В какой-то момент осознал: то, что у меня за бортом, важнее того, что на льду. Я уже выиграл все, что можно. Но рискую проиграть по-крупному. Именно тогда впервые возникла мысль: пора заканчивать, хочу, чтобы у меня была семья, жена, а не партнерша. Хочу, чтобы Таня стала матерью моего ребенка.
— В популярном шоу «Ледниковый период. Дети», стартовавшем на Первом канале, последнее слово в выборе, под чьим руководством кататься, остается за юными участниками. Почему дети чаще выбирают не вас?
Максим: Начался второй сезон проекта, и я, как и год назад, вместе с Ильей Авербухом, Татьяной Навкой и Романом Костомаровым являюсь одним из наставников. В прошлом году моя жена и партнерша Татьяна Волосожар, к сожалению, не могла участвовать в проекте. Наша доченька была совсем крошечной, мама была нужна ей дома. Сейчас Анжелика подросла и Таня может отлучаться чаще. Я попросил ее побыть моей музой и хореографом команды. Она по мере возможности будет помогать.
Дети, которые приходят на проект, знают Илью Авербуха, потому что он продюсирует огромное количество ледовых шоу, в том числе новогодних. По той же причине им известна Татьяна Навка, на слуху имя Ромы Костомарова, который много лет является звездой этих шоу и телевизионных проектов. И вот рядом с ними сидит Максим Траньков, который недавно закончил кататься. Дети пока плохо представляют, кто он такой, они серьезно занимаются спортом, живут на льду, у них нет времени смотреть мои выступления на YouTube. Все хотят попасть в команды Ильи и Татьяны. Отбить у них перспективного ребенка мне тяжелее всего. Спасают регионы — всегда охотно беру кого-то из глубинки, считаю это своей миссией на проекте. Пусть ребята почувствуют, как это — тренироваться в Москве, пусть не киснут в своем маленьком городе. Знаю, о чем говорю, сам родом из такого. Хочу дать шанс детям, которые вернутся в свою спортивную школу где-то в Кирове и скажут: «А меня показали по Первому каналу!» Считаю своей задачей поднять им самооценку, чтобы их заметил хороший столичный тренер. Дети идут ко мне неохотно, тем приятнее, когда в течение сезона они становятся одними из лучших.
— В какой момент поняли, что ваша жизнь накрепко связана с фигурным катанием?
Татьяна: Это случилось лет в двенадцать, к тому времени я уже занималась. На каток меня привела мама. Я осуществила ее мечту: мама очень хотела быть фигуристкой, но не было возможности, она росла в маленьком городе. Я стала ходить на тренировки и втянулась. Украина, за которую выступала, в мире фигурного катания не считалась супертоповой страной, но вырастила при этом много чемпионов. Как одиночница я выиграла немало соревнований, всегда входила в тройку призеров. Но однажды на родном чемпионате для юниоров судьи незаслуженно поставили на первое место другую девочку. Я была расстроена: как такое получилось? Я выступила лучше! Мне объяснили: она переходит в парное катание, ей надо сделать это красиво, тренер договорился с судьями. Было очень обидно, сильно переживала. Хотелось достичь большего, добиться впечатляющих результатов. Понимала, что в одиночном этого не случится. Но все-таки когда поступило предложение поставить меня в пару, долго раздумывала — пришла в парное, но через полторы недели ушла и вернулась только через месяц.
Максим: Никогда не скрывал, что я не фанат фигурного катания как вида спорта. Папа был спортсменом-конником. Но в девяностые его спортивное общество прекратило существование. Понятно, что меня, чтобы не бегал по двору с хулиганами, надо было пристроить в спорт. В результате отвели на фигурное катание, каток был рядом с домом. Все кругом болели за футбол, хоккей, смотрели новинки видеопроката и мечтали быть как Жан-Клод Ван Дамм, а тут я — фигурист. Выступаю в блестящем костюме! Весьма непросто приходилось. Тем более в Перми, окруженной зонами и лагерями. Рос в иной субкультуре. А потом у приятелей стали появляться видеомагнитофоны, мы засматривались фильмами, не шедшими в прокате, и увидели, что за пределами нашего двора есть другой мир — яркий, привлекательный, манящий. Фигурное катание давало возможность к нему прикоснуться, вырваться из провинции, увидеть другие страны. Это было мощнейшим стимулом заниматься серьезно.
Татьяна: А у меня еще появился такой пунктик — нам начали платить зарплату, я заработала первые личные деньги. Хотелось зайти в маршрутку и сказать на весь салон: «Мама, сегодня я заплачу за проезд!» Но как и для Макса, стимулом делать успехи в спорте были выезды за границу, возможность посмотреть мир.
Максим: Мне тоже платили вполне приличную стипендию, когда попал в городскую сборную. Получал больше, чем мама — воспитательница в детском саду. Помню, между домом и катком открылся маленький стихийный рынок, мимо которого я ходил, так вот, с каждой стипендии покупал там батон колбасы, кефир, конфеты. Ощущал себя кормильцем! По большому счету не имел представления, что делать с деньгами, они где-то копились. Брат постоянно разводил: «А давай купим электрокалькулятор». Давай! Хотя не больно-то он нам пригодился.
Пермь славилась сильным конным спортом, но в девяностые все развалилось. Отцу надо было поднимать нас — двух сыновей. Он открыл свою автомастерскую, был прекрасным механиком — золотые руки. Периодически отец возвращался в спорт, работал тренером, однажды даже очень хорошо сам выступил на соревнованиях. Но потом человек, который вкладывал в конников деньги, погиб, и все снова заглохло.
Татьяна: Вот ведь интересно получается, наша Анжелика просто обожает лошадей! Так через поколение проявились гены ее деда.
