Я стал думать, что же делать с «Городком». Зрители любили нашу передачу. Значит, пусть живет дальше, но в новом облике. Главное во всем этом был мой месседж Олейникову — туда, наверх, о котором никто посторонний не должен был догадаться.
— Юрий Николаевич, поговорим в необычном для «Коллекции Каравана историй» формате интервью — по скайпу?
— Главное, что интервью не для Кунсткамеры...
— Напрашивался вопрос о том, как вы проводите время в «вынужденном отпуске», но поскольку на «Ютубе» появились ролики «Стоянов в изоляции», делаю вывод, что активно работаете.
— Да. Это актерские ролики, которые я снимаю каждый день без выходных, что помогает мне не сойти с ума, не выпасть из профессиональной формы. Оператор — жена. Хронометраж не дольше минуты-полутора. Дома есть четыре осветительных прибора, специальные панели для съемок, в общем, я отлично укомплектован.
Как это все появилось? У меня небольшая дача в Подмосковье, участок четырнадцать соток. Я обошел свои владения, осмотрел каждый закуток, прикинул количество локаций. Мастерская, сторожка, подвал, бойлерная, комнаты... Вполне хватает, чтобы снимать персонажей в разной обстановке. На чердаке нашел целлофановый пакет с двенадцатью париками, оставшимися от «Городка». Вышлю вам несколько роликов — оцените. Хуже нет, чем рассказывать, что хотел всем этим сказать, когда намерений больше, чем реализации. Но если кратко, то «Стоянов в изоляции» о том, как люди разных профессий, достатка, социального положения переживают это непростое время. Чем занимаются, о чем говорят, что их беспокоит.
— И что, по вашим наблюдениям?
— Как остаться людьми, не переругаться, не обожраться, не спиться. Мы все же в России живем. Я никогда не был человеком из народа, но всегда стремился быть человеком для народа.
— Сюжет о гречке будет?
— Разумеется. Приоткрою секрет: это будет история из 2042 года.
— На канале «Россия 1» показывают еще одно ваше шоу — «100ЯНОВ». Верно, что идея родилась семь лет назад и за все это время вышло всего пять выпусков?
— Не совсем. История появления этой программы непростая, но давайте по порядку. «Городок» закрылся в 2012-м, когда не стало моего партнера Ильи Олейникова. Год ушел на то, чтобы мне прийти в себя и решить, как жить дальше: прощаться ли с этим жанром, искать в нем новые пути или нет. Было сразу понятно, что в прежнем формате, когда в кадре два главных героя, программа не останется, нужно что-то другое. Даже если мне предложили бы вдруг сотрудничать с Де Ниро или Николсоном, отказался бы. Привожу эти имена, чтобы вы правильно поняли мою мысль. Дуэт не рассматривался ни при каком варианте. Во-первых, по моральным соображениям, а во-вторых, потому что мы с Ильей были гениальной парой. Подчеркну: не гениальными артистами, а именно парой — Олейников и Стоянов. Это не повторяется.
Илья — светлая голова, умный пробивной мужик. Искренний, добрый, немногословный, умеющий просчитывать ходы. А я — раздолбай. И за почти двадцать лет существования нашего тандема привык к тому, что рядом есть Илья, умеющий то, чего не умею я. При этом, чего греха таить, внутри нашей пары я любил доминировать, полностью брал на себя организацию съемочного процесса. Отвечал за, скажем так, творческую часть. Мы здорово дополняли друг друга.
— Удивительно, что вам, таким разным, удалось не переругаться вдрызг, как это часто случается в творческих дуэтах.
— Однажды я участвовал в игре «Что? Где? Когда?» — артисты против кого-то. Знатоки делились с нами технологиями поиска ответов на вопросы. Мне запомнилась одна интересная штука: во время обсуждения разных версий категорически нельзя произносить «нет».
У этого слова останавливающий эффект. Скажи «Нет!», и все — мысль, пусть даже абсурдная, исчезнет. Фантазия людей не терпит остановок и категоричности. Из бреда рождаются действительно правильные версии. Поэтому и я никогда не говорил Илье «нет», даже если был совершенно не согласен с его идеями. И он тоже не обрубал мой креатив категоричным «нет».
В первый год после смерти партнера, пока идея нового формата зрела в голове, меня подхватило кино — одно предложение, другое... Все как-то само по себе происходило. Честно скажу: участвовал за эти годы в разных историях. Были сериалы и хорошие, и не очень.
— Не в ваших правилах отказываться, если сценарий не по душе?
— Ну послушайте: когда рабочий делает на станке деталь, он же не размышляет — с ее помощью будут откачивать говно или эта болванка часть космической ракеты. Надо было на что-то жить, вот я и снимался. Определиться с будущим, решить, как вообще жить дальше в профессиональном смысле, помогла моя жена. Причем неожиданным образом.
За полгода до трагедии, когда о болезни Ильи еще ничего не было известно, я заказал в автосалоне машину. Выбрал модель, пользующуюся спросом, и ее следовало подождать. Что означает автомобиль в России? Очень многое. Это в Европе миллионеры катаются на фиатах и не парятся, а Юра Стоянов должен иметь машину, которая будет выделяться из тех, что «на одно лицо». В общем, нашел такую, внес предоплату, настроился. И вот подошло время выкупать автомобиль, а тут Илюша умер...
