Когда вышел «Батальонъ», мне позвонил Игорь Станиславович Угольников и загадочно сообщил: «Лера, собираешься в Питер? Не уезжай. Мы идем к НЕМУ...» — «Понятно. Хорошо», — сказала я, хотя ничего не поняла. Кто такой «он»? Не президент же!
После «Года культуры» на меня обрушился шквал сообщений от фанатов — им очень понравилась сексуальная стерва в моем исполнении. Режиссеры тоже часто видят меня в роли роковой блондинки, любят, чтобы красила губы красной помадой... А в жизни я совершенно не такая: гораздо скромнее, стеснительнее и вообще абсолютный интроверт.
Что же касается осознания своей привлекательности, то в подростковом возрасте я совершенно не ощущала себя красавицей. Скорее гадким утенком, а не «популярной девчонкой», как говорят в Америке. В школе иногда даже чувствовала себя изгоем, правда это, наверное, особенности переходного возраста, а не моя личная история. Хотя общение с одноклассниками не всегда складывалось идеально: и ругалась, и спорила, и плакала в каких-то ситуациях. Лет в двенадцать была влюблена в одноклассника своей сестры Лизы — мальчика на два года старше. Писала ему какие-то любовные записочки, слала письма со стихами на День святого Валентина. Не подписываясь, конечно. И частенько заглядывала в класс к сестре, чтобы только его увидеть. Но стоило ему на меня посмотреть хотя бы вскользь, краснела и чувствовала себя тем самым гадким утенком.
Думаю, моя сестра до сих пор не знает, что тогда со мной творилось. Но мы с ней всегда были очень близки, в детстве жили в одной комнате, спали на двуспальной кровати. Когда были маленькими, ходили в один садик, она в старшую группу, а я — в младшую. На прогулке малыши гуляли отдельно от ребят постарше. Однажды мама застала картину: мы с сестрой стоим обнявшись между местом прогулок наших групп. Воспитательница сообщила: «Уже час не могут разлучиться». Мы с Лизой друг друга любили, хотя очень разные по характеру, темпераменту и даже внешности: я голубоглазая блондинка, она брюнетка с темно-карими глазами. Наверное, в школе многие даже не считали нас сестрами. И конечно, компании были отдельные — два года разницы уже казались пропастью. Зато сейчас опять все сравнялось: мы — подруги. И хотя Лиза живет в Швеции, я провожу с ней очень много времени.
А в школе старалась сестру в свои проблемы и переживания не посвящать. Как и все молодые люди, искала себя — увлеклась панк-роком. Сначала полюбила именно эту музыку, лирику, настроение, а уже потом приняла стиль и эстетику: стала красить ногти в черный цвет, сделала несколько дырок в ушах, носила косуху. На первых порах маму это ужасало, хотя она и понимала, что со временем перебешусь. Но если косуху она мне купить могла, то отпускать на концерты «ПилОта» или «Короля и Шута» одну боялась: «Пойду с тобой, иначе будешь там пить пиво и общаться с плохими парнями!» Я устраивала истерики, но стиснув зубы шла на концерт вместе с мамой. Когда стала старше, переломила ситуацию, да и мама поняла, что мне мозгов хватит не ввязаться в какой-то треш. Эта музыка мне, кстати, до сих пор нравится, частенько говорю: «Я же панк!»
Еще одним подростковым увлечением был футбол — отчаянно болела за петербургский «Зенит» и носила сине-бело-голубой шарф. Тут родители не сильно переживали: в Питере болельщики более культурные, что ли, чем в других городах. А может быть, мне только так казалось. Кстати, тогда все девчонки были влюблены в молодых Кержакова и Аршавина. Они только начинали играть и были подающими надежды футболистами. Я даже вступила в фан-клуб Аршавина в Интернете. А в начале нулевых дома Сети еще не было, так что после школы шла с рюкзачком в интернет-кафе, чтобы в чате написать: «Как я люблю Шаву!» Забавно, что уже в более взрослом возрасте один прекрасный молодой человек устроил мне на День святого Валентина потрясающее свидание-сюрприз: я не знала, куда мы идем, а он попросил одеться тепло. Но праздник любви же, так что я подготовилась — каблуки, прическа, легкое платье! Он меня увидел и спрашивает: «Лера, что это?» Оказалось, мы идем на футбол. Я быстренько переоделась. «Зенит» тогда обыграл «Ливерпуль» в Лиге Европы — это правда был лучший День святого Валентина в жизни! Самое интересное, что молодой человек даже не знал о моем фанатском прошлом.
