Предложение сделал в Москве по всем правилам: рассыпал по квартире лепестки роз, заполнил комнаты воздушными шарами. Маша вернулась после спектакля, открывает дверь и от неожиданности чуть не лишается дара речи. Я протягиваю кольцо: «Выходи за меня!» Ну и все — отказать она не могла, у меня ведь животный магнетизм!
— Как-то позвонили организаторы одного балетного конкурса:
— Иван Владимирович, не могли бы вы выступить на заключительном концерте?
— Простите, но именно в эти дни я занят.
— Тогда, может быть, ваш папа согласится посидеть у нас в жюри?
— Возможно, но квалифицированно оценить он сможет лишь военную выправку и строевой шаг.
На том конце провода повисло молчание. Пришлось объяснить, что я действительно сын Владимира Викторовича Васильева, но не народного артиста СССР, легендарного солиста Большого театра, а капитана Советской армии.
Я появился на свет в Приморье — папа там служил. Несмотря на то что мы уехали с берегов Тихого океана, когда мне исполнилось всего четыре, отчетливо помню военный городок, бараки, казармы, более чем скромные бытовые условия. Но каким же счастливым для нас было то время! Я любил приоткрыть дверь сарайчика, обшитого рубероидом, и вдыхать запах сушеной рыбы. Ее ловил наш сосед по дому и заготавливал чуть ли не в промышленных масштабах. С тех пор обожаю сушеную рыбу.
Однажды на территорию воинской части забежал кабан. Уж как он прорвался через пост охраны, не представляю. Наверное, сделал подкоп под забор. Мы с братом (он старше меня на два года), услышав крики соседей, побежали на улицу. Кабан страшно буянил за бараками, метался, пока его не прогнали. А мама напугала нас с Витькой: «Не будете слушаться, этот «крокодил» утащит вас в лес!» Мы тогда понятия не имели, как должны выглядеть крокодилы, в наших местах они не водились. За домами было болото, в котором утонул трактор, опасное место. Мама не разрешала к нему приближаться, но разве нас можно было удержать?!
Наша мама Виктория Валерьевна занималась домом и тремя мужиками. Она всегда была для меня лучшей мамой на свете. Справляться с воспитанием сыновей ей помогала бабушка Светлана Ивановна. После того как папа вышел в отставку, я перевез родителей в Москву. Папа занимается бизнесом, мама — внуками. У моего старшего брата Виктора трое детей, да и я стараюсь от него не отставать: летом появилась на свет дочка. Так что забот у родителей хватает. Виктор работает в труппе Большого театра, выходит на сцену в мимансе. Все хорошо! Он мной гордится. Между братьями не должно быть никакой конкуренции, тем более зависти. Нас так воспитали: родители внушили, что нет ближе человека, чем брат. Мы одна кровь, если, не дай бог, кого из нас обидят, друг за друга глотку перегрызем.
— Странно, что ни один из сыновей не пошел по отцовским стопам.
— Детям совсем не обязательно повторять биографию папы или мамы. У каждого ребенка свое восприятие мира, оно проявляется довольно рано. Родителям остается лишь уловить, о чем мечтает их отпрыск, и не препятствовать осуществлению мечты. Даже если это ничем не кончится, пусть попробует. Мне повезло: не парился, долго не искал себя в разных профессиях, рано понял, чем хочу заниматься в жизни. Я быстро себя нашел и, как мне кажется, не прогадал.
Да, хлеб балетного танцовщика не из легких, если хочешь достичь высот в профессии. Но пойти легким путем мы всегда успеем. Уверен, идти им — пятиться назад. Этот путь приведет к одному — деградации. Чем в жизни сложнее, тем интереснее. Трудности, препятствия закаляют характер, делают нас сильнее, выносливее, шаг становится уверенным. Говорю сейчас прописные истины!
Из Приморья папу перевели в Днепропетровск, там мы и поселились. Брат рос хулиганом, а я был пай-мальчиком, правда позволял себе прыгать по гаражам, что категорически запрещала мама — и правильно, мог бы сломать ногу. Однако Витька рвался на подвиги и меня тянул за собой:
— Пошли гулять с ребятами в другой двор!