Максим: По большому счету наша семья не нажила богатств. Я рано начал зарабатывать и делаю это всю жизнь. У меня была мечта купить папе настоящую машину. Он ездил на странных автомобилях, чуть ли не собственной сборки. И я скопил денег, правда их было немного. Тем не менее сказал отцу: «Подбери машину, которая тебе нравится, я добавлю!» Он продал свою, я добавил бо?льшую часть суммы, и все же хватило лишь на старенькую праворульную иномарку!
— Если ты в спорте высоких достижений, то проводишь две тренировки в день. Как они сочетались со школьными занятиями?
Максим: Никак!
Татьяна: Сложно! Но мне повезло, первые три класса я училась прямо во Дворце спорта: отсидев два-три урока, шли на «физкультуру», то есть тренировку. Потом снова возвращались в класс. А когда занятия заканчивались, отправлялись на вторую тренировку. Физически было тяжело, зато все в одном месте. В родном Днепропетровске недалеко от Ледового дворца располагалась спортивная школа, в ней я отучилась год, хотя уровень полученных знаний оставлял желать лучшего. Фигурное катание полюбила, а школу... Но мама заставляла в нее ходить и нашла лучший вариант: договорилась с директором общеобразовательной школы, я перешла туда, а за мной подтянулись остальные ребята. В числе учеников была и моя лучшая подруга Ольга Левченко, с которой мы с первого класса просидели за одной партой. Преподаватели вошли в наше положение: мы могли легко пропускать труд или физкультуру, а русский и математику — никогда!
Максим: Я тоже в какой-то момент перевелся в школу, где был спортивный класс. Существовала договоренность, что пропущенные предметы мы сдаем позже — конечно, никто этого не делал. Я часто прогуливал. Утром вставал и шел в тренажерный зал, там досыпал на тренажере, прямо под штангой. Получил в четверти три тройки, слава богу, хоть оценки положительные. Я был абсолютным гуманитарием, много читал и читаю. Физику, химию, алгебру с геометрией знал на твердую двойку. По литературе имел пятерки. Да и с учителями там не повезло. Математичку — бабушку-старушку — сегодня вообще не допустили бы до детей. Она лупила циркулем по голове тех, кто не понимал ее объяснений. Это было ужасно! Такой же оказалась классная руководительница. Но если она хотя бы считалась сильным педагогом, знала свой предмет — географию, то с математичкой был полный ад! Я, конечно, не был примерным мальчиком, но все равно не заслужил такого отношения. В последних классах перевелся в вечернюю школу — там вдруг полюбил учиться и бегом бежал на занятия. Окончил хорошо и до сих пор вспоминаю преподавателей с благодарностью.
— Легко ли встретить партнера с чемпионскими амбициями?
Татьяна: Мне повезло. Четыре раза становилась чемпионкой Украины вместе со Станиславом Морозовым.
Максим: Вообще-то она пятикратная.
Татьяна: Станислав катался с будущей олимпийской чемпионкой Аленой Савченко. Когда та выиграла юниорский чемпионат мира в Оберстдорфе, ей предложили переехать за рубеж. Алена давно туда стремилась, перебралась в Германию. Стас остался в одиночестве, начал работать тренером. Его преследовала травма паха, в нашем виде спорта она распространена, пришлось делать операцию.
Максим: Я это тоже пережил, но у меня, к счастью, были травмированы не паховые кольца, а приводящая мышца. На катке холодно, чуть остыл, потянул мышцу, а на следующей тренировке добил. Когда прыгаешь и приземляешься, по ноге проходит стресс-волна, сильная вибрация, где конечная точка — сустав. Такую травму нередко получают и футболисты.
Татьяна: Так вот, Станислав работал помощником тренера Галины Кухар. Мы с партнером Петром Харченко приехали к ней из Днепропетровска. Стас многое нам подсказывал, передавал свой опыт, мы оба были новичками в парном катании, приходилось все учить с нуля. Через какое-то время Станислав признался, что мечтает вернуться в спорт. Травмы свои залечил, был опытным и перспективным партнером. Когда предложил кататься вместе, я согласилась. Он в меня верил, говорил, что сделает из меня олимпийскую чемпионку, и ему это удалось.
— Простите, но я слышала немало историй, когда за неудачный прокат партнер поколачивал партнершу. Причем истории связаны с самыми именитыми спортсменами. Многие остро конфликтовали. Помните пару Моисеева — Миненков?
Татьяна: У нас со Стасом такого не случалось.
Максим: А у меня с моей предыдущей партнершей Машей Мухортовой были ужасные отношения. Дрались и плевались друг в друга! Я не знаю пар, где все тихо-мирно, все друг другу улыбаются и вообще никогда не спорят. Никто не распустит кулаки, если партнерша упала во время исполнения сложного элемента. Но вот за провокации, за подставы на льду может быть всякое. Существенный момент: когда выходишь на лед, отношения мужчина — женщина заканчиваются. С тобой катается не твоя жена, не подруга, а партнерша. Кстати, не уверен, что можно считать удачным приведенный вами пример. Моисеева и Миненков до сих пор живут в счастливом браке абсолютно без всякого фигурного катания.
Я не оправдываю драки на катке, это ненормально, идет от невоспитанности и распущенности. В наш последний сезон, когда мы с Таней уже были мужем и женой, между нами случился большой скандал на льду. Всю тренировку я ее доставал, говорил обидные вещи: «Не умеешь кататься, вали в свой Днепропетровск!» — могу ранить словом очень сильно. У меня прямо талант.
Тане было обидно, я же ее муж, не просто какой-то Вася. Она не сдержалась, повернулась и влепила мне пощечину. Я тут же успокоился: перебор, перешел грань. Но когда ты пытаешься остановить партнершу, которая в истерике начинает тебя дубасить, со стороны это выглядит как драка. Партнерши тоже поднаторели в способах мести, могут как бы случайно во время выступления разодрать партнеру лицо или засунуть палец под ключицу. Боль адская, а сделать ничего нельзя, приходится терпеть. Правда Таня так со мной никогда не обращалась.
