Они должны были встретиться в апреле 1995-го — секретарь гендиректора ОРТ Владислава Листьева нашел в плотном графике шефа время для его свидания с единственной дочерью, которую отец не видел двенадцать лет. Но первого марта выстрел киллера навсегда поставил на их встрече крест...
— Вечером первого марта раздался телефонный звонок, я взяла трубку. Голос бабули, маминой мамы, срывался от эмоций. Разобрав единственное:
— Бабу убили! — переспросила:
— Какую бабу? — и не услышав ответа, передала телефон:
— Мам, я ничего не понимаю. Какую-то бабу убили — может, бабушкину сестру?
Мама приложила трубку к уху, и через несколько мгновений ее лицо стало каменным. Я испугалась:
— Что случилось?!
— Папу убили.
Меня забрала к себе крестная, жившая несколькими этажами выше, а мама поехала к бывшей свекрови. Помню, крестная спросила ее:
— Лена, может, не надо? На тебе лица нет.
— Зое Васильевне тяжелее — она сына потеряла. Не уверена, что сейчас с ней есть кто-то рядом. Пусть Лера пока побудет у тебя — скоро к ней бабушка приедет.
Моя мама Елена Валентиновна Есина — очень сильный, не склонный к сантиментам человек, поэтому и давний поступок не был душевным порывом: приехать, обнять, поплакать четверть часа — и отбыть с чистой совестью. Рядом с Зоей Васильевной она провела три самых тяжелых дня и вернулась домой, только когда там появилась третья жена Владислава Листьева Альбина Назимова.
После возвращения с мамой творилось неладное — она часами сидела уставившись в одну точку. Валерьянки-пустырники не помогали. Пришлось обратиться к психотерапевту, который за месяц смог вывести ее из тяжелого состояния. Ни о какой шизофрении, которую тут же сочинили желтые газеты, не было и речи. Была депрессия, вызванная трагической гибелью любимого человека.
Мама действительно очень любила отца, отдала ему душу. В ее отношении к нему не было ни капли корысти — никто же не знал, что со временем Влад Листьев станет таким знаменитым и богатым.
Родители познакомились в шестнадцать лет — оба занимались в Спортивной школе олимпийского резерва имени братьев Знаменских у одного тренера. Наставник Зарий Николаевич Энтин считал Влада очень перспективным и переживал, когда поступив в МГУ на факультет журналистики, воспитанник оставил профессиональный спорт. Хотя, по воспоминаниям мамы, они, даже когда уже были семьей, каждый день на пару совершали утренние пробежки. Тренер оказался человеком широкой души: несмотря на неоправданные папой надежды, продолжал общаться с молодыми, а еще именно Зарий Николаевич забирал нас с мамой из роддома.
Уж не знаю, с чьей подачи (вернее догадываюсь, но «клеймить» не стану) вскоре после гибели папы некоторые издания разразились статьями о его сложных отношениях с матерью: якобы Влад обижался на Зою Васильевну за то, что «сдала его в интернат». Звучало как «в приют». Между тем школа братьев Знаменских была престижнейшим учебно-спортивным заведением, куда за честь посчитали бы попасть даже детки из высшего общества — вот только кандидатов отбирали исключительно по спортивным данным. К слову, Александр Любимов после развода родителей два года провел в интернате (не спортивном!), но его почему-то никто к «брошенным детям» не причисляет.
Представляю, каково это было читать бедной Зое Васильевне, для которой сын был светом в окошке. И даже когда она погибла под колесами машины через год с небольшим после убийства сына, «обличители» не унялись, в красках описывая тяжелый алкоголизм Листьевой. Помню, как этим возмущалась моя мама, часто навещавшая бывшую свекровь в последние месяцы ее жизни: «Хоть бы раз заглянули к Зое Васильевне и задали себе вопрос — бывает у алкоголичек идеальная чистота в доме? А горячий обед на плите, пирожки из духовки, когда и кто бы к ней ни пришел? Конечно, после такого удара она не смогла полностью оправиться — порой бывала немного не в себе, но чтобы заливать горе спиртным — ни за что не поверю».
Очерняли покойную, вероятнее всего, неспроста. На первом этапе у следствия была версия: Зою Васильевну убрали, опасаясь, что сын делился с ней информацией, которая может привести к заказчикам и организаторам его убийства. Вариант с неосторожно пересекавшей дорогу пьяницей вполне подходил, чтобы отнести версию с намеренным наездом к разряду маловероятных.
Объяснения еще одной лжи у меня нет. В Интернете гуляет с полсотни измышлений на тему: почему отец Влада Листьева в сорок два года покончил с собой? Авторы будто соревнуются, сочиняя обстоятельства и выдавая их за факт: самоубийство произошло из-за серьезных проблем на работе; потому что больше не мог терпеть страшных ревматических болей; наложил на себя руки под воздействием наркотиков.
Мама знала моих деда и бабушку с тех пор, когда они с папой только начали дружить — Николай Иванович и Зоя Васильевна бывали на всех соревнованиях сына и страстно за него болели. Трагедия случилась, когда Лена Есина уже была вхожа в семью будущего мужа, потому не понаслышке знает, что Николай Иванович погиб в результате нелепого несчастного случая. Мама всегда отзывалась о Листьевых-старших как о душевных, бескорыстных людях.
— Говорить о трагических уходах близких людей невозможно тяжело. Чтобы перевести дух, расскажите о том времени, когда родители были вместе и счастливы.
