Как и большинству младших братьев, от старшего брата Вовы мне многое перепадало по наследству: куртки и ботинки, лыжи, старый велосипед, потертый кожаный портфель. Мы взрослели, но ничего не менялось, мне доставались его гитары, машины и... несбывшиеся надежды и мечты!
Когда только собирался появиться на свет, то даже не подозревал, сколько сюрпризов приготовил мне этот новый, неизведанный мир. Судьба уже подарила мне не одну, а целых три жизни, и никому не известно, что еще ждет меня впереди.
Родился я в семье морского офицера и потомственной московской дворянки — учительницы иностранных языков. Мои родители познакомились еще во время войны. Папе было четырнадцать, а маме — двенадцать. Немцы угнали их в Германию, но им каким-то чудом удалось бежать. После войны жизнь раскидала по разным уголкам необъятной родины. Как-то в нашем погребе я нашел огромный сверток с родительскими письмами друг другу. Они были пронизаны теплотой, нежностью и настоящей светлой любовью. В 1954 году в форме морского офицера, с кортиком, отец приехал в Москву с предложением руки и сердца, а уже через год на свет появился мой старший брат Володя. Через четыре года родилась сестра Иринка, а еще через два — я, Александр Кузьмин.
Нашу семью вдоволь помотало по военным гарнизонам от Балтийского до Баренцева моря. Вначале мы жили в Балтийске, потом переехали в Печенгу, в Мурманскую область: полярная и белые ночи, северное сияние, пушистый снег и тусклое солнце.
Позже, много лет спустя, мы с Володей гастролировали с концертами в Калининграде и решили съездить в Балтийск — город нашего детства. Без труда нашли свой дом и ахнули: он оказался таким маленьким! Недаром говорят: в детстве все деревья были большими. Заглянули в Володину школу, а вот где находился мой детский садик, он не помнил, хотя меня, трехлетнего, каждый день туда отводил. «Давай теперь я отведу тебя», — сказал я. Удивительное свойство памяти — забываю, куда положил телефон и бумажник, зато помню детство в мельчайших подробностях, например даже как звали усатого любовника соседки по площадке...
В Печенге, куда мы переехали после Балтийска, я провел самое прекрасное время моей жизни — от пяти до двенадцати лет. В школу детей возили на автобусах, потому что гарнизон был в семи километрах от поселка. Для взрослых это место было ссылкой, а для пацанов раздольем: мы стреляли из ружья, катались на танках, взрывали взрывпакеты, бегали в противогазах, запускали огромные воздушные шары. В школе Володе дали прозвище Звон, а мне — Звонок. Это был период его первой любви и первого ансамбля «Аэлита». Название придумала его девушка, вдохновленная одноименным романом Алексея Толстого. Девушка эта с красивой фамилией Самарская была старше брата на два года, жила и работала в Печенге на почте. Между ними вспыхнул страстный роман. Как только у Володи выдавалась свободная минута, он летел к ней на крыльях любви — на попутках или велосипеде. Мама, ни о чем не подозревая, удивлялась: «И что ты опять в эту Печенгу собрался? Медом там намазано, что ли?»
У нас в семье все было по-отцовски, по-военному: у каждого свои обязанности — кому мусорное ведро вынести, за хлебом сходить, а кому посуду помыть и половики вытрясти. Откосить не получалось. Старшие дети были отличниками, как-то и меня отец строго предупредил: «Будет в четверти хоть одна четверка, все весенние каникулы просидишь дома». А мне влепили две четверки. И отец свое обещание выполнил.
Это были семидесятые годы. Штаны клеш, гитара, длинные волосы — все эти «буржуазные штучки» докатились и до наших краев. Мы жили всего в нескольких десятках километров от границ с Финляндией и Норвегией. Легко ловили передачи капиталистов по ТВ и музыку день и ночь по «вражескому» радио. Отец запрещал нам слушать «западную пропаганду». Как человека партийного его могли за это наказать. Доходило до того, что перед работой он выкручивал у приемника предохранители. Тогда в прессе шельмовали стиляг за ППЗ — преклонение перед Западом, в нашей школе строго-настрого запрещали носить длинные волосы. «Кузьмин, подстричься!» — только и слышали мы с братом от классных руководительниц.
Володя брал меня в свои взрослые компании. Ребята тайком покуривали и попивали. Но меня тогда больше интересовало не это, я любил слушать их разговоры о западной жизни и музыке.
Родителей часто не было дома, они много работали. Меня, маленького, оставляли на попечение сестры и брата. Мне повезло с Володей. Он очень мягкий и добрый человек, ему совершенно несвойственно кого-то обижать. Как только брат оставался в доме за главного, начинался праздник: во всех комнатах зажигался свет, включался телевизор, гремела музыка из радиоприемника. Приходили гости — шумная Володина компания. Естественно, перед возвращением родителей все следы веселья тщательно убирались. Володя ведь мог заставить уроки делать, а вместо этого говорил: «Иди куда хочешь, делай что хочешь, только через каждые два часа приходи отмечаться».
