Позвонила Алеше на другой конец Земли: «Угадай, что я хочу тебе сказать?» По паузе поняла, что у него перехватило дыхание. «Ты беременна?» — «Да!!!»
С ледовым мюзиклом «Огни большого города» под руководством Ильи Авербуха мы ездим по России. Главные танцевальные партии исполняют олимпийские чемпионы Алексей Ягудин, Роман Костомаров, Татьяна Навка...
А я пою несколько женских партий — благо диапазон позволяет. Особый восторг на трибунах вызывают вплетенные в сюжет мюзикла номера фигуристов-акробатов Владимира Беседина и Алексея Полищука.
Ребята выполняют на льду совершенно фантастические трюки. С Володей — веселым, добрым великаном — мы часто беседуем во время переездов, шутим, смеемся, а его партнер — невысокий застенчивый Алеша Полищук — по большей части молчит.
И вот очередная точка на гастрольном маршруте. После представления часть труппы отдыхает в холле гостиницы. Рядом в баре играет музыка. Разговариваем о том о сем с одной из фигуристок, и вдруг она, меняя тему, показывает глазами на Алексея, который сидит к нам спиной:
— Ты даже не представляешь, какой это замечательный парень! Просто потрясающий!
— Он все время такой задумчивый... Погружен в себя... Но улыбка у него очень красивая.
Что заставило меня подойти к Алексею, не знаю. Может то, что у нас с Андреем Чадовым в ту пору все было очень и очень непросто. Мы безумно любили друг друга, прожили вместе пять лет, по сути стали семьей, но в наши отношения постоянно вмешивались посторонние, явно не желавшие нам добра люди, — ссорили, заставляли ревновать. Вот и накануне той поездки мы разругались из-за очередной глупой сплетни. Казалось, отношения зашли в тупик. Я непрерывно думала, что делать, как их спасти, потому что была очень привязана к Андрею. Часто плакала, нервы были на пределе.
Но среди ребят, с которыми за время подготовки мюзикла и поездок по стране сроднилась, я ожила, снова начала улыбаться, кокетничать. Комплименты сыпались со всех сторон, и я почувствовала, как сильно стосковалась по простому мужскому вниманию.
Подошла к Леше, села рядом. Он улыбнулся своей чудесной улыбкой, и меня вдруг потянуло к нему с немыслимой силой. Предложила: «Потанцуем?» Алеша не стал озираться по сторонам, давая понять, что танцевать в холле не принято, не сослался на усталость, а просто встал и подал мне руку. Невозможно описать, что я ощутила в этот момент, хотя наш танец длился полминуты, не больше.
Ночью не спала, безуспешно пытаясь самой себе ответить на вопрос «Что это было?» Повторяла словно заклинание: «Я люблю Андрея. Это случилось потому, что мы поссорились. А Леша — приятель. Только приятель, все пройдет...»
Действительно прошло — так мне, во всяком случае, показалось. Мы стали общаться. У Алеши есть талант — он умеет слушать и слышать другого человека.
Неожиданно для себя самой я рассказала ему о нас с Андреем: «Иногда кажется, что мы душим друг друга своей любовью. Радости почти не осталось. Не можем просто сесть и поговорить — сразу начинаются упреки. Выбраться из этого можно только вместе, но чтобы объединиться, нам не хватает ни сил, ни терпения».
Я видела, что Алеша мне сочувствует, и все говорила-говорила, никак не могла остановиться. Впервые встретила столь понимающего слушателя. «Порой бывает так тяжело, что жить не хочется. После одной ссоры позвонила маме и сказала: «Мне кажется, скоро меня не будет...» И это не было рисовкой или попыткой вызвать жалость. Просто констатация факта. Я даже не подумала о том, что почувствовала мама, услышав такое. Увязла в своих переживаниях с головой, все остальное меня просто не интересовало.
