь рассказал, что сейчас нас ненадолго отпускают, но после Нового года начнется первый гастрольный тур по стране. А на прощание пожелал удачи и протянул стодолларовую банкноту: мол, побалуй себя, заслужил.
Я почувствовал себя богачом, который может купить весь мир. Первым делом решил: схожу в «Макдоналдс». Ни в чем себе не откажу, вот прямо царь буду. По-моему, это были первые и последние деньги, которые я потратил разумно. В «Макдоналдс», конечно, сходил, но большую часть привез домой и отдал родителям — на подарки и праздничный стол.
Через полгода я уже распоряжался совсем другими суммами. Один раз за месяц заработал шесть тысяч долларов — три за выступления и еще столько же с продажи дисков и маек. Но деньги улетали со страшной скоростью — на девушек, рестораны, на себя, любимого. Одежду первое время скупал как ненормальный. Всегда, правда, старался подкинуть денег брату, но в основном — пускал на ветер. Наверное, сказалось то, что вырос в бедной семье. Родители всю жизнь вкалывали как проклятые.
Было время, когда им задерживали зарплату и мы восемь месяцев прожили на макаронах с бульонными кубиками. На мясо денег не было. Да что там мясо, отец каждый день ломал голову, как ему заплатить за автобус, чтобы до работы добраться! Поэтому я, дорвавшись, тратил, тратил и не мог остановиться.
«Асташенок вечно говорит, что денег нет, — подкалывали меня ребята. — А сам, наверно, уже тайный миллионер».
Если бы! Денег действительно не было. Надоели рестораны и магазины — начал играть в казино. Но и там вскоре стало скучно. Жаль, не нашлось умного человека, который посадил бы меня перед собой и сказал: «Саша, популярность — это не навсегда. Она может уйти так же быстро, как пришла. Не теряй головы, не прожигай жизнь, думай о родителях, думай о будущем!»
Что мог знать об этом парень из Оренбурга?
Со мной все хотели подружиться, потусоваться, выпить. Голова закружилась. Легко противостоять соблазнам, когда их нет. А если тебе двадцать два года и тебя никто не ограничивает — удержаться в рамках невозможно. После того как мы вышли из «Дома», никто нас не контролировал: делайте что угодно, главное — не опаздывайте на поезд или самолет.
Сейчас я довольно спокойно реагирую на внимание прекрасного пола — привык. А сразу после «Фабрики» было не по себе. У дома на улице Лобачевского, где мне сняли квартиру, фанатки устроили круглосуточное дежурство. Ума не приложу, как они узнали адрес. Но стены в подъезде были расписаны признаниями в любви буквально на следующий день.
Стоило взять гитару, как из коридора раздавался крик: «А можно еще?!» Девчонки сидели прямо у меня под дверью.
Решил: никаких случайных связей, лишние проблемы ни к чему. Для особо настойчивых приготовил целую речь: мол, однажды ты обязательно встретишь своего принца, а пока мы, любимые тобой артисты, будем беречь твои чувства для одного-единственного и неповторимого парня, и все такое прочее...
Ребята моей щепетильности не поняли даже после того, как я им объяснил, что у меня в Оренбурге девушка. Она действительно была, ничего не придумал. С Настей мы встречались несколько лет, я был к ней очень привязан. Первое время жил с мыслью: надо ее перевозить в Москву, что за отношения по телефону?
Но бросить все и переехать у Насти не получалось: она заканчивала институт.
А я мотался по гастролям и уставал так, что иной раз не было сил даже набрать телефонный номер. Перезваниваться стали все реже, и в конце концов я почувствовал, что мы отдаляемся друг от друга. И не потому что стал такой крутой, вся проблема была в расстоянии, в разлуке. Набрался смелости и сказал: «Насть, видимо, нам пора разойтись». Она все поняла. Вместе поплакали в трубку и мирно, без ссор, расстались.
Я вообще за честность в отношениях. Может, это прозвучит цинично, но если парень относится к девушке несерьезно, ему лучше прямо сказать: «Хочу просто провести с тобой ночь». У нее будет выбор — соглашаться или нет. Но зато никаких разбитых иллюзий.
После расставания с Настей я недолго держался данного себе обещания.
