Рассказывать об этих отношениях я вряд ли бы стала, но в Интернете вдруг появилась информация о бракосочетании Сергея и Жени Миронова. В тот же день телефон в моей квартире буквально раскалился от звонков...
Наш брак с актером Сережей Козловым, известным широкой публике как Сергей Астахов, был коротким, студенческим, и расстались мы много лет назад.
Рассказывать об этих давних отношениях я вряд ли бы стала, но в Интернете вдруг появилась информация о бракосочетании Сергея и Жени Миронова. В тот день телефон в моей квартире в Курске буквально раскалился — общие знакомые изнывали от любопытства: «Твой-то расписался в Германии с Мироновым, кто бы мог подумать! Вот на что в столице идут ради карьеры! А кстати, ты ничего «такого» за Сергеем не замечала?» После этих звонков было и смешно и противно одновременно.
Мне кажется, Москва не только слезам не верит, она не верит и в элементарную порядочность. О провинциалах, ставших известными, в открытую говорят: «Если не талантливы от бога, значит, получили все другим местом!» Слышать это вранье уже нет сил, потому и решила рассказать нашу историю. Может, сумею убедить, что не все варяги, штурмующие столицу в поисках лучшей доли, моральные чудовища.
Мы были женаты совсем недолго, но много лет поддерживали добрые отношения.
Скажу больше: мы с Сергеем венчаны и это значит, что хотим того или нет, но в этой жизни связаны навеки. Он — родной мне человек, потому не могу не сказать свое слово в возникшей ситуации, странной и оскорбительной для него.
Я с самого начала понимала, что Козлову в провинции тесно, он хочет другого масштаба и готов для этого много работать, развиваться, искать что-то новое. У него всегда был сильный характер, он не прогибался под мнение большинства, что часто наблюдается в нашем актерском мире. И еще — мужская харизма, а это ни сыграть, ни подделать невозможно. Уж можете поверить бывшей жене.
Познакомились мы на «банке», так называлось в Воронежском институте искусств неформальное, без педагогов, посвящение в студенты.
Каждому первокурснику полагалось выйти в центр окруженной березами полянки, расположенной на задворках института, и представиться студенческому братству: «Я такой-то, из такого-то города».Потом выпить, сколько сможет за раз, из трехлитровой банки портвейна «777», «Агдам» или «Арпачай» и поразить собравшуюся общественность каким-нибудь оригинальным способом: «Сейчас анекдот расскажу, да я сейчас у-ух, а-ах!»
Накануне подружки мне все уши прожужжали: «Наташка, обрати внимание, среди новичков есть и твой вариант! Он такой!..» Я только раздраженно пожимала плечами: зачем мне, третьекурснице, «звезде» института, которая одна из всего потока снялась в полнометражном художественном фильме, обращать внимание на салагу, первогодку?!
И вот мы, «старики», все из себя крутые, вальяжно развалились на траве, рассматриваем новичков, обсуждаем.
Практически все парни представились, а мне никто особо не понравился. Думаю: «И где же «мой герой»?» Но как только вышел Сергей, сразу поняла — Он! Черный свитер, широкий, размахайкой (как потом выяснилось, Козлов позаимствовал его у своей мамы, отпоров блестки), на ногах — казаки. И джинсы синие в полосочку, а у меня тоже такие были! В отличие от других студентов представился тихо-спокойно: «Я Сергей Козлов. Студент».
Честно признаться, толком его не слушала. Увидела и тут же вспомнила свою первую любовь Федю Бугрова — единственного внука великого русского певца Сергея Лемешева. Он был звездой курса, и если бы не трагическая гибель, стал бы просто богом сцены. Они с Сережей поразительно похожи: лицом, фигурой и волосы у обоих черные, волнистые. Федя тоже носил казаки, черные футболки и джинсы в полоску, мы с ним их в Венгрии купили, куда ездили по турпутевке.
Родился Федя в Москве. Рассказывал, что с Федором Бондарчуком и Степаном Михалковым, можно сказать, вырос в одной песочнице. А в Воронеже оказался после того как родители разошлись, его отец был ректором нашего института. Ловелас, красавец, при этом невероятно обаятельный и дико модный, Федя безумно любил риск, просто кайф ловил от острых моментов.
Все наши девчонки были влюблены в Бугрова как кошки. Неудивительно, что я почувствовала себя на седьмом небе от счастья, когда он признался мне в любви. И мысли не возникло, что мы — не пара: папа мой летчик, родители меня баловали, ни в чем не отказывали. К тому же внешне я была очень даже ничего: натуральная блондинка с модной тогда вертикальной химией, худая, эффектная. Преподаватели высоко ценили — в студенческих спектаклях играла только главные роли. Мы с Федей друг другу подошли, и у нас разгорелся сумасшедший роман.
Летом ездила в Москву на досъемки той самой полнометражной картины. Возвращалась в Воронеж, сидя в поезде у окна, смотрела на встречные составы и не подозревала, что в одном из них везут тело погибшего Феди.
Захожу в институт:
— А где все?
— Ты что, совсем ничего не знаешь?!
— О чем?
— Федя умер...
— Добронравов?! — охнула я. У нас два Федора учились, Добронравов потом прославился, когда стал сниматься в кино и в «Шести кадрах».
— Нет... твой... Перебирался из окна комнаты на балкон, хотел подшутить над младшим братом, попугать его и сорвался. Девятый этаж... Завтра в Москве хоронят.