Мама занималась моим культпросвещением: с детства водила на спектакли в чудесный кукольный Театр сказки. Когда начиналось представление, на сцене творилась магия — я попадала в волшебные миры! Второй моей зрительской любовью был Театр музыкальной комедии — невероятная музыка, великолепные декорации, танцы, свет и, конечно, роскошные костюмы. Смотрела, открыв рот, на опереточных див, и мне хотелось быть такой же, как они: петь со сцены арии в блестящих нарядах!
Поэтому и пошла в театральную студию — во Дворец творчества юных пионеров. Там была настоящая сцена! Магия кулис, зрительного зала, атмосфера репетиций — все это очаровывало и вдохновляло. Но столкнулась и с первыми трудностями нашей профессии: до сих пор помню, как мечтала получить роль какой-то кошечки в спектакле, а ее отдали другой девочке, — ужасно переживала и страдала.
Сама мечтала попасть в театр-студию «Чародеи» — на тот момент одну из самых лучших в Петербурге. Маме не рассказывала, боялась, что окажусь недостойна этого места. Но именно там меня увидели и раскрыли. Мы работали с художественным руководителем Татьяной Валерьевной, и она сразу стала давать мне прекрасные роли: в пятнадцать лет играла Зою Космодемьянскую, которая в конце идет на виселицу и произносит монолог. Именно тогда я поняла, что хочу быть актрисой.
Решила поступать в театральный уже в десятом классе — просто чтобы попробовать свои силы в качестве тренировки перед реальным поступлением после школы. Родители не думали, что все так серьезно, и поначалу отговаривали: «Это очень сложная, зависимая профессия». И конечно, они были правы — позже я убедилась, что моя работа сопряжена с огромным количеством «подводных камней». Мама понимала мой выбор лучше, потому что всегда была близка к искусству, а папа — человек науки. Они познакомились в библиотеке, сотрудником которой была моя мама. Папа писал диссертацию и попросил ее сделать ксерокс одного документа — тут между ними и проскочила искра. Каждый раз, когда мы проезжаем библиотеку у Исаакиевского собора, они вспоминают эту историю. Мне почему-то она кажется очень милой и романтичной, думаю, когда-нибудь своим детям я тоже буду показывать место знакомства своих родителей...
В результате мама с папой меня все равно поддержали. Может, думали: «Пусть попробует и успокоится...» Прошла все туры конкурса в ГИТИСе, а дальше надо было подать аттестат — и тут я ошарашила комиссию: «Я еще школьница!» Но меня так хотели взять, что договорились со школой — оканчивала ее одновременно с первым курсом. Это было непросто, мне очень помогли педагоги, индивидуально со мной занимались, вытягивали оценки. Не поверите: до сих пор снится экзамен по физике, на котором не знаю билета! Но при этом я работала на опережение: даже выпускной в школе пропустила, потому что на следующий день был экзамен в ГИТИСе.
Правда, уже в начале второго курса ушла из института — это непростая для меня тема. Известно, что некоторые методики в театральных вузах нацелены на то, чтобы сделать психику актера подвижной, податливой как пластилин. А зачем тебя ломают? Не всегда ради искусства — порой за этим стоят нереализованные амбиции педагога. Я считаю, что детская неокрепшая психика должна попадать к тем, кто сможет ее взрастить, воспитать и помочь раскрыться таланту. Тем более что я тогда была еще совсем ребенком, не готовым ко взрослой реальности. Но сейчас уверена, что выйти из-под чьего-либо давления — тоже поступок. Иногда надо иметь волю сказать нет, сделать неожиданный, смелый, может быть даже опрометчивый шаг. Ведь я со всех сторон слышала, что мы избранные, раз прошли такой огромный конкурс, что надо держаться за свое место и все терпеть. Вдруг второго шанса не представится? Вдруг именно на этом завершится история с актерской профессией? Но я все же вернулась к родителям под крылышко и жила с ними несколько месяцев — приходила в себя, размышляла о своей жизни. До сих пор благодарна им за то, что были деликатны и целиком заняли мою сторону. Не дергали вопросами: «Что дальше, зачем бросила учебу?» Не упрекали: мол, мы же тебя предупреждали! Мне было очень непросто, но хватило мозгов понять, что хочу дальше заниматься этой профессией, просто попала не в те руки.
