О звезде фильмов «Повесть пламенных лет», «Бабье царство», «Директор» Светлане Жгун вспоминает ее дочь.
Приступая к съемкам первого в стране цветного широкоэкранного фильма «Повесть пламенных лет», режиссер Юлия Солнцева, жена легендарного Александра Довженко, пригласила на главную роль мою маму — начинающую актрису Светлану Жгун. Работали на юге, свободное время группа проводила вместе. От мамы не укрылось, что ею заинтересовался художник фильма Александр Борисов, — ловила на себе его взгляды. Но ей был симпатичен партнер — красавец Николай Винграновский, по сюжету между их героями разворачивались любовные страсти. На художника она и не смотрела. А тот вдруг перестал выходить на работу, залег в комнате. Кто-то из группы пошел с ним разговаривать:
— Ты что творишь? Срываешь съемки!
— Когда вижу, с какой любовью Светлана Жгун смотрит на Винграновского, не в состоянии ничего с собой поделать. Понял, что не могу без нее жить, но я ей безразличен.
Солнцева попросила Жгун поговорить с Борисовым, как-то разрешить ситуацию! Мама очень удивилась, что стала причиной такого кризиса, но пошла. И мой будущий папа объяснился ей в любви. Наверное, был убедителен — они досняли картину и начали встречаться. О Винграновском мама даже не вспоминала.
Светлана считала себя ленинградкой, хотя родилась в деревне Яреськи Полтавской области. Там жила родня бабушки, когда пришло время рожать, она к ней и отправилась. Не была уверена, что фельдшер из военной части все сделает правильно.
Мой дедушка был военнослужащим, семья часто переезжала с места на место. Знаю, что до войны они успели пожить и в Тбилиси, и в Симферополе. Бабушка занималась домашним хозяйством. Кроме моей мамы она родила еще двух девочек, Света была средней. К тому же дочь дедушки от первого брака росла с ними. Она была приблизительно одного возраста со старшей маминой сестрой, лет на двенадцать старше Светланы. Поэтому их связывали теплые отношения, а мама больше дружила с младшей сестрой.
Война застала бабушку с детьми в дороге — они отправились погостить к родственникам из Крыма в Полтавскую область. Часть пути плыли на теплоходе, там и узнали, что Гитлер напал на Советский Союз. До места добраться успели, но очень скоро эту территорию оккупировали. Поскольку дедушка воевал, был красным комиссаром, родня решила не рисковать и буквально выкинула бабушку с детьми на улицу. Соседи тоже от них отвернулись. Маме тогда исполнилось восемь, младшей сестре — моей тете Гуде — всего четыре. Семья рисковала умереть от голода и холода. Но слава богу, мир оказался не без добрых людей. Бабушку с детьми приютили баптисты, в том районе сохранялась их религиозная община. Она потом вспоминала, как решилась тогда окрестить детей, отблагодарить бога за их спасение.
Всю войну бабушка не имела представления, жив ли ее муж, где он, никакой связи не было. Дедушка же найти жену с детьми не мог — они находились в оккупации. Только после Победы ей удалось выяснить, что супруг в Ленинграде. Она собрала детей и отправилась к нему. Так двенадцатилетняя Светлана оказалась в Питере. Прожила там до двадцати восьми, очень любила этот город, всю жизнь страдала, что пришлось переехать в Москву.
Мама не раз делилась воспоминаниями о своих детских годах. Большое заблуждение, что с девчонками управляться легче, мол, они послушнее мальчишек. Нет, тоже хулиганят будь здоров! Вот, например, однажды ее старшие сестры — мои тетя Муся и тетя Неля — решили покурить. Когда все легли спать, накрылись одеялом и зажгли папиросы. Одеяло вспыхнуло, повалил дым. Дедушка проснулся, схватился за пистолет. Подумал, что началась война, в дом попал снаряд. Говорят, бегал по квартире и спросонья даже успел куда-то пальнуть, перебудил всех соседей. Когда все выяснилось, разразился большой скандал. Старшим досталось по первое число. Не помню, чтобы они когда-нибудь в своей жизни курили после этого.