В безумном состоянии я выбежала из института. Рванула к автобусной остановке, но понимала, что это бессмысленно: опоздаю на поезде, да и денег на билет нет.
И вот мечусь у дороги, не понимая, куда бежать, что делать, и вдруг останавливается машина, водитель спрашивает:
— Девушка, что-то случилось?
— У меня горе — любимый погиб! Завтра похороны в Москве. Не успеть!
И он отвез меня в аэропорт, посадил в самолет без билета — оказался летчиком. Такое вот совпадение. Словно ангел-хранитель за мной приехал и помог.
Я тогда впервые встретилась со смертью, в первый раз увидела покойника. Была в шоке, морально сломлена, уничтожена. Ко мне подошла мама Федора:
— Наташа, если вдруг ты беременна...
— Федя был единственным сыном Марии Сергеевны.
— Нет, к сожалению, это не так.
Горе было таким огромным, что казалось, оно меня раздавит, но в юности хотя все воспринимается очень остро, переживается, как ни парадоксально, легче...
И вот спустя год на березовой поляне я вижу Сергея Козлова — практически копию моего Феди. Минут через десять он подходит. Почему ко мне? Почему не к другой девушке? У нас их была тьма, и все очень симпатичные, яркие, незаурядные. Подсаживается:
— Извините, пожалуйста, не привык ходить вокруг да около, хочу познакомиться. В вас что-то есть такое! Надеюсь, не в этом институте учитесь?
— Ошибаетесь, именно здесь, на третьем курсе.
— О-о-о! Пардон, пардон, — и отошел.
Думаю: «Ну ничего себе!» Первокурснику всегда престижно завести роман с третьекурсницей, а тут такое нахальство! Опять невольно сравнила Сергея с Федей и поразилась, насколько они и в этом похожи — нахрапистые, уверенные в себе. Мне это понравилось, и какая-то искорка между нами проскочила.
Первогодки начали учиться, а наш курс отправили на полтора месяца в колхоз. Вернулись как раз к официальному посвящению в студенты. Там мы с Серегой пересеклись во второй раз. Болтали в коридоре о какой-то ерунде, и вдруг ни с того ни с сего Козлов говорит: — Наташ, поехали ко мне.
— Так сразу?
Мы же только познакомились!
А сама думаю: «Почему бы не сходить в гости? Чаю попить, может, даже покормят». Время было перестроечное, голодное, для студентов особенно, а Козлов жил с родителями.
Сережа и секунды не давил на кнопку звонка — мама тут же распахнула дверь, будто ждала его. Прямо с порога заявил: «Мамулечка, привет! Познакомься — это моя жена!» Я чуть не упала, а Зинаида Ивановна и глазом не моргнула — привыкла к выходкам сына. Улыбнулась, пригласила войти.
У Козловых оказался очень веселый, гостеприимный и демократичный дом. Замечательные мама и папа, Виконт Михайлович — бывший военный, широкой души человек.
У них был еще один полноправный член семьи — попугай, который свободно бегал по столу, ему все разрешалось. Не дай бог, загрустит или заболеет — сразу переполох.
Серега предложил остаться ночевать, и я согласилась. Он мне понравился. Знаете, иногда между людьми возникает «химия», а у нас с Сережей сразу возникла «физика», это было очевидно. К тому же я не была ханжой, не страдала глупой гордостью. Если человек, который нравится, приводит тебя домой и знакомит с родителями, значит, он готов к серьезным отношениям. Зачем тогда в какие-то игры играть?
Утром мы вместе отправились в институт, а вечером я вернулась в общежитие уже влюбленная по уши. Через пару дней Серега пришел, эффектно прислонился к дверному косяку и произнес: «Сейчас я достану сигарету, и за то время, что курю, ты соберешь свои вещи.
Мы будем жить вместе». Можно было по-разному сказать. Например властно: «Собирайся, ко мне поедем!» Или мягко: «Прошу тебя переехать в мой дом». А он сделал это очень романтично и интригующе, как в хорошем фильме, выбрал правильную интонацию. Мне увиделось в его предложении обещание жизни-праздника, повседневного веселья и развлечений. А что еще девчонкам-актрисам надо? Соседки мои по общежитию были в полном ауте: «Ну надо же, как завернул! Вот Козлов дает! Господи, ну почему так повезло именно Наташке Комардиной?!»
Я переехала. Серега очень любил родителей, а те его просто обожали. С ними было легко и весело. Виконт Михайлович называл меня Белая Жизель.
А как он пел шикарным низким голосом! И стихи потрясающе декламировал.
Когда мы начали жить вместе, меня поразила Сережина жажда познания. Классику читал запоем, таскал меня на выставки, премьеры. Видимо стремился наверстать то, что упустил в подростковом возрасте, когда жил с родителями в маленьких военных городках. Помню, какое потрясение мы оба испытали, посмотрев фильм «Девять с половиной недель». Вышли молча из кинотеатра и до самого дома не произнесли ни слова. В нашей комнате на потолке были зеркала, мы врубили Стинга и...
Примерно через месяц Зинаида Ивановна, я к тому времени уже звала ее мама Зина, говорит: — Ребята, как-то неудобно получается.
Меня соседи то и дело спрашивают: «Что за девушка у вас живет?»
Серега тут же:
— Паспорт при себе?
— Нет, в общаге.
— Завтра возьми, пойдем подавать заявление.
Посмеялись еще: раз соседи интересуются, надо жениться! Мне всего девятнадцать, Сереге — двадцать. Все как-то весело, беззаботно. Вспоминаю сейчас, и даже не верится, что было такое замечательное легкое время. Было и прошло....
