Сергей Шнуров показал на меня: «Вот эту жальче всех! Берем». Когда клип уже появился, Шнур написал мне в «Инстаграм*»: «Ты молодец». Для съемок мне пару раз утягивали грудь, на пробах я, рыдая, рассказывала о несчастной любви. Само «народное» название песни было от меня далеко: я работала в Театре Европы Льва Додина.
Когда в шесть лет пришла в детскую театральную студию «Кантабиле», меня утвердили на роль минутной стрелочки в «Золушке». Я очень расстроилась: хотелось играть главную героиню в красивом платье. Тогда мама, мудрейшая женщина, применив все педагогические таланты, объяснила, что стрелочка и есть самый важный персонаж: ведь если она не споет на балу свою песенку, Золушка не поймет, что уже полночь. Ее карета превратится в тыкву, платье — в лохмотья, принц разлюбит ее и вся сказка закончится. Я до сих пор помню это, хотя мама уже забыла. Я так гордилась своей ролью, что, наверное, с того дня началась любовь к театру и моей профессии. Я люблю выходить на сцену, люблю быть в кадре: ощущение, что ты необходим этой истории, что твоя роль очень много значит, — окрыляет.
Моя мама Виктория Леонидовна — учитель английского языка, папа Андрей Станиславович сменил несколько профессий, сейчас работает сантехником. Он очень творческий человек, здорово играет на гитаре, ни одно семейное торжество без этого не обходится. На праздники у нас всегда собиралась большая компания друзей и родственников. Мы все пели. Когда-то отец поступал в театральный институт, но мама забеременела мной и ему пришлось идти зарабатывать. Так что я такая творческая явно в него.
Через какое-то время я поменяла детскую студию на юношескую «Дуэт». Там был уже серьезный репертуар с драматическими спектаклями. Я сыграла в пьесе «Предназначено на слом» Теннесси Уильямса: про маленькую девочку Уилли, которая живет в заброшенном доме одна. Мне было лет четырнадцать, с помощью педагогов я уже научилась проживать роль и, видимо, так проживала, что дедушка испугался, сказал: «Не знаю, как ты будешь в этой профессии». Он с трудом понимал, как через себя можно пропускать такие сильные эмоции, а мне это нравилось.
В шестнадцать лет я провалила экзамены в Санкт-Петербургскую государственную академию театрального искусства — слетела с третьего тура. Педагог, который «зарезал», сказал, что не очень верит в то, что сейчас профессия для меня — это всерьез: «У вас, девушка, много энергии, но мне кажется, завтра вы можете передумать. Влюбитесь и улетите на крыльях любви на край света или решите вдруг стать врачом и спасать людей». В моем задоре и запале было мало осмысленности, как показалось мастеру.
Я рыдала несколько дней, но не сдалась. Целый год готовилась, пошла на трехмесячные курсы в СПбГАТИ, вела у нас занятия Лариса Вячеславовна Грачева. Год — это ужасно долго, я старалась чем-то еще себя занять. Училась играть на баяне, которым прекрасно владеет мой дедушка. Читала много прозы. За год я поняла всю серьезность происходящего, хорошо подготовилась и поехала покорять Москву. Я поступила в ГИТИС, хотя поначалу меня приняли недружелюбно.
— Что вы, питерские, все к нам едете?! У вас свой институт есть, туда и поступайте, — услышала на консультации.
Я разозлилась, ответила:
— Давайте я вам сначала отрывок прочитаю, а потом мне то же самое скажете.
Прочитала, и меня пропустили на третий тур.
Обычно абитуриенты штурмуют сразу все театральные вузы, поэтому я пошла еще в Школу-студию МХАТ и просто сразу влюбилась в своего мастера Виктора Анатольевича Рыжакова. На прослушивании поняла: он удивительный, космический человек, хочу у него учиться! Меня приняли, потому что я была «девочкой с самыми горящими глазами», так мне потом сказала одна из педагогов. Помню, как на задних рядах сидел Олег Павлович Табаков и во время моего чтения громогласно рассмеялся именно в том месте, где должно было быть смешно, но все сидели тихо и даже не улыбались. Три часа, пока мы ждали результатов завершающего этапа конкурса, я проплакала. Казалось — меня ни за что не возьмут, но я поступила. И выбор был сделан.
