Когда прочитала сценарий «Полицейский с Рублевки», сразу поняла: «Моя роль!» Настолько Алиса Рыбкина оказалась близка — даже своей резкостью. Я не стараюсь быть милой и не буду никому улыбаться, чтобы понравиться.
За кадром мы с коллегами по сериалу «Полицейский с Рублевки» общаемся практически не выходя из своих образов. Я, как и моя Рыбкина, прессую актеров, играющих оперов, Саша Петров с Сережей Буруновым стебают друг друга. А режиссер и сценарист Илья Куликов поддерживает эту атмосферу и самые смешные моменты выкладывает на своем YouTube-канале. Например для съемок нового сезона заказали Петрову шикарный грим-вагончик, а потом пригласили Бурунова — заценить.
— Вторая комната! И туалет свой, а у меня только «головомойка»! — сокрушается он, осматривая достопримечательности.
— Порадуйся за меня, Сережа! — подначивает Саша.
Бурунов сквозь зубы:
— Я рад, — а у самого глаз начинает дергаться.
— Еще специально в мою смену киоск с блинчиками на площадку привозят, — выкладывает Петров последний козырь, после чего Сергей разворачивается и молча уходит.
Конечно, такие игры помогают нам существовать в кадре. Я пришла на проект в третьем сезоне, когда уже образовалась слаженная команда. Волновалась, что будет трудно вписаться, но меня хорошо приняли. Тем более что с Сережей Буруновым мы уже пересекались на ниве озвучания — у обоих большой опыт в этой области. И тут он мне сказал: «Рин, Илья все описал в сценарии — просто прочитай и делай». Это правда — Куликов работает так, что самой за героиню ничего придумывать не приходится. Когда прочитала сценарий, сразу поняла: «Моя роль!» Настолько Алиса Рыбкина оказалась близка — даже своей резкостью. Я не стараюсь быть милой и не буду никому улыбаться, чтобы понравиться.
Еще в театральной академии педагоги не раз говорили, что мне мою резкость и грубость надо бы засунуть подальше: «Какую роль тебе дадут с таким характером?» Так вот Рыбкина подошла идеально! И принесла большую популярность: в мой «Инстаграм*» посыпались отзывы, причем не только восхищенные. Но я не обижаюсь, главное — нет равнодушных! Понятно, что не может всем нравиться девочка, которая любого мужика при случае на три буквы посылает — таких боятся. Но самые смелые все же подходят ко мне на улицах: «Рыбкина, привет! Ты крутая!» — будто мы давние кореша. Приятно, ведь я работаю для зрителей.
В защиту Алисы могу сказать, что она такая дерзкая не на пустом месте. Рыбкина — детдомовская, у нее глубокая травма. Из-за ее отца погибли родители главного героя, и это тоже оставило свой след.
В четвертом сезоне (он выходит в конце осени на ТНТ и в полном метре под названием «Полицейский с Рублевки. Новогодний беспредел» в кинотеатрах накануне праздников) Алиса откроется зрителям с неожиданной стороны. В финале третьего сезона она выдала герою Петрова очень драматичный монолог и вдруг оказалась хрупкой и ранимой девушкой. Вроде бы сняла маску, но по-прежнему слегка привирала. Разбираться в причинах поступков и слов Рыбкиной — настоящий детектив. Но проживая тот монолог, я, конечно, черпала эмоции и из своей жизни. Ведь тоже рано потеряла отца, после чего мы с мамой и сестрой просто выживали.
Мои родители познакомились посреди Тихого океана. Мама, Светлана Георгиевна Куликовская, выросла в Феодосии, выучилась на переводчика немецкого языка и по распределению попала в Петропавловск-Камчатский. Однако работа, на которую ее направили, вскоре закончилась, а новую по специальности найти было трудно. И она оказалась на рыболовецком судне, которое на несколько месяцев уходило в плавание — в Китай, Корею, Америку. Мама чистила рыбу, которую ловил мой будущий отец, Николай Иванович Гришин.
Они полюбили друг друга, через год, в 1987-м, появилась я. Рожать мама ездила к родителям папы — в Наро-Фоминск, где условия были получше: на Камчатке в августе холодно, в Крыму жарко, а в Подмосковье — в самый раз. И на первом же месяце жизни я перелетела на самолете через всю страну — обратно в Петропавловск-Камчатский. С тех пор обожаю летать, тем более что мы каждое лето отправлялись на самолете через Москву в Феодосию, навещая всех дедушек и бабушек. И сегодня не люблю долго сидеть на одном месте — тянет в путешествия по России, Европе, Азии...
