Андрей всегда знал, что я смогу вырастить детей одна. Хотя это неправильно. Не отпускайте своих мужей ни в какие далекие путешествия...
Каждое утро, просыпаясь на десять минут раньше будильника, я думаю о том, чтобы проспать эти десять минут с ощущением, что спишь целый час. Но десять минут проходят за десять минут, и я встаю, в очередной раз убеждая себя в том, что люблю вставать по утрам. На самом деле я просто привыкла за долгие годы это делать автоматически быстро, не вдаваясь в подробности своих желаний. Наливаю себе зеленый чай и смотрю на залитую солнцем Москву.
Для меня всегда было важно обрести дом, из которого не захочется уходить. Приятно, что все в квартире напоминает мне о первых серьезных единоличных решениях: цвет стен, размер люстр, деревянные подоконники... Развод делает нас сильнее или слабее. Я предпочла первое.
Рядом с моей кроватью всегда два телефона. Я засыпаю, проверяя почту, и про сыпаясь, делаю то же самое. Конечно, через час-полтора можно в машине посмотреть аналитику по всем вопросам, которые интересуют, но я все равно спешу, чтобы сделать это раньше, чем кто-то другой. Только после этого, по смотрев «Яндекс.Новости», я спокойно перехожу к повсе дневным заботам.
Хотя сохранять спокой ст вие при современном развитии Интернета и, как след ствие, ежесекундном обнов лении новостей при моей профессии достаточно сложно.
Если живешь в публичном пространстве, можешь и сам стать новостью в любую минуту. Я это знаю, но все равно иногда подмывает сыграть в социальные игры с аудиторией. Сидишь безвылазно в кабинете, не выходя из рабочих переписок, выкладываешь фотографию кольца — и на тебе, пожалуйста, через тридцать минут маленькие сай тики уже подают эту новость с кричащими заголовками. Ровно сутки нужны для того, чтобы к ним подключился Садальский или кто-то еще из моей прошлой жизни, которую я прожила и пошла дальше.
Иногда читаю о том, что Канделаки вычеркивает каких-то людей из своей жизни в силу ненадобности. Для образа сильной женщины блестящая характеристика, только это не обо мне.
Я долгое время не умела расставаться вообще. Как корабль, собирала всех, кто хотел плыть дальше, подчас не замечая, что перегруз налицо и в этом составе вряд ли удастся доплыть до пункта назначения. Я любила Андрея, но мы выросли в людей с разными приоритетами и интересами в жизни. Классические оковы нас не сдерживали. Андрей всегда знал, что я смогу вырастить детей одна. Хотя это неправильно. Не отпускайте своих мужей ни в какие далекие путешествия. Если они вам мужья и если они вас любят. Не знаю, что там за тридевять земель лучшего нашел Андрей, уехав на Ямайку, Кубу и остров Пасхи. Но я точно знаю, что детям нужен отец, а Skype, увы, никому не заменит поцелуя перед сном, родительского шепота и даже легкого подзатыльника, по которому тоже начинаешь скучать, если его уж два года как нет.
Стас Садальский любит убеждать всех, что он на стороне сирых и убогих. Но для этого надо самому быть сильным. А Стас слаб, как малыш, который боится вырасти и узнать о мире правду. Поэтому он и живет своей правдой все эти годы. Помочь ему вырасти невозможно, поэтому пришлось оставить его, словно ребенка в детдоме, сказав, что на время, а получилось — навсегда. Я предпочла вырасти и выбрать. В первую очередь — спокойствие моих детей. Как любая мать, я стараюсь оберегать их от всего, что может причинить боль. У меня нет времени на склоки и онлайн-драмы. Сегодня общество похоже на дитя, которому разрешили пожить взрослой жизнью. Ребенок до определенного возраста не думает о последствиях. И он верит во все, что сам говорит. Даже когда говорит неправду. Или думает, что говорит правду.
Мы все сейчас оказались друг против друга в Интернете. Садальский против меня, Собчак за Садальского и против меня, а я против того, чтобы склоки и выяснения отношений становились смыслом жизни. По большому счету, если даже Сурков и Навальный сядут вместе поговорить, уверена — на две трети сойдутся во мнениях о том, что принято называть «хорошим» и «плохим». Правда, к этому «хорошо» и «плохо» мы все идем своими путями.
