Иногда мне кажется, что я и по сей день несусь по жизни с закрытыми глазами сломя голову!
— Когда спрашивают, кем я работаю и как отношусь к своей известности, всегда отвечаю одинаково: «Я играю!» Сейчас расскажу историю на эту тему. Почти сразу после приезда в Москву я впервые оказалась на «Мосфильме», и конечно, любопытству моему не было предела. Восхищалась каждой фотографией с изображением кинокумиров, как завороженная рассматривала киноаппаратуру и павильоны, и вот в одном из них меня познакомили с очень известным художником Шавкатом Абдусаламовым, работавшим в кино с великими советскими режиссерами Тарковским, Климовым, Хамраевым.
Я, сгорая от чувства неловкости и восхищения, что впервые в жизни вижу живую легенду, с дурацкой улыбкой на лице на нетвердых ногах подошла к нему. Передо мной сидел скромный невысокий восточный человек. Я протянула ему руку и после «Здравствуйте!» не удержалась и спросила:
— Ой! А вы что, правда художник?
Он посмотрел на меня проницательными печальными глазами и ответил:
— Нет, я рисую.
Запомнила эту фразу на всю жизнь. Поэтому про себя не говорю обычно, что актриса, а отвечаю: «Я играю!»
На улице повышенное внимание совершенно не тревожит. Раньше мне это не нравилось, даже раздражало немного, но я понаблюдала за другими артистами и увидела, как некрасиво это выглядит со стороны. Сказала себе: «Ну для кого я играю? Это мои зрители, которые просто любят меня!» И запретила себе отказывать им. Конечно, не всегда это вовремя: после спектакля внешний вид оставляет желать лучшего, бывает, выбежишь в магазин лохматым чудовищем в майке и спортивных штанах, а там «Ой! Это вы Алена Бабенко? Я вас так люблю!» Но это уже неважно, я научилась и с этим справляться, и фотографии веселые получаются. Да и профессия моя служебная. Раньше ведь так и считалось, что артист не работает, а СЛУЖИТ! Так что я абсолютный солдат.
Когда все только начиналось, глаза были полны слез, а внутри раскачивали сомнения «смогу — не смогу» и дикая неуверенность в себе. Я говорю, конечно, о кино, с которого все началось. И где было «с успехом» провалено много проб. Один только человек меня выдернул из этого «пробного» кошмара — Иван Дыховичный. В 2002 году он начинал снимать фильм «Копейка», меня пригласили на пробы и... о чудо! Он просто сказал «Привет! — и всучил сценарий, предложив: — Читай, выбирай роль, потом сделаем пробы». И все! Я, молодая безымянная артистка, онемела, потому как не могло такого быть!
Буквально полетела домой, немедленно проглотила сценарий и выбрала роль разводилы Сони — абсолютной оторвы и хулиганки. На пробах меня посадили во главе стола, вокруг сидели все — режиссер, оператор, художник по костюмам, гример — и смотрели на меня, партнера не было. Иван сказал: «Ну, давай! Я сам тебе подыграю». Этим он снова сбил меня с толку, но за такой великий карт-бланш я уже была в него влюблена и с радостью бесстрашно приняла условия игры. На ходу придумала, что моя Сонька любит красить губы, вытащила из сумочки помаду с зеркальцем, сыграла сцену и была утверждена! Именно благодаря Ивану Дыховичному я преодолела страх перед любыми пробами.
На съемках познакомилась с потрясающим оператором Вадимом Юсовым, который говорил: «Деточка моя, встань чуть левее. Ой, молодец! Какое лицо!» — и обволакивал такой деликатностью и нежностью, что мне просто хотелось если не быть в кадре, то просто вертеться где-то рядом. А потом он стал мастером курса во ВГИКе у моего сына и подарил нашему киномиру блестящую фразу «Раньше изображение добывали, а сейчас получают». А я подумала, что это не только про кино. Это про все! Я не понимаю, вернее как бы не слышу, когда меня называют звездой. Без лукавства — это приятно, но в голове почему-то ассоциативно возникает звезда Альдебаран — есть такая в созвездии Тельца (кстати, девичья фамилия моя Баранова). Хотя если меня — женщину-шофера, добытчицу денег, гладящую, стирающую и готовящую ужины, — все же можно назвать звездой, то почему бы нет.
— Существуют ли у вас кумиры в профессии?
— Есть парочка. Это мой секрет, своих звезд я приберегу для себя. Как у Цветаевой: «Солнце — мое. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни на взгляд».
