Они обступили меня и стали издеваться. «Толстячка, уродка, черномазая», — неслось со всех сторон. Потом кто-то толкнул в спину, я покачнулась, пытаясь удержаться на ногах, но от следующего удара потеряла равновесие и полетела в яму...
Накануне на этом месте работал экскаватор, там собирались прокладывать теплотрассу. Яму вырыли довольно глубокую. Счастье, что ничего себе не сломала. Мальчишки смеялись, наблюдая за тем, как я ползаю по раскисшей от дождя земле и собираю вывалившиеся из рюкзака вещи, а потом отпустили в мой адрес еще несколько ругательств и ушли.
При них я держалась — не хотела доставлять удовольствия, а теперь заплакала навзрыд: «За что?
Что я им сделала?»
— Неля! Неля! — вдруг закричали сверху. Там стояли девочки из нашего класса. — Мы все видели! Ты не ушиблась?
— Все нормально, — вытирая слезы, ответила я. — Но самой мне не вылезти. Придется звать маму.
— Сейчас за ней сходим, — пообещали они.
Мама меня и вытащила. «Мерзавцы!
Расисты!» — возмущалась она по дороге. Одноклассницы мои рассказали ей, как было дело. Дома я спросила:
— Мам, я и вправду уродка?
— Что за глупости? С чего ты взяла?
— А почему меня обзывают уродкой и всякими плохими словами?
— Да мало ли дураков! Ты красивая и талантливая девочка, но не такая, как все. Тем, кто отличается от других, всегда приходится нелегко. Их дразнят, обзывают. Не расстраивайся. Представь лучше, что у тебя волшебные уши! Они слышат хорошее, а плохое не воспринимают. Какие бы гадости ни говорили, не обращай внимания, и тебя перестанут обижать.
— Ладно, попробую, — вздохнула я. — Тебе говорить легко. А я никогда не буду такой сильной и смелой, как ты...
— Посмотрим, — засмеялась мама.
— Ты же вся в меня...
Мама моя — бунтарка по натуре. В молодости она была у нас в Астрахани одной из активисток движения хиппи. Устраивала демонстрации в защиту прав индейцев и афроамериканцев и поражала воображение обывателей немыслимо смелыми нарядами. Хайратник — знаковую для хиппи ленточку на лбу — носит до сих пор.
У такой девушки, конечно, не могло быть обыкновенного парня и банальной истории любви. Маминым избранником стал мулат Донато Манго — студент Астраханского технологического института рыбной промышленности и хозяйства, приехавший в СССР из Португалии. Он учился на факультете кораблестроения, а мама — в медицинском институте.
Влюбленные сыграли скромную студенческую свадьбу и прожили вместе три года, а потом родилась я. Мама говорит, что всегда мечтала именно о такой дочери — хорошенькой, пухленькой мулаточке. Но я представляю, что шипели ей вслед, когда она выходила со мной гулять!
По тем временам брак с черным был очень смелым поступком. Тем более — для мусульманки. Мама моя — ногайка по национальности, выросла в религиозной семье. Ногайцы — небольшая тюркоязычная народность, родственная татарам. Как ни странно, родня не осуждала маму за любовь к африканцу. Бабушка вообще очень привязалась к зятю. Папа у меня, кстати, не особенно темный, ведь мать у него — испанка. А вот отец — африканец из Гвинеи-Бисау.
Когда я появилась на свет, папа сказал: «Диляра, наша дочка должна носить необычное и красивое имя. Предлагаю два варианта — Орансия или Корнелия. Какое тебе больше нравится?» Орансией зовут его сестру. А Корнелией — тетю из Гвинеи-Бисау. Мама выбрала тетино имя, наверное прикинула, что дочь можно будет называть Нелей — вполне по-нашему.
Папа прожил с нами еще одиннадцать месяцев, а потом окончил институт и уехал на родину. В Астрахани работы для него не нашлось. Да он никогда и не собирался здесь оставаться. Звал маму с собой, но она не захотела ехать в Португалию: «Как я там жить буду? Без друзей, без родных? Языка не знаю, Нелька совсем маленькая. А тут мама поможет, сестры, брат. Нет, ты езжай, а мы пока тут останемся». Через пару лет папа опять предложил маме переехать к нему и она опять отказалась.
В детстве я удивлялась: почему? А став постарше, поняла: в Португалии мама целиком зависела бы от мужа, а она никогда не променяла бы свою свободу на самую распрекрасную заграницу.
Третьего шанса сохранить семью папа маме не дал. Они развелись, но отец нас не забыл. Звонил, иногда присылал деньги и подарки. Он живет небогато, работает прорабом на стройке и обеспечивает жену и двоих детей. У меня есть четырнадцатилетняя сестра Камилла и тринадцатилетний брат Жил. Отец давно мечтает приехать в Россию, но пока такой возможности нет.
Мои родители прожили бы вместе намного дольше, согласись мама уехать и стать домашней хозяйкой. Но ее интересы не ограничивались стиркой и готовкой. Наверное поэтому после первого, не слишком удачного замужества она больше и не пыталась вступить в брак.
И всю свою энергию отдала любимой дочери.
Если бы не мама, я ничего бы не добилась, ведь, честно говоря, я по характеру — пофигистка. Это она отправила меня к педагогу по вокалу и устроила в художественную школу. И постоянно тормошила: «Запишись на прослушивание, сходи на конкурс».
В детстве я ничем всерьез не занималась. Отведут в какой-нибудь кружок — похожу пару месяцев и брошу: «Не хочу. Скучно». На улице не гуляла, приходила из школы и садилась рисовать — в основном пейзажи. Друзей у меня не было, выразить свои чувства и мысли я могла только в этих картинках.
