У меня осталась сим-карта с эсэмэсками Краско, в большинстве из них один-единственный вопрос: «Катюш, ты где?» Я рядом, Андрюха…
Он ненавидел цветы. Страдал от астмы, а пыльца могла спровоцировать очередной приступ. Но как опытный мужчина прекрасно понимал, что перед ним — двадцатилетняя девчонка, которой необходима романтика. Завел в магазин: «Выбирай». Я остановилась на белых лилиях. Карась протянул: «Цветочки любишь? Фигню всякую? Предупреждаю: время на эту ерунду тратить не буду. Но отпускать тебя не собираюсь, — вложил в букет несколько веточек с мелкими фиолетовыми цветками: — Они на меня похожи.
Ничем не пахнут и никогда не вянут — только засыхают и могут стоять так хоть сто лет».
Когда его хоронили, заметила у могилы венок из шикарных белых роз и этих самых цветочков. И будто дурной волной накрыло. Отщипнула веточку как частицу памяти, стерла ее в ладонях в пыль. Ох, Андрюха, ты был не прав: в конечном счете все превращается в тлен...
Сосуществовать с Краско было не просто: он всегда делал что хотел и отдавался этому со страстью. Если работал, то как бешеный, если пил — до последней капельки. Полюбить — так Каролину! Проиграть — так миллион!
Не отпускал от себя ни на шаг и при этом почти не скрывал, что изменяет. Я выдержала меньше чем полгода такой жизни.
И хотя мы навсегда остались близкими людьми, умер Андрей на руках другой женщины. У нас растет дочь. Тогда, в 2006 году, Алисе не исполнилось еще и трех лет.
Сегодня ей уже девять. У меня трое детей, недавно мы перебрались в Испанию. Вокруг кипит совсем другая жизнь, но в последнее время все чаще вспоминаю Краско. И думаю: будь я в момент нашей встречи постарше, поборолась бы за него. Но в двадцать один просто не могла оценить, какой человек оказался рядом. В юности мы все максималисты — подайте мне Луну с неба, да немедленно! А сорокапятилетний Краско сразу дал понять: принимай, какой есть. И я ушла.
Андрей любил повторять всем вокруг: «Без Линки сдохну». Он терпеть не мог мое имя.
Называл Катей, чаще — Линой. Однажды спросил:
— Слушай, а как ты меня называешь?
Сначала не поняла:
— В каком смысле?
— Ну, когда обо мне рассказываешь?
— Андрей, наверное. Андрюша.
— А в телефоне у тебя я как записан?
В телефоне он числился Дрюней. Но про себя я всегда звала его именем, известным с детства, — Карась...
«Так вот он какой — Карась! — разглядывала я человека, обнимавшегося с моими родителями. — Никогда не видела таких голубых глаз и ярко-розовых щек. Интересно, он на самом деле румяный или просто не успел снять грим?»
Дело происходило весной 2002 года на служебном входе Театра Эстрады.
Только что закончился спектакль «Смерть Тарелкина». Краско играл главную роль, и когда эту питерскую антрепризу привезли на гастроли в Москву, пригласил на нее нас. Спектакль закончился поздно, Андрей опаздывал на ночной поезд, оттого знакомство произошло буквально в дверях. Как мужчина он на меня впечатления не произвел, куда больше занимал мысли игравший в том же спектакле Михаил Пореченков. Даже пожалела: лучше с ним бы познакомили — молодым, красивым, здоровенным. А на Краско смотрела только как на давнего приятеля родителей.
Андрей и мой отец Владимир Попов вместе служили в армии. Карась «загремел» туда уже профессиональным артистом.
Успел окончить ЛГИТМиК, сняться в нескольких фильмах, поступить в штат Ленинградского театра имени Ленинского комсомола. В 1982-м Андрей играл милиционера в пьесе «Кукарача». Спектакль категорически не понравился тогдашнему замминистра внутренних дел, зятю Брежнева Юрию Чурбанову. Главный герой показался ему расхристанным, шебутным и несерьезным. В газете появилась статья о том, что молодой артист А. Краско «исказил образ советского служителя закона». Андрея уволили из театра и уже на следующий день вручили повестку в армию. За него пытались хлопотать разные деятели культуры, например режиссер Динара Асанова, которая хотела снимать Краско в картине «Пацаны», но ничего не вышло. В «Пацанах» снялся Валерий Приемыхов, а Карась в это время красил заборы и ставил детские утренники в домах культуры Архангельской области — проходил срочную службу в музвзводе войск ПВО.
И травил байки перед сослуживцами, среди которых находился и мой восемнадцатилетний отец, у которого уже была семья — моя мама и я. Как кормильцу отцу полагалась отсрочка, но родители поссорились и он назло ушел в армию.
Мне еще и десяти лет не исполнилось, когда по телевизору показали картину «Псы», где Андрей сыграл одну из главных ролей. Мама достала из альбома фотографии, начала вспоминать связанные с Андрюхой армейские анекдоты, рассказанные ей папой. Например, однажды Карась приволок откуда-то табличку с надписью «краскораспылитель», отпилил первую половину слова и повесил ее у себя над кроватью. В другой раз попал в лазарет, и вдруг объявляют тревогу.
Все вокруг забегали, ну и Андрюха подскочил...
— Лейтенант Краско! Вы куда несетесь?
— Тревога, товарищ командир!
— Вы должны быть в лазарете!
— Так мне тревожно...
Однако роль, которую Карась сыграл в истории нашей семьи, оказалась куда серьезнее. Он вмешался в мою судьбу задолго до нашего знакомства.
Тут необходимо небольшое отступление. Дело в том, что мой отец настолько попал под его влияние, что тоже решил податься в артисты. Уехал из Мурманска, где мы жили, и поступил в Казанское театральное училище. Там он встретил Галину Данилову, будущую звезду шоу «Шесть кадров».
Развелся с мамой и женился на ней. Спустя несколько лет, в 1993 году, мама с бабушкой решили, что хватит гробить здоровье за Полярным кругом, и перебрались в Харьков. Мне в Украине не понравилось: чужой язык, другой менталитет... В шестнадцать лет собрала вещи и уехала в Москву.
Разыскала отца, с которым не виделась и не общалась больше десяти лет, поселилась у него. Он успел родить сына Никиту, развестись с Даниловой, поработать артистом в «Сатириконе», поставить художественный фильм «Доброй ночи», так и оставшийся единственным в его кинематографической судьбе. В 2007 году я нашла Галю в социальной сети, и следующие несколько лет мы переписывались. Потом пригласила ее в телепрограмму «Малахов +», где работала редактором. Однако, как водится на телевидении, в последний момент планы изменились и в эфире этот выпуск не показали.
Кажется, Данилова обиделась: больше мы не общались.