Могу сказать, что на время делаю своими кумирами партнеров. Да, и это здорово! Раньше я была «профессором актерской игры» и мне казалось, конечно, что уж я-то знаю, а все остальные нервно курят в сторонке. Слава богу, это быстро прошло. И теперь для меня нет ничего ценнее партнерства на сцене и в кино. Был, правда, один незавидный случай с принципиальным конфликтом, когда строптивый характер моего партнера победил профессию и он громко ушел с площадки в невидимой мантии короля. Для меня это было не только непрофессионально, но и просто не по-мужски. Кто сказал, что актер существо бесполое? Не знаю этого и знать не хочу!
— Чего вы боитесь в профессии?
— Страшнее всего потерять талант, что не так трудно сделать. На эту тему был один забавный случай. Несколько лет назад я участвовала в проекте Первого канала «Ледниковый период». Прошло примерно три месяца, и как-то на тренировке мы разговорились с актером и режиссером Володей Шевельковым. Призналась ему, что за время проекта не прочла ни одной книги, не посмотрела ни одного фильма, а во сне вместо текста повторяю шаги, повороты и заходы на поддержку. Он сознался в том же и рассказал, как однажды ночью проснулся с гениальной идеей, решил немедленно ее записать. Пошел в кабинет, а над дверью висел турник. Он от радости подтянулся, спрыгнул и навсегда забыл эту идею. Навсегда! Вот что значило погружение в другую профессию. Это в какой-то мере шутка, а в какой-то очень страшно.
Надо беречь талант! Он как ребенок — его надо кормить, одевать, воспитывать и даже лечить, а это двадцать четыре часа в сутки. Иначе не вырастет и не повзрослеет. Вот уже примерно полгода на меня сыпятся предложения почитать стихи. Одна моя половина думает: «Ну вот! Началось! Я так и знала, что когда-нибудь это меня настигнет!» Внутри сопротивление: «Не хочу-у-у! Ну не люблю читать стихи вслух! Люблю дома, с торшером и тишиной, чтобы каждой клеточкой туда нырнуть! Когда они громко — не слышу!» Вторая половина: «Не стыдно? Ты кто — артистка? Учись! Ты не любишь, а люди любят и хотят слушать! Неужели ты не расскажешь им так, как ты чувствуешь?!» Победил меня Толя Белый, с которым мы много раз снимались в кино и наше партнерство перешло в дружбу. Ему как-то удалось уговорить, и я полетела! Теперь у нас есть на двоих поэтический спектакль «Пульс века». И мне это нравится!
Артисту просто необходимо быть ребенком, сохранять и беречь в себе это состояние, а иначе все, крышка! Я не сильно отличаюсь от маленькой Аленки, которая никогда не была домашней девочкой, не любила играть в куклы, а росла таким цыганенком. Качалась на турниках, прыгала по гаражам, пекла картошку на помойке, ходила по заборам...
Я с детства мечтала стать балериной и на заборах училась держать равновесие. Все крыши и стройки были моими местами прогулок, а казаки-разбойники — любимой игрой. Однажды сломала куклу, о которой до этого мечтала долгое время. Были такие ходячие куклы, которых невозможно было нигде купить, и дедушка мне на день рождения где-то ее достал и прислал посылкой из Никополя. Она была в синеньком платье с белым бантом и почти с меня ростом. Огромным счастьем для родителей стало то, что я — обычно неугомонный «вжик» — наконец-то затихла, закрывшись с ней в комнате.
Где-то через час мое долгое одиночество и тишина показались им подозрительными, и родители аккуратно заглянули в комнату. Перед их глазами предстало нечто: кукла была разобрана на мелкие детали. Мне было о-о-очень интересно, почему она ходит. Кстати, это примета моего детства — если что-то интересно, то надо, как говорил в фильме «Чародеи» волшебник в исполнении Эммануила Виторгана, «видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий». С этой куклой даже ни разу не вышла во двор — она появилась и сразу исчезла, превратившись в кучу мелких деталей.
Родители поставили меня в угол, но мое чрезвычайное любопытство никуда не делось. Я, например, тогда не умела ходить пешком, а всегда только бегала. Причем не просто бегала, а с закрытыми глазами: внутри меня фантазии превращались в картинки, это состояние давало особое чувство полета. Естественно, постоянно падала, проваливалась в какие-то жуткие ямы, разбивала коленки и локти. И вот, помню, мы с родителями отдыхали в Крыму и шли по аллее. Я, как обычно раскинув руки в стороны, неслась вперед и вдруг сильно ударилась. Когда открыла глаза, увидела, что влетела на огромной скорости в большущее дерево, которое даже не могла обхватить. Подбежали родители:
— Леночка, тебе больно?