Я была домашним ребенком и росла как экзотический цветок под «колпаком» маминой любви.
В садик она меня не отдавала, старалась оградить от столкновений с грубыми и жестокими людьми. Но не ходить в школу я не могла, и там мне быстро объяснили, кто я такая. Постоянно обзывали, а иногда и били.
Конечно, я сильно выделялась. Мало того что мулатка, так еще и полненькая, а глаза раскосые, как у азиатки, — во мне ведь адская смесь кровей. В классе, правда, ко мне относились нормально. Сначала были проблемы с некоторыми детьми, но мама сходила в школу и быстро поставила их на место. Одноклассники не обижали, а другие ребята издевались как могли.
Однажды кто-то измазал краской мамин ларек. В начале девяностых она ушла из больницы, где до этого работала, и занялась «бизнесом». Сначала торговала арбузами на улице, а когда заработала денег, открыла маленький продуктовый магазин.
Вот его-то и «разукрасили» мерзкими надписями местные расисты. Самой безобидной была «Черные вон из нашего города!» Люди реагировали по-разному. Одни сочувствовали, другие смеялись. А мне было так гадко, словно хулиганы не ларек испоганили, а надругались над нами с мамой...
Мы не шиковали, но жили нормально, я не завидовала чужим игрушкам или обновкам. Бедной чувствовала себя только по сравнению с одной девочкой, папа которой торговал «фирменными» газированными напитками. Она часто предлагала: «Нель, приходи в гости, попьем «Пепси». По тем временам это было круто! Я приходила, мы садились за стол, ставили перед собой несколько бутылок сладкой шипучки и пили ее до изнеможения, пока не становилось плохо.
Как же я завидовала своей подружке! Она могла пить «Пепси» целыми днями!
В дефолт мама «прогорела». Ларек пришлось закрыть. Какое-то время мы жили втроем на бабушкину пенсию, а потом я стала зарабатывать и обеспечивать семью.
Ненавистную школу окончила раньше большинства ребят — в пятнадцать лет. Со временем научилась не реагировать на подколки и оскорбления, но все равно не смогла дождаться окончания одиннадцатого класса, ушла после девятого.
До пятнадцати я была очень тихой и забитой девочкой. А потом как-то резко переменилась. Повзрослела, что ли? И имя «сменила». До этого была Нелей, Нелечкой, Найляшкой, а тут заявила: «Все, теперь я Корнелия, по-другому прошу не называть!»
Ровесницы уже вовсю встречались с мальчиками, а я понятия не имела о любви и романах.
Какая любовь? Я никуда не ходила, нигде не бывала. Только на семейных посиделках у родственников. Наверное, комплексовала, стеснялась своего мнимого «уродства», но, в принципе, не особенно интересовалась всей этой романтической ерундой. Мне хотелось получить профессию, стать взрослой, самостоятельной.
Собиралась поступать в медучилище, но мама подняла на смех: «Ты что-нибудь понимаешь в химии или биологии? Нет? А в физике и математике? Тоже нет? Ну, тогда иди лучше в художники».
Но поступить в художественное училище можно было только по окончании художественной школы, которую я никогда не посещала.
Занимаются там четыре года. Мама решила ускорить события. Собрала мои пейзажи и отнесла в приемную комиссию. И меня не только взяли без экзаменов, но и засчитали работы за три года учебы! За год я сдала все необходимые предметы, окончила школу экстерном и поступила в училище.
Я не сразу заработала авторитет и стала одной из лучших студенток. Сначала пятерки не ставили, как ни старалась, и я не могла понять почему. Вроде бы хорошо рисую, а получаю только тройки и четверки! Зато потом, благодаря строгим учителям, я стала неплохим художником, которому не стыдно выставлять свои работы. У меня уже было десять выставок. Творческого человека не надо перехваливать, чтобы он тянулся к новым высотам...
Занимаясь дома живописью, я обычно мурлыкала себе под нос какие-то мелодии. И однажды вдруг запела. Даже начала участвовать в самодеятельности в училище. Все вокруг восхищались: «Корнелия, какой у тебя шикарный голос!» А я удивлялась: откуда он взялся? Прорезался, что ли?
В детстве, когда все девочки мечтали стать актрисами и певицами, я говорила, что буду врачом или бухгалтером. У меня не было никакого желания выступать на сцене. А тут задумалась: может, заняться вокалом?
Напротив нашего дома располагался Астраханский колледж культуры, в просторечии «Кулек». Девчонки говорили: «Сходила бы на прослушивание, у тебя же «Кулек» через дорогу!» Ну я и пошла. Никакой «программы» не готовила, я ведь не пела песни или арии, а импровизировала.
И в «Кульке» что-то такое изобразила строгой женщине с факультета народного пения. Ей не понравилось.
Домой вернулась расстроенная:
— Ничего из меня не получится!
Мама стала успокаивать:
— Не переживай, сходи лучше в музыкальное училище. Пусть еще раз тебя прослушают.
И действительно, там к моим импровизациям отнеслись более благосклонно, сказали, что надо заниматься джазом. Мама загорелась этой идеей и буквально заставила меня пойти к лучшему в нашем городе преподавателю джазового вокала — Ларисе Сазоновой. Она согласилась со мной заниматься.
Это была невероятная удача! Попасть к Ларисе Владимировне практически невозможно. Помог дядя, знавший ее еще со студенческих времен, они играли в одном ВИА. Он и оплатил мои занятия. Я взяла десять уроков и решила, что этого достаточно. Дыхание поставила, а ломать свою манеру категорически не хотела. На прощание Лариса Владимировна сказала: «Слушай больше джаза, и все будет хорошо».