Сейчас понемногу выкарабкиваюсь из депрессии, но это потому, что есть отдушина — наш мюзикл, все вы, с которыми так легко, весело, беззаботно. А что будет завтра?..»
После этого разговора мы подружились с Лешей. А потом случилось забавное совпадение. Авербух предложил фотосессию в журнале LЁD Беседину, Полищуку и мне.
Что наша троица творила на съемках, словами не передать! Мы придумывали комические сюжеты для снимков: строили живые пирамиды, корчили рожи. И хохотали до слез. Было так хорошо! Я совсем по-другому стала смотреть даже на отношения с Андреем. Показалось, что все еще наладится. Мечтала поскорее увидеть его.
В Москву вернулась счастливая. Меня накрыло волной любви к Чадову, хотела каждую секунду быть рядом, прикасаться, слышать его голос. Ждала, что и Андрей ответит тем же. Не дождалась. Мы опять поссорились. Но пыталась бороться за нас, за наши чувства. Уезжая на очередное представление мюзикла, призналась: «Еще не уехала, а уже скучаю по тебе...»
На обратной дороге набрала номер Андрея, хотела сказать, что по-прежнему люблю его, считаю минуты до встречи. Но разговор практически сразу зашел в тупик. Мы начали ругаться. Слово за слово, и наконец не выдержав, я выкрикнула в трубку: «Все, больше не могу! Это конец!»
Нажав «отбой», разрыдалась. Девчонки-фигуристки тут же бросились успокаивать, предлагали наперебой: — Поехали ночевать ко мне!
— Лучше ко мне!
Это ближе. Выспишься, а что делать дальше — решишь утром.
Алексей сидел рядом и молчал. Только когда автобус съехал с МКАДа, тихо сказал: «Перестань плакать, успокойся. И поехали к нам с Володей. Посидим, поговорим».
На время гастролей по России Беседин и Полищук вместе снимали квартиру: в Москве они бывали наездами — гастролируют по всему миру.
Я поехала. И осталась.
Первые три месяца было очень тяжело и мне, и Алеше. То, что я испытывала, можно сравнить с наркотической ломкой. Во всяком случае, так это показывают в кино. Алексею пришлось выступать в роли родственника наркомана, решившего излечиться.
Забегая вперед, скажу: безумную тягу к Андрею, болезненную зависимость от него я поборола во многом благодаря Алеше, его нежности, мудрости и терпению. С Полищуком не нужно было постоянно держать оборону, я могла быть самой собой, не боялась сморозить глупость, засмеяться или заплакать невпопад. Видела, что нравлюсь ему такая, какая есть.
Однажды, выйдя из ледового дворца после очередной репетиции, мы увидели автомобиль Андрея. От неизбежности встречи и разговора меня затрясло. Вцепилась в рукав Алеши: «Ты только не уезжай и не уходи далеко. Если буду знать, что ты рядом, мне будет легче».
Алексей проводил меня до машины Чадова и оставил нас вдвоем. Сказать, что между мной и Андреем состоялся тяжелый разговор, — ничего не сказать.
Он хотел меня вернуть, а я... Боже, такого душевного раздрая, такой боли я не испытывала никогда! Едва сдерживалась, чтобы не броситься Чадову на шею, начать целовать, повторяя: «Люблю! Люблю! Люблю!» Но я знала: нельзя. Мы оба измучены, должно пройти время, чтобы разобраться в себе. Если помиримся сейчас, будет еще хуже, чем прежде. Когда произносила эти слова вслух, думала — сердце мое разорвется...
Разговор длился долго. Муки и борьба с собой закончились тем, что мы с Андреем решили взять паузу. Но в глубине души оба понимали: вместе нам уже не быть.
К машине, в которой ждал Алеша, шла стиснув зубы. Села и просто завыла в голос. Крик — дикий, страшный — рвался наружу, и я ничего не могла с этим поделать.
