В конце девяностых меня спросили: «Каким вы видите свое будущее лет этак через десять?» Я со смехом ответил: «Неужели вы думаете, что в тридцать я все еще буду петь «Крошка моя»?! Нет, все девчонки-юбчонки останутся в прошлом». Мне исполнилось тридцать, и меня снова спросили о планах. Я повторил ответ: «Уж в сорок точно не буду скакать под «Забирай меня скорей!». Сейчас мне сорок пять, я скачу и пою «Ну где же вы, девчонки», и десятки тысяч людей в зале тоже скачут и мне подпевают.
— В мае исполнится двадцать пять лет дуэту «Руки Вверх!» и сорок пять лет вам, Сергей. Есть о чем поговорить! В конце 1995 года вы с Алексеем Потехиным передали на одну популярную радиостанцию кассету с парой песен и подписали: «Эта музыка заставит вас поднимать руки вверх». Названия у дуэта еще не было. Но спустя короткое время страна уже плясала под «Студента» и «Малыша», начался триумф группы «Руки Вверх!». На что вы в то время рассчитывали, сколько лет жизни отпускали проекту?
— В девяностых вообще никто не заглядывал в будущее, максимум — на год вперед. Любой бизнес: ларек, магазин, музыкальные группы — облагался бандитской данью, можно было не проснуться в одно прекрасное утро. И у нас, разумеется, практически сразу была «крыша». Ребятки говорили нам прямым текстом, что переломают руки-ноги, если, не дай бог, мы чего-нибудь отчебучим без разрешения. Или хоть одно плохое слово скажем о нашем продюсере Андрее. В общем, время было интересненькое и загадывать, что нас ждет впереди, было просто глупо.
— Времена изменились, многое уже забыто. Как было организовано «крышевание» популярного бойз-бенда?
— Продюсер договаривался с какой-то определенной группировкой, так называемой «крышей», о защите от других бандитов. И если те вдруг приходили требовать «дань», их просто отсылали к «своим» браткам: пусть договариваются — нас не касается. Мы с Лешей жили тогда в Бирюлево, снимали «однушку». Крышевали нас местные же, из известной ореховской группировки. До поры до времени мы не знали, как эти ребята выглядят, пока однажды не дали интервью какому-то изданию.
— А чем бандитов могло заинтересовать интервью?
— Мы выступили в парке Горького на фестивале «Танцующий город». Спели три песни — «Лав-стори», «Студент» и «Доброе утро», других и не было. Мы изумились, когда со сцены вдруг увидели, как многотысячная толпа взметнула вверх руки и запела вместе с нами. А ведь тогда не было Интернета, нас не показывали по телевизору, песни расходились исключительно на кассетах. В этом и состоит уникальность группы «Руки Вверх!» — она сразу стала народной.
После выступления, в полной эйфории, мы дали интервью. На вопрос, как себя ощущаем после такого триумфа, я неосторожно, на эмоциях, выпалил: «Мы вышли со сцены, и тут наш продюсер, как сайгак, несется и кричит: «Ребята! Я снял такое крутое видео!» И что-то там еще... Сказал и сказал. И забыл.
И вот сидим мы с Лешей дома, звонок в дверь. Открываем. На пороге парень — два метра ростом, вес под двести килограммов. Он реально не помещался в дверной проем.
Молча вошел, и началось:
— Сели сюда на диван! Так что, у тебя продюсер — сайгак, говоришь? Ты что, туполобый?!
Я, двадцатилетний мальчишка, растерялся, лепечу:
— Да я... да в смысле он быстро бежал... Это же художественное сравнение...
Амбал послушал-послушал и говорит:
— А давай я тебе сейчас руки сломаю, чтобы ты свои песенки больше не писал? Еще раз скажете что-то плохое, пеняйте на себя. Хорошего вечера, мальчики! Да, и чтобы к телефону не подходить, трубку не брать! Если надо, сам приеду.
Так мы впервые увидели того, кто нас крышует. Спустя короткое время нарушили его запрет. Зазвонил городской телефон, никаких мобильных еще не существовало. Леша неосмотрительно снял трубку и услышал знакомый недобрый голос: «Ты офигел, что ли?!»
Забегая вперед, скажу, что с этим амбалом Ромой мы позже подружились, как ни странно. Он плакал под наши песни, ездил с нами по гастролям, охранял.
А вот для нашего продюсера эти угрозы стали началом конца, потому что глупо запугивать нормальных молодых мальчишек. Пришел бы и сказал: «Ребята, обдумывайте все то, что говорите прессе». Не надо долгих объяснений, все понятно. Никогда в жизни я не повторил бы ошибки, если бы он выбрал дружеский тон.