Мы с братом жили мирно. Я его всегда покрывал. Собирать шумную компанию дома категорически запрещалось, но у меня и мысли не было его закладывать. Он даже не просил об этом. У нас была круговая порука: он прикрывал меня, а я его.
Каждое лето мы всей семьей ездили отдыхать на юг. У отца был трофейный немецкий мотоцикл с коляской. Мама садилась сзади, а мы втроем втискивались в коляску. Как мы там помещались, ума не приложу. Добирались трое суток, останавливались переночевать в лесу, ставили палатку. По дороге папа заставлял нас громко петь песню «Солнечный круг», причем повторять ее на русском, английском и немецком языках.
Мотоциклы были папиной страстью. Когда Володе исполнилось восемь лет, отец посадил его за руль. Брат буквально «прикипел» к мотоциклам и стал настоящим байкером. Младшие братья всегда подражают старшим. И я не стал исключением. Свой первый японский мотоцикл купил на гастролях во Владивостоке. А через две недели упал с него и сильно повредил ногу. Володя тогда пошутил на эту тему: «Если ты никогда не падал с мотоцикла, то ты — мотоцикл!»
Отец воспитывал нас с братом по-спартански, как настоящих мужчин. Водил меня, маленького, на подводную лодку, брал на стрельбище, учил водить танк, на три дня мы с ним уходили в поход на архипелаг Новая Земля. «Главное, — внушал отец, — чтобы вы были всегда самостоятельными и ни от кого не зависели».
Однажды папа отправил меня, девятилетнего пацана, одного на юг к бабушке. Это было настоящее путешествие на выживание. Мама зашила в карманчик моих штанов два рубля, мне вручили маленький чемоданчик и гитарку: «Езжай, сынок». Отца не волновало, на чем поеду, где билет куплю — да хоть пешком добирайся. Мама со слезами обняла меня на прощание. На попутках я добрался до вокзала, а там у вагона-ресторана поезда Мурманск — Москва меня заметили сердобольные официантки:
— А где твои родители?
— Их нет... — печальным голосом ответил я.
Естественно, они сжалились надо мной и посадили зайцем. Меня тетеньки очень полюбили. Я был довольно симпатичным мальчиком: длинные кудрявые волосы, вельветовые красные штаны и гитара за спиной. По дороге меня вкусно кормили, а я им пел песни под гитару. Это и были мои первые слушатели и первые музыкальные гонорары.
Ту самую первую маленькую гитару мне подарил Володя. Благодаря ему я ее освоил очень рано, в первом классе. Брат учил меня играть, показывал, как брать аккорды. Бывало, я пальцы стирал до крови. А он говорил:
— Терпи! Учись!
— Да зачем мне эта гитара? Я лучше в войнушку поиграю!
— Дурак! Если научишься играть и петь под гитару — все девчонки в классе будут твои! — И этот довод сработал.
Уже во втором классе я сочинил песню, которая называлась «Я раньше так не любил». Помню, как-то останавливают меня старшеклассники. Они только мечтали научиться играть, а тут такой маленький шкет уже владеет инструментом.
— Ты — Кузьмин?
— Я, а что?
— Пойдем в пионерскую комнату. Дело есть. Ты правда умеешь играть?
— Ну несите гитару.
И я с важным видом демонстрировал свое мастерство, играя модную тогда «Шизгару». Неровно, нестройно, но сам факт их шокировал и приводил в восторг.
Володя с самого раннего детства мечтал стать поэтом и музыкантом, только не сразу определился с инструментом. Когда родители купили пианино, он сразу же подобрал на слух мелодии Джими Хендрикса. Мы с братом и сестрой учились в музыкальной школе: Володя занимался по классу скрипки по настоянию мамы, я — по классу фортепиано. Помню Володин хитрый трюк: он записывал себя на магнитофон, включал его на полную громкость, а сам закрывал на ключ дверь в комнату и убегал через окно играть с друзьями в футбол. Как-то во дворе к Володе подошел приятель и дал мудрый совет: «Переходи лучше на кларнет, зачем тебе скрипка? Потом легко саксофон освоишь, будешь джаз играть, деньги зарабатывать». Володя загорелся и попросил отца достать ему кларнет в военном духовом оркестре. Тот удивился: «Да на нем каждый матрос играть умеет!», но инструмент принес.
Однажды в пионерском лагере, куда родители отправили отдыхать десятилетнего Володю, он услышал, как солдат играет на электрогитаре. И именно этот инструмент стал настоящей любовью всей его жизни! Папа организовал семейный ансамбль. Володя играл на соло, я на ритм-гитаре, сестра на фортепиано, отец на губной гармошке, а мама пела.
