Я обычно отказываюсь от интервью, и только потому, что журналисты от меня ждут прежде всего описания пикантных подробностей жизни моих звездных дочери и внучки. А мне бы в первую очередь хотелось поделиться историей своей жизни. И надеюсь, читателям будет небезынтересна судьба человека, который пережил войну, репрессии близких, воспитал достойных детей и стоит на пороге векового юбилея. И может быть, кто-то даже усмотрит, что позаимствовать у человека, живущего под девизом «Нам года не беда!» активно, в работе, пусть и общественной, каждый день как в последний раз.
По матери у меня дворянские корни, бабушка была из рода Новицких. С бабушкой случилась романтическая история! Она сбежала из отчего дома с полюбившимся красавцем-солдатом. В замужестве родила четырех дочерей. Средняя Пелагея вышла замуж за моего будущего отца Архипа Соболевского, но прожили они недолго — супруга скончалась родами. В Белоруссии, где они жили, в деревнях был такой обычай: если супруга умирает, то вдовец берет в жены ее сестру.
Мама моя Анастасия была самой младшей из сестер. Красавица необыкновенная — была в ней особая стать. Ей не было и семнадцати годков, когда пришел свататься двадцатишестилетний Архип. Настя же замуж совсем не хотела, просила Архипа взять в жены вместо себя одну из старших сестер, но он других и замечать не хотел. И пришлось ей выйти замуж «по наследству». Несмотря на то что отец был мужчиной видным, женихом завидным, полюбить его мама так до конца жизни и не смогла, хотя и относилась к супругу с большим уважением и почтением. Через год после свадьбы, в 1922 году, родилась я, а после меня Надежда, Григорий, Михаил и Сонечка. Еще двое детей, Трофим и Анна, остались от первого брака. Родители были тружениками каких мало — ведь всю эту ораву нужно было кормить.
Я никогда не видела, чтобы родители ссорились, чтобы отец обижал или упрекал маму. Лишь иногда, шутя, папа спрашивал нас, детей: «Будем мы с матерью расходиться, кто пойдет со мной жить?» Мы все семеро бежали к нему, обнимали, прижимались. К матери — никто. Он был невероятно добрым. Не дай бог, кто-то из детей заболеет — страшно переживал, плакал. Когда мне было месяцев шесть от роду, я заболела воспалением легких. Отец сам сделал горчичники, которые ставил мне. Так и выходил.
С детства я была очень высокой и худой, за что мать звала меня Кощеем Бессмертным. Она нам всем прозвища придумывала, но никогда не бранила. И отец на нас ни разу руки не поднял. Единственное, всегда повторял: «Помни день субботний». Если мы в течение недели набедокурим, в субботу отвечали за все свои проступки. Помню, мы с Надей однажды разбили оконное стекло. В субботу папа поставил нас перед иконостасом и сказал: «Молитесь Господу Богу за свои грехи!» И мы стояли с сестрой на коленях и повторяли молитвы. Если никто из детей не признавался в своих проказах, отец раздавал нам всем перед сном по соломинке одной длины и говорил: «У кого соломинка к утру вырастет, тот и провинившийся». Мы с сестрой свои соломинки подрезали — вот вам и ответ.
Помню последнюю Пасху перед коллективизацией. Мама испекла кулич, сделала из творога пасху, наварила колбасы, приготовила окорок, другие мясные деликатесы, а мы, дети, красили яички. Потом все это угощение сложили в большой горшок и отец отнес его в церковь — святить. Когда вернулся, мы ждали его умытые, нарядные, в новых лаптях, которые папа сам плел. И начался пир. Папа всегда просил нас с сестрой спеть, и мы затягивали веселые народные песни. Эх, хорошо мы жили! И надо было эту коллективизацию придумать!
Когда в Белоруссии начался голод, отец нанял двух лошадей, сложил весь наш скарб в большой деревянный сундук, посадил нас в повозку, и поехали мы на станцию. На поезде добрались до Новосибирска. Потом ехали двести пятьдесят километров по тайге в телеге и прибыли в деревню. Поселились в землянке. Мама пошла работать дояркой в колхоз. Ну а в то время в любом населенном пункте имелся сотрудник НКВД, который вел досье на каждого жителя. Вот и на отца сделали запрос в Белоруссию. А в нашем родном селе работал секретарь, который с моим старшим братом Трофимом в школе учился, поганец такой плюгавенький. Он прислал ответ: «Архип Соболевский имел мельницу и наемных работников...»
Папу тогда вызвали и сказали: «Мы вас с таким прошлым не можем принять, уезжайте куда хотите, и поскорее!» Тут же с работы уволили и мать. А на дворе зима: мороз тридцать — сорок градусов! И снова мы поехали по тайге. За световой день удавалось преодолеть не более сорока километров, а до места ехать — двести пятьдесят! У мамы на руках грудная девочка — младшая сестра Сонечка. По дороге отец то и дело ссаживал нас, старшеньких, с саней, чтобы размялись, и мы бежали за лошадью, пока хватало сил. Так добрались до села Смирновка Кемеровской области. Поселили нас в общежитие, но отец хотел иметь отдельное жилье и своими руками к лету сплел нам из прутьев хату, мы набили стены соломой, травой, обмазали глиной, и получилась одна комната с русской печкой, ее отец тоже сложил сам, погреб вырыл, огород разбил.
Только мы обжились в этой Смирновке, как снова пришел на отца донос про мельницу и наемный труд. Время было страшное, наступил 1937 год. Когда отец рассказал матери про очередной пасквиль, она заявила: «Хватит меня с детьми гонять по Сибири! Езжай в Белоруссию, разбирайся с этими клеветниками и привози бумагу, где будет написано, каким ты был «кулаком» и «мельником». Из-за всех этих переездов мы потеряли Сонечку — она застудилась и умерла вскоре после того, как приехали в этот совхоз. Долго мы ничего не знали об отце, переживали: вдруг его уже арестовали. Но он вернулся и привез справку, которая до сих пор у меня хранится, — о том, сколько у отца было десятин земли, что имел он корову да лошадку и никакими мельницами не владел.
Отец мечтал плюнуть в лицо тому подонку, который предоставлял ложные сведения и по чьей вине наша семья пережила столько лишений, но оказалось, что он уже сидит в лагере. Не рой яму другому...
Упорство и жажда справедливости у нас в крови от моего папы. Со временем это привело в профессию юриста не только меня, но и мою старшую дочь Таню и внучку Ксюшу. Это сегодня Ксения Алферова знаменитая артистка, но первое ее образование было юридическим.