— Долгое время единственным человеком, кому я могла задавать вопросы, была бабушка Лида. К маме даже не подступалась, видела, что при одном упоминании имени папы ее лицо каменеет — как в тот вечер, когда он погиб. Бабуля же всегда рассказывала о Владике с любовью и нежностью. Они прониклись друг к другу большой симпатией с первых минут знакомства, и в письмах папа часто называл тещу мамой. Бабушка сохранила все весточки зятя и передала их мне. Еще собрала огромный архив публикаций о трагедии, случившейся первого марта 1995-го: интервью оперативников и следователей, рассказы свидетелей, папиных коллег, его третьей жены Альбины. Уже во взрослом возрасте, сопоставляя содержащуюся в них информацию, я нашла массу несостыковок. Но не буду об этом — мы же собирались говорить о счастье...
В МГУ родители поступали одновременно, но на разные факультеты — мама выбрала экономический. Смешной парадокс: если у Лены Есиной всегда был блестящий русский и безупречная грамотность, то у Влада Листьева с орфографией и пунктуацией случались проблемы, над чем невеста постоянно подтрунивала. За вступительное сочинение ставились две оценки, и если за содержание переживать не приходилось, то за грамотность папа запросто мог схватить неуд. Сочинение за него писала мама — благо в этот день у нее самой не было экзамена. В толпе абитуриентов пробралась в огромную аудиторию, села подальше от глаз преподавателей. Аферу никто не заметил, и Влад Листьев получил за сочинение 4/5.
Со второго курса они уже жили вместе, и мама вспоминает, как отец опустошал для нее клумбы в скверах, прячась от патрульных и дружинников, писал открытки, намеренно делая ошибки в каждом слове. Одно из таких шуточных посланий сохранилось: «Милая Малышка! Праздравляю тя з с Новам годам, жалаю тибе всяго самаго найлушево в жизни, как в личной, так и в общесвенной. Буть такая же виселыя, как мидведь на энтой аткрытки. Челую. Владик».
Расписались родители тридцатого июля 1977 года. Невесте сшили красивое платье, а костюм жениху брали напрокат. На скромном торжестве присутствовали только обе мамы и несколько друзей молодоженов по спортивной школе. К сожалению, из ЗАГСа и со свадебного застолья нет ни одной фотографии — пленка оказалась засвеченной.
Следующим утром, тридцать первого июля, бабушка Лида уехала на два года в ГДР — как главного товароведа большого универмага на «Добрынинской» и передовика производства ее отправили в дружественную страну по обмену опытом. И здесь возникает вопрос к тем, кто утверждает, что молодую семью разрушила теща постоянным вмешательством в дела и нравоучениями: а не трудновато ли ей было вмешиваться, находясь за две тысячи километров?
Я уже говорила о прекрасных отношениях, которые сразу сложились между бабушкой Лидой и папой. Свидетельством тому письма, которые писал теще в Германию зять, некоторые аж на двадцати с лишним листах: «Здравствуй, мама! Сейчас перечитывал твое последнее письмо и, право, не знаю, с чего начать: новостей много и каждая так и норовит выскочить вперед другой. Ну да постараюсь по порядку...» В другом письме присылает схему (назвать набросок эскизом было бы слишком) костюма, который просит купить. Вместе с мамой они померили все, что можно: объем груди, талии, бедер, длину ног, рук, плеча и зачем-то объем головы.
Бабушка нашла именно то, что хотел Владик, и выслала посылкой, получив в ответ горячую благодарность. Лидия Ивановна вообще заботилась о молодых: покупала одежду, обувь, отправляла деньги — понемногу, но регулярно. Родители учились хорошо, получали стипендии, а папа еще подрабатывал дворником, почтальоном и любил делать маме подарки. Однажды преподнес золотое кольцо с большим красивым аметистом — сейчас оно у меня, надеваю по особым случаям.
Когда несколько лет назад мы с бабушкой Лидой разбирали папины письма, я удивилась:
— Почему они как будто написаны разными людьми? Здесь почерк размашистый, летящий, а тут — убористый и ровный?
— Обрати внимание еще на одну особенность, — попросила бабуля: — В одном случае он обращается ко мне на «ты» и «дорогая мама», а в другом «Здравствуйте, Лидия Ивановна!» Я по этим признакам сразу понимала: у молодых все хорошо или Владик опять нашкодил. Вот письмо, присланное им «с картошки» из-под Бородино, куда каждую осень отправляли студентов журфака. Аккуратные строчки, да еще и завитушки. Потом выяснилось: «на картошке» у него был роман.
Я уже почти забыла об этом разговоре, когда однажды нашла фотографию папы с какой-то девушкой, внешне похожей на его вторую жену Татьяну Лялину. Сделан снимок явно на природе, отношения запечатленной на нем парочки более чем определенны. Показала фото маме:
— Кто это с ним?
— Однокурсница, дочка дипломата, тоже Татьяна.
— Подожди, но вы же были уже женаты?
Мама горько усмехнулась:
— Да, были. Я решила сделать ему сюрприз и не предупредив, приехала в совхоз «Бородино». Вхожу в столовую и вижу, как Влад стоит перед этой Таней на коленях. Развернулась и уехала обратно. Он и потом не раз проводил с ней неделю-полторы, но всегда возвращался.
Часто думаю: как же сильно мама любила отца, если при своем бескомпромиссном характере прощала ему многочисленные загулы, случавшиеся раз в три-четыре месяца! Если приняла как данность его любвеобильность и теорию, что творческому человеку постоянно нужны новые эмоции и свежий глоток жизни. Приняла, но страдать от измен не перестала. Она никогда не говорила об этом напрямую, но я догадываюсь, что причиной преждевременного появления на свет их первенца был стресс, устроенный отцом. Мальчик родился семимесячным и умер через три дня. Родителям даже не позволили его похоронить.