В мечтах я видела себя артисткой музтеатра: с пяти лет выходила на сцену мурманского Дворца пионеров, где мама руководила хоровым кружком. В столице поступила в Музыкальное училище эстрадно-джазового искусства: знаменитый педагог по вокалу Владимир Хачатуров разглядел во мне Марию Магдалину из рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». Окрестил, так сказать. Однако Магдалина не случилась, как и не случилось больше ни разу спеть на сцене — я родила сына. Об отце ребенка даже вспоминать не хочу. Именно по его вине узнала, что такое предательство. Но вопрос о том, рожать или нет, передо мной не стоял. Как можно добровольно отказаться от такого счастья?
Пусть кто-то сочтет легкомысленной, но уж какая есть. Один знакомый называет меня «самкой человека», и мне это определение подходит. Никогда в жизни не делала абортов, такие мысли даже в голову не приходили. И детей своих не предам.
...Морозным январским утром я возвращалась домой из женской консультации, прокручивая в голове слова врача: «У тебя очень низкий гемоглобин! Нужно каждый день есть говяжью печень с гречкой и пить гранатовый сок». Затем, жалостливо взглянув на меня, она спросила: «У тебя денюжки-то есть?» Кажется, я тогда покраснела: стыдно было признаться, что живу впроголодь. Денег не хватало ни на еду, ни на дорогущие витамины, которые она выписывала. На девятом месяце беременности весила пятьдесят шесть килограммов.
Мой отец в те годы вообще ничего не зарабатывал. До сих пор любимая его присказка — «По мне уж лучше пей да дело разумей». Отношения наладить нам не удалось, ругались из-за любой мелочи, как кошка с собакой, даже до драк доходило. Он пытался меня учить, указывать, как себя вести. Я считала, что раз он меня не воспитывал в детстве, то сейчас на это уже точно права не имеет. Жалела маму, которая оказалась у разбитого корыта: родители вновь сошлись. Она переехала в Москву, но не смогла сразу найти работу. Кровать в двенадцатиметровой комнате в коммуналке была всего одна. Я спала на полу возле шкафа, на куске тонкого поролона.
Через десять дней после моего восемнадцатилетия я стала матерью-одиночкой. Роды прошли тяжело. Антон перенес внутричерепное кровоизлияние и первый месяц жизни провел в больнице.
Когда его наконец выписали, я устроила подобие кроватки в глубоком ящике комода. Коляски тоже не было: гуляла, держа младенца на руках. Собирала по ночам бутылки, чтобы утром сдать и купить молочную смесь. Шила распашонки, вязала шапочки и свитерки. Антон и сегодня остается в нашей семье слабым звеном: ему поставлен диагноз «Умственная отсталость умеренной степени». Не хочу распространяться об этом, главное — мы выжили.
Чтобы хоть как-то выкарабкаться из финансовой ямы, Тошку пришлось почти на год отправить к моей бабушке в Харьков. Мама стала преподавать мировую художественную культуру в школе. Сама я поступила в Университет истории культур при МГУ, на платное отделение. Устроилась в иностранную компанию, которая занималась социально-маркетинговыми исследованиями: хватало и на обучение и, как говорил Андрей, «на покушать».
К 2002 году, когда мне исполнился двадцать один, наша жизнь более или менее наладилась.
А между тем карьера Краско набирала обороты: были сняты «Операция «С Новым годом!», «Блокпост», «Копейка». Осенью на экраны выйдет «Олигарх» Павла Лунгина. Мы посмотрим его уже вместе. На официальные премьеры Андрея было не вытащить, понтов он не терпел. Тихо сходим в кинотеатр недалеко от дома, вот только после сеанса нужно будет задержаться: Карасю придется раздавать автографы...
Все чаще бывая в Москве, где снималось большинство проектов, Андрей каждый раз вызванивал моего отца. После съемочного дня ему необходимо было расслабиться, посидеть в компании.
Он этого не скрывал, даже в интервью говорил: «Мои любимые напитки — чай и водка».
Отец от предложения выпить-закусить никогда не отказывался. Если к телефону подходили я или мама, Андрей звал поужинать и нас. Но я всякий раз отнекивалась — встречаться с ним было совершенно неинтересно.
Со времени нашего знакомства в Театре Эстрады прошло уже месяца четыре. Как-то ночью мирно сплю, вдруг звонок на мобильный. Отец. Я понимаю, что он сильно «под градусом».
— Ты сейчас где?
— Как где? Дома конечно.
— Что делаешь?
— Сплю. И тебе советую. Первый час!
Минут через десять снова звонок:
— Ты сейчас где?
— В постели!
— Не ври отцу! Мы с Карасем едем тебя искать!
«Понятно, — думаю. — Опять Краско нарисовался, вот отец с ним и зависает. Видимо, на этот раз выпили крепко». Телефон продолжал звонить и звонить. Вопрос звучал один и тот же: «Ты сейчас где?» В конце концов, чтобы не беспокоить Тошку, просто отключила звук. А утром обнаружила десятки неотвеченных вызовов. Они звонили до четырех часов!
Утром отец так и не появился, на звонки не отвечал. Я разыскала в маминой записной книжке телефон Андрея и набрала: хотела узнать, куда делся родитель.
Карась рассказал, что отца во время посиделок пробило на тему, какая у него выросла красавица-дочь: «Наверное, тусуется сейчас в ночном клубе!» И они начали мне названивать. Больше того! Выяснилось, что еще и ездили на такси по городу: искали меня там, где, по их пьяной фантазии, я могла оказаться!
Андрюха извинился, пригласил нас с мамой на обед. У меня не получалось, поскольку договорилась встретиться с подругой Инессой. Через несколько часов Карась позвонил на мобильный: дескать, хватит с подругой шататься по городу, сидим с твоим отцом в ресторане, ждем вас. Ну, мы и пришли...
Это был небольшой ресторанчик в подвале Театра имени Маяковского. В то время он принадлежал партнеру Андрея по фильму «Олигарх» артисту Александру Самойленко.
Инесса была старше меня на десять лет, уже окончила ГИТИС. Они с Андреем быстро нашли общий язык. Трепались без умолку, да и взгляды на нее Карась кидал соответствующие. Я сидела рядом и не могла понять, что здесь делаю. В какой-то момент Андрюха встал и, слегка пошатываясь, произнес тост: «За присутствующих здесь дам! Девчонки, вы настолько прекрасны, что с одной из вас я с удовольствием провел бы ночь. Но к сожалению, вечером меня ждет «Красная стрела»!» Обращение, конечно, было адресовано Инессе, но отец не преминул вопросительно поднять бровь и упереть руки в боки. Андрей все перевел в шутку. Однако тут я неожиданно для всех — честно говоря, и для себя тоже — возьми да ляпни: «Еще не вечер!» До сих пор не понимаю: что на меня нашло?