И в конце года решила поступать заново, стала выбирать среди театральных вузов и вдруг узнала, что в Санкт-Петербургской театральной академии набирают курс мюзикла. В России на них как раз начался бум, я тогда впервые увидела «Чикаго» и влюбилась. Вот он — мой идеальный жанр! Музыка, красота, стиль, джаз! Вспомнила и опереточных див, и джазовые концерты в филармонии, куда нас возила Татьяна Магаровна, школьная учительница музыки, — все это сформировало мой вкус. Я поняла: «Это именно то, что мне нужно!» Всегда была влюблена в музыку, хотя никогда не училась в музыкальной школе и даже не знала нотной грамоты. И я решилась пойти на собеседование по специальности «артист музыкального театра», хотя мне казалось, что это несбыточная мечта. Объективно понимала, что я больше актриса, чем певица. Тем и брала на прослушивании: скинула туфли, распустила волосы — пела какую-то дикую народную песню с таким же диким народным азартом. У меня редкий низкий голос — контральто. И мне сказали: «Очень плохо, что музыкального образования нет, но тембр у вас красивый». Когда узнала, что меня берут, разрыдалась от счастья! Мои однокурсники действительно очень крутые вокалисты, я восторгаюсь их успехами — многие из них сейчас поют в лучших музыкальных театрах и мюзиклах... Но по вокалу я почти всегда плелась в хвосте нашей группы. Немного по этому поводу рефлексировала, хотя это не мешало мне наслаждаться учебой и общением с педагогами. Наш мастер Владимир Иванович Подгородинский прививал нам хороший вкус — учились на Уэббере и Коуле Портере.
Я все время совершенствовалась: нашла себе педагога по обожаемому мной народному пению. Фольклорная музыка — моя любимая, через нее можно понять и культуру, и душу любого народа. А в СПбГАТИ вокал мне преподавала Тамара Сморякова, которая пела на одной сцене с Эллой Фицджеральд и даже работала с Ингмаром Бергманом.
Однажды проходя мимо кабинета Тамары Николаевны, я услышала потрясающе красивый мужской голос. Бархатный бас исполнял песню Sixteen tons. Я стояла под дверью и как завороженная слушала этот низкий сексуальный голос. Говорят, что женщины любят ушами, — это именно мой случай. Еще до знакомства с обладателем роскошного баса я уже была покорена. Голос принадлежал красавцу-четверокурснику, и очень скоро он вдруг начал за мной ухаживать. Все зашептались: «Саша приударил за Лерой!» Поначалу мне это просто льстило, но постепенно я узнала его как человека. И все началось: сбегала с занятий танцем, чтобы пообниматься с Сашей в закуточке под лестницей театральной академии.
Наверное, он был моей первой настоящей взрослой любовью. Довольно быстро мы начали жить вместе — я вдруг из ребенка превратилась в жену. Безумно старалась, чтобы все было идеально, такая перфекционистка-максималистка: до блеска убирала квартиру, бесконечно наряжалась, ждала его каждый вечер с борщами-щами. Я невероятно эмоционально выкладывалась в тех отношениях, может поэтому в последующих уже особо не напрягалась по быту. Но так или иначе про себя знаю наверняка, что быть идеальной женой уже умею. Кстати, готовить я полюбила именно тогда, и до сих пор это мое любимое хобби.
Но ни для кого не секрет, что актерские семьи — это очень непросто, а Саша стал работать в театре, когда я еще училась. У меня как будто появился еще один педагог или даже критик — справедливый, но очень строгий. Замечаний же мне хватало и в академии, достаточно силен и внутренний критик, а от родного человека мне нужны были любовь, поддержка, вера и огромная забота. Даже самый опытный и профессиональный друг, сам того не желая, может разрушить что-то важное своей критикой. Саша же считал нужным и правильным советовать, подсказывать и направлять. Уже спустя много лет после нашего расставания я думала: «Упаси бог от отношений с коллегами!» Однако никогда не говори никогда — снова наступала на те же грабли. Проблемы такого союза очевидны: сравнения, постоянная рефлексия, да и обид бывает не избежать. Сама профессия скорее женская — актер просто обязан нравиться людям, а мужчина не должен слишком часто смотреться в зеркало.