Можно сказать, что именно с гитары у Володи началась новая жизнь. В шестом классе он уже играл на танцах со своей группой и был звездой всех школьных вечеров. Потом он стал мультиинструменталистом. Музыкальное училище Володя окончил по классу флейты, а я по классу гобоя. Как и все любящие родители, наши стремились дать нам лучшее образование, не жалея ни сил, ни средств. Очень помогали северные надбавки, мы же жили за полярным кругом. Помню, возвращаемся на поезде из Москвы в военный гарнизон, проезжаем столб с надписью «66 параллель», а мама говорит: «Смотри, сыночек, тут одна зарплата, а после столбика уже другая!»
Папа вначале был не очень доволен увлечением сына музыкой, но потом успокоился. Володя всегда ко всему относился творчески. Помню случай, когда в классе задали сочинение, а он написал его в стихах, что было очень оценено руководством школы, сочинение даже отправили в районный центр. Но золотую медаль он так и не получил, четверку в аттестат ему влепила педагог по обществоведению. На ее вопрос «Какова цель нашей жизни?» Володя ответил: «Цель нашей жизни откроется нам после нашей жизни».
По долгу службы отец иногда уходил на военном катере за границу на долгое время. Из своих походов он всегда привозил нам, детям, подарки. Помню, привез мне пистолет и джинсы. Пистолет был игрушечный, но с помощью обычного сверла легко превращался в боевой. Маме привез отрез модной тогда парчи. Она была рукодельницей и всех нас обшивала до десятого класса на чешской швейной машинке «Лада».
В те времена в наших магазинах был дефицит хороших товаров. Однажды мне удалось выменять фирменную грампластинку на маленький американский флажок, и я попросил маму пришить его на карман моей куртки, но она испуганно отказалась: «Попроси сестру». Наслушавшись западных радиоэфиров, я понял: рано или поздно уеду из страны. Тогда у меня были реальные шансы сбежать. У нас ведь не было никаких пограничников — вокруг тундра, вечная мерзлота. Мы с друзьями летом ходили в походы на озера и иногда безнаказанно пересекали границу. Одним словом, в двенадцать лет я задумал побег. У меня был свой сарайчик, где я собирал все необходимое, сушил, как говорится, в дорогу сухари. На сарае висел замок, ключ от него прятал от родителей. Постепенно собрал все «необходимое» в дорогу: куртку, джинсы, гитару, противогаз и... воздушный шар. Зачем он мне был нужен, до сих пор не могу понять. Но моим планам не суждено было осуществиться. Отец решил уйти из флота, и мы покинули Печенгу, гарнизон, родную школу, друзей, Север. Уехали оттуда весной, и я, помню, до осени проплакал...
После школы Володя отправился в Москву и поступил в институт инженеров железнодорожного транспорта. На этом настоял отец: мол, вначале получи нормальную профессию. А я пошел служить, армия казалась мне прекрасной возможностью отдохнуть от родительских нравоучений.
В гарнизонном Доме офицеров я был музыкальным руководителем ансамбля «Солдатская дружба». В летние дни мы играли на танцплощадке для семей военнослужащих. А через год так обнаглел, что предложил организовать эстрадный кружок для жен офицеров. В моем кабинете в Доме офицеров мы разучивали песни под аккомпанемент фортепиано. Офицерские жены всегда приходили не с пустыми руками и не всегда возвращались домой вовремя. Володина песня «Супермен» в исполнении пяти очаровательных красоток имела успех у их мужей и даже у генералов. Но они и не догадывались, кому адресовалась эта песня.
В армии мне так понравилось, что еще два месяца после дембеля жил у друзей и подруг. Окончив музыкальное училище, я получил диплом дирижера оркестра и преподавателя по классу гобоя. Но по специальности никогда не работал. В 1982 году Володя пригласил меня в свою рок-группу «Динамик».
Официально наш коллектив относился к Ташкентскому цирку, хотя на самом деле ни к Ташкенту, ни уж тем более к цирку мы никакого отношения не имели. Володя был там оформлен дрессировщиком, я — клоуном. Деньги нам платили нормальные, позже выяснилось, что эти средства выписывались на корм слонам. Я в группе выполнял всю организационную работу, занимался распространением магнитофонных пленок по всему Советскому Союзу. По тем временам это был очень грамотный коммерческий ход.
Мы проработали более десяти лет на одной сцене. Я играл на клавишах, бас-гитаре, а также был звукорежиссером, аранжировщиком и соавтором некоторых Володиных песен. У меня сложный знак зодиака — Скорпион, а у Володи еще сложнее — Близнецы. С одной стороны, он заводила во дворе и школе, азартный мотоциклист, а с другой — спокойный, меланхоличный, его трудно вывести из себя. Разногласий никаких не было, как, впрочем, и в детстве. Я всегда признавал его лидерство, авторитет.