Я не считаю, что путь Ксении неправильный или ее методы непорядочны. У нее своя правда и свой путь. Очень хорошо помню момент, когда в «Нереальной политике» сказала ей, что она станет иконой оппозиции. Ксения тогда широко открыла глаза и заявила, что этого никогда не будет: она простой журналист, которого переполняет чувство справедливости. Собчак — страстная. Когда говорит, иск ренне верит в свои слова.
И ты тоже ей веришь, потому что от каждого слова веет страстью. Неважно, что она потом сделает по-другому и забудет о том, что говорила. Важно другое. Чем больше она о тебе говорит, тем меньше хочется с ней спорить. Как со школьником, который решил, что ему несправедливо поставили двойку: учительница сволочь и виноваты все вокруг. Он вам все равно не признается, что в происшедшем есть и его вина.
Разве не легче признать виновными всех вокруг? Почему они говорят о тебе, точнее, оскорбляют, не подумав о том, какую боль это может принести твоим близким? Сегодня любая попытка остановить стандартный набор оскорблений в Интернете натыкается на убежденность: выбрали публичную профессию — терпите.
Подготовьтесь к тому, что все скелеты из ваших шкафов будут извлечены, а самые интимные вещи преданы огласке. Дескать, по отношению к таким людям можно все. Да, можно. Но только тем, у кого нет никаких нравственных ориентиров. Если вы аморальны — делайте все, что хотите. Можете испражняться прямо перед камерой и выкладывать это в эфир. Когда у меня (иногда с недоумением, иногда с возмущением) спрашивают: «Почему ты не отвечаешь на всякие небылицы о себе?» — отвечаю: «Берущийся отмыть голову ослу напрасно потратит и время, и мыло».
Знаете, в этом случае спорт и физические нагрузки очень умиротворяют. Я оставляю телефон в раздевалке и час, а порой и два, могу провести в зале. С девяти до одиннадцати или с восьми до десяти, в зависимости от моего рабочего графика.
Я полюбила спорт еще в период замужества. Прямолинейность Андрея сослужила мне хорошую службу. Он никогда не относился ко мне как обычно относятся к жене, одаривая дежурным: «Ты прекрасна». Он всегда указывал мне на недостатки, я всегда пыталась с ними бороться. Если Бог не дал хорошую фигуру, то ее можно сделать, если нет денег, то их можно заработать. Единственное: если нет любви, то ничего уже не поделаешь...
Андрей сейчас далеко. Где именно, с кем, мне неинтересно. В этом смысле я, наверное, веду себя по-мужски. Жорж Санд говорила (за точность цитаты не ручаюсь, но смысл передаю верно): если мужчина принял решение, для него отношения заканчиваются навсегда, для женщины же никогда и ничего не заканчивается. Я, закрыв за собой дверь, возвращаться в прошлое не собираюсь.
Решение расстаться было обоюдным.
И Андрей, и я поняли, что хотим жить отдельно. Женщины в случае развода цепляются за мужей по двум причинам: если по-прежнему любят или если зависят материально. У меня не было ни той, ни другой.
Уехав два года назад из страны, Андрей ни разу мне не позвонил. Сегодня он изредка общается с детьми по Skype — и этим его участие в нашей жизни ограничивается. Конечно, дети нуждаются в большем, но от Андрея внимания я требовать никогда не буду. Работая рядом с мужчинами, давно сделала вывод: они очень не любят, когда на них давят. Чем меньше просишь и требуешь, тем больше они дают. Если захотят — предложат сами, а будешь клянчить — не получишь ничего. Иногда интересуются: «Андрей поддержал тебя в трудные минуты, когда общие друзья вдруг решили стать твоими врагами, когда хлынул поток оскорблений?»
Нет, не поддержал. «А ты обращалась к нему за этой поддержкой?» Когда мне впервые задали этот вопрос, я впервые задумалась о том, почему я не обратилась, или точнее — почему не ждала поддержки от Андрея. Любой женщине она нужна, и я не исключение. Но жизнь научила меня опираться на тех людей, которые рядом, и не теребить тех, кто предпочел уйти. Рядом достаточно друзей и коллег, которые в разные минуты моей жизни поддержали меня, суммарно, видимо, заменив бывшего мужа.
