Она получила пропуск в мир большого кино благодаря роли в картине «Два билета домой». Некоторые критики утверждают, что Маша была не менее убедительна, чем маститый Сергей Гармаш. Ей вообще везет с партнерами: Дапкунайте, Пореченков, Хабенский... Не потеряться на таком фоне может только сильная личность.
Кино для меня началось еще в одиннадцатом классе. Так хотела сниматься, что стала искать в Интернете кастинги. И однажды — о чудо! — попала в массовку. Сейчас даже не помню название фильма, потому что четыре часа просидела в автобусе с «коллегами», но так и не появилась в кадре — сцену снимать передумали.
Поиски я не прекратила: писала в разные группы в Сети, размещала фотографии. Неожиданно помог папа. Он не имеет отношения к кино, просто делал ремонтные работы в здании, где находится одна из главных кузниц сериалов — студия «Триикс Медиа», и случайно познакомился там с продюсером Сергеем Щегловым. Сказал:
— Дочка у меня в театральный поступать хочет, рвется сниматься.
Сергей дал папе свой номер:
— Только пусть сама позвонит.
Телефонный звонок незнакомому, да еще такому значимому человеку дался непросто. Но собралась, заранее прописала на листе бумаги речь и заставила себя набрать ему. Промямлила что-то типа: я такая-то, телефон оттуда-то, хочу сниматься в кино. «Приезжайте через час», — последовал ответ.
Я надела первое, что попалось под руки, и выбежала из дома. А добравшись до студии, от волнения неправильно назвала фамилию продюсера. Секретарь возмутилась и уже указала на дверь, но на мое счастье в приемной появился Щеглов.
Я снова изложила ему свою заветную мечту: «Готова сниматься бесплатно, только возьмите!» Видя такую святую простоту, Сергей рассмеялся. Но все-таки отвел меня к кастинг-директору Ирине Кармэн, которая теперь и мой агент.
Через неделю меня по фотографии утвердили на небольшую роль в сериале «Команда». Думаю, что просто подошла внешне. Потом достался эпизод в «Дознавателе-2», роль в сериале «Чужой район-3». Так что помог мне попасть в кино, как ни странно, очень далекий от него папа.
Я выросла в Петербурге в семье инженеров. Мама чудесно рисует, еще мечтала заниматься танцами. Но дедушка с бабушкой ни художественную школу, ни танцевальную студию не одобрили, а потом закрутила жизнь — своя семья, дети... Я появилась на свет, когда маме был всего двадцать один год, а брата Сашу она родила вообще в девятнадцать.
Наверное, любовь ко всему творческому я унаследовала от мамы: тоже рисую и уже трехлетней твердо решила быть артисткой. Попав в четыре года на «Лебединое озеро», умоляла отвести меня в балетную студию. Поступила, проучилась полгода, даже встала на пуанты, но студия была далеко от дома и каждый раз по дороге я ухитрялась простудиться. Раз свозят — две недели болею, в конце концов на семейном совете постановили: балериной Маше не быть.
Погоревав какое-то время, я подумала, что сцена — ведь не только балет. На мое счастье недалеко от дома оказалась студия эстрадных танцев, там-то я и воплотила все мечты! А еще пошла в музыкальную школу. Правда, поздно — в двенадцать лет. Педагоги сказали, что для учебы на фортепиано и скрипке это многовато.
— А можно играть на арфе? — робко спросила я.
— Увы, арфы у нас нет.
Предложили на выбор аккордеон или флейту. К аккордеону душа совсем не лежала. В общем, теперь неплохо играю на флейте.
В школе искусств неподалеку от дома был театральный класс. Попробовала свои силы и окончательно утвердилась в мысли, что ничего кроме актерской профессии мне не нужно. Мама пыталась переубедить: предлагала пойти учиться на фитнес-тренера или на психолога. Но я стояла на своем.