Мы с Лешей поняли, что мир недобрый, а продюсер — не наш человек. Хотя он любил повторять: «Вы мои любимые... Прекрасные...» Единственное, что его волновало, что нас переманят, перекупят. Группа невероятно быстро набирала популярность.
— И как вы вырвались из кабалы?
— Непросто. Мы сами попросили помочь. Через два года, в 1999-м, после очередных гастролей прямо у трапа самолета нас встретили «бойцы» и отвезли под охраной в гостиницу «Украина». «Маски-шоу», броневик, вооруженные люди — все как положено.
Нас заперли в люксе на цокольном этаже, приставили охрану и сказали, что просто так вы, ребята, в свободное плавание не уйдете. Будут терки, за вас все решат. Но чтобы вы остались в живых, следует решить вопрос «по протоколу», как положено... Мы с Лешей отправили своих родных и членов команды подальше от Москвы и четыре дня не покидали номер.
Эта история важна не тем, что бандиты разбирались в судьбе нашей группы. Ценно другое. В люксе стоял рояль. Чтобы чем-то себя занять, я целый день сидел за ним, наигрывал. Вдруг рождается одна песня, а вместе с ней гениальная идея! Говорю Потехину: «Леш, если такой проект получится, наша популярность станет космической! Мы вообще всех порвем».
Фишка была в объединении «Руки Вверх!» с другой мегапопулярной в те годы командой — «Иванушками International». Мы с ребятами несколько лет шли в параллель, поклонников и у нас, и у них миллионы. И я решил породнить фанатов, записать песню, снять совместный клип. После этого и мы, и «Иванушки...» собирали бы в разы больше стадионов. Хотя, повторюсь, популярность и у нас, и у них была зашкаливающей!
Одним словом, пока шли бандитские разборки, я написал песню и мы с Потехиным позвонили в продюсерский центр, который занимался «Иванушками...». Трубку снял какой-то человек, выслушал мое предложение и выдал: «А мы со всякой фигней не поем. До свидания».
Позже я общался и с Рыжим, и с Кириллом, они ничего не слышали о моей идее, им никто ничего не сказал. И они не представляют, кто меня тогда послал.
— Что стало с той песней?
— Вы ее знаете как самый главный наш хит — песню «Алешка». Изначально она звучала так:
Любишь ты Андрюшку
Больше, чем меня.
О Кирилле ты вздыхаешь зря.
Об Олеге все твои мечты.
О Сереге позабыла ты.
Но поскольку моя идея провалилась, я сказал Потехину: «Ну и фиг с ними, споем сами». Переписал слова, и все.
А дальше, после заточения, нас повезли на разборку. Мы должны были выслушать вердикт бандитов и подтвердить принятое решение.
Можно сколько угодно говорить о девяностых, но знаете ли, существовали «понятия». Иначе говоря, «джентльменские соглашения», пусть и криминальные. Слово решало все. Если обещали, что с тобой ничего не будет, можно было больше не беспокоиться.
В тот день решено было вот что: мы отрабатываем пятьдесят концертов, вся выручка отходит продюсеру. И расходимся, при этом расставание никто никак не комментирует.
Но этот человек совершил ошибку, и его промах стал нашим козырем. После того как мы спрятались в гостинице, он на нервах собрал пресс-конференцию и рассказал, какие Жуков с Потехиным ужасные гады, его кинули. Все продюсеры должны нас остерегаться. Следом вышла статья в пошлой желтой газетке, где он нас самих и наши семьи оскорблял так, что в приличном издании нельзя повторить.
По бандитским представлениям «Руки Вверх!» оказались потерпевшей стороной, так нельзя себя вести. Мы, разумеется, потребовали извинений.
Следующие три месяца, хотя ни копейки не зарабатывали, провели в эйфории. Впереди маячила свобода: осталось двадцать пять концертов, двадцать, десять, все, последний! Бинго!
Расквитались и стали работать на самих себя. Материально стало намного легче. До этого, давая по полсотне концертов в месяц, мы жили относительно скромно. Бесконечно экономили, откладывали, пытались накопить. А тут, спустя буквально пару месяцев, я купил новый автомобиль и следом квартиру.
Угадайте, где мы с Потехиным хранили деньги? Долго ломали голову, а потом придумали — сворачивали долларовые купюры в трубочки и запихивали в носки. Причем грязные. Они комочками валялись под батареей.
— С тем продюсером вы больше не виделись, он канул в Лету?
— Года три назад я вылетал из Шереметьево и на паспортном контроле через несколько человек впереди увидел его.