Я проучилась полтора года и... ушла. Во-первых, потому что тосковала по Питеру, по его творческой атмосфере, красоте улиц и домов, а тот бешеный ритм жизни, который ведут москвичи, не выдерживала. Во-вторых, мой мастер — современный режиссер с современными взглядами, а я ретроград, люблю советские фильмы, спектакли. Здесь-то и произошла нестыковка: я хотела более классического образования. Именно поэтому мне нравилась мастерская Сергея Дмитриевича Черкасского в СПбГАТИ. Я дружила с ребятами его курса, видела выпускные спектакли этой мастерской и поняла: кажется, это мое. В общем, перевелась к нему, не потеряв ни одного дня. И спасибо Юрию Михайловичу Красовскому за выделенное бюджетное место.
Окончание института ознаменовалось для меня двумя мощными событиями. Первое — поступление в Театр Европы Льва Абрамовича Додина, второе — съемка в клипе группы «Ленинград». От музыки Сергея Шнурова я была далека, хотя уважала «Ленинград» и понимала, что это очень современно и здорово. Но представить себя лично в такой эстетике не могла. Я попала на пробы к уже знакомой Анне Пармас, с которой еще до этого общалась на кастинге в один сериал. Анна до того создала знаменитые «Лабутены» — истинно народный хит.
На пробах в клип Анна попросила меня рассказать историю несчастной любви. Где я ее взяла? Конечно из жизни. Накануне была ночь после выпускного из театрального вуза, очень веселая, а кастинг был утром в одиннадцать часов. Стоя с бокалом шампанского на Марсовом поле в три часа ночи, я понимала, что завтра могу все завалить. Утром была со следами праздника на лице. Уставшая. И это мне очень помогло. Я рассказывала о любви и ревела, не испытывая стеснения перед камерой.
На момент съемок сам Сергей находился в Америке. Мне рассказали, что после проб ему послали видео с претендентками. Сергей показал на меня пальцем: «Вот эту жальче всех! Берем ее». Когда клип уже появился, Шнур написал мне в «Инстаграм*»: «Ты молодец».
Я, кстати, раздумывала перед съемками над очень спорным для меня названием «Сиськи». «Как я буду во всем этом участвовать, я же драматическая актриса и недавно поступила в театр Додина?!» — ужаснулась про себя. Обсудила эту проблему с несколькими друзьями, и один из них сказал примерно так: «Ты актриса, и ты живешь в этом времени. Если это время не примешь, а будешь говорить: «Нет-нет, я по классике...», то и время тебя не примет. Нужно смело ввязываться в проекты, даже если они кажутся тебе эпатажными, но их делают профессионалы. Это и есть сегодняшний день». Это меня убедило.
Работать было классно. Материала отсняли много, и много потом вырезали — клип ведь не может идти десять минут. Особенно было жалко тот момент, где я по кровати скачу с пылесосом, избавляясь от следов измены «любимого», — мне он показался очень остроумным. Несколько монологов убрали, сам клип получился более лирическим.
Ради съемок мне в нескольких сценах утянули грудь. Своя у меня тоже маленькая, но тут стала совсем плоской. Ведь проблема очень своевременная: появился «Инстаграм*», многие девушки, не обладающие выдающимися формами, хотят походить на некий идеал, который постоянно видят на фото в этой соцсети. После клипа мне несколько раз предлагали сделать бесплатную операцию, чтобы я стала лицом клиники пластической хирургии. Отказывалась конечно. Несмотря на скромные размеры, моя грудь мне нравится.
После выхода клипа меня начали узнавать люди. Первый раз это случилось в баре. Я сидела опершись на ладони лицом, в той же позе, что моя героиня. Ко мне подошли и тыкнув пальцем в лицо, закричали: «Это же вы!» Не уточняя, кто именно, ответила: «Я». Недавно сидела в кафе, ожидая поезда. Ко мне подошел официант и быстро ушел. Потом снова пришел-ушел, пришел-ушел, ничего мне не принося. В итоге он спросил: «Вы девушка из «Ленинграда»?» Я улыбнулась двойному смыслу фразы.