Война нашу семью не обошла. Старший брат Трофим снабжал фронт боепитанием, всю войну проездил на мотоцикле. Сестра Надежда в летных частях готовила аэропланы к полетам. А я в 1941 году окончила среднюю школу и пошла работать на эвакуированный в Новосибирск завод, который производил боеприпасы. Еще неокрепшими руками мне пришлось на станке прессовать артиллерийские гильзы. Трудилась на совесть по двенадцать часов в день, и меня назначили бригадиром. Иду утром на завод и вижу растяжку: «Привет бригаде Ксении Соболевской, перевыполнившей норму...»
Полтора года я мечтала выспаться — только ляжешь спать, а уже в дверь стучат: «Подъем, пора на смену». Как-то прихожу с завода, а у меня украли чемодан со всеми моими вещами и удостоверением многосотника, которое давало важную привилегию — в баню пускали без очереди. Тогда я пошла в военкомат с просьбой призвать меня добровольцем на фронт. Об этом я думала с первого дня войны.
Мое прошение удовлетворили не сразу — пришлось доказывать военкому, что мы, девчата-сибирячки, не уступим иным парням-призывникам. Добилась своего! И вот уже вместе с другими новобранцами стою в очереди к цирюльнику. У меня тогда была коса чуть ли не до пят. Старенький парикмахер, увидев меня, воскликнул: «Я пойду под трибунал, нарушая устав, но рука моя не поднимется красоту такую отрезать. Ты волосы прячь, дочка, ото всех, чтобы меня не расстреляли за нарушение приказа». Вот и прятала как умела до самой Победы и от назойливых взглядов фронтовых подруг, и от войсковых начальников.
В Новосибирске отправили на курсы радистов, где я изучила азбуку Морзе. После служила стрелком-радистом дальней авиации. Фронтовые годы вспоминать не люблю — слишком тяжело. Свои награды надеваю только раз в году — 9 Мая.
Слава богу, мои родители, братья и сестры войну пережили. После Победы я пошла учиться в двухгодичную юридическую школу в Новосибирске, где и познакомилась с Иваном Кузьмичом Алферовым. До войны мечтала стать актрисой, но теперь мои мечты о сцене ушли на второй план — в такое тяжелое для страны время, мне казалось, было не до актерства. С Иваном нас, наверное, и сблизило то, что оба мы прошли огонь и чистилище войны. Иван был младше меня на три года, но прошел две войны — Великую Отечественную и войну с Японией, имел ранения и заслуженные награды. Он был красивым, обаятельным, добрым, постоянно веселил меня всякими фокусами: то яичницу в шляпе жарил, то кролика из нее вытаскивал. Он и на сцене выступал с репризами, разными номерами, так что Ирочкин актерский талант имеет свои прямые корни.
У родителей Ивана было трое детей, но они очень рано лишились отца, а мать была настолько хороша собой, что даже несмотря на ее многодетность, ей не раз делали предложения выйти замуж. Однако сын Иван всегда ставил вопрос ребром: «Или мы, или муж». Так и не дал матери выйти замуж, оставил ее, горемычную, одинокой. Моя свекровь, рассказывая свою историю, приговаривала: «В характере у Ванечки есть нехорошая черта — ревность. Он по своей натуре собственник. А ты такая красивая, ох и достанется тебе». Так и получилось. Любила я мужа сильно, но и натерпелась от его ревности вдоволь... Обиднее всего, что была она совершенно беспредметной. Вот только маленькие штрихи к сказанному. Когда покупала новое платье, у него сразу возникал вопрос: «Для кого?» Красиво уложены волосы: «Для кого?» Задержалась на работе — допрос. И так постоянно.
В 1950 году первого апреля родилась у нас дочка Татьяна. Хотя Иван и служил в органах КГБ, жили мы на частной квартире. До того, что мы оба фронтовики, никому и дела не было, нашим жилищным вопросом никто не занимался. Я еще после первых родов чувствовала себя неважнецки, как вдруг узнаю, что опять ношу под сердцем ребенка. Семейный совет получился тяжелым, и решили мы с Иваном, что рано нам второго ребенка заводить. Муж отвез меня в больницу, а сам уехал в командировку в какой-то глухой район Новосибирской области. Впоследствии он часто вспоминал, как ужинал поздним вечером в деревенской семье, где остановился на ночлег. И вот с печи один за другим стали спускаться к вечернему чаю ребятишки, и трое из них — погодки. Иван прослезился и доверился хозяйке, что отвез жену на аборт. Женщина всплеснула руками и спешно засобиралась, приговаривая: «Да как же могло в голову вам прийти такое?! Это же дети! Их Бог дает. Кто же дал такое право — против Бога идти?» Побежали они через всю деревню в дом к заведующей почтой просить ее открыть отделение — отбить срочную телеграмму в больницу. «Бог даст, успеем! — всю дорогу приговаривала женщина. — Ведь за верой идем!»
Всю жизнь благодарю свою спасительницу, хотя даже имени ее не знаю... Рано утром ко мне в палату вошла «делегация» в белых халатах:
— Кто здесь Алферова?
— Я... — прошептала жалобно, трясущимися руками отодвинув одеяло с заплаканного лица: всю ночь провела в страхе перед предстоящей экзекуцией.
— Одевайтесь. Пришла телеграмма от вашего мужа.
Первая мысль: с Иваном что-то стряслось...
— Да не томите же! Что с мужем?
— Прислал ваш офицер приказ — домой вас отправить. А операцию отставить!
Позднее подобную историю услышала и от мамы Саши Абдулова, Людмилы Александровны. Саша стал третьим ребенком в семье. Слава богу, их история тоже разрешилась благополучно, хотя обстоятельства жизни были против. Большой актер пришел в этот мир. А мне порой горько и страшно даже подумать, что мы могли и не узнать, какую красоту нам посылает Бог в лице Ирины.
Ирочка родилась тринадцатого марта 1951 года. Я сидела с детьми, а Иван Кузьмич зарабатывал. Работа у него была чистой, спокойной, ему нравилась. Жили мы — не тужили, но тут заехал к нам переночевать родной дядя мужа, брат матери по фамилии Назаров. Дядя этот в 1937 году был осужден на десять лет и отбывал наказание в Норильске. Через Новосибирск он ехал на свою родину — в Щербаки Новосибирской области, где родился и мой Иван Кузьмич, вот и остановился у нас. Утром муж посадил дядю на поезд, пришел на работу. Тут же его вызывает начальник, строго спрашивает:
— Иван Кузьмич, кем вам приходится гражданин Назаров?
Муж говорит:
— Дядя мой родной.
Кто-то уже донес, и мужа перевели из КГБ в уголовный розыск, откуда и пошли все наши несчастья. Это была не работа, а каторга, я мужа сутками не видела.