Татьяна: Верю в силу слова. Когда напряжение зашкаливает, лучше найти слова, которые его снимут, чем оставлять царапины от маникюра на ладонях партнера.
Максим: Скандалам способствует физическая и эмоциональная усталость. Ты ощущаешь себя выжатым лимоном, поэтому плохо сдерживаешься. Хотя в нашем цеху встречаются люди максимально воспитанные, не скандалисты, которые не выходят из себя, но этим тоже бесят партнера. Например Федор Климов, который катался с очень стервозной Ксенией Столбовой. Она на него постоянно злилась, а Федя проявлял олимпийское спокойствие, что партнершу бесило еще больше. Он тоже мог что-то ей объяснять, но в отличие от меня делал это мирно.
— Как преодолевали последствия ссор, налаживали отношения? Вам же вместе кататься и дальше, выдавать результат.
Максим: С Машей мы их так и не наладили. Признаю, в большей степени по моей вине. Когда я захотел, чтобы Мухортова стала моей партнершей, тренер сказал: «Добивайся ее сам!» И я не придумал ничего лучшего, как за нею приударить, хотя на тот момент состоял в серьезных отношениях. Использовал момент, когда у Маши вышла очередная драка с партнером, и подкатил: «Зачем он тебе нужен? Он такой плохой, он тебя толкнул! Давай кататься со мной». И она, заметив мой мужской интерес, ответила согласием. А я взял да и пошел на попятную, как только встал с ней в пару. Все мои ухаживания закончились, хотя дал Маше повод думать, что нас свяжут отношения. Конечно, поступил не очень порядочно, прямо скажем. Но я был молодым, глупым, не думал о последствиях. А они не заставили себя долго ждать. Встретились две невоспитанные деревенщины, которые и вели себя соответственно, и мне нет оправданий, я тоже был виноват.
Мы тогда начали работать с Тамарой Москвиной, и на сборах в Швеции случилась очередная ссора. Маша сильная, выносливая спортсменка, но патологически ленивая. А для меня работа всегда стояла на первом месте. По этому поводу разразился очередной скандал. Мне все это порядком надоело, от отчаяния готов был покончить со спортом, ничего уже там не держало. Собрался, надел чехлы, захлопнул калитку и ушел со льда. Уйти со льда у Москвиной! Надо иметь наглость, чего в тот момент у меня хватало с лихвой. Не подумал, что демонстрирую неуважение к Тамаре Николаевне и ее ассистентам. Маша побежала за мной, догнала, закричала: «Ты совсем охренел?! Кто тебе разрешил?!» — и как даст мне чехлами по голове. Естественно, тут же сработала ответная реакция, вот вам и драка! Хотя знаю тысячу партнеров, которые на моем месте сдержались бы.
На следующий день мы так и не вышли на лед, не катались все сборы. Каким-то чудом нас не отправили домой. Вернувшись, расстались. Я стал искать новую партнершу, не нашел. Сели с Машей в ресторане, поговорили: «Давай докатаемся сезон хотя бы ради зарплаты». Потом другой тренер, Олег Васильев, дотянул нас до Олимпиады. Мы не общались, но он задал нам такие нагрузки, что не оставалось сил на ругань.
— Кто ваш любимый тренер?
Максим: Благодарен каждому, все меня чему-то научили. Кто-то научил, как нужно делать, кто-то — как не нужно. Потенциал разглядел во мне пермский тренер Валерий Николаевич Тюков и не стал держать, отправил в Питер к Людмиле Смирновой. Людмила Станиславовна — человек эмоций, многие решения принимала, не сильно их взвешивая. Я встал в пару с ее дочерью Ирой Улановой. Сама Людмила Станиславовна была серебряным призером Олимпийских игр, каталась с мужем — бывшим партнером Ирины Родниной. И некий советский стереотип, что муж с женой — самая лучшая пара, казался ей правильным. Меня она видела в отношениях с Ирой не только на льду. Безумно ревновала ко всем девушкам. Моих подруг-фигуристок Людмила Станиславовна могла выгнать со сборов просто за то, что общались со мной. Прошел настоящую школу жизни, за что всегда говорю спасибо. Мне тогда исполнилось шестнадцать лет, Ире — тринадцать, воспринимал ее как маленькую девочку. У нас были великолепные отношения, Ира стала мне сестрой. Единственный раз поссорились на льду, я бросил ей что-то типа: «Только о своих хоккеистах и думаешь!» Действительно тренировались по соседству с хоккеистами, девчонки постоянно отвлекались на этих красавцев.
Жили мы с ребятами тогда в ужасающих условиях, в помещении под трибуной стадиона, в конуре без удобств. Это было даже не общежитием, просто крышей над головой. Чтобы купить еду, собирали и сдавали бутылки, воровали все, что плохо лежало, чтобы обустроить свой быт. Кто-то переезжал, грузчики отвернулись — мы спокойно свистнули стул.
От родителей все скрывал, не хотел возвращаться в Пермь. Брат увидел, в каких условиях нахожусь, когда приехал меня навестить. Как это выглядело? На стадионе у входа сидела вахтерша, в шесть часов вечера она уходила и запирала двери. Мы оставались в закрытом помещении: случись пожар — страшно подумать, чем все могло бы закончиться. Брат приехал из Перми с девушкой, я, конечно, пригласил их к себе. Полез через форточку, брат спрашивает:
— А почему нельзя пройти через дверь?
— Так там закрыто!
Мыться ходили на каток через улицу. Я прожил там три года, Саня Смирнов — подольше. Меня вообще сначала вселили в тренерскую без окон, без дверей. Холод стоял страшный, печка тарахтела так, что невозможно было уснуть! Никакого постельного белья. Вставал чуть свет, так как ранним утром в тренерской собирались люди. К этому моменту должен был привести себя в порядок.