Кстати, в детстве я вовсе не мечтала о кино — только о сцене. Хотя моя первая роль случилась еще на первом курсе в сериале «Улицы разбитых фонарей». Забавно, что в детстве родители запрещали мне его смотреть — недетское кино. Я делала это тайком, когда их не было дома. И вдруг сама попала в знакомый с детства сериал. К тому же повезло с режиссером — мою серию снял Влад Фурман.
Но после окончания академии я стремилась только на сцену. С 2006 по 2013 годы сменила несколько театров и театральных проектов: лаборатория «ON.ТЕАТР», Театральный центр на Коломенской, театры «На Неве», «Рок-опера», «Буфф» — и далеко не всегда это оказывалось тем, о чем мечтала. А одним из моих любимых проектов был спектакль по мотивам «Братьев Карамазовых», где играла Грушеньку. Невероятное удовольствие получала на наших репетициях — это был «лабораторный» спектакль, чистое творчество. Однако репертуарный театр, как выяснилось, совсем не мое. Зачастую это место интриг и конкуренции, как говорится, «клубок целующихся змей». Вероятно, так бывает не всегда и существуют настоящие творческие и теплые коллективы, но, к сожалению, в моем случае было иначе. А я уверена, что не стоит тратить свою жизнь на места и людей, причиняющих тебе дискомфорт или даже страдания. Легко ухожу от того, что меня травмирует, ведь беречь, любить и уважать себя — первостепенно! На этом жизнь не кончается: если закрываешь одну дверь, вскоре открывается другая...
После моего ухода из репертуарного театра я получила еще одну великолепную роль в спектакле «За закрытыми дверями», которую поставил специально для Авиньонского фестиваля один режиссер-француз, выпускник нашей театральной академии. Он пригласил актеров, но у нас не было даже помещения. Где мы только не репетировали! А потом поехали на фестиваль и играли спектакль тридцать дней подряд. Психологически это было тяжело, ведь все действие четыре героя пытаются друг друга уничтожить в прямом и переносном смысле. А мы с актерами и все остальное время на фестивале проводили вместе! После представления с актрисой Кариной Медведевой обнимались и плакали — очень сложный спектакль нас не разобщил, наоборот, мы стали друг друга еще больше любить.
Есть у меня и режиссерский опыт — спектакль «Кармен» по мотивам новеллы Мериме. И в нем я не могла обойти стороной свою любовь к народной музыке: артисты пели, танцевали фламенко, играли на гитарах. Представление шло в «Бродячей собаке» — легендарном петербургском месте — почти два года.
После моего режиссерского эксперимента произошел поворот в актерской деятельности: случайно попала на кастинг в клип «Сумка» группы «Ленинград». Среди множества претенденток режиссер и продюсеры выбрали меня. Получился не просто клип, а короткий музыкальный фильм. На меня обрушилась первая маленькая слава — стали узнавать на улицах, заметили в кинематографической среде. Сережа Шнуров, когда увидел клип, был в восторге! Я ему и правда понравилась — даже пригласил петь в свой коллектив (оттуда как раз ушла Юля Коган). Я уже начала репетировать, но тут меня утвердили на роль в кино, а если ты работаешь в «Ленинграде», не можешь заниматься больше ничем — надо всецело отдавать себя группе. В этом смысле Сергей огромный молодец, очень требовательный как к себе, так и к окружающим.