Вскоре у нас в городе объявили музыкальный конкурс «Мастер-Хит». В прессе его именовали не иначе как «астраханской «Фабрикой звезд». Мама с бабушкой решили, что я должна туда пойти. А с чем? «Минусовки» — фонограммы без голоса, необходимой для выступления, — у меня, конечно, не было. Ничего, нашла диск хаус-музыки в журнале для автолюбителей, решила петь под него.
Мама тоже отправилась на конкурс — меня поддержать. Я еще заболела некстати, температурила. И вот готовлюсь к выступлению, а мама стоит за кулисами в своем шикарном прикиде — шароварах, балахоне и бандане. К ней подскакивают ведущие:
— Здрасьте, вы рэп будете читать?
— Нет, что вы! Дочку сопровождаю, она тут поет.
Те чуть не упали — вот это мамаша! А я, несмотря на плохое самочувствие, выступила удачно и прошла в финал. Наград не присуждали, главным было попасть в заключительный концерт, его показывали по одному из наших основных телеканалов.
После концерта ко мне подошли двое мужчин: — Корнелия, нам очень понравилось, как вы поете.
Не хотите выступать у нас в клубе «Даир»?
— Конечно, хочу! — отвечаю. И думаю: ничего себе! Это же самое крутое в городе ночное заведение! Так я сначала попала на кастинг, а после него — на работу в «Даир».
В семнадцать лет началась новая жизнь. Днем я училась, а по ночам пела. Мама ходила со мной в клуб и шила концертные костюмы.
Освоилась я очень быстро. Страха не испытывала даже перед самым первым выступлением. Сразу полюбила сцену и, выходя на нее, каждый раз переживала эйфорию. Не понимаю артистов, нервничающих перед выходом, теряющих голос и забывающих слова. У меня в начале работы была только одна проблема: я не знала, как общаться с публикой.
Помню, по наивности даже обратилась к местной «звезде» — певице, уже давно выступавшей в «Даире»:
— Слушай, ты не могла бы мне помочь?
— Мне никто не помогал, — очень сухо сказала она. — И ты давай уж как-нибудь сама. Если хочешь чего-то добиться в жизни, дорогая моя, надо работать!
Я не обиделась и на всю жизнь запомнила эти слова. Хорошо, что она меня тогда отшила, — появился еще один стимул к творческому росту. И «звезду» эту я вскоре переплюнула.
Обычно родители противятся тому, чтобы их дети работали в ресторане или ночном клубе. Моя мама ничего не имела против «Даира», но не оставляла дочь без присмотра. Ко мне часто клеились мужчины.
Единственная певица-мулатка в Астрахани, да еще молоденькая — разве можно пропустить такое «чудо»? Многие не прочь завести интрижку с юной артисткой, зная, что большинство «молодых дарований» ищут покровительства «папиков», надеются с их помощью сделать карьеру. Вот только я ни о чем таком не думала, была наивной и чистой девушкой и не собиралась отдавать свою невинность первому встречному. Хотела полюбить по-настоящему и выйти замуж за любимого человека.
Мама боялась, что я не смогу за себя постоять. Но я быстро научилась ставить на место слишком назойливых поклонников. В крайнем случае могла пригрозить им все тем же дядей. Он у нас в городе человек заметный — президент Ассоциации ушу. Мама одно время говорила: — Может, тебе сменить фамилию?
Было бы круто, если бы ты тоже была Бекбулатовой, как я и твой дядя.
— Нет, — возражала я. — Корнелия Манго звучит лучше, чем Корнелия Бекбулатова. И я сделаю свою фамилию знаменитой, вот увидишь...
Мне нравилась папина фамилия. Она была какая-то радостная, солнечная. И мама не настраивала меня против отца. Наоборот, всегда говорила, что он самый лучший в мире, что ждет меня и я обязательно к нему поеду, когда вырасту. В восемнадцать, получив загранпаспорт, я действительно полетела в Лиссабон.
Никогда не забуду, как впервые увидела отца в аэропорту. Довольно долго не могла осознать, что этот незнакомый мужчина — мой папа. И ему, я чувствовала, было неловко со взрослой незнакомой девушкой.
Он ведь помнил меня одиннадцатимесячной!
Приняли меня прекрасно — и папа, и его жена, и сын. Только единокровная сестра Камилла первое время недолюбливала — ревновала к отцу. Я ее понимала: приехала какая-то тетя из Москвы, папа с ней носится, не знает, как угодить, а на любимую дочку внимания не обращает. Она еще маленькая была — всего семь лет. Со временем мы нашли контакт и теперь лучшие подружки.
У меня неплохой английский, первое время для общения его хватало. А буквально через месяц я заговорила на португальском. Наверное, гены помогли. За несколько поездок я довела его до вполне приличного уровня, ведь езжу к отцу уже семь лет подряд. В принципе, можно было бы не напрягаться: папа и многие его родственники знают русский, потому что учились в СССР.
В первый приезд мне дали в «экскурсоводы» троюродного брата, окончившего московский Университет дружбы народов. Он прекрасно говорит по-русски.
У отца хорошая трехкомнатная квартира в Лиссабоне и куча родни. Но пришлось устроить пикник за городом, папино жилище не могло вместить всех желающих посмотреть на русскую дочку Донато. Мне надарили подарков, наговорили комплиментов. Было очень приятно и странно: вокруг — одни черные. Я такого в жизни не видела. Все были такие же, как я!
Потом поняла, что в Лиссабоне много темнокожих. Только в центре, в старом городе, можно увидеть очень светлых европейцев, но чем ближе к окраинам, тем больше африканцев, мулатов, креолов.