Первые несколько лет мы практически не расставались, работали по двадцать четыре часа в сутки: то гастроли, то репетиции, то записи. Многие думают, что музыкантом быть легко. На самом деле это титанический труд и великий дар!
Наступило непростое время. В лихие девяностые доходило до разборок с бандитами. Все знали, что мы хорошо зарабатываем. Практически каждый день мне звонили какие-то люди с угрозами: «Если не принесешь деньги, сына своего не увидишь!» На Володю наезжали еще больше и страшнее. Мы наняли охрану, платили ребятам хорошие деньги. Вася и Коля повсюду ходили за нами. Но однажды, по закону подлости, после концерта в КЗ «Россия» они у меня отпросились.
— Все нормально, Александр Борисович? Мы можем идти?
— Да, конечно, до парковки сам дойду. Близко.
Возле автомобиля кто-то сзади оглушил меня ударом по голове. Запихнули в машину и отвезли куда-то за город. Бандиты требовали у Володи деньги. Три дня я просидел заложником у рэкетиров. Вопрос этот разрешился благодаря нашей доблестной милиции.
Мы очень много гастролировали. Володя в быту неприхотливый, у него было всего два требования в поездках к принимающей стороне: электрический чайник в номере и в машине не должна звучать музыка. Однажды на гастролях в какой-то глуши нам вместо автобуса подкатили «Чайку». Машина пафосная, хоть и старая, но представительская. Мы долго-долго ехали по пыльной разбитой дороге, наконец решили перекусить. С большой радостью увидели на маленьком покосившемся домике надпись «Столовая». Жители этой деревни, судя по всему, такой машины отродясь не видели, из всех домов повыскакивали на чудо дивное поглазеть. Заходим в столовую, в пустом зале сидит официантка в белом фартуке и слушает на проигрывателе песню «Моя любовь», роняя слезы на Володин портрет на конверте от пластинки. Он там такой хорошенький, завитой. А тут живой Кузьмин заходит. Она, увидев его, упала в обморок.
У нашей группы появилось много поклонников. Все они делились на три категории: первая — пэтэушники, они наизусть знали все наши песни, громко орали их на концертах, вторая — группа фанатов постарше, которые вникали в музыку и оценивали ее профессионально, а третья — кунаки, которые приглашали нас после концерта провести весело время. У них, как правило, водились деньги. Самое смешное, что все кунаки использовали один и тот же сценарий. Если приезжали с концертами зимой, они говорили: «Вот если бы вы приехали летом, мы вам рыбалочку, охоту организовали бы...» А если приезжали летом, вздыхали: «Вот если бы вы приехали зимой, на лыжах покатались бы, в баньку сходили...»
Вездесущие фанаты преследовали нас и дома. Человек пятнадцать ночевали у моего подъезда, у Володи картина была еще ярче: они оккупировали подъезд, разрисовывали стены, не давали жизни. Все время менялись, чтобы дежурство не прекращалось и ночью.
Сначала моя девушка Маша, которая подарила мне двоих очаровательных детишек, гоняла фанатов, поливая их из окна водой, а потом решила извлечь пользу из ситуации: со всеми подружилась и нашла всем применение. А им за счастье! Одна гуляла с нашим сыном Васечкой, другая доставала дефицит — сервелат, шампанское, третья была нашим фотографом, четвертая отвечала за прогулки с собакой. Приезжаю как-то с гастролей, смотрю — в квартире чистота, на плите борщ, наш маленький Вася и собака на прогулке, а моя красотка сидит на диване и книжку читает. Но на самом деле от поклонников была не только польза, но и вред. Они могли насплетничать, пакость какую-нибудь устроить. Мы их называли «духами», они незримо следовали за нами по пятам.
Это было время нашей бешеной популярности, такой не было даже у Пугачевой. Мы собирали Дворцы спорта и стадионы. Когда Алла Борисовна узнала, что проданы билеты на двадцать концертов в СКК в Питере, она обратила на Володю внимание: «А кто это там такой крутой?»
Пугачева хотела примерить на себя новое амплуа рок-певицы, ей нужен был профессиональный музыкант в этой области. Их познакомили. Две звезды сошлись на одном небосводе...
Однажы Алла решила подарить Володе новенькие «жигули» пятой модели. Техпаспорт был оформлен на Аллу Борисовну. А потом Пугачева решила забрать у него ключи. Она приехала с водителем и запасными ключами, и машина скоренько была возвращена законной владелице. Володя собрал сумму, равную стоимости машины, и привез ее Алле:
— Верни ключи. Мы с тобой договорились, что я за машину тебе деньги отдам. Я же мужчина все-таки, не надо мне ее дарить!