Но вернемся к театру. В Театр Европы я попала тоже сразу после окончания института. Моим педагогом по сценической речи был Валерий Николаевич Галендеев, гениальный учитель и правая рука Льва Абрамовича Додина. В конце обучения Валерий Николаевич позвонил мне и сообщил: «Через две недели ты показываешься в Театр Европы». Я совершенно не была готова к такому повороту событий, но пошла. В жутком страхе сыграла отрывок из «Живи и помни». Додин сказал: «Вы, кажется, ни в одном месте не успели по-настоящему подумать...» и этим замечанием меня покорил. На втором туре он попросил сыграть Машу и Ирину из его «Трех сестер», а потом — спеть. Я запела «Ходят кони» из «Бумбараша», чем несказанно всех удивила. А еще прочитала рассказ Ивана Бунина «Второй кофейник», хотя за четыре года учебы в институте ни разу не читала эту прозу.
Меня взяли в театр, начался огромный путь и потрясающий период моей жизни. Я, только что появившаяся на сцене актриса, смогла сыграть то, о чем раньше и не мечтала: Лизку в знаменитых «Братьях и сестрах», Марию в «Звездах на утреннем небе», Татьяну в «Муму», принцессу в «Бесплодных усилиях любви». Параллельно мы ставили спектакль «Братья Карамазовы», где я пробовала Лизу Хохлакову, это продолжалось два с половиной года.
Лев Абрамович работает на сто десять процентов, требуя такого же погружения в материал от актеров, и в какой-то момент я перестала справляться с эмоциями, глубоко проникла в атмосферу романа и в процесс некоего препарирования человеческих страданий. Это было безумно интересно, но и ужасно страшно. Период постановки спектакля был очень долгим. Я вдруг начала болеть, перестала чувствовать себя счастливой, в жизни произошла цепь негативных событий. И поняла — нужно спасаться. Это не очень хорошее слово, ведь я люблю театр, Льва Абрамовича, и он многому меня научил. Но... я подала заявление об уходе, поговорила с Додиным. Плакала, понимая, что теряю потрясающие роли, но поступить по-другому не могла. Я не хотела погружаться в депрессию. После моего ухода спектакль ставили еще полтора года.
Я хорошо слышу свою судьбу и четко знаю, как поступить, даже если мои поступки кажутся окружающим безумием. Когда-то у родителей был шок: я сообщила, что ухожу из Школы-студии МХАТ. Ведь кажется, только умалишенный человек может такое сделать! Но я твердила: «Я должна... и точка». Внутренний голос подсказал мне совершить и этот дерзкий поступок — уйти из Театра Европы, и я вновь послушалась, хотя это один из самых престижных театров страны.
Сейчас я безумно скучаю по сцене. Но «просто в театр» не хочу. У меня есть внутренняя установка: найти капитана, за которым я пойду. Для меня очень важно, кто художественный руководитель. Когда это был Лев Абрамович, я понимала: о-го-го какой уровень! За ним можно и в огонь, и в воду — он отдается делу целиком. Не делает спектакли странно, он ставит, как написал автор, но с подробнейшим разбором и миллионом внутренних подтекстов. Я это ценю, люблю классический театр. Получается, наш мир бежит вперед, а я за ним немного не успеваю.
Правда в последнее время тихонько впускаю в себя новое. В Петербурге есть маленький «Плохой театр». Там нет зарплаты у актеров, на их спектакли не продаются билеты, но при этом в театре идут потрясающие постановки. В одной из них — «Магде» режиссера Дмитрия Крестьянкина — я сейчас участвую. Это рассказ о последних днях жизни Гитлера и его окружения в бункере. Зрители его любят, ведь там нет того, что может оскорбить нашу память о Великой Отечественной войне. Для меня эта тема святая. Спектакль разительно отличается от того, к чему я привыкла. Играем его на маленьком пятачке в углу сцены, пространство сжато, это бесконечная серия диалогов с важной и серьезной однозначной моралью.
Однако «Магда» это как антрепризный проект, а мне все же хочется играть в репертуарном театре. Если в Петербурге не нашелся режиссер, у которого я хотела бы служить, придется переехать в столицу. Там театров намного больше, и на самом деле в Москве сосредоточена вся творческая жизнь России. Конечно, для меня это обернется потерей любимого города: пока не представляю, как снова буду погружаться в столичный бешеный темп, но в жизни всегда чем-то жертвуешь.