И все португальцы — очень веселые и приветливые люди. Я ходила и удивлялась: всюду звучит музыка, все улыбаются! В Москве куда ни зайдешь — в магазин, ресторан — видишь кислые и недовольные лица.
В Португалии я пользовалась бешеным успехом. Это тоже было удивительно и странно. Я-то думала — там все девочки такие, как я, никто не будет обращать внимания, а вокруг меня постоянно возникал ажиотаж. По улице нельзя было спокойно пройти: останавливались машины, мужчины свистели вслед. У нас так ведут себя только кавказцы. Я была в шоке, когда услышала, как мне кричат: «Жиру! Жиру!» Думала: опять жирной обзывают. А «жиру» по-португальски — красавица, потрясающая женщина!
Пошла как-то в ресторан на свадьбу — с папой, дядей и другими родственниками, — и там какой-то мужик начал ко мне приставать.
Я разозлилась, стала просить:
— Пап, скажи ему что-нибудь! Или вмажь! Мама давно бы уже вмазала этому нахалу!
А он отвечает:
— Успокойся. Все решим мирно.
Я поняла: мои родители — абсолютные антиподы. Мама — бунтарка, а папа — само спокойствие. Даже я гораздо жестче отца. Кончилось тем, что поднялся мой португальский дядя и очень грозно сказал: «Слушай, мужик, отвали». Тот ушел.
Однажды папа спросил:
— А чем ты занимаешься? На какие деньги приехала, привезла нам подарки?
— Я пою, — отвечаю очень гордо.
Они с моей мачехой как захохочут!
Она поет! Разве это профессия? У нас в семье все поют! Но денег за это не платят. Я стала объяснять, что работаю в клубе, езжу на гастроли и получаю неплохие гонорары. Но их это не очень убедило...
Сначала я пела только в «Даире», но постепенно как резидента клуба меня стали приглашать в другие города. Первое время ездила с удовольствием, но потом гастроли стали тяготить. И надоело, и появились другие, более интересные предложения. Выступая от «Даира», я отдавала дирекции клуба практически все, что зарабатывала, а это было несправедливо. Тем более что в клубе я получала достаточно скромный гонорар — две тысячи рублей за ночь.
А мне ведь приходилось обеспечивать не только себя, но еще маму и бабушку!
Крутилась как могла. Писала пейзажи и отдавала на реализацию по сто рублей, работала преподавателем живописи в профессионально-техническом училище с художественным уклоном. Там готовили будущих парикмахеров, резчиков по дереву, иконописцев. С учениками проблем не возникало, они меня обожали, а педагогический коллектив не желал принимать в свои ряды. Только завуч поддерживала. Я готовилась к каждому уроку, писала планы, ей нравилось, что я так стараюсь. А училки шипели: «Как она выглядит! Так нельзя!»
В конце концов меня вызвал директор:
— Послушайте, Корнелия, вы неплохо работаете, но слишком ярко одеваетесь.
А у нас все-таки учебное заведение, преподаватели должны показывать учащимся пример.
— Вы знаете, если бы я преподавала математику, то одевалась бы, наверное, скромнее, но я преподаватель живописи и буду одеваться так, как мне хочется, — неожиданно для себя очень решительно ответила я.
Начальство опешило и больше меня не «воспитывало». У меня тогда были длинные рыжие волосы. И действительно необычная одежда: очень яркие балахоны и кофты, а джинсы и кроссовки я разрисовала разноцветными гуманоидами. Пыталась выделиться из толпы, серо-черной массы, которую каждый день видела на улице.
В ПТУ платили немного, и я через тетю устроилась еще и в салон красоты — мастером по наращиванию ногтей и ресниц. Тетя меня и научила всему. С ногтями просто: раз-два — и готово. Дизайн я делала быстро, причем любой. А ресницы приходилось наклеивать очень долго, по одной, склонившись над клиенткой в не самой удобной позе. Все время спина болела.
Однажды набралось пять женщин «с ресницами» за одну смену, я страшно устала, просто валилась с ног. Стала наращивать верхние последней клиентке, а прикрепить защитную полоску на нижние забыла. И ресницы склеились, намертво! Я когда увидела это — чуть в обморок не упала. Говорю:
— Ой, простите, ради бога, но ресницы у вас склеились. Не знаю, что делать!
Несчастная хватается за глаза, а те не открываются!
Хорошо, женщина спокойная попалась, не истеричка.
— Режьте нижние, — говорит.
А верхних ресниц у нее уже практически нет! Она потому и пришла в салон, что сожгла их горячими щипцами. Взяла я в руки ножницы, а руки трясутся. Кое-как исправила ошибку, придала глазам более или менее пристойный вид. Но как же мне было стыдно! Пару недель я в салон ходить не решалась — боялась встретиться с этой клиенткой...
В «Даире» я проработала почти три года и стала там одной из самых популярных певиц. Джазовые импровизации и хаус у нас в городе тогда никто больше не исполнял. Собственных гастролей у меня со временем стало гораздо больше, чем поездок от клуба, я проехала все Поволжье, побывала в Казахстане.
А параллельно ухитрилась поучаствовать буквально во всех местных и региональных музыкальных конкурсах и на многих из них получила призы. Мои успехи, конечно, действовали на нервы другим, менее удачливым артисткам. И не радовали нашего арт-менеджера — очень суровую и властную девушку.
Однажды я не выдержала и попросила хоть немного повысить мой гонорар. Она отказалась. «Тогда я больше не поеду от вас на гастроли», — взбунтовалась я. На следующий день пришла на работу, оделась, загримировалась и села за кулисами в ожидании своего выхода. И тут появляется арт-менеджер и с нескрываемым злорадством отчеканивает: «Ты сегодня не работаешь! И вообще — больше у нас не работаешь!» А в зале уже объявляют выход другой певицы! Я подумала: «Какая подлость!