Девчонки у меня появились довольно быстро. Как и алкоголь. Образ жизни и окружение очень этому способствовали. Группа «Фабрика» после концерта сразу отправлялась спать, а у «Корней» была другая программа: клубы и девочки. Пару раз пробовал возразить, но меня пристыдили: «Ты мужик или нет? Как маленький!»
Я выяснил, что когда трое суток на ногах, а впереди еще два стадионных концерта, ничто не снимает напряжение лучше рюмки водки. И понеслось веселье. Выходим, например, из какого-то провинциального ресторана. Рядом тут же тормозит машина, набитая девчонками: «Привет, как дела? А мы на дачу едем, не хотите с нами?»
Мы, конечно, хотели. И то, что девчонок этих видели впервые в жизни, не останавливало. Редко, но все же случалось, когда девушки приглашали, а потом давали нам от ворот поворот. И честно говоря, таким даже благодарен — я их, может быть, лучше понимаю...
Бывало, что кто-нибудь после бурной ночи садился в гастрольный автобус в сопровождении фанатки. Руководство на такие вещи смотрело сквозь пальцы: ну страсть у парня, что поделаешь. Следили, и очень внимательно, только за тем, чтобы девушка была совершеннолетняя. Да у нас и самих мозгов хватало на то, чтобы не связываться со школьницами.
Окончательно уйти в отрыв мешал страх: а вдруг лопнет у директора группы терпение и он скажет «Пошли вон отсюда!»? Этого боялись все, а я, наверно, особенно.
Провинциал, не дай бог «набыдлю» — мне первому ручкой сделают. И кончится сказка.
Повезло, что ничего серьезного натворить не успел. Наркотиков, например, ни разу не пробовал. Не велся на подначки: мол, не курил травы — пороху не нюхал. Да на черта мне такой порох!
Пытался понять, что в жизни пошло не так, и настроение портилось еще больше. Думал: а ведь мы могли бы стать интересной группой, такой легкой версией U2. Мечтал, что будем делать музыку, которую называю «хэппи-роком», — музыку счастливых людей. И кажется, наш первый альбом и был началом для такой группы. А потом мы стали превращаться в попсовый бойз-бэнд.
А с другой стороны — ну кто я такой, чтобы навязывать продюсерам свое мнение?
Они сделали проект, успешный, качественный, деньги приносит, славу. И мне в том числе. Я этому проекту всем обязан. Но что со мной будет дальше, когда группа «Корни» себя исчерпает? Я все больше понимал, что перспектив для себя не вижу.
В Москве нас постоянно окружали девушки — холеные, роскошные. Сначала я был от них в восторге, но быстро понял: это не люди, а фарфоровые куклы. Их нужно покупать, они предлагают себя, ты им — красивую жизнь, подарки. Так и не сумел себя убедить, что такие отношения — норма. Устаешь как черт, а кукле хочется тусоваться, хочется в клуб или в бар. На душе стало как-то пусто, а вокруг говорили, что это и есть настоящая жизнь. Считали, что я так и остался провинциалом. Нужно, мол, пить, ругаться матом, менять девчонок.
И радоваться этому. Но я не понимал: чем это круто? Стольких артистов видел, богемы, валяющихся под лавками, блюющих от перебора виски и наркотиков — себе такой судьбы я не хотел. Чувство одиночества давило настолько, что по вечерам, как приговоренный, тащился в казино, лениво играл на автоматах, и все решили, что у Асташенка какие-то личные проблемы. А я думал о том, что мне нужна девушка, которая сможет стать другом, которая встретит среди ночи, если прилечу с гастролей, накормит, напоит, поговорит и спать уложит. Нет ничего круче настоящего друга. И ни за какие деньги этого не купишь...
Когда Игорь Матвиенко представлял нам нового концертного директора, он сказал: «Лена Венгржиновская — ваш царь и бог. В туре она заменяет меня, и вы обязаны слушаться ее беспрекословно».
Что Лена обо мне невысокого мнения, догадался сразу.
Ее раздражала моя привычка всюду опаздывать. После того как я в третий раз заставил всех ждать, Лена устроила выволочку: «Если у кого-то плохо с памятью, куплю таблетки для улучшения мозгового кровообращения».