В Москве здорово сниматься: занятая работой, я совершенно не замечаю, что вокруг меня, а жить мне, конечно, приятнее дома. Но так как сейчас я больше жажду именно работы — надо ехать. Тем более что снимаюсь в столице в одном мощном проекте — «В парке Чаир» про Великую Отечественную войну и про юных девушек, быстро взрослеющих и формирующихся как личности в этих страшных обстоятельствах. Меня утвердили в него сразу после премьеры «Подольских курсантов». Военная тема для меня любимая и очень ответственная. Я пересмотрела, наверное, все советские военные фильмы. Делала это для себя, просто потому что мне они нравятся. Моя семья тоже относится к военной теме очень уважительно. На 9 Мая мы всегда смотрим парад и картины, которые показывают по ТВ, раньше всегда ездили в музей Тани Савичевой и на Площадь Победы — возлагать цветы. Когда была жива прабабушка, ездили ее поздравлять.
Я-то думала, что центральная женская роль в военном фильме придет ко мне лет в тридцать, но «Подольские курсанты» случились в двадцать три: я сыграла медсестру, попавшую на Ильинский рубеж и погибшую там. А сейчас в двенадцатисерийном телефильме «В парке Чаир» моя героиня похожа на меня: мечтает поступить в театральный институт, но начинается война. У меня потрясающие партнеры, и одна из них моя однокурсница по Школе-студии МХАТ Даша Жовнер.
Признаюсь, военные роли я себе намечтала. На очередной Новый год закрыла глаза и про себя сказала: «Хочу сняться в кино, которое по своей сути будет похоже на советские фильмы, которое будет снимать хороший режиссер и в котором у меня будет большая интересная роль». Именно советская суть отражена в «Подольских курсантах», мы очень старались пронести это наполнение, эти взгляды, эту манеру общения людей друг с другом.
В фильме нет никакой червоточины. В советских картинах же не пытались никого ни на чем подловить, укорить. Все те, кто был на экране, — герои. Не было попытки подкопаться, снять о том, что наши делали не так. В «Подольских курсантах» тоже нет ни одного отрицательного героя, и в этом тот самый огромный привет советским фильмам. Еще мне очень нравится картина «28 панфиловцев» Кима Дружинина, она бесконечно меня тронула. Как и «Брестская крепость» Александра Котта, где продюсером был Игорь Угольников, — фильм получился страшным, очень правдивым и честным.
Советские картины про войну, конечно, отличаются от того, что делают сейчас. Отличия разительные: качество съемки, цветокоррекция — все это раньше было другим. Но старые черно-белые, где не было ярких цветов, но при этом суть была яркой, трогают больше, а сейчас вроде бы спецэффектов полно, а вот суть порой теряется.
Когда надеваешь военную форму, все меняется, даже если под ней утепление, выданное костюмерами. Я чувствовала большую ответственность, и ее невозможно передать словами. Каждый день переживала сильнейшие эмоции, и потому что снимали мы «Подольских курсантов» именно в том месте, где происходили события фильма, у меня часто наворачивались слезы. Когда ходишь по земле, на которой они погибали, не имеешь морального права соврать ни в чем. Форма для меня — не просто костюм, это мои прабабушка и прадедушка, которые застали войну, бабушки и дедушки, встретившие ее детьми, прапрабабушки и прапрадедушки. Я много тогда слушала песен Высоцкого про войну, бесконечно читала воспоминания медсестер, книги о войне, просто чтобы задышать так, как это делали тогда.
Мы снимали в октябре-ноябре, было ужасно холодно, несмотря на то что нас грели. Руки в кадре превращались в ледышки, а мне нужно бинтовать, стрелять, еще многое делать. И тогда включалась другая энергия, она помогала после слов «Камера, мотор!». Ты не можешь сделать плохо, хотя руки не слушаются. Представляете, для съемок добровольные помощники лопатами выкапывали реку именно в том месте, где она тогда текла, возводили деревянные дома и мост.
Смотрела этот фильм девять раз. Мне за него не стыдно. И я знаю, что не стыдно моим родителям и дедушке с бабушкой, которые тоже посмотрели. Только мама очень расстроилась, что в конце я погибаю. Она до финала надеялась на другое.