Конечно, я был абсолютно уверен, что в условиях полной неизвестности, когда, как говорил Гамлет, «дальше — тишина», следует отказаться от намерений. И тут моя жена сказала: «Самое глупое, неверное и преступное, что можно сделать в этой ситуации, — не купить эту машину!»
И не потому что необходима новая. Нет конечно, на фиг она сдалась. Можно и на старой ездить. Мысль Лены была в том, что отказаться от покупки означало признаться в растерянности. В том, что не представляю, что делать дальше. А если куплю — то как бы ничего не изменилось. В глобальном смысле изменилось, конечно. Произошла трагедия, не стало человека. Но машина — это стимул идти в профессии дальше.
Знаете, это был по-житейски простой и мудрый совет. Я его послушал, а дальше стал думать, что же делать с «Городком». Зрители любили нашу передачу за легкую грустинку с отсылом в детство. Значит, пусть живет дальше, но в новом облике.
Решил, что возможна реконструкция. Это как история со старым домом, когда оставляют стены, а начинку полностью меняют. Поскольку постоянного партнера больше не будет, то в каждом сюжете со мной могут сниматься хорошие артисты. И я начал продумывать саму концепцию. Мне было важно не «про что», а «как». В каких обстоятельствах развивается действие, в чем конфликт героев и так далее. Но главное во всем этом был мой месседж Олейникову — туда, наверх, о котором никто посторонний не должен был догадаться: «Смотри, Илюша, как много потребовалось потрясающих актеров, чтобы заменить тебя одного...»
Я быстро написал грустную песню для новой программы. Понятно, что старую, в исполнении Анжелики Варум, использовать нельзя, хотя она знаковая. И мы с ребятами сделали пилотный выпуск программы. Это был 2014 год.
— В «Википедии» сообщают, что 2013-й.
— Вы поменьше читайте, что там пишут! Любой дурак сейчас может выйти в Сеть и написать бред. Как-то вычитал, что у меня, оказывается, есть четвертая дочь — некая Яна. Так вот, «пилот» был снят, он получился приличным, но это было совсем не то, что я хотел бы предъявить зрителям. Какой-то «недоГородок». Поэтому проект умер, я о нем не вспоминал несколько лет.
— А что было не так?
— Сейчас, когда телевидение кардинально изменилось, достигло пика и наступила стагнация, новым программам требуется технологический прорыв. На коленках шоу не сделать.
Прелесть «Городка» помимо труда, таланта, усилий команды в том, что нам приходилось постоянно изобретать какие-то телевизионные приемы, менять картинки. Условно говоря, мы пошли вместе с зарождающимся российским телевидением в первый класс. Вместе окончили среднюю школу и поступили в институт.
Хотя новый проект был отложен в сторону, я о нем не забывал, держал в голове. Однажды появились продюсеры одного из самых крупных российских продакшенов — молодые очаровательные ребята Марго, Катя и Александр. Мы встретились в кафе. Они принесли с собой огромную книжку размером метр на метр — презентацию проекта и сказали: «Юрий Николаевич, ваше возвращение на телевидение должно быть триумфальным». Извините, это их слова, не мои. О самом себе так говорить неудобно.
Мы пили кофе, и они показывали проекты декораций, которые предполагают использовать в этом шоу. Вот квартира, вот тир, столовая, магазин, аэропорт — конструкция по типу пчелиных сот. Никогда еще для телевизионного юмористического шоу не использовали декорации такого высокого уровня.
Так вот, когда мы с продюсерами договорились о главном, проработали концепцию, я вдруг испугался масштаба. Сказал: «Ребята, потратить можно миллионы. А если будет несмешно?»
Знаете, как в старом анекдоте. Командир экипажа обращается к пассажирам: «Мы находимся на борту нового двухпалубного боинга с бизнес-классом на двести мест, экономклассом на тысячу. С тремя барами и кинотеатром. Самолет оборудован шестью двигателями «Роллс-Ройс»! А теперь попытаемся со всей этой фигней взлететь!»
Попытались. Но сначала еще на полгода встали на паузу. Требовалось время сколотить авторскую группу, а им — написать огромную кучу сюжетов. Мы записали восемь выпусков всего полтора года назад, а дальше встал вопрос — как все это показывать. Я ожидал формата сериала — когда последовательно, в одно и то же время, без длинных пауз. Однако на канале решили подать шоу «100ЯНОВ» как проект праздничного дня. Первая передача вышла Первого мая 2019-го, потом Двенадцатого июня, потом под новый, 2020 год, затем к Двадцать третьему февраля... И вот радость — наконец принято классное решение. Показ «заново» начался по выходным с середины мая. По субботам — повтор, по воскресеньям — премьера. В одну из серий вставили сразу три сюжета из «Стоянов в изоляции». Меня растрогало время эфира — в 11.30 утра, когда много лет подряд выходил «Городок».
Скоро пройдет дайджест «Городка»: микс из сюжетов разной давности на тему заражения, карантина и медицинских масок. Про будущее, которое уже наступило. Мы как бы предсказали то, что происходит сейчас. В чем-то зрелище будет шоковым.
— В период самоизоляции по Сети прошел старый сюжет «Городка» о карантине, масках и закрытых поселках. Если бы в кадре не было Ильи Олейникова, можно было подумать, что сняли это на днях.
— Это скетч 2002 года. Вы видели обрезанную версию. Разных сюжетов из «Городка» сейчас полным-полно в Интернете.