И я сделала свой выбор, когда мне предложили артхаусную роль — медика, которая беременеет и узнает, что у нее рак мозга. Перед героиней встает выбор: спасти себя или будущего ребенка? Очень страшное, сильное кино. В одной из сцен мне должны были делать трепанацию черепа, и режиссер сказал: «Надо тебя побрить». У меня были длинные светлые волосы, но решила, что смогу легко с ними расстаться ради такой сильной роли. Однако за неделю до «дня Х» вдруг начала дико паниковать: «Стану страшной, лысой, а вдруг мне не пойдет?» Перед сценой была вся на нервах, подошла к каждому члену съемочной группы на площадке и сказала: «Если кто-нибудь скажет мне после этого, что я красивая и чтобы не переживала, дам в глаз!» В результате все старались на меня не смотреть — не дай бог встретиться взглядом. Я была очень нервной и расстроенной. Но прошла неделя — и поняла, что в новом образе мне очень комфортно! А главное, вдруг почувствовала себя по-настоящему красивой! Никогда в жизни я не получала столько внимания: на улице останавливались машины, меня догоняли, мужчины делали комплименты. Я тогда была очень стройной, носила платья с открытыми плечами, а без волос выглядела хрупкой и уязвимой. Почти инопланетянкой. Наверное, всем хотелось меня защитить...
Режиссерам я тоже очень нравилась в таком виде — снялась лысой еще в нескольких проектах, самый известный из которых «Батальонъ» Дмитрия Месхиева. В него, можно сказать, напросилась сама, узнав, что главных героинь в кадре должны брить. Позвонила кастинг-директору и попросила: «Попробуйте меня на какой-нибудь эпизод, раз я уже лысая». Сначала пригласили на маленькую роль — режиссеру пробы понравились, он ко мне присмотрелся. Но тут случился форс-мажор: Маша Кожевникова, под которую специально писали главную роль, забеременела. А в военных сценах много нагрузки, и женщине, которая ждет первого ребенка, сниматься в них было опасно для здоровья. Тогда сценаристы переписали роль Кожевниковой под меня, а для Маши создали новую героиню. Долго не могли придумать причину, почему героиня Маши не участвует в военных действиях, но в итоге ее подсказала сама жизнь: решили, что она ждет ребенка! С Машей на съемках мы очень подружились, хотя наученная горьким опытом театральных интриг понимала, что могла столкнуться с другим отношением, ведь я играла изначально ее роль. Но Маша оказалась прекрасным, теплым и очень мудрым человеком, она дала мне поддержку, заботу, была как старшая сестра.
Условия на площадке действительно оказались близки к военным: под Псковом вырыли километры окопов, у нас была почти армейская подготовка. Все сцены физически сложные: постоянно кого-то тащишь, прыгаешь, падаешь... Режиссер орет как прапор. В финале я стреляла холостыми из пулемета максим, но лента, которую подавала, была такой тяжелой, что в кровь рвала мне кожу на руках. Опять же, оглушающий звук — беруши мы в кадре использовать не могли. Самым сложным оказалось сыграть момент нашей гибели. Два тела живописно лежат друг на друге, но тут пошел дождь... Нельзя моргать, а в глаза капает вода — как это возможно? Режиссер орал, злился, что кадр не получается, но я от этого только больше нервничала и, конечно же, еще сильнее моргала...
Осталось ощущение, будто год мы провели на войне. И как приятно было увидеть, что именно мою героиню поместили на постеры, которые потом висели по всей России — это было решение продюсеров Игоря Угольникова и Федора Бондарчука. С Федором Сергеевичем мы познакомились перед премьерой, много говорили про роль, про кино. Когда вышел «Батальонъ», мне позвонил Игорь Станиславович Угольников и загадочно сообщил:
— Лера, собираешься в Питер? Не уезжай. Мы идем к НЕМУ...
— Понятно. Хорошо, — сказала я, хотя ничего не поняла.
Кто такой «он»? Не президент же! Через два дня мне звонят с неизвестного номера: «Валерия, завтра вы едете к Владимиру Владимировичу, подготовьте документы для пропуска...» Это было закрытое мероприятие в резиденции «Ново-Огарево», где присутствовала небольшая компания: Владимир Мединский, мы с Машей Кожевниковой, Дмитрий Месхиев, Игорь Угольников, Федор Бондарчук и Владимир Путин. Все прошло душевно: сначала показали фильм в маленьком кинозале, потом немного поговорили о кино и выпили чая с вкусными пирожными. Владимир Владимирович подарил нам с Машей цветы, поздравил с удачной картиной, обсудил наши роли. И после такой встречи я поняла, что не надо мне никуда из Москвы уезжать! К тому же поступило предложение сниматься в сериале «Молодежка», где мы опять встретились с Федором Сергеевичем, но уже как партнеры по съемочной площадке.
