Саша наконец-то стал очень востребован в профессии, мы переехали в собственную квартиру, трое наших детей ни в чем не нуждались. И вдруг я начала понимать: меня не радуют привычные вещи, которые казались такими важными. Как выяснилось, Пашкову тоже было непросто. Однажды он сказал: «А ведь я другой жизни, кроме с тобой и детьми, не знаю. Вдруг без вас будет лучше?»
Мне некого винить в том, что после пятнадцати по-настоящему счастливых лет наша пара распалась, ведь на разводе настояла именно я. Можно было, наверное, перетерпеть и приспособиться, но не захотела. «Одумайся! Что ты будешь делать одна с тремя детьми? Помирись с Сашей хотя бы ради них», — уговаривала мама. Какое-то время мы с мужем пытались сохранять видимость семьи именно из-за детей, но нас уже несло по течению. Обоих будто спустили с цепи, мы пребывали в состоянии такой лютой ненависти, что готовы были разорвать друг друга. И с каждым днем становилось только хуже.
Но даже в пик нашего противостояния Саша отказывался признавать, что мы все-таки разводимся. Кажется, Пашков до последнего верил в то, что я веду с ним какую-то хитрую игру, а в итоге все равно приползу на коленях, попрошу прощения и все станет как раньше. Мир снова будет крутиться только вокруг него, он вернется к роли добытчика, а я, перебесившись, продолжу заниматься домом и его делами. Нашим идеальным браком из сериалов для домохозяек по-прежнему будут восхищаться друзья. Так думал Саша. Но я уже точно знала, что все кончено...
У меня есть способность предчувствовать будущее. Возможно, этот дар передался по наследству. Хотелось бы спросить об этом у папы или его родных. Но так получилось, что я никогда не видела своего отца. Родители познакомились в Удмуртии, на родине моей мамы, куда отец прилетал в командировку, вскоре они вместе уехали в Азербайджан, в город Шамкир. Пожениться почему-то не успели, хотя мама уже была беременна мной. Видимо, русская невестка не очень-то пришлась ко двору. А когда она предложила поехать вместе в Удмуртию, папа отказался, побоялся, что азербайджанцу будет там трудно ужиться.
Мама вернулась на седьмом месяце беременности к своим родителям в маленькую деревню Вари, которой даже нет на карте. А за ней там еще с юности ухаживал один парень. И вот она приехала: одна, без мужа, через три месяца рожать. Представляете, сколько пересудов было в деревне?! Этот молодой человек вдруг приходит: «Галя, все равно, чей ребенок, выходи за меня!» Как потом рассказывала мама, ей было неудобно соглашаться: «Тогда замуж не пошла, а тут вдруг, беременная. С чего бы?» В результате он поехал в Москву, назло ей женился на женщине с ребенком. А мама все же вышла замуж, позже. В четыре года отчим меня официально удочерил, именно его я называла папой. А для того чтобы ребенок не задавал лишних вопросов, родители придумали историю, что папа Сережа долго учился на инженера в городе, в институте, поэтому и не помню его во время раннего детства.
Правду мама рассказала мне только на пятнадцатилетие. Но это не стало потрясением, ведь в памяти сохранился такой эпизод: года в три я листала фотоальбом у бабушки и увидела фотографию мужчины с усами, в темном костюме. И услышала тогда, что это мой папа. Оказывается, пока мама не вышла замуж, она высылала в Шамкир мои фотографии, над которыми там рыдала азербайджанская бабушка. Но почему папа так и не приехал — остается загадкой. Что ему помешало сделать это хотя бы раз? А потом, когда мама собралась замуж, она специально послала телеграмму, чтобы он никогда ее больше не беспокоил. Не могу сказать, что у меня была мечта увидеться с ним. Я не испытываю никакой любви, потому что не знаю этого человека. Но было бы, наверное, интересно посмотреть на него, на его семью. Это же мои корни, там есть моя тетя — его родная сестра, какие-то дети. Но желания бросаться на грудь с криком «Папочка!» точно нет. Смысл его появления в маминой жизни был единственный — чтобы на свет родилась я. А папа у меня был, самый лучший на свете, и его фамилию Клокунова я носила до замужества.
После окончания первого класса мы с родителями переехали в Асбест Свердловской области. Группа «Агата Кристи» родом из этого маленького городка. Глеб Самойлов учился в школе № 1, а я — в № 2. У меня не было метаний по поводу будущей профессии, еще со школьных лет решила, что обязательно стану актрисой. В десятом классе пошла заниматься в театральную студию, а до этого чем только не увлекалась: и плаванием, и музыкой, окончила художественную школу. В семнадцать лет победила на конкурсе красоты «Мисс Асбест». Это была смешная история. Мама с моим братом уезжали в Удмуртию навестить родных. И вот они возвращаются, а дома — наградная лента, часы, косметика, ваза хрустальная от главного спонсора. Мама, надо сказать, всегда была скупа на похвалы. Люди вокруг, например, часто говорили: «Ой, какая же Анжелочка у вас красивая!» И когда я переспрашивала:
— А они правду говорят? — она так смотрела на меня:
— Ну-у-у, знаешь, есть люди намного красивее тебя.
И вот мама видит эту ленту «Мисс Асбест-1995»:
— Что это?!
— Да я тут в конкурсе победила.
Огромное достоинство мамы в том, что она никогда не противилась моему выбору. Я не поступила в Екатеринбургский театральный институт с первого раза, но родители не стали настаивать на том, чтобы получала другое образование, а дали возможность спокойно подготовиться. Сейчас понимаю, что все было неслучайно. Судьба уже готовила нашу встречу с Пашковым, и этому предшествовала череда разных событий.