За год до получения аттестата решила посоветоваться со своим педагогом Валерием Дьяченко, какую программу лучше готовить для вступительных экзаменов в Институт сценических искусств. И услышала в ответ: «Поступай на театроведа. Быть актрисой тебе не стоит». Это был шок — в меня не верил мой Учитель! Чтобы не портить день рождения маме, не рассказала ей о своем разочаровании. Просто сидела в комнате и ревела — и так всю следующую неделю. Больше в школу искусств не вернулась, а пошла на подготовительные курсы в любимый вуз. Однако с первого раза поступить не удалось, я оказалась не в формате набиравшего курс Юрия Красовского.
Чтобы даром не терять время, решила стать студенткой Школы русской драмы. Провела там два с половиной года с ощущением, что это не мое. Школа располагалась в здании бывшего завода у метро «Новочеркасская», там мрачно и холодно, и я каждый день уговаривала себя туда приходить, не бросать начатое дело. Но однажды сопротивляться не осталось сил, наступила апатия. Были даже мысли, что ошиблась с выбором профессии. Тогда ушла из Школы и оформилась в магазин женской одежды продавцом. Продержалась целый день, а потом убежала сверкая пятками. Что дальше делать — не знала.
Хорошо, что в музыкальной школе училась не только играть на флейте, но и петь. Решила заняться вокалом. Дело пошло успешно, я даже занимала призовые места на городских конкурсах. Но ближе к лету все больше хотелось снова попробовать сдать экзамены в РГИСИ. Удача на сей раз мне улыбнулась — я поступила на курс Вениамина Фильштинского.
Во время учебы сыграла в «Мосте» — русской версии знаменитого скандинавского сериала с Ингеборгой Дапкунайте и Михаилом Пореченковым в главных ролях.
Снимался сериал в Петербурге и в нескольких городах Эстонии. Помню, как меня ошеломила своей жизнерадостностью Дапкунайте. На площадке перерыв — она на роликах катается, улыбается все время. Тут же пригласила: «Пойдем пиццу есть ко мне в вагончик!» Конечно же застеснялась, но мы быстро подружились, и я постоянно чувствовала ее поддержку.
Режиссер Константин Статский долго не мог добиться, чтобы я правильно падала, когда в меня стреляют. Потеряв терпение, сам лег на землю и стал показывать мизансцену. Выглядело это очень комично. А потом, валяясь в лужах крови, я молилась, чтобы дубль поскорее закончился — на улице было нежарко. В следующей сцене, когда героиня бредет под проливным дождем, под юбкой и кофточкой на мне гидрокостюм.
«Мост» стал для меня событием не только потому, что снялась в серьезном проекте с потрясающими актерами. Именно во время работы над этим сериалом я впервые получила одобрение папы. Мама меня поддерживала всегда, что бы я ни задумала. А отец актерскую профессию не одобрял, надеялся: это юношеское увлечение, дочка наиграется — пройдет.
Кстати, перед съемками «Двух билетов домой» долго раздумывала, соглашаться ли. Ведь «Мост» пришелся как раз на каникулы, а потом началась учеба в РГИСИ, и от предлагаемых агентом Ириной Кармэн возможностей я отказывалась. Считала, что институт важнее. Даже отвергла фильм Ольги Зуевой «На районе» с Данилой Козловским.
Исключением стал лишь «Троцкий», который снимал Константин Статский. Сериал костюмный, динамичный, яркий. Меня утвердили на одну из дочерей Троцкого Нину, не последнюю роль сыграло и то, что главного героя играет Константин Хабенский — мой кумир. Правда, у меня было всего четыре съемочных дня, зато два из них — с Хабенским.
Если честно, представляла его совсем другим. А Константин очень спокойный, какой-то свой, лишенный всякой звездности. Он всем интересовался, расспрашивал об учебе, очень удивился, что мне не семнадцать, а уже двадцать два. Ему я призналась, что предложили роль Любы в фильме «Два билета домой», и поделилась сомнениями: стоит ли жертвовать ради съемок учебой. «Ну не знаю, отпустит ли тебя Фильштинский, — засомневался Константин, — а учеба все-таки главное».