Она не просто уволила меня, но и постаралась при всех унизить! Специально дождалась, когда подготовлюсь к выступлению, хотя уже вызвала другую артистку!» Одно радовало — мама в тот день отсутствовала. Ей было бы труднее пережить этот удар, чем мне.
Расстроилась ужасно, но назло этой мымре улыбалась как ни в чем не бывало. Собрала вещи и ушла со словами: «Больше вы меня здесь не увидите». В тот вечер впервые подумала: надо ехать в Москву.
Одна из наших девчонок, бэк-вокалисток, спросила:
— Ну и куда теперь подашься?
— Покорять столицу.
— Да что ты? У тебя получится. Как приедешь в Москву, сразу позвони в «Шоу толстушек», — ехидно сказала она.
— Тебя обязательно возьмут.
Это была последняя капля! «Какие «толстушки»? Ну погоди, я тебе докажу! Всем докажу, на что способна!» — разозлилась я.
Сначала пыталась найти работу в Астрахани, обзвонила и обошла несколько клубов. Там реагировали как-то странно. Вскоре я узнала, что мои бывшие работодатели попросили коллег устроить непокорной Корнелии Манго бойкот. И, сами того не зная, помогли мне сделать выбор и изменить свою жизнь. Если бы не эта мерзкая история, я бы, наверное, все-таки не решилась уехать в Москву. У меня ведь там не было ни друзей, ни родственников, которые могли бы помочь. А так я «завелась» и рванула в столицу. Обида придала решимости и сил.
Мне как раз исполнился двадцать один год, и в день рождения я сказала маме:
— Все.
Уезжаю.
— С ума сошла? Куда? К кому?
— Ни к кому. Просто чувствую — надо ехать.
Интуиция не подвела. Через две недели после моего приезда началась седьмая «Фабрика звезд». А я ведь о ней ничего не знала!
Мама отправилась со мной: как же иначе? В Москве тогда жил мой двоюродный брат, но он нас даже не встретил, был занят на работе. Остановиться у него мы не могли. Парень сам снимал угол в коммуналке.
Я прочитала в Интернете, что в Москве можно устроиться в студенческом общежитии или гостинице Российского университета дружбы народов — РУДН. Куда же еще деваться таким, как я? Через знакомых списалась с одной студенткой, которая куда-то ненадолго уезжала и была готова бесплатно предоставить нам свою комнату в общаге. К ней мы и направились с мамой с вокзала. Только-только начали обживаться, как нас попросили убраться восвояси! Комендант сказала: «Вы слишком яркие. У нас вам не место». Мы с мамой, конечно, бросались в глаза: она в своем рэперском прикиде, а я — с зелеными волосами и ирокезом на голове. Одежда соответствовала прическе. Что ж, пришлось перебираться в гостиницу. А там особо не заживешься — сутки стоят две тысячи рублей.
В РУДН каждый год первого мая проходит праздник «Планета Юго-Запад», который отмечают все африканцы.
На улице ставят сцену, накрывают столы и гуляют целый день. Я решила выступить на этом мероприятии. Пошла к организатору концерта:
— Возьмите меня! Я хочу спеть!
Он усмехнулся:
— Ну да, конечно, только вас и ждали.
Я не отстаю:
— Да вы послушайте, вам понравится.
И начала петь прямо на улице. Он заинтересовался:
— А что, в принципе, неплохо. Ладно, завтра приходите.
Так я «дебютировала» в Москве и обзавелась первыми друзьями — в РУДН. Но деньги были на исходе.
Я могу сутками ничего не есть, а маме нужно правильно питаться и все время готовить, чтобы кормить любимую дочку. Она не может видеть, как ребенок недоедает. Я поняла, что долго мы так вдвоем не протянем. Купила билет и отправила маму в Астрахань. А сама начала покорять Москву.
Практически случайно устроилась на работу в клуб «Зона». Пришла туда потанцевать с девчонками из РУДН и так лихо отплясывала, что понравилась местному арт-менеджеру. А когда еще и спела, получила предложение стать их резидентом. Но в клубе я пробыла недолго.
Выхожу как-то в пять утра с работы, и вдруг звонит бабушка из Астрахани: — Корнелия, где ты ходишь?
Я со вчерашнего вечера не могу тебе дозвониться! Сегодня в Москве начинается кастинг «Фабрики звезд»!
Я говорю:
— Бабуль, слушай, какой кастинг? Я ничего не понимаю, спать хочу. Давай ты мне попозже позвонишь? Когда высплюсь.
— Ты что? — кричит моя бабуля. — Какой сон? Езжай на кастинг. Брат твой двоюродный тоже туда собирается. Там с вечера очередь занимают.
Бабушка у меня в курсе всех событий. Смотрит телевизор, читает газеты и даже пользуется Интернетом! Ладно, звоню брату: «Ты уже там? В семь поедешь с друзьями? Займите и мне очередь, пожалуйста, я попозже подъеду, после работы надо хоть немного поспать».
Приезжаю в двенадцать.
На улице жарко, солнце палит, народу — многотысячная толпа. С трудом нахожу брата. Сонная, голодная, еле держусь на ногах. Тут организаторы включают музыку, чтобы взбодрить народ, и я оживаю. Говорю ребятам: «Я пошла танцевать». Неужели стоять столбом до вечера? Танцую фактически на камеру — там же все снимают. Кто-то из режиссеров обращает на меня внимание и посылает корреспондента с оператором — взять интервью.
Ко мне подходят с вопросом:
— Скажите, чего вы ждете от «Фабрики звезд»?