На следующий год курс набирала одна из сильнейших педагогов Наталья Витальевна Мильченко. Меня сразу предупредили, что шансов мало, она терпеть не может красавиц. Но оказалось, что я внешне похожа на какую-то ее бывшую студентку с любимого курса. И этого хватило, чтобы меня приняли. Первое, что сказали в институте: «Все, забудь о своей внешности! Ты такая, как все». Специально давали отрывки, в которых я играла старух или каких-то уродиц, попросту ломали, или выражаясь профессионально, «расширяли мой диапазон».
В конце второго курса у нас с Натальей Витальевной начался серьезный конфликт, она стала придираться. Дошло до того, что я психанула и решила уйти. Педагоги убеждали: «Сдай экзамены, летом отдохнешь и вдруг решишь остаться». Но я была до такой степени измотана этой ситуацией, что ничего не хотела слышать.
Поехала не домой, а в Москву. Влюбилась в этот город с первого взгляда, пробовала ходить на какие-то прослушивания, но ничего не получилось. И я решила все-таки доучиться. Пришла к ректору в Екатеринбурге:
— Восстановите, пожалуйста, на курс ниже.
— Да зачем тебе это надо? Ты такая красивая, иди в модельное агентство, уедешь в Париж!
А я уперлась:
— Нет, хочу получить профессию, потом отправлюсь в Москву.
В итоге зачислили снова на второй курс, хотя мои однокашники уже перешли на третий. В самом начале учебного года студенты взбунтовались против мастера — имелись на то веские причины, и им сменили руководителя. Была возможность вернуться к своим, но я не стала этого делать. Меня будто специально уже вели какие-то высшие силы к встрече с Пашковым. Дело в том, что третьекурсники занимались в другом здании. А я осталась в основном корпусе, куда на первый курс поступил Саша.
Наша первая встреча произошла еще до начала занятий. Я приехала в общежитие с большой сумкой, нужно было ее поднять наверх в комнату. Естественно, сама этого делать не хотела, и кто-то предложил: «А поднимись в такую-то комнату, там первокурсники до сих пор отмечают свое поступление, пусть кто-нибудь ее принесет». Я поднялась, постучалась и открыла дверь — дым коромыслом, песни под гитару. Прошу: «Ребят, помогите сумку поднять». Вызвались два добровольца — Пашков и его приятель. Помню, Саша был в спортивном костюме, в кепке, такой худющий. Я на него посмотрела, и не поверите, но сразу поняла, что это — мой муж. Правда, эта мысль показалась настолько бредовой... Какой-то пацан, малолетка, я почти двадцатилетняя, ему семнадцать. У меня же был до этого роман в Асбесте, но как-то не сложилось. И вдруг сразу предчувствие: мой будущий муж? Да нет! Еще чего не хватало!
Так получилось, что моя подруга поступила на один курс с Сашей, и студентки все время щебетали:
— Вот Пашков, он самый талантливый. Пашков, Пашков...
Я даже не выдержала:
— Да кто такой этот ваш Пашков?
Саша пришел к своим приятелям, и девчонки его показали. А мы-то уже вроде как и знакомы.
С этого начался наш студенческий роман. Саша пропадал у меня в общежитии. Всячески баловал: то фруктики принесет, то йогурты, то цветы. Но я была с ним жестока поначалу, не хотела продолжения отношений. Да ну, какая из нас пара? Студентик-первокурсник прилип как банный лист, а я вся такая из себя королева красоты. Но он всем вокруг говорил, что мы будем вместе. Могла, например, сделать так: Саша дарит цветы на Восьмое марта, я ему «Спасибо!» А сама уезжаю в какой-нибудь клуб. Пашков психовал и ревновал страшно. Налысо побрился с горя, весь курс за него переживал.
В очередной раз поссорились накануне Нового года. Стою у себя в комнате тридцатого декабря, собираю вещи — в Асбест решила ехать к родителям. А сама думаю: «Вот зачем поссорилась? С Пашковым Новый год хотя бы весело встретила». И вдруг открывается дверь. Я чувствую, что это Саша, но никто не входит. Выглядываю — Пашков стоит на коленях, с букетом цветов, голову опустил: «Прости меня!» Потом признался, что боялся: а вдруг я выйду раньше и он не успеет встать в нужную позицию — так Саша все расстояние до моей комнатки полз на коленках. У нас были не отношения, а американские горки. Помню, в пять утра он после ссоры рыдал под моими окнами. Кричал: «Я же люблю тебя! Как ты не понимаешь?» Весь институт был в курсе наших мелодрам, все же у них на глазах разыгрывалось.
Поначалу это забавляло, а потом я как-то прониклась. Думала даже: «Господи, а за что же он меня так любит?!» Просто до какого-то сумасшествия! Однажды приехала к нему в гости, смотрю, а там чуть ли не алтарь оборудован: записочки наши, волосы мои с расчески. Его родителей, особенно маму, это, конечно, не очень-то радовало. Со своей семьей Саша меня познакомил в день своего восемнадцатилетия. Забрал в институте с занятий: «Пошли домой». Приехали, а там его родители, старший брат, родственники. Пашков им с порога: «Это Анжелика, моя будущая жена». Мама, естественно, в предобморочном состоянии. Она была уверена, что Сашино помешательство добром не закончится, переживала, как бы из-за этого он не бросил институт. Для нее было очень важно, чтобы сын получил корочки и стал артистом.
Его мама, конечно, удивительная женщина. Из-за порока сердца ей нельзя было рожать, но она очень хотела этого ребенка и долго скрывала от мужа, что беременна. Мечтала в Саше воплотить все свои нереализованные желания: отдала в театральный кружок, в балетный класс. И тут восемнадцатилетний сынок из-под маминой опеки вдруг переметнулся сразу к девушке. Но так получилось, что через полгода Саша забрал меня из общежития и мы стали жить у его родителей. Перед этим я попала с серьезными проблемами в больницу. Поставили меня на ноги только через десять дней. Сразу после больницы Пашков перевез с вещами к себе. Даже маму не спрашивал: хочет она — не хочет, нравится ей — не нравится.