У Инески с отцом подбородки упали на стол, а Андрей сразу протрезвел. Все трое уставились на меня. Пришлось выдавить какую-то остроту. С этого момента внимание Карася переключилось на меня. Как будто ему дали отмашку: «Действуй! Можно!» Весь оставшийся вечер мы разговаривали только друг с другом. О чем? Да обычный застольный треп «за жизнь». Перво-наперво выяснили, что я — Водолей, он — Лев. Посмеялись, что союз этих знаков чреват конфликтами и ссорами.
Инесса уехала, отец тоже растворился: ни я, ни Андрей не обращали внимания на его возмущенные реплики и он обиделся. Потом выяснилось: помчался рассказывать о моем недопустимом поведении маме.
По жизни я влюбчивая, но чтобы с первого взгляда — никогда. Мне нужно рассмотреть, повертеть, подумать.
Оттого в нашу первую встречу с Андреем в театре сердце даже не екнуло. Но тут Краско откровенно меня кадрил, весьма недвусмысленно давал понять, чего, собственно, добивается. Таких мужчин я еще не встречала. Он не прикидывался, не притворялся, вообще терпеть не мог мишуры. Все называл своими именами. Ничего не сулил, но и не обманывал — а мне это по сути очень близко. С ним с самого начала было легко.
Проводив Андрея на «Красную стрелу», вернулась домой потупив глаза. Вошла с тем самым букетом лилий— разговор про цветочки и нелюбовь к романтике произошел на вокзале. Мама с ужасом спросила: «Это правда?» Будучи сегодня сама мамой, отлично понимаю ее реакцию. Чтобы друг семьи, да еще с репутацией бабника, подбивал клинья к ее Каролине?! Но тогда казалось: ничего ужасного не происходит.
Я ведь никого не убила, не вышла на панель, не подсела на наркотики. Однако крик стоял такой, что стены тряслись. Негодование отца было обращено к маме, в мою сторону он вообще не смотрел: «Что она себе позволяет? Он ей в отцы годится! Да у него таких — миллион, только свистни!»
Андрей должен был приехать в Москву через три дня. Но по прибытии в Питер тут же позвонил: «Не могу без тебя. Возвращаюсь». Взял билет на обратный поезд и через несколько часов звонил мне с Ленинградского вокзала. Я отбросила все сомнения.
Мы сразу поселились вместе. И вскоре нагрянули в отцовскую коммуналку в гости. Мама усмотрела в этом скрытый смысл: мол, Андрюха не прячется, приехал к родителям девушки, что называется, «с открытым забралом».
Чуть ли не свататься. Значит — намерения серьезные. Она успокоилась, хотя все было, конечно, абсолютно не так.
Не думаю, что Андрей, который относился к маме очень нежно, испытывал перед ней хоть минимальное чувство неловкости. Он просто дорожил отношениями с отцом, не хотел их терять, оттого и пришел в гости. А что дочку из дома «увел», так ничего страшного в этом нет. Всегда так поступал: понравилась девушка, значит, будет его. Карась безусловно понимал, что на взгляд родителей кавалер незавидный. Загульный, любит женщин, сильно пьет. Так ведь он жизнь их дочурке ломать и не собирается. Просто встретились два абсолютно чокнутых человека, которые узнали друг в друге себя.
Отец еще долго отказывался со мной общаться.
С Карасем разговаривал, а меня демонстративно не замечал. Помню день, когда он, наконец, «отошел». Это было двадцать третьего октября. Мы с Андреем только вернулись домой, включили новости. Услышали, что террористы захватили в заложники артистов и зрителей мюзикла «Норд-Ост». Сидим в полном шоке, даже произнести еще ничего не успели, вдруг звонок мне на мобильный: «Вы где?! Все в порядке?» Это был перепуганный отец.
Они с мамой уже окончательно разошлись. Отец исчез, а через какое-то время мы узнали, что у него появилась новая жена. Но мама его всегда любила. Когда ушел, так тяжело переживала очередное предательство, что заболела: через два месяца после расставания с отцом ей сделали первую операцию. Мамы не станет через год после смерти Андрея.
...Я переехала к Карасю: незадолго до этого он снимался в сериале «Деньги» и режиссер Иван Дыховичный поселил его в своей пустующей квартире у Дорогомиловской заставы. Не знаю, считал ли Андрей столичное жилье настоящим домом, но из любой поездки привозил обереги. Все стены были завешаны какими-то веночками с травками, домиками с камушками и прочей ерундой.
Антон остался с мамой: я училась и работала. Приезжала к ним почти каждый день. А когда Краско был на съемках в другом городе, перебиралась в коммуналку. Мама дразнила меня «свахой переезжей».
С самого первого дня Карась заполнил мою жизнь без остатка. С ним было интересно и молчать, и разговаривать. Охнуть не успела, как он оказался везде и всюду. Еще вчера я была сама по себе, а тут вдруг появился человек, который с тобой неотлучно: дома, в магазине, разговорах, мыслях, телефоне, кинотеатре и в телевизоре.
До нашей встречи у меня случались только романы и интрижки, Андрей подарил шанс пережить то, что принято называть «отношениями». Это куда серьезнее романтических мечтаний под Луной. Мы притирались, вели какой-никакой совместный быт, старались отыскать точки, в которых можем стать друг для друга незаменимыми.
Мне это было в диковинку, хотя очень нравилось, просто завораживало. По сути, я росла без отца. Рано родила и, как следствие, уже к двадцати годам вынуждена была стать сильной. Большинство мужчин считает, что такие женщины не заметят, даже если вытирать о них ноги. А Андрей дал почувствовать себя беззащитной, любимой, желанной. Казалось, он переложил ответственность за мою жизнь на свои плечи.
И сделал это легко и непринужденно.
Перво-наперво Андрюха занялся моим гардеробом. Всегда считала себя утонченной девушкой. А Карась напялил на меня мешковатые штаны с множеством карманов, какие-то майки, ботинки, напоминающие ортопедические. С ног до головы обвесил серебром. Ему нравилось так. Я в этой амуниции передвигалась с трудом, но Андрей сразу дал понять: он лучше знает, что мне нужно. Даже не пыталась сопротивляться, как будто он был моим личным мистером Хиггинсом, а я его Элизой Дулитл. Утверждал: «Состоятельного человека всегда видно по хорошей обуви».
Когда мы познакомились, я была блондинкой. Теперь перекрасилась в родной цвет. Карась во всем ценил натуральность.
Кривился, если я, по его мнению, перебирала с макияжем. А я могла нанести на глаза до двенадцати оттенков теней за раз! Терпеть не мог накрашенных ногтей на ногах. При этом не командовал: «Сотри немедленно!» Просто рассказывал историю о какой-нибудь актрисе, которая нелепо выглядела с накрашенными ногтями. Это не звучало как упрек и нисколько не раздражало. Просто он хотел, чтобы все вокруг было идеально — в его представлении.
