На площадке мне и мощные пощечины ему приходилось отвешивать — Федор Бондарчук в шутку вскрикивал: «Ай! Больно же!»
— На главную героиню сериала «Год культуры» долго не могли утвердить актрису. Пробы проходили с Федором Бондарчуком, и всем претенденткам было сложно позволить себе накричать на него так, как это требовалось в сцене. А я была уже довольно заряженной, ведь пригласили меня на кастинг, сказав, что не особо подхожу. Это был вызов! Первые пробы прошла на этой волне, а вторые были уже в костюмах и в паре с Федором Сергеевичем. Мне дали водолазку под горло, юбку ниже колен, взлохматили волосы, побледнили... И выпустили как быка на арену. Я поняла, что сейчас главное — ничего не бояться. А на площадке мне и мощные пощечины ему приходилось отвешивать — Бондарчук в шутку вскрикивал: «Ай! Больно же!»
В сцене, где Белозерова роется в помойке, а Сычев смеется над ней, я должна была кинуть в него пластиковым стаканчиком. Мусорку создали художники, но туда положили реальные отходы от нашего обеда, которые на сорокаградусной жаре начали вонять, так что погружение в ситуацию вышло полным.
Нужно было потренироваться кидать стаканчик, чтобы он полетел красиво и при этом не попал Федору Сергеевичу в лоб. Режиссер Тито Калатозишвили мужественно предложил себя в качестве мишени. Мой стаканчик то вообще не летел, то его ветер сдувал. Тогда режиссер решил сам показать правильный бросок — и зарядил мне прямо в нос. До конца съемок не мог об этом забыть, все спрашивал: «Как твой нос?» Тито был достаточно строгим, но после каждого дубля кричал актерам: «Это было гениально!»
Все шутили, что Федор Сергеевич как опытный режиссер сейчас придет и сам разведет нам все сцены. Но на площадке он оставался исключительно актером, разве что иногда жаловался на сложный текст. Да, нам с диалогами очень «повезло»... Могли ругаться в кадре, вдруг Федор Сергеевич останавливался и начинал кричать в камеру: «Сволочи сценаристы, идите сами играйте!» А потом поворачивался ко мне и продолжал как ни в чем не бывало. Самым трудным было в этот момент не расколоться — не рассмеяться в кадре.
Больше всего мы веселились в трагической сцене прощания с почившей Алевтиной Алексеевной, завкафедрой русской литературы. Актриса Альбина Евтушевская просто засыпала в гробу, так что актеры начинали на самом деле прислушиваться, дышит ли. И на всякий случай будили: «Может, чайку?» Или же она могла, наоборот, всхрапнуть во время прощальных речей...
Этот проект был для меня самым сложным. Впрыгнув в паровоз с такой компанией на борту, понимала, что расслабиться будет некогда. Пока не научилась контролировать свои возможности и беречь себя, выжимала все соки до конца. Иногда так переутомлялась, что теряла сознание на площадке.
— А как же спортивная закалка? Вы ведь много лет занимались балетом и легкой атлетикой.
— На самом деле я и в спорте часто работала на износ — видимо, характер такой. Например когда в восьмом классе отправили на соревнования по бегу, где участвовали все школы Твери, скрыла, что у меня порок сердца. Не занималась бегом до этого ни дня, но согласилась: надо так надо. У меня была заключительная часть эстафеты, и я на нее бросила все силы. Мы выиграли!
С тех пор стали посылать на соревнования постоянно, однажды я после финиша упала. Лежу под березкой, изо рта идет пена, над головой листва колышется, думаю: «Все, умираю!..»
Часто после забегов лежала дома и плакала от боли в груди, дышать не могла. Но не ходила на обследования, ни тренеру, ни родителям ничего не говорила, понимая, что тогда просто запретят спортом заниматься — и именно это меня убьет! Я вообще была неусидчивой, даже когда читала, постоянно тянулась, закидывала ноги выше головы. И с температурой не могла лежать дома, ныла: «Хочу в школу!» Кстати, спорт помог мне вылечить порок сердца — к совершеннолетию он прошел.