Сначала мы жили в двенадцатиметровой комнате неподалеку от управления милиции. А когда мои девочки пошли в восьмой и седьмой классы, я выхлопотала квартиру. Нам дали отдельную «двушку»-хрущевку на левой стороне реки Обь. Не успели переехать, как случилась беда... Я была на работе, когда мне сообщили, что муж в тяжелом состоянии в больнице. Видимо я потеряла сознание, потому что очнулась от резкого запаха нашатырного спирта... Не чуя ног под собой, поспешила в больницу. Приехала, лежит на кровати мой Иван — бледный как смерть, ноги накрыты простыней, сквозь которую сочится кровь... Но главное — живой! Оказалось, что он лишился обеих стоп. Увечья получил на службе. Я тогда запретила себе поддаваться эмоциям, впадать в панику — нужно было решать, как жить дальше.
Иван долго лежал в больнице, пока культи у него зарастали. Потом протезы ему выписали. Благодаря несгибаемой воле и мужеству он научился ходить на них, да так, что мог быстрее меня подняться на пятый этаж. После того как оформили первую группу инвалидности, даже нашел в себе силы работать — сперва юристом-консультантом в одной организации, затем преподавателем права в школе водителей ДОСААФ. Но его доходы были скромными, поэтому я ударилась в работу, вела самые разные дела: и уголовные, и гражданские, и семейные, и трудовые — была адвокатом широкого профиля.
Соседи мужа очень любили — он был приветливым и добродушным. Но нашелся все же один, который написал в райсобес: «На каком основании Ивану Кузьмичу Алферову дали первую группу инвалидности, если он на своих протезах без посторонней помощи прекрасно поднимается на пятый этаж?» И мужа вызвали на комиссию, измерили ему культи и заявили: «Вот если бы вам ноги обрубило на два сантиметра выше, то это была бы первая группа, а так — вторая». И урезали пенсию — вот такой цинизм. После этой комиссии всякий раз, когда Иван надевал протезы, на глаза у него наворачивались слезы. Я до сих пор удивляюсь: как у того соседа хватило совести такую телегу написать?! Сколько же наша семья перенесла горя и лишений из-за подобных людей!
Сказать, что дочерей своих мы воспитывали особо, не могу. Разве что любовь к труду прививали. Я ведь даже кукол для них делала сама и девочек приучала к рукоделию. Приучала и к порядку, и к дисциплине, и к хорошим книгам. Так же и внучку Ксению потом воспитывала, а она в свою очередь это правнучке Евдокии привила. Отрадно осознавать, что девочки на нас с мужем равнялись. Но главным фактором в те годы, наверное, была сама обстановка в семье — любовь, уважение. Иван Кузьмич был примерным отцом, дочкам уделял все свободное время. Любил показывать им фокусы. Они восторженно хлопали в ладоши и кричали: «Папа, папа, покажи еще!» Он вообще был человеком неординарным, талантливым, тонким психологом. Думаю, все эти качества ему очень пригодились на службе в органах. Рядом с таким отцом у дочерей и сформировался идеал настоящего мужчины. Они отлично понимали смысл слова «замужем» — значит, за мужем как за каменной стеной, но стеной теплой, живой, сопереживающей.
Татьяна росла очень общительной. После школы вполне осознанно пошла по моим стопам — в юристы. Стала самым востребованным адвокатом своего времени в Новосибирске. Ира хорошо училась, много читала, но была, наоборот, замкнутым ребенком. Однако несмотря на эту особенность характера, у нее появилась мечта стать актрисой. Видимо, это от меня. В школе я занималась в драмкружке, и мы часто ездили с выступлениями по деревням. Не знаю почему, но играла только мальчиков. Правда у многих возникал вопрос: «Откуда в нашей сибирской глуши такие красивые голубоглазые юноши?» Тайна, что я девочка, не раскрывалась даже на поклонах. Успех, надо признать, был большим, но как я уже говорила, осуществиться моей мечте помешала война.
В старших классах Ирочка играла в спектаклях художественно-театральной студии Академгородка наравне со взрослыми. При этом дорога из Новосибирска занимала около двух часов. В эту студию Ирина попала по воле случая — она приехала на конкурс бальных танцев. Красивую артистичную участницу заметил руководитель студии Арнольд Пономаренко и пригласил попробовать свои силы в театральных постановках. Занятия дочери я одобряла, пьесы в студии ставили по тем подцензурным временам очень современные и смелые. Считаю, что именно эта студия дала Ирине хороший фундамент для дальнейшего творческого развития. Восьмого марта 1968 года в Академгородке прошел один из первых в СССР конкурсов красоты, в котором Ирочка приняла участие и получила звание «Мисс Пресса». Судить конкурс пригласили всенародно любимых бардов нашего времени во главе с Галичем.
После окончания школы повезла Ирину в Москву поступать в театральное училище. Я ее желание сразу поддержала, а вот муж возражал:
— Вдруг она не поступит? Только деньги прокатаете!
Я говорю:
— А если мы ее не пустим и у нее судьба сложится не так — она нас потом всю жизнь винить будет.
У меня тогда в Москве было много клиентов, я взяла надзорные жалобы по делам, которые вела, оформила командировку, и прилетели мы с дочкой в Москву. Остановились у родственников по линии мужа моей сестры Надежды. Приходим в Щепкинское училище, а нам говорят: «Набор окончен, мы уже набрали курс. Приезжайте на будущий год». Мы растерялись. Тут к нам подошел незнакомый парень, назвался журналистом «Комсомольской правды». Он от Ирины глаз не мог отвести — так она была хороша. Бывало, еще в Новосибирске идем мы с Ирой и Таней по улице, а люди оборачиваются на нас. Помню, один юноша, указывая товарищам на Иришу, воскликнул: «Ребята, смотрите, Наташа Ростова идет!» Так вот, в Москве журналист вызвался нам помочь: «Надо ехать в ГИТИС, там еще идет набор!» И действительно, в ГИТИСе у нас сразу приняли документы и сказали: «Экзамены завтра». Утром отвезла Иру в институт, а сама — в Верховный суд. Дела свои решила — и обратно к доченьке.
Ира успешно прошла два первых тура. А на третьем в комиссии сидело много известных актеров, и Ира переволновалась... Спрашивает меня сквозь слезы:
— Мама, и это перед ними я должна петь и танцевать?
Пришлось сказать строго:
— Да, именно для них будешь петь и танцевать!
На экзамене дочка зажалась. И не только в переносном смысле, но и в прямом. Да так сильно, что в комиссии долго обсуждали — что за кособокая артистка попалась. Спрашивают:
— Ирина, что у вас с плечами?
