Этот сложный период оказался критическим для наших семейных отношений с Денисом — мы расстались. Наше «мы» в качестве супругов перестало существовать.
Я всегда просыпалась мгновенно: с самого детства не перезаводила будильник, не умоляла родителей дать полежать еще хоть пять минуточек, подскакиваю с подушки — резко в вертикальное положение. Мучительные размышления типа «Ну почему я должна подниматься ни свет ни заря?» переживаю накануне вечером, когда считаю, сколько часов осталось спать. А если уже разбудили и надо начинать жить, на эти бессмысленные страдания времени нет — вперед и с песней. Тем более что собираться надо быстро.
Первая мысль в моем еще спящем мозгу: каков план действий? Судорожно пытаюсь вспомнить, где сегодня снимаюсь, — ага, «Склифосовский»! А что потом? Смена озвучания уже отснятой двухсерийной картины, которая должна выйти зимой. Так, сколько у меня осталось до приезда водителя? Полчаса — успею добежать до канадской границы. Следующая мысль «Кофе!» — всякий раз как радостное открытие — заставляет начать двигаться. На автопилоте выползаю из спальни, тащусь на первый этаж в гостиную в предвкушении мгновений блаженства. В другое время суток кофе для меня всегда готовит Ваня. Это проще, чем вы подумали, он просто выучил, на какие кнопочки надо нажимать на кофемашине.
Поглощая эликсир бодрости, включаю новости и постепенно подстраиваюсь под ритм московской жизни. В шесть тридцать студийный водитель у порога. Выбегаю с еще мокрой головой и без макияжа, по дороге на студию волосы успевают подсохнуть, а там — сразу в гримерную.
То, что сейчас артистам предоставляют машину и водителя, — невероятное удобство. При московских расстояниях и диких пробках еще и образуются совершенно свободные час-полтора. Чем только я их не занимаю: можно текст роли подучить, прочитать новый сценарий, даже фильм посмотреть или просто доспать по дороге — такое релакс-окошко в напряженном графике дня.
Нет, когда за рулем сидит человек, который помогает добраться до места работы, — это просто счастье! Мне, к слову, всегда везет: попадаются замечательные люди, с которыми интересно и поболтать о том о сем, и последние спортивные и политические новости обсудить. Сегодня беседа что-то не клеится, пытаюсь читать сценарий, но ловлю себя на том, что просто пролистала страницы, мешает какой-то сумбур в голове.
Знаете, так бывает, когда день начинается со смутного ощущения, что накануне случилось что-то малоприятное, будто червячок изнутри точит. Оно преследовало меня с момента пробуждения и наконец оформилось в нечто определенное. Все мысли крутятся вокруг вчерашних посиделок с друзьями и вдруг возникшей темы. «Не понимаю, как можно доверить своего ребенка какой-то тетке, няне, — кинула упрек в мой адрес довольно близкая подруга. — Никогда не позволила бы себе такого. Ужас, чужой человек в доме!»
И что я? В течение получаса как-то невнятно оправдывалась! Вместо того чтобы сказать, что у нас няне отведена совершенно определенная функция: она — педагог, причем одаренный талантом от Бога и с профессиональным высшим образованием. У Галины Николаевны с Ваней есть специальный кабинет для занятий и даже звонок на урок. У меня же нет ни ее педагогического дара, ни ее знаний, и в случае если бы я не работала, все равно такая няня была бы не лишней.
Помню, как в ужасе от перспективы, что в доме появится незнакомый персонаж, звонила в агентство: «Найдите мне лучшего в мире человека. Просто позвоните, когда такой появится». И не стала, как принято, ходить на кастинги нянь ровно потому, что хорошо знаю, какой это стресс. Ведь сама бываю по ту сторону стола, когда тебя, словно лошадь, рассматривают, выбирают, прикидывают, насколько ровные у тебя ноги, в каком состоянии волосы, кожа, чуть не в зубы смотрят. Да-да, именно так выглядит актерский кастинг — кино достаточно грубый бизнес.
Позже узнала, что в практике кадровых агентств приняты пробные дни, пробные месяцы, — ничего этого в нашем случае не было. Мне позвонили, сообщили, что нашли ту самую, лучшую в мире няню. И как только увидела чудесную Галину Николаевну, сразу поняла — наша! Просто любовь с первого взгляда, можно сказать, выиграла в лотерею. Она, конечно, вовсе не «чужая тетка», а член семьи — как старшая сестра мне. Няня из Курска, и когда у Галины Николаевны был день рождения, а Денис оказался в ее городе проездом, то выбрал время, чтобы прийти поздравить. Это к тому, что мы все ее обожаем. Умница, обаятельная, симпатичная, с хорошим чувством юмора.