С момента нашей последней встречи на той самой разборке прошли долгие годы, мы не контактировали. На его выпады в прессе и голословные обвинения черт-те в чем я никак не реагировал. А зачем? Тем более что никто из представителей СМИ не удосужился обратиться к нам за комментариями, чтобы хотя бы выслушать вторую сторону. Мы поражались: ну для чего взрослый человек распускает глупые слухи? «Руки Вверх!» — одна из немногих отечественных групп, вообще никак и ничем не запятнанных. Мы не крали музыку, не напивались, не срывали концерты, не болели звездной болезнью. Светлые наивные мишки!
Поскольку разговора с Андреем не произошло, меня не покидало чувство неудовлетворенности. Психологи называют такое состояние незавершенным гештальтом, когда не поставлена финальная точка. Много лет подряд этот гештальт никак не закрывался, периодически я вспоминал то самого продюсера, то его к нам отношение... И образ оставался каким-то противным, честно говоря.
Так вот, в аэропорту, неожиданно для самого себя, я вдруг подошел к нему и протянул руку: «Привет». И в этот миг внутри обдало холодом.
Он повернулся и посмотрел так, будто увидел привидение. Долго не решался пожать мне руку, потом все же это сделал. Мы не разговаривали, но стало легко.
На следующий день в соцсети я прочитал его пост о том, что все совершают ошибки, но надо оставаться людьми и он рад нашей неожиданной встрече и рукопожатию — что-то в этом духе. Я написал в комментарии, что да, я тоже рад. Гештальт закрылся.
К негативному опыту, а без него невозможна жизнь, подхожу как ко благу. И плохой опыт — тоже опыт, именно поэтому и к своим музыкантам, всем тем, кого продюсировал и кто потом уходил, отношусь бережно, уважительно, с теплотой. Вероятно, поэтому все и получается.
— Давайте перенесемся в нашей истории еще на десять лет вперед. В нулевые появились разные «Фабрики звезд». Молодые исполнители наверняка наступали на пятки «наивным мишкам»? Как дальше представляли свою судьбу, Сергей?
— Помню, как в конце девяностых меня в интервью спросили:
— Каким вы видите свое будущее лет этак через десять?
Я со смехом ответил:
— Неужели вы думаете, что в тридцать все еще буду петь «Крошка моя»?! Нет, все девчонки-юбчонки останутся в прошлом.
Мне исполнилось тридцать, и меня снова спросили о планах. Я повторил ответ: «Уж в сорок точно не буду скакать под «Забирай меня скорей!».
Сейчас мне сорок пять, я скачу и пою «Ну где же вы, девчонки», и десятки тысяч людей в зале тоже скачут и мне подпевают. В этом году поедем в «стадионный тур» в честь юбилея, с кульминацией в «Лужниках», и таких подпевающих станет еще больше!
В середине нулевых в группе произошли изменения, ушел в сольное плавание Леша. Расставание вышло скомканным. В планах было одно, но получилось иначе.
Мы хотели поставить красивую финальную точку, даже начали готовить концерт под говорящим названием «Конец легенды», вся Москва была увешана афишами. Но что-то пошло не так, я уже забыл причину, и мы просто разошлись.
За пару лет до этого я уже выпускал сольные альбомы — под именем Сергея Жукова вышли «Территория» и «Нежность». Становился старше, хотелось взрослых лиричных текстов. В те годы песен писалось невообразимо много, а «Руки Вверх!» выпускали, скажем, двенадцать в год. Куда деть остальные?
Наверное, Леша не хотел уходить, поэтому мы и не дружим как раньше, когда были неразлейвода. Общение, конечно, существует — созвоны в дни рождения и по большим праздникам.
К моменту расставания мы были как сиамские близнецы — каждый знал, что сейчас скажет другой, как отреагирует, пошутит. Это начало конца, когда люди вместе просто потому, что привыкли. Мы перестали друг друга подпитывать, радовать, удивлять.
Музыканты нашей группы были за меня. Все понимали, что вклад Леши мал — он не продюсировал, не режиссировал, не пел вместе со мной. Он играл на клавишных. А мне хотелось иметь рядом такого же сумасшедшего, как я сам: «Есть идея! Супер! И еще одна, и еще! Давай, запускаем!» Правда в итоге я не нашел такого же, продолжил в одиночестве.
В один прекрасный день решился на разговор.
— Ты понимаешь, что все?
— Наверное, да...
Прощаясь, Леша, вероятно на эмоциях, сказал, что без него мы по большому счету никто. «Может, ты и прав», — ответил я. Переписывать историю не собираюсь, это не «Википедия», в которой любой может что-то подтереть и вписать свое. «Руки Вверх!» начинались как Жуков и Потехин, этого не отнять. Но вот уже больше пятнадцати лет «Руки Вверх!» — это я, наш коллектив и наши песни.