Мама сходила с ума от горя, тем более что врачи сказали: «Вряд ли вы еще сможете зачать и родить». Плакала целыми днями, а папа ее успокаивал: «Ничего, Лена, мы все еще сможем. Не слушай докторов — родим еще и девочку, и мальчика». Он видел свое будущее именно с мамой, но летом 1980 года в его жизни появилась Татьяна Лялина. Оба работали на московской Олимпиаде — сейчас бы сказали волонтерами, и однажды сладкую парочку застукали в номере гостиницы — то ли «Гаваны», то ли «Спорта».
Случился скандал, на разбирательство вызвали законную жену провинившегося — Елену. Я читала много измышлений, будто мама писала жалобы на отца в райкомы комсомола и партии, требовала сурового наказания и что именно «благодаря» ей Владу Листьеву отказали в творческой командировке на Кубу, уволили из инструкторов по физкультуре в спортобществе «Спартак» и прочее. Правда же такова, что бумаги на «проказника» поступили в соответствующие инстанции из оргкомитета Олимпиады-80, единственным же местом, куда доведенная до бешенства постыдной ситуацией мама обратилась за помощью, была кафедра международной журналистики: «Угомоните вашего студента и моего мужа! Верните его в семью!» Заметьте, не требовала наказать, а просила «угомонить» и «вернуть».
Папа появился дома уже на следующий день и вел себя как ангел. Радовался, что вопреки прогнозам врачей жена снова беременна — и это уже точно, хотя срок и небольшой. А спустя какое-то время опять исчез. В одном из телеинтервью Татьяна Лялина без тени стыда рассказывает о «прекрасных днях», которые они с Владом провели в конце лета — начале осени 1980-го у нее на даче. Ни сорок лет назад, ни сейчас женщину не смущает, что делила «прекрасные дни» с несвободным мужчиной, жена которого ждала ребенка.
Мама как-то призналась, что долго не видела в Лялиной реальной угрозы семье, думала: Влад, как это уже бывало не раз, поиграется — и вернется. И он возвращался, потом снова уходил, пока в сентябре мамино терпение не иссякло и она не выставила отца из дома, сказав: «Раз ты никак не наиграешься, уходи. Мне нужно спокойно доносить ребенка. Именно он в приоритете. Ступай и не возвращайся».
Отец пытался просить прощения, уговаривал не рубить сплеча, даже подключил тещу, но мама была непреклонна. Бабушка Лида рассказывала, что, случалось, и прежде наставляла дочь:
— Лена, ну не иди ты напролом — будь помягче, где-то с хитрецой. Владик ведь хороший, только женщин любит больше, чем положено.
И всякий раз слышала в ответ:
— Не понимаю, я тебе дочь или он тебе сын?
Вот и в сентябре восьмидесятого ей не удалось разрулить ситуацию. Отец ушел к Лялиной, забрав все фотографии, где был изображен с мамой. Зачем — вопрос открытый. Точно так же сделал мой первый муж. Видимо, существует категория людей, ни в какую не желающих делить свое прошлое и воспоминания о нем с кем-то еще.
— Я правильно поняла, что отец не встречал вас с мамой из роддома?
— Да, нас забирал тренер родителей Зарий Николаевич Энтин. Но папа навещал уже дома. Приехал и когда мама попросила его посидеть со мной, потому что ей нужно было в ЗАГС — зарегистрировать новорожденную. Споров по поводу имени между ними не было, отец только попросил: «Лен, не называй ее как-нибудь по-чудному».
Родители общались нечасто, но отец постоянно звонил бабушке Лиде. Они вдвоем гуляли со мной, спящей в коляске, по скверам, и Влад делился проблемами в новой семье. В мае 1982 года у него и Татьяны Лялиной родился сын. Владик появился на свет с непроходимостью желудка, во время операции не рассчитали наркоз, и это повлекло массу осложнений. Так сам папа рассказывал маме. Бабуля вспоминала, как он ей жаловался: «Я очень устал. Разрываюсь между домом и работой. Иногда хочется все бросить, забиться в угол и чтоб никто не трогал».
Однако отдушину, как сам потом признавался, нашел не в одиночестве, а в веселых компаниях с обильными возлияниями и длительных мужских загулах. Есть телеинтервью, где отец говорит, что порой проснувшись утром, не понимал, где находится и кто рядом. Вином, весельем и связями на стороне пытался заглушить отчаяние и, возможно, чувство вины перед Владиком, который расплачивается за грех родителей, а также передо мной и мамой...
Официально родители развелись четырнадцатого октября 1982 года. Думаю, на этом настояла Татьяна. Папа не стал бы заморачиваться, рассуждая как большинство мужчин: «Женат, не женат — какая разница? Я же с тобой живу». И даже после оформления развода он продолжал звонить бабуле и они вдвоем меня выгуливали — правда, все реже и реже.
В июле 1983-го Татьяна родила еще одного сына, Александра, а спустя несколько месяцев мама получила повестку в суд — туда с требованием сократить размер алиментов на дочь от первого брака Валерию обратился Владислав Николаевич Листьев. Основание для иска: в новой семье растут два ребенка, один из которых — инвалид. И опять я уверена, что на этом настояла Татьяна.
Обращение отца в суд маму сильно задело. Она не раз повторяла: «Если бы он просто позвонил и сказал:
— Лен, понимаешь, у меня тяжелое положение — можно буду платить меньше? — я бы не задумываясь согласилась:
— Да, конечно.