«Троцкий» остался позади, я пошла знакомиться с Месхиевым — режиссером «Двух билетов...». До встречи знала его лишь по картине «Свои» про войну, это сейчас уже пересмотрела все фильмы Дмитрия Дмитриевича. От первых проб я отказалась, но Ирина смогла убедить, что нужно пойти пообщаться, показать себя такому мастеру. И как всегда, оказалась права. Она уже спросила педагогов, отпустят или нет, и объяснила режиссеру, что Скуратова — студентка. На зимних каникулах я сдалась: подготовила монолог и два отрывка и поехала на студию RWS. Зная, что это история папы и дочки, нашла похожий по сюжету текст.
У Дмитрия Дмитриевича я восторга не вызвала: «Сколько тебе, говоришь, Маша, лет? Двадцать два? Что-то старовата... Ну показывай, что умеешь». На мне был килограмм тонального крема, тушь, помада, румяна, Дмитрию Дмитриевичу это не понравилось, и меня отправили все смывать. Когда я появилась со своим настоящим лицом, обсыпанным в тот день простудой, он порадовался: «Ну вот — другое дело, а то намазалась!»
Отрывок сразу не пошел, Месхиев считал, что переигрываю, я начинала стараться еще больше, но получалось все хуже и хуже. Режиссер раз десять выгонял меня в коридор собираться с мыслями, доводя до отчаяния, и ту сцену до конца мы так и не довели. Но к моему удивлению Дмитрий Дмитриевич сказал: «Придешь еще». Как Месхиев потом рассказывал, увидев фотографию, он решил, что я слишком домашняя и ухоженная. И пробы сделал лишь для галочки, особо ничего не ожидая. Но высыпания на лице вдруг сделали меня совсем подростком. А то, что режиссер довел до ручки, обнажило мой внутренний стержень — начала огрызаться.
Я приходила четыре раза. На одной из встреч мы проиграли кульминацию фильма — сцену в тамбуре, где Люба решает застрелить отца. Готовилась к ней две недели, потому что как только начинала читать текст, душили рыдания. Хотя никогда не жила в детском доме и не испытывала похожих эмоций, представить, что творится в душе героини, могла. Ведь детский дом был через дорогу от дома моих родителей. Помню, идем мимо с мамой и старшим братом, о чем-то разговариваем. Здание такое типовое, буквой «Н», с огромными окнами. Поворачиваю голову и вижу, что дети стоят на подоконниках и во все глаза смотрят на нас. Такие тоска и боль были у них на лицах! Они отчаянно завидовали: увидели счастливую семью — то, чего сами лишены в своей жизни...
Когда готовилась к роли Любы, отчетливо вспомнила эту картинку из детства. Посмотрела много документальных фильмов о сиротах и трудных подростках, читала статьи, их дневники, письма. Перед съемками меня подстригли, гламурная прическа превратилась в провинциальную и дешевую. Помогло и то, что у меня от природы не хватает мочки уха. В кадре это выглядит как зажившая рана. У меня не идеально ровные зубы — все играло на образ Любы.
Я хотела понять, как эти дети мыслят, что чувствуют. И осознала: у них на первом месте желание выжить. В их жизни нет времени подумать — или мгновенно отвечаешь на вызов, или будешь забитым и раздавленным. Моя героиня всегда отвечает и по любому поводу взрывается. Но признаюсь: не сразу получилась на пробах и сцена драки Любы с подругой. Жертвой поначалу выглядела я, а не она. Натурально и зло ударить партнершу было сложно.
Я представила историю своей Любы с самого раннего детства. И поняла, почему она так одержимо хочет найти отца. Для нее это главный смысл, опора ее существования. За два месяца я прожила ад, который детдомовские дети проносят через всю жизнь.