Тогда тоже случались эпидемии — то птичьего гриппа, то свиного. Мы часто снимали на эту тему. Все это мы уже прошли, но быстро забыли. Когда мой друг монтажер Паша Медведев, с которым почти весь «Городок» склеили, сделал нарезки, я поразился: неужели этим историям пятнадцать — двадцать лет? Посмотрите двадцатичетырехминутный выпуск на «Ютубе» «Городок под маской». Уму непостижимо, ничего актуальнее никто еще не снял.
— Как бы заглянуть «на кухню» вашего шоу? Как проходили съемки?
— Сначала снимали на «Мосфильме», потом нам отстроили павильон в районе «Динамо». Это уникальное место. Помимо удобства самих локаций, для артистов сделано все, чтобы они получали удовольствие от процесса.
В каждой гримерке, оборудованной на одного, есть туалет и душ. Это уже многое! Поверьте артисту, который сорок лет в профессии. Обычно у продюсеров отношение другое: двенадцатичасовая смена шесть раз в неделю — в непонятных условиях, с невозможностью отдохнуть, пока переставляется свет, с кинокормом, от которого можно сдохнуть.
На шоу «100ЯНОВ» все иначе. Каждый артист за смену снимается сразу в четырех сюжетах, значит, четыре раза следует перегримироваться, переодеться, выучить разные тексты. При этом новый образ должен быть ярким и непохожим на предыдущий. Это затратная актерская история. Проще придумать одного персонажа и размазывать его, как талое масло, на шестнадцать серий. А у нас — щедро, артист должен почувствовать, что ему за такую работу благодарны. Коллеги, которые приходили к нам на площадку, поражались.
— Можете назвать их имена?
— Все звезды первой величины! Маша Аронова, Олеся Железняк, Наташа Щукина, Дмитрий Певцов, Виктор Сухоруков, Владимир Меньшов... Список огромный.
— Удивительно, что удалось собрать такой звездный состав. Спасибо щедрым продюсерам или актеры откликнулись по дружбе?
— У каждого из нас есть определенная ставка за смену, которую продюсеры оплачивают. Но приходится за один раз играть несколько ролей, а это физически непросто, как вы понимаете. То, что актеры первой величины согласились участвовать в проекте, расцениваю как личное доверие ко мне, теплое отношение к памяти «Городка» и ностальгию по профессиональному баловству.
Конечно, были и те, кто отказывался. Причина? «Не вижу себя в этом жанре», — говорили они или спрашивали: «А как программа называется?» «100ЯНОВ»? Ага, значит, Стоянов главный, а мы что? Просто подыгрываем?!»
Кто такое говорил — несчастные люди! Значит, им не везло с партнерами. Я лично всегда заинтересован в том, чтобы не на чьем-то унылом фоне гарцевать и распускать павлиньи перья, а сотрудничать с роскошным артистом, желательно сильнее меня самого, чтобы было куда тянуться. Чем лучше играет партнер, тем лучше играю я.
— Чья идея такого неординарного написания вашей фамилии в названии программы?
— Когда однажды мне надоел длинный автограф — Юрий Стоянов, я расписался: «100Янов». Это мы и использовали. Потому что внутри прикольной расшифровки есть намек на формат программы — многоликость, сто разных героев. Речь об этом, а не про понты. С ними точно не ко мне.
— Юрий Николаевич, откуда берутся сюжеты и какое влияние вы лично оказываете на выбор? Или это больше продюсерская история?
— В «Городке» соотношение написанных и отснятых историй было десять к одному. Авторы присылали порядка ста сюжетов, мы брали в работу всего десять, остальное шло в корзину. Сейчас у нас работают две авторские группы с двумя-тремя редакторами. Причем все они — из разных городов и даже стран, прекрасно собираются онлайн. Алгоритм такой: на мою электронную почту ребята высылают материалы, причем валом, и я собственноручно их разгребаю. Ищу то, чем потенциально можно заняться, и отсылаю обратно на доработку. В общем, обычный процесс для скетчей.
— Зачем вам федеральный канал? Сейчас молодежь предпочитает Интернет, а не «ящик». Как вам, представителю старшего поколения, идея транслироваться не на «России 1», а только на «Ютубе», к примеру?
— Мои продюсеры, как я уже сказал, люди молодые, из поколения соцсетей и Интернета, но почему-то они пришли именно ко мне с предложением делать программу для телевидения. Конечно, свой канал тоже будет в самое ближайшее время.
— В «Городке» была чудесная рубрика «Приколы...», которые вы снимали скрытой камерой. Сейчас в принципе возможен такой формат? Или все следует согласовывать?
— Мы снимали скрытой камерой первыми в стране. И это требовало серьезного технического прорыва. А еще сопереживания, сочувствия по отношению к тем, кого мы разыгрывали, — случайным людям с улицы.
Вообще, розыгрыш — это сложно. Превратиться в скотину очень легко. Зайдите-ка сейчас в магазин и покашляйте на покупателей — вроде как шутите, снимаете веселую программу. Это будет выглядеть полным свинством.
— Часто совсем несмешными получались сюжеты в одной программе федерального канала, где разыгрывали звезд.
— Кстати, там в основе лежал неприемлемый для меня принцип выбора героев. Почему известный певец N интереснее Васи из Долгопрудного? К тому же снимать с вертолетами, целым автопарком, десятком операторских камер и звуковых комплектов намного проще, чем сделать что-то стоящее своими скромными силами. Как это было у нас в «Городке». Однажды мне позвонили из той самой программы и сказали:
— Юрий Николаевич, мы хотим вас снять.
