Все, что я искал, найдено. А раньше было так: влюбился — сделал предложение. Мы ведь уже целовались, а я — человек честный. Всегда чувствовал себя за все ответственным.
— Сказки нужно любить, тогда работа с ними всегда будет интересной вне зависимости от рангов, званий и стажа. Мне повезло. Я сказки не просто люблю, я в них до сих пор верю! Думаю, волшебные существа точно где-то есть только потому, что их не может не быть. Как без них-то? Хотя бы небольшое волшебство в жизни просто обязано присутствовать!
— Расскажите историю, как вы поверили в магию лотерейных билетов. Вам тогда сколько лет было?
— Семнадцать. Большой уже мальчик... Оставили меня на бабушку, у которой, к несчастью, уже начинался Альцгеймер. В общем, неясно, кто за кем больше должен был присматривать. Я окончил школу, и были планы поступить в какой-нибудь театральный вуз. Причем «в какой-нибудь» — не фигура речи. Знал я только ВГИК и ГИТИС, впрочем не уверен, что правильно расшифровывал аббревиатуру.
Родители дали мне сто сорок рублей на месяц. Потратил много, а отец ведь потребует отчета, да и неудобно. Как быть? Решил в экстренном порядке обогатиться. Государственные лотереи тогда активно рекламировали, и я подумал: если ударить по площадям, совсем продуться невозможно.
У меня оставалось рублей семьдесят, которые и были счастливо спущены на лотерейные билеты. Купил сто штук пачкой на тридцать рублей и еще сто вразбивку, чтобы расширить границы возможных номеров и серий. Называлась эта радость, насколько помню, лотереей ДОСААФ. Получив по итогу пару выигрышей по три рубля, приуныл я сильно. Зато раз и навсегда понял: играть с государством в азартные игры нельзя! Кстати, отец, когда они вернулись, отчета так и не потребовал.
Родители с сестрой тогда были в Сирии. Отец военный, служил там советником танковой бригады. К слову, за войну 1973 года у него два высших сирийских ордена. И как он рассказывал, если бы тогда их не остановили, точно дошли бы до Тель-Авива. Наших там было полно, то есть сил, по мнению отца, вполне хватало, но решают — быть ли войне — политики. Конфликт раздувать не стали и операцию свернули. Все советники в бригадах по сути являлись командирами, и папа, конечно, был в курсе многого.
Отец из тех, кого называют настоящими советскими офицерами — с понятием о долге, чести, Родине. Дед, которого я, правда, не знал, тоже служил, поэтому логично, что в детстве я долгое время мечтал о военной карьере.
Но случилось, что поучаствовал в КВН — играл среднюю голову дракона, потом прочел рассказ Михаила Зощенко «Баня» на школьном вечере. Кстати, стоя на сцене, смеялся тогда почему-то громче всех. Потом пошел на производство. Первым местом работы стал хлебокомбинат, где делали торты. С тех пор люблю мясо и овощи. Вторым — ковровский завод, где собирали мотоциклы «Восход». Стоял на конвейере, по которому двигались кожухи, и должен был закручивать в них болты. Однажды по какой-то неясной причине болты перестали закручиваться, что автоматически было засчитано знаком свыше. Кроме того, я — неисправимая сова. Ну не могу вставать в пять-шесть утра и идти на завод!
Я тогда думал, что артисты дрыхнут до обеда. Наверное потому, что спектакли идут обычно вечером. Про репетиции и возможные съемки мыслей вообще не возникло.
— А как ваш отец отнесся к тому, что вы решили стать актером?
— Спокойно, потом даже гордился мной. Это ведь он сообщил, что мне дали звание сначала заслуженного, а потом народного артиста. Я и не знал, а он отслеживал. Мне как-то не сильно важны такие моменты были, главное же искусство. Если бы папа не позвонил поздравить, еще долго был бы не в курсе. А он да — испытывал гордость: сын в Малом театре, народный артист. Мерил, наверное, по себе. Он из армии увольнялся подполковником, я же в его понимании был генералом.
На самом деле от того момента, как решил быть актером, и до того, как стал студентом, прошло некоторое время. Из ГИТИСа я тогда вообще ушел — все вокруг были так модно одеты, раскованны, курили... Мне, дисциплинированному дикому мальчику в обычных брюках, все это казалось немыслимым абсолютно!