При этом вовсе не планировала делать спортивную карьеру. На одном из соревнований меня заметили тренеры по легкой атлетике, окружили, каждый предлагал выбрать его для занятий:
— У тебя большое будущее!
Пожала плечами:
— Нет, ребята, у меня есть школьный физрук, я его не предам.
Потом от школы меня выдвинули и на соревнования по стрельбе: чудесным образом попала в яблочко на занятиях. Все удивились — солдат Джейн, а не ученица! Приглашали разряд получить, а я опять: «Зачем? Надо пострелять — зовите».
Так же и с балетом — занималась им много лет, а когда все девочки поехали из Твери поступать в серьезные хореографические училища в Москву и Питер, просто не знала, что так нужно делать. Вообще, встала к станку поздно — в восемь лет, а подготовила к нему бабушка по маме Нина Александровна. Она была очень спортивной и азартной, следила за всеми соревнованиями и стала моим главным тренером — с детства давала задания: «Маша, сядь на шпагат! Сделай мостик!» И я исполняла, даже не понимая, что это сложно: бабушка вселяла уверенность, что все умею. Мне это и сейчас очень помогает. А тогда, радуясь моим успехам, одна мамина подруга посоветовала пойти на хореографию. В нашей тверской школе все девочки занимались с четырех лет, и педагог сразу сказала, что я в свои восемь их никогда не нагоню, но согласилась меня посмотреть. Я показала ей свою обычную домашнюю «программу», после чего меня сразу взяли в группу моих ровесников. Видимо, оказалась хорошо растянута. Стали давать и сольные партии, но потом это прекратилось — конкуренция серьезная. Когда роли доставались другим, были слезы, но мыслей, что занятия нужно бросить, не допускала. В какой-то момент решила так растянуться, чтобы все увидели, на что способна. Занималась везде — в школе, дома, когда делала уроки, утром и перед сном... И наконец заметила уважение и гордость в глазах педагогов.
Но только не школьных... Пропускала много уроков из-за выступлений. Учительница алгебры не могла напрямую сказать, что ей это не нравится, зато награждала тройками. Когда я приходила домой грустная, бабушка сразу понимала, что меня кто-то обидел, и подмигивала: «Ну что, кому пойдем морду бить?» Она была боевой, я со временем у нее научилась отстаивать свои права. А тогда была молчуньей — не вытянешь, из-за чего расстроилась.
Кроме спорта еще ходила в художественную школу и на английский, так что было не до обычных детских развлечений. Банально не оставалось времени погулять, все друзья — только по интересам. В подростковый период даже влюбиться было некогда...
В общем, я выделялась из толпы сверстников, за что надо мной посмеивались. Все вокруг стригли челки и красились, а я носила балетную кичку. Меня поддевали:
— Что ты со своим пучком ходишь? Это никому не нравится!
— Мне нравится.
Они сейчас, конечно, уже все жалеют, что испортили свои волосы, ну а мой пучок пригодился моей героине в «Годе культуры».
— А почему родители не подсказали вам, что надо ехать учиться балету профессионально? Чем они, кстати, сами занимались?
— Родители явно не готовили меня в балерины. А сама я думала, что и так получаю хорошее образование и смогу танцевать на сцене. Когда подросла, поняла, что упустила момент.
Думаю, стремление к сцене у меня от мамы. Ее зовут Любовь, по профессии она дирижер хора, много пела, ее даже приглашали работать в драмтеатре Твери. И с папой Валерой она познакомилась, когда ездила с концертом, который сама срежиссировала, на Селигер. Он из Осташкова, из большой русско-татарской семьи, играл на электрогитаре, так что встретились они с мамой в творческой среде. А работал папа инструментальщиком на вагонном заводе, мама же оставила профессию ради детей — мой брат Игорь старше на полтора года.