Конечно же, актерскую профессию в семье военного считали делом несерьезным. Окончив десятилетку, мама пошла учиться в энергетический техникум, но параллельно занималась в студии, которую вела профессиональная актриса. Она обнаружила в маме драматический талант, посоветовала поступать в театральный вуз. Когда мама подавала документы на актерский факультет Ленинградского театрального института имени Островского, ей уже исполнилось двадцать два, а девушек принимали до двадцати одного года. Она тогда решилась на отчаянный шаг и подделала дату рождения в паспорте.
Студенчество вспоминала как самое счастливое время. Наконец-то оказалась в своей стихии! Педагоги ее хвалили, да и сокурсники обожали, мама была душой компании. К тому же в институте она встретила свою любовь. Геннадий Нилов приходился родней знаменитому Павлу Петровичу Кадочникову — кумиру женщин. Его мать была родной сестрой жены народного артиста. Гена воспитывался в семье Кадочникова, профессией заинтересовался с ранних лет, даже руководил школьным драмкружком. А еще в десятилетнем возрасте снялся в легендарной ленте «Подвиг разведчика», где его дядя блистательно сыграл главную роль — Алексея Федотова. Многие годы советские дети, игравшие в войну, повторяли легендарный пароль: «У вас продается славянский шкаф?» Получать приглашения в кино Нилов начал еще учась в институте. Но самую большую известность ему принесла роль физика Сундукова в кинокомедии «Три плюс два».
Не могу сказать, что звездный родственник одобрил решение племянника жениться. Кадочников считал, что обзаводиться семьей Геше рано — это помешает карьере, но Нилов дядю ослушался, он очень любил Светлану. Они расписались, правда были сразу же выселены в комнату в коммуналке. С бытом два студента справлялись неважно, на ведение хозяйства у мамы просто времени не оставалось. И тут вдруг она узнала, что беременна.
В семье Нилова всем заправлял Кадочников, ему никто не смел противоречить. Когда племянник пришел к дяде и рассказал, что его молодая жена ждет ребенка, Павел Петрович был краток: «Об этом не может быть и речи! Пусть срочно делает аборт». Мама хотела рожать, она очень любила своего Гешу. Считала, что они справятся, ведь крыша над головой есть. Она возьмет академический отпуск, поднять малыша помогут бабушка и сестры. Но Нилов ее не поддержал, убедил, что от ребенка надо избавиться. Срок уже был большим, врачи отказывались браться за операцию. И тогда кто-то из родных Нилова нашел эскулапа, который принимал на дому...
Мама рассказывала мне эту историю много лет спустя, но ее голос дрожал от подступавших к горлу слез. Она крайне тяжело перенесла потерю ребенка. Считаю, что та ситуация надломила ее на всю жизнь. Брак с Ниловым разрушился. Мама не могла простить мужу, что не принял ее сторону, не встал на защиту, не сказал: «Рожаем, и точка», а пошел на поводу у семьи. Очень скоро они расстались...
Конечно же, про ту историю, да и вообще про мамины студенческие годы могла бы подробнее рассказать тетя Гуда — Гренада Николаевна Мнацаканова. Мамина сестра окончила консерваторию, прекрасно пела, работала в Ленинградском театре музыкальной комедии и даже сыграла роль в фильме «Крепостная актриса». Но ее уже нет в живых...
После института Светлану приняли в труппу Ленинградского театра драмы имени Пушкина. Но и кино про нее не забывало. Снявшись в «Повести пламенных лет», мама вернулась в Питер, папа жил в Москве. В свободное от спектаклей время она моталась к нему и вскоре забеременела мною. Однажды что-то перепутала в своем расписании и не явилась на спектакль. Он чуть не сорвался, еле нашли ей замену. В общем, докаталась! Разразился большой скандал. Жгун вызвали в дирекцию и сообщили, что она уволена. Если бы мама взяла тогда справку у врача, что беременна, ее никто не посмел бы тронуть. Но она вовремя не сообразила это сделать. Потеряв работу, перебралась в столицу к папе, там они вскоре и поженились.