Ира начала очень быстро расти, организм не справлялся, постоянно ломала ноги. Было абсолютно понятно, что перспектив у нас в спорте мало. Пошли разговоры, что Ира окончит школу и мы поедем за рубеж работать в каком-то ледовом шоу. Я туда не собирался. Мы плохо выступили в короткой программе на первенстве России в Казани. Стали не совсем уж последними, но плелись в конце. Смирнова решила:
— Сниму вас с соревнований.
А я был спортсменом до мозга костей, пригрозил:
— Если снимете, уйду от вас, — предпочитал бороться до конца.
Но Людмила Станиславовна все-таки выполнила угрозу. Я с ней попрощался. Мои родители специально приехали на машине из Перми посмотреть на сына, и я сказал папе с мамой: «С фигурным катанием покончено».
Ученик Тюкова тренировался в Америке, и Валерий Николаевич решил отправить меня к нему. Очень не хотел ехать, родители уговаривали: мне грозил призыв в армию. Сдал документы на визу, к счастью, мне в ней отказали. Радостный, позвонил родителям из таксофона возле консульства: «Мам, пап, можете поддержать меня годик? За это время я все решу».
Договорился тренироваться в группе Великовых. У Тюкова с ними были не очень хорошие отношения. Он посчитал это предательством, разговаривал со мной сквозь зубы, пока я не выиграл чемпионат мира и не доказал, что поступил правильно. Именно Николай Матвеевич поставил меня в пару с Марией Мухортовой. А потом нас сманила Тамара Николаевна Москвина. Подошла в Калгари, где мы неважно выступили на нашем первом взрослом чемпионате мира, и предложила: «Ребят, если нужна помощь, обращайтесь». И мы с Машей купились.
Я на тот момент переживал серьезный роман с петербурженкой Сашей Нозик. Она тогда выступала в цирке на льду и была воздушной гимнасткой. Сегодня у нее своя цирковая студия в Москве. Замечательная Сашина семья приняла меня как родного сына, всегда буду им благодарен, прожил там не один год! Сашины родители порой относились ко мне лучше, чем к своим детям.
В Питере вообще живут гостеприимные люди. Когда звонишь со словами «Завтра приезжаю», тебе отвечают: «Я на работе, но дома будет жена, она тебя накормит». В Москве обычно слышишь: «Что же ты раньше не сказал?! Я как раз в этот день занят». Кроме Сашиной семьи в Питере жил друг — моряк Коля Васильев, когда он уходил в плавание, бесплатно оставлял мне квартиру, а я ухаживал за его кошкой.
После того как мы в пух и прах разругались с Машей на сборах в Швеции, Тамара Николаевна от нас отказалась. Я бы тоже не стал тренировать таких спортсменов, тут с ней солидарен. Тогда попросил: «Можно мы останемся, чтобы у нас был хотя бы лед, и может, Артур согласится нам помогать?» Артур Дмитриев был ассистентом Москвиной. Он легендарная личность: двукратный олимпийский чемпион, серебряный олимпийский призер. Но у него были личные проблемы, о которых я не имею никакого права распространяться. Из-за них Дмитриев не приходил на наши тренировки. Мы отобрались на Олимпиаду в Турин, но нас туда не послали. На Гран-при заняли предпоследнее место, были полностью растренированы. Я даже не поверил, что можно реально настолько сильно деградировать. Плюс к этому во время выступления получил травму ноги, случился серьезный мышечный спазм. Махнул рукой на карьеру, собрался возвращаться в Пермь.
О дальнейшем любит рассказывать Татьяна Анатольевна Тарасова: «Я сняла тебя с подножки уходящего поезда». Она со мной встретилась, и мы обстоятельно побеседовали. Татьяна Анатольевна договорилась с тренером Олегом Васильевым, который улетал в Чикаго. Тот пообещал: «Возьму их на месяц, попробую подготовить к чемпионату России, а там посмотрим». Ну и все, мы выиграли чемпионат. Тренировались и здесь, и в Америке. Вскоре у них с Машей начались личные отношения, тренировочный процесс опять превратился непонятно во что! Когда мы слабо выступили на Олимпийских играх, я в очередной раз решил уходить. В подкорке сидело: ты пермяк — выше своей головы не прыгнешь.
Но тут Станислав Морозов решил закончить карьеру. Возник вариант с Волосожар. Она была моей мечтой с юниорского возраста. Думал: «Да если бы я с ней катался, давно взял бы все призы!»
Татьяна: Многие зрители говорили, что видели нас в паре. Мне потребовалось оформить российское гражданство. Лучший друг Стаса Влад Жовнирский — ученик Нины Мозер, обратились к ней. Нина Михайловна помогла с документами. Началось с паспорта, а закончилось тем, что она стала нас тренировать. Родители и сегодня живут в Днепропетровске. Отец на пенсии, но до сих пор работает. Сестра недавно родила. Оля училась на факультете летательных аппаратов, но кардинально изменила жизнь. Теперь работает парикмахером в Киеве.
— С Татьяной, надеюсь, не возникало скандалов?
Максим: Если бы! Довел ее на тренировке, орал: «Все, расходимся!» Уж не помню, с чего все началось. Я долго ее изводил и в итоге огреб. Единственный раз мы продолжили конфликт, выйдя со льда. Хотя договаривались: переступили через бортик — мы обычные люди. Если я перегнул палку, подходил в раздевалке со словами: «Прости, Тань, я погорячился». Дальше держась за ручки шли домой, хотя пятнадцать минут назад на льду кипели страсти. Правда, в какой-то момент осознал: то, что у меня за бортом, важнее того, что на льду. Я уже выиграл все, что можно. Но рискую проиграть по-крупному. Именно тогда впервые возникла мысль: пора заканчивать, хочу, чтобы у меня была семья, жена, а не партнерша. Хочу, чтобы Таня стала матерью моего ребенка.
— Что в Татьяне было такого, что решили на ней жениться?