Я поразился:
— Но я не должен об этом знать, иначе какой же это розыгрыш?!
— Ну, мы так и сделаем, снимать будем скрытой камерой. Но если со звуком что-то не так получится, доснимем.
Я это расценил как плевок в мою профессиональную биографию. Снимая розыгрыши «Городка», я часами сидел в канализационных люках, по мне бегали крысы, на меня писали прохожие. Конечно, они не были в курсе, что под крышкой прячется человек... Провел чуть ли не сутки в помойном баке лишь для того, чтобы в итоге снять одну естественную живую реакцию случайного прохожего. Ценнее этого для меня и Ильи Олейникова ничего не было. А тут — мы подснимем то, что не получится. Да идите вы, ребята, лесом... Скрытой камерой мы прекратили снимать в 2003 году, кажется. Закрытие рубрики «Приколы нашего Городка» зрителей расстроило, они долго привыкали к ее отсутствию. Мы приняли это решение, потому что на телевидение потоком хлынули программы со сплошными подставами — многочисленными знакомыми и родственниками в ролях случайных прохожих. Это была полнейшая дискредитация самого жанра.
— Насколько я помню, в «Городке» не было ни одного злого «развода». Никто не выглядел жалко и униженно. Как вам это удавалось?
— У смеха высокая цена. Перефразируя Карла Маркса, скажу, что нет преступления, на которое артист не пошел бы ради смеха в зале. В желании рассмешить легко потерять вкус и совесть. Но чувство юмора — это умение балансировать между пикантным и остроумным, пошлым и действительно смешным.
У нас с Ильей, к слову, были разные представления о смешном. Илюхе больше нравился открытый юмор, более обнаженный и понятный. Но единомышленники — это не те, кто думают одинаково, а те, кто думают об одном. У нас часто случались споры, но, правда, не по поводу скрытой камеры. Илюша не принимал участия в съемках, это была полностью моя рубрика. Она началась, когда Илья активно ездил по гастролям, отсутствовал пару недель, а то и месяц. Я тогда жил в Питере, работал в театре и в свободное время одержимо придумывал сюжеты для «Приколов нашего Городка».
Олейников мне говорил: «Юрик, делай, как считаешь нужным. Я ничего в этой скрытой камере не понимаю. Она меня бесит». Действительно, как я уже сказал, один эпизод мы могли снимать сутки. Илье не хватило бы терпения, а я такой системный товарищ, мне проще. Но все же и для меня это часто был ад.
— Можете рассказать самую адовую историю?
— Однажды мы снимали розыгрыш с клиентами фотоателье. Сюжет такой: наш человек, Саша Ключев, вроде как посетитель в фотоателье. Шарф маскирует «ухо» — наушник, по которому я транслирую, что следует делать и говорить. Ему надо было следовать моим подсказкам. Сам я войти в кадр не мог, меня узнали бы. Хотя исключения случались: переодевался и в женщину, и слепого изображал, и бездомных — были разные варианты.
Так вот, Саша встал в очередь, перед ним заикающийся посетитель. Он никак не может объяснить, что ему надо. Я думаю, ой как может выйти смешно! И говорю: «Саш, предложи ему петь». Есть такая актерская техника избавления от заикания на сцене.
На Сашино предложение парень неожиданно говорит: «А эт-то бесполезно. Я год провел в плену, в Афганистане... Там меня с-с-сильно п-п-пытали. В-в-вот, смотри!» Поднимает футболку, а на груди у него выжжена пятиконечная звезда. И жуткие келоидные рубцы... Я тут же закончил съемку, и больше в тот день мы вообще не работали — не могли.
Из сложного вспомнился еще один случай, когда по сюжету милиционер просил прохожих постоять на канализационном люке — вроде как посторожить воришку, пока он бегает за подмогой. Под землей сидел я, и когда милиционер уходил, просил меня выпустить. Большинство соглашались, открывали люк, и я убегал. Но нашелся один мерзавец, который вылил в малюсенькую дырочку пакет молока, а затем помочился. Я еле-еле увернулся.
Один из самых моих любимых — это выпуск «Без определенного места жительства», то есть о бомжах. Мы за него даже «ТЭФИ» получили. Ситуация: парень разбивает палатку рядом с домом в спальном районе Питера. Жителям говорит: поживу тут немного, не возражаете?
Представьте все это сегодня. Невозможно... А тогда люди принесли ему чистую одежду, продукты, предложили подняться к ним домой помыться. Кто-то подходил и спрашивал: может, погладить что-нибудь? И все это обыкновенные люди самого обыкновенного панельного девятиэтажного дома, в Питере такие называют кораблями.
Кто-то из жителей предупредил — у нас в подвале живет Коля, не обижай его. Тот даже знакомиться пришел. Рассказал, что он бывший зубной техник. Меня поразило, что он цитировал Ахматову, пояснив: «Жена Гумилева». Сюжет получился пронзительным... Вот такое — самое ценное для меня в профессии. Вообще, в «Городке» запечатлелось время, наша жизнь, ценности, убеждения.
— Юрий Николаевич, очень хочется еще историй закулисья.