— Что ты, мама, нет! Дуб пустой! — это было мое открытие, которое оказалось сильнее боли.
Иногда мне кажется, что я и по сей день несусь по жизни с закрытыми глазами сломя голову! Правда, сейчас порой стараюсь их открывать, чтобы не прибавлять себе лишних шишек.
— Самый ваш безумный поступок за последнее время?
— Решение впервые в жизни снять фильм в качестве продюсера — для себя я это назвала безумием по любви. Все началось больше десяти лет назад — в 2006 году. Тогда только-только вышел на экраны фильм «Жесть» с моим участием. И Юсуп Бахшиев, который был в нем продюсером, сказал, что у него есть новый сценарий Ивана Охлобыстина: «Ты должна прочитать — по-моему, это твое. Я хочу снимать».
Я прочитала и насмерть влюбилась. Насмерть! Мне захотелось вдруг раскричаться на весь мир, рассказать эту историю немедленно! Казалось, что она очень важна для каждого человека, который верит в бессмертие души и думает о том, что его ждет после смерти. Тогда фильм не случился, а потом была длинная, далеко не асфальтированная дорога с поиском возможностей осуществить эту безумную мечту. Это отдельная история.
Причем у меня не было никаких продюсерских амбиций, я просто понимала, что должна это сделать, и точка. Смысл истории прост — в самый последний миг жизни Бог не оставляет человека и всегда есть шанс на проявление любви и покаяние. И конечно я мучилась и думала о том, будет ли это кому-то знакомо, понятно и близко так, как мне? Потому что многие коллеги, которым рассказывала, как представляю себе будущий фильм, крутили пальцем у виска: «Зачем тебе это надо? Это все устарело! Того, что ты видишь, в сценарии нет! Для кого ты это снимаешь?» А мне так было нужно!..
И вот два года назад моя мечта превратилась в кино. Фильм «Мотылек» снят прекрасным режиссером Худяковым, у которого я как актриса снялась в семи проектах. А в «Мотыльке» пришлось сыграть одновременно две роли — проститутки Леры и Алены Бабенко как продюсера. Не люблю дилетантства, поэтому как продюсер, естественно, набила шишек и себе, и другим. А вот креативное продюсирование мне очень понравилось — придумывать, фантазировать, искать смысл и изобразительное решение — это мое! Очень сродни моей профессии, только там я работаю над своей ролью, а здесь над фильмом в целом. К финансам я не имела никакого отношения, потому что в этом вопросе абсолютный балбес. А вот работать буфером между творческой группой и администрацией — просто ад! Все равно что быть мячом на футбольном поле. И через это пришлось пройти.
— Что для вас любовь?
— Если говорить не высокопарно, а простым языком, то, на мой взгляд, любовь — это повышенное внимание. Я не могу жить без любви, и мне не обязательно искать для нее объект. Влюбляюсь постоянно: в картины, в книгу, в кино, спектакль, природу, тишину, в чьи-то мысли, в чей-то образ жизни — во все, что вызывает у меня вдохновение и способность мечтать.
Но так было не всегда. После развода с первым мужем (Виталий Бабенко — режиссер, писатель, журналист. — Прим. ред.) мне нужно было дать себе время пустоты, чтобы это пережить и осмыслить. Нужно было понять, какую жизнь прожила в браке и что теперь осталось у меня в сердце. Но тогда все было хаотично, это сейчас я такая умная. Вообще, никогда не хотела второй раз выйти замуж. Мне казалось, что это нехорошо: замуж надо выходить один раз и на всю жизнь. Ведь это очень важно, как долго вы вместе. Одно дело три, пять лет, но когда в браке прожито семнадцать, это невозможно — сразу резко перейти в руки какого-то другого человека. Поэтому момент своего второго замужества всячески оттягивала и совершенно не хотела никакой свадьбы. Включала заднюю скорость, трусила. Я вообще трусиха во многих вещах. Например панически боюсь быть одной, не люблю замкнутых пространств. При всей моей любви к одиночеству стоит мне только представить, что в жизни останусь одна, становится страшно. Нет, это точно не про меня.
— Как вы пережили уход выросшего сына в самостоятельное плавание?