Поступил во МХАТ монтировщиком декораций, дослужился до старшего правой стороны. Потом готовился к поступлению в институт под руководством Михаила Юрьевича Романенко-Кушковского. И только после всех своих приключений оказался в Щепкинском театральном училище на первом курсе. Потом сразу был Малый театр, где служу по сей день.
— Первую роль помните?
— Одна была — революционный матрос в спектакле «Признание», даже не помню, со словами или без. Или первой была роль негра? Наверное, так. Играл чернокожего грума в «Ярмарке тщеславия», вывозил в коляске старушку Софью Николаевну Фадееву. Грим делали недолго, все-таки не кино, но было забавно. Третья роль уже со словами, в «Твоем дяде Мише». Текст такой: «Здесь только что сожгли какие-то бумаги».
Потом понеслось — больше ста ролей сыграл на сцене. В одном «Ревизоре», в прошлой постановке, четыре или пять персонажей с учетом замен: Землянику, слугу трактирного, Мишку, полицейского и даже купца. На самом деле я никогда не мечтал о конкретной роли. Надеялся на хорошую, и все.
— «Ревизор» в Малом консервативен?
— Сейчас такое время странное: все, где голой пятой точкой у рампы не светят, записывают в консервативный театр. В этом смысле в Малом «Ревизор» — да, классика. У нас не стесняются проговаривать слова и уважать великий русский язык. Почему-то в последнее время и это стало немодным. Может, люди опасаются, что их примут за интеллигентов? Боятся выбиться из «стаи», скажем так.
Особенно это молодежи касается: их же словечки — «круто», «типа», «как бы пошел». Или это: «Я тебя услышал». Разумеется услышал, не инвалид же по слуху. При этом лексикон катастрофически мал. В общем, я за классику, которая уж если не воспитает, то словарный запас расширит точно.
Оценивать то, про что многие говорят «Ах, как ново!», не хочу, наверное потому, что попросту не понимаю, какое отношение это имеет к театру и драматургии. Впрочем, я и «Черный квадрат» Малевича не понимаю, не вижу в нем ничего гениального. Хуже того, думаю: те, кто утверждает, что видит, привирают с единственной целью — добавить себе очков и усложнить свою на самом деле несложную натуру, накидав на нее слоев.
— Вы много работаете голосом — аудиокниги, анонсы телеканала «Россия», сериалы и фильмы, поэтому и к языку отношение серьезное. Как впервые попали на озвучание?
— Случайно. Мы снимали какой-то спектакль Малого театра в «Останкино». У меня перерыв между съемками часа три. Делать было нечего, и я болтался по Первой студии. Рядом озвучивали один из первых мультиков про Скруджа Макдака, и одну роль там делал коллега по Малому Дима Назаров. Какой-то артист не явился на озвучание, и Дима предложил: «Подождите, тут же рядом наши работают, сейчас я найду вам актера!» Спрашивает меня: «У тебя пара часов есть?» Ну я и пошел. Никогда этим раньше не занимался, но все получилось.
— Недавно вы озвучивали «Джокера», в свете неконсервативной драматургии, мягко говоря, персонаж любопытный...
— Ничего не могу сказать о «Джокере», потому что фильма не видел... Да я все время озвучиваю без предварительного просмотра картины. Что вас так удивило? Сейчас нет такого: сначала посмотреть, поработать с режиссером, разобрать персонаж. А за те деньги, что платят за эту работу, еще и смотреть да репетировать — увольте. Все очень быстро происходит — фильм записывается за пять-шесть смен. Недавно роль Де Ниро озвучил за час с небольшим. Когда записывал его в «Военном ныряльщике» — не на «Мосфильме», а в другом месте, — получилось семь смен по четыре-пять часов. У Де Ниро главная роль, текста полно, многое нужно было разобрать. Но так уже не делают. Все спешат, все не успевают.
Многие кинопродюсеры в недавнем прошлом торговали арбузами на рынке или служили в милиции. Есть, конечно, десяток приличных людей, которым именно кино интересно. Остальные из породы «время — деньги».