— Вспомнил, как разыгрывали мужиков в рабочей столовке. Они сидели и пили водку, замаскированную под воду. С ними наш артист, якобы экстрасенс: «Видите женщину? Сейчас она возьмет поднос и рядом со столиком уронит». Так и происходило, ведь дама тоже была нашей актрисой. Или «Сейчас свет погаснет... Милиционер войдет и проверит документы...»
Один рабочий, молодой парень, смотрел на «экстрасенса» как на мессию. И вдруг... заплакал. Отошел, вернулся с красными глазами. Посидел еще немного и ушел. Когда программа вышла, мы получили письмо от его жены. Она описала нам те съемки и сообщила, что муж бросил пить.
Были и страшные моменты, когда в нашем розыгрыше мы рекламировали якобы безалкогольную водку: на настоящую наклеили свои этикетки. Снимали в обычном магазине, куда забрели в обеденный перерыв рабочие железнодорожного депо. Мы попросили их попробовать напиток, высказать мнение.
Они не заставили себя просить дважды, хорошо тяпнули и отправились снова на работу. После эфира мы узнали, что всех наших «экспертов» в тот же день уволили. За то, что в рабочее время в спецодежде распивали водочку... Следующий месяц мы занимались восстановлением их на работе.
— Восстановили?
— Да. Но это еще не все. В тот же розыгрыш попал человек, который случайно забрел на нашу дегустацию из кардиологического отделения больницы, находившейся напротив. Он смылся оттуда на пять минут купить молочка. Увидел водку, не удержался, выпил.
Говорил заплетающимся языком: «Эта безалкогольная водка такая потрясающая! В ней прекрасно все! Цвет, вкус, запах...» Когда мы узнали о том, что герой наш после инфаркта, помчались его навестить, расспросить о самочувствии. Потом на всякий случай перевели за свой счет в дорогущую палату платной клиники и лечили еще месяц. Позже получили от него письмо: «Какое счастье, что я выпил тогда той вашей водки!»
Еще на ту же тему. Снимали День трезвости в питерской рюмочной. Приходит наш корреспондент и спрашивает завсегдатаев: «Вы в курсе, что сегодня праздник? Давайте запишем сюжет для новостной программы о том, как отмечают этот день в самой обыкновенной районной рюмочной». И раздал всем шахматы, книги, игры, вязание.
Мужики на камеру наигранно радовались своему новому трезвому состоянию. После команды «Снято» корреспондент сказал: «Всем спасибо! А теперь давайте выпьем за День трезвости!» И наши герои с удовольствием напились. Причем не просто так, а произнося тосты. Когда кто-то предложил «А теперь — за детей!» — один из посетителей сказал, глядя в работающую камеру: «Я детей ненавижу!» Эмоционально так выдал, убедительно.
Программа вышла, и вскоре на пороге нашей студии появился тот самый человек. Он чуть не плакал. Сказал, что работает психологом в детском садике. Родители его чуть не убили. Этот эпизод пришлось вырезать, на повторах его больше нет. Хотя было, конечно, смешно.
— Я вспомнила розыгрыш с гаишником из Израиля. Весело получилось.
— Это было еще в самом начале «Городка». Гаишник в советской форме, с жезлом, стоял на дороге под Тель-Авивом и штрафовал проезжающих. Мы специально выбрали дорогу, там в основном эмигранты из Советского Союза ездили. Они спрашивали:
— А ты чего здесь?
— Да вот по обмену приехал. Вы нарушили правила.
Буквально каждый исправно платил непонятные штрафы, причем в шекелях. Кто-то предлагал взятку. Страх перед формой — в наших генах.
Один мужик, мы снимали его уже последним, вышел из машины и сказал: «Поехали ко мне в гости! Жена борщом накормит. Расскажешь — как там, на родине? Там родина, а здесь говно...» И так просто и сердечно сказал, что мы оставили эту фразу. Программа вышла в эфир.
История получила продолжение. Выяснилось, что он только недавно устроился на работу к израильтянину, хорошо знающему русский язык. Накануне выпуска радостно сообщил коллегам, что его покажут по телевизору. Когда прозвучало: «Там родина, а здесь говно...» — он был уволен.
Через полгода, когда мужичок работал уже на новом месте, повторили выпуск. И его выгнали еще раз. Илюша напряг все свои национальные связи, поднял всех родственников в Израиле и устроил его на хорошее место.
— Популярность «Городка» была сумасшедшей!
— Нас любили, это правда. Один из самых интересных комплиментов я услышал прошлой зимой. На улице ко мне подошел мужчина кавказской национальности и попросил сфотографироваться, а я бежал после бассейна — в очках, бейсболке, взъерошенный.
— Старик, я сейчас плохо выгляжу... Прости.
Он ответил:
— Юрий Николаевич, запомните: вы не можете выглядеть плохо. Вы нержавейка!
Мы стали популярными без всякой поддержки со стороны. Сейчас, когда у каждого артиста свой агент, пресс-секретарь, специалист по связям с общественностью, директор, все эти воспоминания двадцатилетней давности выглядят смешно. Если бы наш «Городок» начался сегодня, то команда менеджеров придумала бы, что мы с Ильей родились в один день с разницей в десять лет — это же такая классная фишка!
Они долго дискутировали бы на эту тему, как лучше преподнести информацию в прессу и в каком издании. За нас же все придумала сама жизнь: мы с Ильей действительно родились в один день — десятого июля. Я в 1957 году, а Олейников в 1947-м.
