«Материнский подвиг — это не родить ребенка и сопли вытирать, подгузники менять и грудью кормить, материнский подвиг — отпустить его, когда время придет», — размышляет Мария Голубкина.
— Мария, у вас с Николаем Фоменко двое детей — семнадцатилетняя Настя и тринадцатилетний Ваня. Сложнее с подросшими детьми или легче? И в чем вообще состоит роль родителей?
— Мать должна беспокоиться о здоровье детей и вырастить их лет до двенадцати, я так считаю. Дальше на первый план выходит отец, потому что матери уже никто не боится. Она как бы обслуживающий персонал, та, что кормит, меняет памперсы, и ее слова — «я сказала», «я приказала» — не всегда действуют. Пока дети маленькие, можно дать по попе. Все это воспитание по Споку, по-моему, просто бред. Порой некогда объяснять, нужно быстро среагировать. Ну что вы сделаете, если ребенок побежит через дорогу? Поймаете и шлепнете. А если он уже большой, порка может закончиться дракой! Отец — другое дело. Он посмотрел — и все замерли. Так и должно быть, мужской энергии должно хватать для того, чтобы просто посмотреть и этим вопрос решить. Николай как отец — молодец. Дети у него спрашивают совета по стратегическим вопросам. А за «тактику» отвечаю я. Настя и Ваня отца уважают и понимают, и я всегда поддерживаю: «Как папа скажет, так и будет». Если они сделали что-то хорошо, говорю Николаю:
— Это в тебя!
А он:
— Да нет, в тебя!
В свое время я спрашивала монахов:
— Что должен сделать для детей отец?
— Научить работать, — сказали они.
Собственный пример, конечно, действует: видя твою увлеченность процессом, дети начинают завидовать. Но, конечно, с ними нужно и заниматься. Все время. У Насти, например, чего только не было — фортепиано, английский. Я всегда ее поддерживала. Она как-то вечером сказала: «Хочу играть на гитаре!» Я на следующий день купила отличную, палисандровую, и тут же записала Настю в школу. Она ходила какое-то время, а потом заявила:
— Все, не могу больше. Я вообще не на такой гитаре хотела играть!
— Как?! Ты должна освоить сначала классическую!
— А я хочу играть на бас-гитаре, как папа.
Николай, услышав это, обрадовался. Взял свою гитару и отдал ей:
— Давай, играй!
И спорт у Насти был — фигурное катание. Она докаталась до второго взрослого разряда. Но это плохо сочеталось со школой. Есть, конечно, талантливые люди, которые все успевают. Но таких единицы!
Ваня тоже занимался музыкой, играл на скрипке, а сейчас увлечен компьютером. В какой-то безумно сложной игре (не могу воспроизвести, как она называется по-английски) он уже чемпион! Разговоров о том, что надо отнять у детей компьютеры, я не понимаю. Они уже будут всегда в нашей жизни. И нет смысла говорить, что это вредно, ты испортишь себе глаза. Я же не испортила, когда смотрела в детстве по ночам под одеялом телевизор, маленький такой «Шилялис». Нельзя что-то запрещать или отнимать. Наоборот, надо развивать интерес ребенка. Ваня посещал компьютерный класс при Бауманском университете. Спорт у него тоже есть, он ходит с отцом в спортзал. Николай его натренировывает. Сейчас сын больше времени проводит с ним, у него такой возраст, когда авторитет отца значит больше, чем влияние матери. Как я уже говорила, для воспитания детей, особенно мальчиков, с определенного момента нужен дядька. Как мужчины не могут знать, когда и с какого месяца надо начинать прикармливать ребенка и какие колготки покупать дочке, так и женщины не знают чисто мужских вещей.
— Вы близки с дочерью? Настя делится с вами секретами?
— Я все это не люблю — близки, не близки, все эти истории про двух подружек, обсуждающих женихов. Что касается жизни — да, взаимопонимание есть. Вот бабушка Насти, Лариса Ивановна, пытается с ней дружить, как дружат девчонки. Я махнула на это рукой, потому что понимаю, что уже ничего контролировать не могу и не собираюсь. Настя любит бабушку, и Ларисе Ивановне полезно общение с внуками, это как бы мой подарок, от чистого сердца. Поскольку в наше время совсем необязательно общаться с бабушкой. Вы будете смеяться, но это так. Института бабушек давно не существует. Раньше просто нянек не было, и бабушки были совершенно другие, пережившие войну и знавшие цену жизни. Поэтому они, конечно, помогали своим советским бездумным детям. В наше время все родители пропадали на работе. И они не стали такими бабушками и дедушками, что воспитывали нас. Лариса Ивановна ходит с внуками в театры, на выставки и концерты, делает то, что ей близко. И для детей это здорово.