В той ситуации он проявил себя, конечно, как настоящий мужчина. Немногие в восемнадцать лет способны брать ответственность. Так или иначе, мы наслаждались жизнью, у нас была отдельная комната в квартире Сашиных родителей, а это все же лучше, чем проходной двор в общежитии. А дальше события начали разворачиваться вовсе не так, как планировала. В октябре выяснилось, что я беременна. Шок! Да, мне очень нравился Пашков, но не была уверена, хочу ли я жить с ним до конца своих дней. Конечно, мелькнула шальная мысль, а не сделать ли аборт. Саша, естественно, убеждал:
— Нет, нет, надо рожать!
Я пыталась его вразумить:
— Мы нищие студенты, тебе восемнадцать лет — о чем речь?
Но, честно говоря, побоялась идти на операцию. А вдруг потом не смогу иметь детей?
В таком состоянии металась, когда приехала мама. И у нее был шок. Она тоже не хотела, чтобы дочка так рано рожала. Я же собиралась ехать в Москву, столицу покорять. Но мама успокоила: «Мы посоветовались с папой. Как бы ни сложились обстоятельства, мы все равно поможем, вырастим ребенка». А тут и Пашков созрел, предложил выйти за него замуж. Для нас это был вынужденный брак, как ни странно прозвучит это сейчас, зная о том, что мы прожили вместе пятнадцать лет и я родила ему троих детей. Но женились такими неразумными...
Мы вообще не думали ни о никакой свадьбе! Просто хотели расписаться в разгар зимней сессии, и все. На что его мама заявила: «Это я из-за ваших прихотей от своих родственников должна все скрывать? Не пойдет!» Торжество нам помогли устроить в кафе на Свердловской киностудии, там работал близкий друг нашей семьи. Все было очень прозаично: мы с Сашей подали заявление, в назначенный день моя мама приехала в квартиру к Пашковым, ЗАГС был во дворе их дома. В нашем альбоме есть фотография, на которой мы стоим со свидетелями, а рядом родители. И там надо видеть их лица — на них такая драма! Моя мама плакала в ЗАГСе, причитала, что она не такой судьбы мне желала. А Сашина мама обещалась повеситься с горя. Нормально так, не правда ли?.. Только мы со свидетелями хихикали, слушая, как тетенька с лентой серьезно вещала про большую ответственность супругов.
Начались суровые будни свекрови и нелюбимой невестки под одной крышей, которые закончились тем, что на восьмом месяце беременности нам стало совсем невыносимо и мы с Пашковым ушли жить на съемную квартиру. Прописали меня, кстати, у родителей Саши только после рождения Алины. И сразу предупредили, чтобы ни на что не рассчитывала. Но я никого не осуждаю. Не рвалась замуж за их сына, просто так сложились обстоятельства. К счастью, когда мы стали жить раздельно, наши отношения со свекровью наладились и я благодарна ей за поддержку, которую она нам оказала.
Рожала в конце третьего курса и сдала все экзамены, кроме фехтования. На самом деле могла «закрыть» при желании и этот предмет, у меня был такой аккуратный живот, все даже расспрашивали: «Кильку, что ли, вынашиваешь? Такая стройная!» Алина родилась в июле, а на четвертом курсе перед выпуском у нас уже были только репетиции и спектакли. То есть не пришлось уходить в академический отпуск. Дочка маленькой была очень вредной — не сосала соску, не пила из бутылок. И мне с ней порой было совсем непросто. Хорошо, что нам помогали обе бабушки.
Да и Пашков, несмотря на свои девятнадцать лет, оказался очень заботливым отцом. Это его главный плюс — он очень любит своих детей. Саша действительно прекрасный папа. И в том, что у нас так рано родилась Алина, наверное, тоже есть свое провидение. Дети сами знают, когда надо появиться на свет. Хотя ее первые годы выпали на то время, когда нам было совсем непросто, приходилось выживать.
Хорошо, что как раз в этот период наши знакомые решили привезти в Екатеринбург два крупных спектакля: «Гамлета» Петера Штайна, в котором играл Женя Миронов, и «Бориса Годунова» Деклана Доннеллана. Сразу после института я как продюсер попала в этот проект. Объяснили круг задач, нашла спонсоров. Конечно, мы тогда не понимали, как все это правильно делается. Проекты оказались убыточными, грамотнее было выбрать какой-то один, а не два таких крупных. Но поскольку учились все на своих ошибках, то для меня это был очень важный опыт, благодаря которому расширился круг знакомых, в первую очередь — в Москве. Я открыла свое ООО и два года успешно привозила в Екатеринбург московские спектакли. Приходилось зарабатывать самой, кормить не только маленького ребенка, но и мужа-студента. И это помогало продвигаться к своей цели, потому что мечта переехать в Москву только крепла. На что Пашков говорил: «Да кому мы там нужны? Жилье купить нереально! Даже снять там что-то дорого». Сам он после окончания института помогал мне во время гастролей, возился с машиной и на полном серьезе обсуждал: «А может, я пойду в сервис устроюсь автослесарем?» Тогда думала: «Как же это так? Я же выходила замуж за лучшего студента на курсе, а теперь он хочет стать автослесарем!» У нас были очень серьезные разговоры: «Саша, ты совсем не хочешь стать артистом, поехать в столицу?» Но он очень скептически к этому относился.
И вот тут опять судьба вмешалась! Когда я привозила спектакли, познакомилась с Ирой Апексимовой, и она рассказала о своих планах:
— Собираюсь ставить «Кармен» с Виктюком. Нам нужен артист драматический, но с балетной подготовкой.