Подруги говорили: «Такие мужчины, как Козлов, вообще не женятся. Слишком ценят свободу и свою индивидуальность.
Небось, залетела? За шиворот его тащишь расписываться?» И сама до сих пор не могу понять: зачем ему нужно было оформлять отношения? Скорее всего, из уважения к родителям, а может быть, захотелось красивой свадьбы. Он ведь вообще очень романтичный.
В ЗАГСе при подаче заявления стали заполнять графу «Смена фамилии». Говорю Сереже:
— Я останусь Комардиной.
— Как, ты не будешь Козловой?!
— Но ведь не все артистки берут фамилии мужей. Вспомни Алферову и Абдулова, Бондарчука и Скобцеву, Волчек и Евстигнеева...
Он разозлился, выскочил из ЗАГСа. Думаю: «Ну все, сбежал!» Через пять минут возвращается: «Пусть будет по-твоему, но маме с папой это не понравится».
Готовясь к свадьбе, решили, что наряды у нас должны быть оригинальными: любим все необычное!
В институте до сих пор считают, что мы с Козловым были там самой красивой парой. Действительно, в голодные, нищие годы, когда кусок мыла и тот продавали по талонам, нам удавалось выглядеть сногсшибательно. Что уж говорить о таком важном событии, как бракосочетание.
Нашли через родственников белую ткань для парадной военной формы и сшили Сереже в ателье костюм. Мне купили в родном Курске эффектное свадебное платье из голубой парчи, на барахолке — импортные босоножки на высоком каблуке, а за колготками с люрексом поехали аж в Москву.
Свадьба получилась шикарная. И мои, и Серегины родители очень постарались, организовали двадцать второго декабря торжество аж на сто человек. От института преподнесли коллективный подарок — искусственную елку, всю увешанную пипетками, подкололи Серегу, который постоянно острил: «Девочки-пипеточки».
Вместе с ним на курсе учился Денис Дощечкин. Он был единственным, кто подарил нам презент от себя лично. Это была красивая свечка. И сказал очень трогательно: «Наташа и Сережа, будьте счастливы. Зажигайте ее на каждую годовщину свадьбы». Мы были очень довольны таким символическим сувениром и даже представить не могли, что никакой годовщины не будет, свечку эту мы никогда не зажжем, а даритель станет моим вторым мужем!
Мы, как положено жениху с невестой, сидели во главе стола. Смотрим, гости про нас забыли, жуют не переставая. Понятно, оголодавшие студенты в кои-то веки дорвались до неограниченной еды и выпивки. Я расстроилась, и тут Сергей шепчет мне на ухо: «Спокойствие, только спокойствие!», а потом залезает на праздничный стол, подхватывает меня, и мы бежим по скатерти, роняя бутылки, фужеры! Все наконец отрываются от своих тарелок, охают, смеются. Вот это был Серега! Потом он взял гитару и стал петь, хотел превратить массовую пьянку в настоящий праздник. А что иначе мы помнили бы? Как вытаскивали из туалетов перепивших сокурсников?
На второй день в ресторане должны были собраться узким кругом — только родственники. Но кто-то из ребят прослышал, что опять светят дармовые еда и выпивка, и студенты без приглашения заявились на торжество.
Приходим с Серегой: дым коромыслом, жених с невестой никому не нужны — и так весело. Мы прямо с порога развернулись и поехали в кино.
Через неделю был Новый год. Надеялась, что Сережа опять устроит необыкновенный праздник, а вместо этого с его родителями ели салат оливье и тупо смотрели телевизор. Козлов ведь Близнец по гороскопу, а им присуща двойственность. Он может быть разным: то лирическим, то шебутным, то нежным, то беспардонным, а иной раз — спокойным и инертным. Но, к счастью, такое случалось нечасто.
Медового месяца у нас не получилось. У Сереги должен был пройти первый актерский показ, он нашел интересную пьесу, сам ее поставил, и мы вдвоем сыграли по восемь персонажей каждый!
По вечерам репетировали в пустой аудитории, пока сторож не выгонит. То читаем, то целуемся.
Педагоги наш показ не одобрили, хотя только мы вышли с целой пьесой, а все остальные подготовили маленькие отрывки. Обидно. Вполне возможно, что не все получилось, но это была смелая попытка сделать что-то новое. Удивительно, что в театральной среде, по определению творческой, крепких середняков ценят больше, чем экспериментаторов. Несмотря на неудачу, я уже тогда чувствовала, что Козлов обязательно станет известным артистом.
Бытом мы совсем не занимались. Чуть ли не в первый день мама Зина сказала: «Наташа, Сережа мой единственный ребенок, сынок. А теперь у меня появилась еще и дочка! И все будет для вас». Она удивительный человек, добросердечный, искренний.
Взяла на себя и магазины, и обеды, и уборку. Я стирала лишь свое белье, да и то просто кидала его в машинку. Только однажды испекла торт, рецепт показался интересным. Вот все удивились и обрадовались этому событию!
А потом мы венчались, так же неосознанно и спонтанно, как и поженились. Родители посоветовали, а мы согласились, увидели в этом еще одну возможность устроить себе праздник. Олухи были, не понимали, какое это важное событие. ЗАГСу придавали больше значения, чем церкви. И еще один грех на нас был: женились-то в пост, двадцать второго декабря, что для религиозного человека недопустимо.