Алеша прижал меня к себе, гладил по волосам, ласково шептал, будто ребенку: «Т-ш-ш-ш! Успокойся. Все пройдет. Не бывает так, чтобы не прошло...»
Никаких расспросов о сути нашего с Андреем разговора не было и быть не могло. У Алеши есть качество, которое мало назвать интеллигентностью. Это какая-то особенно тонкая душевная организация, не допускающая даже малейшей неделикатности по отношению к другому человеку. Но она же делает неловкой и любую попытку вторгнуться в душевные переживания самого Полищука. Почувствовав это в первые же дни нашего общения, я никогда не задавала Алеше вопросов о девушке, с которой он был на протяжении десяти лет.
Через несколько дней после объяснения с Андреем моя зависимость от Чадова начала ослабевать.
Я почти физически чувствовала, как одна за другой лопаются нити, совсем недавно казавшиеся неразрывными. И однажды утром проснулась с мыслью: «Я способна жить без него! Я свободна!» Алеша явно заметил перемену в моем состоянии, но помалкивал. Ждал, видимо, пока я все скажу сама.
«Знаешь, — наконец произнесла я, — мне снова интересно жить. Я научилась существовать без Андрея...»
С этого признания и начался наш с Алешей роман, который мы всячески старались скрыть. Во время гастрольных поездок шифровались, как нам казалось, очень умело: никогда вместе не уходили после общего ужина в ресторане и с посиделок у кого-нибудь в номере. И вдруг Таня Навка присылает мне эсэмэску: «Хватит заниматься фигней! И так все всем уже ясно!»
Так нас окончательно рассекретили.
Я не сомневалась, что Алеша понравится моим родителям. Но то, что одним своим присутствием он создаст в их доме невероятную, чудесную атмосферу, даже для меня стало сюрпризом. В ту пору у мамы и папы был не самый благополучный период: они постоянно цеплялись друг к другу, мелкие ссоры вспыхивали по любому поводу. А за три дня, которые мы с Алешей провели на родительской даче, никто ни с кем не то что ни разу не поругался — все будто пребывали в какой-то эйфории и демонстрировали полное единодушие по любым вопросам, начиная от политики и религии и заканчивая образованием и кулинарией.
Определения «лидер», «душа компании» к Алеше не подходят. Он именно «человек-атмосфера»: там, где Полищук появляется, все тут же приходят в отличное расположение духа, начинают улыбаться, причем сам он не прилагает к этому никаких усилий.
Алексей рассказывал мне о своем отце, его общительности, умении с каждым найти общий язык:
— Представляешь, уже через полчаса всем кажется, что они знакомы с ним сто лет. У отца столько друзей и приятелей по всему миру!
— Леша, так ты такой же! — смеялась в ответ. — Просто сам этого не замечаешь. Но я-то вижу, что люди поголовно в тебя влюбляются!
Чувствам, которые испытывают к Полищуку окружающие, я как-то быстро нашла определение, что же касается собственных... Долго, очень долго не решалась назвать их любовью. Может потому, что искала в них схожесть с теми, что испытывала к Андрею.
И не находила.
Это случилось примерно через полгода после того, как я поселилась в квартире Алеши и Володи. Мы сидели вдвоем на кухне, ужинали. И вдруг будто кто-то сверху шепнул мне на ухо: «Перед тобой — отец твоего ребенка!»
Застыв с вилкой в руке, я попыталась мысленно этому «кому-то» возразить: «Какой отец?! Я даже не влюблена в Алешу. Он мне нравится, меня к нему влечет, но этого мало!»
Почувствовав мой взгляд, Полищук поднял брови: что случилось, почему ты так смотришь? И тут я неожиданно для себя произнесла: «Знаешь, я хочу от тебя ребенка!» Он смущенно рассмеялся, но промолчал. «И хочу, чтобы наш сын был точной твоей копией!»
В ответ — тот же смущенный смех: ну ты даешь!