Спустя три года родилась сестра Лиза, и мама больше не работала, занималась нами, пока папа был в рейсах. Он появлялся как праздник: дома сразу становилось весело — очень экстравертный, папа обладал прекрасным чувством юмора. Думаю, актерские задатки передались от него, а от мамы — умение быть собранной в сложных ситуациях. У нас с сестрой, наверное единственных в городе, были коллекционные Барби, привезенные из Америки. Я делала для них потрясающие наряды из обрезков от маминого рукоделия: она сама создавала и шила мне балетные костюмы. Передался ее талант и Лизе — сестра стала художником по костюмам, сейчас работает в кино.
На прилавках в девяностых было пусто, и питались мы в основном тем, что привозил папа: всегда шучу, что красную икру ели столовыми ложками из трехлитровых банок — и ведь не надоедала, до сих пор ее люблю. Конечно, такой деликатес лежал в холодильнике не каждый день, но на столе всегда было много рыбы. Голодные времена я особо не чувствовала и не слышала, чтобы взрослые жаловались.
Нас мама с детства старалась занять творчеством: водила в музыкалку — меня на скрипку, Лизу на флейту, еще я училась в художке — даже персональной городской выставки удостоилась! Папа собственноручно сделал мне мольберт.
Но самая главная моя страсть оказалась в другом. Как только встала на ноги, сразу начала танцевать везде, где слышала музыку: на автобусных остановках, во дворе, на улице, дома под телевизор... Даже на концерте национальных корякских танцев подскочила и стала приплясывать в проходе зрительного зала. Выбежала бы и на сцену, если бы люди на меня не шикали.
А вот мама никогда не одергивала, наоборот, поддерживала. Заметив мою любовь к танцам, в четыре годика отдала в балет. В одну школу не взяли, потому что маленького роста, зато в другой быстро стала солисткой, хотя все были старше и выше. Мы много выступали на разных площадках, я танцевала на «голубых огоньках» и в местном шоу «Утренняя звезда», так что стала известна в городе. Была лицом новогодней заставки на телевидении, куда меня приглашали на разные передачи. В общем, славу познала с детства, поэтому сейчас отношусь к ней спокойно. Знаю, что она переменчива — сегодня есть, завтра нет.
Телецентр находился на вершине одной сопки Петропавловска-Камчатского, а мы жили на соседней. Когда дули сильные вьюги, транспорт не ходил, да и людям не рекомендовали появляться на улице. Но как раз в один из таких «погожих деньков» меня позвали в студию, чтобы снять номер для новогодней ночи. Мама не могла оставить дома маленькую Лизу, поэтому несла ее в одной руке и мои костюмы для танца в другой.
На обратном пути вьюга усилилась — налетал ветер, вырывал и уносил то мою сестренку, то наряды. Снег валил стеной, мы просто продирались сквозь него. Когда спустились с сопки телецентра, мама поняла, что подняться на нашу с вещами и детьми не сможет. Она оставила нас в подъезде одного из домов, а сама пошла наверх, чтобы сначала отнести костюмы, и куда-то запропастилась. Как потом выяснилось, у самого порога провалилась по горло в сугроб и не могла выбраться. Звала на помощь соседку: «Люда, Люда, вытащи меня!» Та чудом услышала ее через завывания ветра, помогла.
Тем временем в подъезд, где мы ждали маму, зашел снеговик, отряхнулся — и оказался тетенькой. Она отдышалась, заметила нас и спросила удивленно:
— Девочки, что вы тут делаете одни?
А Лиза серьезно так ответила:
— Погодой наслаждаемся!
Тут наконец и мама появилась.
Еще помню, у нас отменили урок и я решила, как взрослая, сама отправиться домой. Было мне лет восемь. Добралась, а Лиза одна сидит: «Мама только что за тобой ушла». Где-то разминулись. И что делать? Телефона на сопке не было, а у мамы в школе началась паника: ребенка нет! В Петропавловске-Камчатском случались такие заносы, что снегоуборочные машины потом доставали из сугробов погибших детей. Так что испугалась она не на шутку, обегала все окрестности, только потом в надежде, что я добралась домой, вернулась. Тут уж она и обрадовалась, ну и поругала меня, конечно.
Зимой часто нельзя было выходить на улицу из-за непогоды — об этом объявляли по радио. Так круто: в школу не идем, дома тепло, хорошо! Конечно, не считая моментов, когда отключали отопление и электричество. Случались и землетрясения — не до разрушений, но трясло нас постоянно. Папа всю мебель сделал своими руками и прибил к полу и стенам, чтобы не упала и никого не придавила.