— Я тебе ее не отдам!
— Как же так? Мы же договаривались?!
— А мне плевать, что мы договаривались!
Володя зашел в ванную и выбросил деньги в унитаз. Это была по тем временам огромная сумма. В сердцах он хлопнул дверью и уехал. Алла с Кристиной выловили пачку и развесили купюры по всей комнате сушиться. Зашла домработница Люся и удивленно воскликнула: «А еще говорят, что денег у них нет!»
Расстроенный Володя пришел в ту ночь ко мне: «Саня, мне нужно с тобой поговорить». Но тут неожиданно раздался звонок от Аллы: «Володя у тебя?» Я не стал лукавить и передал ему трубку. «Ты поступил как настоящая звезда!» — сказала она.
Шло время. Как прежде, в детстве, мне с щедрого братского плеча перепадали лыжи и велосипеды, так и сейчас я стал счастливым обладателем звездной «пятерки». С таким техпаспортом мог без визы махнуть хоть на Луну или Марс. Как-то поехал на дачу навестить сына, при выезде из Москвы меня остановил гаишник. Я был в хорошем настроении — то есть «под мухой», представитель закона попросил выйти из машины. Все было бы шикарно, если бы я не споткнулся и не упал. Когда предъявил ему документы на машину, на его краснощеком упитанном лице появилась довольная улыбка: «Ну что, Александр Борисович, счастливого пути. Передавайте привет Алле Борисовне и Владимиру Борисовичу».
Нас с Володей иногда путали. А еще говорили, что у нас удивительно похожи голоса. Как-то в ГАИ переоформлял Володину машину на себя. Первое время в Москве я часто носил с собой его паспорт, чтобы не было проблем с милицией. Тогда ведь все время прописку московскую проверяли. Стоило им увидеть документы самого Кузьмина, как меня тут же отпускали.
— Что-то непохож на фотографии... — засомневалась пышногрудая блондинка в окошке регистрации.
— А давайте я вам спою? — вдруг предложил я.
За несколько минут все проблемы были решены.
Жизнь Володи в корне изменилась. Если у нашей группы до этого были свои, определенные поклонники — молодые девушки, пацаны в кожаных куртках с цепями, то теперь вместо танцующей толпы у сцены в первых рядах чинно восседала солидная публика — тетки с пергидрольными кудрями, мужики в галстуках и с животами. Казалось, их больше волновало не Володино творчество, а распирающее любопытство: что это за новый хахаль у Пугачевой?
В 1985-м вышла первая пластинка Володи «Моя любовь». По задумке Аллы, Кузьмин на портрете к ней должен был выглядеть так, что девочки в восторге целовали бы обложку. Но по-моему, с этим перемудрили — Володин портрет так отретушировали, что он получился с накрашенными оранжевой помадой губами. На обороте пластинки должны были написать фамилии музыкантов, которые работали над альбомом. А тут загвоздка: зачем еще один Кузьмин? Алла Борисовна предложила мне придумать псевдоним. Я не стал возражать, накатал список из ста фамилий и послал Алле. Старался выбрать себе очень звучный псевдоним: Александр Невский, Александр Великий, Александр Первый... Но Алла список забраковала, потому что фамилии Кузьмин и Пугачева просто меркли перед этими именами.
— Саш, а почему бы тебе не стать Телегиным, как в романе «Хождение по мукам»? Очень хороший типаж.
— Для вас типаж, а для меня это как будто «накатать телегу», — обиделся я. — Да мне все равно, делайте что хотите.
Кстати, на следующем Володином альбоме «Пока не пришел понедельник» Телегина уже не было. Там было написано как положено: Александр Кузьмин — бас-гитара, клавиши и звукорежиссер. А в альбоме «Ромео и Джульетта» Володя исполняет мою песню.
Первый раз Володя женился очень рано. Как приехал в Москву, так сразу же и познакомился с Татьяной Артемьевой. Она очень талантливая поэтесса. У Володи есть популярные песни на ее стихи: «Когда меня ты позовешь», «Золотая карусель». Впоследствии у них родилось трое детей: Степа, Лиза и Соня...
Артемьева в молодости была очень красивой. Когда нас познакомил Володя, она мне сразу понравилась. Таня была необычайно интересным человеком, играла на гитаре, пела и сочиняла стихи. Плюс ко всему в свои двадцать лет цитировала теорию относительности Эйнштейна. Она была настолько эрудированной, что с моим отцом вечно спорила. Он страшно сердился, что не может с ней конкурировать. Какая-то пигалица его по всем вопросам на лопатки укладывала! Мы с Таней до сих пор поддерживаем теплые дружеские отношения и вспоминаем о прекрасных временах молодости...