Максим: Не рассматривал ее как свою девушку. Знал, что у нее роман со Стасом, я тоже был не одинок. Таня — блондинка невысокого роста, меня такие никогда не привлекали. Все подруги имели параметры 90-60-120! Наверное, первый раз в жизни я ни за кем не бегал, не было никаких ухаживаний. Таня стала моим лучшим другом, не скрывал от нее своих похождений. Так много про меня не знал никто из друзей. Переехав в Москву, гуляли по улицам, разговаривали, я был невероятно рад, что она меня слушает. Это сработало, когда Таня дала повод задуматься о ней как о девушке. Понял, как мне с ней здорово, как комфортно, не надо что-то утаивать, она знает, какой я. А когда ей поддался, то все вообще стало хорошо.
— А когда вы поняли, что Максим — ваша судьба?
Татьяна: Через год.
Максим: А говорила, что раньше.
Татьяна: Мы знаем друг друга с 2003-го. Познакомившись, отметила: симпатичный высокий парень. Люблю высоких, на тот момент это был его единственный плюс. Когда стали кататься, тесно общаться, просто почувствовала, что полюбила. Если думаешь о человеке двадцать четыре часа в сутки, сомнений, что любишь, не остается. Эмоции согревали, все хорошо получалось и на льду, и в жизни. Предпринимала робкие попытки дать Максиму понять, что он мне нравится, но в ответ ничего не происходило. Тогда решила: скажу как есть, я человек конкретный. Либо да, либо нет. Хочу знать, могу ли на что-то претендовать.
Максим: Ехали в такси после вечеринки, где я на глазах у Тани зажигал с другой девушкой.
Татьяна: Максим человек галантный, вызвался меня проводить, а я решила — сейчас или никогда! Выпитый ранее бокал шампанского придал смелости. Попросила: «Поцелуй меня!» Максим смутился, сказал, что близкие отношения могут помешать тренировочному процессу.
Максим: До этого была пара моментов, когда показалось, что между нами есть что-то большее, чем дружба. Но ни о какой близости даже не помышлял. Максимум ходили держась за ручки, но я за ручки ходил с сотней девчонок. Так что в такси не поцеловал, продержался ночь. Поцеловал на следующий день с утра.
— Дальше свадьба?
Максим: Поженились после Олимпиады. До этого прожили вместе пару лет. Я привык к самостоятельности, мог сам приготовить поесть, а с Таней обленился. Таня очень вкусно готовит. Завтрак подавала она, прибиралась она. Находился в раю. Я совершенно несемейный человек, был уверен: для того чтобы быть вместе, необязательно расписываться. Правда, словосочетание «когда мы поженимся» постоянно проскальзывало в разговорах.
Однажды сидели в компании, друзья поинтересовались:
— Когда вы уже поженитесь?
— Да я постоянно ей предлагаю, но она не хочет!
А Таня говорит:
— Если бы ты сделал предложение нормально, с кольцом, я бы подумала.
Полгода лелеял эту мысль, дозревал, наконец пошел и купил дорогое кольцо. Только что на колено не вставал, а так все исполнил красиво. Таня ответила: «Да, — но после добавила: — Ты еще не спросил разрешения у моих родителей».
Татьяна: Нас с Сотниковой и Липницкой включили в программу мэра Москвы, выделили жилье. Максим тоже получил деньги на покупку квартиры в столице.
Максим: Так как я негородской житель, не люблю скопление людей, шум, мы приняли решение переехать в Новую Москву, за город. Живем в собственном доме. Всегда хотел иметь родовое гнездо, где можно было бы собирать по праздникам всю семью, чтобы не ютиться, чтобы всем хватало места. Отпраздновать Новый год, пойти попариться в бане, с комфортом переночевать.
Татьяна: Продали машины, которые нам подарили после Олимпиады, что-то скопили, хватило на дом без ремонта.
— Как решились родить ребенка?
Максим: После чемпионата мира 2016 года я решил уйти из спорта. Мы тренировались и не понимали, зачем этим занимаемся. Мотивации не было, одни нервы. Прямо во время соревнований в Бостоне сказал Тане: «Все, давай делать ребенка!»
Татьяна: Два месяца старались! Ходила легко, стояла на коньках до девятого месяца.
— Рожали вместе?
Максим: Нет, я абсолютный противник этой процедуры.
Татьяна: Даже если бы ты этого захотел, я бы отказалась!
Максим: Саша Жулин делился опытом: «Обязательно присутствуй на родах, будешь иначе общаться с ребенком!» Но я не хотел видеть свою жену в таком состоянии, считаю, что между матерью и малышом этот контакт важнее и роды должны оставаться таинством для мужчин. Я по природе своей паникер, переживаю по любому поводу, от моего присутствия было бы только хуже. В этом пошел в маму. Если Таня с Анжеликой едут в машине и задерживаются, я тут же начинаю звонить: «Вы где?» И не потому что не доверяю жене, просто в голове сразу свербит: с ними что-то случилось. Таня рулит и не всегда может ответить на звонок, а я начинаю себя накручивать, бегать по дому, кричать: «На хрена ей телефон, если она его не берет?!»
— На коньки ребенка поставите?
Татьяна: Уже, хотя Анжелике всего два года. Сама захотела. Мы были в Санкт-Петербурге на шоу, дочь увидела у девочки коньки и стала проситься на лед. Встала на коньки в год и восемь месяцев. Ну что тут скажешь?! Теперь точно знает, чем мама и папа занимаются. Хотя мы с Максом клялись, что она не будет фигуристкой, если сама не захочет. Не ожидали, что это случится так скоро. Дочке нравится, только сегодня строила планы, как пойдем на каток и она наденет платье и корону.
— Последний чемпионат мира потряс скандал, когда американка Мэрайя Белл порезала на разминке коньком конкурентку из Южной Кореи Лим Ын Су. Слышала, что открылось целое разбирательство, поскольку лед был залит кровью, что подорвало моральный настрой спортсменок, на него выходивших. Такое часто случается в фигурном катании?