— А к актерской профессии кто подтолкнул?
— Мне с детства все вокруг говорили: «Ты будешь актрисой», «Ну артистка же!» Мы с подружкой Наташей на каждом концерте в школе выступали с комическими сценками. И в балете я всегда выбирала самые яркие партии — играла однажды даже собаку на пуантах. Но мне и в голову не приходило, что всерьез стану актрисой.
После художественной школы решила поступать на дизайнера в Питере, но опять не задумывалась, что буду жить там одна в общежитии. И когда это поняла, испугалась: «Я что, оставлю семью и друзей?» Казалось, это важнее, я ведь жизни не знала. И никто из взрослых опять не посоветовал ехать — выбор всегда оставляли за мной. А что я понимала? Упустила время и в результате поступила на редактора в Тверской госуниверситет. Уже на первом курсе пришла к выводу, что это не мое, однако мама учила доводить все дела до конца.
А на четвертом курсе я случайным образом познакомилась с будущим супругом, актером Андреем Назимовым. Произошло это в новогодние праздники, в ночь со второго на третье января... На выходе из одного заведения встретила знакомого, с которым пришел Андрей. Пока мы общались с Костей, тот смотрел на меня открыв рот, потом отвел друга в сторону и объявил: «Не трогай ее, она моя». Вот так самоуверенно! Мне же наглость Андрея не очень понравилась, поэтому ушла не попрощавшись. Мы с подругами сели в такси, а уже у самого дома я вдруг решила, что поеду обратно. Вернулась, нашла Андрея, он и не понял, что уезжала куда-то. Мы разговорились, мой новый знакомый рассказал, что он актер в театре Женовача, учится на его курсе в ГИТИСе. Стали общаться, причем через подругу — накануне у меня украли мобильный.
Вскоре Назимов пригласил на спектакль. Восхищение мое было таким сильным, что сомнений в том, что хочу стать артисткой, не осталось.
Мы жили вместе, я перебралась в Москву и моталась доучиваться в Тверь. Для Андрея и еще двух актеров театр снимал квартиру, я готовила, надраивала полы — мальчишки были счастливы. И конечно, ходила на все спектакли.
Потом поехала с Назимовым на съемки, теперь наблюдала за артистами в кадре, и было абсолютное ощущение, будто пришло время доказать, на что способна я!
Делилась своими мыслями с Андреем, а он давал профессиональные советы: «Тебе уже двадцать два года, если пойдешь учиться, сниматься не сможешь. Закончишь только в двадцать семь — поздновато для начала актерской карьеры». Посоветовал мне Школу драмы Германа Сидакова, который преподавал у мужа в ГИТИСе. Поступление туда проходило по обычным правилам, хотя большинство абитуриентов были уже выпускниками театральных вузов. Со мной на курсе учились Маруся Зыкова, Сати Казанова... На одной из первых встреч Герман Петрович предложил нам всем придумать себе новые имена — я почему-то выбрала Мари-Мари. И настолько срослась с новым «я», что до сих пор так иногда представляюсь.
Сразу встала на учет в актерское агентство, ходила на кастинги, и вскоре меня утвердили на главную роль в мистический сериал «Сплит». Одновременно с учебой полгода снималась в Питере. Это было большой практикой — сорок серий, там я впервые столкнулась с задачей заплакать в кадре. Оказалось, для этого есть самые разные техники — о них мне тогда рассказала актриса Наталья Иохвидова (мы, кстати, до сих пор с ней очень дружим). Ну а сейчас, конечно, зарыдать могу уже на раз.
— Вы же на тех съемках еще и беременны были... И снимались, и учились с животом?
— Живот был небольшой. Носила широкие свитшоты, никто ничего не замечал. Чувствовала себя хорошо, вот только кости расходились болезненно: порой не могла спать, рыдала в поездах до Питера. Поберечься, как обычно, забывала: в последние месяцы съемок по холодному каналу на лодке плавала.