Да, случается — бываю злым, могу врезать правду-матку. Иногда кляну потом себя за это, а иногда нет. Хотя я вообще неконфликтный человек, но порой так сложно промолчать, особенно если речь заходит про нашу жизнь и некоторые ее проявления. Это лишнее на самом деле, потому что никому и ничего не докажешь. Мы в этом смысле все одинаковые, как вобьем что-то в голову...
— А как появился ваш, наверное, самый любимый персонаж Альф?
— Через кастинг. Не знаю, кто пробовался еще, но конкурс был большим. Девяностые — голодные для актеров годы, да и не только для актеров. Все хотели работать. Платили мало, но если не будет работы, так вообще же денег не будет! Меня продюсеры брать не хотели, считали, что я звучу совсем иначе, нежели оригинал. Но режиссер озвучания Татьяна Одноробова настояла на моей кандидатуре и все свершилось.
С Альфом работалось взахлеб, с наслаждением, влет, бегом, я жалел, что кончается смена. Там были великолепные тексты! Не знаю, кто делал перевод, но он был настолько блестящ, что ни с чем похожим после этого я, к сожалению, не сталкивался. Самый лучший сериал всех времен и народов. И дело не в том, что там есть я. Там нет сволочей и подонков, нет врунов и подлецов, есть чудны?е, чудики. Странные есть, но уродов нет. Не помню кто, но классно сказал: «За Альфа ты точно не попадешь в ад».
Озвучивали, что называется, с колес, то есть писали — и сразу в эфир. Год жизни. Меня еще угораздило заболеть довольно серьезно — гепатит, две недели в больнице. А сериал же не остановишь, и меня заменили. Хороший актер, но... не Альф. Зрители замену подметили и забросали телевидение письмами и звонками: «Верните нашего Альфа! Иначе смотреть не будем». Когда вернулся в строй, пришлось переписывать. По пять серий в день делали. Потом был полнометражный фильм с Альфом, затем мультфильм про планету Мелмак. Родной он мне, вот что!
— Вторая натура?
— Нет, он со мной просто жил, и это замечательно, потому что Альф хороший. Никакой второй натуры у актера не появляется. Зачем же себя замещать кем-то? Впрочем, это один из самых нежно лелеемых артистических мифов. Не верьте, если актер говорит, что настолько перевоплощается на сцене, что полностью уходит в персонаж и аж зала не видит. Это вранье! Зала он не видит, зато реплики слышит прекрасно и понимает, после каких слов должен говорить сам.
Или он не знает, что у него стена в комнате из фанеры и дождь пошел за нарисованным окном? А то, что ты пьешь за столом не водку, а воду, из образа не выбивает? Просто кто-то однажды решил, что миф красивый, и стал делиться им направо-налево. Это даже записали в признаки высшего пилотажа. На самом деле, как мне кажется, это или признак сумасшествия — и тогда тебе нужно лечиться, или ты набиваешь себе цену и лжешь.
— В девяностые помог выжить именно Альф?
— Не Альфом единым, как говорится, конечно. Был театр, в буфете которого — бесплатные горчица и соль, можно купить за копейки много хлеба и пообедать. Еще были другие озвучания, работал на безумных бразильских сериалах, «Магазин на диване» еще был такой. Да что я?! Страшно сказать, однажды записывал мультфильм вместе со Смоктуновским!
Иннокентий Михайлович, невероятно знаменитый и любимый зрителем, пришел записывать «Пчелу Майю» в неизменном шарфике, с тапочками и термосом. Правда, один раз. Увидел, как все происходит, и решил, видно, не морочиться. Возможно, не так себе все представлял. Никаких репетиций: впервые увидел текст, картинку — и вперед! Для нашего артиста, особенно старой закалки, подход слишком стремительный и, наверное, непривычный. Впрочем, на мой взгляд, качество вовсе не страдает. Просто по-другому стали работать. К примеру, в «Гарри Поттере» у меня тьма персонажей, каждого не разберешь, читаю не останавливаясь. Правда, не все так умеют.
— «Я умею», — скромно сказал он. А правда, что Джоан Ролинг лично вас выбрала?
— Правда. Вот еще и похвалился. Актерская профессия — лотерея, и никуда от этого не денешься. Бывает, тебя назначают на роль, а случается — и нет. Мы готовы к отказам. Поэтому конечно приятно, когда тебя выбирают.
— Вам отказывают?