А через суд — это не по-человечески».
После оскорбительного иска родители совсем перестали общаться, звонки отца бабушке Лиде тоже прекратились. Потом маму обвинят, что она всюду отправляла письма с требованием сохранить прежний размер алиментов, но это очередная ложь. После гибели папы кому-то очень нужно было очернить нашу семью — возможно для того, чтобы «отлучить» от наследства.
Мы никогда не бедствовали: мама работала на двух работах, бабушка продолжала трудиться в универмаге. В доме всегда была вкусная еда, мы хорошо одевались, собирали библиотеку, отдыхали на море. Но мне с младых ногтей внушали: «В жизни ты должна всего добиваться сама и ни от кого не зависеть. Должна получить профессию, которая сможет прокормить и тебя, и твоих детей в случае, если останешься одна. В жизни такое часто бывает». Теперь, наверное, понятно, почему отцовский иск и последовавшие за ним обвинения в попытках урвать кусок так задели маму. Мы скорее свое отдадим, чем позаримся на чужое.
— Лера, как долго вы не знали, что знаменитый журналист Владислав Листьев — ваш отец?
— Не так уж и долго. Мама открыла тайну, когда мне было шесть лет. В памяти этот момент остался до малейших деталей... В первый раз я завела разговор об отце в трехлетнем возрасте. Сама, понятно, обстоятельств не помню — только в пересказе мамы: «Мы отдыхали на море, и детишки вокруг постоянно кричали «Папа, надуй матрас!», «Ну па-а-п, пойдем купаться!» Ты спросила:
— А где мой папа?
Я не стала сочинять про космонавта и капитана дальнего плавания, а ответила как взрослой:
— Твой папа полюбил другую женщину, теперь у него новая семья.
Ты выслушала с серьезным видом, понимающе кивнула и отправилась дальше возиться в песке».
Тремя годами позже мама смотрела программу «Взгляд», я крутилась рядом. Ткнула пальцем в экран:
— Почему у этого дяди моя фамилия?
И мама спокойно, будто на бытовой вопрос, ответила:
— Это твой отец.
О родстве с дядей из телевизора я не рассказала ни одной живой душе: ни друзьям во дворе, ни потом — в школе. Страшно стеснительная, закомплексованная, очень переживала, что вдруг кто-то узнает; мучилась мыслью: папа такой талантливый, такой умный, а у меня по некоторым предметам тройки. Считала себя его недостойной.
Кто мой отец, в школе было известно только директору и завучу, которые не делали мне никаких поблажек. Одноклассники узнали обо всем на следующий день после гибели папы. Второго марта я как всегда пришла в школу, но со второго урока меня забрала завуч. Привела в кабинет директора, та сказала: «Лера, иди сейчас домой и несколько дней можешь пропустить — ничего страшного».
Из времени, что провела дома, помню, что на всех телеканалах была одинаковая заставка: папин портрет на черном фоне и подпись внизу «Владислав Листьев убит». Еще помню, что постоянно звучала посвященная ему песня «Виват, король!» в исполнении Тамары Гвердцители. Это было так горестно и пронзительно, что сердце сжималось в комок.
Когда вернулась в школу, одноклассники проявили удивительную для четырнадцатилетних подростков деликатность: ни пристальных взглядов, ни расспросов. Но я чувствовала их заботу и готовность помочь, за что всем благодарна.
— А кто был инициатором вашей с отцом встречи, которая так и не состоялась?
— Бабушка Лида. Она начала наводить мосты задолго, интересовалась исподволь: «Тебе бы хотелось увидеться с папой?» Потом мы вместе отбирали мои фотографии, которые она передавала отцу через его секретаря. Когда мама об этом узнала, я и бабуля получили по полной: «Зачем вы это делаете? Не понимаете, что все это пустое?» Понятно, в ней говорили обида и уязвленное самолюбие...
Бабуля, однако, бросать начатое не собиралась. Втайне от мамы и опять через секретаря договорилась о нашей встрече втроем в начале апреля. Когда рассказала об этом мне, я тут же начала старательно худеть. Будучи пухленькой, не хотела, чтобы отец увидел меня колобком. Уже потом поняла, что смущаться не стоило, поскольку пошла в его породу: на детских и подростковых фотографиях и папа, и мой брат Саша выглядят точно такими же «пончиками».
— В ходе разговора вы упомянули о наследстве отца — насколько помню, там была не очень красивая история.
— Это мягко сказано. Как только всплыла тема наследства, гордая мама заявила:
— Я в этом участвовать не буду, нам ничего не надо!
Однако бабушка Лида воспротивилась:
— Как это «не надо»?! У дочери Влада должно хотя бы быть отдельное жилье!
— Хорошо, — согласилась мама, поняв, что бабулю не переубедить. — Если позволяет здоровье, занимайся.
И Лидия Ивановна занялась со всей тщательностью и методичностью. Ее боевой настрой не поколебал даже мощный прессинг, которому подверглась наша семья в первые месяцы после гибели папы. Маму несколько раз вызывали к следователям и долгое время не отпускали — прорабатывали возможность ее причастности к убийству. Из разговоров старших я узнала, что на месте преступления якобы видели женщину, похожую на Елену Листьеву, — со светлыми волосами и короткой стрижкой. Какой, по версии следствия, у мамы мог быть мотив, не знаю: а вдруг месть за урезанные двенадцать лет назад алименты?