Только не надо расценивать эти слова как упрек или жалобу. Я ни в чем не виню Андрея. Напротив, очень ему благодарна за таких замечательных детей.
Искренне рада, что он здоров и что у него прекрасное настроение. И уж никак не хочу, чтобы ему было плохо. Ведь он отец моих сына и дочки, и если у него в жизни случатся какие-то неполадки, это причинит боль Леонтию и Мелании. Меня часто спрашивают: «Так много работая, ввязываясь во все новые проекты, не хочешь ли ты, Тина, доказать свою самодостаточность бывшему мужу?» Вот уж нет! Желающие кому-то что-то доказать только в сериалах добиваются успеха. В жизни из подобного стремления обычно получается одно разочарование. Доказывать надо не бывшим мужьям, друзьям или врагам, доказывать надо себе.
Чего же я хочу на самом деле? Здоровья близким... Моя мама, мама Андрея — они очень нужны моим детям. Дети... Хочется, чтобы они ра зочаровывались как можно реже. Чтобы понимали, что я делаю и, главное, зачем, уходя каждое утро из дома.
Чтобы каждый день был наполнен работой, чтобы я могла реально что-то изменить в окружающем мире, иначе мне просто неинтересно жить.
Не понимаю, как можно бездарно тратить отпущенное тебе время, обсасывая факты чужой биографии или захлебываясь от злости в ЖЖ. Мне кажется, что мы часто забываем о ежедневном счастье, перенося его на «потом». В следующем месяце или году мы обязательно станем счастливыми. Только это «потом» чаще всего превращается в «ваше время истекло».
Так, который сейчас час? Одиннадцать... После спорта я сразу еду на работу. В одиннадцать тридцать совещание с командой «Умной школы», потом озвучка рекламного ролика, потом интервью, следом встреча с заказчиком, которому надо будет презентовать пиар-стратегию на осень.
Потом совещание по ТВ-проектам, долгий разговор с редакторской группой, совещание по соцсетям и многое другое. График уходит почти в ночь...
Ночью придется довольствоваться поцелуями в макушки спящих детей, хотя я предпочитаю вечерние разговорчики на троих. Но, видимо, не сегодня. Сегодня в очередной раз отправляем сотрудников в Крымск. Для меня это стало открытием. Я не просила никого вносить свой вклад в волонтерскую работу, но многие из нашей компании сочли это своим долгом...
Возвращаясь к тому, что значит производить впечатление на сегодняшнее информационное общество, сравню два факта из моей летней жизни: помощь пострадавшим от наводнения в Крымске и отдых на яхте в Средиземном море.
Угадайте с трех раз: какой из них был немедленно растиражирован на сайтах и стал предметом горячего обсуждения в социальных сетях? Правильно, второй. Да еще и с добавлением заголовков: «Канделаки отдыхает на яхте, аренда которой стоит четыреста пятьдесят тысяч евро в неделю!» Расстраивает то, что журналистика у нас тихо умирает. Никто не интересуется фактами, всем достаточно мнений. Я бы и рада отдохнуть на яхте за четыреста пятьдесят тысяч и ничего плохого в этом не вижу, тем более если сама на это заработаю. Но почему бы для начала, прежде чем писать, не проверить, где и на чем я отдыхаю? Как пиарщик я сама инициирую такие поводы, как профессионалу мне бесконечно жаль, что мы перепутали профессию журналиста со способностью скопировать новость из чужих блогов и сетей.
Друзья, отдыхавшие вместе со мной, возмущались:
— У журналистов, которые берут информацию из твоего блога, глаз, что ли, нет?
Какое ню, когда ты в купальнике? А информация о полумиллионе евро за аренду откуда? Под твоим снимком проплывавшей мимо яхты русским языком написано, что удоволь ствие отдохнуть на ЭТОМ судне стоит четыреста пятьдесят тысяч!