А с фильмом «Повесть пламенных лет» Светлана Жгун побывала на Каннском кинофестивале, он получил там призы, у меня даже сохранился проспект на французском языке. Мама с восторгом вспоминала о той поездке. За рубеж выпускали тогда немногих. Когда делегация прибыла во Францию, выяснилось, что большинство дам, в том числе руководитель делегации министр культуры Фурцева, не готовы к дефиле по знаменитой лестнице Дворца фестивалей — у них нет вечерних платьев в пол. И тогда всех выручила Надя, русская жена французского художника Фернана Леже, она распахнула для наших женщин двери своей гардеробной, опекала их во время всей поездки.
Из Франции мама привезла мне куклу, которую храню по сей день. Она — единственное, что осталось из детства. Подружки играли в пухлых пупсов из советских магазинов игрушек, а я — в прекрасную француженку в роскошном платье. Представляла, что тоже вырасту такой писаной красавицей с тонкой талией.
Свадьбу родители не закатывали, для обоих это был второй брак. Про первую папину жену ничего не знаю. Спрашивала, но он отказался разговаривать на эту тему. Отрезал: «Не твое дело!» Я даже обиделась, но потом поняла почему — главной женщиной в его жизни всегда оставалась мама.
Детство я провела в коммуналке на Сретенке, в старинном доходном доме с огромными коридорами. На квартиру, где обитало человек тридцать, приходилось две кухни и два туалета. Жили очень дружно, двери не запирались, все общались друг с другом.
После переезда в Москву маму приняли в труппу «Ленкома», но проработала она там совсем недолго. Прошла конкурсный отбор в Малый театр и попала в легендарный коллектив. Конечно же, с распростертыми объятиями там никого не встречали. Но к Жгун благосклонно отнесся влиятельный актер и режиссер Борис Бабочкин. Он занимал ее в своих постановках и вообще не давал в обиду. Мама играла главную роль в «Бесприданнице», у нее появились поклонники, которые дарили цветы, дежурили у служебного входа.
Когда я была маленькой, мама брала меня с собой в театр. Она рассказывала, что однажды за мной не уследили и я, страшно соскучившись по ней, выскочила на сцену прямо во время спектакля. Сама помню, как испугалась, пережила ужас ужасный, когда оказалась в окружении людей с размалеванными лицами в костюмах бояр. Название постановки не отложилось, знаю только, что из-за меня актрисе Жгун чуть не влепили выговор. Она была счастлива, работая в Малом, играла ведущие роли. А ушла оттуда, встретив режиссера Алексея Салтыкова, он убедил ее, что кино важнее театра.
Из коммуналки родители выехали, когда получили отдельную двухкомнатную квартиру напротив «Мосфильма». Папа рассказывал, что помог Сергей Бондарчук, относившийся к нему с симпатией. Однажды пересеклись на студии, режиссер спросил:
— Как настроение? Есть проблемы?
— Ютимся с женой и маленьким ребенком в коммуналке.
— Саша, я вам помогу!
Он работал тогда над «Войной и миром» и как-то в перерыве между съемками, прямо в костюме Пьера Безухова, повез отца в Мосгорисполком. Ходатайство народного артиста сыграло роль, нам дали отдельную квартиру на улице Пудовкина.
Но долго жить в ней не пришлось. Когда мне исполнилось семь, родители развелись. Квартиру разменяли: мы с мамой переехали в «однушку», папа с бабушкой — в комнату в коммуналке. Но «Мосфильм» тогда строил кооператив на проспекте Вернадского, и отец почти сразу же купил в нем отдельную квартиру. Папа у меня с Украины, но бабушка не пожелала там оставаться, переехала к сыну. Правда заниматься внучкой отказалась, отец не мог ее заставить. Когда пришло время идти в школу, мама отдала меня в интернат в Кунцево, где углубленно изучали английский язык. По сей день вспоминаю наши лингафонные кабинеты. До десятого класса я там и оставалась, домой приезжала только на выходные.