— Никита давно живет отдельно, и я хорошо помню момент его переезда и как это переживала. Все произошло так же, как у всех: он начал встречаться с девушкой, а потом на ней женился. Все свои эмоции тогда я старалась держать внутри, ни в коем случае не хотела никаких историй на тему «Она какая-то не такая, давай с тобой вместе обсудим, как вам надо жить» или «Я вас научу жить правильно».
Жена моего сына Саломея из нашего, киношного круга. Никита окончил ВГИК, операторский факультет, а Саломея по профессии режиссер-документалист, поэтому нам несложно было найти общий язык. Кроме того, я себе сразу сказала, что стану любить того, кого полюбит мой сын. Без всяких «но».
Впервые мы случайно пересеклись у нас дома, и моя первая реакция была: «Ой, нет! Это не она! Это временно!» Восточная девушка с карими глазами — в первый момент мне было очень сложно это принять. Думаю, такова обычная реакция мамы, у которой в голове существуют свои образы будущей невестки. Потом я поняла, что у них очень хорошие отношения, они живут одним миром. У Никиты и Саломеи не стоят во главе угла красота, одежда, формальности, богатство. Их объединяет общее стремление творить, и они тонко чувствуют и понимают друг друга.
Не исключаю, что Саломея тоже поначалу переживала по поводу того, как сложатся наши с ней отношения. Она выросла в иной среде. Но все это оказалось не столь существенным. Что касается материальной стороны — да, я помогаю семье моего сына. Делаю это, потому что понимаю, каково в наше время снимать кино и как это бывает непросто без поддержки. Конечно, была опасность их разбаловать, но я очень верила и в сына, и в Саломею, потому что видела, как они учатся и относятся к делу, и это вызывало у меня восторг! Сын был одним из лучших студентов на своем курсе, и я этим горжусь. И сейчас вижу результаты его труда и ценю его работоспособность. У Никиты целый ряд профессиональных качеств, которыми я очень довольна. Несколько раз была продюсером фильмов, которые они снимали вместе. На сегодняшний день у них уже пять короткометражек.
Чуть больше двух лет назад эти скоростные дети сделали меня бабушкой, и это круто! Что такое беременная невестка? Это когда свекровь, будущая бабушка, бегает вокруг нее и кричит: «А кто у вас будет? А как вы назовете моего внука или внучку?» В процессе беременности мы придумывали какие-то имена. Что-то предлагала я, что-то они. И вот аллилуйя! Имя Иван — оно мне показалось самым подходящим. Мы все как-то выдохнули и вроде согласились, я заранее распушилась и прямо раздувалась от радости! Ведь традиционно на Руси старшее поколение давало имена внукам, дети их слушались, и это было хорошо и правильно.
Вдруг в какой-то момент Никита сказал: «Мама, мы придумали имя, но озвучивать пока не будем. Ты его узнаешь, когда дитя родится». И вот внук появился на свет. И сын мне сообщает, что у них родился Теодор! Я, естественно, задохнулась от возмущения. Как так? Почему Теодор? Это ужасно! Имя, выбранное раньше, было прекрасным! Началась война по переписке: «Как вы могли? Так нельзя! Нужно назвать, как мы решили все вместе!»
Подключился мой папа, который был тогда очень за меня оскорблен, считая, что дети по отношению ко мне поступают неуважительно. Ведь бабушка в моем лице им помогает и поддерживает все их начинания. Это была настоящая трагедия, правда недолгая. Убедить детей не удалось, зато позже мы всем семейным миром сошлись на том, что в крещении он все же наречется Иваном, ибо рожден был в день памяти Иоанна Крестителя. Так и случилось.
Теодор родился не в Москве, а я, к сожалению, не могла прилететь, поэтому впервые увидела внука, когда ему было уже три месяца. Взяла его на руки — было такое чувство, что это мой маленький Никитка! Необыкновенное чувство! В этот день я делала с ним все то же, что и двадцать пять лет назад с сыночком, — зарядку, помывку, играла, спала, пела колыбельную, гуляла. Кстати, в этот день, как заметили родители, он впервые разговорился именно со мной на своем агушном языке и рассказал все, что с ним произошло за три месяца! Было очень смешно, мы это назвали «первый монолог Тео».
Я обожаю детей! Чувствую любой их возраст! У меня нет проблем в общении ни с трехмесячными, ни с десятилетними, ни с пятидесятилетними детьми. Я не оговорилась, потому что в сущности возраста не существует. Есть только сложноватые переходные периоды. Например юность, но в случае моего сына она не была для меня сложной — к счастью, я так и не узнала, что такое переходный возраст. При этом у него есть своя позиция, свой взгляд на многие вещи, который я уважаю. Мне не нравится, когда в общении между матерью и взрослым сыном все излишне откровенно. У каждого человека могут быть свои секреты, наверное, именно это и делает человека личностью.