Сейчас это кажется смешным, а тогда было страшно. Проверяли не только маму, но и бабушку, и даже маминого друга, с которым она тогда встречалась. Понятно, в детали происходящего меня никто не посвящал, но я видела людей в милицейской форме, которые регулярно приходили в дом, слышала, как они разговаривают с мамой, и очень боялась, что кого-то из нас посадят в тюрьму. Даже плакала ночами.
Здесь я должна упредить вопросы, которые наверняка возникнут у части читателей: «Что могла понимать в юридических тонкостях четырнадцатилетняя девочка?» и «Откуда у нынешней Леры Листьевой такая полная информация?» Конечно, четверть века назад я ни в чем не разбиралась, но бабушка собрала в ходе пятилетнего судебного процесса с последней женой отца, категорически противившейся включению меня в число наследников, огромный подробный архив.
Став взрослой, я изучила каждый из тысячи документов и приблизилась к пониманию, какой стоимости имущество папа оставил после себя. Понятно, что его большая часть была оформлена на третьих лиц, — в середине девяностых официальных миллионеров в стране еще не было и истинный размер благосостояния многими скрывался.
На процессе Альбина заявила, будто Владислав делился с ней сомнениями, его ли я дочь. Это была такая бездарная и откровенная ложь, что люди, знавшие папу и видевшие меня — в жизни и на фотографиях, разводили руками: «Внешнее сходство поразительное! Но для таких, как Назимова, все средства хороши».
В первые полгода бабушка пыталась нанять адвокатов. При знакомстве защитники — все как один! — радостно потирали руки «Да мы для вашей внучки полнаследства отсудим!», а на следующий день звонили с извинениями:
— Простите, я вашим делом заниматься не буду.
На бабушкино:
— Почему? — отвечали уклончиво, но было понятно: кто-то отсоветовал или заплатил.
После третьего или четвертого отказа бабуля решила, что будет представлять мои интересы сама. Ходила по инстанциям, делала запросы, собирала кадастровые документы. В один прекрасный день ей позвонил неизвестный: «Будешь дальше копать, тебя саму закопают!» Но надо знать нашу бабулю: если она впряглась в борьбу за справедливость, остановить невозможно!
Исключительно благодаря ее настойчивости и самоотверженности я все-таки получила мизерную часть отцовского наследства: небольшой земельный участок в Одинцовском районе, две неновые машины «ВАЗ» и несколько акций телекомпании «ВИD». Участок и автомобили сразу продали, часть этих денег пошла на оплату моих курсов английского языка, остальное отложили — как первую малую часть стоимости будущей квартиры. Акции тоже отдали за бесценок.
Мама с ее блестящим экономическим образованием наверняка могла бы просчитать их истинную стоимость, но она в очередной раз умыла руки: «Я не хочу иметь к этому никакого отношения!» А бабулю смущало, что нужно присутствовать на собраниях акционеров и платить довольно большие взносы. Хорошо помню, как мы с ней ездили в гостиницу «Космос» и я, уже совершеннолетняя, подписывала кучу документов. Кто купил мои акции — до сих пор не знаю.
Еще Андрей Разбаш привез в агентство недвижимости деньги, на которые тут же была куплена «двушка» в спальном районе. Знаю, что бабушку ругали и коллеги, и знакомые:
— Там сотни миллионов долларов, а ты согласилась на копейки!
Она отвечала:
— У меня изначально не было желания оттяпать жирный кусок, а для установления справедливости достаточно и того, что мы получили. Есины никогда в корыстолюбцах не числились.
— Когда Листьев был еще жив, я услышала от одного из наших общих знакомых: «Беда Влада в том, что он многих считает своими друзьями, а они его нет». Как вы думаете, отец успел разочароваться в коллегах-товарищах или ушел в неведении?
— В Разбаше точно успел, потому что знал о его романе с Назимовой, который длился полгода. Думаю, и его связь с гинекологом Альбины Верой Огрызковой началась после того, как открылось двойное предательство: жены и друга. Во время судебного процесса за наследство бабушка общалась со многими знакомыми папы, и ей говорили, что Влад хотел развестись с Альбиной, но она не давала согласия, потому что понимала, сколько потеряет.
Другие «видовцы» тоже относились к Владу Листьеву, мягко говоря, без пиетета. Между собой называли «клоуном», «попрыгунчиком». Я пересмотрела десятки передач, где папа был одним из ведущих, и заметила колоссальную разницу между ним и «соратниками». Во взгляде отца, его поведении — искренняя заинтересованность собеседником, а у других в глазах — пустота, скука или раздражение: дескать, как ты уже, мальчик, достал своими чистосердечием и задушевностью!
Коллеги Листьева не понимали, с какой незаурядной личностью свела их судьба. Политковский однажды высказался: «С точки зрения профессии он был достаточно слаб»; Мукусев пошел еще дальше, заявив о «не очень большом уме». Мне кажется, слова обоих были продиктованы элементарной завистью.
Я плохо разбираюсь в тележурналистике, но по-моему, умение сделать так, чтобы собеседник забыл о камере и разговаривал с ведущим как с очень близким человеком, — это высший пилотаж. Как и способность «пробить» экран и стать своим в каждом доме, где есть телевизор. Плюс мгновенная реакция, находчивость и остроумие. В одном из выпусков «Темы», которая всегда шла в прямом эфире, папа споткнулся и упал прямо перед зрителями в студии. Быстро поднялся на ноги и сказал: «Такая у нас сегодня тема — хоть стой, хоть падай». Вот кто бы еще смог так среагировать?!
Не знаю почему, но способность считывать людей, с которыми встречался на программах, не распространялась на ближний круг. В отношении тех, кого считал друзьями, чуйка его подводила.