Когда у Володи начался творческий союз с Пугачевой, я пошел работать в популярный по тем временам ансамбль «Красные маки» в качестве композитора и бас-гитариста. Знал, что все это временно. Верил, что Володя был и останется настоящим рокером.
Я очень подружился и с Аллой. Несмотря на появившиеся между ними разногласия, часто бывал у нее в гостях на Тверской. Она сама меня все время приглашала, говорила Володе: «А что ты такой грустный? Давай Сашку позовем?» Брат ведь очень немногословный, он не любит разговоры. И через пару минут я уже был с ними рядом. Люся готовила свои знаменитые сосиски, Володя отрубался после ночных записей в студии, а мы с Аллой на кухне болтали, играли: она начинает одну строчку, а я продолжаю и наоборот. Находилось очень много общих тем для разговоров. Она мне показывала новые фотографии, свои фильмы.
А через год, как я и предполагал, Володя оставил попсу и вернулся к родному року. Тут еще одна причина сыграла роль: бешеная популярность, которая обрушилась на Володю, отравляла ему жизнь. Он ее возненавидел. И я ему верю. По три концерта в день, к своим поклонникам прибавились еще и Аллины. Не выйти из дома, не войти. А его тянуло к другой музыке: американской и английской, которую мы слушали по радио в детстве. У него было написано много материала на английском языке. И он решил вернуться к той жизни и музыке, о которой всегда мечтал.
Как я уже говорил, в те времена мы зарабатывали немало. Помню, как перед отъездом в Америку я спрятал на даче, где жил мой сын Вася, чемодан денег. И со временем забыл об этом. Прошло много лет. Вдруг Вася звонит мне в Америку радостный: «Папа, представляешь, я клад нашел. Чемодан, полный денег!» Только после всех реформ червонцы с Лениным превратились в туалетную бумагу.
Моя мечта об Америке сбылась. Я прожил в Калифорнии, в лучшем городе мира Сан-Диего двадцать лет. Почему там остался, бросив звездную московскую шикарную жизнь, — это отдельная история.
В 1989 году у нас состоялись концерты в Америке. Выступления были успешными: мы вошли в десятку лучших рок-групп в Южной Калифорнии. Володя на рекламной съемке познакомился со своей будущей американской женой. Мы были там две недели, но рассказов хватило на целый год. Ко мне даже специально люди из других городов приезжали, чтобы послушать байки об Америке.
С тех пор мы мечтали туда вернуться. Позже Володя пригласил девушку в Москву, где они и поженились. Вначале был Грибоедовский ЗАГС, потом с друзьями пошли в ресторан. Я очень гордился, что моя невестка — американка.
А тут случился в стране ГКЧП, начался хаос. В августе 1991-го танки вышли на улицы. И мы все приняли решение уехать в Америку навсегда. Во всяком случае, нам всем тогда так казалось. И вот тут для меня стало открытием, что в Америке к браку относятся не так, как у нас. Родня Келли была не в восторге от замужества дочери. Тещу Володину я увидел где-то через полгода, когда она пригласила нас на ужин. Мы поздоровались, и на этом общение закончилось. А буквально через год выяснилось, что русская душа и американское холодное сердце несовместимы.
Мы играли по клубам американскую рок-классику. Платили немного. Не все выдержали эмиграцию: кто-то уехал обратно, кто-то остался. Из последних был я. За это время Володя выпустил несколько англоязычных альбомов, этим он полностью удовлетворился, научился особой американской подаче на сцене, но со временем понял, что... все это не для него и он хочет вернуться на родину. Какой бы она ни была.
Одним словом, ни солнечная Калифорния, ни американская жена не смогли заменить брату родной дом. Помню, Володя звонит Алле. Она его спрашивает:
— Как настроение?
— На нуле!
— Для того чтобы поднять настроение, нужно опуститься ниже нуля, а потом рвануть вверх!
— Ниже уже некуда, градусник зашкалил.
— Так какого же ты там сидишь? Прилетай домой.
Так Пугачева стала инициатором его возвращения в Москву.
Это был уже 1993 год. Володя остановился в гостинице. Именно в то время была написана песня «Когда мечты увянут», которую они с Аллой спели в программе «Парадиз коктейль». И у брата начался новый этап в карьере. На концертах его поклонники держали плакаты: «С возвращением, блудный сын».
Когда он уезжал из Америки, сказал мне на прощание: «Решай сам. Если надумаешь вернуться, я всегда буду с тобой рядом».
Помню, как мы с моей американской подружкой собрали компанию в одном отеле. Всю ночь я простоял на балконе и ломал голову: «Что дальше делать?» И решил — хочу попробовать прожить еще одну жизнь. Поменять все — имя, профессию, дом, в конце концов понять: а что я представляю собой без Володи? Я привык быть его младшим братом — он в беде не бросит, плечо всегда подставит и работу даст. А тут я сам. Мог уехать в Россию к старшему брату под крылышко, но мне хотелось пойти своим путем. Пусть это будет тяжело, но я могу реализовать себя без помощи кого-либо.