За свою работу мы аж четыре раза были награждены «ТЭФИ». Еще прежней премией! Без корпоративного голосования, без приоритетов, квот, разборок каналов между собой. Нас называли лучшими по версиям разных журналов.
Именно мы с Ильей первыми сделали работу на телевидении — в рамках собственного проекта — основной и начали очень прилично зарабатывать. Мы не относились к телевидению как к пиару. Это было место нашей работы. Мы с Ильей Олейниковым — одни из первых телевизионных артистов. Не театра и кино, а именно телевидения. Во всяком случае, именно так я себе представляю.
— Мы живем в интересное время, когда для того, чтобы достичь популярности, вовсе не обязательно попадать «в телевизор». Вам нравится кто-то из влогеров? Многие снимают скетчи — и смешные. У них миллионы поклонников!
— Любой, кто сегодня берет в руки телефон, почему-то считает себя оператором, режиссером, на худой конец влогером. Фуд-, бьюти-, тревел-, лайф-, фарма-блогеры-влогеры... Иногда ловлю себя на мысли, что в массе своей это какие-то страшные люди, решившие реализоваться в интернет-пространстве. Для меня лично эти многочисленные блогеры — отдельная популяция. Многие несостоявшиеся, ущербные... Посмотрите, что за ужас они транслируют. Не меньшее зло — это комментарии так называемых фолловеров. Таких же ущербных. Актрисам пишут: «Ты старая тварь, натянула рожу!»
Не думайте, что я отстал от жизни. Наоборот, я-то как раз очень даже интегрирован в Интернет. Но как пользователь, не как участник.
— Согласитесь, что в интернет-пространстве есть и таланты. Как вам Антон Лапенко? Актер, снимающий в жанре скетчей.
— Он, безусловно, очень талантливый и удивительный мальчик. Self-made man — человек, который сам себя сделал. Я смотрел его интервью у Дудя.
Хорошо, что таланты выходят вперед. Потому что иногда натыкаюсь на некоторые так называемые юмористические программы и понимаю: все, это дно жанра. Преисподняя. Ниже — ничего. И то, что когда-то казалось пошлым, на фоне этого нового — Эверест! Пик Коммунизма. Джомолунгма.
Антон Лапенко — хороший и глубокий артист. Но жизнь складывалась таким образом, что он реализовывается в маленьких формах, других способов не было. В этом смысле Лапенко повторил наш с Ильей Олейниковым путь. Оба были абсолютно не востребованы ни в театре, ни в кино. Придумали формат, в котором все зависит исключительно от нас самих. Это так удобно! Не надо больше ждать ни режиссеров, ни распределения ролей.
Антон — умный, совестливый, образованный, интеллигентный. Он тоже занял свою нишу, решив валять дурака так, как самому хочется. Но не надо забывать, что в отличие от влогеров пенной вечеринки и Лапенко, и бесконечно талантливая Ира Горбачева, за творчеством которой я с интересом наблюдаю, — блестящие профессиональные актеры.
Ира тоже стала широко известна именно в соцсети. В формате скетча. Ира увидела Лапенко, мелькающего в Интернете по две минутки, написала пост, который увидел Дудь, тот отловил его и показал народу. Я всему этому очень рад.
Но посмотрите «Городок» 1993 года, затем 1995-го, 1998-го. Ничего не напоминает? Не видно, откуда ноги растут? Даже если сам замечательный Антон об этом не знает, все же он работает в контексте самого жанра.
— Интересно, сколько вы сыграли образов в «Городке»?
— Только женских — три тысячи двести пятьдесят за четыреста восемьдесят пять выпусков. И еще более трехсот в отдельной восьмиминутной передачке «В Городке». Вместе с мужскими ролями — около семи тысяч. Это не я подсчитал, а наш режиссер монтажа.
Во мне совершенно нет тщеславия. Нет всего этого: «Мы предтечи! Из «Городка», как из гоголевской «Шинели», вышли все сегодняшние герои жанра скетча». Но когда я чувствую, откуда растут ноги, мне лестно. И если кто-то со стороны говорит об этом, вдвойне приятно и радостно. Потому что зернышки, посеянные «Городком», взошли. И мой ушедший партнер Илья Олейников оставил след.
Как-то ребята из Сomedy Club пригласили меня на съемки. Пришел, сел в зале и подумал: ну вот, сейчас появятся Воля с Мартиросяном, начнут подтрунивать, стебаться надо мной. И зажался... Признаюсь вам: я не ахти какой тамада в жизни. И не тот острослов, который любит все эти батлы, стебы, когда требуется сыпать остротами. Смотреть такое нравится, но не участвовать. И тут выходят на сцену Паша и Гарик: «Дорогой Юрий Николаевич! Мы очень волнуемся выступать перед человеком, на шутках которого выросли».
И много еще в том же духе, приятного. Трогательные, смущенные, невероятно талантливые, умные ребята... Для меня это было ценнее разных публичных признаний. Вообще, успешному человеку умение говорить спасибо только добавляет уважения.
Как я могу быть не благодарным грузинской короткометражной киноновелле? Или Чарли Чаплину, на котором я вырос. И Бенни Хиллу, как ни странно. И Чехову, и Марку Твену, и О’Генри, и Довлатову, и Аркадию Райкину, и Жванецкому...
— Что тяжелее всего дается вам сейчас, когда привычный бодрый ритм жизни сильно изменился?