Они у нас хорошие. Ваня более спокойный, рассудительный, чем Настя, но в детстве, как ни странно, чаще попадал в истории. За Настей приходилось постоянно гоняться, она могла прыгнуть в бассейн, не умея плавать. А к Ване не было такого пристального внимания, что ли. Хотя я старалась к обоим относиться одинаково, потому что это неправильно — кого-то выделять.
— А как быть, если ребенок закатывает сцену, вопит и катается по полу?
— Ну, это что-то не то с родителями. Видимо, они ведут себя непоследовательно. Потому что если сказал, что нельзя, значит — всегда нельзя. Не бывает так, что десять раз нельзя, а потом вдруг можно. Я думаю, родителям тяжело или лень выдерживать свою линию. Проще дать конфетку, чем по попе — это ответственность. Если спросить матерей, все скажут, как трудно повышать голос и заставлять что-то делать.
У меня, правда, не было особых проблем. Мы с детьми как-то договаривались. Однажды сидели все вместе в ресторане в Париже. Я сразу сказала: «Будете выкаблучиваться, портить мне обед, не поедем вечером в луна-парк. Я хочу поесть нормально! Мне надо отдохнуть!» И они вели себя очень тихо и спокойно. А за соседним столом был француз с дочкой, которая пыталась нацепить себе на голову тарелку с макаронами. Он ее уговаривал: «Посмотри, какие воспитанные дети, как они тихо сидят, не хулиганят, почему ты такая?» И я подумала: знал бы он, что это русские! Но вообще-то во Франции хулиганить не принято. Дети там все воспитанные.
Это не значит, что ребенка надо убивать, чтобы вел себя прилично. Особенно в переходном возрасте, когда он становится другим, иногда просто невыносимым. Ничего, потом это проходит. Если у тебя есть хоть какие-то мозги, ты не будешь с ним препираться. Зачем? Ты же понимаешь, что он растет. Надо просто переждать.
Настя пришла как-то поздно. Папа устроил скандал. Она сидит плачет. Я говорю:
— Да, он прав!
— Как прав? Ты тоже будешь орать?
— Нет, это же он тебя отпускал. Пусть он и орет.
— И что, даже ничего не скажешь?
— А что сказать? Ты разве сама не понимаешь, что так нельзя? Почему не позвонила?
И она:
— Ой, действительно, чего это я не позвонила?
Ну и все. Наверное, в таком возрасте для ребенка главное — показать, что он уже взрослый, родители ему не указ. И пожалуйста, только взрослый что делает? Он работает или учится и сам себя обеспечивает. И Настя это понимает.
— Ваша дочь получает образование в Англии. Это вы с Николаем так решили?
— Нет. Она сама захотела. Школу папа нашел. Сначала он Насте на лето предложил туда съездить. Есть такая практика — отправлять детей в лагерь на каникулы, чтобы они познакомились с программой и жизнью школы. Настя сразу сказала: «Я хочу здесь учиться! Здесь интересно!»
В таких школах ребенок может сам выбирать себе предметы. И в них нельзя поступить просто за деньги, надо сдать серьезные экзамены. У нас была такая история: наши знакомые хотели отправить дочку учиться за границу, но ее не взяли. Не знаю почему, наверное, не сдала вступительные. И вот они говорят:
— Маша, ты не можешь как-то помочь? Поговорить? Вашу же дочку взяли, может, и нашу возьмут?
— Понимаете, какое дело, — ответила я, — там у всех родителей одинаковые деньги, у всех они есть. И если вы придете и скажете, что богаче, от этого ничего не изменится. Не все можно купить. За образование надо платить, но купить его нельзя.
Поэтому у ребенка совсем другое отношение к учебе: он знает, что его образование стоит больших денег, и относится к нему как к работе. А наши дети ходят в школу и думают: «Господи, за что?! Сколько лет это еще будет продолжаться?!»
У Насти в Москве была обычная районная школа с углубленным изучением английского языка. Мы попали туда «по прописке». Не хочу никого обижать, спасибо всем — и директору, и педагогам, но люди у нас не знают пределов. Каждый может сказать что хочет и пытается нарушить границы личности другого человека, который повода не давал. Как говорится, пьяные матросы после революции никуда не делись. Только теперь они трезвые. Если бы пьяные, было бы хоть какое-то оправдание! В Англии у людей другое воспитание и другое отношение к детям — как к взрослым людям, которых совсем скоро ждет самостоятельная жизнь. Я не говорю, что у нас плохо, а за границей хорошо, нет, просто все организовано по-другому.