Андрей настоял, чтобы я была с ним неотлучно. Пришлось уйти с работы, но мне никогда не нужно было выпрашивать денег — они были общими. Просто спросит: «Что там у нас в кошельке осталось?» — и все это разделит. С ним, кстати, было легко в быту. Как-то попросила купить еды. Он приволок огромную сумку лапши быстрого приготовления. И не мог взять в толк, почему меня это так развеселило.
Лапша — еда? Да. А еды должно быть много!
Карась хотел, чтобы я ездила на такси, а мне было жаль выбрасывать деньги на ветер. Старалась экономить, но ничего не получалось! От домашних забот он меня тоже отстранил. По пятницам к нам приходила домработница, и я даже не знала, как включается стиральная машина. Ужинали в ресторанах или заказывали еду на дом. Однажды пошла на Дорогомиловский рынок, накупила всего, сделала первое, второе, третье — компот. Карась пришел, поел и удивленно протянул: «Ты, оказывается, еще и готовить умеешь!»
От меня требовалось одно — быть рядом. Раз отправилась в гости к однокурснику. Только вошла, звонит Андрей. У него закончились съемки, а у нас был один ключ на двоих.
Ничего не поделаешь — пришлось возвращаться. Карась заметил, что ерзаю, предложил: «Давай вместе поедем. Пока ты там побудешь, погуляю под окнами». Даже на это был готов, только бы надолго не расставаться. Конечно я осталась.
Андрей беспрерывно звонил: когда была в институте, стояла в пробке по дороге домой или выбегала на пять минут в магазин. Если говорила по телефону, выхватывал трубку. Обещал, что только поздороваться, а сам начинал трепаться с моими подружками: «Это такое счастье, что Линка мне на голову свалилась. Я без нее сдохну!»
А вот со своими друзьями так и не познакомил. Однажды на вокзале пересеклись с Маратом Башаровым — его Андрюха любил как младшего брата. Много рассказывал о Михаиле Пореченкове, а еще больше — о его жене Ольге, которую называл Лелей.
Служил ей чем-то вроде жилетки: Леля доверяла ему свои тайны, жаловалась на мужа, на проблемы, которые возникали в семье. Карася это ставило в тупик. Говорил: «Я ее понимаю и очень сочувствую. Но как друг и товарищ Мини не могу отнестись к его поведению объективно. Все равно выгораживаю».
Андрей рассказал и о своих бывших женах. Польку Мириам Александрович, маму сына Ивана — недолюбливал. Говорил: уж слишком тяжелый человек. О прочих вспоминал очень тепло. И о первой — Наталье Акимовой, которая впоследствии вышла замуж за их однокурсника Игоря Скляра. И о Маргарите Звонаревой, родившей ему сына Кирилла. Однажды даже сказал: «Если со мной что-нибудь случится, Рита тебе всегда поможет». С ними я никогда не встречалась, а вот с покойной Леной, с которой Карась прожил в Питере несколько лет, пришлось познакомиться лично.
Он называл ее Тасей.
Провидению было угодно, чтобы мы столкнулись в московской маршрутке. Как Лена выглядит, я знала по фотографиям. Видимо, Андрюха и ей мои показывал. Я сделала вид, что не узнала, сидела ни жива ни мертва, потупив глаза. А она все эти проклятые пятнадцать минут смотрела прямо на меня. И улыбалась. Я готова была сквозь землю провалиться.
Лена была человеком с не самой устойчивой психикой. Краско ее даже побаивался. Говорил, что сгоряча Лена — наполовину чеченка, наполовину кубанская казачка — может и пристукнуть. Когда у нас все только закрутилось, Андрей сказал, что их отношения завершились.
Думаю, обманул: они продолжались и до, и после, и одновременно с нашей историей — ну вот таким человеком был Карась, из песни слова не выкинешь.
...Впервые попав в квартиру на Дорогомиловской, я удивилась странному запаху. Как астматик Андрей не признавал парфюма. Пользовался только дегтярным мылом: вся квартира им пропахла.
— Какой кошмар! Выкинь немедленно! — пробовала я поначалу сопротивляться.
— Ты ничего не понимаешь, — флегматично заявил Карась. — Только кажется, что запах неприятный. На подсознательном уровне он привлекает женщин: тыщу раз проверял.
Я всегда знала, что Андрей мне изменяет.
В нем каким-то удивительным образом сочетались мальчишеская сентиментальность и мужская наглость. Однажды прождал меня на улице на жаре пять часов: задержались с Антоном в поликлинике, потом попали в пробку. А Андрюшка уже вышел встречать. Мы, естественно, бесконечно перезванивались, но он покорно просидел все это время на ступеньках обменного пункта. Какой другой мужчина на это способен?
Но уже на следующий день трогательный Карась мог превратиться в прожженного циника. Возвращаюсь домой из института. Наша квартира напоминала студию: комната была отделена от кухни барной стойкой, в глубине — дверь в спальню. Захожу туда и обнаруживаю на прикроватной тумбочке пачку дамских сигарет с ментолом. Я такие терпеть не могла. Вопросительно поднимаю брови: — Что это?
— Знакомая заходила.
Надо было кое-что обсудить, — невозмутимо отвечает Андрюха.
— В спальне?
— А где на этой жилплощади еще разговаривать? — развел он руками.
Такая наглость просто обезоруживала. Конечно, я пыталась негодовать. Действовала согласно возрасту. Выдумывала себе каких-то кавалеров, старалась пробудить в Карасе ревность. Однажды даже показала ему молодого артиста, с которым рассталась незадолго до нашей встречи. Андрей лишь протянул: «Талантливый мальчик...» Он был не из тех, кто пилят прошлым. Считал себя лучшим и самоедством не занимался.
Я в ответ бесилась. Старалась делать вид, что мне глубоко безразличны другие его женщины. Успокаивала себя тем, что от каждой из них Андрей возвращается ко мне, искала в поведении Краско намеки на ревность. Как-то он впал в мрачность — обычно треплется без умолку, а тут словно воды в рот набрал. На вопросы что случилось не отвечает. Только на следующий день сообразила: я не хотела разговаривать с одной из подружек и несколько раз подряд проигнорировала звонки мобильного. Он заметил и наверняка подумал: при нем не хочу отвечать, что-то скрываю. «Угрозу почувствовал! Виду не показывает, а сам переживает!» — радовалась я.
Постоянно звонила Лена. Как правило, на домашний — чтобы не определялся номер. Если трубку снимала я, начиналось дешевое подтрунивание: — Вы кто?
— Живу тут.
— Надеюсь, все вещи Андрея на месте?
Что я могла ответить?