Мне до сих пор не дают покоя слова одного из следователей, сказанные бабушке Лиде: «Вполне возможно, Владислав узнал киллера. Получив ранение, жертва обычно бежит не оглядываясь. А Листьев, когда первая пуля попала в руку, оглянулся через левое плечо, будто хотел что-то сказать убийце. Потому вторая и вошла под левое ухо».
— Сейчас у вас прекрасная семья: работящий, заботливый муж, трое замечательных детей. А первое замужество не принесло ничего, кроме разочарований...
— Нет, это не так! Мы познакомились еще в школе, и я была безумно влюблена. Когда его забрали в армию, очень скучала, писала длинные письма. Вскоре после его возвращения мы поженились. В день свадьбы, когда кортеж проезжал мимо Ваганьковского кладбища, неожиданно для самой себя попросила остановиться. Сказала гостям: «Подождите, я к папе схожу, попрошу благословения, поделюсь радостью — и вернусь». Помню, все оторопели, а пока я шла в подвенечном платье до могилы, туристы сворачивали головы, глядя вслед. Вдруг возникла внутренняя потребность побыть в такой важный, счастливый день с папой...
Замуж я выходила студенткой Московского педагогического государственного университета, где училась на логопеда-психолога. Была старательной, ответственной, успешно сдавала все экзамены и очень хотела получить красный диплом — исключительно для того, чтобы доказать маме, чего стою. Но на летних каникулах записалась на курсы ногтевого искусства — и это так мне понравилось, так затянуло! Поняла: хочу сделать дизайн ногтей своей профессией. Задатки для нее имелись с детства: я не ходила в художественную школу, но с младших классов занималась во всех рукодельных кружках — освоила точечный рисунок, плетение из бисера, макраме, вязание спицами и крючком, постоянно что-то выпиливала, вытачивала, выжигала, делала из кусочков разноцветной кожи украшения.
Заслуга в том, что не бросила университет, принадлежит моему педагогу Людмиле Борисовне Халиловой, которая убедила, что профессия логопеда-психолога обязательно пригодится в жизни, всячески помогала и воодушевляла. Учебу на последних курсах совмещала с работой в салоне «Велья». Университет окончила с красным дипломом, который положила перед мамой: «Можешь мной гордиться!»
Полтора года проработала по специальности в детском саду, а потом все-таки ушла в мастера ногтевого сервиса. Быстро обзавелась постоянной клиентурой, все время училась, постигая тонкости профессии, потом сама начала преподавать искусство наращивания ногтей в академии парикмахерского искусства «Долорес». Участвовала в конкурсах, в том числе за границей, в Германии получила диплом международного уровня. Многих клиентов — состоятельных и очень занятых — приходилось обслуживать на дому. Бывало, уезжала в шесть утра, а возвращалась за полночь.
Мужа устраивало, что я хорошо зарабатываю, и меня разность наших доходов не задевала до той поры, пока не выяснилось, что семейный бюджет дорогой супруг спускает в казино и на игровых автоматах. Потом прибавилось увлечение выпивкой, другими неполезными для здоровья вещами. Наивная, я долго верила, что смогу его переделать, отучу от пагубных привычек. Когда мама в очередной раз взывала к моему здравому смыслу:
— Почему ты это терпишь? Оставь уже свой никому не нужный максимализм! — отвечала как в «Джентльменах удачи»:
— Он хороший, но слабохарактерный.
Однажды вдруг ясно поняла: от любви к этому человеку ничего не осталось. Сидела и размышляла: «Мне двадцать семь, детей нет и не предвидится. Деньги, которые достаются совсем не легко, улетают в трубу. На что и на кого я трачу жизнь?»
Развелись тихо, без сцен и скандалов, я даже ни разу не упрекнула мужа в том, что он за несколько лет спустил целое состояние. Знаете, позиция «Если чего-то лишилась, потеряла, не получила — значит, так надо, значит, другому нужнее» здорово облегчает жизнь. Не тратятся время и душевные силы на стенания «За что?», не мусолится сослагательное наклонение: «А вот если бы так, то может быть...» Обычно в таких случаях я говорю: «Ничего, заработаем».
Подобные правила усваиваются в детстве. Мне бабушка и мама внушали, что нельзя зариться на чужое, лучше отдать свое — сейчас я так воспитываю детей. Моей старшей, Насте, еще не было двух лет, но она до сих пор помнит историю с кошельком. Мы нашли его, когда возвращались домой из магазина. Открываю, а внутри полно денег, в отдельном кармашке социальная карта. Владелец — дедушка. Видимо, снял сразу несколько пенсий, положил в кошелек, а тот из кармана выпал. Где дедулю искать, куда обратиться?
На улице уже смеркается, но мы идем в районную поликлинику, где в регистратуре объясняю ситуацию. Мне отвечают:
— Не имеем права давать информацию о пациентах.
Упрашиваю:
— Мне только телефон! У дедушки, наверное, сердечный приступ!
Наконец получаю бумажку с номером, звоню: «Дедуля, ваш кошелек нашелся! Приходите к поликлинике, я здесь вас жду с маленькой дочкой». Прибегает, а за ним шлейф запаха сердечных капель тянется. Отдаю пропажу:
— Не переживайте — все цело, все на месте!
Дедушка сует мне тысячу:
— Конфет ребенку купишь.
— Ей столько сладкого нельзя! Чтобы не обижались, возьму сто рублей на карамельки.
С тех пор Настя если что-то находит, тут же начинает искать хозяина и не успокоится, пока не найдет. Я и сыновьям говорю: «Вот заработаешь — тогда и сможешь командовать!» Повторять это приходится нечасто, потому что капризов — купи то, дай это — почти не бывает.