Спустя три месяца я ошарашила Алешу новым признанием. Он был за океаном, но каждый день мы по часу, а то и больше болтали по скайпу. Во время одного такого разговора я поймала себя на мысли: «А ведь я люблю его! По-настоящему!» Перебила Полищука на полуслове:
— По-моему, я в тебя влюбилась!
От изумления он не сразу нашелся, что ответить:
— Ты только сейчас это поняла?
— Да! — совершенно искренне призналась я.
Это открытие сильно осложнило мою жизнь. Теперь я нуждалась в Алеше как в воздухе, и даже день, проведенный в разлуке, казался вечностью.
А еще я начала жутко ревновать. Особенно когда он улетал в Америку, где жила его бывшая любовь. Изводила себя подозрениями: «А вдруг они снова встретились? Вдруг она уже не бывшая?» Истерики Алеше устраивала по телефону — мама не горюй! Вываливала на бедную голову Полищука все, что напридумывала, и бросала трубку. Утром он звонил и разговаривал так, будто накануне мы попрощались самым нежным образом. Его великодушие было невыносимо, и я начинала каяться:
— Прости меня! Я такая дура! Такая идиотка! Сама не понимаю, зачем это делаю! Ты на меня не сердишься?
— Ни чуточки.
— Все потому, что очень по тебе скучаю.
— Я тоже.
Алеша прилетал ко мне, как только в плотном графике гастролей по Америке и Европе выдавалась хотя бы пара свободных дней. А однажды явился всего на двенадцать часов. Вечером встретила его в аэропорту, а на рассвете к дому вызвали такси — он не хотел, чтобы я, не выспавшись, вела машину: «Мне тоже очень дорог час, который мы могли бы провести вместе, но я с ума сойду, пока ты не доберешься до дому!»
Во время Алешиных недолгих визитов я стала замечать за собой одну странность. Полищук, которому нельзя набирать вес, ест чуть больше воробья и только некалорийные блюда, и мне волей-неволей приходилось присоединяться к его диете. Тем не менее за несколько дней его присутствия я поправлялась на полтора- два килограмма.
Потом, уже будучи беременной, расскажу об этом «феномене» своему врачу-гинекологу:
— Мне кажется, так мой организм готовился к зачатию и вынашиванию ребенка.
Она рассмеется:
— Нет, Света, такого не бывает, это просто невозможно.
Спорить со своим чудесным доктором не стану, но мнения не изменю — я настолько хотела малыша, что тело отзывалось на это желание каждой клеточкой.
Помимо изменения веса, были и другие предзнаменования. Как-то в гостях у родителей стала листать старые фотоальбомы и нашла снимок, на котором увидела совсем молодых папу с мамой и себя в возрасте нескольких месяцев.
Сначала поразилась сходству между мамой на карточке и нынешней мной, а потом и вовсе сделала открытие, от которого впала в ступор: Алеша так похож на моего папу в молодости!
Следующим «звоночком» стала песня «Предчувствие». Ее мелодия жила во мне давно, но продюсеры уверяли, что это не мои «жанр и стиль». В какой-то момент я ощутила, что больше не могу держать музыку взаперти, — она рвется на волю. Но где взять текст? Кто сможет передать словами мое состояние? Позвонила Алеше, спросила совета. И услышала:
— А почему бы тебе самой не написать?
— Я не умею!
— Но ты и не пробовала. Прямо сейчас возьми бумагу, ручку...
Я уверен, у тебя получится.
Слова полились сами — словно кто-то мне их диктовал.
Слышу чей-то зов,
отражение вещих снов.
Кто ты, ждешь зачем?
Я дышу предчувствием.
Холодный воздух дышит
теплом твоим, маня меня.
Зову тебя,
ты не слышишь
Иль, может, ты не ждешь меня!
Шаг, веры вдох,
и взгляд твой в мир иной,
ты такой мне близкий,
но совсем чужой...