— Раньше бывало. Сейчас давно уже все наоборот — я могу отказаться. Трудно быть скромным, если ты лучший. В озвучке на данный момент — это я. В кино или театре лучшие другие конечно. Хотя авторитетов для меня нет. Разве что Путин и жена, иными словами, люди с солидной репутацией. А что такое авторитет? Уверен, подражать кому-то для актера смерть, он становится пародистом, кавээнщиком. Зачем вообще тянуться за кем-то конкретным? Лучше стремиться к личному успеху. В науке, вероятно, могут быть авторитеты, в искусстве — нет. Очень зыбко и расплывчато все.
— Ваш «постоянный подопечный» Де Ниро, если не путаю, дважды был в Москве. Вы знакомы?
— Нет, случая не было. Никто не приглашал, а ехать смотреть на «живого Дениру» как-то странно, да и потом, чего я там не видел? Если бы кто-то представил, посидеть выпить было бы интересно. А так... Ну Де Ниро. Разве это по большому счету делает кого-то счастливее?
— А работа голосом не надоедает из-за однообразия?
— Озвучка требует отношений на «вы» с русским языком, постоянно нужно изучать, читать словари. Люди в озвучке тоже разные: кто-то читает слова, другие — предложения, я же с самого начала читаю книгу целиком. Как это объяснить, не знаю. Как-то получается. Может, я волшебник — к вопросу о сказках — или инопланетянин, как мой Альф.
Голос — это дар. Всю ценность этого подарка родителей и природы лично я оценил на четвертом году работы в Малом театре, когда его потерял. Обнаружили узлы на связках, доктора сказали, что такие проблемы решаются только операцией. Но как я могу позволить себе выйти из строя? Разговаривал тихо, мало. Честно говоря, накрыла настоящая депрессия. Вот не смогу говорить, куда дальше? Обратно монтировщиком декораций или сразу на завод — болты забивать кувалдой?
Поддержали педагоги, со мной занимались вокалом, научили дыхательной гимнастике, лечили ингаляциями в медчасти Малого театра. Врачи впоследствии изумились тому, что есть явно незнакомые им, но очень эффективные способы вернуть голос! С тех далеких теперь пор могу орать во всю глотку сколько хочу или столько, сколько требуется по роли.
Знаете, чем большую часть времени занят актер на съемках художественного кино? Ждет. Фильм снимают по четыре-пять минут в день, а часов двенадцать могут выставлять свет, ждать погоду и готовить площадку. Вот сидишь и ждешь, когда можно будет войти в кадр. Разнообразным такое занятие, согласитесь, не назовешь.
— Наверное, но в театре, например, есть коннект с живым зрителем...
— Есть у меня история даже не про коннект — про редкое. Мы с Димой Назаровым играли на концертах отрывок «Верую» из спектакля «Беседы при ясной луне» Василия Шукшина. И вот май, «Сокольники», народ культурно и не совсем культурно отдыхает. По сюжету я — Иван и Дима — поп сидим за столом, перед нами бутылка спирта — на деле конечно же воды. Дима тянется к горячительному, и вдруг из зала:
— Мужики, погодите, мужики!
Подходит зритель подшофе и с полной бутылкой водки, которую ставит на сцену с репликой «На!»
Зал замер в ожидании, как среагируем. Надо ж отыграть! Взял я эту бутылку и говорю Диме:
— Ну, отец, с чего начнем — со спирта или с водки?
— Давай с водки! — невозмутимо предлагает Назаров.
Откупорили и стали пить, пока не кончилась. Зал пищал от восторга, а мужик, который принес бутыль, с каждой опрокинутой нами стопкой становился все печальнее. Нас это ужасно веселило, расшалились, перешли на как бы спирт. Зал хохочет, а наш герой помрачнел до крайности — видно, никак не ожидал, что водку мало того что возьмут, так еще и допьют. Пришел потом за кулисы: «Мужики, нехорошо, бутылка последняя была...» Дали ему денег, наверное, новую побежал покупать.
— Диапазон ваших киноработ от директора мясокомбината в «Домашнем аресте» до роскошного отца из «Измен» — сволочи разного калибра. Это сложно играть?