Максим: Ну, во-первых, обе спортсменки тренируются в группе у Рафаэля Арутюняна. Между ними никогда не возникало трений. Мэрайя — божий одуванчик, она не способна на подлость. Пострадавшая Лим Ын Су — девушка из Южной Кореи, последовательница суперзвезды Ким Ён А — великой фигуристки, олимпийской чемпионки, которая обыграла соперниц в Ванкувере и стала второй в Сочи. Все мы помним, как фанаты Ким Ён А жестко прессовали нашу победительницу Аделину Сотникову. Осыпали ее угрозами, чего только не обещали с ней сделать! Это не красит болельщиков, мне не нравится, что их реакция выходит из-под контроля, а спорт все больше превращается в шоу-бизнес. Сегодня поклонники в каждом слове усматривают оскорбление своего любимца.
Я стал злейшим врагом фанатов Алины Загитовой. Позвонил мужчина из питерской спортивной газеты, начал расспрашивать про какие-то ожоги Алины на чемпионате России. Я сказал: «Если она каталась, значит, могла. Это спорт, ничего страшного, там люди с травмами выступают. У меня упала Женя Тарасова и разбила подбородок». Товарищ понес ахинею, я его послал и бросил трубку. Что тут началось! В соцсетях писали: твоя Тарасова что, рожей по льду катается? Да таких, как ты, надо убивать! Пишут дикие вещи: я изнасилую твою дочь! Анжелике на тот момент не исполнилось двух лет. Причем фанаты Загитовой не понимают, что из-за такого негатива к их идолу начинают относиться хуже. Я являюсь экспертом и комментатором фигурного катания на спортивном канале и стараюсь как можно меньше говорить об Алине, хотя преклоняюсь перед этой девочкой! Особенно за чемпионат мира. Но устал повторять, что мне плевать, кто станет чемпионом — Загитова или кто-то другой, мне важно, чтобы золотая медаль была у России.
Это корейские фанаты подняли вонь, по-другому не скажешь, вокруг Лим Ын Су. Мы видели, как к ней подбежала жена Рафика Арутюняна, сняла с нее конек, осмотрела ранку. Не было на льду расписанных в прессе потоков крови. Мы выходили следующими. Лим Ын Су абсолютно спокойно выступала, а Мэрайя Белл билась в истерике, что случайно порезала коньком свою одногруппницу. Когда на девчонку полилась грязь в прессе, сказал, что это не красит наш вид спорта, но поднимает к нему интерес. Разворачиваются придуманные журналистами боевые действия между нашими девчонками, а как Загитова и Медведева обнимаются и целуются вне льда, никто не показывает! Нет между ними в реальности никакой войны.
— Конфликтуют ли между собой тренеры?
Максим: Кто-то дружит, кто-то не дружит. Тарасова с Мишиным конкурировали, а сейчас в прекрасных отношениях. Каждый год проводится командный чемпионат мира и командные Олимпийские игры, и вроде все ребята дружат, а команды как таковой у нас нет. У Канады и США, Японии и Франции есть, и в этом их сильная сторона. Они друг друга поддерживают, собираются, устраивают ужины. У нас же некоторые тренеры на команду не работают, настраивают спортсменов биться исключительно за себя, а это уничтожает командный дух.
Я убедился в неискренности многих на личном примере. В понедельник нам с Татьяной лететь на чемпионат Европы, а в воскресенье у меня умирает отец. Половину из тех, кто подходил с соболезнованиями, хотелось послать. Они делали это неискренне, лучше бы вообще промолчали. Меня поддерживали Нина Михайловна, Стас, Таня, Александр Георгиевич Горшков, он — единственный человек, которому не хотелось сказать: отстаньте от меня. Он понимал, что я чувствую, так как тоже рано потерял отца.
Папу с разрешения церкви похоронили на пятый день. Мы с Таней сели в самолет и улетели сразу после произвольной программы. Успели с ним проститься...
— Балетные, если хотят кому-то из коллег насолить, режут ленточки на пуантах, театральные артисты прибивают гвоздями обувь к полу. Фигуристы всегда носят коньки с собой, стараются с ними не расставаться. Как мстят соперникам в вашем виде спорта?
Максим: Васильев заставлял носить коньки, но когда я начал кататься с Таней, стал их оставлять. Неприятностей не случилось ни разу. У меня был такой статус, я настолько себя поставил, что никто не смел помыслить протянуть руку к моим конькам. Наш основной конкурент Робин Шолковы тоже никогда не забирал коньки из раздевалки, мы с ним считались неприкасаемыми.
Татьяна: Раздевалка одна на всех, к тому же тесная. Коньки могут отбросить в сторону, и они затупятся. Девчонки носят их с собой, у нас много вещей — костюмы оставляем, а коньки нет. Никогда и нигде не бросаем без присмотра бутылки с водой, особенно открытые. Все боятся, что конкуренты подсыпят допинг, начнется скандал.
Максим: Ни разу такого не было, но береженого бог бережет. А вообще, если задаться целью, спортсмена можно выбить из колеи психологически. Многие из нас люди суеверные. У каждого есть свой ритуал. Алена Савченко всегда выходила на разминку первой: только открывалась калитка — она буквально выбегала на лед, расталкивая всех.
Я человек эмоциональный, но в то же время психолог по образованию, много читал. Умею настроить себя, направить эмоции в нужную сторону. Мы с Таней были первыми в рейтинге, значит, всегда катались последними. Есть такое правило. Естественно, на разминке тоже уходили со льда последними, все уже надевают чехлы, а мы еще катаемся. На финале Гран-при происходит следующая ситуация. Звучит команда «Покиньте лед!», а Савченко и Шолковы остаются. Я не могу понять почему. Ведь это мы всегда уходим последними. Вижу, как Робин на нас косится. Видно, получили указание пободаться с нами. Я подъехал к калитке, спокойно надел чехлы и ушел. Очень надо! Тане ничего не сказал, может, в этом была моя ошибка. А по Танюхе ситуация немного ударила. Сорвала два прыжковых элемента во время выступления.