Отмахивалась:
— Успокойтесь, ребята! Давно пора привыкнуть к тому, как работают многие журналисты в нашей стране. Никто ничего не проверяет, а просто копируют появившееся на каком-нибудь сайте сообщение. Тот, кто первым заглянул в мой блог и написал заметку, ошибочно (или, скорее всего, намеренно) соединил информацию о моем отдыхе на яхте со стоимостью чужой, а остальные, не удосужившись заглянуть в первоисточник, эту «информацию» повторили.
То же самое и с фотографиями.
Сообщений об открытом мной счете помощи жителям пострадавшего от наводнения Крымска было даже не на порядок, а на два порядка меньше. И это досадно. Не потому что хотелось, чтобы меня хвалили за то, что моя команда организовала системную помощь пострадавшим в Крымске и продолжает это делать по сей день. А потому что большая часть общества не хочет идти вглубь. Поругали власть, которая в Крымске очень плохо организовала помощь пострадавшим, пописали об этом в Twitter и Facebook*, а теперь давайте сами что-то предложим, сделаем и, главное, доведем до конца.
Такое развитие событий, увы, мало кому интересно.
На Западе принято: заработал копейку — помоги тем, кто еще не заработал. Протестантская этика очень доходчиво объясняет, как вести себя человеку, зарабатывающему деньги. Как получать удовольствие самому и уметь делиться с другими. Это норма. Я тоже стараюсь ее придерживаться. Имея бизнес, будучи в нем успешной, считаю себя обязанной обществу, стране, которые дали возможность сделать такую карьеру. И если что-то происходит, долго не рассуждаю, а помогаю чем могу. Об этой инициативе могло бы узнать большее число людей — и тогда наша помощь была бы еще существеннее.
Впрочем, сегодня главный вопрос даже не деньги. Ничего еще, по сути, в Крымске не сделано, а журналисты уже сворачиваются, уезжают.
А зачем, в самом деле, оставаться? Информационные поводы отработаны — можно и чемоданы паковать! А то, что дети из летних лагерей вернулись, а им жить негде, что из колодцев воду брать нельзя, а их никто не чистит, что самая большая из квартир, предоставляемых вместо разрушенных домов, имеет площадь девяносто метров, а в некоторых семьях по пятнадцать человек и расселять их никто не собирается — это как? Что люди, отчаявшись получить обещанную помощь в восстановлении жилья, уже не ждут бригад профессионалов, а просят выдать «хотя бы стройматериалы», что женщины с детьми стоят в огромных очередях, чтобы получить справку о справке, и падают в обморок от тепловых ударов — это нормально? Где журналисты? Почему они обо всем этом не кричат?
Почему не проводят расследования, куда деваются деньги, которыми пострадавший район просто завалили? Почему так неэффективно эти средства используются? Я-то буду финансировать работу откомандированных юристов до тех пор, пока в Крымске не останется хотя бы один нуждающийся в их помощи. Построю обещанную детскую площадку. Но разве этого достаточно? Где гарантия того, что при следующем наводнении потерь не будет больше?
Поэтому меня не трогают комментарии «умников» из блогов о «пиаре на крови» и о том, что, отдав пострадавшим «жалкие» полмиллиона рублей, за проведенную на яхте неделю Канделаки выложила «в сорок раз больше». Я использую любую имеющуюся у меня возможность, чтобы донести до людей свою позицию и хотя бы попробовать изменить что-то в лучшую сторону. Поэтому не фокусируюсь на неконструктивной критике, не трачу время на возгласы «О боже, почему они так про меня подумали?!», а просто иду дальше.
Я не лезу в политику, не хочу попасть во власть.
Я достаточно взрослый человек со сложившейся биографией, и если бы у меня было желание сделать карьеру во властных структурах, не стала бы кокетничать и кривляться, а прямо бы об этом сказала. По логике во власти должны работать особо эффективные люди. А как нам всем известно, это не всегда так. Поэтому в период острого дефицита кадров я свое место могла найти не раз! Просто приняла бы одно из предложений, которых в последнее время поступало немало. Почему мне? Думаю, что в Кремле, как и в оппозиции, нуждаются в тех, кто готов не только предъявлять претензии, но и предлагать идеи, желательно с кейсом по реализации.