— Вам приходилось сталкиваться с недоумением по поводу непрестижной профессии дочки «самого Листьева»?
— Я и став взрослой, не афишировала родство, а поскольку долго носила фамилию первого мужа Осецкая, никто ни о чем не подозревал. Потом вернула себе девичью и во втором браке менять не стала — мне с ней комфортнее. Тайна приоткрылась после участия в программе НТВ. Со стороны коллег и клиентов — да, было удивление:
— Вы — дочка Влада Листьева — и...?
Дальше обычно следовала пауза. Отвечала с улыбкой:
— Папа — это папа, а я — это я.
Ничего неловкого и уж тем более постыдного в моей профессии не вижу. Дело, которым занимаюсь, считаю в определенной мере творчеством, потому что реализую художественные фантазии — собственные и моих клиентов. Еще мне интересны люди, их характеры, модели поведения. Скучаю по постоянным клиентам, которые «пережили» мои декреты — и сразу возвращались от других мастеров. Сейчас сижу дома с полуторалетним Гордеем, и не было дня, чтобы кто-то не написал: «Лерочка, вы еще не приступили к работе?» Это так приятно! Скажу банальность: лучше с радостью бежать на «непрестижную» работу, чем просыпаться с мыслью: «Опять тащиться на статусную службу, где всех и все ненавижу».
Мой муж занят в строительном бизнесе, полностью обеспечивает семью и был бы счастлив, если б я навсегда осталась дома. Сейчас не устает радоваться: «Как хорошо, что мне снова удалось посадить тебя в декрет!» — и кажется, с ужасом ждет минуты, когда скажу: «Все, баста! Хочу на работу!» Но я не спешу: воспитываю трех замечательных, бесконечно любимых деток Анастасию, Богдана и Гордея, работаю женой и мамой — и очень этим дорожу.
Однажды кто-то из подруг меня спросил:
— Ты хотела бы такого мужа, как твой отец?
Я аж руками замахала:
— Ни в коем случае!
Как папу я его очень люблю, мне никогда не внушали, что он плохой, как это часто делают брошенные женщины. Мудрая мама придерживалась принципа: вырастешь — сама дашь всему оценку. Я выросла и поняла, как много страданий выпало на ее долю. Отсюда категорическое нежелание иметь в мужьях человека, который постоянно заводит романы на стороне, даже не задумываясь, какую боль приносит жене и детям.
Как-то мама спросила:
— Что будешь делать, если узнаешь про измену мужа?
Я ответила:
— Когда узнаю, тогда и буду решать.
Но если честно, даже не представляю, как поведу себя в подобной ситуации. Ясно одно: силой держать не буду, потому как ничего хорошего из этого не получится.
Природа большинства мужчин такова, что им постоянно нужны подтверждения своей привлекательности для противоположного пола. Зачастую без всякого продолжения, просто чтобы знать: «Да я еще о-го-го!» Когда бываем с мужем в компаниях, на вечеринках, всегда отпускаю его в свободное плавание: «Танцуй, общайся с девушками. Посмотри, какая красавица скучает, — пригласи ее на вальс». В стремлении произвести впечатление, покрасоваться, распустив перышки, муж и папа похожи, но только в этом. Хотя нет — еще в иронии, остроумии и отсутствии пафоса. Глава нашей семьи может походя заметить: «Боже мой! Дочь самого Владислава Листьева в три часа ночи убирает квартиру! Наверное, я должен ей помочь».
Почему-то уверена, мы с папой могли бы стать близкими друзьями. Еще знаю, что в сорок пять — пятьдесят, нагулявшись и все попробовав, он был бы самым верным мужем и прекрасным отцом для детей, которых родил в зрелые годы. Примеров, когда ловеласы, отметившиеся многочисленными связями в прежние годы, сегодня не могут надышаться на новорожденных сыновей и дочек, только в актерской среде хоть отбавляй.
— Мне кажется, вы очень семейный человек и были бы рады принимать родственников в любом колене, в том числе со стороны отца. Однако ваши отношения с единокровным братом Александром почему-то не заладились.
— В этом нет моей вины — я очень хотела общаться... А вы знаете, что при первой встрече мы оба узнали друг друга в одно мгновение, хотя до этого не видели даже на фото? Это было сродни мистике! В 2005 году, на десятую годовщину гибели папы, я приехала на Ваганьковское второго или третьего марта — чтобы не пересекаться с большим числом людей. Положила цветы на могилу, рассказала, как у меня дела, помолчала, поплакала. Направляясь к автобусной остановке, уже перешла дорогу — и тут меня будто кто-то толкнул. Обернувшись, увидела затормозившую возле входа на кладбище машину, из которой вышел молодой человек. И опять какая-то неведомая сила заставила снова купить цветы и вернуться к могиле. Возле нее стояли тот парень и женщина средних лет. Кладу цветы, поворачиваюсь и спрашиваю:
— Ты Саша?
Он тут же, без паузы:
— А ты Лера?
Это было как озарение, которому до сих пор не могу найти объяснения. Постояли еще немного втроем, Александр предложил: «Ты на машине? Нет? Давай мы тебя подкинем до метро». Когда подъезжали к станции, где должна была выйти, спросила:
— Саша, мы же продолжим общаться? Вот визитка с моим номером...
И тут его мама Татьяна Лялина язвительно заметила:
— Вот ты как старшая сестра могла бы и раньше найти время и возможность познакомиться с братом.