Мы с Николаем понимали, что надо детей от себя как-то «отцеплять». Хотя бы летом. В наш детский лагерь, естественно, никто не хотел их отправлять. Я там была один раз в свое время и понимаю, что это абсолютно бессмысленная структура. Просто так болтаться целый месяц с другими детьми, ничего не делать, да зачем? Однажды Настин класс ездил на автобусе во Францию в турпоездку. Она сказала: «Я поеду». Хорошо, дали ей деньги. У Насти их тут же украли. Украли и телефон. Дети сходили в музей, конечно, но вообще это был кошмар. Кто-то курил, кто-то пытался купить пиво. Вернувшись, Настя сказала: «Больше не поеду с классом никуда». И тут она отправляется на месяц в английскую школу, и все! «Вот оно!» — говорит Настя.
Я не сразу согласилась. У нас шли споры. Жаркие. Материнский подвиг — это не родить ребенка и сопли вытирать, подгузники менять и грудью кормить, материнский подвиг — отпустить его, когда время придет. Некоторые родители до пятидесяти лет отпустить «дитя» не могут. Конечно, это странное ощущение — мы были все вместе и вдруг дочь говорит: «Пока! Я уезжаю!» Как это так?! Пролетело мгновение, и она уже выросла?! Признать это трудно, потому что помнишь себя в этом возрасте.
Конечно, время было другое. Другой уклад. Я училась во «французской» школе и говорила: «Да зачем это нужно? Во Францию же все равно не поеду, как я в нее попаду-то? Для этого надо в цирке работать или Большом театре, чтобы были гастроли. Или в Министерстве иностранных дел!» Никто же не знал, что все рухнет. А году в девяностом мамины знакомые из США неожиданно предложили: «Давай Машу сюда». Я могла бы у них жить и учиться в актерской школе, но была так напугана! Как? Уехать?! В чужую страну? К незнакомым людям? Я бы в Америке поседела от ужаса. И когда Настя заявила о своем решении, мерила по себе. Думала, дочке в Англии будет страшно. А ей не страшно! Сейчас совсем другие представления и возможности. Моя однокурсница, которая одна зарабатывает и воспитывает дочь, отправила ее на свои деньги сначала в Швейцарию, потом в Италию, потому что девочка этого очень хотела. Если постараться, можно многого достичь. Если хорошо учиться, еще и грант выиграть!
— Но отпустить ребенка тяжело?
— Конечно! Это ведь не значит просто сказать «езжай»! А когда ребенок уехал, отпустить внутри себя. У меня есть подружка, ей двадцать пять лет. Она наконец-то съехала от родителей и жалуется, что мать звонит каждый день. Видимо, не может отпустить. Это к вопросу об отсутствии уважения к личности и каких-то границ. Мать не хочет понимать, что ее дочь — человек, не собачка и не кошечка. Нужно уважать себя, своего ребенка. И его выбор. Настя спрашивала:
— Почему ты сначала была против?
— Потому что боялась.
— А почему теперь за?
— Потому что поняла — у тебя это серьезно. И ты едешь к людям, для которых школа не просто бизнес, а образ жизни. Они вызывают доверие.
Мало кто может управлять, указывать. А у нас считают, что все это умеют, и поэтому выходит «уазик» вместо «мерседеса». У меня в доме плиточник клал кафель. Смотрю, три плитки вверх ногами. Спрашиваю: почему? «А я что, смотрю, когда кладу, что ли?» Ему это не важно, а нашим детям уже понятно, что можно добиваться сложных вещей очень простым путем. И если ребенок хочет учиться, он не должен с кем-то бороться и что-то доказывать. Учительница пришла с плохим настроением, или у нее дома неприятности, и она на детях все вымещает. А их это не касается. Делай свою работу — твои проблемы никого не должны волновать.
— Настя похожа на вас?
— По характеру она больше в отца: целеустремленная, трудолюбивая. Николай — труженик. Я считаю, мужчина таким и должен быть. Иначе он не мужчина. А внешне... Настя что-то взяла и от меня, и от него. Она симпатичная, и вкус у нее хороший. Очень смешно рассказывает про девчонок, с которыми учится: «Здесь только русские и японцы покупают бренды». Она к таким вещам относится спокойно. Я ей как-то подарила свой кулончик, «брендовый», и она сказала: «Мам, к сожалению, я в нем никуда пойти не смогу. Засмеют. Мне не по возрасту». Все должно быть уместно. Настя это чувствует.
На Западе дети по-другому относятся к деньгам, не ждут подарков от родителей, подрабатывают на каникулах. Она тоже хочет найти какую-нибудь работу. Даже на отдыхе не может без дела. Мы с ней ездили на море в прошлом году, и Настя там озверела! Через несколько дней сказала: «Я позагорала, поплавала, мне уже надо чем-то заниматься!» Это нормально. Особенно при таком отце!