Мне сразу показалось, что она многовато на себя берет. Тот факт, что на время турне Лена была нашим руководителем, бесил еще больше. Обращалась она корректно, вежливо, ни единой грубости от нее не слышал, но и подчинялся ей очень неохотно. Нашлась командирша на мою голову! Но надо отдать должное: в работе Венгржиновская была настоящим профессионалом. Умела заставить подчиняться и при этом никогда не сюсюкала, хотя, конечно, она была нас всех старше.
Держала дистанцию, ни с кем особенно не сближалась, о себе рассказывала мало. Да мы, честно говоря, особенно и не расспрашивали — я знал только, что в шоу-бизнесе Лена не новичок: она много лет была директором Сергея Крылова.
Стресс, говорят, накапливается. Во время гастролей в Ижевске то ли от нервов, то ли от холода я не на шутку разболелся. Стою на сцене и вдруг чувствую, что меня начинает «вести», пол из-под ног уплывает, голова просто огнем горит.
Ребята поняли, что со мной что-то не так, утащили со сцены прямо во время песни. За кулисами откуда-то появилась медсестра, сделала внутривенный укол. Кое-как дотянул до конца шоу, добрался до номера в гостинице и свалился в кровать. Парни, конечно, со мной нянчиться не стали, ушли, как обычно, в ресторан.
Вдруг стук в дверь. На пороге Венгржиновская с чайником и банкой малинового варенья.
Закутанный в одеяла, я пил горячий чай с малиной, разговаривал с Леной и поймал себя на том, что давно не чувствовал себя таким спокойным и довольным. В тот момент мне, молодому парню, который только уехал от родительской опеки, ее забота показалась чем-то удивительным. Это не к тому, что Лена старше меня и в ней я увидел замену маме. Возраст не имел значения — я просто оценил человеческое отношение. Вот такой простой секрет успеха. Мне открылось вдруг, что Венгржиновская вовсе не злобный командир, а улыбчивая, милая девушка, худенькая, хрупкая. Сказал ей:
— Спасибо, Лен...
Она улыбнулась:
— Здоровые артисты — моя главная забота.
До прихода в шоу-бизнес Лена была хирургической сестрой — лечила она профессионально. Выхаживала меня несколько дней, а когда поправился, наши отношения стали почти дружескими — мы продолжали общаться. Много разговаривали, причем Лену, в отличие от других девушек, интересовала моя жизнь «до славы». Однажды она спросила:
— Ты непохож на своих ровесников, откуда вообще такой взялся?
Рассказал ей об Оренбурге, о папе, который всю жизнь проработал бригадиром вышкомонтажников и мотался по командировкам в Казахстан и на Ямал: — То степь, то вечная мерзлота.
Отец работал на морозе, жил в вагончике. Когда нас с братом Димой взяли в детский театр «Щелкунчик» и мы стали ездить на всякие конкурсы, даже стали суперфиналистами «Утренней звезды», он радовался: хоть дети мир посмотрят! Турция, Болгария — это для родителей было все равно что полет на Луну. Но когда мы с братом взахлеб рассказывали, что видели за кулисами Кристину Орбакайте, отец говорил: «Вы эти свои мечты о Москве выкиньте из головы. Получите образование, положите мне на стол дипломы — и делайте что хотите». Так что после школы я пошел в финансовый колледж. И даже его окончил — правда, по профессии ни дня не работал.
— Ну а на «Фабрику» как попал?
— Сочинял песни, что-то записал. В 1999 году сколотил группу в Оренбурге.
Тогда, если помнишь, шла предвыборная кампания, звезды ездили по всей стране. И вот кто-то организовал у нас конкурс. Мы попали в финал, выступали в «Олимпийском». В жюри сидел Матвиенко. Видно, я чем-то ему приглянулся, он через организаторов передал, чтобы с ним обязательно связался. Встретились на «Мосфильме», я что-то спел и оставил свои записи. Вернулся в Оренбург, устроился на работу, и только через три года мне позвонили — пригласили на «Фабрику».
Лена слушала так внимательно, что в голову закралась мысль: а может, я ей нравлюсь? Мне она уже нравилась. В один прекрасный день словно глаза открылись: да ведь Ленка красавица! Как я раньше не замечал?! Венгржиновская никогда не демонстрировала свою привлекательность. Одевалась, как одеваются в шоу-бизнесе все администраторы, — майка, куртка, кепка, кроссовки.