— Сволочь играть гораздо легче, чем хорошего человека! Почему? О, в каждом столько сволочизма, дерьма, не побоюсь этого слова, на любой вкус и цвет. Вытаскиваешь немножечко и на нем работаешь. У каждого, даже самого доброго человека, найдется шкаф, пусть и небольшой, а в нем пресловутый скелет!
Знаете, были ведь директора мясокомбинатов, которых один раз расстрелять мало было бы. В Советском Союзе дефицит мяса процентов на тридцать был из-за того, что оно выбрасывалось, закапывалось вагонами. Для чего? А чтобы этот дефицит и ажиотаж создать! Продавать из-под полы выгоднее, потому что дороже. И вот — вагон на склад, вагон в овраг. Довольно распространенная схема, кстати. Но были и другие директора, похожие на героя Урбанского в фильме «Коммунист», которые ели то же самое, что все остальные.
На самом деле в каждом таком персонаже много всего намешано: то, как он прописан в сценарии, что-то свое собственное дерьмоватое берешь и еще наблюдения за сволочными проявлениями других людей. И сказать, чьего из трех составляющих в нем больше, когда роль сделана, сложно. То есть сволочь из конкретного фильма — вовсе не тот самый Иван Иванович из девятого подъезда. Честное слово. И конечно, я героя оправдываю. Никто же не скажет про себя: «Я скотина». Каждый найдет себе оправдание, каждый...
— Вас на улице узнают?
— Бывает. Вот в Турции в лифте однажды чудесно узнали. Заходит женщина и с ходу: «Ой! А я вас знаю... Вы какой-то артист!» В такси узнают. В метро сейчас редко езжу, а раньше там был популярен. Как-то раз просто крик на весь вагон: «Санька, ты, что ли?!» Смотрю — точно мужика этого впервые вижу. Оказалось, он обознался. На самом деле голос узнают чаще, что неудивительно — он каждый день на телеканале Россия. Вслушиваются почти тревожно, потом начинают вглядываться: вроде что-то знакомое — а лица не знают. Это забавно.
Я же еще аудиокниги пишу. Вот недавно делал книгу эстонского писателя российского происхождения про биткоин. У меня эта тема, мягко говоря, не на слуху. Я гораздо лучше понимаю термин «ипотека», а биткоин для меня темный лес. Получилась научная работа в помощь тем, кто в курсе, сто восемьдесят страниц сплошных терминов. Наверное, занимающиеся биткоинами тоже начнут узнавать голос, а пересечься с данными достойными людьми мне попросту негде.
Закончил писать сказки «Тысячи и одной ночи». Конечно все! Три года записывал, меня за это даже в Книгу рекордов России внесли. Пять тысяч машинописных страниц — чудовищная стопка, скажу я вам. Сто двадцать часов чистой записи. Дрянь непередаваемая.
Хороших сказок там процентов десять, остальное — графоманство чистой воды с большими вопросами про разум сказочника. Нудно, неинтересно, одно и то же. Вероятно, для филологов это представляет научный интерес, а для читателей или слушателей едва ли. Все время привожу один пример: она встретила его, он встретил ее, и быть бы им счастливыми, но у нее муж-ювелир — проблема, они эту проблему живьем закопали, драгоценности прибрали и стали жить-поживать. Вот такая сказочка.
— Вы все записываете на студии «Союз»?
— Нет, но большую часть точно там. «Союз» как дом родной. Вещей двести там, наверное, уже записал — Гоголя, другую классику, почти всего Бориса Акунина*. Представляете, у Юлиана Семенова оказалось тринадцать романов о Штирлице! Я, например, не знал. Да и многие думают, что есть «Семнадцать мгновений весны» и все. Собственные сказки в стихах тоже там записывал. Одна — «Марья Моревна» по русскому фольклору. Вторая — «О самой сильной силе» — про любовь конечно.
— Можно к теме про любовь попросить присоединиться Тамару?
— Конечно, у меня от жены секретов нет. Как только увидел впервые в Малом театре, сразу решил, что такая прекрасная Тамара должна быть рядом со мной.
— Сын военного стал актером, Тамара — тоже театральный работник из семьи...
Тамара: Милиционера! И кстати, Саша мне ужасно не понравился, когда впервые увидела его на фото на сайте Малого театра. Я только поступала туда на работу, решила заранее изучить коллектив. И вот подумала: «Какой, должно быть, скользкий и противный артист! Самый неприятный из всех, честное слово». (Сейчас Тамара работает заместителем заведующего режиссерским управлением Государственного академического Малого театра России. — Прим. ред.) А потом Клюквин начал ухаживать, хотя, наверное, это как-то по-другому называется. Конфеты приносил, шоколадки, все рвался помочь...