Николай часто ездит к дочери в Англию. Я у нее не была. Мне такая почта приходит из школы! Там подробно описано, что Настя ест, как учится. Ну, и она уже самостоятельная, со мной не живет. Когда спрашивает:
— А если я вот так сделаю?
— Это твой выбор, — отвечаю я. — Ты слишком далеко. В другой стране. Я не знаю, что там и как.
Настя меня проверяет: вот она оторвалась, и как я буду себя вести?
В чем особенность этого возраста? Ребенок постоянно провоцирует родителей, думает: «Ага, раньше вы меня заставляли, лупили, а сейчас, если будете учить, я скажу, что уже взрослый и отобьюсь!» Если взрослые выдают именно такую реакцию, все — они старые дураки. А если вдруг говорят: «Ты взрослый, решай сам!» — у ребенка шок. Как?! Почему?! Родителям непросто отпустить, но и детям тоже очень тяжело становиться самостоятельными. Мы должны им помочь. Образно говоря, приносить уже не дохлую мышь в зубах, и даже не придушенную. Если она убежит, сказать: «Попробуй сам поймать!»
У Насти в школе нет особых проблем. Она довольно коммуникабельная и очень хорошо говорит на английском. И не только. Второй язык — немецкий, и испанский она еще учит, хочет и французский взять. А что касается взаимоотношений с ребятами, то это вообще смешно. Дети там друг друга воспитывают! Мне она могла ответить что угодно, а тут рядом с ней такая же поросятина! Приходится приспосабливаться. Настя рассказывает про свою соседку по комнате: «Она меня заставляет слушать музыку в наушниках, а сама слушает без! Свои носки везде разбросала! Эти дети английские все такие невоспитанные! Сижу в столовой, кто-то подходит со словами «чего ты ешь это г...о?» Представляешь?!» Она возмущается, а мне так и хочется сказать: «Ну, вот! Теперь сама делаешь выводы — так в сто раз полезнее и лучше. Все, что должна была, я уже сделала».
— Одна моя знакомая, отправив, как вы, ребенка за границу, почувствовала, что жизнь потеряла смысл, и впала в депрессию. Стресс «заедала» и поправилась на двадцать килограммов.
— Ну да, давайте я придумаю, ради чего жить, и буду жить ради этого! Если ради детей, то заведи их хотя бы штук шесть! Тогда просто не успеешь опомниться. Когда последнего будешь выращивать, тебе уже внуков принесут. Так тоже можно, но вообще-то жить надо ради себя. Если себя уважаешь, то и к ребенку относишься с уважением. Это не твоя вещь, не твоя собственность.
— А как у Насти с личной жизнью? Наверное, уже начались школьные романы?
— Какие романы? С утра до ночи надо уроки делать, а потом выспаться! И дети сейчас рассудительные! Я тоже, честно говоря, не думала о романах в ее возрасте, знала, что мне нужно в первую очередь — театральный институт. В девять утра все начиналось, в одиннадцать вечера заканчивалось. А потом еще отрывки надо было делать. Понятно, что между сессиями в коридорах целовались. Некоторые у нас даже женились! Я замуж вышла в 1995-м, в двадцать один год, когда окончила институт. Но я была ортодоксом: патриархальный уклад — семья, дети. Настя совершенно другая. И в Европе сначала делают карьеру, добиваются уважения, денег и только потом заводят семью. У меня там подружка Мелоди, дочка французского космонавта Патрика Бодри. Ей было года тридцать два, когда я спросила:
— Ну а ты когда замуж-то?
— С ума сошла! Я еще молодая!
«Ничего себе, — подумала я. — В эти годы кони уже дохнут! У меня в тридцать два было двое детей!»
Но это ее дело. Я в отличие от некоторых стараюсь ни к кому не лезть с советами. У нас до сих пор это очень распространено. Помните, раньше шутили: «СССР — страна советов.
— Почему на Красной площади нельзя заниматься сексом?
— Советами замучают».
Мама в какой-то момент вдруг решила руководить моими взаимоотношениями с Настей. Я ей долго объясняла:
— Мы сами разберемся!
А она:
— Ты ей позвонила?
— Мам, ну я сама решу, звонить или не звонить!
— Нет, ты ей набери!
Спросила Настю: «Что происходит? Я должна тебе звонить двадцать четыре часа в сутки? Скажи бабушке, что все нормально! Пусть она не волнуется!» И Настя ее попросила не беспокоиться. Подружки умиляют. Некоторые настойчиво советуют: «Ой, Маш, тебе ботокс надо колоть! Уже сорок лет!» Так и хочется сказать: давайте каждый сам будет решать, что делать, а что нет!