— Нет, не пойдем, мы их плохо знаем. Мало ли что может случиться! Да и мама начнет нас искать, нервничать. Зачем ее расстраивать?
Постоянно стопорил брата, мудрым был не по годам.
Первым в ансамбль народного танца родители отдали Витю, через некоторое время к нему присоединился я. В пятилетнем возрасте солировал на сцене, отплясывал гопак и цыганский танец. Мама с бабушкой часто бывали на концертах ансамбля, приходили в восторг от моих успехов. Да и я был счастлив на сцене. Меня хлебом не корми, дай выскочить и что-нибудь забабахать.
Перепробовал многое: выступал в ансамбле современного танца, занимался бальными танцами. Но когда впервые попал на спектакль в местном театре оперы и балета, как будто что-то щелкнуло в голове: вот чему я хочу посвятить жизнь! Вскоре меня приняли в хореографическую школу при театре. В двенадцать лет поступил в минское хореографическое училище. Знающие люди посоветовали: там прекрасные педагоги. На экзаменах встал к станку и постарался продемонстрировать свои физические возможности. Другие абитуриенты моего возраста так еще не прыгали, не вращались. Меня приняли и сразу же определили в группу к четырнадцатилетним. Сказали: «В своей возрастной категории тебе делать нечего».
Я попал в прекрасную компанию, мы очень быстро подружились с ребятами. С меня пошла традиция, которую подхватывают и сегодняшние студенты: выдалось свободное время — возвращаемся в балетный зал. До этого ребята зависали в компьютерном клубе или шли пить пиво, сидели с бутылками на лестнице. Мне это было неинтересно, я был одержимым, хотелось развиваться. И что удивительно, весь класс меня поддержал. Мы отрабатывали движения, придумывали новые трюки, то есть бросали вызов своему телу, развивали физические возможности. Тогда и в голову не приходило, что дело может закончиться травмой. Я никогда ничего не боялся и сейчас не боюсь. Травмы балетных преследуют, такая профессия, но волков бояться — в лес не ходить, как по другому-то? Кто не бьет по воротам — голы не забивает.
— Иван, прямо не верится, что были таким не по годам правильным. А как переносили ограничения, диеты, чтобы держать себя в форме?
— Не могу припомнить, чтобы на меня сваливались страшные ограничения. С детства абсолютно спокойно ел все. Проголодался — садился есть, хотел работать — работал, скучал по маме — ехал к маме. Я очень хорошо представлял цель, к которой шел. Поэтому не принуждал себя делать какие-то вещи, если вставали поперек горла. Мне все было по кайфу, когда знал, что это принесет результат.
Я — везучий человек, с детства не люблю сладкое, мучное. Коллеги иной раз облизываются на тортики, переживают, считают калории: «Блин, если съем кусочек торта, поправлюсь! А как хочется!» Я — нет! Не моя история. С превеликим удовольствием съем мясо или рыбу, а еще лучше дайте мне кусок колбасы. Обожаю колбасу!
— Как вы стали премьером Большого театра?
— Выиграл московский конкурс артистов балета. Он был для меня не первым, успел побывать в Харькове и Варне, нигде без наград не остался. К московскому готовился особенно тщательно: там есть обязательная программа — вариации. Танцевал «Пламя Парижа», «Корсара», «Дон Кихота», современный номер. Конечно же волновался, но настраивал себя на победу, понимая: это мой шанс, от него зависит будущее. В итоге завоевал золотую медаль. Мне исполнилось тогда шестнадцать. По окончании училища получил приглашения от двух театров — Национального академического Большого театра оперы и балета Республики Беларусь и Большого. Пошел в Большой. Сразу же стал там солистом, мне дали ведущие партии и отправили на гастроли в Баден-Баден — я их закрывал, танцевал Базиля в «Дон Кихоте».