Паркуюсь у особняка в районе Патриарших. Здесь у «Апостола» офис. В своем кабинете одновременно включаю компьютер и телевизор. «Бегаю» по каналам. В центре внимания — Pussy Riot. На Западе вряд ли довели бы ситуацию до такого тупикового положения. Максимум, чем девочки — прямо скажем, не самые умные и талантливые — там бы отделались, так это штрафом или общественными работами. Будь наши чиновники, «патронирующие» случившееся в храме ЧП, чуть подальновиднее, сегодня все западные СМИ не ставили бы портреты «пусек» на обложки, не трубили о том, что в России устраиваются гонения на творческую молодежь, и не сделали бы, мягко говоря, из третьеразрядного коллектива главное культурное событие этого года для всего мира. Сейчас, в начале августа, мы еще не знаем, чем закончится процесс, но надеюсь, что будет сделано все, чтобы эта история не раздувалась дальше, не привлекала внимания больше, чем того заслуживает.
С полной ответственностью могу утверждать: чувства по-настоящему верующих людей хулиганский поступок этих молодых женщин задеть не может. Их волнует только свой собственный разговор с Богом... А выходка «Пусси» волнует ослабевших чиновников, в том числе и от Церкви, которые ничего хорошего не делают для восстановления репутации РПЦ... Причем теперь уже во всем мире.
Пощелкала пультом — только развлекательные шоу, ничего для меня интересного. Одни и те же лица, одни и те же образы, одни и те же шутки. Сомнений в правильности выбора, сделанного четыре года назад, нет. Вася Бровко, мой партнер по «Апостолу», тогда всем казался космическим пришельцем с невообразимыми идеями, которые завораживали всех, но в которые мало кто верил.
Интернет подвинет всемогущее ТВ? В такое невозможно было поверить, до этого просто надо было дожить.
Побывав в роли ведущей на рейтинговом шоу «Две звезды», я поняла, что профессионального роста мне это не дало. Как не дадут его и «Достояние республики», и «Большие гонки», и любой другой развлекательный формат, который могла бы вести. Сама я не смогу привнести в эти проекты ничего нового. А если нет разницы, кто в кадре: ты или коллега — тогда зачем? Какой смысл? Я сказала себе «стоп» и научилась отказываться. Когда ты в чем-то добился успеха и этим способом зарабатываешь хорошие деньги, очень тяжело признаться, что достиг потолка. Большинство моих коллег давным- давно бьются головой об этот потолок, но делают вид, будто над ними голубое бесконечное небо.
Да не небо это, а толстое непробиваемое стекло! Успех — продукт скоропортящийся, и если постоянно не выводить его на новый уровень, быстро утрачивает свежесть. Когда я сегодня вижу на экране замечательную артистку Нонну Гришаеву, мне хочется крикнуть: «Нонна, не хватайтесь за все! Откажитесь хотя бы от чего-то, чтобы появился повод по вам скучать».
К сожалению, это синдром большинства российских артистов и телеведущих — хвататься за все, что предлагают. И это объяснимо: пока ты востребован, надо зарабатывать здесь и сейчас. И стараться не думать о том, что отечественное телевидение находится в состоянии стагнации и ты сам сидишь в болоте по уши.
Пытаюсь вспомнить, какой из продуктов российского ТВ, имеющего колоссальные финансовые и технические возможности, способного конкурировать по качеству «картинки» с любым западным каналом, вызвал в последнее время широкую дискуссию? Вспомнила! Сериал «Школа»! Впору воскликнуть: «Боже, что они показали!» Равными по силе воздействия на зрительскую аудиторию можно назвать разве что «Каникулы в Мексике». При таком «изобилии» поводов для дискуссии я предлагаю просто собрать звезд, поселить их в одном месте и навешать камер. И пусть они ничего не делают, просто живут. Пьют чай, разговаривают, если найдут о чем. Допускаю, что их беседы будут похожи на те, что ведут между собой участники «Каникул в Мексике». Потому что те, кто сегодня считают себя звездами, никаких смыслов в себе не несут. Киркоров со всеми своими скандалами и выходками — уже уходящая натура.
Те, кто идет следом, пугают уровнем своего непрофессионализма, помноженного на непомерное самолюбование и амбиции без тормозов.