Вместе с нами венчалась еще одна пара, тоже студенты нашего института.
Во время обряда девушка упала в обморок. Тут же какие-то бабки подбежали, закудахтали: «Плохая примета!» Так и вышло. Трагедия случилась лет десять назад: они шли из театра после спектакля и на них напал сумасшедший или обкуренный — зарезал обоих насмерть. Нас пророчество тоже коснулось. Слава богу, не так катастрофично, но все же мы с Серегой развелись.
В институте Козлов был душой компании и, конечно же, нравился многим девушкам. Телефон звонил беспрерывно. Поднимаю трубку, вкрадчивый женский голос просит:
— Позовите Сережу...
— А вы кто?
— Катя (Вера, Люба, Лена...) — каждый раз слышала новое имя. — А вы?
— Его жена.
— Ха-ха-ха! Какая жена, если вчера Козлов мне записочки двусмысленные писал?
Я не принимала этого всерьез: чувствовала, что муж меня любит, наверное, просто не успел еще отшить всех давних подружек. Верила ему, да и как могло быть иначе? Сережа очень нежно ко мне относился, постоянно дарил цветы, подарки. То какую-нибудь статуэтку или сумочку старинную из замши, то необычные перчатки — ему нравилось по дороге из института заходить в комиссионку и покупать оригинальные штучки. Его как магнитом тянуло к хорошим вещам.
К выбору своей одежды он подходил серьезно, с фантазией. Купил кожаную черную куртку и ремень, принес домой: «Натаха, давай нарежем из ремня бахрому и пришьем на рукава».
Мало того, потом еще и старинную бляху к ней прилепил. Стоило все недорого, да и родители Сережи помогали. Кроме того, чтобы заработать, мы с мужем иногда подфарцовывали.
Как-то он предложил поехать во Львов за черными плиссированными юбками, чтобы потом перепродать их на рынке в Воронеже. Приняла идею на ура:
— Едем на поезде?
— Ты что?! Только автостопом.
Серега никогда не боялся осложнить себе жизнь. В итоге мы поперлись на трассу, стояли под палящим солнцем, а мимо грохотали вонючие «КамАЗы» и «УАЗы». Двое суток тряслись то в одной, то в другой железной коробке. Купили товар и таким же макаром возвратились в Воронеж. А потом несколько выходных стояли на толкучке, продавали.
Нам никогда не было скучно, мы не любили тупо «зависать» дома.
Сергей обожал природу. Каждые выходные: «Пойдем в лес, пойдем на речку». Летом несколько раз ездили к его бабушке и дедушке в деревню под Воронеж. Серега их при встрече обнимет, поцелует, очень трогательно это выглядело. На дискотеку ходили, смотрели, как местные ребята под бобинный магнитофон танцуют. Мы, правда, в общем веселье не участвовали, в сторонке стояли, но я видела, что ему нравится эта деревенская простота, она для него естественна. Сережа ведь вырос в таких вот местах, отдаленных военных поселках, сам признавался с улыбкой, что в шестом классе, когда семья перебралась в Воронеж, путал трамвай и троллейбус.
Летом поехали отдыхать в Крым, решили устроить что-то вроде свадебного путешествия. Мне хотелось романтики, красоты. Мечтала поселиться в каком-нибудь пансионате, днем купаться, вечером ходить на танцы, но Козлов предпочел отдых в палатке. Это сейчас можно взять в дорогу немного поклажи, потому что на каждом углу продают все, что душа пожелает, а тогда не то что «Доширака» — пресной воды было не достать! Все на себе тащили, и спальные мешки, и котелки, а Серега еще и требовал: «Давай пойдем туда... давай пойдем сюда».
Я маялась:
— Господи, не хочу так жить! Мне надо помыться! Туалета нет! Ничего нет! Мы как аборигены под палящим солнцем!
Муж не понимал моего настроения: — Здесь же так здорово!
— ему все было в кайф.
Он постоянно пытался меня изменить, на свой вкус переделать. Идем по Феодосии, за руки держимся, довольные, счастливые, и вдруг Серега резко, без слов, буквально заталкивает меня в парикмахерскую. Я опешила: «Господи, ну что еще удумал? Может, подстричься хочет?» А он громогласно объявляет:
— Здравствуйте. Это моя жена, она очень красивая, но я хочу, чтобы стала еще прекраснее! Осветлите ее!
Черт! Я и так блондинка! Натуральная! Не знаю, в каких его снах возникла эта идея. Все, кто был в парикмахерской, замерли, наконец одна женщина решилась возразить:
— Она ведь белая!
— А я хочу, чтобы была еще белее!
В потрясении сажусь в кресло, и мои прекрасные, пышные, красиво выгоревшие на солнце волосы начинают мазать гидроперитом. Если б я знала, чем это закончится, ни за что не дала бы себя «преображать»! Мастер то ли переборщила с процентным составом, то ли передержала, не знаю. Но после мытья, посмотрев в раковину, я с изумлением увидела в ней пряди моих волос. И тогда впервые возникла мысль: «Не ошиблась ли я, выйдя замуж за Козлова?» А он был очень доволен — теперь его загорелая дочерна жена превратилась в эффектную модель с радикально-белыми волосами. Удивительно, но на меня начали с восхищением оборачиваться все мужики. И то, что на голове осталось «три пера», ни их, ни Серегу вовсе не отпугивало!
Через несколько дней зашли на крымский рынок. Прочесали все прилавки, искали мне серьги, и вдруг увидели большие деревянные кулоны, очень красивые. Серега говорит:
— Мне нравится! Возьмем два, смастерим тебе офигенные сережки.