Случалось, переругивались, зацеплялись языками. Лена требовала у Карася, чтобы не позволял мне выключать его мобильник. Но когда он засыпал после съемок, «приняв на грудь» привычную дозу, я все равно это делала. Зачем было его будить?
Первое время Андрюха стеснялся при мне пить. Даже удивительно: выходит, меня, совсем пигалицу, уважал? Я всегда была остра на язык, не отмалчивалась, благо за спиной успел накопиться опыт самостоятельной жизни. Но обычно мужчины Андрюшиного возраста заводят отношения с юными девушками, пытаясь продлить свою молодость.
Показать, что еще на многое способны. Оттого смотрят на избранниц как на пластилин: мнут, тянут в разные стороны, пытаясь вылепить под себя. Карась был не таков. Переодеть он меня переодел, но переломить никогда не пытался. А за всеми моими взбрыками наблюдал с улыбкой. Они ему очень даже нравились: экая ты, девочка, оказывается, гордячка!
Но потихоньку Андрей вернулся к прежнему образу жизни и прежним своим дозам. Он был запойным, хоть и пытался держаться. Когда улетел в Мурманск на съемки картины Владимира Хотиненко «72 метра», я решила устроить сюрприз. Отпросилась в институте и прилетела на несколько дней. Карась, конечно, обрадовался. На следующее утро спрашивает:
— Ты хорошо спала?
— Да. А что?
— Неужели не слышала, как Гармаш полночи в дверь ломился?
— Нет. А ты что?
— Прикинулся мертвым. Ты же знаешь, я «в завязке». Да и тебя не хотел будить.
«Завязки» у Андрея могли длиться по две недели, но до этого должен был допиться до чертиков, до капельницы. Говорил: «Пока я нон-стоп не выпью четырнадцать литров — не остановлюсь». Подтверждаю: свои две литровые бутылки водки в день он выпивал, причем из горла. И ею же запивал кучу таблеток от многочисленных болячек: от астмы до язвы. «Какой смысл?» — пыталась достучаться я до его разума. Но в ответ Андрюха только махал рукой.
Как-то заявляет:
— Роди мне дочку Машку.
— Зачем?
Вопрос мой был совсем не праздным. Зачем ему дети — при таком образе жизни? Но Андрей был Львом по знаку зодиака, а короля зверей делает свита. У него должно было быть все на свете. Не для того чтобы хвастаться — для внутренней удовлетворенности. Двое сыновей есть, а дочки нет. Непорядок!
— Что ты с ней станешь делать? — не удержалась я от ехидства.
— Как что? На съемки брать!
— Окстись! За тобой самим пригляд нужен.
Кстати, думаю, имя Маша родилось в его голове не случайно.
Его первую любовь звали Мария Тхоржевская. Мне кажется, она так и осталась главной женщиной Андрюхиной жизни. Тхоржевская нашла меня после смерти Андрея, мы переписывались в социальных сетях. Она замужем, живет в Швейцарии. Оставила Краско еще в институте. Уже тогда поняла, что семьи с ним не построишь.
Полной грудью Андрей мог дышать только на съемочной площадке. Команда «Мотор!» разгоняла ему кровь по венам. Уверена: он был одним из самых талантливых актеров своего поколения. Но уж слишком нелегкое этому поколению выпало в смысле творчества время: фильмы не снимали, в кинотеатрах размещали автосалоны. Многим актерам было суждено повторить его судьбу и уйти раньше срока.
Карась рассказывал, что приходилось и штаны шить на продажу, и книжки продавать, и «бомбить», и даже месить бетон на кладбище в качестве чернорабочего. Жил впроголодь. Быть собой для него означало играть, но судьба не давала шанса. Оставалось ее перехитрить: взять от жизни то, что она раздает, на первый взгляд, бесплатно. Хоть так почувствовать себя «на коне». Отсюда алкоголь, бесчисленные романы. Существование вроде бы богемное, а на самом деле близкое к маргинальному. Такая иллюзия бурной деятельности только подталкивала его все ближе и ближе к краю.
В сериал «Агент национальной безопасности» Андрей попал, только когда за него попросил друг-сценарист. Пришел к режиссеру Дмитрию Светозарову: «Андрюшка совсем без денег, хлеба купить не на что. Давай ему какой-нибудь эпизодик придумаем?
Дадим возможность заработать копеечку?» Из этого «эпизодика» родилась полноценная роль, благодаря которой Андрей вошел в обойму самых популярных актеров.
Казалось бы, теперь, когда стал нарасхват, пора наконец остановиться-оглянуться. Но Андрюха вновь загнал себя в пике. Столько снимался, что балансировал между крайними состояниями. Предельное нервное напряжение, которое требовала работа, можно было снять, только абсолютно расслабившись. Если выспаться нужно за пять часов, помогала ставшая уже привычной водка.
Понимал ли он, что убивает себя? Конечно. Но Карасю было наплевать. Он совершенно не дорожил собой. Думаю, это такой специальный русский сценарий мужчин его поколения — жить взахлеб и при этом с надрывом.
Полнокровно, но как-то безрадостно. И работать и гулять — до смерти. Кстати, он любил рассказывать о том, как однажды едва не умер. Его приревновала одна из подруг, во время ссоры схватила кухонный нож и пырнула Андрюху со всей мочи. У него было проникающее ранение правого легкого — на груди остался огромный шрам. Карась им гордился: дескать, была в жизни женщина, которая пыталась его зарезать от великой любви.
Во время клинической смерти Андрей увидел себя в Португалии, где мечтал побывать. Описывал мне улицы, радостную толпу. Потом — огромные ворота. «Стою и понимаю: один шаг за них и все будет прекрасно! Такого ощущения на Земле не пережить. Я это осознаю, но почему-то отступаю... Когда еще раз выпадет возможность, больше такой дури не повторю.
Обязательно шагну дальше». Каждый день Андрей по стежочку к этим воротам приближался.
Жить с ним было непросто даже физически. Вернувшись со съемок, Андрей «принимал на грудь» и уже часов в одиннадцать вечера засыпал. В три-четыре ночи просыпался. Бродил по квартире. Мог меня растолкать: «Катюш, пельмени будешь?» Он не умел спать без света, я — при включенной лампе. Наутро чувствовала себя разбитой, мечтала о том, чтобы банально выспаться.
Карась не расставался с ингалятором. Жалел, что не может завести таксу, о которой мечтал. Помирал каждое лето, особенно когда в Подмосковье горели торфяники. Я развешивала по квартире мокрые простыни и полотенца, чтобы было чем дышать. А он продолжал дымить как паровоз, даже в постели.