Недавно за «Подольских курсантов» я получила награду на Всероссийском фестивале исторических фильмов «Вече». Случайность это или знак судьбы: перед съемками родители показали мне фильм «На семи ветрах» с Ларисой Лужиной. Он меня потряс, я просто влюбилась в героиню. И вдруг на фестивале получаю приз «Лучшая актриса» и узнаю, что в жюри сидела Лариса Лужина! Я столько раз в разных интервью рассказывала, как она на меня повлияла и вдохновила на роль, и вдруг Лужина в числе других судей присуждает мне награду! Как в этот момент не верить в судьбу и в то, что ты все к себе притягиваешь?
Наверное те, кто утверждает актеров на роль, понимают мою огромную любовь к тому времени. Конечно, я хочу сниматься в современном кино, но душа моя где-то там, в советском. И «Березка», еще один мой фильм, про советское время, как «Подольские курсанты» и «В парке Чаир». У меня был лишь один современный фильм «Наживка для ангела», там я играла детдомовскую девчонку Майю. Она — моя противоположность: дерзкая, прямолинейная. Легко переступает через те вещи, через которые я переступить не смогла бы. У нее обожженная душа — очень резко реагирует на весь окружающий мир. Тем не менее она — один из самых моих любимых персонажей.
В «Березке» же режиссера Александра Баранова я прошла с героиней огромный путь и получила невероятный народный отклик. Вот тут и меня стали узнавать широкие массы. Однажды написала письмо девушка, которая попала в аварию, была парализована и не видела смысла жить и бороться за себя. Но она посмотрела «Березку» и призналась: «Ваша героиня Варя так меня вдохновила, что я теперь каждый день занимаюсь. Хочу снова ходить, хочу танцевать». Наверное все, что было у меня в кино, было и ради этого момента. Это мне аванс на всю жизнь.
«Березка» однажды помогла мне попасть в Израиль. Там ведь ужасно строгие законы, и молодых женщин часто заворачивают назад, не пускают в страну. Передо мной была девушка, которая рассказала про весь свой намеченный тур, но ей ответили отказом. Завернули и вторую девушку. Потом сидели мы с сестрой Ладой, обе на тот момент незамужние. У меня был отпуск в три дня, и я решила вывезти ее на море.
Нас тоже хотели отправить домой, но вмешался случай. Пришла женщина-переводчик. Сначала она посоветовала мне рассказать, что я работаю в театре. Я показала сайт, сказала, что у меня много ролей и я должна вернуться домой. Это не помогло. И вдруг у женщины изменилось лицо:
— Вы же Варя!
— Вы ошиблись, я Люба.
— Да нет, вы Варя Горшкова из «Березки»!
В этот момент все перевернулось. Переводчик начала объяснять, что я актриса кино и много снимаюсь: «Я полностью смотрела сериал, у нее есть работа, вы не можете ее не пустить». Через пару минут мы уже имели на руках разрешение и отправились дальше. А девушка все говорила комплименты, потому что наш фильм душой вернул ее в Россию, а она уже много лет живет в Израиле.
О любимой младшей сестренке расскажу отдельно. Ладе двадцать два года, и с тех пор как она съездила в Нью-Йорк по программе обмена студентов в СПбГУ, хочет там жить. Лада хорошо знает английский и зарабатывает сейчас репетиторством. Вся комната у нее оклеена обоями с видами Нью-Йорка, на вещах тоже часто встречается это название. У нее даже две татуировки с Нью-Йорком. Мы ее поддерживаем, она должна была переехать еще год назад, но из-за пандемии все остановилось.
У нас с сестрой колоссальная связь, хотя в детстве мы ругались и спорили. Мне как старшей казалось — Лада меня совсем не понимает. Но спорили мы днем, а на ночь рассказывали друг другу серии «Моей прекрасной няни» как сказки. По-настоящему подружились, когда я уехала в Москву. Мы затосковали друг без друга, ведь всегда жили в одной комнате. Это в детстве мне казалось, что сестра попирает мое личное пространство. Я убегала в кладовку и садилась в корзину с грязным бельем. Там я могла секретничать с подружками по телефону и спрятаться от всего мира. А сейчас сестра моя лучшая подруга.