И я рад, что сначала разглядел Ленино «содержание», а не «форму». Хотя при ближайшем рассмотрении и «форма» оказалась ого-го! На серьезные мероприятия вроде юбилеев и вручения премий она являлась при полном параде. Впервые увидев ее в эффектном платье, просто обалдел, только и смог сказать: «О, Венгржиновская, да ты молодец!»
Наши отношения перестали быть только дружескими во время гастролей в Прибалтике. Днем все ходили по магазинам, и перед концертом Лена говорит: «Отличная тут одежда — стильная и недорогая. Купила белый костюм, хочешь — заходи после шоу, посмотришь».
Я, конечно, зашел, но костюма так и не увидел. Мы оба этой ночью поняли, что все у нас всерьез.
Встречаться решили тайно.
На служебные романы в любом коллективе смотрят косо. Поэтому вечером Лена из своего номера обзванивала группу, выжидала и тихонько приходила ко мне. Под утро возвращалась и опять же из своего номера всех будила.
Поначалу эта тайная жизнь даже заводила. А потом стала доставать. Ночью Лена была моей, а днем я не имел права лишний раз к ней подойти, чтобы не вызывать подозрения у ребят. Официально она была свободной женщиной, к тому же, как вдруг заметил, пользующейся немалым успехом у мужчин. Наблюдая, как вокруг нее нарезает круги очередной поклонник, я бесился от ревности. И молчал, потому что существовали эти чертовы правила.
— Саша, пожалуйста, давай на людях держать себя в руках, — попросила Лена после того, как я погладил ее по плечу в присутствии кого-то из группы. — Зачем нам лишние разговоры?
— Но ты же понимаешь, что однажды это выйдет наружу.
— Будем решать проблемы по мере поступления, — сказала практичная Ленка.
Участники группы «Корни» прекрасно знают, что существует негласное пожелание продюсеров: мы не должны показываться на людях с постоянными подругами. Будь мы музыкантами с серьезным творческим багажом, наше семейное положение не имело бы никакого значения. Но мы — чистой воды бойз-бэнд, наш хлеб — восторженные молоденькие фанатки, которые не будут покупать диски взрослых семейных мужиков.
Лена понимала это лучше меня — не новичок в шоу-бизнесе.
Когда я впервые приехал в ее московскую квартиру, увидел фотографии со всеми звездами нашей эстрады. А на одном снимке Ленку обнимал сам Паваротти. Я долго не мог понять, почему такая женщина — умная, тонкая — выбрала меня. Ведь были поклонники гораздо богаче, один крупный чиновник ее долго добивался...
«Саш, я ждала тебя, — призналась Лена. — Бизнесмены, чиновники — они скучные, у меня с ними душевные вибрации не совпадают. А все музыканты ветреные. Ты один такой, не скучный и не ветреный».
Ленка была права: мы с ней совпали. Я влюблялся и раньше, ко всем своим девушкам относился хорошо, но пусть они меня простят: Лена — моя настоящая любовь, одна-единственная.
И терять ее я не хотел ни за что.
Наш роман длился уже семь месяцев, когда я понял, что хочу жениться на Лене. Предложение решил сделать в Новосибирске, во время очередных гастролей. Заказал столик в самом дорогом ресторане, приготовил кольцо в коробочке. Чем ближе было к заветным словам, тем сильнее я волновался. Голова кружится, в ушах шумит. Ем, не понимая, что у меня в тарелке. Наконец протягиваю Лене кольцо и почему-то вместо простых слов «Я тебя люблю, выходи за меня замуж» произношу длинную бессвязную тираду: «Понимаю, что должен сказать что-то серьезное, но не скажу, потому что думаю — ты понимаешь, о чем говорю. И поэтому обоим нам надо еще раз хорошо подумать...» Лена, видимо, была ужасно разочарована.
Наутро мы поругались, потом помирились, и я больше не стал ждать удобного момента. Просто взял кольцо и сказал: «Лен, я дурак. Еще вчера хотел тебе сказать, но что-то затупил. Ты прости меня, пожалуйста, и выходи за меня замуж».
Вернувшись в Москву, мы подали заявление в ЗАГС. Просто выбрали ближайший свободный день и время — три часа дня. «Мало ли, вдруг концерт вечером», — рассудила моя предусмотрительная невеста.