Татьяна: Я до сих пор не знаю, как так получилось.
Максим: В раздевалке я всегда сидел на одном и том же месте. Причем катался без носков, посыпав ноги тальком. Мое место было прилично им загажено, и никто на него не садился. А если садился, я его сгонял. Однажды прихожу — на моем месте сидит Робин. Ему я не мог сказать: «Вали отсюда!» Переместился, хотя был раздражен, что совсем не полезно перед выступлением.
Алена и Робин знали, что мы всегда хорошо выступали, соперничая с ними. На чемпионате Европы они откатали короткую программу, проиграли нам и снялись. Мы победили без основных соперников. А они, получилось, ушли непобежденными. Вот такая шла психологическая война.
— В студии Владимира Познера Этери Тутберидзе произнесла примерно следующее: как только фигурист сошел с пьедестала почета, он никто. Это «никто» лично меня резануло. Он не никто, он чемпион. И тренеру, причастному к его победе, тоже не стоит об этом забывать.
Максим: Абсолютно согласен с Этери. Когда мы с Таней выигрывали очередные медали, свою я тут же отправлял маме в Пермь — ни одной не хранил дома. Поэтому за следующей медалью или кубком должен был идти как за первыми, что очень мобилизовывало. Это в такой стране, как, к примеру, Казахстан, Дениса Тена, царствие ему небесное, или ученицу Тутберидзе Элизабет Турсынбаеву всегда будут помнить как чемпионов и обожать. А у нас в России чемпионов мира огромное количество в разных поколениях. Когда ты сходишь с пьедестала, становишься одним из многих. Нет никакого подвига в том, что уставал, выматывался на тренировках, получал травмы, пропускал школу, делал уроки на коленке в метро. Потому что в нашей стране до тебя так поступали все спортсмены. Для меня спорт — такая же работа, как для остальных людей. Ученый, который совершил открытие, продолжает приумножать свои достижения. Врач, который изобрел вакцину, не садится на печь и не думает: «Получу Нобелевскую премию и ничего больше делать не буду». Так и мы.
— И все равно люди, посвятившие жизнь спорту высших достижений и добившиеся в нем результата, достойны уважения. Предположу, что именно недостаток уважения со стороны тренера стал причиной ухода от Тутберидзе сразу нескольких перспективных фигуристов.
Максим: Ушла только Женя Медведева. Что касается остальных, это обычная для тренера текучка кадров. Люди приходят, люди уходят. Несколько лет назад ушел Адьян Питкеев, стал тренером и теперь говорит об Этери Георгиевне только хорошее. Стала тренером и Полина Шелепень. В этом нет никакого скандала. Ушла Полина Цурская, но она не смогла вернуться на свой уровень после серьезной травмы. Ушла в свой переходный период Дарья Паненкова, но она особо не блистала. Понятно, что спортсмен покидает тренера, когда его что-то не устраивает, но это касается не только Этери. Просто к ней сейчас приковано такое внимание, что интерес к событиям в ее жизни растет в невероятной геометрической прогрессии.
— Вряд ли вы поспорите с тем, что в уходе из спорта на пике карьеры олимпийской чемпионки Юлии Липницкой есть вина и ее тренера.
Максим: Тут я слышал много обвинений в адрес Тутберидзе. Сразу скажу: я ей не друг, не знаю, какая она в жизни. Хорошо знаком с ее ассистентами Сережей Дудаковым, Даней Глейхенгаузом. Тем не менее хочу Этери защитить: она вырастила Липницкую и довела до высокого титула олимпийской чемпионки, что очень круто в фигурном катании. Думаете, не сделала выводов, когда Юлия ушла от нее, а потом из спорта? Уверен, что сделала, это становится очевидным, когда смотрю на Алину Загитову. Хотя сезон был провальным, Алина вышла и последним стартом доказала, что она лучшая, став чемпионкой мира. У Этери не было опыта Татьяны Тарасовой или Тамары Москвиной, которые всю жизнь в спорте. К тому же Тутберидзе работает с юниорами. Никто из великих тренеров такого не делал. Это самое трудное время для девчонок, да и для парней самый сложный возраст с точки зрения физиологии и психологии. Ребята хотят свободы, начинают гулять, не концентрируются исключительно на фигурном катании. С этим в свое время столкнулся наш великий тренер Алексей Мишин: выступления его воспитанницы Лизы Туктамышевой напоминали американские горки и ничего нельзя было с этим поделать. А у Этери таких восемьдесят человек.
В этом году я сам стал действующим тренером, мое отношение к этим людям изменилось невероятно, вообще не понимаю, как они годами стоят за бортиком. Конечно же, занимаясь учениками Нины Михайловны Мозер, выезжал на ее наработках. Если бы я проработал с Евгенией Тарасовой и Владимиром Морозовым лет пять, можно было бы собой гордиться. Ребята завоевали серебро чемпионата мира, подтвердили свой прошлогодний результат, проиграв великим спортсменам-китайцам. Но в этом же сезоне они проиграли чемпионат Европы, что считаю самым большим своим тренерским поражением. Для меня оно оказалось очень болезненным. Мы с Таней выигрывали «Европу» четыре раза. Многие годы не отдавали российского первенства. И получается, что я его отдал вместе со своими спортсменами.
Для меня второе место никогда не было великим достижением. Мы с Таней, завоевав серебро, плакали. Когда я стал вторым на чемпионате мира в 2012 году, пробил кулаком гипсокартонную стенку в раздевалке.
— Что открыли для себя в профессии тренера?