Помню, подумала: «Ну ничего себе! Эта женщина по сути лишила меня отца и позволяет себе разговаривать таким тоном...»
Через несколько дней Александр набрал мой номер, и мы хорошо поговорили. Брат рассказал, что долгое время учился в Англии — овладевать языком его отправил туда папа, а продолжить образование позволили деньги из наследства, а теперь вот вернулся и ищет свою нишу на телевидении.
Мы стали довольно часто общаться, поздравляли друг друга со всеми праздниками, удивлялись, что и его, и мои дети родились практически в одно время: сначала у него сын, а у меня дочь, потом наоборот — у меня сын, у него дочка. Дважды встречались в кафе на Цветном бульваре, мило разговаривали. И встречи, и телефонные разговоры заканчивались тем, что я приглашала Сашу в гости, но потом поняла: брат не хочет идти на близкий контакт. Никак не могла взять в толк почему. Может, решил, что преследую выгоду: хочу, например, с его помощью пробиться на телевидение?
Однажды позвонила, чтобы поздравить с днем рождения, — он не ответил и не перезвонил. Отправила СМС — тоже тишина. Поняла: мой интерес односторонен и перестала стучаться в закрытые ворота. Не имею привычки навязываться.
И вдруг спустя пару лет, когда я дала согласие на участие в «Битве экстрасенсов», читаю послание от Саши в «личку» одной из соцсетей: «Куда ты идешь? Это такая гадость! Кому и что ты хочешь доказать? Напиши номер телефона, я тебе позвоню». Отвечаю: «Мой номер прежний — если хочешь, позвони». И снова тишина. То ли прежде удалил меня из контактов, то ли передумал разговаривать. Как говорится, вольному воля... Хотя нет, все же жалко, что так вышло. Мало родни осталось, по папиной линии, получается, вообще никого.
Иногда позволяю себе помечтать: раздастся звонок в дверь и некто скажет: «Я твой брат» или «Я твоя сестра. У Влада Листьева с моей мамой был роман, благодаря которому мне довелось появиться на свет». С папиной любвеобильностью такое более чем возможно, однако годы идут — никто не объявляется. Если стесняются или осторожничают, пусть знают: я всех приму и со всеми буду общаться.
Бывает очень обидно, когда пущенная много лет назад Назимовой, а потом неоднократно повторенная Лялиной неправда, будто Влад сомневался, его ли я дочь, всплывает в очередной раз. В марте 2016 года, незадолго до шестидесятилетия отца, меня пригласил на интервью Первый канал. Был долгий хороший разговор, закончившийся обещанием обязательно сообщить о точном времени выхода программы в эфир. Десятого марта, в день папиного юбилея, звонит редактор:
— Ваш сюжет не выйдет, потому что Константин Львович сомневается в вашем происхождении. Говорит, что вы недоказанный факт.
У меня от возмущения аж горло перехватило:
— Вы вообще нормальный человек? Звонить мне в день рождения отца и передавать такое!
На том конце без извинений нажали отбой, а я, продолжая негодовать, поехала к маме.
— Ну вот как так можно?! Все, пойду к Малахову! Меня сто раз туда звали, я отказывалась, а сейчас сама предложу!
Мама в ответ горько рассмеялась:
— Ты такая наивная! Малахов — это тоже Первый канал. Допускаю, что там тебя встретят с распростертыми объятиями, но вовсе не для того, чтобы установить истину, а чтобы использовать в скандале, который поднимет рейтинг. Руководство поставит перед Малаховым задачу: добавить «дровишек» в версию, что ты не дочь Листьева, — и потом хоть головой об стенку бейся, хоть ДНК-анализ сдавай — ничего не поможет. Я давно все поняла о нашем телевидении. В начале восьмидесятых, когда мы с твоим отцом были еще вместе, он позвал меня с собой в «Останкино» поприсутствовать в качестве зрителя на записи какой-то программы. Одним из главных героев был мужчина, который резко возражал оппонентам, а в середине разговора встал и демонстративно покинул студию. И вот программа выходит в эфир, а в ней никакого демарша: смонтировано так, будто он присутствовал до конца и молча слушал, как его поливали грязью. У авторов изначально была задача очернить этого человека, то же самое будет с тобой.
Поняв, что мама права, дала себе слово никогда не участвовать в сомнительных телешоу, да и муж — пусть и не всерьез — грозится: «Еще куда-нибудь влезешь, выгоню из дома».
— Как вы думаете, мама отца простила?
— Говорит, что да, но мне кажется, обида в сердце до сих пор сидит. Вот что знаю точно, так это то, что она по-прежнему любит папу и любила всегда. У нее дважды были длительные отношения с достойными мужчинами, которые звали замуж, но получали отказ. Еще мама сохранила все вещи, которые отец не забрал, уходя к Лялиной: спортивный костюм, кроссовки, туфли на высокой платформе, значки, грамоты за победы в спорте, партийный билет. Разве стала бы это делать, если бы не любила? И кольцо с аметистом носила долго — сужу по многочисленным царапинкам, потертостям на ободке и по тому, что папин подарок побывал в руках ювелира: поправившись после моего рождения, мама отдавала его на раскатку.
Сейчас все хранится у меня: и вещи, и грамоты, и папины письма, которые передала бабуля. Когда дети подрастут, будем их вместе перечитывать. И программы, где дедушка был ведущим, непременно им покажу. Внуки обязательно его полюбят — за обаяние, ум, искренний интерес к людям, которые пробиваются через экран. Я ведь тоже полюбила папу по рассказам бабули, мамы и по телевизору...
Подпишись на наш канал в Telegram