— Круто! Такого ни у кого нет!
Купили, идем дальше и видим невероятной красоты замшевые ярко-желтые мужские мокасины с бахромой. Можно сказать, самый писк моды. А у нас последний день каникул, денег в обрез, и все у мужа — он же в семье хозяин. Понятно, что такая покупка нам не по карману. Уходим с рынка, и вдруг Серега заявляет: «Постой здесь, мне надо вернуться, кое-что забыл!» И убежал. Через десять минут возвращается с мокасинами. Я обиделась: «Мне сережки деревянные за три рубля, а себе обувь за двадцать пять?
Да еще на последние деньги. И со мной даже не посоветовался!» Сергей до оправданий не снизошел, просто недоуменно пожал плечами. Если ему что-то было нужно, противоречить бесполезно. Но ведь только такие люди и добиваются в жизни многого, нравится это окружающим или нет!
И все-таки мы любили друг друга, бывали даже моменты абсолютного счастья. Однажды забрались в крошечную кабинку для моментальных фотографий: рожи строили, хохотали до упаду. Еще помню, пытались снять комнату и у нас строго спросили:
— А вы женаты?!
Мы радостно хором закричали:
— Да! — и протянули вперед руки с тоненькими золотыми колечками на пальцах.
Чувства были, но я интуитивно понимала, у нас нет будущего: «Живем как на пороховой бочке.
Месяц прикольно, два, три, а что дальше? Какой номер Серега выкинет в следующую минуту?» Нас ведь не связывали ни общий быт, ни дети, мы даже не стали друг другу по-настоящему родными людьми. Это сейчас понимаю, что в некоторые свои роли я душевно вкладывалась больше, чем в наш с Сережей брак. Но что поделаешь — мы были совсем юными, даже не подозревали, что отношения это тоже труд.
Я устала от нашего затянувшегося праздника, а жить вместе ради того, чтобы просто зацепиться за мужика, пристроиться, спрятаться за его спиной, — это не для меня. В те годы я была, как бы это сказать... не то чтобы самоуверенной, но абсолютно самодостаточной.
Меня любили педагоги, ректор — все! Видно было, что я способна на многое в профессии, органична, все давалось легко, казалось, и дальше так будет.
То, что жизнь в театре полна интриг, а необходимость постоянно под кого-то подстраиваться разрушает душу, узнала гораздо позже. Тогда верилось, что впереди сплошной успех, я просто купалась во всеобщей любви. Трудности приходят с возрастом, и ко мне они пришли.
Легко вышла замуж и так же легко от мужа ушла. В начале осени собрала вещички и перебралась в общежитие — всего-то сто метров от одного порога до другого. Пока засовывала барахлишко в казенную тумбочку, приняла решение: «Почувствую, что дышать не могу без Козлова, — вернусь обратно».
Подружки не поняли моего поступка: «Чего ты вдруг сорвалась? Шлея под хвост попала?» Сама много раз думала: «Почему так резко, в одну минуту рассталась с Сережей? Может, на нашу любовь кто-то наложил проклятие?» И мама моя пришла к этой мысли, даже к ясновидящей ходила. Та сказала: «Да, сглазили Наташин брак, прямо во время свадьбы», — и подробно описала одну из студенток, катастрофически влюбленную в Козлова. Кстати, мама хоть и видела Сережу всего несколько раз, но простить мне не могла, что я его бросила, настолько он пришелся ей по душе. Все-таки есть в Козлове загадка, большое обаяние!
Сережа вечером прибежал в общежитие:
— Ты что? Почему ушла?
— Давай поживем отдельно, проверим чувства.
Он очень переживал.
Я с ним общалась, но уже совершенно по-дружески. На годовщину бракосочетания принес бутылку шампанского, перевязанную ленточкой, его нам на свадьбу подарила родня:
— Давай, Наташенька, выпьем, сегодня двадцать второе декабря.
— Сереж, о чем ты, какое шампанское?! Мы с тобой уже почти полгода как расстались, — недоумевала я.
Мама Зина приходила, пыталась нас помирить, сильно плакала.
— Наташа, что случилось?!
— Не знаю...
— Он тебе изменял?
— Нет, что вы! Просто будто отрезало.
— Ох, беда-беда... Доченька, а как же прописка?
Я совершенно забыла, что Сережа после свадьбы прописал меня в своей квартире, ведь я была иногородняя. Конечно, и мама Зина, и Виконт Михайлович, люди опытные, испугались: а вдруг бывшая сноха предъявит права на их законные метры и разменяет квартиру? В ближайший же свободный день побежала в паспортный стол и выписалась.
Я окончила институт, и меня пригласили работать сразу в несколько театров. Могла бы поехать в Москву и зацепиться там в надежде на будущие блага большого города, как это сделали многие сокурсники, но я не захотела, панически боялась столицы — имелся уже негативный опыт.
В восемнадцать лет меня отобрали на главную женскую роль в картину, которая должна была сниматься на Киностудии имени Горького. Привезли в Москву, поселили в гостинице «Космос». На пробах режиссер окончательно утвердил меня, однако сыграть не довелось — съемки пришлись на учебный семестр и мой педагог велел выбирать: «Или занятия, или кино». Я вернулась в Воронеж, но расставаясь, постановщик предложил приехать летом, сыграть роль второго плана.