Когда спела эту балладу подруге, она испугалась:
— Света, почему «совсем чужой»?
У вас с Алешей все хорошо?
— У нас с Алешей все замечательно! — рассмеялась я. — Это очень светлая песня, в ней предчувствие радости. Подробностей не жди — я их сама пока не знаю...
Тайна открылась через три месяца, когда стало ясно, что я беременна. Это мой будущий ребенок звал меня!
А я задыхалась от любви к нему — такому близкому, но совсем чужому!
Нынешний 2013 год мы с Алешей встречали у друзей — Алексея Ягудина и Татьяны Тотьмяниной. И вот, сидя за праздничным столом, я — опять неожиданно для самой себя! — сказала:
— Алеша, я хочу за тебя замуж!
Он растерялся, но после секундной паузы спросил:
— Срочно?
— Нет!
Все начали хохотать, посыпались остроумные реплики по поводу обыкновения современных девушек «брать быка за рога» и «не ждать милостей от природы». И только Алеша молчал и смотрел на меня нежно, словно на любимое взбалмошное дитя.
А я вдруг вспомнила, как в самом начале нашей дружбы Полищук спросил: «Ты видела фильм Тарантино «Настоящая любовь»? Нет? Обязательно посмотри — там главная героиня будто списана с тебя. Она мне очень нравится. Для меня ты — это она». Я посмотрела картину много позже — когда мы были уже близки. И нашла, что Полищук прав: в наших с Алабамой Уитмен характерах очень много общего. Она первой призналась любимому в своих чувствах, причем сделала это в день знакомства! Помню свои тогдашние размышления: «Вот, значит, как Алеша меня видит! Мне аналогия очень нравится — именно такой и я себя вижу!»
Заканчивалась рождественская неделя, и Алеше предстояло надолго улететь в Америку. От разлуки нас отделяло три дня...
два... один... Проснувшись утром, мы долго смотрели друг на друга. В его глазах я прочла вопрос: «Ты по-прежнему хочешь от меня ребенка?» И тоже только одними глазами ответила: «Да, хочу. Очень!»
Через сутки Алеша улетел, а я вместо привычной тоски погрузилась в небывалое спокойствие и умиротворение. Отключив телефон, проспала трое суток! А выйдя из «спячки», поняла, что не хочу ни с кем общаться. Никогда прежде я не чувствовала такой потребности в уединении.
Спустя две недели стало ясно: надо бежать в аптеку за тестом. Купила целых три — и все оказались негодными. Едва дождалась утра, чтобы купить еще три, на этот раз самых дорогих, самых надежных. И вот они, заветные полоски! Звоню маме: — Кажется, я беременна!!!
— Что же ты так кричишь?
Тише. Алеше сообщила?
— Нет, боюсь.
— Чего?
— А вдруг это не точно.
— Ну как же не точно, если тесты показали? Звони!
Набираю Алешин номер:
— Угадай, что я хочу тебе сказать?
По паузе поняла, что у него перехватило дыхание.
— Ты беременна?
— Да!!!
Промозглым февральским днем я три часа добиралась домой по московским пробкам. И все это время мой немногословный Алеша безостановочно говорил! Говорил обо всем на свете, но рефреном в его речи звучало: «Как я счастлив!» И для меня, несмотря на беспросветную серость за окном машины, вовсю светило солнце. Любимый мужчина рад будущему ребенку так же, как и я!
Перед тем как попрощаться, Алексей вдруг сказал:
— Ну вот, теперь мы с тобой совсем взрослые...
Он такой трогательный, мой Алеша.
Через пару дней у труппы мюзикла «Огни большого города» был очередной выезд. И я — впервые в жизни! — поняла, что не хочу петь. Я, которая с четырех лет на сцене!
Я, для которой выступление перед зрителями всегда было и лучшим лекарством от болезней, и самой большой радостью! Сейчас же, стоя у микрофона, думала только о том, как бы поскорее оказаться дома. Мое состояние ни в коем случае нельзя было назвать ни апатией, ни депрессией. Это была счастливая сосредоточенность на себе и будущем малыше.