В моей семье тоже не было принято лезть в душу. Когда у меня началась самостоятельная жизнь и я, как Буратино, ввязывалась в опасные приключения, всегда спрашивала: «Мам, пап, ну почему вы мне тогда не подсказали?» И мама говорила, что они не считали возможным вмешиваться в мои дела, для них это были мой выбор и моя личная жизнь. Хотя при этом с Никитой мы довольно откровенно в свое время разговаривали на тему отношений и о всяких дурных штуках, которые непременно хочется попробовать в переходном возрасте. Не стану их перечислять, думаю, каждый родитель меня поймет.
Сейчас разрослось древо толерантности и прав ребенка! Кошмар! Эта толерантность заканчивается ровно на том месте, где дело касается твоего собственного сына. Для меня это так. Мне важно было понять, о чем он думает, чем живет. Не всегда было просто говорить с Никитой на такие темы, но я преодолевала себя, понимая, что это необходимо. Внушала ему, что если он хочет быть творческим человеком, надо научиться общаться на любые темы, чтобы ничто не просачивалось в тебя без твоего участия. Надо ориентироваться в этом и ничего не бояться, чтобы тебя это не разрушало. Никита замечательный отец, отличный семьянин. Его жена Саломея великолепно рисует, и этим летом у нее была своя первая персональная выставка в Тбилиси. Уверена — не последняя! Она может себе позволить, имея маленького ребенка, спокойно творить, и в этом определенная заслуга Никиты.
— Говорят, что внуков любят сильнее...
— Я не могу сказать, что люблю Тео больше, чем сына, они все — Никита, Саломея, Теодор — мои дети, но иногда сын и невестка кажутся мне абсолютно дурацкими воспитателями! Понимаю, что на их фоне я умнее и точно знаю, как воспитывать Теодора. Когда в последний раз видела внука, произошел такой эпизод. У маленьких детей бывает, что они сами требуют наказания. Они как бы исследуют этот процесс. Я не знаю, как психологически это обосновать, но уверена, что это присутствует. Кто-то ложится на землю и топает ногами или кричит во все горло, внимательно наблюдая, что за этим последует со стороны взрослых.
С Теодором на моих глазах была именно такая история. Он ел и вдруг начал разбрасывать кашу во все стороны, следя за тем, что ему за это будет. Никита молчит, я тоже изо всех сил молчу, чтобы не вмешиваться в процесс воспитания, и наблюдаю. Внук сделал то же самое во второй раз — ноль реакции. Повторив в третий раз, начал наказывать себя сам, хлопая по лицу, показывая, что, мол, надо бы меня уже наказать, и при этом внимательно смотрел на нас. Я обратила внимание Никиты на этот эпизод, объяснив: в таких случаях ребенку нужно сказать, что так делать нельзя. Ответа не получила, но сдержалась и подумала, что в конце концов сама далеко не идеальный воспитатель. Жизнь все расставит по своим местам, она лучший учитель.
— Вы счастливы?
— Когда задумываюсь, счастлива ли я, конечно же, чаще всего кто-то вежливо и тихо нашептывает, что счастья вообще нет. Зато потом, когда, настрадавшись, выхожу из анабиоза, понимаю, что мне стыдно даже заикаться об этом! Это скорее женские эмоции, чем настоящее несчастье. У меня есть горячая и холодная вода, кусок хлеба, я одета, есть муж, сын, внук, друзья, работа в любимом театре и еще много чего! Как не стыдно?! Если не хватает чего-то в семье, надо разбираться, а не восклицать «Ах, как я несчастна!»
Для меня счастье — это сиюминутное состояние. Я довольна тем, что у меня сейчас есть. И хотела бы быть довольной любыми происшествиями, которые произойдут завтра. Даже если лишусь всего. Я бы даже в таком состоянии хотела стать счастливой и сказать: «Ой, как здорово, у меня сегодня ничего нет. Что будем теперь делать?» Тогда включится мое любопытство и можно будет посмотреть, что же дальше.