Хорошо, что две девочки, студентки ГИТИСа (с которыми я успела подружиться), присутствующие на экзаменах, объяснили своим преподавателям — членам комиссии:
— Вы бы видели, с каким она тяжеленным портфелем сюда приехала! Вот и перекосило.
Экзаменаторы посмеялись и в шутку посоветовали приобрести второй портфель — для равновесия. Ирочка была уверена, что провалилась, — результатов ждали как приговора. Но одна из тех же старшекурсниц еще до объявления официальных результатов заглянула «по блату» в список и шепнула мне: «Ира поступила! Попала в счастливую семерку!» Именно столько девушек тогда приняли на курс из доброй сотни претендентов...
Счастливые от того, что сбылась мечта доченьки, мы долго гуляли по Красной площади. И вскоре вернулись домой в Новосибирск. Узнав, что Иришка поступила в ГИТИС, Иван Кузьмич расцвел, ходил гордый, довольный. В сентябре я снова повезла дочку в Москву — ей же всего семнадцать лет было. Заселили Ирину в общежитие, и я уехала, а ее взялись опекать старшекурсницы. Поклонников у Алферовой сразу нарисовалось много. Один студент кавказец прохода не давал, бегал под окнами общежития и кричал: «Ира, я люблю тебя!» И его услышали — отправили в армию.
Режиссеры тоже приметили Ирочку — часто приглашали на пробы. За яркой внешностью разглядел в ней интеллигентную натуру Василий Ордынский, приступавший к съемкам эпопеи «Хождение по мукам». Но он поставил жесткие условия: ни на что не размениваться, пока не окончатся съемки фильма. Ирина не подвела — серьезно отнеслась к работе, оценив масштаб и глубину роли. Сыграла, а вернее прожила вместе с героиней Дашей Телегиной и ее жизненные муки, и муки своих предков — ведь в семье были свежи воспоминания о переломанной судьбе деда Архипа и бабушки Анастасии. Восторги благодарных зрителей по поводу работы дочери в этой картине слышу до сих пор.
Свое мнение об избранниках дочери я всегда держала при себе, но мне кажется — Ирине всегда нравились мужчины умные, воспитанные, с тонким чувством юмора. Еще студенткой она влюбилась в сына болгарского дипломата, студента МГИМО красавца Бойко Гюрова. Мы, родители, узнали об этом из письма, в котором Ирина с Бойко прислали нам приглашение на свадьбу. Отправились с Иваном Кузьмичом в Москву. Бойко мне сразу понравился — высокий, красивый, воспитанный, при встрече поцеловал мне руку. Наступил день свадьбы. Перед нами с мужем стояла счастливая пара. Ира в шикарном белом платье выглядела великолепно. Свадьбу сыграли в посольстве Болгарии. Основные расходы на ее организацию взяли на себя родители жениха.
После свадьбы Бойко забрал Иру в Болгарию. Там в 1974 году родилась Ксения. Ее назвали в мою честь. Вскоре Бойко сделал мне вызов, я взяла отпуск на работе и поехала в Софию нянчить внучку. Так состоялась моя встреча с Европой. София — старинный город — очаровала меня. К сожалению, свободного для экскурсий времени практически не было — я постоянно была рядом с Ксенечкой. Жили молодые в отдельном особняке, но остаться у них надолго я не могла — ведь в Новосибирске ждали муж и работа. Однако при первой же возможности старалась прилетать в Болгарию. Чуткое материнское сердце подсказывало: в семейной жизни дочери не все ладно, это же чувствовалось и по некоторой недосказанности в редких письмах от Ирочки.
Бойко оказался не только далек от профессиональных интересов дочери, но был и настоящим собственником. Ни о какой артистической карьере жены он и слышать не хотел. Ох и тесна же оказалась «золотая клетка»! Ире теперь мечталось очутиться подальше от этого «сказочного королевства» в любимой театральной Москве. Развестись с мужем? Так ведь он не отдаст дочь, а Ксюша для матери была превыше всего. Но сибирский характер и решительность Ирины определили ее возвращение на Родину. Однажды она вышла с ребенком на прогулку и... оказались они в Москве. О том, что дочь с внучкой вернулись в Советский Союз, я узнала из письма, в котором Ира сообщала, что развелась. Она просила меня приехать в Москву понянчить Ксюшу. Ведь у Ирины все еще продолжались съемки в сериале «Хождение по мукам», премьера которого на телевидении состоялась в 1977 году. Конечно я прилетела.
В 1976 году Ира начала работать в «Ленкоме», и актерская молва сразу «поженила» ее с Александром Абдуловым. Дочь же мне рассказывала, что на самом деле любовь пришла намного позже. Нам, родителям, Саша пришелся по душе. Наверное еще и потому, что в нем сразу проснулось чувство отцовства, которое он по отношению к Ксюше пронес через всю свою жизнь. Я сердечно благодарна ему за это. Любила его как сына. Саша всегда, даже после развода с Ириной, интересовался моим житьем-бытьем, здоровьем. Зять с большим уважением и теплотой относился не только ко мне, но и к Ивану Кузьмичу, и к Татьяне — старшей нашей дочери. Когда прилетала в Москву, Саша всегда встречал меня, несмотря на свою колоссальную занятость, делал все, чтобы мне было комфортно.
Мне в свою очередь тоже всегда хотелось порадовать Сашу. Ему очень нравились мои сибирские пельмени, которые готовила из свинины, говядины, баранины, и даже филе курицы добавляла. Хлопот было много, но для любимого зятя в радость! Иногда ребята не успевали поесть, поэтому готовую еду я им складывала в «термосок». Ира, как правило, отнекивалась, а Саша всегда говорил с восторгом: «О, пельмешки!» Когда «Ленком» приехал на гастроли в Новосибирск, я приготовила пельменей на всю команду и поехала угощать. В номере быстро собрали стол. Голодные после спектакля артисты все лихо смели. Саша Збруев и Олег Янковский нахваливали мою стряпню, а Абдулов потом жаловался: «Мне всего два пельмешка досталось».
В жизни Саши и Иры было все: и скитания по квартирам, и головокружительная слава, и неизбежные сложности. Сразу после свадьбы жили в общежитии в комнате с маленькой кухней. Когда приехала к ним — ужаснулась: Саша спит на кухне на узком и коротком деревянном топчане, свернувшись калачиком. «Бедный мой, как ты здесь смог поместиться?» — спросила. А он там ложился, чтобы Иру с дочкой не беспокоить. В семидесятые Абдулов и Алферова работали, я бы сказала, на износ — приглашений на съемки в кино обоим поступало очень много, поэтому мы с Иваном Кузьмичом приняли решение забрать внучку в Новосибирск.