Конечно, его фото на сайте я поменяла, и довольно быстро. Сейчас вот смотрю на Сашу и в голове не укладывается: ну как его можно было вообще так ужасно снять?! И так вышло, что мы поняли — друг без друга уже не получится. Он тогда был женат вторым браком. В общем, настал тот самый решающий момент, когда нужно было или рвать наши отношения, или разводиться. Однажды Саша позвонил и просто сказал:
— Давай жить вместе.
— Давай, — ответила я.
Мы стали снимать квартиру на Маяковке. Потом взяли ипотеку, пока ждали сдачи дома, года три жили у моих родителей.
— Как они отнеслись к появлению народного артиста Александра Клюквина?
— Не приняли поначалу. Дело в том, что разница в возрасте у них и Саши — месяц. Видимо, это не особенно легко понять. В общем, сразу после знакомства почти год я родителей не видела. И если с мамой, конечно, созванивались, иногда встречались, то папа, полковник и на тот момент милиционер, был непреклонен. Он вообще человек строгий. Мне было очень тяжело.
Месяцев через девять мы с Сашей подали заявление в ЗАГС и поехали к моим. Буквально минут двадцать неловкости — и актерское обаяние жениха сделало свое дело. Наконец мама с папой проявили понимание и уважение к моему выбору. Саша поднял рюмку: «Мама, папа...» И лед растаял. Впрочем, деваться им особенно и некуда было.
— Александр, что же, по вашему мнению, позволило найти общий язык?
— Мое терпение. И их тоже. Хотя по большому счету все просто — все мы любим Тамару. Люди мы, конечно, разные и притирались долго. Но я и здесь не претендую на первые роли! Например, у меня руки совершенно точно растут из задницы. Нет, я стараюсь, конечно. Но если вы хотите, чтобы я что-то повесил на стену, дайте мне дрель, покажите стену, выделите полтора часа, и не факт, что получится!
Я этим совсем не горжусь. Было время — даже комплексовал сильно. И если у моего отца руки точно росли из правильного места, Тамарин может сделать вообще все! Он никогда не работал с кожей к примеру, потом увлекся и теперь легко создает прекрасные портмоне, портсигары, сумки, ремни. Мы с Тамарой носим с удовольствием. Всю электрическую проводку на даче сделал сам, завтра приедет к нам заниматься ванной комнатой. Он может сделать все что угодно, потому что умеет.
— Третий брак... Вы, Александр, влюбчивый?
— Сейчас уже нет. Все, что я искал, найдено. А раньше было так: влюбился — сделал предложение. Мы ведь уже целовались, а я — человек честный. Всегда чувствовал себя за все ответственным. В этом смысле я совсем не изменился.
— А правда, что вы Тамаре с ходу откровенно сказали, что детей не будет?
— Да, я считал, что как честный человек обязан ее предупредить. Их не появилось в двух моих предыдущих браках, к тому же было заболевание, о котором уже сказал, и оно, случается, бесследно не проходит. Да и вообще, когда человек разменивает шестой десяток и ситуация с продолжением рода не меняется — иллюзий не остается. Я сказал Тамаре, что детей, скорее всего, не будет. А она не поверила.
Тамара: Ну, я приняла к сведению. Хотя ни минуты не сомневалась в том, что дети будут. Семья из двух человек — это, на мой взгляд, неправильно. Значит, у нас точно появится ребенок. Если честно, Сашино заявление-предупреждение вообще не восприняла всерьез, потому что есть масса обратных примеров, когда бездетные в предыдущих браках люди снова женились и ситуация менялась самым кардинальным образом. Некоторые после многолетних неудачных попыток забеременеть прекрасно рожали троих! Наверное, уже ясно, что я на проблему смотрела с большим оптимизмом.
— Как сказал незабвенный Райкин, в Африке, говорят, одна восьмерых родила.
Тамара: Вероятно для того, чтобы появился малыш, химия нужна, любовь.