На курсе меня рассекретили только на седьмом месяце во время показа «Ромео и Джульетты». Подружка дала широкое розовое платье, я на сцене села и положила руки на колени — живот слишком явно подчеркнулся. Все в зале зашептались: «Машка толстая или беременная?» А когда мы доиграли, побежали поздравлять. Герман Петрович же сказал про мою беременную Джульетту: «Гениально, Мари-Мари! Это надо нести в массы». Так мое положение невольно оказалось еще и режиссерской находкой!
Мастер вообще меня поддерживал, в пример приводил:
— Мари-Мари ждет ребенка и больше всех работает!
А я шутила:
— Герман Петрович, готовьте второй диплом — мы же вместе с сыном учились!
Малыш, правда, очень активно плясал у меня в животе на сцендвижении. Врачи предлагали лечь на сохранение, я всегда отказывалась: «У меня все хорошо!» Во время беременности была абсолютной Джульеттой — постоянно улыбалась и смотрела на мир широко распахнутыми глазами.
— И как ваша Джульетта, не родила прямо на сцене?
— Этого все очень боялись, оберегали меня и поэтому даже до экзамена не допустили. Сдавала уже после родов. А с ними еще тот спектакль получился! Клиника была в Коньково, пришла ложиться, врач говорит:
— Сегодня-завтра.
Я не поверила:
— Ничего не чувствую!
Утром она осмотрела меня еще раз и удивилась: «Опять ничего не чувствуешь? Ты уже рожаешь!» И тут она вспомнила, как я рассказала ей, что у нас в семье все женщины рожали без боли и схваток... Прабабушка с прадедом бежали по своему поселку к повитухе, по пути она — оп! — родила, завернула ребенка в подол — и добежали уже только затем, чтобы перерезать пуповину. Бабушка и мама тоже родили между делом.
Так что они мне говорили: «У нас никто ничего не чувствует, можешь не переживать». И с самого начала именно так и было. Мне выдали белое платье и чулки, лежу довольная, жду рождения сына... Приходит анестезиолог:
— Обезболивание будем делать?
— Не будем, я сама, — говорю.
Он позвал коллег:
— Посмотрите на нее! Собралась рожать без эпидуральной! — все поржали, а он пообещал: — Зайду попозже.
Когда появился в следующий раз, болело уже все, но было пока терпимо, поэтому я гордо сообщила:
— Мама сама родила, и я рожу! — а когда уже стало невмоготу, плакала и кричала: — Я сдаюсь, обезболивайте!
Но врач только развел руками:
— Уже поздно.
И тут я поняла, что сейчас буду отдуваться за весь наш род...
Андрей приехал после репетиции, когда ребенок уже появился на свет, раньше его просто не отпустили из театра. Имя выбрали заранее: я хотела назвать сына Даниилом, а он Мартином. Андрей предложил: «Давай у него спросим». Положили руку на живот — на Мартина малыш не отреагировал, а на Даниила ударил пяткой.
Сын родился в 2012 году — мы прочли, что именно в этот временной промежуток по календарю майя были запланированы дети индиго, обладающие необычными способностями. И в три-четыре годика Даня стал мне рассказывать, как жил на другой планете и выбрал себе родителей на Земле. В удивительных подробностях: как там говорили, выглядели, о том, как туда возвращались с Земли — то есть о реинкарнации. И сообщил, что бабушка моя тоже на Земле, уже в другом теле живет. Сейчас ему шесть с половиной, и Даня все еще помнит об этом путешествии. А я задумалась о том, что если бы мы знали свои прошлые жизни, могли бы уже не повторять многих серьезных ошибок. И мир был бы совсем другим.