Мама встречала меня прекрасно накрытым столом. У нее был дар: могла, как в сказке, сварить кашу из топора, вообще приготовить вкуснейшее блюдо из самых обычных продуктов. Она собирала кулинарные рецепты, потрясающе готовила сациви, цыпленка табака, борщи, голубцы.
Папа наведывался ко мне по выходным, как-то раз принес игрушечный катер с мотором, мы запускали его в ванне. Как я сейчас понимаю, он надеялся наладить с мамой отношения. Но когда она встретила Давида, отец ходить к нам перестал, исчез.
Давид был сыном известного советского писателя Переца Маркиша, создававшего свои произведения на идише. Маркиш был арестован по делу Еврейского антифашистского комитета, расстрелян, посмертно реабилитирован. Давид тоже занимался сочинительством. Он жил со своей матерью Эстер Ефимовной в квартире на улице Горького. Она — интеллигентнейшая женщина, литератор, принимала меня как родную, уделяла много внимания моему образованию.
Давид с мамой так и не оформили отношения официально, он и Эстер собирались в эмиграцию. Давид Светлану очень любил, звал с собой. Он перебрался в Израиль в начале семидесятых, а лет через двадцать, приехав в Москву, разыскал нас. Я была уже взрослой, понимала, как много моя мама для него значила.
Но она рассталась с Давидом, когда познакомилась с Алексеем Салтыковым. Встреча оказалась роковой, жизнь ее покатилась под откос. Отношения между ними завязались, когда Салтыков начал снимать Жгун в одной из главных ролей в картине «Бабье царство». Фильм стал лидером советского проката, его посмотрели миллионы зрителей, к маме пришла популярность, ее узнавали на улице. На картине она на всю жизнь подружилась с Ниной Сазоновой. Они перезванивались, Нина Афанасьевна звала на свои премьеры.
Дядя Леша переселился в нашу «однушку». Он тогда был женат на актрисе Ольге Прохоровой. Помню, как мы ездили к ней, забирали его вещи. Зачем он потащил туда маму, а она, в свою очередь, меня, не поддается объяснению. Помню охватившее чувство неловкости, было неприятно. Потом мы все вместе отправились в Сочи, жили в гостинице «Приморская», занимали номер люкс. Стоял сентябрь, бархатный сезон, красота! Вместе ездили и в Ленинград, останавливались в гостинице с огромными окнами. Я даже спала на подоконнике. Очень это нравилось, город лежал передо мной как на ладони. Правда, своему ребенку я на подоконник лезть не разрешила бы. Но маме было не до меня. Роман, любовь...
Был у дяди Леши один, но крупный недостаток — он крепко выпивал. Мама неизменно составляла ему компанию и постепенно втянулась.
Когда Евгений Урбанский дал согласие сниматься в главной роли в фильме Салтыкова «Директор», мама была счастлива. О таком партнере можно было только мечтать. С Урбанским судьба свела ее еще на картине «Большая руда».Как известно, он решил в одном из эпизодов отказаться от услуг каскадеров и сам исполнил трюк с грузовиком, но это закончилось для него трагически — актер погиб. Пока шло разбирательство, дядя Леша пил от горя, и мама вместе с ним. Ему разрешили доснять «Директора», Урбанского заменил Николай Губенко.
В фильме есть несколько сцен, которые особенно удались маме. Салтыков придумал, что в одном из эпизодов Губенко должен дать ей пощечину. Они заранее об этом сговорились, но не предупредили Светлану. Она вспоминала: «Когда Коля меня ударил, аж звезды из глаз посыпались!» Наверное, она не сыграла бы настолько органично, если б знала, чем закончится дело. А еще мне нравится сцена, в которой Губенко смывает с ее лица косметику. Когда Николай засунул маму под душ, вода оказалась ледяной. Она всерьез опасалась, что заработает воспаление легких.