— Мне по-прежнему не хватает времени... Скажу парадоксальное: мне так нравится эта самоизоляция! Если бы не было угрозы, хватало бы еды и денег, я мог бы годами не выходить за калитку. Снимал бы свои ролики, и за них мне платили бы — о чем еще мечтать?
— Соцсети свои собственные ведете?
— Совсем недавно завел страничку в «Инстаграме*». Раньше руки не доходили. Я же понимаю, что народ начнет комментировать, надо отвечать. И все сразу поймут, сам я пишу или девочку нанял, а мне времени жалко. До тридцати трех лет я не был никому нужен! Мне так многое надо успеть сделать. Внутри меня живет солитер, который каждое утро спрашивает меня: «А где же булочка?»
— Вы как-то изменились за время самоизоляции? Может быть, характер стал несносным и жена на это жалуется или вес набрали?
— Я похудел на пару килограммов. Два года назад, перед началом первых съемок шоу «100ЯНОВ», скинул двадцать два кило. Понял, что иначе будет очень трудно костюмерам. Одевать сто пятнадцать килограммов живого веса — проблематично. С тех пор слежу за собой.
Характер? Да вроде с ним все нормально. Проблем в семье не возникает кроме того, что появилась тревога. Младшая дочь в этом году оканчивает школу. В мае еще ничего определенного не слышно от министерства образования в какой форме пройдут ЕГЭ и вступительные экзамены. Пока отделываются общими формулировками. Я это так не оставлю, буду стучаться до самого верха, хотя обычно такого не делаю.
Но действительно: если страна оказалась в особых условиях, то и для выпускников школ в этом году должны быть созданы особенные условия! Дадут ли им фору? Вот все это меня сильно тревожит. И хочется понять, куда Катя будет поступать. Ей передались мамины гены, она очень сильна в точных науках. Лена по образованию инженер-строитель, у нее технический склад ума. Думаю, Катя выберет что-то связанное с дизайном.
— Об актерстве ничего не говорила?
— К счастью, нет. Я не желаю девочке актерской судьбы. Противиться не стал бы, этого нельзя делать. Но никто из детей в сторону актерства даже не смотрел — вероятно, понимая, что это за труд и за хлеб.
Катя на мои аккуратные расспросы отвечает: «Когда поступлю, ты узнаешь». Видимо, присутствует страх, что успехи в жизни будут ассоциироваться с папиной фамилией. Причем даже не у окружающих, а в ее собственной голове. Наверное, у дочери есть опасение, что если я заранее узнаю, куда она желает поступать, использую личный ресурс, свою физиономию и постучусь в нужный кабинет.
Но я этого делать в принципе не умею. Вернее так: если надо было за вашего сына попросить, я пошел бы. А за своих детей не могу. Не научился... Как отца меня это расстраивает, а как человека радует. Недавно написал Кате стишок.
Не стремись залезть на пьедестал,
В каждом деле можно стать художником.
Если бы я клоуном не стал,
Я бы гениальным был сапожником!
Пусть нескромным я не покажусь,
Но за блеском глянцевых картинок
Если чем-то в жизни я горжусь —
Это блеском дочкиных ботинок!
Я хороший, в общем-то, артист
Родом из забвенья и массовки,
Пусть и не всегда мой голос чист,
Но всегда чисты ее кроссовки!
Чтоб она сияла — дочь моя,
Чтоб была легка ее походка,
Под рукой всегда мои друзья —
Щетка, крем, пропитка и бархотка...
Я уйду, ее от слез храня,
Даже не присяду на дорожку.
И поймет она, что нет меня,
По своим нечищеным сапожкам.
— Интересно, Юрий Николаевич, вас легко насмешить?
— Очень легко! Если шутка талантливая. По природе я смешливый. Мы даже с женой сошлись на почве юмора. Ведь как мужчина и женщина друг друга находят? Любят, например, одно и то же. Или ненавидят. А есть те, для кого смешно одно и то же. Это мы с Леной.
— Юмор передается с генами?
— Половым путем точно!
— Во избежание путаницы: сколько у вас детей и сколько им лет?
— Старшей тридцать, средней двадцать три, младшей семнадцать. Чеховские три сестры. У нас с Леной двое общих детей и одна дочь — от первого брака жены.
— Ваши дочери остроумные девочки?
— Очень, они легко шутят и интересно.
— Как складываются ваши отношения?
— Наши дети с нами общаются, делятся заботами и мыслями, у нас нет проблемы в этом смысле.
— Главное правило воспитания?
— Воспитывай — не воспитывай, дети будут похожи на вас. Поэтому влиять на них можно лишь своей биографией. Отношением к людям и к делу. Нравоучения не люблю, как и беседы на морально-этические темы.
— Насколько вам необходимо общение? Вам не кажется, что чем дольше человек живет, тем меньше он нуждается в других людях?
— Ну судите сами: на онлайн-общение с друзьями у меня уходит приблизительно два часа в день. При этом ценю одиночество. Но не когда я совершенно один, а вместе со своей семьей.
Мы очень много путешествуем. Я всегда использую так называемую счастливую возможность, когда вместе с собой на гастроли беру жену и ребенка. Америка, Австралия... Прошу организаторов взять обратный билет на попозже, неделю работаю, а следующую мы с семьей просто гуляем.