Приходилось курить вместе с ним — так проще, не чувствуешь вездесущего дыма. Если закуривала прямо с утра, Андрей бил по рукам: «Нельзя курить на голодный желудок! — бежал к холодильнику, доставал йогурт. — Сначала надо что-то съесть!» Он был трогательным в проявлениях заботы. Но нежность, которая между нами была, просто не выдерживала натиска всего этого тяжкого, раздрызганного быта.
Сначала мы не могли наговориться: ни с кем еще мне не было так интересно. Но выпив, Андрей вообще не умолкал, перепрыгивая с темы на тему. Уследить за ходом мыслей было невозможно, часто в них не прослеживалось никакой логики. Слова любви мешались с обрывками воспоминаний. Слушать это на трезвую голову ужасно, поэтому иногда приходилось выпивать с ним. Бывало, приходила домой, опрокидывала полстакана рома «Бакарди» и поворачивалась к нему: «А теперь говори».
Нет-нет, я с ним не спилась и не скурилась, но все время подлаживаться под несвойственный мне образ жизни было неприятно.
Когда существование рядом становилось невыносимым, я сбегала. Однажды хлопнула дверью в шесть утра. Андрей часто терял телефоны, вот и накануне поменял сим-карту. Переписал мой номер на бумажку, как сейчас помню, от шоколадки, затем внес в телефонную книгу. Убегая, я стерла номер из телефона, но про бумажку забыла. Только переступила порог дома, звонок: «Ты где?» Он обложил меня со всех сторон, не давал опомниться. Постоянно звонил, всюду находил. Он будто даже не замечал моего побега. И я возвращалась, как на ниточке привязанная.
Андрей нуждался в том, чтобы я просто находилась рядом.
Никогда еще не была никому настолько необходима. Мама не в счет, это — само собой, а Антон, к несчастью, не умеет разговаривать. Да, наверное, не было между нами с Андреем того, что называется большими романтическими чувствами, но была настоящая человеческая близость. Он твердил, что любит. Я, дуреха молодая, ерепенилась и отмалчивалась. Но все время пыталась что-то доказать, отвоевать себе главное место в его жизни. И жалела Андрея сильно. Как самого близкого человека. До боли в груди и холодка в животе.
Если оставались вдвоем, он обычно отключал мобильный. Но кто-то мог прозвониться и на домашний, причем с предложением о работе. Андрей тут же совал трубку мне. Когда это случилось впервые, я растерялась. А потом поняла: деловые переговоры его утомляли.
Хотел, чтобы рядом была женщина, которая, ко всему прочему, вела бы его дела. Вот только я, в силу неопытности, быть такой не могла. Как не смогла стать человеком, который разделил бы с Андреем груз его жизни. Но это я сегодня понимаю. Откликнись тогда, может, и удалось бы его спасти?
Не такой уж я сильной оказалась на поверку. Но когда собираешь бусы, в какой-то момент понимаешь, что нанизывать бисер больше некуда — нитка кончилась.
За неделю до нового 2003 года выдался тяжелый день. Сначала встречалась с однокурсниками, Андрей беспрерывно звонил на мобильный, пришлось ехать к нему. Потом узнала, что у подруги несчастье с молодым человеком. Помчалась поддержать, но Карась выцарапал и оттуда. Дома сообщил, что потерял зажигалку, и буквально мозг выел на тему, куда она делась.
В три часа ночи принялся искать кошелек. Чтобы понять, когда он мог пропасть, мы попытались восстановить минувший вечер буквально по минутам. Сидели в ресторане, Карась сильно набрался, по дороге домой я запихнула его, бесчувственного, на заднее сиденье такси. Там, видимо, и выронил.
И тут Андрюха говорит: «Что и следовало ожидать». Я не поняла, что значит эта фраза, приняла ее на свой счет и разобиделась. В чем он меня обвиняет? Зачем было столько пить? Часа в четыре утра по спокойному дыханию Карася поняла, что он уснул, и тут меня как молнией шарахнуло. Что я здесь делаю? Зачем трачу силы на этого человека? Я достойна большего, мне еще повезет, надо лишь побороть, наконец, зависимость от него. Андрей убивает себя и оттого считает, что имеет внутреннее право разрушать того, кто рядом.
Прочь, бегом, без оглядки.
Он и тогда не понял, что я сбежала. Позвонил на следующий день как ни в чем не бывало.
— Ты где?
— Дома.
— Я полетел на съемки. Созвонимся.
Но случилось так, что следующий месяц мы не разговаривали. Не ругаясь, не выясняя отношений. Карась серьезно запил, пропал. А я через две недели после своего ухода узнала, что беременна. И как птица гордая, сообщать ему об этом не торопилась, сама «ушла с радаров». Андрюхе рассказала общая подруга — без моего ведома. Он позвонил: «Это правда?» Сразу, каким-то шестым чувством, я поняла, что будет девочка.
Сама не помню, но подружки утверждают: еще до встречи с Андреем обещала им, что через год рожу девочку, мечтала об этом. Однако возвращаться я не собиралась. Мне хотелось мужа, детей, сковородок и скатерок. А главным в жизни Андрея всегда оставалось актерство. Ни деньги, ни здоровье, ни завтрашний день его особо не волновали. Оттого и работал на износ, и жил без тормозов. Какой из него муж? Сегодня в одном городе, завтра в другом, послезавтра вообще неизвестно где. И с кем.
Карась уговаривать не стал. Сказал: «У нас два варианта: либо между нами все остается как было, либо раз в месяц ты будешь получать денежный перевод для дочери». Ультиматумов я не терплю. Но мы продолжали встречаться, просто не жили на одной территории.
И по-прежнему были близки — во всех смыслах. Не скажу, что меня это устраивало, но отказаться от Андрюхи вот так, в один момент, я не смогла.
Пока ходила беременная, он часто просил: «Дай я тебя по пузу поглажу». Имя дочке выбирали вместе. Как-то звонит:
— Я придумал! Давай назовем Ульяной.
— С ума сошел? Не хочу, чтобы мою дочь звали Ульяной Андреевной, как героиню комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Может, и фамилию дадим Бунша?
— Зато имя красивое.
— Не хочу.
Перезванивает через несколько дней: «Тогда пусть будет Лизой.
В честь Лизы Башаровой».
Она в тот год стала агентом Андрея: Карась о нем давно мечтал и не мог на нее нахвалиться. Даже в интервью рассказывал, что и зарабатывать стал на порядок больше, и график свой наконец смог устаканить. Но имя Лиза в то время было суперпопулярным. Всех девочек вокруг так называли. И я сказала, что будет Алиса, точка.
Когда она появилась на свет, Краско снимался в Вильнюсе. Ему позвонила моя мама:
— Ну что, Андрей, родилась у тебя дочка.
Он неожиданно растерялся, только и смог выдавить:
— Поздравляю.
Мама засмеялась:
— Это я тебя поздравляю.
На радостях Андрюха загулял. Обмывал рождение Алисы около двух месяцев.