Наконец наступили каникулы, и я, юная, наивная, вновь предстала перед его очами. Тут мне и показали, что такое Москва. Словно в чан с грязной водой окунули. Режиссер сказал, что жутко влюблен, и сразу после объяснений попытался познакомиться со мной поближе. Оттолкнула его: — Подождите, подождите!
Какая любовь?! Какие чувства?!
А он в ответ:
— Девочка, ты решила, что тебя просто так взяли?! Я тебя захотел, вот в чем причина!
И полез целоваться. Дала ему пощечину и рванула к двери. Уже выбегая из комнаты, услышала:
— Ты хорошо подумала?!
На следующий день ассистентка протянула сценарий, я открыла и ужаснулась. Режиссер «прошелся» по моей роли, практически уничтожив ее. И его отношение резко изменилось, он то не замечал меня, то кричал как бешеный. Я плакала, но никто не поддержал, постановщик всем дал понять: «Она тут не в фаворе». Мог бы — выгнал.
Отсняли меня только потому, что процесс уже было не остановить.
Только один человек — композитор Шандор Каллош, который написал музыку к фильму, отнесся ко мне с уважением, даже предложил помочь перейти в один из московских театральных вузов, у него везде были знакомые. Я отказалась: Москва мне категорически разонравилась.
Наученная горьким опытом, после окончания института решила вернуться в свой родной город, чтобы выступать на сцене Курского драматического театра. Уже через год играла в нескольких спектаклях, классику и современные пьесы, познакомилась со многими интересными людьми, но все равно чувствовала себя одиноко, на душе было муторно. Хотелось женского счастья, а таких неординарных, эффектных мужчин, как Сергей, и близко не было!
Подумала: я все-таки замужем, может, стоит войти в эту реку дважды? Позвонила Козлову: «Серег, как дела? Если есть желание — приезжай ко мне! Может, у нас что-то получится?» Через несколько дней он был в Курске.
В первый же вечер, изучив театральные программки, спросил:
— Как ты можешь здесь работать?
— Да ты что?! У нас замечательный театр, отличная труппа. И потом — я еще девочкой приходила сюда, мечтала, что когда-нибудь выйду на эту сцену. А сейчас играю здесь главные роли.
— Ну ни хрена себе мечта! Ты что, себя не ценишь? Не видишь, в каком провинциальном болоте работаешь?
— Посмотри хоть один спектакль!
И опять все чувства к нему пропали в одну секунду. У Козлова было свободных дней пять, но уже на второй я сказала: «Нет, Серега, ничего не получится, возвращайся домой!» Со спокойной душой посадила его в автобус, и он уехал.
На наших близких отношениях был окончательно поставлен крест, хотя видеться мы продолжали часто и, как правило, при одних и тех же забавных обстоятельствах. Захожу в гости к институтским друзьям, а там Серега сидит с девушками в обнимку. Увидит меня, вскочит:
— Здорово! — и чмок-чмок в щеку. — Ой, девушки, познакомьтесь — это моя жена!
Они кричат: — Ка-а-ак?!
— А вот так!
Пока барышни на меня в ужасе пялятся, спокойно усаживаюсь в кресло и говорю:
— Дорогие мои!
Не волнуйтесь, не помешаю, — было совершенно безразлично, где он и с кем, я в это время уже встречалась с замечательным мужчиной.
Первое время напоминала Козлову о разводе: «Пойдем подадим заявление!» — но ему это было не нужно. В какой-то момент честно признался: «Для всех баб, которые на меня вешаются, — я женат!» Удобная отговорка. Так и тянули с оформлением бумаг, пока очередная его возлюбленная не забеременела. Но к тому времени разводиться Сереге было не с кем — никакой Наташи Комардиной уже не существовало в природе.
Получилось так, что в один из приездов в Москву у меня украли сумку с паспортом.
Вернулась в Курск и бегом в милицию, боялась, что кто-то воспользуется моим документом и наберет кредитов. Паспортистка достала анкету и принялась заполнять графы. Задает очередной вопрос:
— Замужем?
Механически отвечаю:
— Нет.
И вдруг до меня доходит, что я солгала: неважно, сколько лет не живу с Козловым, официально ведь мы женаты. А бумага уже заполнена, и стыдно признаться, что напрочь забыла о законном муже. Думаю: «Решит, что я на голову больная.
А может, и вообще не поверит, что документы украли». Промолчала и через две недели получила чистый паспорт, без штампа о браке. А еще через какое-то время вышла замуж и взяла фамилию мужа.
Козлов звонит:
— Наташа, давай разводиться!
— С чего вдруг такая спешка?!
— Вика ждет ребенка.
Вика Адельфина училась в нашем институте и уже тогда была влюблена в Серегу. Не скрывала этого, но и не сражалась за него, просто сидела на берегу, ждала своего часа и дождалась. После выпуска они какое-то время вместе работали в Воронежском ТЮЗе. Там, видимо, и сблизились. Понятно, что порядочный Козлов решил узаконить отношения.
Адельфина — человек для меня совершенно неинтересный, ну, может быть, только тем, что родила ребенка от моего первого мужа. И вот, повторю, раздается звонок с предложением о разводе.
— Сереж, ну ты проснулся! А когда десять лет назад я тебе об этом говорила, что отвечал? «Мне не надо!» Наталии Комардиной теперь и в помине не существует. Есть Дощечкина-Комардина. Ты с кем разводиться будешь? Не знаю, что и делать...