Почти уверена, что мои замечания и по поводу нынешнего телевидения, и по адресу отдельных телеперсон не останутся незамеченными в социальных сетях. И даже представляю, каково будет содержание некоторых комментариев: дескать, как Канделаки может рассуждать о реформировании ТВ, когда на передачу к Познеру явилась в красном платье с таким глубоким декольте, что мэтр журналистики воспринял это как приглашение «в койку», а к Кадырову — в наряде, который Рамзан Ахматович назвал «вызывающим»?! Надо как-нибудь собрать галерею мужчин, которые сделали мои наряды легендарными...
А если серьезно, то посмотрев интервью с Познером, я осталась им очень довольна.
Можно было бы повернуть время вспять — непременно снова приняла бы пригла шение Владимира Владимировича, потому что столько внимания, как после его программы, давно не получала. И со стороны тех, кто считал, что Познер загнал меня в угол, и со стороны тех, кто отметил, что я была искренна, говорила по делу и держалась достойно. Владимир Владимирович, которого я бесконечно уважаю как профессионала, тоже внакладе не остался. За пять месяцев с момента эфира Владимир Владимирович упомянул меня в СМИ шестнадцать раз, и самое просматриваемое интервью из всех программ «Познер», которые есть на YouTube, — мое. Словосочетания «декольте до пупа» и «уложить в койку», звучащие из уст семидесятивосьмилетнего мэтра журналистики по адресу любой женщины, показались бы хозяевам сайтов и некоторым блогерам достойными цитирования.
А уж если эта женщина ваша покорная слуга — тем более.
Что касается платья, в котором я пришла на интервью к Кадырову, то это декольте было настолько символическим, что не назови Рамзан Ахматович наряд вызывающим, его никто бы и не заметил. В высказывании Кадырова о том, что если бы женщины так ходили на службу, то мужчины просто не могли бы думать о работе, в его многозначительной улыбке я усмотрела элемент лукавства и желание произвести впечатление на публику. Но я к господину Кадырову совсем не в претензии. Очень даже хорошо, что все стали это обсуждать, просто замечательно!
У людей появился еще один повод пересмотреть интервью, которое я считаю удачным.
И чтобы закончить тему моего внешнего вида, хочу сказать следующее. Во-первых, я не собираюсь выглядеть простушкой или «синим чулком» только для того, чтобы мужчины, с которыми приходится говорить о серьезных вещах, беседуя со мной, забывали о том, что я женщина.
В России, где столько невероятно красивых женщин, рассчитывать, что моя внешность станет средством достижения каких-то невиданных целей в профессии, глупо. Но вот умения модно и стильно выглядеть на российском телеэкране действительно многим не хватает. Телевидение ничего не должно воспитывать: ни детей, ни вкус. Но все же выглядеть хуже, чем сами зрители, тоже неправильно.
Влад Листьев завел моду на подтяжки и усы. Это было чем-то невиданным. Ведущий в рубашке, без костюма с бабочкой, в подтяжках... Он был так хорош, что зритель мечтал быть таким, как он, даже мирясь с мыслью, что у него это вряд ли получится. Сегодня зрителям мало на кого хочется походить в кадре. Пожалуй, только на Урганта.
Быть в центре внимания, умело напоминать о собственной персоне, заставлять говорить о себе — часть профессии. Я знаю много способов достичь подобного результата, но некоторыми из них никогда не воспользуюсь. Ни при каких обстоятельствах не стану публично обсуждать чужую частную жизнь, никогда не коснусь очень личных, интимных вещей, например ухода из жизни чьих-то родителей, близких...
В декабре прошлого года Миша Шац обвинил меня в доносительстве. Написал в своем блоге, что я попросила главного продюсера СТС Славу Муругова обратить внимание на ролики с приглашением прийти на митинги против власти, в которых они вместе с супругой снялись. Рассказывать, как все было на самом деле, объяснять, что подобное обвинение не имеет под собой никакой основы, не стану. Все это есть в моем блоге: кому интересно — прочтут. Скажу лишь, что обвинение в доносительстве не только оскорбило меня как человека, но и поставило под сомнение репутацию моей компании. Именно поэтому я решила подать на Михаила в суд. И тут за мужа вступилась Татьяна, написавшая огромное письмо в ЖЖ с воспоминаниями о моем покойном папе. Даже не знаю, кто расстроил меня больше: Михаил, который повел себя не по-мужски, или Татьяна, которая повела себя чересчур по-женски.