Ксения жила у нас с трех лет и до середины первого класса. Оканчивала его она уже в Москве — Саша с Ирой забрали дочку, как только получили «двушку» в Сокольниках. Потом путем нескольких обменов семья переехала в «трешку» на Покровке — поближе к театру. Порой, когда я приезжала в командировки, встречала там Людмилу Александровну — маму Саши. Мы одновременно гостили у детей и подружились, бывало вместе ходили на мероприятия. Саша свою маму очень любил и бережно к ней относился. Сегодня в этой квартире на Покровке живу я с внуком Сашей, сыном Татьяны. Молюсь перед иконами, которые еще Абдулов собирал, — они мне в память о зяте!
Череда невосполнимых потерь в нашей семье началась в олимпийском 1980 году. В конце февраля из жизни ушел отец Саши, Гавриил Данилович Абдулов, а весной не стало и его старшего брата Володи. Как рассказывала Людмила Александровна, милиция предположила, что Володю до смерти избили в уличной драке. Он шел проявлять пленку, нес с собой фотоаппарат. На него напали пьяные отморозки, завязалась драка. Владимиру едва исполнилось тридцать три года... А в 1981 году умер мой Иван Кузьмич. Только что отметили его юбилей — пятьдесят пять лет, по такому поводу он месяц отдыхал в санатории.
За неделю до окончания отпуска я приехала к нему, и мы очень хорошо провели время вместе. Днем и вечером гуляли по парку, предавались воспоминаниям... Когда вернулись домой в Новосибирск, муж лег с дороги отдохнуть, а я поехала на работу. У меня начинался процесс по одному важному делу, и я сидела погрузившись в бумаги, готовилась. Неожиданно ко мне подошел мой коллега с подавленным, растерянным выражением бледного лица и произнес: «Ксения Архиповна, идите домой. У вас произошло несчастье...» В тот день Татьяна пришла домой пораньше и обнаружила отца мертвым. Тяжело об этом вспоминать...
После смерти супруга я переехала к Ирине с Сашей в Москву. Во время гастролей «Ленкома» во Франции, великий кутюрье Пьер Карден подарил Александру Абдулову собаку — жесткошерстную таксу. Саша в честь спектакля «Юнона и Авось» дал ей кличку Авоська. Хлопоты об этом новом члене семейства легли на меня. Когда Авоська родила шестерых щенят, у меня появилась любимица, которую я, конечно, назвала Юноной. Саша смеялся: «Без любимых героев ни дня — ни в театре, ни дома!»
На период брака Саши и Иры пришелся самый мой любимый фильм с участием дочери «Д’Артаньян и три мушкетера», где Ирочка исполнила роль Констанции Бонасье. Считаю: эта картина обязана своим большим успехом в том числе и Ире. Хотя знаю, что режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич видел в этой роли другую актрису. Но все сложилось так, как должно было. И Ира сыграла эту роль. Хотя озвучание Хилькевич все же Ирочке не доверил, Констанция говорит голосом Анастасии Вертинской. И это очень жаль! Но должна заметить: фильм так хорошо поставлен, что не стоит другим режиссерам браться за новые версии этой бессмертной истории Дюма. Вот Жигунов снял своих «Мушкетеров», так я смотреть не смогла — очень слабо. Популярность Ирины Алферовой после фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» взлетела до небес. В нее влюбились все мужчины Советского Союза! Но Ира любила только Сашу. Вместе с мужем она снялась тогда еще в двух фильмах — «С любимыми не расставайтесь» в 1979 году и «Предчувствие любви» в 1982-м.
В «Ленкоме» у Саши карьера складывалась хорошо, хотя отношения с худруком Марком Захаровым не всегда были ровными. А вот театральная карьера Ирины могла бы сложиться успешнее, если бы она ушла из «Ленкома» раньше. Но и эти годы для дочери прошли не зря. Именно в «Ленкоме» она прошла свои сценические университеты — выросла как театральная актриса. Общение и работа с легендарными актерами и выдающимся режиссером, конечно же, дали ей бесценный опыт, а погружение в сложную жизнь такого неординарного театрального коллектива закалило. Коль имя Алферовой было на афишах «Ленкома», пусть и в скромных ролях, значит, и она нужна была театру. Но главное, что Ирина в это время была нужна своему мужу и старалась быть именно женой — берегиней и помощницей. Не о себе думала — о нем. Абдулов в эти годы формировался как артист и добился в дальнейшем оглушительного успеха.
Ира и Саша расстались в 1993 году. Для меня их развод стал ударом — я любила зятя. Он был чудесным, порядочным, широчайшей души человеком. Жили они с Ириной счастливо, и жили бы еще, если бы не повел себя Александр легкомысленно. После расставания, как благородный человек, Саша оставил квартиру жене и дочери, а сам съехал. Какое-то время даже жил в театре... Артистическим парам редко удается сохранить хорошие взаимоотношения после расставания. А вот у Ирочки и Саши это получилось — и так оставалось до конца... За все время ни один журналист так и не услышал из уст дочери ни слова упрека в адрес бывшего супруга.
Для Ксении Абдулов и после расставания с Ириной оставался таким же заботливым отцом. Ксюша уверена, что Саша до конца жизни любил ее и Ирочку. Людмила Александровна, с которой мы всегда были в дружеских отношениях, мне так и говорила: «А ведь сын всю жизнь любил только Иру!» Я была счастлива, когда Ирина вместе с Сашей и Ксюшей снимались в сериале режиссеров Краснопольского и Ускова «Капкан». Не берусь судить сценарий этого фильма, а вот идею воссоединения, хотя бы на экране, любимцев публики Алферовой и Абдулова оценили все. Да и самим артистам эта работа и партнерство доставили немалую радость. В этом фильме Ксюша сыграла героиню Ирины в молодости. Признаюсь: созданный внучкой образ растрогал меня до слез.
Уже четверть века Ирочка замужем за Сергеем Мартыновым. Они познакомились во время съемок фильма «Звезда шерифа» в 1991 году. Сережа красив, прекрасно сложен, гармонично развит. Он хорошо рисует. Так же, как Ира, любит книги, музыку, театр. Неудивительно, что Сергей покорил сердце моей дочери. Он не только творческий, но еще и очень хозяйственный человек. Помню, у меня на кухне проводка перегорела, так Сергей сам все починил. Возникли проблемы с телефоном — тут же наладил. В квартире, где они живут с Ириной, сам сделал дизайнерский ремонт. И меня, и дочь в свое время поразило отношение Сергея к детям.
После смерти своей предыдущей супруги Сергей перевез из Лондона в Москву своих детей Настю и Сергея. Ирина приняла их как родных и в одночасье стала многодетной матерью. Взяла она на себя заботы и о Сашеньке — сыне безвременно умершей сестры Тани, моей старшей дочери. Ирине хватило любви на всех! Всех вырастила и выучила! Дети дружны между собой, и все благодаря усилиям дочери. Я, конечно, старалась помогать. Ирочка даже шутила: «Мы с тобой теперь обе — молодые мамы».