Из ЗАГСа сразу пошли в кино, смотреть «Страсти Христовы». В кинозале «Рэдиссон-Славянской» было безумно холодно, но мы терпели — фильм нас потряс.
«Давай накроемся», — прошептала Лена и показала на тяжелую бархатную скатерть, которая осталась на сцене с какой-то презентации.
Тихонько снял ее со стола, а когда шел обратно к нашим местам, увидел, что у Ленки по щекам катятся слезы.
У меня самого в горле стоял ком, и я обрадовался: мы чувствуем одно и то же...
Вечером, когда сидели на кухне в моей съемной квартире, все думал: как же коротко наше земное существование, как бездумно растрачиваем жизнь на пустяки. И неожиданно для себя спросил:
— Лен, ты хочешь ребенка?
Она ответила очень серьезно:
— Да, Саша. Я к этому готова.
Обнял ее и понял: вот сейчас мы стали окончательно родными.
И все у нас будет хорошо.
Кроме ребят из группы о скорой свадьбе знали только наши родители. С моей мамой у Ленки сразу сложились прекрасные отношения. Она могла часами слушать мамины байки про то, как в детстве я ненавидел музыкальную школу и баян, на котором меня заставляли играть. «Мы ему говорили: «Это наш народный инструмент! На свадьбу, гулянку соберемся — сыграешь», — рассказывала мама. — Купили баян. А они с братом его продали — им гитару подавай! В чехол из-под баяна положили гантели. Столько лет пылесосила ковер под этим чехлом и не догадывалась, что никакого баяна давно нет. Узнала только когда в гости приехал родственник-гармонист и мы за тем баяном полезли!» У Лены эти истории вызывали прямо-таки детский восторг.
День накануне свадьбы мы провели в разъездах: отыграли несколько концертов в разных городах и в Москву вернулись только в восемь утра. Поехал к себе, Лена вместе с двоюродной сестрой Аней, которая работала на гастрольном туре костюмером, — к себе. Она так устала, что дома сразу легла на диван, отдохнуть. Аня на нее посмотрела и говорит:
— Слушай, новобрачная, ты сейчас больше похожа на новопреставленную!
А Лена ей:
— Саша что-то не звонит, наверно, передумал. Может, оно и к лучшему, у меня сил вообще нет, а вечером опять концерт. Хоть отдохнула бы пару часиков.
Я в это время драил свои «хоромы», чтобы вечером мы, молодожены, приехали в чистый дом.
Когда закончил уборку и позвонил, оказалось, что Ленка даже не начала собираться, сил нет. Запаниковал: «Ты что! Давай приезжай скорее, у нас же регистрация!»
Я в то время машину еще не водил, поэтому пришлось невесте ехать за женихом. Лена была в белом костюме — том самом, который в Прибалтике я так и не успел увидеть. Под пиджаком — красная рубашка. Не мог поверить глазам: на мне тоже была красная рубашка, только костюм черный.
Наша свидетельница, журналистка Оля Боровик, до последнего убеждала взять кинокамеру: «Сама все сниму, для потомков!» Но мы так привыкли к конспирации, что даже мысль о фото- или видеосъемке пугала. А вдруг журналистам удастся заполучить пленку? Сейчас же, глядя на невероятно красивую Лену, я решился:
— Оля, бери камеру!
Та расстроилась:
— Так ее надо было зарядить, что же вы заранее не предупредили?
А теперь насколько батарейки хватит, столько и останется у вас воспоминаний!
Сотрудница ЗАГСа нас узнала. Именно она принимала наше заявление и не скрывала тогда своего недовольства. Мол, все понятно: молодой человек без московской прописки и москвичка старше на тринадцать лет — классический фиктивный брак. Но мы смогли ее удивить. Когда она сказала: «Объявляю вас мужем и женой», мы с Леной обнялись и разрыдались. И тут камера выключилась — сел аккумулятор.
На концерт мы едва не опоздали. Никто нас не поздравлял, не дарил цветов и не желал долгой и счастливой жизни. Мы не закатили в этот день банкета и не пили шампанского на Воробьевых горах под крики друзей и родных «Горько!» Не могли себе ничего такого позволить — налетели бы папарацци, стали ходить по пятам...