На гастролях заработал первые серьезные деньги, купил маме холодильник. Вообще на первые гонорары поменял в родительском доме всю бытовую технику — от стиральной машины до пылесоса. Но на покупку собственного жилья в столице денег не хватало. Сначала Большой театр снимал для меня квартиру, потом купил ее и подарил мне. Там сегодня живут мои родители.
— И солистом-то вас в Большой приняли, и жильем обеспечили. Как на это реагировали коллеги? Так или иначе вы отобрали у кого-то партии. Не находили стекла в балетных туфлях?
— Про стекло, которое балетные подкладывают друг другу в обувь, это такой миф! Подобные истории рассказывают люди, которым просто больше нечего сказать. Они закончили свой творческий разговор на сцене, выжали из себя все, что могли, если, конечно, было что выжимать! И теперь несут всякую чушь, разводят сплетни, интриги.
Если артист не уверен в себе, ему постоянно будет казаться, что вокруг него толпы недоброжелателей, в конце концов сам превратится в злобное создание. А если в себе уверен... Ребята, в театре места хватит всем! И свет клином не сошелся на Большом, есть множество других сцен, где можно так же прекрасно танцевать и наслаждаться своей профессией. Пока есть силы.
Моя судьба сложилась счастливо, меня сразу пригласили в солисты и дали ведущие партии. На них претендовали все, это главные роли, которые каждый хочет танцевать. В Большом тогда работали и Николай Цискаридзе, и Сергей Филин, и Андрей Уваров, и Руслан Скворцов, и Дмитрий Гуданов — прекрасные артисты, многие из них и сегодня выходят на сцену. Меня они приняли хорошо, потому что я всегда настроен на позитив и склонен видеть в людях скорее хорошее, чем плохое. В работе не все давалось легко, с лета, случались трудности. А у кого их не бывает? Но по большому счету все это мелочи, пшик. Просто требовалось чуть больше поднапрячься.
— Позвольте, но в прессе писали, что ваше назначение на роль Спартака не понравилось Цискаридзе. Николай якобы спросил: «Ваня, ты роман-то хоть читал?» А вы ответили: «Нет, но смотрел фильм «Гладиатор».
— Ерунда полная, ответ был совсем другим: «Я читал и Джованьоли, и либретто, и это две абсолютно не связанные друг с другом истории». С Николаем Максимовичем у нас давняя дружба. Мы иногда встречаемся, даже выступаем вместе — последний раз это было в «Королях танца». Все силы он сейчас отдает Вагановскому училищу, где кто-то возмущается его руководством, кто-то восхищается. Могу пожелать Николаю Максимовичу много сил и терпения, чтобы рядом с ним было поменьше людей, которые недовольны. Уверен, у Цискаридзе, с его образованием и знанием классического балета, все получится.
— А почему вы все-таки пять лет назад ушли из Большого в Михайловский театр? Владимир Кехман смог заинтересовать материально?
— Владимир Абрамович стал благом для Михайловского театра, не многих знаю директоров, которые так болели бы за дело, так опекали артистов, создавая все условия для творчества. Я никогда не ставил деньги во главу угла. Это, конечно, важная часть жизни, но и только. В Большом я дошел до самой высокой ставки премьера. Однако артист должен развиваться, не стоять на месте, иначе скучно работать. Большой театр видел меня исключительно в героическом амплуа. Перетанцевал все — от «Спартака» до «Корсара» — и уперся головой в потолок, который придавил до такой степени, что шею не мог повернуть.
Мне хотелось попробовать себя и в амплуа романтическом, станцевать Зигфрида в «Лебедином озере», Альберта в «Жизели», Дезире в «Спящей красавице», где не «пришел, увидел, победил», а где герои влюбились — соединились — и все умерли. Руководитель балетной труппы знал об этом, но изменить его мнение о моих возможностях, переломить ситуацию тогда не удалось.