Мне стыдно, но я нелюбознательный человек в смысле «посмотрите направо — посмотрите налево». В таком-то году император такой-то построил вот это... Неинтересно! Меня волнуют люди. Как ходят, как говорят, общаются, как вообще живут. Я в этом смысле людоед. К шестидесяти трем годам много чего накопил, поверьте, и мало отдал.
— Мало?!
— Сказать, что я высокого мнения о том, что сделал, не могу. Но я очень высокого мнения о том, что могу еще. Было и было... Ну юмористическая программа, которая выходила почти два десятка лет. Ну восемьдесят ролей в кино. Ну две книжки хороших написал. И что? А вот впереди!.. Поэтому прошлым не живу.
— Наверное, вы обеспеченный человек?
— Недавно меня спросили:
— Какая у вас, Юрий Николаевич, пенсия?
Я честно ответил:
— Шестьдесят тысяч рублей.
Эта новость вызвала бурное обсуждение, и пошли комментарии: «Стоянов жирует! Похвастался! Живет безбедно!»
По этому поводу я вот что хочу сказать. Когда у тебя трое детей, восьмидесятипятилетняя мама, проживающая в другой стране, много родственников и друзей, за которых несешь ответственность, то на пенсию, пусть она и выше средней, никак не прожить. Я всю жизнь много работаю. За трудовой стаж мне начислили двадцать семь тысяч рублей. Еще тридцать — надбавка за звание народного артиста. Конечно, несправедливо, что это распространяется лишь на москвичей. Но вопрос, как вы понимаете, не ко мне.
Если реальная пенсия актера попадает в ленту новостей и громко с негативом обсуждается — пора что-то менять в консерватории, как говорил Жванецкий. Актера, работающего без остановки сорок лет, создавшего с партнером программу, которая приносила федеральному каналу, а значит государству, баснословные доходы от рекламы, упрекают в получении высокой пенсии!
Вообще, ходят разговоры, что нам с Илюшей просто повезло. Да елки-палки! Это нам повезло?! Однажды мы с Пашей, нашим монтажером, подсчитали, что за время существования «Городка» я провел в аппаратной четыре года и шесть месяцев — безвылазно! Полных дней, сутками! Вдумайтесь в цифру! Ну правда, это же настоящее рабство, пусть добровольное и счастливое.
Нам повезло... Повезло все заработанное вбухивать в «Городок». Можно было водки купить и прекрасно провести вечер, а мы за гримом бежали в магазины, за париками — все для новых выпусков. Сидели сутками в монтажных с профессионалами, чтобы просто научиться азам. Я работал и репортером на телевидении, и монтажером, и осветителем, и оператором. При этом оставаясь актером Большого драматического театра.
Жуткое везение, чего уж там. Бездарные меня ненавидят, потому что не понимают трудозатраты. Думают ведь как? Ага! Телефон напротив себя поставил и снимай, в чем проблема?! «Начинаем наши юмористические коронавирусные новости!» — покривляйся и выкладывай в Интернет.
Снимите сами, попробуйте, посмотрите, скольким людям это покажется интересным. А у нас сюжет с Машей Ароновой собрал миллион восемьсот тысяч просмотров. С Димой Певцовым — тоже под два миллиона. Мало? Знаете, я пришел к мысли, что все хорошее в жизни сделал благодаря двум качествам, которые изначально считаются отрицательными, — лени и страху. Попрошу не путать с бездельем и трусостью.
Когда-то я боялся вступить в партию, так и не вступил. Представляете, скольких глупостей и гадостей избежал? Мне было лень делать ерунду, и я избежал пошлости в своем актерском портфолио. Боялся подписывать коллективные письма и благодаря страху остался порядочным человеком.
Я ленивый и при этом патологически работоспособный. Люди, которые со мной делают программу, знают, насколько мне легко извести коллектив в шестьдесят человек своим перфекционизмом. Обо мне говорят, что в работе я абсолютно невыносимый: тяжелый, излишне требовательный, много кричащий.
Одна актриса мне как-то сказала:
— Вы не знаете, но вас не любят люди.
— Почему же? Прекрасно знаю. Сказать какие? Злые, бездарные и ленивые.
— Еще вопрос. Если бы «Городка» не случилось, вы повторили бы актерскую судьбу? Или выбрали бы другую дорогу?
— Если бы вдруг я удовлетворил свои амбиции в театре, стал лауреатом премии Ленинского комсомола, заслуженным артистом и до сих пор играл какие-то роли, это вызвало бы у меня сегодняшнего большую тревогу.
Боюсь предположить, как сложилась бы жизнь без «Городка». Мой приход на телевидение оказался счастливым. Девяностые годы! Мы сразу попали на Пятый канал, в то время фрондерский, хулиганский, где поощрялось все, кроме банальностей.
— Часто ли вас в то время критиковали — таких неопытных в области телевидения?
— Критика — это здорово. Без нее стагнация. Все самое худшее я делал от комплиментов. Критику, конечно же, по неопытности ненавидел и не желал воспринимать. Бывало, что после нелестных отзывов неделю не разговаривал с человеком. Потом приходил: извини, ты прав!
— Сейчас, после выхода в эфир шоу «100ЯНОВ», критики не миновать. И сравнения с «Городком». Готовы ответить?
— Комментарии читать не буду. Пусть сравнивают. Противопоставления нет. Моя новая программа — реинкарнация «Городка». Хорошим и добрым людям понравится, злым и завистливым нет.
Подпишись на наш канал в Telegram