И остался в Сан-Диего, начал все с нуля. Первые годы было очень тяжело. Как эмигрантские старожилы смеясь говорили: «Вначале нужно как минимум «пятерочку» отмотать». И на стройке работал, и пиццу развозил... Но все приносило только удовольствие. Я жил с прекрасной американской девушкой, которая — всю жизнь об этом мечтал! — на чистом английском языке произносила каждое утро: «Ай лав ю!» Открывая глаза, не мог поверить, что моя юношеская мечта наконец сбылась.
Каждый четверг вставал в пять утра и бежал в магазин за бесплатной газетой с объявлениями о работе для музыкантов. Потом обзванивал все группы, где требовались бас-гитаристы. Играл в маленьких клубах классику американского рока. Это была большая школа. Приходилось разучивать много музыкального материала. Иногда, сидя за рулем, слушал в наушниках песни, которые вечером надо было исполнить. Благодаря гитаре я, собственно, и выжил. Платили мало, но мне хватало. В одном из объявлений вычитал, что нужен басист на афганскую свадьбу. Устроитель этого торжества спросил:
— Ты знаешь афганские песни?
Учитывая мои финансовые трудности, я сразу же выпалил:
— Еще как знаю!
— В четыре часа там-то. Но у меня только одно условие: не говори, что ты русский.
На сцене было человек пятнадцать. Я с непроницаемым выражением лица вел басовую партию. Торжественную часть отыграл без запиночки. Но в перерыве случилось следующее: один барабанщик лысоватенький, в очках, спросил у меня: «Откуда приехал? Ты говоришь с акцентом». Помня наставления организатора торжества, ответил, что я немец. Хитро рассчитал, что вряд ли кто-то здесь может разговаривать на немецком. Но он заговорил со мной на чистом немецком языке. И тут я понял, что мне пришел конец, во всяком случае я рискую остаться без гонорара. Предложил ему выйти и пригрозил, что если он не прекратит задавать глупые вопросы, уедет отсюда в плохом настроении. А напоследок крикнул ему: «Гитлер капут!»
Меня нравилось все: океан, солнце и веселые темнокожие парни, с которыми я играл в клубе. Вечерами мы собирались у бассейна, ели пиццу и попивали дешевое пиво. Пусть я не ходил, как раньше, в шикарные рестораны, зато был свободен. Прекрасно помню, что в заграничных гастролях нас сопровождал гэбэшник и следил за каждым нашим шагом.
Спустя время я женился на американке, у меня родился сын Габриэль. Жизнь стала налаживаться, я пробовал себя в разных профессиях: брокер на финансовой бирже, капитан яхты. Как-то приехал ко мне в гости отец. Он был очень впечатлен, я его возил и в Мексику, и в Лос-Анджелес. Покатал на своей яхте. Он уехал довольный, с двумя чемоданами подарков.
В 1996-м приезжал ко мне и Володя вместе с Верой Сотниковой. Когда брат вернулся, они с Верой познакомились на какой-то вечеринке и уже не расставались. Сотникова мне очень нравилась: красивая, умная, была режиссером клипа на песню Володи «Сибирские морозы». Я ее первый раз увидел в Америке. Настоящая русская деловая женщина. Коня на скаку остановит! С Верой мы и на сегодняшний день поддерживаем дружеские отношения.
У Володи случилась удивительная история — его нашла дочь Николь. Как-то раздается звонок. А в Америке твой телефон легко можно найти в телефонной будке в толстом справочнике.
— Я — Николь. Вы Александр?
— Да.
— А у вас есть брат Владимир?
— Есть.
— Я его дочь.
Я опешил. Но когда она назвала имя своей матери, вспомнил ее. Чернокожая молодая девушка как-то подошла к нам после концерта. Так они с Володей и познакомились...
Мы договорились с Николь встретиться. Она приехала ко мне в Сан-Диего из Лос-Анджелеса. Я показал ей свой мотоцикл, свою музыкальную студию. Вечером пошли в ресторан. Она давно уехала из России с мамой в Америку. Мы разговорились. Николь рассказала историю мимолетного знакомства ее мамы с Володей на гастролях, видно было, что говорит правду. О том, что она дочь Кузьмина, мама долго от нее скрывала.
— Володе говорить о нашей встрече или нет? — спросил я ее, когда мы прощались.
— Как хотите...
Я тут же позвонил брату. Вначале он был ошарашен, затем, увидев Николь, сразу же признал. И никакого ДНК-теста не понадобилось. Потом она приехала в Москву к отцу повидаться на Новый год. Володя подарил ей машину. Это было трагическое время для него: после того как один за другим ушли из жизни его дети, Николь была словно Богом послана Володе в утешение.