Когда несколько лет назад мы давали в «Олимпийском» большой концерт, Алексей вышел на сцену вместе со мной. Никто его не забыл, несколько десятков тысяч зрителей не дадут соврать. Когда мне в соцсети пишут: «Объединитесь! Давайте как в былые времена!» — смеюсь. Звучит прикольно, не более. Зачем объединяться? Сложилось все так, как сложилось. Идем дальше.
— Несколько лет назад вы давали концерт на одном из островов Таиланда. Билетов было не достать, желающие чуть ли не вплавь добирались с соседних островов, потому что транспорт был перегружен. Я была поражена тем, что весь этот хайп подняли не подростки, а успешные люди за сорок.
— Отлично помню тот концерт на Пхукете. Начался ураган, волны залили и концертную площадку, и нас самих, и зрителей. Мы боялись, что электричество коротнет, свернули выступление на половине. Продолжили часа через полтора, когда стихия утихла. Тысячи людей, промокших насквозь, буквально безумствовали!
Я верно понял ваш вопрос — почему вообще люди на нас идут? Дело же не в локации — поем мы в Таиланде, Воронеже или Сочи. Ответ на поверхности.
И между прочим, именно это помогло мне создать успешную сеть баров. Мы дарим добрую ностальгию по тому, что никогда не вернется к любому из нас, — по юности, молодости. Среди наших поклонников много менеджеров солидных компаний, директоров, владельцев крупного и среднего бизнеса. На работе эти мужчины и женщины — Иваны Петровичи и Елены Михайловны. Они носят дорогие костюмы, часы, украшения, подписывают многомиллионные контракты золотыми ручками. Но после работы уже никакущие. Сил нет... А так хочется вернуться в прошлое, сесть в старую тонированную «девятку», открыть окна, врубить «Ну где же вы, девчонки» и промчаться по городу!
А еще Иванам Петровичам очень хочется набрать полную машину этих самых девчонок и пацанов, привезти их на озеро, разложить пикничок, выставить на траву колонки, танцевать и пить портвейн, не думая о завтрашнем дне. Но все эти мечты уже недоступны, поезд ушел.
Поэтому Иван Петрович с Еленой Михайловной покупают билеты на наш концерт, оставляют дома дорогую одежду, приходят на танцпол и отрываются так, будто им снова двадцать. Вы бы видели, что творят взрослые мужики во время наших выступлений. В этот момент их лучше не трогать!
Потом Иван Петрович едет домой, и снова это директор, отец большого семейства. «Руки Вверх!» для него — маленькая машина времени.
— Когда вы поняли, где у ваших слушателей та самая, как у гангстера Урри, волшебная кнопка?
— Лет десять назад. Мы сделали проект «Когда мы были молодыми», запустили в соцсетях флешмоб с фотографиями из девяностых, тысячи людей активно писали комментарии: «Ах, боже! Тамагочи! Пейджер! У меня такой же был!»
Тогда я понял: вот что должно появиться в моих барах — в меню, дизайне. Мы даже специально закупаем электронные часы той самой модели из девяностых, с семнадцатью мелодиями.
Расскажу показательный случай. Как-то ко мне подошел один человек, как я потом узнал, представитель крупного бизнеса, занимающегося медью. Говорит:
— Я очень хочу такие же часы, как у вас на руке, Сергей! У меня такие в юности были.
Я снимаю, протягиваю:
— Возьмите.
Он стягивает свои «котлы», которые стоят космических денег:
— Бери мои, часами можно только меняться!
Я начал отнекиваться — с рукой же отрежут! В итоге пришлось взять, человек был настойчив и искренен. Допускаю, что те копеечные электронные часы он никогда в жизни не наденет, но обладание предметом, возвращающим его в навсегда ушедшее время, будет греть душу. А может, надевает дома и сидит кайфует. Потому что в этот момент он маленький мальчик, который может поплакать или порадоваться на полную катушку, как это бывает только в детстве и юности.
— Сергей, вы пользуетесь такой искренней любовью зрителей! А ведь многие из них могут помочь в бизнесе. Обращались к кому-то?
— Коллеги меня ругают за то, что не обращаюсь. Никогда ни к кому. Как-то смотрели по телевизору интервью одного министра, и он сказал: «Под песню «Руки Вверх!» я женился». Коллеги звонят: «Сереж! Ты слышал?! Вот кто твой фанат. Попроси помещение под продюсерский центр». Не могу, не умею, не так воспитан. Лучше я сам для себя все сделаю, уже давно к этому привык.
Единственный, кто меня не ругает за мою принципиальность, — это жена. Регина тоже считает, что некрасиво ходить, просить... Но понимаете, осознание, что для очень большого числа людей «Руки Вверх!» стали чем-то особенным, радует. Егор Крид как-то написал: «Сережа, ты легенда. