Cмотрела на Сашу и думала: «Кажется, я встретила свою половинку. Своего ангела-хранителя».
...Перебирая в памяти прошлое, я не могла понять: когда это началось? Все было прекрасно, просто как в кино. Красивый роман, шикарная свадьба, рождение желанной дочери. Я умилялась, глядя, как Женя возится с Верочкой, и радовалась, что интуиция меня не подвела. С первого дня знакомства отчего-то была уверена, что этот мужчина станет моим мужем и отцом моего ребенка. Хотя еще недавно толком и не знала, кто такой Евгений Алдонин.
Вечером восемнадцатого мая 2005 года я летела из Венеции в Москву. Рейс был ночной, неудобный, да его еще и задержали. Пришлось довольно долго сидеть в баре аэропорта и от скуки смотреть футбол. (Я в нем ничего не понимала и даже потом, будучи женой футболиста, путалась во всех этих офсайдах, хет-триках и овертаймах.)
Мужчины не давали переключить телевизор с «Евроспорта»: «Порту» играл с ЦСКА. К огорчению иностранцев, болевших за португальцев, победила наша команда. Тогда я впервые и услышала это имя — Евгений Алдонин. А самого его толком и не рассмотрела.
На следующий день в Москве друг пригласил меня на концерт Лени Агутина в ресторан «Шоколад». Когда-то девятнадцатого мая отмечали День пионерской организации, и всем присутствующим в честь этого праздника для прикола раздали пионерские галстуки.
И вот подходит мой приятель с каким-то парнем в красном галстуке и пытается его представить. Музыка гремит, я ничего не слышу:
— Что? Кто?
— Юля, это Дейвидас Шемберас из ЦСКА.
— Очень приятно! Ночью видела ваш матч по телевизору. Поздравляю! Вы выиграли. И уже прилетели и здесь тусуетесь?
— Да, нас какими-то призами будут награждать.
Устав кричать что есть мочи, пошли в ВИП-зону, где не так шумно. Дейвидас говорит: — Юля, прошу вас, никуда не уходите, подождите здесь, пожалуйста.
— А долго?
— Да нет, одну минутку!
Убегает куда-то и приводит Евгения Алдонина.
Дейвидас знал, что я ему нравлюсь, и решил нас познакомить. Как рассказали потом друзья по команде, Женя давно следил за моим творчеством и собирал журналы с моими фотографиями. Сели за стол большой компанией. Мы с Алдониным — рядом. Стали болтать о том о сем. Я спросила:
— А кто вы по гороскопу?
— Водолей.
— Здорово, я тоже!
Оказалось, дни рождения у нас рядом. Женя родился двадцать второго января 1980 года, а я — тридцать первого января 1981-го. Я подумала, что это хороший знак...
Мы быстро перешли на «ты». Алдонин мне понравился: обаятельный и какой-то благодушный, спокойный. Когда прощались, спросил:
— Ты на машине?
— Нет. Отдала на ТО, когда уезжала в Венецию, только завтра будет готова.
— Ну, тогда я тебя отвезу.
— Хорошо.
— А куда?
— На Мичуринский.
— О’кей.
И повез меня почему-то в другую сторону. Спрашиваю:
— Жень, куда ты направляешься? Ты вообще знаешь, где Мичуринский?
— Нет, — отвечает Алдонин.
Понятно, думаю, парень растерялся. Так смешно стало! Эти великие футболисты только на вид крутые и взрослые, а на самом деле — большие мальчишки.
Наконец кое-как отыскали мой дом. Женя вышел из машины и проводил меня до подъезда. Попрощались, я начала подниматься по лестнице и в этот момент поймала себя на мысли: «Он будет отцом моего ребенка и моим мужем». Удивилась: что за глупости лезут в голову? Какое замужество?
Какой ребенок? У меня полно работы, а семейными проблемами я сыта по горло. Первый брак с Дмитрием Ланским был каким-то «подростковым», его и браком-то смешно назвать.
На следующий день Женя пригласил поужинать. Я не стала отказываться и прекрасно провела вечер. Алдонин был замечательным собеседником — интересным, умным, начитанным. И на меня он действовал умиротворяюще. С ним я чувствовала себя удивительно спокойно и комфортно.
Стали встречаться. Гуляли на Поклонной горе, ходили в кино и рестораны, ездили за город. Он катал меня на лодке! Чем дольше общались, тем чаще я думала, что мы с Женей созданы друг для друга.
Как всякая нормальная женщина, я мечтала о семье и детях. Тем более что перед глазами был пример родителей, счастливо проживших в браке больше тридцати лет, и бабушки с дедушкой, отметивших шестидесятилетие свадьбы.
Я тоже мечтала найти свою половинку — одну на всю жизнь.
Все получилось само собой. Сначала Женя как-то у меня остался, потом — я у него. В конце лета мы решили жить вместе, и он переехал в мою квартиру — его еще строилась.
Жизнь стала более спокойной и организованной, потому что рядом был человек, соблюдавший режим. Теперь если Женя находился в Москве, я раньше ложилась и раньше вставала. Хотелось подольше побыть с любимым, проводить его на тренировку.
Предложение руки и сердца Алдонин сделал под Новый 2006 год, в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря.
Я давно чувствовала, что к этому идет. Настроение было праздничным. Мы нарядили елку, украсили комнаты мишурой и гирляндами. Помнится, по телевизору тогда шел мюзикл «Эвита» с Мадонной. Я очень его люблю.
Женя попросил порезать фрукты. Пока ходила на кухню, налил в бокалы шампанское и достал кольцо. Как только я появилась в комнате с хрустальной вазой, в которой лежали персики и клубника, встал на колено и попросил меня стать его женой. Я хоть и была уже «морально готова», растрогалась и чуть не заплакала. И конечно, сказала «да».
Свадьбу думали устроить весной. А первого марта выяснилось, что я беременна. Помню, принесла Жене тест с двумя полосками. Была безумно рада, Женя — тоже, в порыве эмоций он закружил меня по комнате, стал звонить маме, друзьям: «Поздравьте меня!
Скоро я стану папой!» Мы оба были так счастливы, что этот день запомнился на всю жизнь. Кстати, тот тест до сих пор храню в шкатулке с памятными мне вещицами.
В результате бракосочетание решили отложить до начала лета. Первые месяцы я думала только о ребенке.
Беременность не была случайной. Мы к ней готовились. Мечтая родить здорового ребеночка, я потратила много сил. Мы с Женей ходили в медицинский центр, обследовались, чтобы убедиться в том, что здоровы, и выполняли все рекомендации врачей. Наверное, поэтому Верочка при рождении получила очень высокую оценку по шкале Апгар (оценка состояния новорожденного) — у нее было девять баллов из десяти возможных.
Почему-то я считала, что родится мальчик.
И когда врач спросила, хочу ли знать пол ребенка, отреагировала без особого интереса:
— Ну, да, пожалуй.
— Это девочка, — сказала она.
— Девочка?! — подпрыгнула я. — Как? Не может быть.
— Да нет, точно. Девочка, девочка.
Я обрадовалась. И Жене сказала: «Хорошо, что будет девочка. С девочками, по-моему, намного проще». Ему, в принципе, было все равно, какого пола будет малыш. А у меня на самом деле не было ни малейшего представления о воспитании девочек или мальчиков. Я — единственный ребенок в семье и ни с кем не нянчилась в детстве.
Мои родители были за нас рады.
Они к будущему зятю относились с симпатией. Специальных смотрин я не устраивала, но однажды, когда надо было заехать домой, просто взяла с собой Женю. Он папу и маму сразу к себе расположил.
С Жениной мамой (его отец рано ушел из жизни) я первое время общалась только по телефону. Познакомились мы, когда я приехала на гастроли в Ялту и пригласила ее на концерт. Мама Лена живет в Крыму. Она очень хорошая и отзывчивая женщина. Мне со свекровью повезло. Я знаю: мы никогда не перестанем общаться, как бы ни складывались мои отношения с Женей, — она ведь бабушка Верочки и безумно любит внучку...
Единица для меня счастливое число. Судите сами: первого марта я узнала, что стану мамой. Первого июня вышла замуж. Первого декабря родила Верочку. Последние две даты, правда, выбирала сама. Первое июня — первый день лета, а первое декабря — первый день зимы. Это показалось мне символичным.
Мне делали кесарево сечение. Врач сразу сказала: «Сама ты не родишь. У ребенка три обвития пуповиной вокруг шеи. И девочка у тебя очень активная». Вера и сейчас — просто огонь. А тогда все норовила потанцевать, особенно ночью, или пяткой побить маму в живот, головой куда-нибудь упереться. Я, помню, ложилась в постель и говорила: «Верочка, мама так устала, давай сегодня поспим...» Все время с ней беседовала и называла по имени.
Мне сон подсказал, как дочку назвать.
Однажды приснилась моя бабушка Вера, которой уже около десяти лет не было в живых. Она стояла на очень красивой горе, покрытой цветами и зеленью, смотрела на нас с мамой и улыбалась: румяная, веселая и такая вся нарядная. Мы, держась за руки, летели к ней над землей. А в воздухе разливался необыкновенный аромат травы и цветов. Я уже слышала его однажды, в другом мистическом сне, когда незадолго до моего двадцатилетия, на Рождество, мне приснился... Христос. Усталый, измученный, он спустился с небес и погладил меня по голове. А через полгода я оказалась возле Гроба Господня в Иерусалиме. Наклонившись к камню, где, по легенде, омывали тело Спасителя, чуть не упала в обморок, потому что почувствовала тот же запах, что и в рождественском сне. Отец долго не мог меня увести...
Так вот, летели мы с мамой над зеленым ковром к бабушке, и вдруг я проснулась. В ушах отчетливо прозвучало: «Вера». Я решила, что так и назову свою малышку. Бабушка была очень сильным человеком, интересным, творческим. Мне хотелось, чтобы Вера унаследовала ее лучшие качества.
До восьмого месяца беременности я работала и вела «Субботний вечер». А потом стало просто неприлично появляться на экране с таким животом и флиртовать с Колей Басковым!
Женя присутствовал при родах, но не в родильной палате, а в соседней. Я не хотела, чтобы муж меня жалел, мне надо было сконцентрироваться на себе и рождении малышки. Хотя Женя не отказывался поучаствовать. Очень нервничал, но держался молодцом. Как только наша девочка появилась на свет, ее тут же показали папе.
Он был счастлив как никогда. Потому что в тот день, первого декабря, родилась его самая любимая женщина на свете.
Интересно, что когда известнейший российский гинеколог Марк Аркадьевич Курцер хлопнул Верочку по попке, она закричала не «Уа!» или «Уу!», а «Ля! Ля!» Врачи засмеялись: «Вы только послушайте! Поет, как мама!» Вера любит петь, но гораздо больше ей нравятся танцы и подвижные игры. Видимо, пошла в папу. Я такой спортивной не была.
Главный тренер ЦСКА Валерий Газзаев и президент клуба Евгений Гинер никогда не отпускали футболистов со сборов на роды. А нам пошли навстречу, за что им большое спасибо. Это был очень приятный жест, мы с Женей его оценили. Валерий Георгиевич и Евгений Леннорович присутствовали на нашей свадьбе в качестве самых почетных гостей.
На следующий день после родов счастливый отец уехал в Испанию, где находилась его команда.
Мы с Верой еще несколько дней оставались в перинатальном центре, и Женя смотрел по скайпу, как я с ней занималась, одевала, кормила. Рядом со мной в трехкомнатной палате постоянно была мама. Вера занимала отдельную комнату, куда все время приходили врачи. Они, как и мама, мне помогали. Хотя, несмотря на отсутствие всякого опыта в обращении с младенцами, я ловко справлялась с дочкой.
На двадцать первый день после родов я уже вышла на съемку, а через два месяца отправилась на первые гастроли. И снялась для журнала Maxim. Были люди, которые меня осудили: мол, замужней женщине и молодой маме неприлично обнажаться.
Куда только муж смотрит! А Жене фотографии понравились, он мне слова дурного не сказал. Снимки получились вполне невинными. Я уже начала приходить в форму и выглядела очень неплохо.
С ребенком помогали обе Верины бабушки. Мы все к тому времени переехали в загородный дом и жили одной семьей с моими родителями и Жениной мамой. Женя с удовольствием занимался дочкой — купал, кормил, гулял, книжки читал, когда стала постарше. Он прекрасный отец. Этому удивлялись и наши родственники, и друзья. У нас все было правильно организовано. Мы с Женей находили время и на работу, и на семью. Хотя, конечно, много ездили.
Я привыкла к самостоятельности — с детства сама зарабатывала. Муж мне, конечно, помогал, когда требовались серьезные инвестиции в какие-то крупные покупки или проекты, полностью брал это на себя.
Одежду каждый из нас покупал себе сам. Я любила ходить по магазинам одна, чтобы никто не мешал. Опять же, не всегда совпадали свободные дни: то я на гастролях, то Женя на сборах.
В принципе, он не ревновал меня к моей работе, но, конечно, хотел, чтобы мы больше времени проводили вместе. Помню наш первый семейный Новый год. У артистов самый «чес» в это время, а у футболистов — отпуск. И когда Женя сказал: «Я хочу, чтобы на отдыхе моя жена была со мной» — пришлось отказаться от всех предложений. Папа, Виктор Началов, который с детства является моим продюсером, вошел в положение и подстроился под новые обстоятельства жизни. А я подумала: «Может, и правда послать все подальше?
Почему Новый год я должна справлять в машине, переезжая с «точки» на «точку»? И потом несколько дней отдыхать от такого, с позволения сказать, праздника?» Мы собрали чемоданы и уехали. Я впервые отмечала Новый год как обычные люди. Потом начался мой американский проект. И это была просто сказка...
Я приехала в Лос-Анджелес снимать видеоклип на песню «Для тебя». Сижу с друзьями в кафе на Сансет-бульваре, пью кофе и вдруг вижу, что несколько человек толкутся возле моей машины. Выяснилось: при парковке я заперла авто Филиппа Киркорова. Вот как бывает! Мы оба обрадовались, расцеловались и обменялись американскими номерами телефонов. Филипп ушел, а через десять минут звонит: — Юль, я завтра еду в гости к Уолтеру Афанасьеву.
Поехали со мной. Хотел бы тебя ему представить. Будь готова.
— Всегда готова! Я об этом всю жизнь мечтала!
Это была чистая правда. Я знала все песни Уолтера Афанасьева, но даже подумать не могла, что когда-нибудь познакомлюсь с этим знаменитым композитором и музыкальным продюсером, работавшим со всеми американскими звездами. Он лауреат двух «Грэмми». В детстве все время крутила на магнитофоне два альбома — Мэрайи Кэрри и Уитни Хьюстон. Там тоже были песни Афанасьева. Любимые кассеты чуть до дыр не стерлись. Подпевала Мэрайе и Уитни и мечтала стать знаменитой певицей. Однажды вот так же пела в своей комнатке в нашей маленькой квартирке в Чертаново и вдруг зарыдала — громко, взахлеб: «Господи, ну почему я родилась в России?
Мне никогда не петь таких песен и не стать такой, как они!» Неужели я ошибалась?
Мы с Филиппом съездили к Уолтеру. Я спела ему под рояль. Через несколько дней он вдруг сам мне позвонил:
— Привет, Джулия. Ты где?
— На Робертсон-бульваре.
— Никуда не уходи, через пятнадцать минут я привезу диск, это первая песня, которую ты будешь учить. Запись через три дня.
Я так и застыла с телефоном в руке. Даже сейчас меня трясет, когда это вспоминаю. А тогда я была просто в шоке.
Афанасьев захотел записать со мной диск и стал моим соавтором и продюсером.
Первую песню он написал специально для меня. Вторую я нашла у него в музыкальной библиотеке и немного переделала — из «мужской» в «женскую». Остальные девять мы с Уолтером написали вместе, ежедневно работая за роялем. Вдвоем сделали аранжировки, наняли музыкантов, поэтов. Мне хотелось, чтобы к нашим мелодиям написали серьезные, глубокие тексты.
Это была очень сложная и кропотливая работа, требовавшая моего присутствия. Когда собрали музыкальный материал, началась бумажная волокита — оформление договоров, авторских прав. В Америке это делается при участии опытных адвокатов и занимает очень много времени. В среднем на подготовку музыкального альбома уходит около двух — двух с половиной лет.
Я все время летала из Москвы в Лос-Анджелес. Сначала проводила месяц в России, месяц — в Америке. Потом пришлось продлить американские «командировки» до полутора месяцев. Мы с Женей стали видеться реже. Я очень скучала по семье и Верочке. Она была еще слишком маленькой для тринадцатичасовых перелетов, я не могла брать ее с собой. Мы все время созванивались, и я спрашивала о самочувствии дочки и о том, как дела дома. А Женя удивлялся: «Ну что ты волнуешься? У нас все в порядке». Он был само спокойствие.
Муж не упрекал в том, что редко бываю дома, не просил больше времени проводить в Москве. Мне бы задуматься: почему? Но голова в тот момент была забита только проектом. Сбывалась мечта всей моей жизни!
Надо отдать должное — без поддержки Жени, в первую очередь финансовой, у меня бы, наверное, ничего не получилось.
И я ему очень благодарна.
Сначала он был очень увлечен «нашим» диском. Слушал песни, высказывал свое мнение. Но со временем его интерес стал таять. Когда я возвращалась из очередной поездки, у Жени находилось все больше и больше важных дел и увлечений, в которые я не вписывалась. Он спешил на день рождения друга или шел играть в покер и возвращался часа в четыре утра. Меня, конечно, ранило такое отношение. По моему разумению, хороший муж после полуторамесячной разлуки с женой должен был послать подальше все дела и договоренности и остаться с ней.
А он действительно увлекался покером. Иногда мне казалось, что ночные игры, в которых Алдонин якобы то и дело принимал участие, служили лишь прикрытием.
Я думала: «Неужели у него кто-то есть?» Спросить об этом прямо не решалась — повода не было. А устраивать слежку или закатывать сцены, чтобы докопаться до правды, было глубоко противно. Я заняла выжидательную позицию, решила посмотреть, как будут развиваться наши отношения. А они становились все хуже.
Мы не ругались, но с каждым днем отдалялись друг от друга все больше и больше. От былой доверительности и душевной теплоты не осталось и следа. Я просто кожей чувствовала, каким от Жени веяло холодом. Внешне между нами все было как прежде, но я-то знала — это только видимость любви и семейного благополучия. А тут еще и заболела...
Неприятности начались примерно в середине работы над диском.
Я не была простужена, но меня постоянно знобило, температура стабильно держалась около сорока градусов. «Наверное, это от перемены климата, от перелетов из зимы в лето и обратно, — успокаивала я себя. — Мой организм не может перестроиться». Но акклиматизация явно затянулась. Надо было заняться собой, пройти элементарное обследование, только времени на это катастрофически не хватало. Я работала шесть дней в неделю с десяти утра до десяти вечера. Да и страховки медицинской не было — куда бы я без нее пошла?
Американцы говорили: «Джулия, зачем тебе все время летать туда-сюда? Посиди в Калифорнии, поработай спокойно!» Но я чувствовала ответственность за свой коллектив. От меня зависели двенадцать человек моей команды и их семьи. Если бы я была миллионершей, могла бы просто платить им зарплату и уехать хоть на год и не париться.
Но у меня не было такой возможности. И я снова и снова прилетала в Москву, чтобы давать концерты и зарабатывать деньги.
Однажды организм не выдержал — я попала в клинику. От страшной слабости теряла сознание. Меня обследовали и нашли диабет. При норме пять и шесть десятых уровень сахара в крови равнялся девяти единицам. Я страшно испугалась, потому что бабушка Вера тоже болела сахарным диабетом и довольно рано ушла из жизни.
Женя сначала находился в Москве, потом вынужден был улететь на сборы, поэтому он лишь несколько раз пришел в больницу, в основном общался со мной по телефону. Времени на беспокойство обо мне у него не было.
Женя стал заложником ситуации.
Мое физическое состояние было ужасным, и моральное тоже. Каждый день ставили капельницы, иногда сразу в обе руки. В эти моменты становилось одиноко и грустно, очень хотелось участия со стороны мужа, которого недоставало в наши редкие встречи. Иногда я просто лежала и плакала. Кроме родственников меня поддерживала моя подруга. Она сразу поставила на уши докторов: делайте что-нибудь! А Женя, по-моему, даже не задумывался, насколько все серьезно.
Алдонин — добрый и порядочный человек. Но он мужчина и, как большинство представителей сильного пола, не всегда чувствует тот момент, когда нужно утешить или подбодрить женщину. Думает: она просто капризничает. Большинство мужей вообще не любят, когда жена болеет.
Мужчины инстинктивно избегают болезненных дамочек. Я это знаю, и даже если мне плохо, стараюсь улыбаться и делать вид, что все в порядке. Женщина всегда должна быть в форме, в хорошем настроении.
Женя не высказывал своего недовольства, но я его интуитивно чувствовала. А мне хотелось, чтобы он проявлял больше внимания, сидел со мной, если выдавалась свободная минутка, а не ехал на свой покер. Я не получала от него поддержки. Возможно, ему была нужна другая женщина, гораздо слабее его — обычная футбольная жена.
Немного подлечившись, я опять поехала в Лос-Анджелес. Приостановить работу над диском было невозможно. Да я и не хотела ее приостанавливать. И болеть не собиралась. Принимала лекарства, старалась следовать советам врачей, но потом случилось такое...
Уолтер познакомил меня с легендарным человеком — адвокатом Питером Лопесом, клиентами которого были Майкл Джексон, Леди Гага, Андреа Бочелли и другие звезды шоу-бизнеса.
Работать с ним — огромное счастье и великая честь. Питер должен был помочь с оформлением авторских прав. Мы подружились, я ходила к нему в гости, общалась с женой и детьми.
Однажды Лопес должен был приехать на студию Capitol Records, где мы записывали несколько песен под большой симфонический оркестр. Утром мне позвонил мрачный Уолтер и сказал:
— Включи телевизор.
— Что-то случилось? — испугалась я.
— Сама все узнаешь, — вздохнул он. — Мне трудно об этом говорить.
Я щелкнула пультом и услышала, что Питер Лопес найден мертвым на заднем дворе своего дома. Полиция считала, что он покончил с собой выстрелом в голову. Я с ужасом смотрела на экран и отказывалась верить. Накануне мы разговаривали по телефону, Питер был бодрым, веселым и совершенно не походил на человека, задумавшего суицид. Он подтвердил встречу: «Все в силе, завтра буду на студии».
Потом ходили слухи, что это было убийство и что оно каким-то образом связано с загадочной смертью клиента Лопеса — Майкла Джексона.
Гибель Питера меня потрясла. Пережитый шок привел к резкому ухудшению самочувствия. Я была в панике, совершенно одна, и тут Бог послал мне Сашу...
С хоккеистом Александром Фроловым, игравшим за Los Angeles Kings, я познакомилась примерно за год до этого.
Мы не общались и вдруг встретились на ужине, который устраивали общие друзья. Сидели рядом, о чем-то разговаривали. Я старалась держаться, но голова кружилась от слабости, перед глазами все плыло, состояние было просто ужасным. Саша это сразу заметил.
Само по себе человеческое участие очень ценно: чужой город, чужая страна, я мало кого знаю. И в общем-то, некому было мне помочь. Я не выдержала и рассказала Саше о своих проблемах, но без подробностей, в общих чертах. И очень удивилась, когда на следующее утро он позвонил:
— Юля, я обо всем договорился. Сейчас к тебе придет врач для предварительного осмотра.
А завтра поедем на обследование в госпиталь.
— Саша, у меня нет страховки!
— Это мои проблемы.
Он взялся за меня всерьез. Возил по врачам, терпеливо ждал, пока они делали анализы, ставили капельницы, и потихоньку вытащил из непонятной болезни. После специального исследования американские медики сняли диагноз «диабет», поставленный нашими врачами. Они прописали совсем другие препараты, и я пошла на поправку. А если бы Саша не поднял на ноги половину Лос-Анджелеса, наверное, погибла бы...
Обычно люди влюбляются, проходят «конфетно-букетный» период романтической эйфории и лишь потом, после нескольких лет совместной жизни, обретают душевную близость.
У нас с Сашей все было ровно наоборот: дружба переросла в любовь. Вначале мы очень осторожно общались друг с другом: у обоих был непростой опыт прошлой жизни. Бросаться в новые отношения с головой боялись.
С Женей на тот момент мы только юридически оставались мужем и женой. Каждый жил своей жизнью. Я думала потом: отчего все так получилось? Ведь искренне верила, что люблю и любима, когда выходила за Женю замуж. Какое-то время мы жили счастливо. Я считала, что судьба подарила мне замечательного мужа, нашей дочери — идеального отца. А потом в отношениях что-то сломалось...
Наверное, нас развела жизнь. Женя пытался наладить контакт, когда понял, что дело идет к разводу. Говорил: «Давай начнем все сначала.
У нас ведь дочка». Я оценила этот порыв, но изменить уже ничего не могла.
Верю: все в нашей жизни предопределено свыше. И когда у меня закончились дела в Лос-Анджелесе, какие-то небесные силы устроили так, что мы с Сашей перебрались в Нью-Йорк. Мне там надо было работать с адвокатом, который занялся диском после смерти Питера Лопеса. А у Саши как раз закончился контракт с Los Angeles Kings, и он, чтобы не расставаться со мной, из всех поступивших ему предложений выбрал New York Rangers.
В Нью-Йорке провели почти год. Жили в шикарной квартире на Манхэттене, на углу Бродвея и Пятьдесят шестой улицы, в одном доме с Дэниелом Крейгом и другими знаменитостями. Иногда, если у нас с Сашей появлялось свободное время, ходили на бродвейские мюзиклы, гуляли.
Этот город чем-то похож на Москву: суетой, огромным количеством машин, особым, столичным ритмом жизни.
Я, конечно, все время летала домой. И по делам, и чтобы увидеться с дочкой. Когда Верочка немного подросла, я стала брать ее с собой в Америку. Для нее мы с Женей сохраняли видимость счастливой семьи. Никаких решений не принимали и не выносили на люди подробности нашей личной жизни, даже родителей ими не грузили.
У нас с Сашей все было прекрасно. Мы работали и наслаждались обществом друг друга, и вдруг со мной опять стало твориться что-то неладное. Не хочу вдаваться в подробности — страшно вспомнить, что я пережила, — скажу только, что в организме шел тяжелейший воспалительный процесс.
Врачи не могли его толком диагностировать и назначить эффективное лечение. Таблетки и уколы не помогали. Мне грозила операция.
Не могу сказать, что совсем раскисла, все-таки я оптимистка по натуре, но было от чего впасть в отчаяние. Сначала переживала, плакала, а потом поняла, что слезы только ухудшают состояние. Стала себя одергивать. И Саша заставлял бороться, не давал опускать руки. Твердил: «Не падай духом, все будет нормально, я тебя вылечу». И шел со мной к очередному врачу.
Он не оставлял меня одну. Присутствовал на всех приемах и исследованиях, даже самых страшных и неприятных. Иногда держал за ногу или за руку, чтобы я не боялась. А сам еле ходил. Только что перенес операцию и терпел адские боли — у него была тяжелейшая травма колена.
Хорошенькую парочку мы тогда собой представляли!
Некоторые люди говорили: «Это колдовство, на тебя напустили порчу». Но я человек верующий и суеверий не признаю. Наверное, просто должна была пройти через испытания, чтобы стать мудрее и сильнее.
До операции, назначенной в одной из клиник Лос-Анджелеса, оставалось всего несколько дней, когда наши американские друзья нашли шамана, он был индейцем и жил неподалеку от Монреаля, в Канаде. Этот человек вылечил маму Сашиного агента, от которой отказались все врачи. Этот человек спас и меня.
Шаман велел сняться в полный рост на поляроид и срочно отправить ему фотографию по DHL.
Я так и сделала. А на следующий день набрала монреальский номер. И услышала всего два слова, сказанных низким, хрипловатым голосом: «Привет, Джулия». И все. Шаман ни о чем не спрашивал. Сначала бормотал что-то неразборчиво, а потом замолчал. И я молчала и смотрела в окно: внизу на Манхэттене стояло в пробке огромное количество желтых такси, в небе летел вертолет. Через пару минут я отключилась от реальности. В голове не было ни одной мысли. Может, это шаман ввел меня в транс?
Очнулась от его слов: «Через три часа тебе станет лучше. Все будет хорошо». В тот же день я почувствовала заметное облегчение.
Вскоре мы с Сашей полетели в Лос-Анджелес на плановую операцию. Сдала в клинике анализы, сделала УЗИ и томографию.
И услышала:
— У вас все в норме.
— Это точно?
— Точнее не бывает. Операции не требуется.
Я расплакалась от счастья. Саша успокаивал, но у самого подозрительно блестели глаза. Смотрела на него и думала: «Кажется, я встретила свою половинку. Своего ангела-хранителя».
Мы старались не афишировать наши отношения. Но однажды нас пригласил на обед владелец популярного ресторана на Мэдисон-авеню. Он обожает New York Rangers и большой поклонник Саши. Когда пришли, сразу спросил: «А можно вас сфотографировать для моей мозаики?» У него на входе помещен коллаж из фото знаменитостей.
Мы, конечно, согласились.
Снимал нас какой-то трясущийся дедушка. Я еще подумала: «Как жалко старика. Наверное, инвалид. Хозяин дает ему заработать». Чуть не заплакала от жалости. Когда начали позировать, дед сказал: «Нет, так слишком скучно. Поцелуйтесь, что ли». И мы добавили «огня». Он обещал прислать нам снимки на электронную почту, мы написали на бумажке свой адрес. Приходим домой вечером, а дедушка уже все скинул. Нам фотки понравились. На следующий день я улетела в Москву, а еще через день снимки появились в Интернете...
Я была в ужасе и не могла понять, как они туда попали. Оказалось, что «несчастный инвалид» — один из самых известных в мире папарацци, тот еще гусь! Не зря он Сашу спрашивал: — А чем занимается ваша девушка?
— Джулия — певица.
Очень популярная в России, — ответил он.
Я еще подумала, что Саша зря меня расхваливает, американцам наши певицы «до лампочки». А этот прохиндей тут же сориентировался и слил фотки куда надо.
Так все узнали о нашем романе... Женя на меня даже «наехал» для порядка: мы, мол, так не договаривались. А может, все-таки приревновал? Расстроилась, а потом решила, что рано или поздно тайное все равно стало бы явным.
Если бы у нас не было Веры, я бы вообще ни от кого не скрывалась и гораздо быстрее решила вопрос с разводом. Но при наличии ребенка рубить с плеча нельзя. И я именно поэтому оттягивала развод, думала, как поступить.
Родители с опасением относились к Саше.
Они боялись скандала, ведь мы оба в тот момент были несвободны. Потом все постепенно нормализовалось. На Вере наш развод с Женей никак не сказался. Мы уже больше года не супруги, но отец постоянно приезжает к дочери и уделяет ей столько же внимания, сколько и раньше.
К Саше Верочка относится хорошо, называет его Маминым принцем. Он ее любит. Может и поиграть, и поговорить, и настоять на своем, если малышка капризничает. Возможно потому, что у Саши тоже есть дочка, ненамного старше моей. Вере пять, а Шурочке восемь. Она живет с мамой — Сашиной первой женой. Девочка очень хорошая, учится на «пятерки», пишет стихи, занимается плаванием.
Папа может ею гордиться.
За два года совместной жизни мы с Сашей уже стопроцентно убедились, что подходим друг другу. Если ссоримся, то минут на десять, не больше. Ни разу не ругались всерьез. Повздорили как-то на улице и разошлись в разные стороны по своим делам. А через час начали созваниваться: «Слушай, я такой голодный!» — «Да? Я тоже». — «Ну так, может, пойдем пообедаем?» — «А где встречаемся?» Мы не можем друг без друга.
Я живу на два города: Москву и Омск, где у Саши контракт с клубом «Авангард». Случается, утром улетаю из Омска, а вечером возвращаюсь. Как будто сходила на работу. Часто летаю туда вместе с Верочкой.
На Сашиных играх, конечно, стараюсь бывать. «Авангард» показывает очень хорошие результаты, и Фролов там один из лучших игроков. А для меня он просто самый главный!
Саша очень сильный и глубокий человек. Он лидер, и я даже не пытаюсь это оспорить. Мне нравится ощущать себя слабой. Раньше я все время чувствовала, что тащу на себе больше, чем надо. А теперь просто радуюсь жизни. Рядом с сильным мужчиной так приятно расслабиться!
Хотя о творчестве не забываю. К осени готовлю большую концертную программу, мой первый настоящий бенефис: двадцать пять лет на сцене. Сейчас у меня на все хватает сил! Конечно, если у нас с Сашей появятся дети, мы будем счастливы. Но пока, вопреки слухам, заполонившим прессу, мы не ждем ребенка. Всему свое время.
И даже не хочу думать о том, что и как у нас будет. Само как-нибудь вырулит. Надо жить здесь и сейчас.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки салон французской мебели Roche Bobois.
Подпишись на наш канал в Telegram