Материнский инстинкт у меня очень сильный. Сашу, своего внука от Татьяны, я однажды спасла. Он был еще грудничком, когда я после работы заскочила к Тане. Подошла к ребенку, а он глазки прикрыл и странно ручкой от меня отмахнулся, словно прощался. Спрашиваю дочь:
— Что с ним?
— А что? Он спит.
— Таня, посмотри — ребенок уже не дышит! Срочно вызывай скорую!
В больнице врач нам потом сказал: «Если бы вы обратились на пятнадцать минут позже, мальчика не спасли бы». Оказалось, что у Саши случился отек Квинке — аллергическая реакция на лекарства. И таких случаев в моей жизни было немало. Поэтому призываю всех: будьте внимательнее к своим близким, часто от нашего неравнодушия зависит их жизнь. А вот свою старшую дочь Танечку я спасти не смогла. Она скончалась скоропостижно. После смерти Тани по настоятельной просьбе Ирочки мы забрали ее сына, моего внука Сашу, в Москву. Саша совмещает работу в строительной компании и копирайтера. Очень сожалею, что окончив юридический институт, не нашел себя в этой профессии. Внук для меня сегодня главная опора в быту.
Уйдя из «Ленкома», Ирина пришла в труппу театра «Школа современной пьесы» к Иосифу Райхельгаузу. Он был ее сокурсником по ГИТИСу и занимал Алферову в своих первых режиссерских постановках, поэтому хорошо представлял себе ее актерские возможности — знал, что на сцене Ирина не играет, а проживает жизнь своих героинь, умеет импровизировать. В театре я бывала на всех спектаклях Ирочки, очень любила ее в роли Аркадиной. В нулевые в «Школе современной пьесы» одновременно шли три разные постановки по мотивам чеховской «Чайки», и Ира сыграла три совершенно разных образа актрисы Аркадиной. Это ли не подтверждение широты ее актерского мастерства?!
В конце мая 2012 года театр «Школа современной пьесы» гастролировал в Одессе. Как мне рассказывали, минут через сорок после начала спектакля Ирина на сцене получила тяжелейшую травму — чуть ли не тройной перелом лодыжки. Приехала скорая помощь, за кулисами дочери наложили шину, посадили в коляску. Несмотря на боль, она настояла на том, что доиграет спектакль. Даже в самой неординарной ситуации Ирина способна принимать правильные решения, проявить волю. В зале зажгли свет, Иосиф Райхельгауз вышел на сцену и обратился к зрителям: «Актриса получила травму, но спектакль будет продолжен». Появление Алферовой на сцене публика встретила бурными аплодисментами. Весь зал встал! Я же о травме дочери узнала, только когда она ко мне приехала на костылях. И ахнуть не успела, как моя девочка отставила костыли в прихожей и — за тряпку. Чистоплотна до фанатизма!
Ирина человек цельный, сильный, волевой. И силу эту чувствуют даже мужчины. Помню, Ира рассказывала, как на съемках фильма «Незваный друг» Олег Даль «выплакивал» ей все, что тревожило его ранимую душу. Он предчувствовал, что погибает. К великому сожалению, роль в этом фильме стала последней в биографии Олега. Через несколько дней после премьеры Даль ушел из жизни. Он скончался во время творческой командировки в Киеве прямо в гостиничном номере. Третьего марта 1981 года Ира пришла вся заплаканная.
— Олег Даль умер, — прошептала она виноватым голосом.
Я стала ее утешать и объяснять:
— Ирочка, ты ни в чем не должна себя винить. Ты ничем не могла помочь. Душевные раны сложнее исцелить, чем телесные...
По-моему, в Ирину были влюблены все мужчины нашей страны, при этом похвастаться большим количеством романов дочь не смогла бы. Их просто не было. Хотя молва много чего ей приписывала. Вот, например, Александр Серов. После клипа «Ты меня любишь» все вдруг заговорили об их романе. Не исключаю, что Серову Ирина очень нравилась, не зря же он так настойчиво уговаривал ее сняться в своем клипе. Говорил, что она его муза, и дочь в конце концов согласилась... сняться в клипе, но не более. Так что вопреки слухам никакой романтической связи у них не было. Зато каким эффектным получился ролик — почти короткометражный фильм с драматическим сюжетом! Неменьшее впечатление на меня произвел и клип «Несостоявшийся роман», где Ирина снялась с Михаилом Боярским — своим партнером по «Мушкетерам». Такая ностальгическая история с налетом грусти, но и с благодарностью за прожитые годы. Был еще замечательный клип у Ирины с Игорем Крутым на его песню «Хрустальный бокал». Кто не видел — посмотрите: красивая история.
За всю свою актерскую карьеру Ирина Алферова не сыграла ни одной отрицательной роли, хотя снялась примерно в полусотне фильмов. Уважаю ее за то, что она не разменивается и не снимается в телесериалах сегодняшнего дня. Бывает, мы с Ирочкой обсуждаем какие-то ее работы в кино или театре. Советов я, конечно, не даю, но мнение высказываю. Кто честнее скажет, чем мать? Ира говорит: «Мама, мне два слова от тебя дороже слов всех кинокритиков на свете». И я за такое отношение бесконечно благодарна дочке.
В ноябре 2013 года в Доме кино я была на премьере российской киноверсии фильма «Распутин», которую как режиссер монтировал Ираклий Квирикадзе. Мне фильм показался слабым, о чем прямо сказала дочери. Тогда она порекомендовала мне посмотреть версию этого же фильма французского режиссера Жозе Дайан 2011 года. Французская произвела на меня иное впечатление — гораздо более сильное! Я с большим удовольствием посмотрела этот фильм. Распутина в нем сыграл Жерар Депардье, императрицу Александру Федоровну — Фанни Ардан, императора Николая II — Владимир Машков, а княгиню Зинаиду Юсупову — Ирина Алферова.
С Ксенией-младшей, как ее порой называют, у нас самые доверительные, теплые взаимоотношения. Ксюша с детства хорошо чувствует людей. Помню, в детском санатории врач, назначая внучке процедуры, сказал: «Главное, гуляй, Ксюшечка, больше, дыши свежим воздухом — аппетит нагуливай!» В один из последних дней к нашему столу подсадили в столовой некую даму. Ксении она категорически не понравилась, внучка даже отказывалась есть в ее присутствии. Вдруг за обедом к нам подходит тот самый врач, спрашивает:
— Ну, Ксенечка, как дела?