Москву я обожаю. Хотя очень люблю и свою малую родину Царское Село. Маленькие улочки, парки, дворцы... И строки Пушкина «...Нам целый мир чужбина; отечество нам Царское Село» мне очень близки. Родители до сих пор живут рядом, в Павловске. Кстати, питерский у меня папа, а мама приехала в Санкт-Петербург в молодости, родом она из Удмуртии. Многие говорят, что на удмуртку я не похожа, но считаю, чем больше в человеке намешано кровей, тем интереснее. Надо ценить национальную идентичность, не забывать свои корни. И я отдаю им дань, хотя бы в шутку — когда покупаю пирожки перепечи или пью иван-чай. Хотя глобально все же считаю себя петербурженкой, но с этим городом у меня непростые отношения. Тем, кто вырос в таком климате, во дворах-колодцах, свойственны рефлексия и совершенно особый взгляд на жизнь. В Питере и общение непростое, все сложно и двусмысленно — за внешней интеллигентностью и даже аристократизмом часто скрывается второе дно. Москва честная, откровенная, иногда грубая, но настоящая: может пощечин надавать, а может расцеловать. И я люблю ее за прямоту. Живу тут в самых разных районах, исследую столицу, стараюсь не засиживаться на одном месте: и в видовой сталинке на Бережковской набережной, и на Пресне, и недалеко от Винзавода... О своем жилье пока не думаю — даже страшно представить, что где-то осяду.
C тех пор летала сниматься в Питер только в сериале «Sпарта» продюсерского центра Александра Цекало — он не так давно вышел на Первом канале, пролежав довольно долго на полке. Когда прочитала сценарий, была настолько под впечатлением, что нашла в соцсетях сценариста Илью Тилькина и написала ему слова благодарности. Была удивлена: как мужчина может настолько тонко чувствовать женскую психологию? Моя героиня дико любит персонажа Артема Ткаченко, искренне восторгается им, и при этом он ее ужасно бесит. Написала, что хотела бы обсудить свою трактовку роли, Илья ответил: «Так я каждый день на съемочной площадке, подойду к вам — поговорим!» В ту смену у меня была очень эмоциональная сцена, которую мы оборвали недоиграв. Я была на нервах, и тут ко мне подходит мужчина с розой:
— Здравствуйте, Валерия!
— Мне сейчас не до цветов! — отрезала я и ушла в гримвагончик.
В перерыве ко мне со смехом зашел режиссер Егор Баранов: «Валерия, что за хамство? Почему вы так разговариваете с нашим прекрасным сценаристом?» И вслед за ним снова появляется Илья с розой... Никогда мне не было так стыдно! Но Тилькин на меня зла не затаил — с тех пор мы с ним хорошие товарищи.
С Артемом Ткаченко познакомились за день до всех наших эротических сцен. В кино часто случается такая подстава: мы с партнером еще на «вы», а уже должны лежать голыми в постели, которая в нашем случае, кстати, находилась в необычном месте: на дебаркадере, переделанном под плавучий дом. В конце съемок мы с Темой шутили: «Вот сейчас такой бы секс показали!»
В кино у меня полный набор эротических сцен: в машинах, на лестничных площадках, в кабинетах... Если это оправданно и нужно для сюжета, могу раздеться без проблем. Но есть и табу: несколько раз мне предлагали обложки мужских глянцевых журналов. Друзья и даже мужчины, с которыми встречалась в разные периоды, говорили: «Соглашайся, это же классно!» Но я слушала только себя и понимала, что не мое и вовсе не то же самое, что раздеться в кадре.