Иногда все надоедает: съемки, спектакли, муж, журналисты... Меня это достает, и я начинаю всех ненавидеть. Слава богу, это состояние временное, обычно оно возникает от усталости и невозможности переключить внимание. Надо научиться с этим как-то справляться, терпеть, для нашей профессии это нормально. Есть же несносные слова «надо» и «обязан». Для меня лучшая терапия — говорить то, что думаю, не боясь, что не поймут или обидятся, потому что как только ты высказался, выкипел, все сразу испарилось. И если родные и близкие это понимают и способны тебя просто утешить, это счастье. А если возникают обиды, это отдельная тема. Их надо не бояться проговаривать, слушать, слышать и прощать немедленно! Тогда любовь не разрушается, а переходит на новую ступень отношений. Любовь вообще никуда не уходит и не разрушается. Это миф!
Мне кажется, все сумею простить, даже предательство. Это тяжело? Очень! Но я ведь тоже могу завтра стать предателем — никто не знает, на что способен каждый из нас. Моя первая любовь, которая случилась в шестнадцать лет, именно из-за этого слова и рухнула. Я собиралась выйти за этого человека замуж, но он меня предал. Спустя десять лет, уже давно будучи в браке с другим, выяснила, что мои школьные подруги все знали и ничего не сказали. Они объяснили это непониманием того, что причиняют мне боль: подруги ведь не знали моих чувств и переживаний. Эту историю я пережила сама в себе, простила их всех, хотя это было непросто. Мы редко встречаемся и перезваниваемся, но зла давно не держу. У каждого человека свое понимание предательства, иногда об этом узнаешь постфактум. Я тоже предавала, обижала и всегда очень переживала по этому поводу. В моей жизни есть много чего, за что мне стыдно. Иногда мысленно возвращаюсь к первой семье, и становится стыдно за то, что не сохранила ее. Я во многом виновата сама. Из-за гордости жизнь и мотанула меня как следует.
— Часто ли вы плачете?
— Да, часто. Иногда мне кажется, что я какая-то покинутая, одинокая и никому не нужная. Еще реву, когда представляю свою старость, где могу оказаться в конце жизни. Воображаю, что вдруг сын меня бросит, я не увижу внука и не смогу его воспитывать. Или что у меня исчезнет профессия, я потеряю талант... Все время себе воображаю одиночество и думаю, как буду жить. Нельзя же заставить кого-то в тебе нуждаться. В такие моменты представляю, что буду искать какую-то другую область применения себя. Может, начну писать, может, рисовать картины, а может, стану бесконечно путешествовать. Внутренне я настоящий путешественник и философ. Меня можно легко заинтересовать какой-нибудь темой, особенно той, в которой слабо разбираюсь, и я полезу в Интернет искать ответы и размышлять.
— Что больше всего раздражает вас в других людях?
— Как ни странно, я обожаю противных и неприятных людей. Ценю проявление любого характера, особенно когда люди ругаются. Ведь в такие моменты человек становится таким, каков он на самом деле. Может, он вовсе и не такой противный, просто сейчас так выражается его сиюминутная эмоция, которую другой станет скрывать и терпеть, и ты никогда не узнаешь его истинного лица. Моя профессия, которую я обожаю, позволяет меняться, она меня учит. Самое интересное на свете — изучать человека. А это получается, когда у артиста есть театр. Как у меня есть мой «Современник»!
Встреча с Галиной Борисовной Волчек изменила меня как личность и открыла новую дорогу в профессии. Я избавилась благодаря этому от ненависти, обид, непонимания, полюбила разговор. И чем он будет более неуютным, тем лучше, так я познаю себя. Мне очень нравится название романа Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия» — это про нашу теперешнюю жизнь. Все вскользь, проехали, неважно! Меня эта поверхностность тоже касается и втягивает как в черную дыру! Я не переношу двух вещей — равнодушия и скуки. Когда во мне это появляется, кажется, что умираю.
Поэтому если вдруг наступает внутреннее спокойствие, меня это страшит. Я люблю себя пинать, заставлять, дисциплинировать. Потому что лень — это мой бич! Я очень люблю лениться — валяться, мечтать, люблю одиночество, размышлять... При этом обожаю путешествия, спорт, компании, стричь траву, сажать цветы, петь, танцевать. Всегда раньше говорила сыну: «Не надо мне покупать духи, не надо вообще ничего покупать. Сделай что-нибудь для меня сам!» Сейчас задумала подарок внуку, кое-что сделаю своими руками, но пока это секрет! Может, я и выгляжу немного странной, но на самом деле совсем не сумасшедшая. Нормальная, просто немного безумная по любви!
Подпишись на наш канал в Telegram