По окончании шоу ко мне подошел Алексей Ягудин:
— Как себя чувствуешь? Ничего не болит?
— Нет. А почему спрашиваешь?
— Во время выступления ты все время держалась за живот.
— Да?! — искренне изумилась я. — Не беспокойся, Леш, со мной все в порядке.
Вечером состоялся традиционный банкет, с которого я постаралась ускользнуть через полчаса после начала.
В дверях столкнулась с Ягудиным.
— Уже уходишь? Ты что, на диете?
Улыбаясь, помотала головой:
— Просто есть не хочется.
Алексей хитро прищурился:
— Очень интересно было бы узнать, с чем связана такая резкая перемена настроения. Признавайся, Светикова, в чем причина?
Я почувствовала, что краснею.
— Нет никакой причины. Просто хочу отдохнуть.
Ягудин недоверчиво покачал головой:
— Ну-ну...
Первый визит в женскую консультацию эйфорию слегка притушил. Врач заявила:
— Точно определить, беременны вы или нет, можно будет только недели через две.
Меня будто ледяной водой окатили.
— Но как же тесты?!
— Их результаты нельзя считать стопроцентными. А для более точных исследований у вас слишком маленький срок.
Пережить в одиночку две недели неопределенности было не по силам. И я полетела к Алеше в Швейцарию, где они с Володей Бесединым гастролировали. Перед тем как отправиться в аэропорт, закачала на планшет четыре фильма, чтобы занять себя в дороге. Ленты выбирала наобум: «Эту вроде еще не смотрела, и эту тоже...» Оказалось, что главные героини всех четырех фильмов беременны! Уже в гостиничном номере, «бегая» по российским каналам, вдруг услышала слова: «Вы беременны!» Вернулась на предыдущую кнопку — там шла реклама витаминов для будущих мам. Подумала про себя: «Нет, это неспроста! Такие «звоночки» попусту не звонят!»
Но по возвращении в Москву случилось маленькое происшествие, которое посеяло нехорошие сомнения. В физиологические подробности вдаваться не буду — женщины меня поймут.
Позвонила маме и убитым голосом объявила:
— Никакой беременности нет.
— Немедленно звони в «скорую»! Возможно, это угроза выкидыша.
— Ну что ты, мама? Какая угроза? Просто я так мечтала о ребенке, так хотела его, что организм решил сыграть со мной злую шутку.
— Вызови врачей, умоляю тебя!
— Незачем...
Положила трубку и тут же набрала номер подруги. Та была еще более непреклонна: «Или ты сама звонишь в «ноль-три», или это сделаю я!»
Перед врачами «скорой» я чувствовала себя страшно виноватой, лепетала что-то о напрасном беспокойстве.
Однако после осмотра доктор сказал:
— Беременность сохранена, все в порядке, угрозы нет, но все равно придется поехать в больницу.
Смотрю на него ошалевшими глазами:
— Так я все-таки беременна?
Пожимает плечами:
— Конечно.
А что, были сомнения?
— Были.
Врач улыбается и как-то совсем по-родственному произносит:
— Дурочка ты... Давай собирайся.
В больницу едем с сиреной и включенным маячком. Там сразу — на УЗИ. Раздеваясь, ловлю свое отражение в настенном зеркале и вижу на лице наиглупейшую улыбку. От уха до уха.
— Все хорошо. Сердцебиение в норме, — говорит сидящая за монитором врач.
— Мое сердцебиение? Но вы же «джойстиком» мне по животу водите.
По голосу чувствую, что доктор улыбается.
— Я имею в виду сердцебиение малыша, — поворачивает она ко мне монитор. — Видите пульсирующую точку? Это и есть сердечко вашего сына или дочки.
— Сына, — уверенно заявляю я. — У нас будет мальчик.