В сериале «Год культуры» снимали момент, где я абсолютно голая лежу на куче пятитысячных купюр. Только они и прикрывали мою наготу, но какой одновременно красивый и смешной кадр! Я, конечно, нервничала, но в итоге получилось очень круто. Весь день снимали сцену, где мы с героем Риналя Мухаметова занимаемся сексом на стуле в кабинете героя Бондарчука — Сычева. Но это было дико забавно со стороны — мы успели посплетничать и поговорить обо всем, обсудили его ребенка, театр, мое детство. В таких сценах важно сохранять легкость общения и, конечно, чувство юмора — оно сглаживает все неловкие ситуации. Артисты проще к этому относятся, чем кажется. Мы умеем абстрагироваться и делаем свою работу. Хотя перед любовной сценой с Федором Сергеевичем, где мы заваливаемся в квартиру, целуемся и раздеваемся, я немного волновалась — все-таки отношусь к нему с большим пиететом, уважением, как к старшему товарищу. Но Бондарчук настолько интеллигентный, тонкий и самоироничный человек, что все прошло комфортно и легко.
Сценарист «Года культуры» Илья Швецов списал Свету Нестерову со своей собственной преподавательницы, которая всегда ходила по институту в леопардовых костюмах и была «дамой в поиске». И тут продюсеры вспомнили мою героиню из клипа «Сумка»! Только потом сопоставили, что и в «Батальоне» я снималась, а значит — могу быть разной. Сначала прошла самопробы, которые снимала подруга у меня на кухне: я по сюжету секс-бомба, а у меня тогда еще были короткие волосы. В результате нацепила какой-то старый смешной шиньон... Пилот мы сняли очень давно, первый состав актеров сильно поменялся. Забавно, что роль Бога сначала предложили Никите Михалкову, но он отказался — в результате его сыграл Владимир Меньшов.
Моя Нестерова разводится с героем Саши Яценко, на площадке мы находились по двенадцать часов в сутки, а то и больше, и не выходили из образа — все время на взводе. А если неблизко знаешь актера, невольно начинаешь переносить чувства к персонажу на него самого. Как-то после очередной сложной смены, где наши с Сашей герои чуть ли не дерутся, я, уставшая, пошла в кино на фильм «Аритмия». Увидела Яценко в совершенно другой роли и проплакала весь сеанс. На следующий день пришла на площадку и призналась: «Саша, как я тебя люблю! Ты, конечно, гений!»
Мне вообще везет с партнерами. Очень обрадовалась, когда узнала, что моего отца в сериале «Преступление» будет играть Игорь Костолевский. Сидели в гримерке, я ему говорю:
— А вы, между прочим, любимый актер моей мамы!
— Деточка, ты еще сказала бы, что я любимый актер твоей бабушки — такой древний! — пошутил Игорь Матвеевич в ответ.
На съемках в Калининграде много общалась и со своими партнерами Андрюшей Чернышовым и Володей Мишуковым. Они чудесные артисты и действительно прекрасные люди. В перерывах как-то раз мы гуляли по городу с Володей. И тут он говорит:
— А пошли раков есть.
— Ой, а я их никогда не пробовала...
— Тогда ты просто обязана это сделать!
Привел меня в какой-то очень забавный аутентичный моряцкий трактир, где мы пили водку, закусывая раками. Вот так заодно между съемками познаешь что-то новое.
В сериале «Брак понарошку», который мы недавно закончили снимать для Первого канала, есть сцена, где я появляюсь в свадебном платье рядом с Максимом Виторганом. Его герой должен быть в кадре с обручальным кольцом, но реквизиторы его потеряли... Символично, что в этот день Ксения Собчак выходила замуж за Константина Богомолова — об этом писали все издания. Мы с Максимом наделали селфи, выложив ответочку для бывшей жены в «Инстаграм*». Мне очень близка такая самоирония! Вообще, человек должен уметь смеяться над собой.
Странно, но в ментальности нашего общества до сих пор сохраняется стереотип — если человек в браке, то он молодец, поэтому многие боятся рвать отношения, даже если они их не устраивают. Кого-то просто страшит одиночество. А по мне, хуже быть несчастной! Что касается прошлого, я ни на кого не держу обид, благодарна за все свои жизненные опыты — они сделали меня такой, какая есть. Я очень ценю свою свободу и личные границы. Раньше думала, что в отношениях надо чем-то жертвовать... Но зачем? Делать плохо себе, чтобы осчастливить другого? Взаимопонимание, общие цели и единое видение жизни — вот составляющие крепких отношений. Хотя чувственное, эмоциональное, импульсивное и делает нашу жизнь по-настоящему яркой. Так что, возможно, для кого-то я и стала роковой блондинкой...
Подпишись на наш канал в Telegram