Они всех об этом спрашивают. Большинство девчонок отвечают: «Я хочу стать знаменитой певицей, чтобы меня узнавали на улице».
А я вдруг заявляю:
— Мечтаю спеть с Бейонсе Ноулз, Алишией Кис и Ларисой Долиной. И поверьте, своего добьюсь.
Видимо, им понравилась моя уверенность. Я получила специальный бейдж, позволявший пройти на сто человек вперед, и заметно продвинулась. Стояла и сама себе удивлялась: ну, я зажгла! Вспоминала, как когда-то в детстве говорила маме:
— Я никогда не буду такой сильной и смелой, как ты.
А она смеялась:
— Посмотрим... Ты же вся в меня!
Часов в шесть вечера я наконец вошла в «Звездный дом». И там познакомилась с Владом Соколовским, Димой Бикбаевым и Марком Тишманом.
Марку кто-то сказал, что я из Португалии, и он заговорил со мной по-испански, считая, что испанский и португальский похожи:
— Привет, как дела?
Я ответила на португальском:
— Спасибо, хорошо.
— Как тебя зовут?
— Корнелия.
— А меня Марк.
Перекинулись еще парой фраз и перешли на русский. Тишман мне понравился — такой воспитанный, умный, интересный. Просто принц на белом коне. Правда, «конь» у Марка был синий. После кастинга — мы оба прошли на второй тур — Тишман по вечерней Москве повез меня домой на «Семеновскую» на своей синей машине.
Я уже ушла из гостиницы, сняла семиметровую комнату. Помню, ехали по набережным, небо было красным от заходящего солнца и голова у меня кружилась от этой нереальной красоты и предвкушения новой прекрасной жизни...
Кастинг шел до конца июля. И все это время я общалась с Владом, Димой и Марком. Они стали моими лучшими друзьями. Мы все прошли последний четвертый тур и заселились в «Звездный дом».
Знаю, многие фабриканты жаловались, что там было ужасно — сплошные интриги, ненависть, зависть. Я ничего такого не помню, потому что привыкла все воспринимать с положительной стороны. Такой вот я позитивный «солнечный зайчик».
И в памяти у меня откладывается только хорошее, а плохое стирается. Мозг блокирует негатив. Вроде бы здорово, полезное качество, но иногда такая избирательность восприятия подводит. Поругаюсь с парнем, а через пять минут забываю обиду, подхожу и начинаю общаться как ни в чем не бывало. Он удивляется: «Слушай, мы еще в ссоре! Ау! Мы не разговариваем!» А я об этом уже забыла. И зачем ждать, когда все само пройдет, если можно помириться прямо сейчас?
Мне было безразлично, кто, с кем и против кого дружит, я не входила ни в какие группировки. Старалась максимально хорошо делать свое дело и нравиться зрителям. Отношения с ребятами сложились неплохие. Единственным человеком, невзлюбившим меня с самого начала и достававшим до самого финала конкурса, была Настя Приходько.
Не знаю, за что она на меня взъелась, была ли это банальная расовая неприязнь или что-то еще...
Но один раз мы даже подрались. Ругались, ругались — и сцепились. Началось с ерунды. Я репетировала в зале, и вдруг она приходит, вытаскивает мой диск и ставит свой:
— Теперь буду петь я!
— А почему это? Чем ты лучше?!
Ну и понеслось. Уж на что я терпеливая, но Приходько не один раз доводила меня до слез. Я долго сносила ее выходки, но однажды сорвалась. Мы поехали на гастроли — уже после окончания «Фабрики», — и там как-то в гостинице Настя опять завела свою песню про «черных» и довела меня до белого каления. Я психанула и запустила в нее бутылкой Red Bull.
Слава богу, она увернулась.
Я испугалась, позвонила нашему продюсеру Константину Меладзе:
— Ой, извините, Костя, мне так неудобно, я тут немножко «наехала» на Приходько.
— Не убила?
— Нет.
— Ну и ладно, расслабься, все нормально.
Костя Меладзе — самый лучший продюсер на свете. Очень добрый. И эта доброта иногда даже мешает. Он не может, например, откровенно сказать артисту, что не хочет или не может с ним работать, и тот ждет месяцами, годами и продолжает на что-то надеяться...
Камеры в «Звездном доме», конечно, раздражали.
Особенно в туалете. Мне не нравилось, что за мной там подглядывают. И стены у нас были слишком тонкие. Идешь по дому и слышишь, как переговариваются организаторы:
— Это кто прошел?
— Корнелия. Зашла в туалет.
Такие реплики убивали наповал. Первое время я очень некомфортно себя чувствовала. А потом как-то свыклась.
Однажды случилась «катастрофа». Туалет засорился, прорвало канализацию. Утром просыпаемся, а в комнате — по колено воды с нечистотами. Только моя кровать не пострадала, потому что стояла на возвышении.
Все в панике, а я сижу и смеюсь. Приходько тогда смотрела на меня как на врага народа. Как будто я все подстроила. Как же — все в г...не, а эта черная — в шоколаде!
Я не выиграла конкурс, даже не вошла в первую «тройку», но нисколько не расстроилась. Не получила первого места — и не надо. Зато меня полюбили зрители. Разве кто-нибудь сейчас помнит, что Приходько стала победительницей седьмой «Фабрики»? Да и где она вообще? А меня не забывают, подходят на улице за автографами, поддерживают на телевизионных конкурсах.
Вскоре после окончания «Фабрики» я поехала на съемки программы «Последний герой». Некоторые знакомые потом удивлялись: «Корнелия, зачем тебе это было нужно?
Голод, грязь, тяжелая работа...» А я хотела проверить, смогу ли выжить в условиях, в каких существовали мои предки в Африке. Смогла. И после возвращения в Москву у меня было удивительно чистое и ясное сознание, я долго получала невероятное удовольствие от самых простых вещей: теплого одеяла, горячей воды и мыла, хлеба, пирожных. Когда не можешь пользоваться элементарными житейскими благами, начинаешь их ценить. Я бы с удовольствием купила турпутевку на программу «Последний герой», если бы это было возможно, и поехала на остров еще раз.
Пока хватает сил и энергии, я готова участвовать во всех конкурсах, на которые зовут! Танцевать, петь, лететь на необитаемый остров. По-моему, пока молодая и здоровая, пока нет детей, надо все попробовать. Будет что вспомнить и рассказать.
Сейчас, правда, сама удивляюсь: как я тогда это вытерпела? Руки и ноги были побиты, порезаны и покусаны. Нас постоянно грызли муравьи и песчаные блохи. Никакие средства не спасали. Кожа была покрыта толстой коркой, состоявшей из грязи, крема от загара, репеллента и соли. И она ни разу не смывалась за те три месяца, что мы были на съемках! В день нам на всю команду выдавали две пятилитровые баклажки питьевой воды, но Виктория Лопырева ухитрялась воровать ее и мыть голову! Мы ее за это ненавидели, по-моему, вполне заслуженно.
В качестве еды получали только чашку риса — на целый день, но даже эту крохотную порцию женщинам приходилось делить с мужчинами, они же работали больше нас. Перед конкурсами давали бананы — по одному на человека. Но как ни странно, похудела я не очень сильно, всего на восемь килограммов.
Казалось бы, на голодной диете, да еще в жару должно было уйти больше, но если нет ежедневной и очень интенсивной физической нагрузки, я тяжело теряю вес.
Зато за последние два года похудела на двадцать килограммов. Сначала — с диетологом, для одного проекта, потеряла десять килограммов. А потом влюбилась в Ваню, стала с ним встречаться, жить вместе и поправилась! Однажды он сказал: «Ты что, с ума сошла? Мне нравятся пышные девушки, но это уже слишком!» И я опять за себя взялась. Тут как раз случился еще один проект. Я принимала специальные таблетки и очень сильно похудела. Так и потеряла в общей сложности двадцать кило...
С Иваном Mr. Blackman мы познакомились два года назад на MTV, во время обсуждения московского «Евровидения».
На съемках я обратила внимание на высокого красивого мулата. Он сидел сзади и не сводил с меня глаз. Я дергалась, постоянно оборачивалась. Мой директор, Слава, спросил, что случилось.
— Да там парень какой-то смотрит.
— Какой? Это виджей с MTV, он ведет программу «Стерео-утро».
— Да? Очень интересно...
Когда обсуждение закончилось и все стали расходиться, Иван подошел и неожиданно спросил: «Слушай, а ты можешь говорить по-африкански?» И произнес что-то непонятное. Я опешила. Обычно ведь парни как знакомятся? «Привет! Как дела? Может, дашь телефончик? Поболтаем!» А тут такой заход! Он меня заинтриговал.
Почему говорит «по-африкански»? Он же русский. Тут и я сама стала говорить на каком-то тарабарском языке. Это было так странно и так круто! Мы оба почувствовали, что это не просто случайная встреча.
Он мне сразу понравился, и я сама попросила у него телефончик! Иван сказал, что делает битбокс, читает рэп и пишет музыку, что у него своя студия, а мне тогда нужно было записать трек. Под этим предлогом я и взяла у него номер. На самом деле испугалась, что потеряю такого необыкновенного парня.
Пришла домой и легла спать. Просыпаюсь, включаю телевизор и первым делом вижу наш эфир и нас с Ваней. Я никогда не звоню первая. А тут подумала: «Это знак. Надо позвонить». Набираю номер: — Привет.
Что делаешь?
А он говорит:
— Поехали ко мне на репетицию?
И я тут же собралась и поехала. Сначала мы записывали трек, а потом он кое-что рассказал о себе.
Я узнала, что Иван вырос в интернате. Папа у него живет в Мали, сын его никогда не видел. Мама русская, но с ней он почему-то тоже не общается. У Вани было трудное детство и бурная юность. Он дрался, баловался наркотиками, но сумел от них отказаться. Я слушала и думала: «Почему Ваня решил обо всем этом поведать мне на первом же свидании? Чтобы сразу отсечь? Проверить, испугаюсь или нет?»
Я не испугалась, не ушла, наоборот, мне стало еще интереснее с ним общаться.
Я поняла: если парень не боится такое рассказывать, значит, все давно быльем поросло. Сейчас Иван занимается спортом и музыкой и работает виджеем. Каждое утро будит людей и заряжает их своим позитивным настроением. В молодежных кругах его знают все. Или по крайней мере те, кто встает в восемь утра. А я раньше одиннадцати редко поднимаюсь. Поэтому его и не знала.
Интересно, что как артистку и он меня не знал. И слава богу. Ваня терпеть их не может. Уже позже сказал: «Понимаешь, Корнелия, у меня был опыт отношений с певицами. И я зарекся заводить с ними романы — на фиг, на фиг».
А у меня до Вани романов вообще как таковых не было. Я и поцеловалась-то в первый раз в восемнадцать лет. И больше двух месяцев ни с кем не встречалась, и то не всерьез.
Ходила за ручку, иногда целовалась — и все. Я быстро разочаровывалась в своих ухажерах, понимала, что они скучные, ничего не представляющие собой люди. И им нужно лишь то, что я не могу дать. Я же все еще девушкой была. Они рано или поздно все просекали, и мы разбегались. Первым моим мужчиной стал Иван.