Конечно, ни в коем случае няня не заменяет отсутствующих временами маму и папу. Может, отчасти бабушек, потому что они обе уже далеко не молоды и, к сожалению, не так уж здоровы, и лишние глаза и руки очень кстати. Кроме того, Галина Николаевна работает и живет у нас вахтенным методом, к примеру, десять дней здесь, десять дней у себя. И когда она уезжает, вахту принимает тот из членов семьи, кто свободен: я или Денис, если мы не на съемках. Или бабушки, если в добром здравии, не на даче и не заняты другими делами. Все это мы регулируем в зависимости от обстоятельств и самочувствия каждого из взрослых. Так что целая команда работает на Ивана Денисовича Матросова. Все мы друг у дружки на подхвате, но одновременно каждый занимает свою нишу.
Папа отвечает за то, чтобы сын вырос мужчиной, буквально сдает с ним нормы ГТО: играет с Ваней в футбол и хоккей, гоняет на самокатах, ставит на коньки. Сын научился ездить на машине, на игрушечной пока, конечно, но тем не менее скорости переключает, газ-тормоз — все как на настоящей. И Ваня уже очень спортивный, подтягивается, еще в пистолетик ножки поднимает на весу. До недавнего времени у Дениса были все батуты в округе схвачены — и в парках, и у соседей, а на трехлетие Иван получил в подарок собственный. Они невероятные какие-то вещи на нем выделывают: и в футбол умудряются играть, и такие сальто-мортале выкручивают, что я не в состоянии на это смотреть, отворачиваюсь.
Также не выдерживаю, ухожу, когда трехлетний ребенок несется на самокате с дикой скоростью, потому что я трус номер один. А у папы в этом смысле железобетонные нервы, он считает, что пацан должен быть пацаном: бегать, прыгать, падать, ушибаться, синяки набивать. Сын палец занозил, мамочка подлетает, начинается сюсю-мусю. А папа: «Не хныкать, ты — мужчина!» И «Денисавич» — уже очень сдержанный товарищ — будет терпеть до последнего.
Наверное, это тоже результат отцовского воспитания, что наш трехлетний мужчина не любит, если обращаюсь к нему «мое солнышко», «мой котенок» или «мой зайчик», когда хрустит морковкой. Ваня с завидным постоянством не преминет поправить: «Я не зайчик, я — Ваня Матросов и Денисавич» — вот как-то в таком варианте пока у сына в голове уложились его фамилия, имя и отчество. В общем, Матросов-старший свое дело знает.
Бабушка, моя мама — главная по хозяйственной части, то есть Ваня непременно должен убрать за собой игрушки, после еды крошечки со стола смести, не только отнести грязную посуду в мойку, но и помыть. Ванечка — домовенок, очень любит заниматься хозяйством. На съемочной площадке «Склифа» все хохочут, когда приношу смешные видео, где Ваня Матросов и Денисавич с важным видом выполняет вовсе не мужскую работу: моет посуду, пылесосит, моет пол или окно. Коллеги шутят: «Если органы опеки узнают, как трехлетний ребенок в доме вкалывает, тебя лишат родительских прав, Куликова!»
Случаются и казусы. Привела сына в один из модных развивающих клубов всемирно известной педагогической методики Монтессори. Всех деток поставили в кружочек, они по команде топали, хлопали в ладоши, что-то за преподавателем повторяли. А что Ваня? Наш сын — мыл окна. Да-да! Просто увидел знакомые и необходимые для этого занятия предметы: моющее средство, тряпочку — и давай тереть, да так старательно, до блеска. Его звали играть, он смотрел с недоумением, не понимал: в чем прикол, в чем веселье? Все перемыл, задвинул все стульчики, везде навел порядок — очень трогательно и забавно выглядело. Причем он не играет в это, а самым серьезным образом, повторяя за взрослыми нужные движения, выполняет — и это принципиальная разница.
Думаю, все детки к этому приспособлены, просто у родителей не хватает терпения или времени их поощрять. Ждать, пока они неумело, коряво и медленно все это сделают. Конечно, мне проще самой, ведь сын промокнет и все вокруг замызгает — ну и пусть, ничего страшного.