Но все равно постоянно думала: «Как же ему помочь?» — и вдруг смотрю, появляется мой бывший муж в новом фильме и он уже Астахов. В общем, стараниями Сергея нас развели заочно, и потом он взял более звучную фамилию.
Одна проблема исчезла, но осталась другая, весьма серьезная, и она до сих пор существует: мы с Козловым-Астаховым все еще повенчаны и меня это обстоятельство сильно волнует. Батюшка в церкви сказал, что когда он нас со вторым супругом благословлять будет, то на первое венчание обет наложит. Однако объяснил, что это формальность, поскольку нас с Сергеем на небесах связали навеки. Не знаю, что с этим делать, я ведь счастлива замужем. Но, видно, не все можно забыть, стереть без последствий, даже если люди и расстаются.
Сережина карьера сначала складывалась труднее, чем моя. После института он играл в Воронежском Камерном театре в спектаклях «Береника» Расина, «Персона» Бергмана, «Провинциальные анекдоты» Вампилова, «Маскарад» Лермонтова, но уже через три года уволился. Зная его характер, могу предположить: не захотел тупо подчиняться директору или режиссеру.
Сказал друзьям, что решил открыть свой театр. Нашел полуразрушенное здание кинотеатра, раздобыл денег, чтобы поднять его из руин. Но не получилось, наверное, жесткости в характере не хватило — Сергей творческий человек, а не делец. И тогда он оставил в Воронеже Вику с маленькой дочкой Машей и сорвался в Москву. Поехал покорять столицу, скитаться по съемным квартирам и чужим углам ради светлого будущего.
В Москве уже было много воронежских ребят. Сергей то у одного переночует, то у другого. Знаю, что какое-то время вместе с Ниной Чусовой снимал квартиру, потом у Калягина в гримерке ночевал. А когда стал часто сниматься и смог купить свое жилье, перевез к себе Вику с Машей и родителей. С Адельфиной они через несколько лет разошлись, думаю, она устала от Серегиных романов.
Мой второй муж Денис Дощечкин совсем другой человек.
И в браке с ним я поняла, что значит выражение «две половинки одного целого». Денис учился вместе с Козловым на одном курсе, после окончания поехал в Москву проходить службу в Театре Российской армии. Кстати, служил вместе с Максимом Виторганом и Андреем Егоровым.
Потом, уже после того как мы поженились, Денис окончил еще и Щукинское училище, режиссерский курс Леонида Хейфеца. Ему предложили остаться в столице, но он ответил: «Спасибо, вернусь в Курск к своей семье». Ему нужно видеть, как растут его дети, мыть их и пеленать, радоваться успехам.
Да, у нас прекрасная семья и настоящая любовь, это бесценно, но кинозвездами мы не стали, а в глубине души каждый актер мечтает именно об этом. Если кто-то из артистов скажет, что его полностью устраивает роль «третьего в пятом ряду», не верьте. Жажда славы у нашего племени в крови.
Что скрывать, мы тут, в провинции, следим за тем, как складывается карьера у наших старых друзей-приятелей, уехавших завоевывать столицу. Конечно, я читала интервью Астахова, где он рассказывал, как ему приходилось на первых порах несладко, как на вокзалах ночевал, без работы сидел. Одно время даже машины пригонял из-за границы на продажу. Серега — трудяга и очень целеустремленный человек, он не отступился и выиграл.
Сейчас немало людей готовы о нем позлословить: мол, снимается по большей части в сериалах, а где же большие роли в художественных фильмах, как у Безрукова или Машкова? Нет таких! Но легко сидеть дома на диване и рассуждать о том, как просто сделать карьеру. А ты сам брось насиженное место и поезжай, попробуй, побейся за место под солнцем!
Сергей сыграл уже семьдесят пять ролей в кино, пятнадцать — в театре, в том числе в Et Сetera и «Сатириконе». Получил премию «Чайка», приз зрительских симпатий на кинофестивале «Созвездие». Разве это не успех?
Наверное, он правильно сделал, уехав из провинции, — каждому свое, а Сереже всегда важны были амбиции, возможность выразить себя. В Москве его артистическая карьера сложилась.
А что можно сказать обо мне? Кто нас знает? Кто о нас пишет? И многого ли я достигла? Да, шестнадцать лет вела весь репертуар: играла Донну Анну в «Каменном госте», Елену Андреевну в «Дяде Ване», Лидочку в «Свадьбе Кречинского», Наташу в «Трех сестрах», Фенису в «Изобретательной влюбленной» Лопе де Вега. Розалина в «Чуме на оба ваши дома» Горина навсегда останется моей самой любимой ролью. Была примой, поклонников — море. А потом вдруг попала в опалу, отобрали все роли. Вот так бывает переменчива судьба актрисы. Теперь играю только Роксану в «Сирано де Бержераке». Ждут, что приду, упаду в ноги, начну просить, унижаться, но я никогда этого не сделаю, не тот характер, от чего сама и страдаю.
Конечно же я мечтаю, что придет время, мы откроем свой театр и муж поставит на меня спектакль, но сегодня моя главная миссия — мама двоих замечательных детей.
Младшему Назару семь лет, он умный, добрый мальчик, играет на флейте и занимается народными танцами. Глафире — двенадцать, она лауреат многих международных премий по эстрадному вокалу и художественному слову, отличница, стипендиат губернатора и главы администрации города. Оба учатся в самой престижной гимназии. Наша семья известна и уважаема в Курске.