Александр: Может, смысл жизни в этом и заключается — найти свою любовь? Не тратить время на черную страсть, метания, а понимать, чего на самом деле ты хочешь. Все мы живем для любви, остальное фигня. Правда, пока разберешься, с чем имеешь дело...
— Когда родилась Антонина, ваша дочь, как реагировали?
Александр: Я был, наверное, душевным калекой. Всегда знал, что люблю детей. То есть вообще, в принципе, я люблю детей, но конкретно сейчас вот этот плач, сопли, капризы меня раздражают! Заберите его сейчас же! А так я конечно же люблю детей.
И только когда родилась Тоха, я понял, что значит любить детей. Оказывается, это вообще другое! Человек, у которого нет ребенка, физиологически не способен понять. Это даже не любовь, а гораздо больше — самопожертвование, сжигание себя ради своей кровиночки. Конечно, работы много и мамонта приносить нужно, но укачать дочь, пока была совсем малышкой, — без проблем. Грязное, тяжелое по дому — я всегда пожалуйста. Надо Томе дать выспаться днем, значит, мы с Тохой уходим гулять. На Маяковке, правда, особенно не разгуляешься, но круги с коляской наматывал. Как, наверное, всякий нормальный отец.
Впервые я до конца понял, что такое испытывать страх за ребенка. Панический иногда, надо заметить, страх. Я вообще не трусливый, но многое из того, что касается Тохи, лишает меня душевного равновесия. Иногда просто по рукам себя бью — ведь такая фигня в голову лезет!
Тамара: Причем часто дело касается вещей совершенно безобидных, где найти проблему, кажется, невозможно.
Александр: Но я же должен предвидеть...
Тамара: Он всегда предвидит плохое!
Александр: Но лучше же, когда ждешь плохого, а происходит хорошее! Можно забыть закрыть сетку батута — и ничего не произойдет, а может ведь и наоборот. Наша еще лазит везде как обезьяна! Никто не запрещает, но боюсь я ужасно. На даче ее энергичность вообще развивается до масштабов космических, мне кажется, я таким не был.
Тамара: Не помнишь просто. Сейчас объясню. На нашем участке для Тохи создали все условия для игр: есть горка, песочница, батут и домик — любимые пункты первый и третий. Еще она постоянно просит пойти на дальнюю площадку, общую, расширяет географию, так сказать — ведь там другие дети! Пригласить малышей к себе — по нынешним временам могут неправильно понять, а тащить всех с мамами-бабушками просто некуда. У нас обычная дача — пятнадцать соток с маленьким трехкомнатным домиком. Там за стол нужно проходить по очереди, иначе не сядешь.
Александр: В моем детстве мы вертели палками, изображая пропеллер самолета, катались на самокатах с колесами из подшипников. Сейчас у детей есть все возможности разносторонне развиваться. Антоха и в гаджеты играет, и поет, и рисует, и наперегонки носится с подружками на велосипеде или с горки. Подружки — это выдуманные персонажи, герои мультиков. Кстати, иногда она им проигрывает, иногда наоборот. Тоня большая придумщица и фантазерка, в нас пошла. Или детские фантазии мало изменились за последние лет сто.
С Альфом Антонина пока плотно не знакома, не доросла еще до инопланетных шуток. Годика через два-три, думаю, дам посмотреть. Дома есть несколько игрушечных Альфов, но ей больше понятны куклы, танцы и мультики.
— Как вы дочь интересно называете: Тоха — как Антон, как мальчика то есть.
Александр: Тоха, Антоха, Антонина, Тоня, Тоник. И она девочка. Девочка-девочка. Все эти разговоры о том, что ребенок еще не решил, кто он, глупость ужаснейшая!
— Вы представляете свою жизнь без ребенка?
Александр: Нет конечно. Но иногда уже хочется... Мы семь лет не были в отпуске. Расслабиться редко получается. В мае — июле у меня съемки в Крыму, может, получится девчонок вывезти. Мы не халявщики, сам плачу за своих, потому что терпеть не могу быть кому-то обязанным. Вот недавно на гастроли со мной ездили, билеты, гостиница — все за свой счет. Знаете анекдот про цыганку? Нагадала цыганка мужику, что он всю жизнь будет тратить деньги на девочек. Он представлял это иначе до того, как женился и у него родилась дочь.
Подпишись на наш канал в Telegram