На что и говорю:
— О, так это же мой муж! У него как раз балетная подготовка, и он драматический актер!
Так «продала» своего Пашкова Апексимовой. И в этот самый момент его утвердили на небольшую роль у Владимира Хотиненко в «72 метра». Так что Саша в Москве репетировал у Романа Виктюка и одновременно снимался.
И снова подарок судьбы: по бизнесу мы общались с моим однокурсником Сергеем Лавровым, который сейчас работает директором Софии Ротару и Валерии. У него между делом спросила:
— Сереж, слушай, у меня в Москве муж будет какое-то время обитать, ты не можешь помочь с квартирой?
И вдруг слышу в ответ:
— Вот если ты сейчас скажешь да, то есть жилье прямо на Садовом кольце, на Сухаревской, за минимальнейшие деньги, всего сто пятьдесят долларов.
Конечно же, мы сняли эту квартиру, в ней обосновался Саша, а я продолжала мотаться между Москвой, Екатеринбургом и Асбестом, куда мои родители забрали дочку. Алина там даже в садик уже ходила.
В какой-то момент поняла, что дальше так жить просто невозможно. Мы приехали с дочерью в Москву, и я всерьез хотела завязать со всей этой гастрольной деятельностью. Надеялась все-таки актрисой поработать, активно сниматься. Но поняла, что бросать бизнес нельзя, иначе просто не выживем на те небольшие деньги, которые тогда зарабатывал муж. И в очередной раз нам повезло, что ребенка взяли в Москве в детский сад. Это просто чудо какое-то, потому что очередь была большая. Нас без московской прописки вдруг приняли. Буквально через полгода мы устроились в Государственный театр киноактера. Сначала Саша, потом я. Начались репетиции, и тут я снова беременею. Мы с Пашковым очень хотели сына. Говорю мужу:
— Знаешь, у нас уже второй на подходе, хватит скитаться по чужим квартирам, пора свою покупать!
Пашков за голову схватился:
— Ты сумасшедшая, это нереально!
Всем, как всегда, пришлось заниматься самой. Начала рассматривать какие-то варианты. В общем, на тот момент по нашим деньгам мы могли купить что-то приличное только в Мытищах или в Москве, но совсем крошечное. Выбрали Мытищи. До сих пор там и живем. И знаете, что самое удивительное — как только я забеременела Федей, у Пашкова прямо поперло с работой. Как говорится, когда Бог тебе дает ребенка, он дает и на ребенка.
Федю рожала в обычной больнице в Царицыно, просто договорились с врачом, заплатили ей, чтобы она меня курировала. Там тоже была целая история. Поставили мне срок, но я уже перехаживала и никаких предпосылок к тому, что пора рожать. Живот огромный при этом. Приезжаю к врачу, она смотрит: «Да нет, рано, ты давай приезжай дня через три, с вещами уже». В назначенный день прибываем с Пашковым в больницу. Снова смотрит: «Опять рано, давай еще через три дня». Выхожу, сажусь в машину, а она не заводится. Пашков нервничает: «Вот видишь, это знак, не надо тебе уезжать». А что я сделаю? Сказали — еще три дня, не останусь же на улице ночевать. Каким-то образом машина завелась, Саша довез меня домой, сам поехал на репетицию. Вернулся вечером уставший, я его покормила, пошла спать, и тут начали воды отходить. Пашков в крик: «Я же тебе говорил! Машина не зря не заводилась!» Звоню врачу, в ответ пауза: «Анжелика, ну это странно, я же тебя утром смотрела! Ничего не должно быть! А я уже уехала из клиники. — У меня паника. Врач сама волнуется. — Ладно, успокойся. Мчи быстрее туда, я сейчас позвоню, скажу, чтобы проследили за тобой!» В час мы доехали до больницы, а в семь утра родился наш Федор.
Но самое удивительное, что вместе с ним появилось очередное предчувствие: а ведь этот муж дан мне не на всю жизнь. Да, видела в нашу первую встречу, что мы будем вместе. Но потом было немало моментов, когда смотрела на него и понимала: вроде сейчас я счастлива, он хороший, заботливый супруг, все у нас распрекрасно. Но будет и другой человек, с которым тоже буду счастлива. Разумеется, гнала от себя эти мысли, относилась к ним как к наваждению. Я была замужем, любила Сашу. У нас действительно все было практически идеально. Иначе бы не родила ему третьего ребенка.
Пашков три года уговаривал. Ему нужна была именно девочка, голубоглазая блондинка Ксюша. Только смеялась в ответ: «За блондинками точно не сюда!» Но Ксюша появилась на свет именно такой, со светлыми волосами и с голубыми глазами! Это потом у нее волосы потемнели и глаза зеленоватого оттенка стали. Но заказ Пашкова был выполнен как под копирку.
Роды планировали в Мытищах, поближе к дому. Страха не было никакого. Мамаша я уже опытная, третий ребенок — что может случиться? Из родильного отделения нас с Ксюшей действительно выписали быстро. Но вскоре у дочки случилось воспаление легких, мы приехали с ней к врачу, и у меня прямо во время приема начался приступ, температура подскочила под сорок градусов. Паника, буквально теряю сознание, все тело горит. Я вызвала свою маму, которая к тому времени уже переехала поближе к нам, в Мытищи. Что со мной — непонятно, пора кормить Ксюшу грудью, но в таком состоянии я боюсь к ней даже подходить.