Работа над фильмом шла на большом нерве. Сцену в тамбуре, например, мы снимали две ночи. Измотанная вконец, уже ничего не соображала. К тому же мне дали настоящий пистолет, из которого Люба стреляет в отца, что добавило стресса. Месхиев кричит: «Стреляй!» — а я не могу, просто не могу направить оружие на Гармаша, и все, хотя патроны и холостые. Тогда Камиль Хардин, мой экранный парень по кличке Шило, просто нажал моей рукой на курок и прозвучал выстрел.
На фильме Дмитрия Месхиева мой папа окончательно сдался. Отец приехал в гости, и масштаб увиденного на съемках его поразил. Он знал, что у меня главная роль, но когда наткнулся на вагончик, где была написана наша с ним фамилия, я увидела в его глазах гордость за меня.
После съемок «Двух билетов...» мы поехали на фестиваль «Кинотавр». Для меня все было интересным и новым. Во все глаза смотрела на кумиров и постоянно ходила в кинотеатр — на другие фильмы. Но не могу сказать, что светская жизнь, интервью и тусовки — это мое. Мне больше нравится работать на площадке, а не ходить по красной дорожке.
Успела уже поработать еще в нескольких проектах — в картине «Олюшка» Алексея Праздникова, сериале «Последняя неделя», черной комедии «Внутренний огонь», а также в детективе по роману Татьяны Устиновой. Сейчас мне предстоит перевоплотиться в крестьянку Татьяну в историческом сериале «Казанова в России».
Многие думают, что я уверенный в себе человек. Но нет — постоянно сомневаюсь. Мама и близкие друзья это знают. Иногда я даже слишком серьезная, размышляю «о вечном». О том, почему многие живут низменными страстями, не стремятся развиваться, мечтать, работать над собой. Купить машину, квартиру, найти выгоду... Разве это важнее всего? Мама удивляется: «Я такими вопросами в твоем возрасте не задавалась». А мне интересно, что спрятано у других людей внутри, о чем они думают, во что верят? Это тоже часть моей профессии, без этого никак.
Пока с трудом произношу: «Я актриса!» Актрисы — это Алиса Фрейндлих, Чулпан Хаматова, Ингеборга Дапкунайте, Одри Хепберн или Натали Портман. Я еще мало сделала, чтобы так называться. Даже если хвалят, не принимаю это целиком на свой счет. В картине Месхиева к примеру мне помогала целая команда: и педагог, и режиссер, и оператор. Не знаю, как бы без них справилась... Так что звезду точно не поймала.
Пока я занимаюсь учебой и съемками и не думаю о личной жизни. Но если раньше не понимала, какого мужчину хочу встретить, то теперь точно знаю: женщина должна чувствовать себя хрупкой и защищенной. Хочется, чтобы он был тонкой душевной организации — ведь не каждый может понять актрису. Я верю в теорию двух половин. Если люди созданы друг для друга, то они встречаются и все у них получается. А когда начинаются какие-то сложности и непонятности, наверное, это не твое.
Раньше думала, что хочу посвятить себя кино, театру, а семья и дети это не мое. В школе боялась: «Я никогда не буду рожать, не потяну. Так страшно, огромная ответственность. И вообще, зачем это надо?..» Но в одной из сцен «Подруг» мне дали в руки малыша. Двухмесячного. Нужно было, чтобы он плакал. У меня вдруг заболело сердце — так стало его жалко...
После картины Месхиева в полной мере ощутила, как важны близкие. Есть и еще одна ценная вещь, которую я поняла на съемках «Двух билетов домой». Сергей Гармаш как-то сказал, что роли он выбирает по принципу доброты. Даже самый отрицательный герой может быть краской в палитре картины, которая несет людям свет. Этот свет и есть главное, ради чего стоит работать в кино. Пожалуй, я с ним согласна и живу по тому же принципу.
Подпишись на наш канал в Telegram