Можно бить себя пяткой в грудь и кричать: «Я могу!» Но зачем? Если хочется работать, а не трепать языком, как любят делать артисты (а этого делать нельзя, поскольку не стоит тратить силы и время на глупое и бесполезное занятие), надо действовать. Я просто пошел другим путем — перешел в труппу Михайловского театра. Как мне кажется, не проиграл. Михайловский давал возможность ездить и танцевать всюду, куда приглашали, в отличие от Большого, не ставил никаких препятствий. С Большим я не порывал окончательно и бесповоротно и сегодня танцую на его сцене как приглашенная звезда.
— Нападение на Сергея Филина случилось, когда вы уже покинули Большой. Труппа раскололась на два лагеря. Останься вы в театре, на чью сторону встали бы — тех, кто поддержал Дмитриченко, или Филина?
— Оставляю это без комментариев. Мне очень жаль, что театр попал в такую ситуацию, она крайне болезненная. Но вспоминать ее не хочу. Слава богу, все позади. Со всеми действующими лицами у меня были и остаются хорошие отношения.
— Тем не менее история подняла много пены. Анастасия Волочкова, к примеру, жаловалась, что ее преследовали за отказ проводить время в компании попечителей театра.
— Никогда не сталкивался ни с чем подобным. Видимо, я работал в другом Большом театре! Ни меня, ни моих партнерш никогда не приглашали развлекать олигархов. Честно! Если кто-то этим занимается, то исключительно по собственному желанию, никто никого из-под палки никуда не гонит. Каждый распоряжается своим сердцем, внешностью и попой как считает нужным. А рассказывать можно все что угодно. Если мне скажут, что дядя Вася прыгает с девятого этажа, садится на мотоцикл и уезжает — отнесусь к этому спокойно. Да ради бога! Но пока я сам не увижу, как он это делает, не поверю. Наверное, я реалист. Все проверяю на себе: пока не ткнешь пальцем в розетку, не поймешь, что там ток. Сколько бы ни советовали учиться на чужих ошибках, все равно учишься на своих. Пока швабра тебя не долбанет, не поймешь, что наступать на нее не надо. Это исключительно моя точка зрения на действительность.
— Как вам работалось приглашенной звездой в Америке?
— Ко мне пришли с предложением станцевать «Коппелию», после чего я проработал с ними четыре года. Это был не репертуарный театр, а компания, которая играет спектакли три месяца, гастролируя по стране. У них нет своих репетиционных баз, долгий период артисты сидят без работы. Когда она есть, дирекция арендует балетную студию в Нью-Йорке. В основном все артисты приезжие, для меня дирекция снимала квартиру на Манхэттене, прямо за Метрополитен-оперой.
У меня простоев в работе не было. Танцевал не только в Американском театре балета, но и одновременно в Михайловском, Большом, «Ла Скала», соответственно, и проблем с балетной студией, где артист должен заниматься ежедневно, не возникало.
Кстати, когда я вместе с российскими деятелями культуры поддержал политику нашего государства по поводу возвращения Крыма, это никак не отразилось на моих зарубежных контрактах. И ни один артист не скривил лица. Может, недовольные моим поступком были, но я вижу только то, что хочу: добро, позитив. Если тратить жизнь на негатив, можно сойти с ума, закончить как последний псих. Мне этого не надо. Поэтому улыбаемся и машем, наслаждаемся жизнью! Все будет хорошо, вот увидите.
Американский театр балета свел меня в работе со звездами первой величины, моими партнершами были Джули Кент, Алина Кожокару, Палома Эррера, Мисти Коупленд... Чьи-то выступления я видел в детстве на видеокассетах, а тут соприкоснулся лично.
— Как они себя вели? Давали вам понять, кто есть кто?
— Замечательно себя вели! У меня с партнершами всегда складывались очень теплые отношения, мы прекрасно срабатывались. Даже если что-то не получалось с первого раза, никто — ни я, ни они — истерик не закатывал. Надо относиться к балету просто как к профессии. Это не вся жизнь, не крайняя точка, не последний вздох. Это всего лишь балет. Каждый спектакль имеет свойство — как и все в нашей жизни — рано или поздно заканчиваться. Ладно, станцевали и налажали. Ну и что теперь, убиться? Едем, танцуем следующий спектакль, и выходит конфетка. Все прекрасно! Проще надо относиться к жизни. Самые большие глупости, как говаривал Мюнхгаузен, делаются с серьезным выражением лица.