Я радовалась редким непогожим выходным, потому что график у меня был безумным: школа, танцы, музыкалка, художка, домашние задания, а утром — все опять по новой. Учителям не нравилось, что я постоянно чем-то увлечена и прогуливаю уроки. Друзей не было: одноклассники смотрели на меня как на нечто не от мира сего.
Очень закрытая, я сама не стремилась к общению: балет — искусство немое, ты передаешь эмоции через тело. Кроме того, мама меня научила: «Самое главное — закон сохранения энергии». Поэтому я за кулисами всегда стояла очень сконцентрированная и только на сцене выдавала все, на что способна. В жизни же говорила так тихо, что стеснялась пойти в магазин за хлебом, потому что продавщица могла рявкнуть: «Чего надо? Повтори!»
И в школе была тихоней. Ходила туда только по необходимости, мне было на нее плевать от первого до последнего дня. И поскольку везде физически не успевала, с шестого класса мама перевела меня в экстернат. Но он вовсе не был халявой: четыре раза в неделю следовало сдавать все предметы преподавателям. А это еще сложнее, ведь на уроке в обычной школе есть надежда, что тебя не вызовут к доске, и иногда можно себе позволить не делать домашку.
До этого целый год я пролежала дома загипсованная. Видимо, из-за нагрузок и стрессов в коленке правой ноги появилась киста. Мне сделали операцию, потом еще одну, случился рецидив.
Пока лежала, отдохнула прекрасно: смотрела фильмы, мультики, читала... Но как раз тогда мы решились на переезд, к которому родители готовились последние несколько лет. Ведь я мечтала стать балериной, и мама понимала, что в Петропавловске-Камчатском перспектив в этом плане немного. Папа к ней всегда прислушивался. Они надумали перебраться туда, где желание дочери может исполниться.
Огромное доверие к ребенку было и в том, что мама положилась в выборе на меня. Показала фотографии трех городов с балетными школами: Москвы, Перми и Питера. Мне понравился Питер. Отец купил там девятиметровую комнату в коммуналке, в которой мы прожили пару лет, а потом уже приобрели отдельную квартиру.
В Питере в десять лет мне сделали третью операцию. Лиза временно жила и училась в Крыму, а папа продолжал ходить в рейсы. Между ними он прилетал к семье и частями перевозил оставшиеся на Камчатке вещи.
Когда я снова встала на ноги, начала заниматься с педагогом Академии русского балета имени А.Я. Вагановой и готовиться к поступлению. Но почему-то мы даже не догадывались, что в этом заведении есть критерии роста, до которых я сантиметров десять недотягивала. Поэтому слетела на втором туре. Наверное, в правилах ограничения прописаны и не были, просто балетный мир поменялся — набирали высоких, с модельной внешностью, и я не вписалась. Тогда впервые задумалась, что у меня, оказывается, какой-то не тот рост. Сейчас понимаю: он для меня идеальный и свои роли в кино, будь я выше, просто не сыграла бы. А тогда расстроилась, начала комплексовать.
Меня взяли в другую балетную школу, но в тринадцать лет я перестала видеть смысл в этих изнурительных занятиях, понимая, что мечта может не сбыться, как бы ни старалась. Приходила домой, опускала ноги в таз — кровь текла со стоп — и чувствовала, что зашла в тупик. Наконец приняла решение и поставила маму перед фактом: «Я так больше не могу, ухожу...»
Несмотря на все мытарства с переездом и потраченные силы и деньги, мама не стала на меня давить, отговаривать, за что я ей очень благодарна. Через какое-то время она придумала, где мои таланты могут найти применение: «Есть музыкальный театр «Зазеркалье» на Рубинштейна, там и дети играют, давай сходим».
Поступление там раз в год, летом, а мы пришли в феврале, но меня взяли без экзаменов — оценили большой сценический опыт. Занятия были как в институте: вокал, хор, актерское мастерство. С четырнадцати лет мне уже завели трудовую книжку и записали в ней должность — «артист балета».
Но резко повзрослела я не только из-за работы. В тринадцать лет моя жизнь разделилась на до и после. В один ужасный день, когда отец был в рейсе, нам позвонили и сообщили, что его больше нет — тромб... Он был таким молодым, полным сил!
И все изменилось: мама была вынуждена искать работу. Но без стажа это очень сложно, ведь возраст уже не юный. Она хваталась за любые предложения, продолжая заниматься нами, по-прежнему водила на все занятия. Потом стала библиотекарем в Центральной городской публичной библиотеке.