А как терпеливо ждет очередь в супермаркете в час пик, наблюдая, как Ваня у кассы выкладывает из корзинки продукты на ленту, ведь этот аккуратист еще и старательно выравнивает все в линеечку! Но ни один человек ни разу не сделал мне замечания. А сын пыхтит, что-то у него то и дело падает, половина мнется, разбивается. Но зато он растет помощником: и мне, и бабушкам сумку донесет, когда не может поднять, хоть волоком, но тащит. И если эти привычки в нем закрепятся, то женщинам, не только жене, но и коллегам и просто встреченным на улице, повезет. Ведь сколько упущено в наших мужчинах, которые в большинстве своем разучились и дверцу автомобиля женщине открыть, и сумку тяжелую взять.
Недавно наблюдала потрясающую картину. Компания приехала на общем такси, мужчины вышли раньше. В багажнике сверху лежал чемодан моей подруги. Так эти «джентльмены» терпеливо ждали, когда она выйдет наконец из машины и снимет свой чемодан, чтобы они смогли разобрать сумки. Это я к тому, что и к таким простым, но важным мелочам надо приучать как можно раньше, они должны войти в привычку. Вот за подобные, в частности, вещи отвечаю я.
По вечерам за ужином спрашиваю сына:
— Как прошел ваш день, юноша?
Помню, услышав новое слово впервые, он обиделся и, как всегда, заметил:
— Я не юноша, я — Ваня Матросов и Денисавич.
Наш Денисавич вообще очень вежливый товарищ, за столом не скажет просто «Дай» — попросит: «Можно мне, пожалуйста, большой кусочек» или «Порежь, пожалуйста, и дай вилочку». И прежде чем встать из-за стола, непременно говорит: «Спасибо, я уже сыт» — так мило. Признаюсь, это не моя заслуга, а нашей прекрасной няни, той самой, за которую я вчера получила пинок...
— Маш, кондитерская, останавливаюсь? — врывается в мои мысли водитель.
— Ой, конечно. Спасибо.
У нас по пути на студию традиционная остановка по требованию. Коллеги не дадут соврать, обожаю всех закармливать разными вкусностями. Я сама страшный гурман, но в силу профессии сижу на бесконечных диетах. И получаю настоящее наслаждение от того, что люди вокруг меня с удовольствием едят то, что я не могу себе позволить, — типичная сублимация, если верить Фрейду. Всем, кто на диете, рекомендую: это выход — попробуйте, вам понравится.
Иногда везу на дегустацию съемочной группе то, что с сыном сами намутили, мы очень любим вместе печь что-нибудь новенькое, когда есть время. Чего только не делаем: разнообразные печенья фантазируем, брауни из горького шоколада, торты из черемуховой муки. И сын не просто присутствует, а самым натуральным образом участвует в процессе — деловито и совершенно по-взаправдашнему замешивает, к примеру, сметанный крем. Смешной, в фартучке, весь с головы до ног в муке, то и дело подбежит, спросит: «Мам-мам, правда я на пекаря похож?»
Дело в том, что есть у нас книжка настольная, она же и диванная и прикроватная, так и называется «Пекарь», Ваня просто из рук ее не выпускает. И правда интересная, с отличными картинками, познавательная. Там очень подробно и доступным языком написано, как хлеб выпекают — ржаной и пшеничный. Мы ее уже чуть не до дыр зачитали, сын наизусть все помнит, садится, берет, листает и вслух якобы читает: «Хлеб — главная наша пища». Даже хочет стать поваром — у нас это важная и постоянная тема в доме.
Но чаще, как сегодня, я привожу не домашние печеньки, а пользуюсь услугами какой-нибудь круглосуточной московской кофейни. Водитель помог донести пакеты до машины, и я, пока тащимся по пробкам, вновь погрузилась в свои мысли...
...Что очень важно, Галина Николаевна более строга с Ваней — это я могу баловать, тискать, играться и валяться вместе с сыном. Что касается образования ребенка, я, слава богу, не поддаюсь общему психозу соревновательности. «Как?! Вы не учите английский?», «Вы до сих пор не знаете азбуки?!» — все это звучит так, словно «Вы отрезали ребенку руки и ноги?!» Соберутся мамашки, те, кому за тридцать, и судачат, мусолят, как они впихивают в детей то-се, чего сами не умеют.