Мы научились друг другу уступать. Вообще, считаю, что залог всех счастливых отношений — компромисс. Это касается и дружбы, и любви, и коллективного творчества. С любовью сложнее, конечно, тут надо, чтобы пробежала искра, иначе ничего не поделать. Ты видишь человека и чувствуешь: он мой. Это точка отсчета. Принимать таким, каким он есть, учишься уже в процессе.
Свое видно сразу. Муж мне сделал предложение через месяц после начала нашего романа. Правда до этого мы с Ваней были хорошо знакомы и даже делали вместе спектакль «Без монет нет конфет» у режиссера Игоря Хонина. Я была одиннадцатилетней уличной девчонкой, а он мальчиком из очень благополучной семьи. Мы играли, и у нас, как у наших героев, родилась какая-то невероятная связь. Так дети друг в друга вцепляются, жить друг без друга не могут. Так что сначала мы стали друзьями-приятелями, но через несколько лет оба влюбились по-настоящему и все встало на свои места.
Я ни секунды не сомневалась, когда ответила на его предложение согласием, не задумываясь сказала да. Любовь случается неожиданно, она случилась и со мной. Мой муж Иван Писоцкий тоже актер. Свадьба была шумной и веселой. К нам пришел почти весь курс, родственники, подруги из школы, Ванины друзья. У нас были неординарные свидетели: один оделся а-ля цыган, другой как Филипп Киркоров. Некоторых наших гостей не пускали в зал торжеств. Одна девушка появилась в костюме хот-дога, а парень — чудища из «Корпорации монстров», им пришлось срочно переодеваться. Потом мы все уехали в лес, где стояла база с палатками, украшенная огоньками веранда и море веселья. Среди этой суматохи мне некогда было посмотреть на руки, утром я увидела, что из десяти наращенных ногтей осталось только два. У меня есть ужасная привычка — как пятилетний ребенок, я от волнения грызу ногти. Нервничала так, что сгрызла маникюр, остались нетронутыми только мизинцы.
Мы с Ваней решили праздновать свадьбу раз в пять лет, чтобы взрослея, снова принимать это прекрасное решение. А то, что мы с мужем оба творческие, нам не мешает. Напротив сближает: мы говорим на одном языке. Сейчас у Вани вышел его первый полнометражный фильм, комедия «Спасите Колю!», где он играет с Нонной Гришаевой и Дмитрием Нагиевым. Это очень добрая семейная комедия. В ней совсем нет пошлости, и я мужем горжусь. Мы с ним слышим друг друга и каждый день учимся идти на компромисс. Характеры у нас разные: я более мягкая, Ваня более горячий и вспыльчивый.
Семья моих родителей была практически бесконфликтной. Если у них возникали разногласия, все решалось тихо, за закрытой дверью кухни. О них не ставилась в известность семья, не было громких переживаний, поэтому по жизни я привыкла уступать, все сглаживать. С Ваней учусь рассказывать о том, что меня беспокоит, он на этом настаивает. И хорошо — ведь раньше я замалчивала, копила все в себе до внезапного взрыва.
Мою идею переехать в Москву муж горячо поддержал, так что мы уже сидим на чемоданах. Честно говоря, переезжаем вовремя: у меня пошли проекты один за другим (тьфу-тьфу!). Я на какое-то время вынырнула из военной темы и окунулась в детективы. Случились две потрясающие истории — «Подражатель» Сергея Комарова и «Чужой» Лени Пляскина, они скоро появятся на экране. А вообще, я с детства сумасшедший детективщик, перечитала всю Агату Кристи и Конан Дойля. Мне раньше предлагали сценарии детективов, но они как-то не вдохновляли, а тут вдруг пришли две интересные истории подряд. Наконец-то я сделала что-то для папы и дедушки. Однажды они вдвоем попросили: «Люба, ты уже наснималась в мелодрамах, давай что-нибудь для нас!» Я загадала, что следующее кино точно будет детективом, — так и вышло.
Иногда раздумываю — чего бы еще себе намечтать. Но сейчас в моей жизни все хорошо и миллион планов на будущее. Моя главная творческая мечта — работать в театре и сниматься параллельно. По-моему, это достижимо. Наверное, я хочу, чтобы все продолжалось как идет. Я доверяю судьбе и чувствую, что все идет как надо.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки Rossi Boutique Hotel & SPA (Санкт-Петербург).
Подпишись на наш канал в Telegram