В итоге дочку мучают уколами в инфекционке, меня кладут в другую больницу с допотопной аппаратурой. Температуру кое-как сбили, а что делать дальше, не понимают, разводят руками. И вот тут чувствую, что если останусь, то меня там просто угробят. Обзваниваю всех своих знакомых: «Найдите врача!» Дают телефон какого-то профессора, я сама, в этом жутком состоянии, из последних сил еду к ней на машине. Она осмотрела и тут же направила в ЦКБ Российской академии наук в Ясенево. «Тебя ждут, давай бегом туда!» Приехала в Ясенево к заведующему отделением Армену Олеговичу. Он осматривает, а я рыдаю.
— Чего ревешь? — спрашивает.
— Не хочу умирать!
— Могла... Но уже не умрешь! Иди оформляйся.
Вышла из его кабинета, а ноги подкашиваются, начала в обморок падать. Меня сразу в инвалидное кресло... Короче говоря, чудом обошлось без операции, но две недели находилась под капельницами, ставили два антибиотика, лежала пластом круглые сутки.
Пашков в это время снимался в Киеве и параллельно участвовал в «Танцах со звездами». Так проходят две недели: я — в одной больнице, Ксюша с моей мамой — в другой. Душа разрывается, как они там. Саше все некогда, он заезжал на пять минут и снова убегал. А я тогда уже вела его дела и знала, что в договоре «Танцев со звездами» был пункт, по которому участник мог выйти из проекта по своей воле на любом этапе при условии, если кто-то из родственников сильно болен или умер.
Пашкову оставалось буквально две передачи до финала, когда сказала ему:
— Саш, а ты можешь остаться и побыть со мной, больше не участвовать в проекте?
Это первый и единственный раз, когда я его о чем-то попросила. Было действительно очень тяжело, чувствовала, что нахожусь на грани жизни и смерти.
Но Пашков ответил:
— Как это? Ты что?! Нет, я не буду оттуда уходить.
И в тот момент стало понятно, что все эти лайки, эсэмэски, которые ему посылают поклонники, для него важнее меня. Екнуло, что вот так будешь умирать, а Саши рядом просто не окажется. Что-то надломилось по отношению к нему именно тогда. Почувствовала, насколько важна для него вся эта мишура, одномоментная слава. Но сдержалась и даже перевела свою просьбу в шутку:
— В самом деле, чего это тут раскисла? Подумаешь, хоть полежу и отдохну. Иди, дорогой, побеждай!
В проекте в паре с Юлией Зиминой Пашков занял третье место. Нас с Ксюшей вскоре выписали из больницы, а когда в доме трое детей и хватает суеты, то обиды забываются быстро, некогда о них вспоминать.
Где-то через полгода мы с Пашковым в кои-то веки вдвоем вырвались отдохнуть в Таиланд, с детьми осталась моя мама. А я как предчувствовала, десять раз переспросила у местных гидов:
— У вас тут ничего ядовитого не плавает в море?
— Нет, что вы! Если только медуза вдруг случайно проплывет мимо и заденет, то сразу лаймом помажьте и все пройдет.
Я лежала в море, болталась на волнах с мыслями: «Какой прекрасный день, как я счастлива!» И тут руку будто прострелили насквозь! Непонятная тварь впрыснула нервно-паралитический яд, рука моментально онемела. Еле выбралась на берег, там стали натирать лаймом, а это было неправильно, нужно было тут же ввести антидот.
Весь остаток отпуска провела страдая от чудовищной боли. Никакие лекарства не помогали, рука не двигалась, раcпухла, была серо-буро-малинового цвета. Саша, конечно, сочувствовал. Это было мучением: Пашков спит, а я мычу в подушку, чтобы его не разбудить. Вернулись в Москву, неделю хожу по врачам, никто не знает, как с этим бороться. Прописали на всякий случай сильные противоаллергические препараты, сделали гормональный укол. А спас меня знакомый врач Александр Георгиевич, к которому ехала, уже потеряв всякую надежду. Он взял мою руку и просто засунул в очень горячую воду, чтобы разрушить остатки яда, которые были в тканях. После этого начался полугодовой болезненный период восстановления. Смотрела на свою страшную руку, которая буквально высохла, и не верила, что когда-нибудь снова пойду на маникюр с удовольствием и не буду прятать свою кисть от людей.
Саша, конечно, поддерживал, занимался с детьми, помогал по дому. Но когда все это случилось, почему-то возникла мысль, что жизнь меня, видимо, через эту боль готовит к чему-то более страшному. Потому что страдания душевные намного сильнее физических. И если смогла выдержать такое, то буду готова и к более серьезным ударам.
После Нового года мы поехали в Екатеринбург, и жена Сашиного брата, которая занялась астрологией, посоветовала сходить к своему педагогу, чтобы он составил мне натальную карту. Я такого раньше никогда не делала, хотя и верю в предсказания. А тут просто стало интересно. Это было в январе, помню, астролог сказала: «В сентябре у вас будет очень сложный период, постарайся не усугублять, и все сложится хорошо». Я тогда еще подумала: «Угу, значит, все-таки что-то назревает. Не зря все эти звоночки».
А жизнь моя к тому времени превратилась в бесконечную стирку, готовку, уборку. При этом я вела Сашины дела и полностью оградила его от всех домашних забот. Пашков занимался только творчеством и зарабатывал деньги. Пожалуй, это было неправильно. Надо все же мужчину посвящать в проблемы, а не тащить все на себе. И как-то раз, аккурат в сентябре, протирая в очередной раз лесенку в нашей двухуровневой квартире, вдруг подумала: почему так бездарно проходит моя жизнь? Вот, казалось бы, все хорошо: муж, дети, достаток... Но почему все так? Для чего Бог дал мне такую внешность? Зачем я училась на актрису? Для чего рвалась в Москву? Чтобы день за днем сидела дома и натирала лесенку?