После «Директора» дядю Лешу надолго отлучили от профессии, что не пошло ему на пользу. Пил он по-черному. Запои случались и у мамы, могли растянуться на неделю. Салтыкову это не нравилось, он тоже построил свой кооператив, но перебрался туда один. Помню, мы с мамой к нему ездили, она его просила вернуться, но он принял решение, что им не по пути. И я не виню его за это. Мама была исключительной женщиной, но когда начинала пить, к ней лучше было не подходить... Она оставалась сильной, в конце концов периодически сама брала себя в руки и снова становилась харизматичной красавицей.
Это качество ценили в ней режиссеры. С кем только мама не работала! Снималась у Василия Шукшина в картине «Ваш сын и брат», у Иосифа Хейфица в «Единственной...», в «Звезде пленительного счастья» у Владимира Мотыля, в фильме «А был ли Каротин» у Геннадия Полоки, у Григория Чухрая в «Трясине»... Ее партнерами были Олег Янковский и Ролан Быков. С Полокой мама дружила, а с Мотылем, насколько мне известно, их связывала нежная симпатия. Но свою личную жизнь она так и не устроила.
Мне довелось побывать у мамы на съемочной площадке лишь однажды. Группа фильма «А пароходы гудят и уходят...» как раз и ходила на пароходе по Волге. Мы жили с мамой в отдельной каюте. У меня остались хорошие воспоминания о той поездке, несмотря на то что стояла жуткая жара. Однажды ночевали в гостинице в Волгограде, так пришлось намочить простыни, обернуться ими и спать в мокром, так невыносимо пекло. По вечерам группа устраивала посиделки, маму все любили. Она была человеком доброжелательным, со всеми дружила, никогда не капризничала. А ее актерский талант я в полной мере оценила, когда пересмотрела фильмы с ее участием.
Удалось побывать и на маминых концертах. Обычно на летние каникулы меня отправляли в пионерский лагерь, а тут она взяла с собой в поездку по Казахстану. Кроме нее в концертную бригаду входили певцы и балерины Большого театра. Два месяца мотались в автобусе по всей республике, тряслись на колдобинах, выступали и в больших городах, и в райцентрах, и в колхозах, и в воинских частях. Условия были спартанскими, из еды — консервы, в основном болгарское лечо: разбавляли его горячей водой, нагретой кипятильником, получался супчик. С тех пор не могу смотреть на лечо, отворачиваюсь, если банка попадается на глаза в супермаркете.
Мама давала первое отделение. Показывала нарезку из своих фильмов, рассказывала о съемках, читала стихи, пела, аккомпанируя себе на гитаре. Ее всегда и везде прекрасно принимали. Артисты Большого выступали во втором отделении. С такими концертами мама исколесила весь Союз, они приносили хороший заработок, когда не стало ролей в кино и надо было как-то обеспечивать себя.
Я окончила школу, поступила сначала в Художественное училище памяти 1905 года, потом в Строгановское, выбрала профессию художника-реставратора. Если в маминой жизни наступала темная полоса, она могла в два часа ночи на полную громкость включить записи Пугачевой или Высоцкого, во весь голос декламировать любимых Есенина, Ахматову, Цветаеву. Мама обожала поэзию, читала стихи красиво, с чувством, я ею заслушивалась. Но не в два же часа ночи, если мне вставать на занятия в семь утра!
Салтыков относился ко мне по-доброму. Они к тому времени давно расстались с мамой, но он звонил, спрашивал как дела, переживал за нее. Одна «доброжелательница» распространяла всякие слухи, например что Жгун какой-то мотоциклист привез на «Мосфильм» полуголую. Сплетни доходили и до Салтыкова. Мне тоже было больно слышать эти грязные россказни, я отказывалась в них верить. Мама отдавала себе отчет, что у нее проблемы с алкоголем, периодически ложилась в какие-то клиники, ездила в Сочи к травнику, принимала его настойки. Она пыталась взять себя в руки, но не получалось, психика была расшатана. В юности, когда сверстницы занимались личной жизнью, мне пришлось заботиться о маме. Однажды она залезла под стол и что-то там долго искала, а не найдя, очень разозлилась. Успокоить было невозможно. Пришлось вызвать скорую психиатрическую помощь и положить ее в больницу имени Ганнушкина. Она провела там месяц, я носила ей передачки.