В этой жизни и я, и муж всего добились сами и честным трудом. Мы с Денисом любим друг друга, и я верю, что не расстанемся никогда. Даже тот факт, что мое первое шикарное свадебное платье, в котором я с Серегой под венцом стояла, уже давно продано, а второе, коротенькое, скромненькое, до сих пор висит в шкафу, — подтверждение тому, что не в парче счастье.
Как ни ругал Сережа мой театр, но все-таки выступил на его сцене с антрепризой «Не будите спящую собаку» по пьесе Джона Пристли.
Однажды иду на репетицию и вижу на афише среди других имен — Сергей Астахов. Конечно, было интересно посмотреть на его игру, к тому же, как я выяснила, Сергею отвели место в моей гримерке. Подумала: «Что Козлов почувствует, увидев на двери знакомую фамилию «Комардина», а вокруг зеркала мои фотографии из спектаклей?»
И вот за десять минут до начала я с Глашей подхожу к дверям театра, а Сережа вылезает из машины и буквально летит к служебному входу. Мы одновременно беремся за ручку двери.
Я в пальто с огромным капюшоном, он в вязаной шапочке, надвинутой на глаза. Ну просто два слепца! Но я-то его уже заприметила и решила немного разыграть. Слышу:
— Женщина, проходите!
— Нет, мужчина, вы проходите!
— После вас.
— Сережа, да проходи уже первый!
Тут он на меня взглянул:
— Наташ, ты?!
И мы, обнявшись, вместе вваливаемся в театр. Эвелина Блёданс, когда нас увидела, обмерла:
— Ну ты даешь, Серега, уже и здесь успел кого-то себе найти!
— Не беспокойся, это моя первая жена!
Убегая, кричит:
— Наташка, начало через пять минут, потом поговорим!
Весь зал — вот что значит провинция! — во время спектакля смотрел то на Сергея, то на меня. Город небольшой, все в курсе, что Астахов мой первый муж. Людям интересно, как буду реагировать. Покраснею? Засмеюсь? Заплачу? А я, конечно, волновалась: как сыграет, понравится ли публике? И почему-то все время хотелось пожалеть его, по голове погладить.
Вспомнилось, как однажды случайно обидела Серегу. Мы с Денисом приехали в Театр Маяковского к бывшему однокашнику на день рождения. Было много известных людей, в том числе Карина и Артур Багдасаровы.
Нас познакомили, рассказали, что я была первой женой Астахова. Именинник в связи с этим говорит: «Он, кстати, сейчас прибудет!» И буквально в ту же минуту звонит Серега. Однокашник ему: «Наташа Комардина приехала! — и мне трубку сует: — На, поговори!» Кричу радостно: «Ой, Козлуша, привет!» — ну выскочило по привычке. Зачем я его так назвала? Человек давно фамилию поменял! Все здесь знают только Астахова, какой еще к лешему Козлуша?! Так он и не приехал...
Действие закончилось, и я зашла к Сереже в гримерку. Он сразу попросил:
— Ты только не ругай спектакль!
— Зачем? Сам знаешь, чего стоят эти ваши антрепризы.
Все постановки, с которыми москвичи к нам приезжают, кроме тех, которые делают мхатовцы, по-моему, полная ерунда.
Тяп-ляп сваляют и вперед по российским городам и весям деньги срубать. Понимаю, что артисты должны зарабатывать, но такую работу трудно назвать искусством.
Спросила, как здоровье мамы Зины и Виконта Михайловича. Он ответил, что все нормально. А больше и поговорить не о чем. Сережа явно не хотел никаких дружеских бесед, разучился откровенничать. Москва — опасный город, он меняет людей, делает их более скрытными, сдержанными. Эти пять минут, когда подыскивали темы для разговора, показались мне тягостными. Они ясно продемонстрировали, что мы очень отдалились друг от друга. Ну и что с того? Это не отменяет прошлого, моих воспоминаний, хорошего к нему отношения. Не могу равнодушно смотреть, как стремятся разрушить репутацию Сережи и Евгения Миронова.
Время сейчас такое: все разрешено, любое имя можно растоптать, вымазать в грязи. Астахов и Миронов давно дружат, они талантливы, красивы... Ну не дает чужой успех спокойно жить завистникам!
Евгений Миронов мой самый любимый актер, мы незнакомы, но просто посидеть с ним рядом, поговорить — мечта всей жизни. Он один такой — гений, уже поэтому им нельзя не восхищаться. А Сережа очень харизматичный, и актерский потенциал у него большой. Мне так обидно за них.
Конечно, мы с Серегой передаем друг другу приветы через общих знакомых, но порой кажется, что он все еще обижен на меня. Думаю, мужчине, особенно такому успешному, любвеобильному, с амбициями, неприятно вспоминать, что на свете есть женщина, которая его бросила. И сейчас хочу обратиться лично к нему: «Сережа, я не наслаждаюсь этим чувством и до сих пор испытываю некую вину перед тобой, знаю, что ты любил меня и был честен.
И твои родители все для меня делали, относились как к дочери. Я была молодая, глупая и у всех вас прошу прощения. За то, что не поняла, с какими замечательными людьми свела меня судьба».
А вы, завистники, угомонитесь! Что, не смогли сами достичь славы, сорвать звезду с неба? Ну, не всем это дано. У меня вот тоже не вышло, но я не страдаю, потому что люблю свою семью, ценю свое прошлое и никому не позволю его пачкать: это моя жизнь!
Редакция благодарит за помощь в организации съемки Курский драматический театр имени Пушкина.
Подпишись на наш канал в Telegram