И раздосадованная неприятным соседством внучка выдает:
— А я, чтобы вы знали, вообще не гуляю и вашим морским воздухом не дышу!
Хорошо, что доктор не обиделся, а лишь посмеялся.
Ксения в 1992 году пошла учиться в Московскую юридическую академию. Хотела быть юристом — как бабушка, дедушка и тетя. Внучка прошла стажировку в адвокатской конторе в Англии, а в 1998 году заняла должность юриста в московском офисе британской компании. Но несмотря на то что получала очень хорошие деньги, признала: это не дело ее жизни.
— Тогда поступай на актерский, — предложила я.
— Как, опять учиться?!
— Ты и не заметишь, как пролетят четыре года!
Ксения поступила в Школу-студию МХАТ и никогда об этом не пожалела.
Внучка замужем за актером Егором Бероевым. Егор достойный супруг и зять, отличный семьянин и уверенный в себе мужчина — знает, как достигать своих целей не только в актерской профессии, но и в личной жизни. Вот и сердце внучки завоевал! А ведь конкуренция была большой... За Ксенией весь цвет московской молодежи ухаживал — и как! Бывало, на пятый этаж цветы в окно пожарная машина доставляла. И подъезд был частенько усыпан лепестками роз. Иду по лестнице, а ноги в лепестках словно в ковре утопают. А аромат! С тех пор и не замечала, чтобы розы так пахли.
Внучка тогда со мной на Покровке жила. Звонок в дверь: курьер приносит букет тюльпанов. И так каждый день в течение месяца. От кого — загадка. Внучка в полном недоумении. Оказалось, это Егор цветы передавал. А на день рождения подарил надувную лодку, полную тюльпанов. Она всю комнату заняла. В общем, отвоевал Егор свою Ксению в честном рыцарском бою и повел под венец в ноябре 2001 года. Все хлопоты по организации свадьбы взял на себя Александр Абдулов, который всегда относился к Ксюше как к своей дочери. Это была не свадьба, а сказка!
В телепроекте «Ледниковый период» Ксюша с Егором выступали в разных парах. Внучка каталась с литовским фигуристом Повиласом Ванагасом, а Егор с Екатериной Гордеевой. И дошли до меня слухи, будто наш Егор приударяет за своей партнершей. Спрашиваю у Ксюши раз, другой, третий:
— Не пробежала ли меж вами черная кошка?
В ответ только смеется:
— Разве ты меня, бабуля, не знаешь? Кто посмеет поперек моей дороги встать?
Но я решила сама проверить — пошла на репетицию в ледовый дворец, села на зрительские места. Думаю: «Будешь, Катя, падать столько, пока до тебя не дойдет, что в нашей семье один за всех и все за одного. Не балуй с чужими мужьями!» И что вы думаете? В этот день Гордеева, двукратная олимпийская чемпионка, между прочим, падала на ровном месте не один раз! Когда я зашла к Ксюше за кулисы — там все только и обсуждали, что эти падения, а я лишь загадочно улыбалась, полагая, что правду знаю только я. Все же думаю, что слухи про роман Бероева были сильно преувеличены — Егор всего лишь талантливо играл роль влюбленного партнера.
На «Ледниковом периоде» был очень трогательный для меня момент: перед выступлением Ксения сказала в микрофон, что номер посвящает своей бабушке, ветерану Великой Отечественной войны, которая сегодня присутствует на трибуне. В ее танце было столько души! А я в каждом росчерке коньков читала тайные надписи, понятные лишь нам двоим: «Бабуля, дорогая, спасибо тебе за воспитание, за любовь — за все то, что ты вложила в меня. И просто за то, что ты есть на земле — спасибо!» Я готова была и сама на лед выбежать, чтобы поддержать любимую внучку и разделить с нею радость этого прекрасного танца.
С зятем у нас отношения отличные. Егор даже возил меня в Германию — оперировать катаракту. Я собиралась ложиться в московскую клинику, но Ксения сказала: «Нет, бабушка, в Германии специалисты лучше». Наш приезд пришелся на католическое Рождество. Егор купил мне инвалидную коляску и возил по всему городу, мы оказались в эпицентре веселья, праздничных гуляний. Очень благодарна внукам за заботу.
Пятого апреля 2007 года у меня родилась правнучка. Егор необыкновенный отец, Дуня от него без ума. Кстати, у моего дедушки Ивана маму звали Евдокией, так что Ксюше не случайно «приснилось» это имя, когда они с Егором выбирали, как назвать новорожденную. Правнучка у меня тоже уникальная: в три года уже имела достоинство — дай бог каждому! Однажды моя подружка назвала ее, здороваясь, Дуней и услышала в ответ: «Не Дуня, а Евдокия Егоровна».
Но это все, конечно, детские шалости. На самом деле правнучка очень душевный, заботливый человек с нежной, способной к состраданию душой. Ведь ее характер формировался не среди детей звездной тусовки, а с подопечными Ксении, которая вместе с супругом организовала свой благотворительный фонд «Я есть!» для детей, нуждающихся в помощи. Ксюша часто приводит этих ребятишек ко мне. Они очень внимательно слушают каждое мое слово. Постигают азы жизни. Сегодня правнучке четырнадцать лет, она хорошо учится в школе, замечательно рисует. А вот кем хочет стать, мне пока не говорила. Посмотрим, какие гены возьмут верх — актеров или юристов. А может быть, она выберет свою, никем не проторенную стезю. Я же мечтаю пожить подольше, чтобы еще на свадьбе Евдокии Егоровны погулять и обязательно станцевать с галантным кавалером.
Расставшись с адвокатской практикой, а ей посвятила больше пятидесяти лет, в семейных заботах и бытовых хлопотах я от жизни не укрылась. Выйдя на пенсию, с головой погрузилась в общественную работу, обрела много новых друзей по всему миру. Моя общественная деятельность отмечена почетными грамотами, наградами, горжусь титулом «Леди века». Хожу я плохо, зато хорошо плаваю и даже завоевала второе место в соревнованиях по плаванию среди ветеранов в категории «восемьдесят пять — девяносто пять лет» в Болгарии. Помню, медсестра в одном российском санатории, когда я пришла записываться в бассейн, мило улыбалась мне, заполняя карточку, а как дошла до графы «возраст», в лице переменилась:
— Вы что, смеетесь надо мной? Девяносто два года... Я вам няньку в бассейн должна предоставить?!?
— Деточка, — говорю ей, — успокойся. Я могу с тобой в плавании посоревноваться. Попробуем?
Но она обиженно отказалась.