Мой родной отец тоже не оставался в стороне. Он всегда находился рядом, в любой момент я могла у него отсидеться. Когда становилось совсем тяжело, переезжала к нему пожить. Благодарна папе за то, что посоветовал выбрать профессию. Хотела поступать на отделение живописи, стать свободным художником, а он сказал: «Лада, поступай-ка ты на реставрацию, у тебя всегда будет кусок хлеба». Когда я училась, папа помогал с заданиями. В Строгановское художественно-промышленное училище попала благодаря ему. Я набрала одинаковое количество баллов с парнем, отслужившим в армии, такие абитуриенты были в приоритете. А я сдала экзамены и усвистала в Одессу к друзьям. Папа связался с ректором, тот ответил: «Зачислим вашу дочь, если принесете письмо из Министерства культуры». И папа достал такое письмо. В итоге приняли и меня, и того парня! После училища работала во Всесоюзных реставрационных мастерских. Мы восстанавливали старинные усадьбы, храмы, иконы.
Однажды стояли на дороге с подругой, ловили машину. Притормозил роскошный «мерседес», его хозяин развез нас по домам. Познакомились, он пригласил на вечеринку. Там я и встретила его датского партнера по бизнесу, за которого благополучно вышла замуж.
У нас с Рудом в столице Дании была очень красивая свадьба. Мы обвенчались в русской церкви, на мне было белое платье в пол, фата — все как положено. После венчания погрузились в повозки, запряженные лошадьми, и проехали по городу, а потом ужинали в ресторане. Я, конечно, приглашала маму, но она не успевала сделать загранпаспорт. А папа на торжестве был, подарил картину и несколько японских миниатюр.
Я живу в Копенгагене, хотя с Рудом мы расстались. У меня своя мастерская, прекрасное дело! Считаю себя счастливицей: попала в страну, где в каждом доме висят картины. Датчане о них заботятся, реставрируют. Я востребованна, сама зарабатываю деньги, ни от кого не завишу. У меня клиенты, интересная работа, во мне нуждаются. Спасибо моему мудрому папе.
Нашему сыну одиннадцать, он школьник, назвала его в честь своего отца Александром. Папа так и не женился, хотя долгое время встречался с коллегой — художником-постановщиком Людмилой Михайловной Кусаковой. Она человек именитый, обладатель многих кинопремий, да и папа был академиком Академии художеств, народным художником РСФСР, лауреатом Государственной премии, обладателем премии «Ника». Много работал с Эльдаром Рязановым и Сергеем Соловьевым. Два года назад он ушел...
Несколько раз мама приезжала ко мне в Копенгаген. Мы постоянно созванивались, между нами в конце концов сложились близкие, доверительные отношения. Несмотря ни на что, я ее очень любила. И она меня тоже. Однажды набираю ей, спрашиваю:
— Как дела?
— Что-то я сильно простудилась.
— Попей чайку с малиной.
А у нее уже развилось двустороннее воспаление легких. Но к врачам не пошла, лечилась дома. Позвонила маме через пару дней, к телефону подошла ее подруга:
— Лада, несколько часов назад Светлана умерла...
— Как умерла?! Я разговаривала с ней позавчера!
Меня как будто ударили по голове.
Когда маме стало совсем плохо, скорая забрала ее в больницу, но было поздно... Спасти ее от отека легких врачам не удалось. Светлане Жгун исполнилось всего шестьдесят три года.
Я похоронила маму в Питере, отвезла к бабушке и дедушке. Это было ее желанием, она не раз говорила, что хочет туда вернуться, любила свой город. А папа лежит на актерской аллее Троекуровского кладбища. Когда приезжаю в Россию, первым делом навещаю их. Память о родителях буду хранить, пока жива.
Подпишись на наш канал в Telegram