Он был на съемках в Иркутске, я позвонила ему на мобильный. Ответил незнакомый женский голос. Прошу:
— Позовите, пожалуйста, Андрея.
— А вы кто?
— Неважно, — не собиралась представляться очередной «барышне».
— Ой, вы, наверное, мама его дочки? Не волнуйтесь, я — администратор гостиницы. Меня к Андрею Ивановичу приставили, потому что он сильно выпил и в казино порывался. Чтобы все деньги не спустил, пришлось его спать уложить.
Вот теперь под дверью дежурю, как бы из номера не вышел. Он вам подарков накупил! Не волнуйтесь, доедет в целости и сохранности!
Когда Андрюха впервые приблизился к Алисиной кроватке, его колотило и трясло. В прямом смысле слова: настолько боялся. Но едва взял младенца на руки, мандраж прошел. О чем-то с ней заговорил, причем как со взрослым человеком. Я отправилась в ванную — загрузить стиральную машину пеленками. Вдруг слышу душераздирающий крик: «Лина!» Сердце оборвалось. Не дай бог уронил! Влетаю в комнату. Алиса орет у Андрюхи на плече, он ее вразумляет:
— Маленькая, нельзя плакать — голова будет болеть...
Я рассмеялась: — Что ты ей зубы заговариваешь — они еще не прорезались!
Лучше соску дай!
Кстати, когда он заходил к нам в коммуналку, то и с Антоном так общался — без сю-сю. Из всего моего окружения оказался единственным, кто относился к нему на равных. Не жалел, а даже пытался о чем-то беседовать. Игра шла в одни ворота: Тошка не реагировал. Но я это отметила с благодарностью.
С Алисой Андрей виделся нечасто. Не потому что отказывался: просто у него в последние годы вообще не было свободного времени. Однажды звонит: «Еду из Шереметьево в Домодедово. На самолет. Можешь привезти Лисенка в центр — пересечемся хотя бы минут на пятнадцать?» Впрочем, сыновья Андрея тоже росли без отца: старший жил в Польше, с матерью второго Краско расписан не был.
Мы продолжали постоянно созваниваться, оставаясь друг для друга близкими людьми, когда в жизни Андрея появилась Света. И он сильно изменился.
...Встречу Андрюха назначил в кафе. Крохотная Алиса сидела у него на коленях. Вдруг подошла светленькая девушка, совсем молоденькая. Посюсюкала с ребенком, перекинулась парой слов с Карасем, покрутилась. Было понятно, что это не просто знакомая: их связывают более близкие отношения. Когда ушла, я посмотрела вопросительно:
— Что это было?
Андрюха замялся.
— Сколько ей лет? — продолжила я. — Явно младше меня!
— Ну и что? Она ассистент режиссера. Всегда рядом. А сколько ей лет, я и не помню.
Света действительно оставалась рядом с Андреем. До конца. Не бросила его, за что я ей очень признательна. Это было нелегко, учитывая ее совсем юный возраст. Жизнь со Светой окончательно развязала Андрею руки. В свое время он мне рассказывал, что раз в год может себе позволить допинг посильнее алкоголя. Однажды я стала этому свидетельницей. Спрашиваю:
— Что это?
— Лекарство, — потупил Карась глаза.
— Зачем ты мне лапшу на уши вешаешь?
Под конец допинг использовался все чаще. Возможно, алкоголь уже не мог снять чудовищного напряжения. Ведь Андрей в какой-то момент еще и в театр кинулся, поставил как режиссер антрепризный спектакль.
И съемки, съемки, съемки...
Из-за его огромной загруженности никак не могли договориться пойти в ЗАГС оформить Алисино свидетельство о рождении. В конце концов я сломалась:
— Не могу больше ждать. Нам и в поликлинику надо, и на молочную кухню. Записываю Алиску на себя.
— Хорошо, — согласился Карась. — Разгребусь с делами — перепишем.
Пока шли эти переговоры, несколько раз звонила Андрею домой. Они уже жили со Светой. Если она брала трубку, отвечала, мягко говоря, недоброжелательно. И в один прекрасный день Андрей заявил: — Мою барышню напрягает, что ты со мной общаешься.
Не ожидала от него такого.
В принципе. Было понятно, что у них со Светой серьезно, но я продолжала считать Андрея близким человеком, у нас росла дочь. Отвечаю:
— Ты что? Вы живете вместе. А мы только решаем свои бумажные дела. Барышню не напрягает, что у тебя были, есть и будут дети? В чем проблема?
— Я тут ни при чем. Видимо, она боится меня потерять.
Общение со мной Андрей не прекратил, он всегда помогал нам. Вот только Алису мы так на него и не переписали — все не могли состыковаться по времени.
...Карась умер в ночь с четвертого на пятое июля 2006 года. Под Одессой, на съемках сериала «Ликвидация». Говорили, что по вине врачей, отказавшихся ехать к больному без украинских документов. Не знаю. Просто у всего земного, в том числе у тела, есть свой срок годности.
Последний раз мы говорили по телефону в начале апреля. Андрей признался, что неважно себя чувствует.
— Знаешь, Линка, что-то мне совсем фигово. До пятидесяти бы доскрипеть, — на следующий год ему предстояло отмечать юбилей.
— Пить меньше надо, — сказала я то, что на моем месте сказали бы миллионы женщин. — Смотри там, держись! Нам еще Алису замуж выдавать.
А через три месяца, в ночь на третье июля, мне приснился дурной сон. Сюжет сразу из головы выветрился, но на сердце было неспокойно. Попыталась набрать Андрея и не смогла — на телефоне кончились деньги. Днем заботы закрутили, я забыла, что собиралась позвонить. Вспомнила четвертого — он был недоступен.
Вечером ко мне с ночевкой приехала подруга. Мы сидели за чайком, разговаривали. Но когда возникла пауза, я почему-то попросила:
— Сходи-ка за водкой.
Хотя вообще ее не пью: насмотрелась что на Андрея, что на отца. Подруга сделала круглые глаза:
— Ты чего? Ночь на дворе! — но в магазин все-таки пошла.
Я маханула залпом большую рюмку. И стало так плохо! Вся покрылась потом, в глазах темно, наизнанку выворачивает. Из глаз — слезы фонтаном. Подруга так испугалась, что побежала за соседями. Никак не могли понять, что со мной происходит. Потом выяснилось: в тот час, когда меня корежило, умирал Андрей...
На следующий день я поехала на деловую встречу. Поднимаюсь из метро — звонок. Подруга сообщает: в новостях сказали, что Краско умер. Я закричала: «Что?!!» Так громко, что люди вокруг обернулись.
И все. Мир замер для меня. То есть было абсолютное понимание, что есть я, а есть остальной мир, и между нами — пропасть. Никого из настолько близких я еще не теряла. Андрей и здесь стал первым. Провел меня по всем ступеням воспитания чувств и уготовил самое страшное испытание — горем.