Я легка на подъем. Например в феврале 2012 года Лидия Досхоева, председатель общественного движения «Женщины Ингушетии» почетным членом которого я являюсь, пригласила к себе в республику. Поездка пришлась на день святой Ксении. Надо сказать, что по давней традиции именины мы с внучкой и ее подружкой, тоже Ксенией, всегда отмечаем вместе, а тут я, никого не поставив в известность, улетела в Ингушетию. Вечером звонок от Егора Бероева:
— Ксения Архиповна, я сейчас за вами заеду.
— Егор, меня нет дома.
— А где вы?
— Я на Кавказе.
— Где этот ресторан? Давайте адрес, я заеду и заберу вас.
— Егорушка, да как же ты за мной заедешь — я ведь в Магасе, столице Ингушетии...
В ответ молчание. Потом встревоженные голоса то Егора, то Ксюши:
— Да как же так?! Еще вечером была дома, и вдруг — в Ингушетии!
— Известно как, — отвечаю, — самолетом.
Бывает, что Ирочка с Ксенией из-за чрезмерной любви так усиленно меня опекают, что парализуют все мои движения и волю. Тогда я начинаю активно протестовать — хочу быть самостоятельной всегда и везде! По сей день стараюсь никого не утруждать. Ирочка, конечно, постоянно ко мне приходит. Приносит продукты — пока холодильник до отказа не наполнит, не успокоится. Где бы ни была, звонит мне каждый день, а то и по нескольку раз. Так и живу наперегонки с детьми и внуками...
Вот уже более десяти лет с писателем и журналистом, автором проекта «Эхо Алтайского фестиваля» Светланой Кореловой проводим мероприятия в разных городах и регионах России, ближнего и дальнего зарубежья. Проект посвящен памяти артиста-самородка и народного губернатора Михаила Сергеевича Евдокимова. Много было интересных эпизодов, связанных с «Эхом Алтайского фестиваля». Однажды высоко в горах Алтая в маральнике «Белый марал» проводили мероприятие и встречались с друзьями и соратниками Михаила Евдокимова. Светлана Корелова проводила интервью, собирала материал для книги о Евдокимове «Я с вами всегда» (книга вышла в 2012 году, и я очень рада, что приняла участие в ее создании). По совпадению в этом же маральнике тренировалась олимпийская сборная России по скелетону. После мероприятия мы пошли на процедуры в кедровых бочках, и я смогла просидеть там дольше, чем именитые спортсмены. Тогда тренер сказал: «Ксения Архиповна, придется вас в команду взять». А было мне под девяносто лет. Верю, что в родном селе Евдокимова обязательно будет создан музей Михаила Сергеевича, и главное — мы всем миром должны достроить храм Михаила Архангела — осуществить мечту артиста.
Еще один наш совместный проект со Светланой Кореловой — «Перекличка Победителей». Он родился в стенах реабилитационного центра ветеранов войн и вооруженных сил, и я наравне с другими, куда более заслуженными участниками ВОВ стояла у его истоков. В рамках этого проекта в «допандемийные времена» минимум один раз в месяц мы проводили мероприятия в реабилитационных центрах Москвы и других городов, не только российских. Перед ветеранами выступали заслуженные спортсмены, профессора вузов, одаренные школьники, детские творческие коллективы и, конечно, всенародно любимые артисты: Василий Лановой, Александр Михайлов, Зинаида Кириенко и многие другие. На наших мероприятиях я тоже выступаю — пою, читаю стихи, а иногда и танцую! Правда партнер у меня теперь один — ходунки с колесиками.
Живу под девизом «Мне песня строить и жить помогает...» В этом году с «двумя девятками» (мне исполнилось девяносто девять) меня поздравили члены нашей международной команды из пятнадцати стран. Вот техника до чего дошла! На одном экране видела всех одновременно, принимала поздравления, а потом мы даже спели хором!
Пишу стихи. Люблю караоке. Несколько лет назад под старый Новый год в караоке-клубе в благодарность за мое пение один молодой человек (а для меня все люди молодые, кому не за семьдесят) сделал мне музыкальный подарок — исполнил мою любимую песню из кинофильма «Д’Артаньян и три мушкетера» «Пора-пора-порадуемся на своем веку...». Он так вошел в образ, что почувствовал себя истинным д’Артаньяном, а во мне видимо увидел Констанцию — потому что неожиданно запел: «Констанция, Констанция...» Зал клуба, завороженный его исполнением, притих, у меня выступили слезы.
В конце вечера этот молодой человек мне признался: в какую-то минуту почувствовал, что я ему кого-то напоминаю, но так и не осознал кого. Славный юноша, он так и не понял: в моих глазах он увидел глаза моей дочери, исполнившей роль Констанции... А ее глаза забыть невозможно. Неслучайно поэтесса Яна Пяткова-Антонян назвала глаза Ирины Алферовой алмазным фондом России. Глаза — это зеркало души, они не обманут! Ирина как истинная христианка ни на кого не держит зла, никогда никому не завидует. Не дралась за роли и не переживала, если хорошая роль уходила другой актрисе. Потому Ирочка и сохранила себя, свое лицо — а ведь в этом году отмечает круглую дату! — осталась востребованной и любимой артисткой. Вот вам и главный ее, и мой тоже, секрет — как продлить молодость! Дарю его вам: «Не завидовать, не злобиться и искренне прощать — чтобы стать прощенным. Любить жизнь, а главное — все время трудиться и помогать нуждающимся. Чем? Да хоть ласковым и своевременным добрым словом, когда ничем иным нет возможности помочь».
Если в этой жизни я о чем-то и сожалею — так только о том, что не увидели меня режиссеры. Сидит во мне все-таки актриса! Когда Саша Абдулов стал сам снимать фильмы, у меня несколько раз возникало желание сказать ему о своей мечте, но побоялась быть непонятой. Вот и ношу до сих пор эту нереализованность в себе. Однако надежды не теряю. Хотя недавно отказалась от съемок... Режиссер программы «Модный приговор» пригласил меня на собеседование. Мне поставили условие, чтобы в съемках обязательно приняли участие Ира и Ксюша. На что ответила им: «Если я вам без них не подхожу — увы и ах». Не желаю быть фоном при детях. Хотя мне бы и хотелось, чтобы телезрители увидели, как может выглядеть человек в девяносто девять лет. Поняли бы, что и в этом возрасте можно дышать полной грудью, путешествовать, мечтать! А когда исполняются мечты, болезни уходят. Хочется подарить людям надежду на жизнь, дать силы поверить в свой потенциал. Надеюсь, что смогу это сделать — если и не через экран, то через страницы журнала «Коллекция Каравана историй». Когда у меня спрашивают, болит ли что-нибудь, отвечаю: «Все уже давно отболело!» Твердо и уверенно иду к своему столетию, и без единой таблетки! Чего и всем желаю!
Подпишись на наш канал в Telegram