По большому счету, жить стоит ради семьи. Могу это ответственно заявить как молодой отец. Когда появляется ребенок, понимаешь, ради чего и кого ты рвешь связки и мышцы, корпишь в зале, придумываешь новое, вообще пытаешься что-то создать. Если прекрасный тыл, хочется сделать все от тебя зависящее, чтобы близкие ни в чем не нуждались.
— Когда вы познакомились с балериной Марией Виноградовой, она уже была замужем?
— Нет! На самом деле мы познакомились с Машей году этак в 2004-м. Она приезжала в Минск на выпускной спектакль училища, танцевала в «Щелкунчике» в паре с будущим премьером Большого театра Владиславом Лантратовым, тогда мы впервые друг друга увидели. Потом пересеклись на московском конкурсе, начали общаться. На «Спартаке» нас поставили в пару. Начали репетировать, и я понял: попал!
— Ну еще бы! Мария — красавица, а балет — искусство контактное.
— О том, что приходится в танце хватать балерину за ноги, забываешь напрочь. На эротические фантазии профессия времени не оставляет. Главное — партнершу не уронить. К счастью, со мной таких казусов не случалось. А Мария действительно очень красивая девушка, а еще открытый, душевный, умный, сильный, что очень важно, человек.
Мы начали встречаться, буквально уже через два месяца готов был сделать предложение, но Маша меня тормознула: «Подождем год, проверим чувства». Я согласился, год серьезно готовился. Во время гастролей в Америке заказал кольцо. Предложение сделал в Москве по всем правилам: рассыпал по квартире лепестки роз, заполнил комнаты воздушными шарами. Маша вернулась после спектакля, открывает дверь и от неожиданности чуть не лишается дара речи. Я протягиваю кольцо: «Выходи за меня!» Ну и все — отказать она не могла, у меня ведь животный магнетизм!
Закатывать громкую свадьбу не стали, это личное событие, мы не хотели никакого пиара, на ней присутствовали только родственники. Прошла она очень тепло. Через день отправились в свадебное путешествие... с Большим театром. Он выезжал на гастроли в Бразилию.
— Про кольцо невесты ходят легенды.
— Я не умею считать деньги, живу порывами души. Сам могу ходить в одних кроссовках, пока они не порвутся. По большому счету мне все равно, брендовая это вещь или нет, главное, чтобы было удобно. Но для Маши ничего не жалко. Все свои гонорары несу в семью. Никогда не был человеком, который бережет каждую копейку, складывает одну к одной. Может, и зря. Жил бы сейчас в Сочи и не парился. А я пашу.
Маша ходит на мои спектакли, и ей всегда становится за меня страшно. Вечно я как сигану! У нас же на сцене соцреализм — если уж умирать, то умирать. И она начинает пугаться. Когда со стороны на это смотришь, сердце колотится от ужаса. Я же никакого страха не ощущаю, прыгаю себе, кручу пируэты. А Маша и моя мама трясутся в креслах. Когда выхожу на поклоны, вижу, как они выдыхают: «Уф!» Отлегло: ходит, кланяется — значит, не покалечился.
А что касается травм, была одна серьезная. Я танцевал сольный номер «Лабиринт одиночества» в «Королях танца». Так получилось, что участвовал в проекте после тяжелых гастролей Михайловского театра в Америке, где мы блистательно себя показали, гордились собой. К сожалению, колено не выдержало, вылетело прямо на сцене. Случился надрыв крестообразной связки. Но благодаря своим крепким эластичным мышцам смог его вправить. Повезло: у меня достаточно высокий болевой порог и вообще я упертый, так что все обошлось без операции. Правда, после Питера мы должны были отправиться в Москву, но для меня выступления в тот раз закончились.
— Вторая легенда, связанная с вашей женой, это ее фантастические котлетки, из-за которых вы якобы чуть не отменили встречу с президентом.