С тех пор как я остался в Америке, много воды утекло. Все поменялось и у Володи, и у меня. В последние годы в Штатах у меня уже был свой офис, студия музыкальная, я записывал для русскоязычных слушателей альбомы под псевдонимом Саня Диегов. Окончил трехгодичные курсы, получил документ, что могу управлять яхтой, плывущей через океан. Это во мне отцовские гены сыграли. А еще я Скорпион — не могу жить без воды. Мы с моим другом каждый день ходили на рыбалку и ловили деликатесную рыбу под названием желтохвост — так я подсел на сырое филе желтохвоста, которым мы каждый день лакомились. Но сырая рыба дала о себе знать, и я оказался в американском госпитале. Консилиум врачей вынес суровый приговор: мне осталось жить четырнадцать дней. Несколько раз я впадал в кому. Помню, как сказал себе спокойно: «Ну что, Саша, пожил неплохо, вот только отец, брат и сестра расстроятся». Лермонтов в двадцать шесть умер, Пушкин погиб в тридцать семь, Джон Леннон в сорок лет, а мне уже было пятьдесят.
Я лежал в больнице три месяца, и — о чудо! — мое здоровье начало восстанавливаться. Как сказал доктор: такое случается один раз из трехсот тысяч случаев. Как-то пришел проведать мой приятель Миша Морозов и посоветовал: «Тебя могут вылечить только в России, там еще все-таки есть доктора, которые давали клятву Гиппократа. Конечно, в больнице будут зеленые батареи и уборщица с грязной тряпкой, но зато будут лечить. А тут тебя спишут в утиль раньше времени...»
Я позвонил Володе: «Мне срочно нужен врач, иначе кирдык». Тот оперативно нашел мне и больницу, и доктора. «Ты только не думай о смерти, мысли материализуются. Приедешь, в футбольчик поиграем!» — успокаивал он меня.
С большим трудом я долетел до Москвы, по дороге терял сознание. Прямо на летном поле ждала скорая помощь. В госпитале через несколько месяцев врачи поставили меня на ноги. На дворе был 2010 год.
Володя меня очень поддерживал. Он приходил в больницу, часто навещали мои дети и Соня, Володина дочь. Когда встал вопрос о выписке, Володя сказал: «Решай сам, хочешь — оставайся, а хочешь — возвращайся».
Если честно, я думал, что больше не смогу здесь жить. А с другой стороны, солнце за двадцать лет мне надоело, я соскучился по желтым листьям, пушистому снегу и весенней капели.
И я опять, уже в третий раз, решил начать жизнь с чистого листа. Это был очень сложный период. В трудное время мне помогли старые добрые друзья, особенно продюсер группы «Беловежская Пуща» Дмитрий Кирьянов, в прошлом офицер флота, как и мой отец....
Потихоньку все наладилось. В первый год моей жизни в России я стал продюсером Сони, своей племянницы, она писала музыку и пела. Мы с ней даже сделали несколько выступлений и сейчас находимся в творческом поиске...
Я снова вернулся к прежней профессии. У меня своя студия звукозаписи, куда приезжают знаменитые и начинающие артисты. Недавно мы написали песню для Николая Баскова «Избранница».
Пишу тексты и музыку, делаю сольные и творческие встречи, аранжировки в любых стилях. У меня есть своя группа «Александр Кузьмин & DinaMIX». Мы играем мою и Володину музыку в новом, современном изложении для самых взыскательных поклонников его творчества...
Старший брат научил меня главному в жизни — делать только то, что тебе по-настоящему нравится. И ни от кого не зависеть!
У Володи три уже взрослые дочери, он ими гордится, часто говорит: «У меня все они хорошие!» У меня пятеро детей. Габриэль получил в Лос-Анджелесе хорошее образование и стал доктором. Сюзанна, старшая дочь, родила мне внучку. Она живет в своем доме по соседству с моим братом. Варвара работает в Испании моделью. Василий в музыку категорически не пошел, его мама из очень интересной и знаменитой семьи: ее дедушка — художник Василий Кириллович Нечитайло. Его картина «На Красной площади» украшала все буквари. Младшенькая Александра занимается благотворительностью. И тоже родила мне внучку.
Наши с Володей дети прекрасно дружат между собой.
В последнее время мы с братом видимся редко, зато часто созваниваемся. У меня очень хорошая память. Иногда он спрашивает:
— Ты эту песню помнишь?
— Помню.
— И мне напомни, пожалуйста.
И я присылаю ему слова его ранней песни, которую он написал еще в школе.
Мы часто вспоминаем наш родной северный край. Как-то я предложил брату: «Слушай, может, нам вернуться в Печенгу? Как думаешь? Возможно, посчастливится найти первую гитару... и первую любовь».
Подпишись на наш канал в Telegram