— В сорок лет у многих женщин наступает сложная пора, когда приходится пересматривать привычки и взгляды на жизнь.
— Сорок — сорок два — вообще «переходный возраст» и у теть, и у дядь. Дети к этому времени вырастают, браки начинают рушиться. А в нашей стране жив стереотип, что «для женщины главное честь, когда есть с нею рядом мужчина». Женщине обязательно надо быть замужем. Причем как — удачно или неудачно — не важно. Главное — быть!
— Ваш брак с Николаем распался даже раньше «переходного возраста». У вас нет сожалений по этому поводу?
— Да нет. Что я хотела, то и получила. Мне хотелось каких-то очень теплых, дружеских отношений, чтобы у детей было представление, как все должно быть. Потому что любовь — это сложная штука, любить себя насильно не заставишь. А вот уважать — можно. Дружба не бывает без взаимности, а любовь бывает!
— И как? Стало после развода лучше?
— Да всегда было хорошо!
— И сейчас тоже? Вы с Николаем общаетесь, вместе воспитываете детей?
— Да, все на месте! Так и должно быть. Муж с женой могут развестись, а вот мать с отцом — нет. Даже если захотят. Вообще у нас, ортодоксов, разводиться-то нельзя! Что хочешь делай, но живи до последнего! Особенно если у тебя есть дети. Вера у нас такая, православная. Не приветствуется это. Знаете, есть анекдот: «Приходят столетние бабка с дедом разводиться. Они всю жизнь вместе прожили. Им говорят:
— Вы что, с ума сошли? Чего ждали? Почему раньше не разошлись?
А они отвечают:
— Ждали, пока дети помрут!»
Соблюдать православные традиции нелегко. Отец Иоанн Крестьянкин советовал: до того как влюбиться и жениться, дружить три года, чтобы узнать друг друга. Но если бы я этому следовала, то тогда вообще замуж не вышла бы. Мы с Николаем сразу поженились. Зато сейчас дружим! У нас все наоборот! А что тянуть, когда мужчина такой хороший? Уж как отец Николай вообще чудо, а чего еще надо-то?
Он и живет рядом, купил дом в Куркино. Район у нас, надо сказать, слава тебе господи — лучше нет в Москве. Я тут психанула один раз и переехала с детьми в центр. Сняла квартиру на Патриарших. Пылища, погулять с собакой негде, машин много, зимой не пролезешь, все время знакомых встречаешь. Сначала думаешь: ой, я до консерватории могу дойти пешком, до театра! А потом понимаешь, что здесь куча всяких но. И наш-то район лучше.
— В общем, все прекрасно?
— Я не знаю. Мы стараемся. Потому что самое главное — чтобы не было обиженных. Наверное, если бы детей не было, можно было бы обидеться. Но для их жизни нормальной, чтобы не наделали глупостей, они должны видеть, что между нами есть единодушие. Что можно уступить. И не важно, кто прав, а кто не прав. Лучше сказать: «Ладно, если ты так хочешь, конечно. Но знай, что это моя жертва, а не только потому, что ты так сказал. И это пример для детей».
Как ни странно, проходит время — и мне сейчас гораздо сложнее вспомнить в нашей жизни с Николаем что-то плохое, чем хорошее. А как иначе? Тринадцать лет я прожила с ним — все было плохо, что ли?
— Но разойтись — это было ваше решение?
— Вы знаете, я вам так скажу и думаю, что психологи это подтвердят: мужчины сами почти никогда не уходят, в девяноста пяти процентах случаев. Потому что — а зачем? Женщина как-то смелее.
— Вы, насколько я понимаю, не озабочены поиском второй половины?
— Этой проблемы вообще нет. Мой друг Миша, который живет уже лет двадцать со своей женой Светой, так говорит: «Я знаю, Машка, тебе дружбан нужен! Потому что мы со Светкой — дружбаны!» Самое главное для меня — это дружба и партнерские отношения, где есть равенство. Но не равноправие. Потому что не может быть равных прав у мужчины и женщины. Я рожу, а он-то не может. Зато он может поднять грузовик за заднюю ось! А я не могу. Я постирала, а он мясо принес. Равенство — это возможность советоваться, договариваться. Мой папа, Андрей Александрович, говорил: «Семью надо строить!» Садиться и говорить.
— Интересно, они когда-нибудь с Ларисой Ивановной выясняли отношения?
— Я не помню, чтобы родители ругались. У них дружба была абсолютная! На меня они орали, да. По очереди. Я на своих детей тоже иногда ору. Это нормально. Знаете, как монахи говорят: «Если в монастыре драка, значит, все хорошо. А если братья ходят тихие и не ссорятся — дело плохо».
— Значит, вам нужен друг, а пресса регулярно выдает вас замуж! Что за история была пару лет назад с «мужем-космонавтом»?