У нас как-то быстро все получилось. Полгода встречались, а потом сняли квартиру и стали жить вместе. Сначала все было неплохо, а потом нас задавил быт. Конфликтов по поводу того, кто должен убираться и мыть посуду, не случалось. Но каждому из нас оказалось жизненно необходимо личное пространство. Меня, например, нельзя трогать, когда я сажусь рисовать. А его — когда он пишет музыку. Если Ваня работает, а меня в этот момент пробило на «целовашки-обнимашки», он может и послать.
Обычно мы расходились по комнатам, благо их у нас было две, и занимались своими делами.
Но потом мне становилось интересно: что Ваня там делает? Я же любопытная, как все девушки, мне нужно заглянуть и что-нибудь спросить. Или предложить. Например:
— Пойдем прогуляемся!
Он, не глядя, бросает:
— Потом.
— Мне скучно! Может, сходим в ресторан?
— Нет.
— А куда-нибудь еще?
— Слушай, я не могу дописать песню! Оставь меня в покое, пожалуйста!
— Что?!
И дальше начинается скандал — на ровном месте.
Прошел год. Однажды мы с Ваней пошли в ресторан. Сидим, болтаем, и вдруг он говорит:
— Корнелия, я понял, нам надо расстаться. На время.
— Ах, на время? — взвилась я. — Нет, навсегда! И вообще — я уезжаю в Португалию.
Вскочила и убежала. Позвонила папе: «Я еду к тебе!» Купила билет и улетела в Лиссабон.
Сначала переживала, а потом успокоилась.
Не хочешь жить со мной? И не надо! В Португалии было весело. Я познакомилась с интересными ребятами и прекрасно проводила время. Через неделю приехала моя подруга, мы взяли машину и поехали по стране. Ваня не звонил. И я начала жалеть, что психанула, не пожелала его выслушать. Многие девушки действуют под влиянием минутного порыва и рубят все на корню, а потом корят себя за то, что по глупости расстались с любимым человеком. И мне надо было все обдумать. Мы действительно устали друг от друга.
Прилетаю в Москву и неожиданно вижу в аэропорту Ваню с цветами. Я не помню обиды и не люблю ругаться. Ну и бросилась ему на шею. Мы помирились, все обсудили и начали жизнь заново. Поселились в разных квартирах, но каждый день по сто раз перезваниваемся, а встречаемся, когда есть время.
Ходим в рестораны, гуляем, занимаемся спортом, ездим отдыхать. Каждая наша встреча — праздник. Я поняла, как это здорово, когда любимый видит тебя не опухшей и заспанной в ночной рубашке, а причесанной и накрашенной, в красивом платье.
Настоящая романтика началась именно тогда, когда мы разъехались. Два года назад у нас не было «конфетно-букетного» периода, мы его проскочили, зато теперь он в самом разгаре, я регулярно получаю цветы и подарки. То телефон, то кофеварку, то колечко или сережки.
Как-то утром раздается телефонный звонок:
— Корнелия, это я, открой дверь.
— Не открою. Я еще сплю.
— Открывай, тебе говорят!
Открываю дверь и вижу Ваню с пакетами из «Макдоналдса» и гигантским букетом цветов.
— Завтрак в постель заказывали?
А я молчу и, как завороженная, смотрю на букет. Таких цветов в жизни не видела! Они как из фильма ужасов и похожи на... овощи. Ваня любит все необычное.
Потом он признался, что продавщицы его спрашивали:
— Вы уверены в своем выборе? Вдруг эти цветы вашей девушке не понравятся? Может, купите лучше розы?
А он засмеялся:
— Ей розы каждый день дарят пачками.
Нужно что-нибудь особенное.
Я против быта и против таких супружеских отношений, когда люди каждый день мелькают друг у друга перед глазами. И знаю немало примеров, когда муж и жена проживают раздельно и любят друг друга на протяжении многих лет. Для творческих людей такой свободный союз — единственно возможный вариант. Мы должны не только бытом заниматься, но и творить.
Не знаю, может быть, со временем я изменю свое мнение. Года через два мы с Иваном планируем родить ребенка. Очень хочу стать мамой, я же Телец по зодиаку, а Тельцы — домашние существа.
Мне кажется, Ваня будет замечательным отцом. Он очень серьезный и ответственный. Но, правда, очень горячий и вспыльчивый.
Поэтому, наверное, и занимается микс-файтом. Это адская смесь всех видов боевых искусств — карате, дзюдо, самбо и других. Ваня часто попадает в истории. Недавно подрался в кинотеатре «Октябрь». Ему сказали что-то обидное... и понеслось. Я-то девушка, могу не реагировать на разные реплики, до сих пор периодически летящие в мой адрес. А он этого спустить не может. И если мне вслед при нем что-то крикнули, обязательно вмешается.
В Москве, конечно, спокойнее, чем в Астрахани. Люди ведут себя более сдержанно, но иногда случаются неприятные истории. Один раз встречали с Ваней мою маму на Павелецком вокзале, и вдруг мужики, стоявшие недалеко от нас на перроне, начали отпускать в мой адрес сальные шуточки. Ваня не слышал, по телефону разговаривал, заметил только, что я отошла в сторону.
Спрашивает:
— Что случилось?
— Да мужики обо мне стали высказываться.
Он поворачивается и идет к ним:
— Эй, дикари! Языки сейчас в одно место засуну!!!
А у него комплекция серьезная и достаточно грозный вид. Они сразу попросили прощения.
Со мной Ваня иногда тоже бывает излишне резким и вспыльчивым. Хорошо, что я все плохое быстро забываю. Не женщина, а солнечный зайчик! И лучше Вани для меня никого нет!
Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон Donghia.
Подпишись на наш канал в Telegram