В голове билось только одно слово: никогда. Не увижу его, не услышу — никогда. Дети с мамой были в отпуске. Пришла домой, взяла подушку и орала в нее — до хрипа.
Еще не было известно о месте и дате похорон, но я поехала на вокзал и купила билет в Питер. Тряслась в вагоне, когда позвонила подруга, работавшая в информационном агентстве. Сообщила, что хоронить будут в Комарово. Как раз в эти дни в Санкт-Петербурге проходил саммит Большой восьмерки, все гостиницы оказались забиты под завязку. На Невском остановила машину, в которой сидели парень с девушкой, сказала, что надо в Комарово. Они отвезли меня в пансионат в Репино, там можно было поселиться. Расспросила местных жителей, как добраться до кладбища, оказалось: вначале на маршрутке, а потом восемь километров пешком.
Пришла. Привалилась к какой-то елке и еще несколько часов ждала, пока приедет процессия. Когда гроб опустили в землю, я так же пешком поплелась обратно...
Иван Иванович Краско предлагал всем желающим поехать на поминки в Дом актера. Но я не поехала. Никого из присутствующих не знала, да и не в том была состоянии, чтобы смотреть по сторонам.
Единственной, к кому подошла на кладбище, была Лена. Чтобы не осталось недосказанности, чтобы не пришлось, случись встретиться в будущем, прятать глаза. Сказала ей:
— Простите за все.
Она недоуменно подняла бровь. Я попыталась объясниться: — За то, что мы выясняли отношения.
За то, что бывала несдержанна.
— Мои отношения с Андреем — это только мои с ним отношения.
И посмотрела презрительно. Но я не жалею о сделанной попытке.
Лены уже нет на свете. Ее страсть к Андрею была столь болезненной и страдания после его ухода так сильны, что она вогнала себя в состояние, из которого не смогла выбраться. Мне сказали, что два года перед смертью Тася провела в психиатрической лечебнице.
Думаю, кстати, что именно из-за сложных отношений с Леной Карась никогда не говорил об Алисе. В редких интервью упоминал лишь о сыновьях. Не скрою, было обидно, даже спрашивала его, почему молчит о дочери.
Он отвечал: «Я такого интервью не давал. Это журналисты наврали». Но думаю, истинная причина была в Лене. Их сложные отношения продолжались: то сходились, то расходились. Тася пыталась забеременеть, но не получалось. Ей было бы больно узнать, что у Андрея родился ребенок, пока она лечится от бесплодия. Карась это прекрасно понимал.
Спустя время я сама рассказала о нашей дочери в прессе. Зачем? Честно говоря, сыграли эмоции. Прочла интервью Светы, в котором она говорила, что Андрей очень хотел дочку, жаль — не случилось. Но она ведь своими глазами видела Алису! Естественно, я возмутилась, обсудила это с подругами, и одна из них «сдала» меня журналистам. Следом позвонили с телевидения. Отнекивалась несколько дней, даже телефон отключила перед съемкой.
Но в программу меня все-таки затащили. Именно там мы познакомились с Иваном Ивановичем Краско, Алисиным дедушкой. При жизни Карася я его не видела. Отец с сыном общались редко, отношения были непростыми. В Андрюхе угадывалась обида на него: в сердцах мог упрекнуть Ивана Ивановича в смерти матери. Когда отец ушел из семьи — задолго до своего последнего брака, — она так сильно переживала, что заболела. Ну а уж после того как появилась Наташа Вяль, которая была моложе почти на пятьдесят лет... Карась орал: «Прикинь, она почти твоя ровесница! А он решил жениться. Сдурел!» Наташа тоже была на программе, мы познакомились и поддерживаем отношения, как и с отцом Андрея. Недавно они с Иваном Ивановичем развелись. Дело житейское. Краско не впервой, а Наташа, как мне кажется, счастлива.
Вскоре мне предложили работу телевизионного редактора в программе «Малахов +». Там я встретила своего мужа Евгения. Родился Саша, которому уже три года. Он появился на свет почти в четвертую годовщину смерти Андрея — шестого июля. Муж принял решение о переезде в Испанию, я согласилась. И хотя сегодня будущее нашей семьи под вопросом, нисколько не жалею.
Так случилось, что почти половину жизни я существую с оглядкой на своих детей. Стараюсь, чтобы им было уютнее, теплее и комфортнее. В Москве Антон ходил в прекрасный интернат. Но это была жизнь, огороженная забором. В Барселоне к нему не относятся как к инвалиду, и он может стать здесь более счастливым.
Алиска первое время спрашивала, почему папа не звонит. Я отвечала, что он улетел на облачко.
Если дочка капризничала, я говорила, что папа расстроится и из облачка пойдет дождик. Алиса верила, даже выглядывала в окно. Сегодня она отца, конечно, совсем не помнит. Но с младенчества мечтает стать актрисой, ходит в русскую школу балета. Ее дедушка, Иван Иванович, сказал, что поступать в театральный институт Алиса должна только в Питере.
С годами она становится все больше похожей на Андрея. И не только внешне: дочь унаследовала упертость Карася. Если ей что-то надо — добьется не мытьем, так катаньем. Методично и целенаправленно. У нее есть подружка Маня. Алиса обожает у нее гостить, особенно с ночевкой. Мне это не очень нравится. Тем более что младший Саша без нее долго не засыпает. Все свои резоны разложу перед дочкой по полочкам, но Алиса готова спрашивать «Мама, можно я поеду к Мане?»
раз двести подряд. Таким же был и Карась: душу вынет, но своего добьется.
У меня остались украшения из серебра, которые покупал Краско. Какие-то майки. Сим-карта с его эсэмэсками, в большинстве из них один-единственный вопрос: «Катюш, ты где?» Я рядом, Андрюха... Больше всего жалею, что нельзя с Андреем поговорить. Рассказать, как мы с Алисой живем, что с нами стало. Честно, так и не могу до сих пор разобраться в себе тогдашней. Но пока моя жизнь доказывает, что дружба объединяет людей куда сильнее брака или возвышенных на первых порах чувств. Такой степени душевной близости в моей жизни больше не случилось. Сегодня я думаю, что встреча с Андреем была подарком судьбы, вот только понять я это сумела не сразу...
Недавно приснился сон. Будто иду по кладбищу в Комарово. Зима, кругом бело. Разгребаю руками сугроб на могиле Андрея и вижу, что из-под снега пробивается алая роза...
А утром вспомнила, как однажды ночью проснулась от того, что Андрюха гладил меня по волосам и нежно приговаривал: «Дурочка, ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Так тебя никто никогда любить не будет». Неужели он был прав?
Подпишись на наш канал в Telegram