За исключением нескольких спектаклей в Государственном театре киноактера и нечастых съемок в кино похвастаться было нечем. Мы с Сашей ехали в Москву, чтобы вместе делать здесь карьеру. Как получилось, что меня автоматически вычеркнули из списка претендентов на реализацию? Причем жесткого запрета со стороны Пашкова вроде бы и не было. Хочешь — работай. Но как в «Золушке» — если останется время после прополки грядок, перебирания чечевицы и выращивания роз. Мне приходилось отказываться от больших проектов и заманчивых предложений в кино, связанных с экспедициями. Муж сразу расстраивался, когда об этом заходил разговор, и давал понять, что я огорчу его, если уеду от семьи. И я как послушная жена мирилась с тем, что творческий человек у нас в доме один — барин, с которого нужно сдувать пылинки.
Мне было почти тридцать пять лет, это, наверное, наступил кризис среднего возраста. Причем такой глубокий, как бывает при дикой нереализованности. Из деятельного человека, который мог организовать гастроли лучших театров, я превратилась в обычную домохозяйку. Такой хаос начался внутри, что все это отразилось и снаружи. Жизнь — это же зеркало.
Я хорошо помню тот день — начало нашего разрыва. Мне надо было отвезти Федю в школу. Собирала его вещи, когда проснулась Ксюшка и попросила принести айпад с мультиками. А у нас он был общим, один на всех. Открываю айпад, и выскакивает переписка Пашкова в социальной сети. Никогда в жизни не проверяла его телефон или почту. А тут смотрела и думала: «Вот если я сейчас ее прочитаю, то мы разведемся. А если не стану, то не разведемся. Хочу туда лезть или нет? — спросила я себя. — Зависит только от меня самой». И открыла переписку...
Вспоминаю сейчас, что на самом деле ничего смертельного там не было. Всего лишь чат с фанатками, которые что-то восторженное писали Пашкову, а он им снисходительно отвечал, позволяя восхищаться и дальше. Но смутило, что у мужа, оказывается, есть какая-то параллельная виртуальная жизнь, на которую хватает времени. А я тут изо всех сил оберегаю его от домашних хлопот, думая, что Саше даже вздохнуть некогда. У меня такой характер, что не могу ходить неделями чем-то недовольной и молчать. Пашкову сразу выдала, когда он вернулся домой: «Я все видела, объясняйся».
Естественно, хотела вызвать в нем чувство вины. Меня бы удовлетворило, учитывая его любовь к излишней театральности, если бы он устроил сцену, сказал, что это совсем не то, о чем я подумала. И все было бы нормально. Но это оказался переломный момент. Он себя повел не так, как обычно. Саша вдруг замолчал и замкнулся в себе. Думаю, у него тоже начался кризис. У него, у меня, у нас обоих. И то, что копилось годами, начало вдруг вырываться наружу.
— А нужна ли мне вообще семья? — сказал он.
— В смысле? А ты не мог поразмыслить об этом раньше? У нас трое детей уже.
— Да, помню, но все время думаю, что если бы у меня не было семьи, может быть, я бы достиг больших высот?
Это мне говорил человек, который собирался работать автослесарем! У меня просто глаза на лоб полезли. Но Сашу уже невозможно было остановить:
— Вот ты понимаешь, я же всегда жил с тобой, с детьми. Я не знаю, как это, без вас. Знаю только, что плохо. А вдруг, наоборот, хорошо? Хочу попробовать месяц побыть один.
В тот момент у меня было столько негатива в его сторону, что сказала:
— Хорошо! Иди. Мне тоже, наверное, это нужно. Хочу все осмыслить.
Понимаю, что была не совсем права, когда начала высказывать претензии, мол, жертвую карьерой ради него. Но уже трудно было контролировать свои эмоции. Нахлынула такая сильная обида. Этими словами он растоптал нашу жизнь, которая всегда была посвящена тому, чтобы Пашков мог работать только по специальности. Хотя он не всегда же был таким успешным, как сейчас. Другие актеры искали подработку, шли таксовать, но я оберегала Сашу от трудностей, ведь он такой чувствительный. Напрягалась сама, тянула по несколько проектов. И вот она — благодарность: «А вдруг мне без вас будет лучше...»
Пашков забрал свои вещи, снял квартиру неподалеку от нас, почти каждый день приходил к детям. Когда он появлялся, старалась выйти за покупками или заняться делами, лишь бы не видеть. Меня просто трясло, хотелось порвать его на кусочки. Саша тоже с трудом себя сдерживал. Постоянно говорили друг другу что-то обидное, прошли весь спектр негатива, какой только можно себе представить. Иногда просто молчали. А ведь мы же еще работали вместе в театре. И помню, как после антрепризного спектакля вышла во двор, села в машину и Пашков прошел мимо как чужой человек, даже не посмотрев в мою сторону. А ведь это мужчина, от которого у меня трое детей! Я вот думаю, что если бы закончился обозначенный срок — тот самый месяц и Саша вернулся, скорее всего, все пошло бы как раньше. Полагаю, мы смогли бы попытаться пережить этот кризис. Но муж ушел в свободное плавание на целых восемь месяцев.
Что ж, значит, так должно было случиться. Я же сама намекнула Вселенной, что хочу глобальных перемен. Но как только они начали происходить, стало безумно страшно. Из зоны комфорта всегда непросто выбираться. Все внутри сжимается, и хочешь уже вернуть обратно свой мирок, ясный и понятный. Я же тоже не знала, как существовать по-другому, без него. Мы поженились так рано и прожили вместе почти половину жизни. Скорее всего, в момент слабости готова была бы вернуть все обратно, но там уже появились третьи лица. Другие женщины. В какой-то момент позвонила его очередная девушка и попросила: «Пожалуйста, заберите Сашу домой, он спивается!» А так как я перестала заниматься его делами, с работой не ладилось, Пашков набрал долгов, начал прикладываться к бутылке. Вот в этот момент спросила себя: «А хочу ли я, чтобы он вернулся? Нет, уже не хочу». И подала на развод.