Да нет, вру, что не поддаюсь, потому что тут же вылезают мои рефлексии, завожусь: может, я не права, может, тоже надо форсировать? Безусловно, и мне хочется, чтобы сын поднялся на некие высоты образования и профессии. Но если при этом он — не дай бог! — будет непорядочным, неприятным человеком, то и ну их, эти высоты! Я предпочту, чтобы он радовал людей своими поступками, будучи обычным добрым парнем. То есть его нравственный человеческий статус для меня гораздо важнее социального.
На это мы и работаем всей семьей, причем каждый на своем месте, не влезая на территорию другого. То есть Денис не вмешивается в нашу с Ваней готовку торта из черемуховой муки, а я в их мужские игры на батуте. Еще когда он был крошечным, я поняла, что если вокруг вьется несколько человек, внимание ребенка рассеивается и он начинает капризничать. Но в то же время у нас одна команда, капитан — Денисавич. И это, конечно, счастье, которое не многие могут себе позволить. Мои родители даже мечтать не могли о том, чтобы ребенком занималось столько близких людей и няня. Но, слава богу, у нас пока все складывается так, что мы имеем эту замечательную возможность.
Отчего же так болезненно воспринимаю сорвавшееся с языка обвинение? Ведь если быть до конца честной, то все, что написала выше про благоустроенный быт сына, не что иное, как самооправдание, опять же запоздалое. Жутко расстраиваюсь, что не умею вовремя донести и отстоять свою позицию. И потом еще долго кручу-верчу: надо было ответить вот так, да-да, в следующий раз именно так и отвечу. А когда наступает следующий раз — снова теряюсь и начинаю мямлить, ну просто ужас.
Но то, что всякий раз глубоко переживаю, получая болезненную инъекцию подобной критики, это факт. Прямо звучит в ушах: «Ты — актриса, постоянно в разъездах, тебя сын почти не видит, подумай о ребенке...» и так далее до бесконечности. Да, я артистка. И свою работу очень люблю! Но одновременно — ненавижу, потому что приходится часто уезжать из дома. Хорошо, а как же женщины, которые по ночам пекут хлеб, врачи, стюардессы, проводницы? Что, стерилизовать их всех? Лишить права материнства? Чего все уперлись в актерскую профессию? Может, просто потому, что мы на виду? И нам проще кинуть упрек, что такая-сякая звездулька бросила своего ребенка на нянек и мамок?
Думаю, что-нибудь подобное приходилось слышать многим моим коллегам. Нам не часто удается собраться, пообщаться, но совсем недавно в связи со столетием Щукинского училища я оказалась в одной гримерке с Ирой Лачиной, Машей Порошиной, Мариной Александровой, Олей Ломоносовой, Леной Подкаминской и Олей Будиной. И о чем, угадайте, говорили, собравшись на праздник своей альма-матер, эти шикарные женщины в роскошных вечерних туалетах? Три часа подряд «кудахтали» только о своих чадах. Спорили не о пользе или вреде каких-то новых диет, а о пользе и вреде прививок, обменивались телефонами не модных косметологов, а хороших педиатров.
Сидя среди этих классных актрис, которые снимаются практически постоянно, я убедилась в том, что они, как и я, прежде всего — мамы. Все в жизни крутится вокруг главного — наших детей. И непростые рабочие графики мы подчиняем прежде всего их нуждам и стараемся выстраивать так, чтобы выкроить побольше времени для общения с детками.
В этом году, к примеру, я дважды отдыхала с сыном на Средиземном море — аж по двадцать дней. А когда уезжать на съемки приходится надолго, мой мелкий путешественник сопровождает маму. Делает это с огромным удовольствием, потому что он, как все маленькие человечки, очень любопытный. Так что пересуды об актрисах-кукушках не более чем обывательский миф, создаваемый теми, кто далек от реальности нашей жизни.
А я так забуксовала, потому что укор исходил от близкого человека, который знает всю мою ситуацию досконально. Это всегда особенно тяжело и очень сильно в меня попадает, буквально начинаю угасать. И, вот как сейчас, не могу успокоиться, остановить круговорот мыслей. Не от возмущения, а от чувства вины, с которым и без внешних упреков, по-моему, рождается всякий человек в нашей стране.