Чувствовала себя прекрасно, но подстраховываясь, врачи оставили меня в больнице на полторы недели. Вся извелась: «Отец ребенка прилетает. Всего на несколько дней. Отпустите! Сами же на каждом обходе твердите «Все в порядке»!»
Отпустили. В больницу за мной приехал Алеша. Прямо из аэропорта. Вымотанный двенадцатичасовым перелетом, но со светящимися радостью глазами и огромным букетом белых роз. Увидев «клумбу», я засмущалась: «Ты будто уже в роддом на выписку».
Больше беременность мне никаких неприятностей не преподносила. Разве что был период, когда все пахло чесноком. Даже апельсины и шоколад. Согласно Интернету, это еще одна примета, что ношу мальчишку. И вот, наконец, обследование, исключающее все сомнения.
Делая УЗИ, доктор сказала:
— Ох и шустрый у вас будет парень! Ни секунды не полежал спокойно. А ногу, видите, куда задрал? Выше головы!
— Так у нас же папа акробат! — рассмеялась я. — И сын — в него!
До шести месяцев малыш своими «кульбитами» не давал мне спать. Сейчас научилась с ним договариваться. Укладываясь в постель, прошу: «Маленький, ты же хочешь, чтобы мамочка отдохнула? И самому тебе пора баиньки».
Через пару минут малыш успокаивается, и мы мирно спим до утра.
Алеша с сыном тоже разговаривает. Уезжая, непременно целует меня в живот: «Малыш, я на тебя надеюсь. Остаешься за старшего!» Рожать я совершенно не боюсь.
И вообще не понимаю: как можно бояться события, которого ты ждала так долго? В доме все уже готово к прибытию нового члена семьи. Из каждого турне Алеша привозит по чемодану детской одежды, игрушек, сосок-бутылочек. Я посмеиваюсь: «Ты будто к появлению тройни готовишься!»
Никогда не была счастлива так, как сейчас. Рядом со мной человек, которого я бесконечно люблю, ради одной минуты с ним, не раздумывая, пожертвую не только карьерой. Не представляю своей жизни без него. За два года, прожитых вместе, мы ни разу не поссорились.
Помню, через год спросила Алешу:
— У тебя есть мечта?
Была почти уверена, что отшутится: специалист по мечтам у нас ты, засыпаешь с одной мечтой, просыпаешься с другой...
Но он вдруг серьезно ответил:
— Есть. Хочу, чтобы у меня был большой дом, жена и трое детей. Ну и еще обязательно — собака.
— И с чего начнешь реализацию?
— Наверное, с дома.
— А тебе не кажется, что из этого списка у тебя уже кое-что есть?
Имела в виду, конечно, себя. В качестве жены. Алеша сделал вид, что намека не понял. И все-таки получилось по-моему. Пусть без штампа в паспортах, но мы — муж и жена. Если честно, куда больше церемонии в ЗАГСе мне хочется получить от любимого обручальное кольцо. Пока же мы оба носим браслеты, которые и себе, и Алеше я подарила на Новый год.
На них — строчка из сонета Шекспира о любви, которая навеки заперта в сердце прочным замком.
Если скажу, что сегодня я совсем не вспоминаю о Чадове, это будет неправдой. Вспоминаю. И сердце от этих воспоминаний, бывает, саднит. Но хочу, чтобы Андрей знал, как за многое я ему благодарна. За то, что научил видеть во всем красоту, чувствовать и буквально как открытую книгу читать людей, за любовь и страсть, которые с ним испытала. Я не знаю, есть ли сейчас с ним кто-то рядом. Надеюсь, что есть. И всей душой желаю, чтобы с новой возлюбленной он, как и я, наконец нашел свое счастье. Счастье и спокойствие. Андрей этого достоин.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки www.thefurnish.ru и студию Teak House на Ленинском.
Подпишись на наш канал в Telegram