Не хватило тогда смелости сказать об этом мужу в лицо. Я написала СМС. Он тут же ответил, что у него с сердцем стало плохо. И что вы думаете? На следующий день вернулся домой. Прихожу с работы, стоит куча сумок. Мама говорит, что заезжал Саша, оставил вещи и поехал на съемки. А я за эти восемь месяцев отвыкла от Пашкова. Наконец-то началась своя жизнь: я стала ходить на премьеры, в театр, встречаться с подругами, никто меня не контролировал. Саша был патологически ревнив, хотя повода для этого никогда не давала. Просто он не любил, когда куда-то отправлялась без него. Мне даже нехорошо стало от того, что он привез свои вещи. Помню, попросила маму посидеть дома, а сама поехала на машине куда глаза глядят. Просто каталась и плакала. Но решила ради детей принять его обратно. Без отношений, без постели.
Мы жили как соседи, на разных этажах. В какой-то момент он начал себя просто образцово-показательно вести. Даже готовить стал, малышей забирал из садика. Но я все равно с ним развелась... В ночь перед судом осталась на последний сеанс на Московском кинофестивале, а у Пашкова началась истерика, он звонил с криками: «Где ты шляешься? Быстро домой!» Почувствовала, что в таком состоянии лучше его избегать, и переночевала у мамы. Самое удивительное, что нас развели с первого раза. Получается, что я послушала себя, свою интуицию, хотя мой поступок шел поперек логике и здравому смыслу. Казалось бы, Пашков вернулся, хорошо себя ведет. Но внутри все равно кипел протест.
А самое странное начало происходить уже после развода. Мы продолжали жить под одной крышей. Мое сердце разрывалось на части от того, что я понимала: с этим человеком быть уже не могу и не хочу, но все равно нужно терпеть. Ради детей. С этим, наверное, можно было бы даже смириться, но Саша вдруг включил мужика и начал меня прессовать, говорить, что не могу никуда выходить, должна заниматься только домом, что я обязана купить себе поваренную книгу, расширить диапазон блюд, которые готовлю. Постоянно повторял: «Да и кому ты такая нужна, и кто вообще тебе сказал, что ты красивая?» Мы ругались постоянно. Я говорила: «Пашков, все, мы в разводе, отстань от меня!» Но он продолжал давить. Это был кошмар, который продолжался почти год.
Но самое удивительное, что как только он вернулся домой, у него сразу поперло с работой. Саша продолжал достойно содержать наших детей. Я могла бы предъявлять Пашкову множество претензий, связанных с нашими отношениями, но одного у него не отнимешь — ради сына и дочек он расшибется в лепешку. Так было, пока мы жили вместе, и продолжается сейчас. Дети, конечно, были счастливы с папой, но у нас с ним возникло жуткое противостояние. Это наше вынужденное соседство со стороны выглядело нелепо и глупо. Мы уже не муж и жена, но Саша при этом периодически готовит для всех ужин, а я глажу его вещи...
Как-то надо было разрешать эту ситуацию. Если честно, я уже молила Бога, чтобы у Пашкова кто-то появился и он ушел бы наконец-то из нашего дома и дал мне свободу. А если посылаешь правильный запрос в космос, то решение приходит в скором времени. У Пашкова начался роман с молодой актрисой из нашего театра Кариной Романюк. Мы играли с ней в одном спектакле и делили гримерку, но между нами не было доверительных или дружеских отношений. Не только я, но и другие актрисы заметили, как вдруг затихала и внимательно прислушивалась Карина, когда разговор заходил о Пашкове. Коллеги, разумеется, были в курсе нашей жизни и живо ею интересовались. Как женщина я, конечно, понимала, что такой интерес к Саше неспроста.
Но меня это мало тревожило, пока однажды в одиннадцать вечера не затрезвонил тот самый злополучный айпад. На него по скайпу звонила Карина. Я набрала ей по телефону: мол, что происходит, почему ты так поздно? Карина заявила, что любит Сашу и у них все серьезно. Да мне с этого что? Я была даже рада, потому что наконец-то появился прекрасный повод для разговора с Пашковым. Когда он приехал домой, спросила у него:
— Саша, если у тебя отношения, зачем ты живешь с нами?
На что он заявил:
— Здесь мои дети, я их должен поставить на ноги и буду рядом с ними.
Какой-то бред! Но если этот бред происходит, значит, я сама его допускаю. Вижу, насколько дочки и сын к нему трепетно относятся, они его любят очень, и Пашков с ними нежен, но при этом мы с ним несчастны. Каждый по-своему.
Очень хотелось сказать ему прямо в ту минуту: «Уходи! Собирай свои вещи и проваливай!» Но я снова промолчала. А разрешилась эта ситуация лишь после того, как Карина забеременела. Они с Сашей расписались, и он наконец покинул наш дом. Для ребят, конечно, был очень сильный стресс, когда папа тайком, по чуть-чуть перевозил свои вещи и все реже приходил ночевать. Пашков, кстати, очень долго не отдавал ключи от квартиры. Но наступил момент, когда я попросила положить их на стол.
К счастью, не пришлось по работе встречаться с Кариной и продумывать, как с ней себя вести. Театр киноактера закрыли на ремонт, и труппу распустили. Но кто-то из нашего окружения стал настойчиво распускать слухи, что Пашков попал в любовный треугольник и я сражаюсь за него, преследуя Карину. В прессе вдруг появились подробности моего «нападения» на нее в гримерке театра. Я могу только предполагать, зачем это придумывалось. Дело в том, что мы с Пашковым не афишировали свой развод и многие наши знакомые продолжали считать нас парой. Через меня ему постоянно передавали приветы, наверное, у него тоже расспрашивали обо мне. И вряд ли это было приятно слышать его новой жене. Понадобилась шумиха для того, чтобы обозначить новый статус Пашкова и все заговорили о Карине. Но случая, о котором пишут в Интернете, не было. Я не дралась за своего бывшего мужа, от которого мечтала поскорее избавиться.