Есть и еще один момент мистического свойства, объясняющий, почему всякое обращенное ко мне слово так глубоко в меня попадает. Я воспринимаю его не как всуе произнесенное, а как предназначенное непосредственно для меня, чтобы смогла понять нечто важное. Как дорожные знаки свыше: предупреждающие, запрещающие, предписывающие. Думаю, все происходящее с нами — любого встреченного человека, его неприятный поступок или обидное слово — надо пытаться (подчеркиваю, что и у меня это не всегда получается) воспринимать как своего учителя. А значит — не раздражаться, не обижаться, не отвечать тем же. С годами, увы, это дается все тяжелее. Замечаю, как портится характер, становлюсь менее терпимой, менее уравновешенной, то есть буквально день ото дня становлюсь хуже, а ведь должно быть наоборот. Прямо чувствую, как данные мне от рождения или вложенные родителями добродетели иссякают. Где искать источник для подпитки?
Я всегда была рефлексирующей особой, не получалось не переживать из-за того, что говорят мне и обо мне. Наверное еще и потому, что до конца ни в чем не уверена. Легче тем людям, которые достигли консенсуса со своим внутренним голосом, у меня же внутри не то что дуэт, а целый хор. Когда стала мамой, страх совершить ошибку, сомнения — во всем! — только умножились. Будто с сыном заодно прохожу заново путь познания того, что такое хорошо, а что такое плохо, но на иной, материнской ступени ответственности.
В общем, в последнее время стала отчетливо ощущать, что в моей повседневной суете не хватает чего-то очень важного, что как лакмусовая бумажка определяло бы верность всего, что делаю. Чтобы могла свериться: по правильному ли пути иду, не заблудилась ли? Хорошо, допустим, я бросила работу и сижу дома с ребенком. Впрочем, без всяких допущений первые полтора года после рождения Вани не работала совсем. Поверьте, обществу и в этом случае не угодишь. Сколько раз слышала:
— А что она делает?
— Да ничего, дома сидит.
Причем у меня сложилось впечатление, что мужчины в большинстве своем так и относятся к домохозяйкам. Не принято у нас ценить домашний труд.
Нередко слышишь о судебных процессах, когда муж отсуживает ребенка у жены, которая не может доказать свои права. Потому что, занимаясь домом, ничего из себя в социальном плане не представляет. Сплошь и рядом: еще вчера ты вполне благополучна, даже счастлива, и с мужем вы в одной лодке синхронно гребете. И вдруг все меняется в одночасье и еще недавно близкие люди плывут к разным берегам... Кто не знает подобных историй?! Или, возможно, пережил их сам.
Уже не раз писано, что наша профессия очень опасна для души. Ведь приходится и выковыривать из себя сокровенное, и наоборот — впускать внутрь столько всего разного, не всегда безобидного. Погружаться не только в любовь, но и в ненависть, ссоры, предательства, подлость. И это, заметьте, под взглядами миллионов людей, каждый из которых сопереживает или завидует, возмущается, осуждает, ненавидит — вроде как твоих героев. Но их нет в реальности! Не выпадают ли на наши головы в виде метафизических осадков все эти зрительские реакции, в том числе и негативные, направленные на наших персонажей? Я уже не говорю про «желтушные» СМИ, которые вываливают на нас кучу всякой грязи без зазрения совести и совершенно безнаказанно. Эти, с позволения сказать, журналисты в своих неуемных попытках выдать информацию поострее не брезгуют и откровенным шантажом. И намеренно сталкивают близких людей, чтобы погрязнее и погромче скандал получился. Не вносим ли мы, артисты, весь этот негатив в свою жизнь, в свой дом, в свои отношения? Не потому ли отчасти статистика разводов пугающая?
Так что в мире, в котором мы живем, всегда надо быть готовой к трудностям. И рассчитывать лишь на себя, стараться не перекладывать ни на кого свои проблемы, даже на самых близких. Потому для меня разумнее и спокойнее (ни в коем случае никому не даю никаких рецептов, каждому — свое) — с работой, пока она есть. И «пока» здесь — ключевое слово. Потому что в каждом из артистов сидит страх, что завтра не позвонят.
Да-да, этот страх, что больше не позовут сниматься, движет большинством из нас. Прекрасно осознаю, что та востребованность, которую сегодня имею в профессии, — лишь воля случая. Лично знаю немало актрис с отличным образованием, более одаренных и с более интересной внешностью, которые просто не оказались в нужном месте и не имеют предложений. Не знаю, чем заслужила, но благодарю Бога за то, что всегда есть работа. Однако наступит завтрашний день и будет ли судьба так же благосклонна?