Вечером, после концерта, приехали домой — хотели устроить романтический ужин, но так устали, что легли спать. Я подумал тогда: Москва многое нам дала, но многое и отняла. Никто не мечтает, чтобы его семейная жизнь начиналась так...
А через неделю после свадьбы, на гастролях в Херсоне, мы узнали, что ждем ребенка. Господи, какое это было счастье! Но о том, что скоро станем родителями, мы рассказали только на семейном торжестве в Ялте, в доме Лениного отца, куда приехали и мои родственники.
И началась семейная жизнь.
Мы продолжали вместе работать, и «притирки» избежать не удалось. На гастролях в Германии поругались очень сильно. Лена хотела зайти в какой-то магазин, я — нет, вот и вышла размолвка. Да такая бурная, что я развернулся и демонстративно ушел вперед. Был уверен, что жена бросится догонять. Но Лена догонять не стала, и когда оглянулся, ее не было, а я понятия не имел, как найти место, где мы расстались. Потом узнал, что Ленка бродила по улицам Кельна, плакала и даже думала развестись, раз уж я такой безответственный — бросил на улице беременную жену!
Я понимал, что очень ее обидел и надо просить прощения. Но как? Через час назначен общий сбор у Кельнского собора, нельзя же прийти и просто сказать «Извини, был неправ»!
Зашел, купил подарок, но все это было не то. Знаю — Лену может покорить только музыка. И появился план...
Ребята уже собрались у собора, а меня все нет.
— Где Асташенок?
Лена, надутая и обиженная, коротко отвечала:
— Понятия не имею.
И вот наконец появляюсь я — в сопровождении уличного музыканта. Тот подходит и, показывая на Лену, говорит по-немецки: «Сейчас я буду петь для этой девушки». И запел красивую романтическую балладу. Я молча протянул Лене коробочку с часами, которые купил ей в подарок.
После этого случая мы с женой решили все проблемы обсуждать. Так что у нас семья, в которой умеют и говорить и слушать.
Сразу после свадьбы встал вопрос об общем доме. Лена продала свою квартиру, я добавил недостающую сумму, и мы купили просторную «трешку» с детской для будущего ребенка. Деньги мне без всяких процентов одолжил Игорь Матвиенко, за что я ему бесконечно благодарен. Въехали в новую квартиру сразу, в одной комнате жили, а в других делали ремонт. Спали на полу, на огромном надувном матрасе. Беременная Ленка носилась по строительным рынкам, ругалась с рабочими — в общем, была прорабом. Мало того, до семи месяцев она не прекращала работать! Меня все это сильно беспокоило, потому что беременность у нас оказалась непростая, на десятой неделе даже была угроза прерывания.
Но, слава богу, обошлось.
За месяц до рождения дочки песня «С днем рождения, Вика», которую я написал, стала хитом. Мы спели ее для пробы на одном из концертов, и люди тут же начали подходить и спрашивать, где можно купить диск с этой песней. А когда вышло переиздание альбома «На века», «Вика» зазвучала из всех киосков. Матвиенко сказал: «По-хорошему завидую. Если будешь и дальше такие песни писать, считай, на всю жизнь обеспечен».
И тогда жена предложила: «А давай назовем дочку Викторией».
Единственными, кому песня не понравилась, были мои коллеги по группе «Корни». Они сказали: просто «говнохит» какой-то. Меня это и удивило, и обидело. В «Корнях» не было принято друг за друга особо переживать или радоваться, но ведь я написал вещь, которая пошла на пользу всей группе.
Тогда стали крутиться мысли: если бы нас руководство взяло в ежовые рукавицы, все могло бы сложиться иначе. Но у продюсера мы были не единственными и, наверное, полностью погрузиться в наши проблемы у Матвиенко не получалось. Это были грустные мысли...
Семейная жизнь наша наладилась быстро, но случилось то, чего мы боялись. Про брак узнали фанатки и музыкальная тусовка — Лене досталось по полной программе.
Однажды звонят знакомые: «Зайдите на сайт «Одноклассники» — там про Ленку такое!» Заходим и чуть не падаем — одна сумасшедшая поклонница сделала страницу якобы Лены: могильный памятник с фотографией моей жены, табличка с датами рождения и смерти — 2009 год.