— Это было шоу! Одна моя подруга хотела пойти на Московский кинофестиваль. Билеты у меня были, но идти я не хотела. И деньги тратить на платье, прическу и макияж. Тем более что в предыдущий раз в прессе написали, что туфли у меня не подходят к платью. «Если пойду, — сказала я, — то только в таком наряде, к которому не возникнет никаких вопросов! Чтобы его даже обсудить было невозможно!» На следующий день проходила мимо салона свадебной одежды, тут и мелькнула мысль одеться невестой. Позвонила Николаю:
— Слушай, как ты думаешь, это будет очень странно, если я так пойду?
Он поддержал:
— Ты знаешь, я тебя зауважал, давай!
Попросила не сдавать меня журналистам. Он обещал. Набрала маме. Она расхохоталась:
— Да-да! Классно!
— Не сдавай, если будут звонить!
— Конечно!
С салоном очень быстро договорилась, что они разрешат взять платье и фату на пару часов. Я сбегаю на открытие кинофестиваля и тут же вернусь. Подругу, которая туда так рвалась, попросила «сыграть» свидетельницу. Она испугалась:
— Ты что? Я боюсь!
— Не боись! Прорвемся!
На следующий день приходим на открытие. Мне жарко в этом платье и фате. Фотографы не реагируют. Камеры опустили и молчат. Я потом спросила — что это было? А они: «Да мы тебя не узнали, подумали, может, акция какая-то? Протест или еще чего». Они Брэда Питта ждали, он в тот день как раз на фестиваль приехал.
Хожу туда-сюда, думаю: что такое? Наконец журналисты очнулись: это же Голубкина!
— Не хотите сказать пару слов о кинофестивале?
— А вы про меня ничего спросить не хотите?
— Ну-у-у... А почему вы в свадебном платье?
— Просто не успела переодеться!
— После чего?
— Как после чего?! Откуда в свадебном платье приходят? Со свадьбы!
— А с чьей?
— Со своей!
— А за кого вы вышли?
— Не скажу. Мы, артисты, всегда все скрываем.
— А где жених?
— Да здесь ходит! Просто с другой стороны. Ищите, кто во фраке, — а там все во фраке!
Подруга пошла в зал, а я побежала в салон. Переоделась и вернулась на церемонию. Сижу в зале расстроенная. Думаю: что-то хохма моя не прошла! Ну и черт с ней. Подходит Башаров:
— А ты, Голубкина, чего? И правда, замуж вышла? А то меня журналисты спрашивают.
— Да нет, это так, для смеху! Мне просто хотелось повеселить вас. Ну, вы же меня знаете сто лет. Вы же понимаете, что если я замуж выйду, то никогда в жизни такое платье не надену! Да еще с фатой!
— Ну да! А ты уже придумала, за кого вышла?
— Еще нет.
— А давай скажем, что ты вышла замуж за космонавта!
— Почему?
— Ну смотри, он потеет в скафандре, а ты из солидарности ходишь и потеешь в платье!
Посмеялись. На следующий день вышли сообщения о моей «свадьбе» и фотографии. Все-таки сработало! Начали звонить из журналов: «Это правда?» Я отказывалась отвечать, отправляла всех к «свидетельнице». Через какое-то время она позвонила:
— Я сказала, что ты за космонавта вышла. Они меня спросили, в каком ЗАГСе. Я сказала, в Гагаринском.
— Почему?
—Ну, как в фильме «Я шагаю по Москве»...
Журналисты обратились и к моему другу Мише Ефремову, который был ни сном ни духом, но сразу поддержал. Сказал, что присутствовал на свадьбе в Звездном городке. Репортеры туда съездили и обзвонили буквально всех моих друзей и знакомых. Что интересно, они меня единодушно поддержали, даже те, кого ни о чем не просила. Недели через три мама взмолилась: «Ну все, я уже врать не могу! Сначала было смешно, но отвечать на одни и те же вопросы по четыре раза в день просто невыносимо». Наверное, если бы это происходило в Америке, я уже стала бы миллионершей. СМИ заплатили бы огромные деньги за эксклюзивные права на материал о моем браке. Детям была своя потеха. Настю в школе все спрашивали:
— Твоя мама, правда, замуж за космонавта вышла?
Она отвечала:
— Да! Не у всякого отчим — космонавт!
Люблю розыгрыши, а в тот раз какое-то особое вдохновение нашло.