С мужем занимаемся ребенком по очереди, а когда у обоих проекты, помогает моя мама. Летом мы отвозим Даню к ней в Тверь — они ходят за грибами, выращивают в теплице арбузы и дыни... Я хочу, чтобы сын многое умел и не рос избалованным. Папа у нас мягче: дарит подарки, развлекает, а я строгая, больше требую. На плавание и футбол вожу сына на общественном транспорте, а не на машине — это выход из зоны комфорта, очень помогает не расслабляться. Игрушками и гаджетами тоже не сильно балуем. Когда сын окреп, стала брать его с собой на съемки.
Я изменилась, став мамой, наконец начала себя беречь. Например раньше мечтала прыгнуть с парашютом, а теперь уже вряд ли смогу себе это позволить. И на площадке стараюсь не рисковать, хотя были каскадерские элементы, которые делала сама. В короткометражке «Материя» падала с платформы спиной на рельсы. Внизу лежали маты, но все равно ничего не стоило там переломаться. У меня был всего вечер, чтобы научиться все делать ловко.
Еще вспоминаю, как сыграла в рекламе балерину спустя шесть лет после того, как забросила станок. На сцене ребята из Большого театра, а мне надо солировать. Кроме того, хореографа играл Дэвид Духовны и мы должны были все сделать за три дубля! Всего день потренировались — у меня, конечно, ноги сводило, ночь не спала — тянулась... Такая была проверка на прочность.
В театре я не служу, понимаю, что ему нужно уделять много времени и внимания. Поэтому пока выбираю кино. Хотя занята в «Билокси-блюзе» — антрепризе, которую возродил Денис Никифоров с актерами из «Молодежки». Это постановка Олега Павловича Табакова, Денис сам играл этот спектакль в «Табакерке». Компания у нас слаженная, уже объездили всю Россию — приятно, что повсюду хорошо встречают и любят.
— Вас, наверное, как раз начали узнавать после «Молодежки»?
— На самом деле узнавать стали еще после сериала «Сплит». Иногда стоишь на вокзале ненакрашенная, уставшая — и вдруг тебе под кепку заглядывают: «Да это вы?»
Кстати, с сыном появляться в обществе незамеченной сложнее. Едем в лифте в торговом центре, он угрожает: «Если не пойдем сегодня гулять, я сейчас всем скажу, что ты в «Молодежке» снималась!» Или кто-то подходит:
— Это правда вы?
Даня громко кричит:
— Да! Это она! — иногда подстебывает мать.
Меня часто спрашивают, похожа ли я на свою героиню-художницу из «Молодежки»... Наверное, только тем, что умею держать в руках кисти — никогда не знаешь, что в жизни пригодится! Я согласилась на этот проект с третьего раза: первые два предложения были на проходных персонажей, а потом появилась Кира. Когда пробовалась, ее еще только начинали писать, и после утверждения мы искали образ вместе с режиссером, а потом вылепливала его сама.
Рада, что достаются совсем разные роли: в этом году должны выйти сериал под рабочим названием «Триггер» с Максимом Матвеевым в главной роли и «Бег» — спортивный триллер, там тоже очень интересная история.
Наконец, вышел «Зорге» на Первом канале, где играю Гельму — главную героиню в молодости. Утверждали на проект по самопробам — в последнее время этот формат становится все более востребованным. Тебе присылают текст, и нужно самой записать сцену на телефон и отправить как можно скорее. Так я и сыграла сама с собой — плакала в кадре и проживала все одна, без партнера. Но актеры все же предпочитают старые добрые пробы с возможностью услышать режиссера.
— Муж показал вам путь в профессию, и теперь вы стали настоящей актерской семьей...
— Такой семьей быть непросто, честно. Сейчас Андрей уже скорее пожалел, что я стала актрисой, так мне об этом и говорит. Мы оба совершенствуемся, хотим реализоваться и пришли к тому, что стараемся дома работу не обсуждать. Есть дела поважнее.
Подпишись на наш канал в Telegram