В суд я так и не подала.
Отговаривали все. Даже из Кремля позвонили, чтобы я никого не обижала. Теперь думаю: наверное, это и хорошо, потому что тратить время на то, чтобы кому-то что-то доказывать на словах, — слишком дорогое удовольствие. Доказывать надо поступками. Не фрагментарной гражданской активностью перед выборами, а последовательной работой везде, где требуется помощь гражданских активистов. Не говорить, а делать, и если это у кого-то получается, я только радуюсь. Как, надеюсь, коллеги не раз порадуются и за меня.
Сейчас компания «Апостол» готовит два новых телевизионных проекта для СТС. Создать новую программу очень сложно. А завоевать аудиторию еще труднее.
Интересов слишком много. Как удовлетворить вкус зрителя? Сделать попроще или послож нее? Я всегда предпочитала развлекаться познавая. Поэтому инфотейнмент — это то, что интересно мне и, я надеюсь, моему зрителю тоже. Он может быть разным. «Самый умный» тоже относится к разряду инфотейнмента. Сегодня я несу ответственность за программу, которой в этом сезоне исполнится десять лет. И она мне по-прежнему интересна, потому что требует огромных эмоциональных, психологических и интеллектуальных затрат, потому что, как и десять лет назад, мне к каждому выпуску нужно готовиться.
Именно желание уйти от рутины и делать то, что хочется, подвигло меня к созданию своей компании и расширению поля деятельности. В пору, когда не очень ясно представляла, куда двигаться дальше, мы и встретились с Василием Бровко.
Он предложил: «Если нет возможности делать то, что тебе интересно, на телевидении, почему бы не сделать это в Интернете? Аудитория может быть не меньшей, а в таком случае какая разница, где сидит публика: перед телеэкраном или перед монитором?
Так появился проект «Нереальная политика», стремительно набравший огромное число зрителей и шагнувший с мониторов на телеэкраны. Потом появилась «Инфомания». Меня никогда не интересовали развлечения в чистом виде, а обе эти программы если и были развлечением, то интеллектуальным. Как, впрочем, и новые, что я сейчас готовлю с коллегами.
Понимаю, что определенной части сограждан моя личная жизнь куда интереснее, чем проекты, над которыми работаю.
Но уверена и в своем праве рассказывать только то, что считаю нужным. Из прошлого опыта знаю: публичность очень вредит любым отношениям. Сегодня я уже не могу, как прежде, экспериментировать, раскрывая подробности своей частной жизни, потому что это может отразиться на чувствах моих детей. Они вступили в подростковый возраст, где все реакции особенно остры и болезненны.
Что же считаю возможным сегодня рассказать о себе? Немногое. Вот уже два года я в официальном разводе. Зная мой возраст и видя, как выгляжу, нетрудно предположить, что я не одинока. Рядом есть мужчина, который уже не первый год за мной ухаживает. Во что разовьются наши отношения — покажет время. Если случится, что они примут более серьезный оборот, то придется, видимо, про это рассказать, чтобы чепухи всякой не придумывали.
Если нет — что ж, буду рада, что на промежуточном этапе этих отношений никому о них не рассказала.
...В дверь кабинета заглядывает секретарь:
— Через три минуты начинается совещание. Пакеты документов для участников подготовлены и разложены.
— Хорошо. Иду.
Жесткий график требует завершения нынешнего повествования. Чем же его закончить? Может, в традициях классической журналистики, рассказом о планах? Почему бы и нет?! Буду работать, совершенствоваться в профессии, продолжать «делать саму себя». По мере сил стану отдавать долги стране и людям, давшим мне возможность добиться успеха: помогать тем, кто в этой помощи нуждается.
Я живу с пониманием того, что в жизни и так много зла, в ней есть бездомные и больные, но хуже всего все-таки тем, кто лишен любви. Надо любить и разделять эту любовь с другими, потому что только так можно уверенно двигаться дальше.
Подпишись на наш канал в Telegram