— Две недели сидел в Сочи, репетировал открытие Олимпиады. Мне это время показалось вечностью, поскольку в отеле жил один. Совсем. Выглядывал в коридор и звал: «Люди-и-и! Где вы?!»
Открытие прошло блестяще, испытал неподдельную гордость за свое Отечество. Стал собираться в Москву. А тут еще Маша нажарила котлеток из индейки и прислала мне фото в «Вайбер», приписав: «Жду!» Ну я и рванул в аэропорт. Уже подъезжал, когда раздался звонок:
— Иван, вы приглашены на встречу с Владимиром Владимировичем.
— А ее нельзя перенести? Я улетаю в Москву.
В течение пятнадцати минут у меня разрывался телефон, смысл всех звонков был один: ты с ума сошел?! Пришлось разворачивать такси.
В резиденции я оказался в замечательной компании Светланы Захаровой, Дианы Вишневой, Ани Нетребко. На самом деле рад, что остался, мы мило пообщались в течение трех часов, пока ждали Владимира Владимировича. Прекрасно провели время за чаем, кофе, десертами. Колбасы, к сожалению, не подавали. Президент поздравил нас, сказал, какие мы прекрасные и замечательные.
— Вы стали пробовать себя в профессии хореографа. Почему?
— С детства мечтал ставить спектакли — даже больше, чем танцевать. Долго к этому шел, в какой-то момент достал Машу словами «Я хочу ставить, я хочу ставить!» Она не выдержала: «Иди ставь!» Подумал: а действительно, чего жду?! Так появился «Балет № 1». Идет сейчас с успехом. В очередной раз огромное спасибо Михайловскому театру, он включает мои спектакли в постоянный репертуар. Под Новый год прошла премьера двухактного балета «Рождественская история» по Чарльзу Диккенсу на музыку Чайковского. К сожалению, современные композиторы почти не сочиняют балетов. В феврале я показал новый спектакль «Любовь есть везде». Вынашиваю и дальнейшие планы — работы предстоит много.
Творческая мысль приходит в самые неожиданные моменты. Сижу в комнате перед телевизором, и вдруг меня куда-то уносит: вскакиваю, начинаю танцевать, отрабатывать движения, придя в себя, оказываюсь на кухне. Как меня туда занесло? Не могу вспомнить. Танцевать не бросаю, недавно участвовал в ежегодном проекте Андриса Лиепы «Christmas Балет-гала» в Государственном Кремлевском дворце. С Андрисом мы давно знакомы, всегда восхищался им как танцовщиком и не упустил возможности поработать — подготовить «Шахеразаду» в его редакции. Чем больше событий происходит в балетном мире, тем лучше. Рад, что в балете бурлит жизнь. Я за любой бунт! Работать с Андрисом было сплошным удовольствием. Он сильно заводится на репетициях, вскакивает, сам начинает танцевать. Видно, что выкладывается на сто процентов. Всегда подкупает, когда кто-то болеет с тобой за одну команду.
— Летом Маша родила. Это было трудное решение, ведь она действующая балерина?
— Мы так решили: хотим ребенка. И Бог нам его дал. К счастью, ходила Маша легко, я ее во всем поддерживал. Рожали в Москве, в ЦКБ. Я был рядом, мне сразу же принесли и показали нашу девочку. Назвали ее Анной. Чудесный человечек! Главная радость моей жизни.
— Что подарили супруге в связи с рождением первенца?
— Серьги.
— Дорогие?
— Нормальные. Наверное, я как-то иначе к этому отношусь: дорого — недорого. Сколько раз терял дорогие вещи или они ломались, но никогда из-за этого не переживал. Ну потерял и потерял. Никто же не умер. Материальные ценности приходят и уходят. Такова жизнь. Если хочешь, чтобы их было больше, почаще натягивай колготки, клей ресницы и в путь — иди работай!
— Что бы вы сами себе пожелали из того, чего у вас нет?
— Ха! У меня все есть! А если чего-то захочу — будет!
Редакция благодарит за помощь в организации съемки пресс-службу Государственного академического Большого театра.
Подпишись на наш канал в Telegram