Смешно, что в кино я буквально через картину играла беременную, или невесту, или беременную невесту. Только в двух у меня другие роли. Но в одном фильме я свидетельница на свадьбе, а в другом — монахиня. Что тоже — Христова невеста. Моя актерская карьера и началась с беременной невесты — я сыграла ее в своем первом фильме «Ребро Адама». Уже после истории с космонавтом начала вспоминать и сама удивилась. Надо же. Я в этих платьях свадебных ходила на площадке с утра до ночи! По двенадцать часов! Сейчас невесты мне уже не по возрасту. Скоро начну бабушек играть. Или мам невест.
— Не боитесь, что дети останутся за границей? Ваня, как я понимаю, пойдет Настиным путем?
— Возможно. Но я надеюсь, что за границей они не останутся. Лет через пять у нас тут многое может измениться к лучшему. Подрастает новое поколение. Отправлял же царь Петр молодых людей учиться в Европу. И они возвращались, потому что своими корнями были связаны с Россией. Мы тоже знаем свои корни и чтим предков. Недавно вспоминали деда — Ивана Павловича Голубкина. Однажды, году в 1985-м, мы с ним и моим дядей Васей ездили в Рязанскую область, на их родину. Они долго готовились, шкурили, грунтовали и красили горбатый «запорожец», а я не могла понять, зачем им этот антиквариат. «Увидишь!» — отвечал дед. Наконец выехали. А на Рязанщине не просто земля — чернозем. Если развезет, на тракторе не проедешь. И мы застряли. Дед с дядей взялись за бампер, один за задний, другой за передний, и вытащили машину на руках. Тогда мне и стало понятно, зачем был нужен «запорожец».
Приехали в деревню, заночевали у какой-то бабки. У нее было неухожено, грязно, мне ужасно не понравилось. На следующий день дед привез нас в яблоневый сад и сказал:
— Маша, собирай яблоки.
— Неужели мы за этим тащились за двести километров от Москвы? — удивилась я.
А он ответил:
— Этому саду сто лет. Его сажали мой дед и отец, поэтому мы и собираем здесь яблоки.
Сейчас вспоминаю нашу поездку и понимаю, насколько она была важна для меня. Два года назад ездили туда с мамой и Ваней — к деду на кладбище. Он хотел быть похороненным в родной деревне. Ее уже давно нет. Ваня постоял на могиле и сказал:
— Я хочу, как он.
— Как?
— Чтобы я стал старый, меня бы так похоронили, и мои дети и внуки ко мне приходили.
— Удивительные слова для мальчишки одиннадцати лет...
— Иногда дети говорят и не такое! Помню, Ване было лет пять. Мы сидели втроем — Настя, он и я. Настя сказала:
— Смотри, мама, какие дети у тебя хорошие, красивые, умные, талантливые. Ваня на скрипке играет, я на рояле и английский учу.
А Ваня:
— Подожди, Насть, еще неизвестно, что из нас вырастет!
Или Настя выдала в десять лет. В 2008 году я в первый и единственный раз побывала на патриаршей службе. Четвертого декабря в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы служил патриарх Алексий II. Я побоялась у него причаститься, чувствовала особое благоговение. Там были еще два священника. Все к ним подходили, и я тоже, а потом повернулась и увидела, что патриарх стоит один. Стало как-то не по себе. Вечером рассказала об этом Насте и закончила словами:
— Ладно, в следующий раз подойду.
А она мне:
— Ну да, все так говорят, а может, другого-то раза и не будет!
Пятого декабря патриарх Алексий умер...
Дети у нас замечательные и всегда останутся русскими. Настя недавно прочитала Хемингуэя, сначала на английском, потом в переводе, и сказала: «Знаешь, папа, Хемингуэй не стал бы так популярен в России, если бы у него не было таких переводчиков! На русском он значительно интереснее». Некоторые вещи вообще можно оценить только в сравнении. И Настино отношение к западным ценностям за три года сильно переменилось. Вначале, когда она только приехала в школу, мне было даже немного обидно из-за того, что ей там все нравилось, а тут все было плохо. Но пожив в другой среде, она поняла, что и здесь есть хорошее, есть то, что можно любить. И чего нет за границей. Например, походов с бабушкой по театрам и консерваториям. Настя в Англию приезжает уже другая: она не просто девочка, а девочка, разбирающаяся в опере. И читает много, прекрасно знает русскую и западную литературу.
Если культурная прививка сделана не на пустом месте, а на основе любви и уважения к своим корням, то даже во Франции будешь находить Россию.
Я, приехав как-то на Корсику, удивилась: «Господи, как же на наш Крым-то похоже. Наконец-то хоть один нормальный остров в Средиземном море!» А потом читаю в воспоминаниях Феликса Юсупова, что они с женой взяли машину и поехали на юг, добрались до Корсики и увидели, что это наш Крым! Им туда из эмиграции вернуться было никак нельзя, но они нашли старый коровник, повесили лампочки, позвали корсиканцев, которые оказались очень веселыми и гостеприимными людьми, и устроили праздник, как в Крыму.