Мы потребовали, чтобы страницу удалили. Потом появилась такая же, но в «ВКонтакте». До сих пор эта девушка шлет моей маме каждую неделю посылки и свои фотографии в обнаженном виде. Продукты мама отдает в церковь, а фотографии выбрасывает. Одна посылка не так давно пришла ко мне в студию. Я ее даже открывать не стал — выбросил.
А сколько писем присылали! Самое нежное, что там было написано про Лену, — «старая карга». Обидно, конечно, но нельзя же всерьез из-за этого переживать.
То, что для меня никогда не было проблемой — наша разница в возрасте, — Ленку сильно задевало. Те немногие, кто знал о нашем браке, не могли понять, как такое может быть: жена на тринадцать лет старше мужа?!
Равнодушных не было, говорили, что Лена меня «охомутала», «окрутила», повисла «как цепь на шее». Слышал важным тоном сказанные слова: «Даю этому браку три месяца от силы», а кто-то считал, что я женился из-за прописки. И когда люди придумывали эти бредовые объяснения, они как-то сразу успокаивались на наш счет. Вроде бы тайна раскрыта и остается только ждать развязки.
До нас даже дошла версия, что Лена польстилась на мои большие заработки. Очень хотелось ответить: когда мы встретились, у меня не было ничего! Только казино, тусовки и стиль жизни «бабки направо и налево». Я у Лены первое время даже деньги занимал, потому что свои моментально просаживал в автоматы. И кто знает, что стало бы со мной, если бы не жена. Не было бы ни квартиры, ни машины, не смог бы помогать родителям, перебивался бы от концерта до концерта, как многие из тех, с кем вместе начинали.
Для нашего окружения такие отношения были хоть и возмутительны, но возможны, а вот обычные люди даже мысли не допускали, что мы можем быть семейной парой.
Как-то пришли вместе в парикмахерскую и Лена по своей администраторской привычке все организовывать стала объяснять мастеру, как меня лучше подстричь. «Да не волнуйтесь, сделаем вашему сыночку самую модную стрижку», — успокоил ее мастер.
Потом был случай в больнице. Поехали как-то к врачу. И когда он приступил к осмотру, Лена, вспомнив, что сама профессиональный медик, спросила:
— Можно присутствовать?
Врач, не поднимая головы, сказал:
— Вы мама? Если мама — то можно.
Ленка вышла в коридор и заплакала.
Долго ее утешал, говорил, что не надо обращать внимания на такие вещи, что я ее люблю, это главное... Говорил, но чувствовал себя паршиво. Ведь мы по-прежнему скрывали, что женаты. От этих постоянных пряток, от того, что карьера важнее семьи, собственные слова о вечной любви казались фальшивыми. «Саш, это шоу-бизнес, — успокаивала Лена. — Не ты эти правила придумал».
Но я от всего этого страшно устал. Казалось, опять живу какой-то не своей жизнью, упускаю что-то очень важное, трачу время на глупые игры. Все чаще в голову приходила крамольная мысль: а не уйти ли из группы? Последней каплей стал случай, который окончательно убедил меня в том, что я не могу, не имею права держать Лену в положении тайной жены.
Знакомая журналистка попросила ее бесплатно поработать моделью для статьи о шляпах для модного журнала.
Я приехал на съемку из любопытства. Стоит Лена в немыслимой шляпе на Тверской, позирует фотографу, и вдруг проходящая мимо женщина чуть ли не в ноги ей кидается со словами: «Леночка, моя девочка, спасительница моя!» Выясняется, что это бывшая пациентка Лены из Ялты. Как она узнала Лену во всех этих одеяниях, а главное, как не угасли в ней через столько лет эмоции и чувство благодарности? Она еще минут пятнадцать стояла возле удивленной группы и рассказывала, какая тяжелая была у нее операция и как Лена ее потом в реанимации выходила, подняла на ноги.
Я понял — дальше так жить нельзя. Мы оба взрослые, состоявшиеся люди, у нас семья, а мы скрываемся, словно дети. Нужно расти, развиваться. Работа в «Корнях», которые потихоньку начали превращаться в обычную «заказниковую» группу, уже вчерашний день. Решил: отработаю свой восьмилетний контракт — и уйду. Когда сообщил об этом Матвиенко, он удивился:
— Честно говоря, не понимаю тебя.