У них с Сашей родилась дочка, которую мы увидели впервые только через год. Пашков попросил привезти детей в ресторан, он был там с малышкой. Девочка очень похожа на Сашу, и хорошо, что ребята могут теперь общаться с сестрой.
Я даже рада, что именно так все сложилось. Хотя мне и понадобилась помощь психолога еще в те восемь месяцев, пока мы жили отдельно. Если честно, не очень повезло тогда со специалистом, она настаивала, что у нас с мужем обычный кризис среднего возраста, но нам все равно нужно быть вместе. На самом деле хороший психолог ничего тебе не советует, он может задавать вопросы, и тебе самой должен приходить ответ.
Примерно через год после того как Пашков женился снова, я познакомилась с очень хорошим психологом, которая не будет говорить: делай так и так. Мне даже хочется иногда к ней прийти и спросить: «Марин, а как будет лучше?» Нет, она будет задавать всякие разные вопросы до того момента, когда ты уже сам начнешь понимать, как поступить дальше. Скажу больше, после занятий с психотерапевтом я стала еще полнее чувствовать людей, события. Чаще прислушиваюсь к себе. Могу совершить абсолютно нелогичный поступок, но именно он окажется верным.
Так, в прошлом году я поступила в Академию кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова. О ее существовании знала давно. Академия находится в здании Театра киноактера. Я даже проучилась месяц в летнем наборе 2013 года. Но теперь нужно учиться год. Знала, что в ней есть продюсерский факультет, но даже не задумывалась, что могу поступить. Были раньше такие мысли насчет ВГИКа, но там нужно учиться три года, все растянуто и долго. А вот здесь очень концентрированная программа, занятия — пять дней в неделю, с утра и до вечера. Но всего девять месяцев.
Конечно, я прекрасно понимала, что в это время не смогу работать, придется себя урезать. Но была уверена, что обязательно найду деньги на оплату курса. И вот за два дня до начала экзаменов узнаю, что все, кто поступает в этом году, будут учиться на бюджете. У академии появились спонсоры, и плату отменили. Вот она, судьба, снова дала шанс! Конкурс был очень серьезным, наш курс набирал Леонид Эмильевич Верещагин, генеральный директор «Студии ТРИТЭ Никиты Михалкова». Я считаю его выдающимся продюсером современности, потому что все фильмы Верещагина, в том числе за последние годы — «Легенда № 17», «Экипаж», «Движение вверх», — становились очень успешными.
На экзамен приехала первой, но пропускала всех вперед, потому что сердце колотилось как бешеное, и в кабинет я вошла последней. Все равно волнение не удалось скрыть, но педагоги курса оказались ко мне очень благожелательны и уже в этом году я получу диплом о дополнительном образовании. Почему выбрала именно эту специальность? У меня уже есть определенный опыт продюсирования в театральной сфере, а вот в кино этой профессии хотелось учиться именно у Леонида Верещагина. Как видите, моя мечта сбылась. Считаю, что сейчас наступило время именно продюсерского кино. А я настолько люблю кинематограф, что хочу делать его сама и здесь, в академии, присматриваю себе команду единомышленников. Мы уже сняли короткометражный фильм, готовимся к дипломному проекту. Столько идей рождается в голове! Всего этого я была бы лишена, оставаясь женой Пашкова. Мой опыт показал — важно сохранить себя. Страшно конечно, когда рушится привычный мир, я сама прошла через это. Нужно быть готовыми к тому, что перемены приходят вместе с болью.
И знаете, что самое удивительное? Выяснилось, что дети — вовсе не обуза, а самая сильная поддержка. У нас с Алиной, Федей и Ксюшей особые отношения, построенные на свободе. Я для них не мать-квочка. Иногда вижу, что некоторые женщины звонят своим детям по двадцать раз на дню: «А что ты делаешь? А ты поела? А ты отдохнула?» Никогда так не поступала. Просто я чувствую на расстоянии, что у них все хорошо. И не звоню лишний раз, не надоедаю. Нет, бывали, конечно, раньше моменты, когда казалось, что я какая-то неправильная мать. Даже у психолога спрашивала:
— Слушай, а это нормально, что я прихожу домой и книжки читаю? Не хочу никого насильно принуждать со мной общаться.
Мне отвечали:
— Успокойся! Душа, прежде чем воплотиться, знает, какие уроки ей на земле нужно пройти и чему научиться. Значит, душам твоих детей нужна свобода, и ты им ее даешь.
С тех пор я стала к своим материнским обязанностям относиться спокойнее, не ругаю себя. Если нам хочется вместе погулять, поиграть в лото, приготовить ужин, сходить в кино, то мы это делаем. Но насильно развлекать их я не собираюсь.
Мы с Сашей расстались несколько лет назад. Наш развод, как и любой другой, был полон взаимных ненависти и претензий. Но я уже давно не держу на Пашкова зла. Нам было бы хуже, сохрани мы брак. А так остаемся любящими родителями для наших таких прекрасных, красивых и талантливых детей. Могу только поблагодарить Сашу за то, что именно он стал их отцом. Я убеждена, что мужчина и женщина встречаются неслучайно, если им суждено продолжить род. Надеюсь, мне удается считывать знаки, которые подает судьба. У Саши уже сложилась личная жизнь. О себе же могу сказать пока только одно — я влюблена и верю, что все самое прекрасное в моей жизни только начинается...
Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон «Стелс».
Подпишись на наш канал в Telegram