У меня тогда полностью изменился характер — поняла, что нужно быть очень сильной и поддерживать маму. Больше того: в семье постараться заменить папу! Как старшая дочь я чувствовала огромную ответственность и до сих пор во всем помогаю маме. С тринадцати начала сниматься в кино, деньги отдавала в семью, ничего не тратила на конфеты и платья.
Первая роль была на BBС — режиссер Джулиан Джаррольд в Санкт-Петербурге снимал экранизацию «Преступления и наказания» с английскими актерами, меня взяли на эпизод — играла поющую нищенку. А я до этого никогда не пела на людях, только танцевала, так что пришлось себя преодолевать, но ничего, справилась. Поразили масштабы съемок — ограждение трех улиц, куча вагонов, все суперсовременное. После этого кастинг-директора стали приглашать меня сниматься в сериалы: «По имени Барон», «Тайна Заборского омута», «SOS»...
Но несмотря на театральный и киношный опыт, в вуз я поступала несколько лет. Точнее, меня с первого раза взяли вольнослушателем в Санкт-Петербургскую государственную академию театрального искусства. Существовала такая система — учишься вместе со всеми, у тебя есть зачетка, но при этом стоишь в листе ожидания. Обычно через год несколько студентов отсеиваются и вольнослушателей зачисляют на курс, что нам и обещали.
Я безумно увлеклась учебой: у меня были прекрасные оценки, а мой актерский номер даже получил диплом. Но через год вольнослушателей отменили и в академию нас не приняли. Причем случилось все уже после того, как во всех вузах прошли вступительные экзамены. Это было ударом! Я жила институтом, а получалось — потеряю два года! И что теперь делать?
Из театра и кино выпала — все время отнимала учеба. Понимая, что все же надо быть ближе к сцене, с восемнадцати до девятнадцати лет работала в театре «Балтийский дом» реквизитором. Однажды заменила танцующую актрису в спектакле «Мертвые души», когда та заболела. Мне ее костюм был велик, пришлось подкалывать булавками. Вышла на сцену, а потом снова за кулисы... Оттуда наблюдала за работой прекрасных артистов. Запомнился монолог Юрия Стоянова в спектакле «Перезагрузка» — у меня слезы были на глазах.
А на следующий год не взяли в академию из-за... роста! Видимо, мир кино поразил тот же бич, что и балетный, — искали высоких модельных героинь. Я стала работать где придется: курьером, уборщицей в бизнес-центре, официанткой во французском кафе... Там оказалось особенно тяжело, ведь надо было всем улыбаться.
На четвертый год ноги в СПбГАТИ уже не шли, появились депрессивные мысли: «Может, это не мой путь, я просто бездарна и что-то перепутала?» И вот с таким наплевательским отношением вдруг поступила туда на курс Сергея Дмитриевича Черкасского. Сейчас понимаю, что испытания были к лучшему — я должна была учиться именно у этого мастера, потому что сыграла под его руководством потрясающие роли.
В академии меня накрыла первая любовь к однокурснику Диме. Вообще моя личная жизнь началась не слишком рано — не до мальчиков было, думала только о том, как стать актрисой. С кем-то, конечно, гуляла, но серьезных отношений не складывалось, а тут у нас даже случился студенческий брак. Мы поженились и сняли комнату в коммуналке.
Продержались год. И проблема опять же в том, что не до семьи нам обоим было. Жили учебой, а поскольку в академии запрещали сниматься, в свободное время подрабатывали на автомойке: я диспетчером, Дима мыл машины. Смены брали ночные, а по утрам, до начала занятий, я в академии еще полы мыла — и все равно еле сводили концы с концами. На то, чтобы быть образцовой женой, сил уже не хватало, оба слишком уставали.
Семьи не получилось — мы разошлись, но продолжали учиться на одном курсе. Сначала было сложно, потом отошли, играли спектакли вместе. Сейчас у Димы жена и ребенок, мы видимся на встречах выпускников и нормально общаемся.
Начиная с третьего курса нам разрешили сниматься, и я начала играть в эпизодах сериалов «Улицы разбитых фонарей 10», «Литейный», «Ментовские войны», «Шеф»... Тогда же случилась первая серьезная главная роль в фестивальном фильме «Игры детей взрослого возраста» режиссера Ильи Казанкова. И тут мне открылись такие нюансы профессиональной работы на площадке, как умение чувствовать кадр, свет, вставать на точки, повторять движения, чтобы потом смонтироваться... Это была сложная психологичная драма, мы репетировали и проговаривали каждую сцену.