— Игорь, давайте встретимся, спокойно посидим, попьем кофейку, и я все объясню.
Собираясь на эту встречу, вспомнил, как когда-то мы с Матвиенко сидели в гостинице «Украина» и он рассказывал, какое прекрасное будущее меня ждет. Игорь не обманул — годы работы с ним стали лучшим приключением в моей жизни, принесли мне известность и опыт.
Но, видимо, настало время идти дальше.
— Игорь, поверьте, это не сиюминутное решение. Бог с ними, с бытовыми разногласиями, хотя их тоже можно было решить. Понимаете, группа «Корни» могла бы стать по-настоящему культовой, мы бы до сих пор могли собирать стадионы.
— Ну кто же виноват, что вы все время ругались? Паша Артемьев был назначен музыкальным руководителем, слушались бы его, — заметил Матвиенко.
— Но ведь все Пашино музыкальное руководство сводилось к тому, что он составлял список песен на концерт. А нас надо было запереть в студии и заставить писать музыку. Нашу музыку, понимаете?
— Может быть, и так, — согласился Игорь. — А могло вообще никак не быть. После «Фабрики» мы вас сохранили и не могли рисковать и экспериментировать.
Уважаю Матвиенко, по-моему, он один из лучших продюсеров в нашей стране. И наверное, решение сделать нас «ближе к людям» было на тот момент правильным. Мы прославились, хорошо зарабатываем. Но я еще не в том возрасте, когда главное — чтобы денежки капали. Я молодой, мне хочется стадионы рвать. А у группы «Корни» стадионов, наверное, уже не будет.
Лена поддержала мое решение уйти из группы. Я стал думать, что делать дальше. Впал в какое-то дикое смятение: у меня семья, ребенок, ответственность. Не могу просто сидеть и ждать, что шанс упадет с неба. Но ведь совсем скоро я буду дипломированным специалистом и смогу себя попробовать в новой профессии!
Еще несколько лет назад я решил поступать в Гнесинку на продюсерский, как Саша Савельева. Но посоветовался с ней и понял: это не мое. И тогда Лена предложила: «А почему бы тебе не пойти на актерский? Внешность подходящая и способности есть».
И я поступил в РАТИ, на курс профессора Михаила Вартановича Скандарова, завел агента. Участвовал в кастинге на роль Ленского в фильме «Онегин». Жутко расстроился, когда проект приостановили из-за кризиса. «Ничего, зато у тебя есть время записать сольный альбом», — успокаивала Ленка.
Мы с Димой Колдуном открыли музыкальную студию «Ящерица», записали его первый диск.
Оказалось, я совсем неплохой саунд-продюсер. На нашей студии пишутся многие известные музыканты, записано несколько проектов для Первого канала. Сейчас занимаюсь записью своего сольного диска.
А еще я в этом году заканчиваю РАТИ. Готовлю дипломную работу «Пока смерть не разлучит нас» по пьесе итальянского драматурга Альдо Николаи, где играю одну из главных ролей, а моим партнером будет Паша Артемьев, и надеюсь — это только начало моей актерской карьеры.
Времена неопределенности и беспорядочного образа жизни давно в прошлом. Сейчас по утрам меня будит дочь Вика. На днях вбегает в спальню с криком: «Папа, мама, я чувствую вдохновение!» Ленка теперь работает в event-агентстве, занимается дочкой, мной, домом — чем, кажется, вполне довольна.
Мои родители ее обожают, у нас много друзей и большие планы на будущее.
Мрачные прогнозы насчет нашего брака не сбылись. Мы с женой любим друг друга даже больше, чем раньше. Недавно поехали в Голландию и, гуляя по Амстердаму, забрели в «квартал красных фонарей».
— Давай хулиганить, — предложила Ленка. — Пойдем в эротический театр.
А почему бы и нет? Купили билеты, вошли в зал. На сцене какие-то не очень красивые люди вяло занимаются чем-то похожим на секс.
— Лен, их же надо увольнять! — ужаснулся я. — Где страсть? Посмотреть не на что!
Жена засмеялась:
— Ну, Саш, если станем безработными, устроимся в этот театр артистами, и здесь точно будет аншлаг.
Кстати, так и было бы, не сомневаюсь.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон Donghia.
Подпишись на наш канал в Telegram