Потому приходится идти на компромисс, и многие коллеги, да и зрители, имеют право упрекнуть, что иногда снимаюсь в проходных картинах. Но считаю, что не бывает плохой работы, если она не связана с откровенной безнравственностью. И даже если вижу, что материал не больно-то хороший, предпочитаю все-таки работать и пытаться своими силами что-то исправить.
Просто сидеть дома сложа руки в ожидании некой звездной роли, с апломбом заявляя, что считаю ниже своего достоинства сниматься в сериалах или невысокохудожественных картинах, мне кажется глупым. Артист — живая профессия, поэтому всегда надо быть в форме, а это достигается, как и у спортсменов, только постоянными тренировками, пусть даже выступаешь за команды не Высшей лиги. И каждую свою роль в материале любого качества стараюсь играть с полной отдачей, вкладывая в нее душу и все свое профессиональное умение. То есть я предпочитаю тренироваться перед своим звездным часом, перед своей олимпиадой, когда, даст Бог, мне представится возможность прикоснуться к какому-то серьезному выдающемуся материалу.
Однако при этом бывало, что я отказывалась от хороших ролей. Просто потому, к примеру, что сроки съемок совпали с запланированной поездкой на море с Ваней. Да-да, я предпочту обещанные сыну две недели отдыха любой роли. Возможно, рассудила бы иначе, если бы обладала действительно высоким даром. Но в том-то все и дело, что я — не Раневская и не Ермолова. К счастью, я изначально осознавала, что у меня необыкновенных данных нет. Никогда не испытывала никаких иллюзий, а потому и не грезила о том, чтобы перевернуть мир искусства своим небывалым творчеством.
Я — один из рядовых нашей актерской армии. Но — что важно! — без которых ни одна профессия не может обходиться. Такое мое восприятие реальности позволяет не изводить себя мрачными мыслями о нереализованных амбициях, чему я только рада. Очень дорожу тем, что имею, той определенной нишей, которую занимаю в профессии. И по-настоящему люблю свое дело.
Надо сказать, что все хоть однажды поработавшие на съемочной площадке становятся от нее абсолютно зависимыми, это действительно какая-то магия кино. Без него — просто ломки. Ощутила это особенно отчетливо, когда была беременна, кормила — в общем, не работала. Я скучала даже по аэропортам, вокзалам, перелетам и стуку колес в поезде, без которых невозможно представить актерское ремесло. И, сидя с Ваней полтора года, всегда знала, что непременно вернусь к работе, потому что и в этом тоже — моя жизнь.
Неправдой будет сказать, что по молодости обычное для артистов тщеславие во мне отсутствовало напрочь. Но однажды осознала, что это — путь в никуда. Хорошо, ну сыграла я роли, о которых мечтают многие, — и что? Ведь буквально ничегошеньки этот факт не изменил в мире вокруг, ну, если по самому большому счету мерить. Кроме того, не считая себя незаменимой, прекрасно отдаю отчет в том, что на моем месте могла быть и другая артистка.
Мне кажется, важно понимать, что ни своих самых замечательных ролей, ни образования, ни славы, ни талантов не возьмешь с собой Туда — за границу жизни. Всерьез и не раз задумывалась, чем бы еще могла заняться, но, к сожалению, не одарена ни в какой области настолько, чтобы принести реальную пользу. Может, тогда в самом деле лучше с сыном дома посидеть, хотя бы до школы... Ну вот — круг замкнулся.
Поразительно, что всю жизнь изображая других людей, проникая в глубь их мира, вдруг понимаешь, каким непроницаемым остается для тебя твое собственное «я». И мои сегодняшние размышления только подтверждают это. Видимо, еще не нашла ни себя, ни свой настоящий путь. И мне явно не хватает мощной опоры в жизни, абсолютного знания, константы, которая поможет сойти с замкнутого круга сомнений. Наверное, именно этот тревожный бег по кругу и называют кризисом среднего возраста.
Этот сложный период оказался критическим для наших семейных отношений с Денисом — мы расстались. Наше «мы» в качестве супругов перестало существовать. Теперь «мы» — это только мама и папа Вани Матросова и Денисавича. И к этим званиям я и Денис, так у нас сложилось, стали относиться с утроенной ответственностью. Оба стараемся, чтобы наши амбиции не помешали сохранять добрые человеческие отношения. И не позволили бы естественным в подобных случаях взаимным обидам, претензиям, притязаниям лишить нашего сына святых для любого ребенка понятий «мама» и «папа».
Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон «Мебеленд».
Подпишись на наш канал в Telegram