Я играла девочку с конной фермы. Пришлось осваивать верховую езду, в академии нас этому не учили. В седле чувствовала себя довольно уверенно, однако лошадь переживала за жеребенка, который ждал на конюшне, то и дело к нему прислушивалась. Однажды на нее что-то нашло: она, перепрыгнув ограждение, понеслась через поле в лес. Я вцепилась в поводья: «Главное — удержаться!» А потом лошадь, видимо, снова услышала своего малыша и ринулась назад, преодолела несколько препятствий, ее остановили только у входа в конюшню. Так что теперь могу считать себя профессиональной наездницей.
Из потрясающих партнеров вспоминаю Игоря Петренко и Андрея Панина. Они удивительные, поработала с ними в одной из серий «Шерлока Холмса», где играла роль Вайолет Уэстбери. Мою драматическую сцену снимали последней. Обычно все, кто отстрелялся, разъезжаются, и я была поражена, что оба исполнителя главных ролей остались помогать мне за камерой. У моей Вайолет умер жених, о чем она рассказывает Холмсу и Ватсону. Так вот ребята настолько прониклись, что у них появились слезы на глазах. Они здорово мне помогли. И Ингеборга Дапкунайте в роли миссис Хадсон очень поддерживала перед сложными сценами: «Не переживай. Все получится».
Поскольку из Москвы предложений было больше, сразу после окончания академии решила переехать туда. Я вообще не оседлая: пять-шесть лет на одном месте — все улицы исхожены и я начинаю скучать. А Питер для меня еще и довольно депрессивный, медленный. Когда приезжала на пробы в столицу, понимала, что Москва мне нравится и я хочу здесь жить.
По актерским меркам я окончила академию поздно — в двадцать пять. Начинать актрисе в этом возрасте сложнее, чем в двадцать. Стала в Москве рассылать портфолио, работать на озвучании. На кастингах целый год проваливалась, опять появились мысли: «Может, ошиблась?» — и тут меня внезапно утвердили на роль ресепшеонистки Светы в сериал «Кухня», почти в той же команде я продолжила работу в «Отеле Элеон». Поскольку оба проекта оказались мегапопулярными, предложений после них стало поступать гораздо больше: сейчас у меня очень интересная роль в сериале «Око» для ТВ-3.
Участвую и в международных проектах. Здесь тоже все началось с «Кухни»: мы с актрисой Олей Кузьминой, которая сыграла официантку Настю, организовали кружок по интересам: встречались в кафе еще с двумя актрисами и болтали только по-английски. Сначала раз в неделю, потом реже... Тогда я взяла педагога-американца Мэтью, и мы с ним подняли мой уровень настолько, что теперь могу сниматься в международных проектах и мою речь не приходится потом озвучивать англоязычным актерам. Мы вместе разбирали сценарий фильма румынского режиссера Алекса Настойу «The Secret of Pin-up island» — там у меня вся роль на английском и я же себя дублирую.
В Румынии была в жюри международного фестиваля короткого метра и впервые обратила внимание на этот формат. Вместе с Алексом мы организовали ежемесячный международный фестиваль короткого метра Moscow Shorts и на третьем месяце работы поняли, что хотим сделать его открытым для зрителей. Нас поддержали в «Москино», предоставив площадки в своих кинотеатрах, где каждый месяц мы абсолютно бесплатно показываем лучшие короткометражки со всего мира. Поняла, что мне нравится заниматься собственными проектами, когда ты сама все решаешь, а не кто-то за тебя, как обычно бывает в актерской профессии.
Так же и с личной жизнью — ее тоже нельзя пускать на самотек. В юности у меня были феминистские взгляды: выступала за равноправие, считала, что никто никому ничего не должен и профессия на первом месте. Но ни одни отношения их не выдерживали. Я привыкла, что очень сильная, ведь с тринадцати лет росла без мужской поддержки и много работала, всего сама добивалась. А теперь поняла: можно довериться мужчине, расслабиться. Правда, не каждый способен взять бразды в свои руки, но я притянула в свою жизнь такого человека, только когда сознательно пришла к мысли, что хватит быть крутой девчонкой! Иногда можно побыть слабой, а еще важно оставлять работу за порогом квартиры.
Недавно пошутила в своем «Инстаграме*», что мое фото очень нравится мужу, и все тут же переполошились: «Ты вышла замуж?!» Нельзя же так буквально воспринимать то, что люди пишут в социальных сетях! Отвечу честно здесь: мужа пока нет, но есть любимый человек и мне очень кайфово, потому что он настоящий мужчина и я рядом с ним могу быть просто женщиной.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки проект «Вкус & Цвет».
Подпишись на наш канал в Telegram