Деду в детстве я все уши прожужжала:
— Ой, вот во Франции!
Он сердился:
— Да что ты все Франция да Франция. Ты просто в Рязани еще не была!
Я не понимала — какая Рязань? Это же ерунда! И вот, наездившись по всем этим франциям, попала на съемки в деревню Константиново — родину Есенина. Вышла на берег Оки и ахнула: «Какая красота! Дед был прав!»
Со своей любовью к России и березкам я к детям не лезу. Каждый должен выбирать сам. Сейчас можно быть гражданином мира. Благодаря современным средствам связи есть возможность как будто бы и не расставаться. Переписываться, звонить. У меня от Химок до Парижа четыре часа лету — с учетом поездки в аэропорт и из аэропорта на такси. А от Химок до Красной площади зимой — семь-восемь часов в пробке. Я стояла так один раз. Позвонила подруга из Франции, и я сказала: «Слушай, лучше бы к тебе в Париж вылетела. Уже была бы в гостях и чай пила».
— Можно любить Россию и жить в Англии?
— Не знаю, как дети захотят. Они смогут остаться за границей, если только найдут там работу. Их же больше никто содержать не будет, извините! И у нас дома так было принято. Помню, исполнилось восемнадцать лет, я открыла холодильник, а там пусто. И все — побежала искать пропитание. Холодильник, конечно, опустел не просто так. Ко мне все время однокурсники ходили и все съедали. Мама говорила:
— Да что же вы за люди такие!
Я их защищала:
— Они в общаге живут.
— Ну и что?! Хоть бы хлеба принесли с маслом — и это уже хорошо. В наше время вообще ничего не было, но когда я отправлялась в гости, мама собирала пакетик, чтобы не с пустыми руками в чужой дом пришла.
Когда я снималась в кино, то все деньги отдавала матери. Для меня не могло быть по-другому. И я благодарна за это воспитание. Оно дало возможность развиваться. Вообще все время напоминаю себе, что надо быть благодарной всем, кто встречался на пути. Кто-то из наших старцев сказал: «Какая самая большая добродетель? Смирение? Нет. Благодарность!» Ее очень тяжело от себя добиться.
И вообще, грех жаловаться. Разве только на себя. Столько предложений, столько возможностей! Кстати, если говорить о том, что замечательного в супружеской жизни, так это то, что вторая половина всегда может дать тебе по заднице, когда ты сидишь и думаешь: «Не знаю, надо мне это или нет?» Сказать: «Значит, так! Встала и пошла!» Одной тяжелее. И вообще — ну что, ты сама себе будешь борщ варить? Разве что не каждый день и не так хорошо, как для супруга. А для него еще посидишь, подумаешь, что бы такого креативного замутить, если борщ надоел. И в этом смысле супружество классная штука, один из простых способов творческой самореализации женщины. Не каждая может в кино играть. А дома может быть кем угодно — и артисткой, и поварихой роскошной.
Самое смешное, что я все время в поиске какой-нибудь такой работы, чтобы было легко и денег полно. А не получается пока. Везде свои нюансы. Мне, например, было бы интересно поработать со студентами в качестве педагога. Но очень страшно, потому что это такая ответственность! Зато когда спросили: «Ты можешь сделать концерт для мэрии и патриарха в Зале церковных соборов храма Христа Спасителя?» — сразу согласилась и сказала, что буду ставить все по-своему, как я это вижу. Ужасно трудно было, но зато, когда концерт состоялся, это было такое счастье!
Я позвонила своей подруге Насте Синельниковой, она режиссер на «Культуре» и еще делает большие концерты. Мы дружим с детства. Настя подтвердила: «Да, это всегда так. Самое большое счастье, когда все заканчивается!» Получилось очень душевно и празднично. Выступали замечательные дети, которых по всей России находит пианист Владислав Тетерин. Ему принадлежит идея, что люди с ограниченными возможностями обладают уникальным музыкальным талантом. Ваня после выступления Нестора Смышляева аплодировал стоя. Этот незрячий мальчик замечательно играл на рояле Гершвина. Подруга моя плакала.
Работы полно, и с детьми уже меньше забот. Николай очень помогает. Самое трудное в этом возрасте — выучить, дать хорошее образование. Он взял это на себя. А если бы мне сказали:
— Маша, теперь ты будешь только телеведущей! — я бы ужаснулась:
— И все? Нет! Нет!
— Или только в театре играть?
— Какой кошмар!
Мне надо, чтобы все сразу: и театр, и радио, и кино, и телевидение, и концерты. Хочется все поделать, все успеть...
Подпишись на наш канал в Telegram