Максим: Перегрузки, которые испытывает тренер, сравнимы с перегрузками спортсмена, вышедшего на лед. Ты ведь в них вкладываешься. Я проводил с ребятами больше времени, чем со своей женой. Пока готовил их вместе с Ниной Михайловной, чувствовал себя уверенно, полностью контролировал процесс, знал, в каком они состоянии. А на соревнованиях все вышло из-под контроля. Началось с чемпионата России, во время которого Вова Морозов заболел и выступал с высокой температурой. И тут уж я не мог ни за что поручиться. Существует масса разрешенных препаратов для снижения температуры, просто это не очень хорошо для организма, сосудов, сердца. Врач команды принимает решение, может спортсмен выступать или нет. Позиция Федерации фигурного катания: на международные соревнования все должны отбираться, продемонстрировав спортивные достижения. Туктамышева заболела, не выступала и никуда не поехала. Мои спортсмены тоже могли оказаться в подобной ситуации, но они выступили. Правда, в какой-то момент Вова впал в прострацию, поехал не в ту сторону и у него на мгновение выключился мозг. Я, стоя за бортиком, тоже чуть не потерял сознание. Женя молодец — быстро его догнала, подхватила, они завершили программу и заняли первое место. Такой оказалась цена участия в чемпионатах Европы и мира.
А уж когда туда поехали, каждый раз «катался» вместе с ребятами. После произвольной программы на чемпионате мира в Японии я еле стоял на ногах. Такого со мной даже в спорте не случалось. Едва дошел до автобуса и там вырубился. Очнулся, когда испанский спортсмен тряс за плечо: «Извините, не хочу вас беспокоить, но мы уже приехали в гостиницу». Представляю теперь, каково было нашему тренеру Нине Мозер выводить на лед одну за другой три пары на Олимпийских играх и чемпионатах мира. Когда сегодня она решила взять паузу, понимаю почему: ей невероятно тяжело.
— Тренеру обязательно демонстрировать жесткий характер?
Максим: Нет, Алексей Николаевич Мишин — шутник, балагур и весельчак, тем не менее воспитал такого чемпиона, как Евгений Плющенко. Здесь нет применимой ко всем формулы. Проработав тренером год, понял: каждый спортсмен — индивидуальность, к каждому нужен свой подход. Алексей Ягудин не раз вспоминал, что Татьяна Анатольевна Тарасова стала для него второй мамой, сидела с ним, готовила, кормила. А для другого была кнутом и не давала есть. Тренер должен проявлять гибкость, уметь подстраиваться под каждого спортсмена. Есть те, кто воспитали олимпийских чемпионов, но повторить успех не получилось, потому что тренировали новых спортсменов так же, как тех чемпионов. Негибкость не позволяет идти дальше. Липницкая, Медведева, Загитова — три разных характера. Учитывать надо все, даже национальность — гены тоже играют роль.
Татьяна: Спорт выживает слабых. В первую очередь людей, не подготовленных к трудностям морально. Ты можешь быть талантливым и ничего не достичь, сложить лапки. А можешь все завоевать упорным трудом. Топовый тренер, который добивается результатов, должен быть человеком с сильным характером.
— Почему прославленные фигуристы, распростившись со спортом, охотнее идут в шоу, а не на тренерскую работу?
Максим: Ответ на поверхности. Когда я стал тренировать Тарасову и Морозова, моя государственная зарплата составляла семь с половиной тысяч рублей — и это не шутка. Не иначе как вредительством могу назвать и нашу образовательную реформу. Раньше высокое спортивное звание приравнивалось к высшему образованию и можно было работать с фигуристами сборной. Сейчас мне это непозволительно, поскольку у меня нет высшего профильного образования. Высшее педагогическое имеется, но не принимается в расчет: предъявите корочки, что вы дипломированный тренер. Глупый закон, но действующий. Знаю, о чем говорю. Водителем автобуса, который доставлял нас с Таней на соревнования, работал бывший тренер по прыжкам с трамплина. У него единственного спортсмены выигрывали чемпионаты, но работать ему не дали, потому что не было высшего образования. Даже если показал результат — иди води автобус. Идиотизм! Ты — чемпион, заслуженный мастер спорта, человек с высшим педагогическим образованием — не имеешь права передавать свой опыт, потому что в законе написано, что должен иметь высшее тренерское образование.
— Что впереди?
Максим: Очень хочу в отпуск. Просто мечтаю оказаться в теплых краях, лежать на пляже и читать книжку. И чтобы Анжелика Максимовна копалась рядом в песочке. Но требует внимания наш пивной бар, открыли его вместе с компаньоном Федей Климовым. Исполнили мечту. Наскребли по сусекам денег, вложились, работаем два месяца. Попробуем что-то вкусное, приезжаем и рассказываем повару. У нас в меню есть оригинальная закуска к пиву — соленые огурцы в кляре. Ни у кого такого нет. Люди заказывают, им нравится, потому что это и правда очень вкусно. Федя родом из Колпино, когда, откатавшись, ждал судейских оценок, всегда посылал привет родным местам, приятелям, складывая руки над головой в форме колпака, что дало название нашему заведению. Мы вложили в него душу. Надеемся, люди это оценят, станут к нам возвращаться.
Татьяна: Наши планы теперь во многом связаны с дочкой. Я вообще-то соня, любила поспасть подольше. Анжелика изменила мой образ жизни, но я этому даже рада, потому что кто рано встает, тому бог подает. У нас много проектов, связанных с телевидением, нам хочется оставаться на плаву, быть востребованными.
Максим: Очень хочу развиваться в массмедиа, на телевидении. У меня своя рубрика на крупнейшем спортивном канале, работаю ведущим, комментирую соревнования.
— Да уж! Подискутировали вы с Татьяной Анатольевной в эфире!
Максим: Может, отчасти поэтому больше вместе не комментируем фигурное катание. Сильным личностям сложно во всем соглашаться друг с другом. Это Тарасова приложила руку к тому, что я стал комментатором, решила, что у меня хорошо получится. Мне кажется, мы классно выступали в паре, потому что спорили, а в споре рождается истина. Это было здорово! С Ягудиным у них сейчас ваниль. Они друг друга любят, но мне не хватает перчика.
Подпишись на наш канал в Telegram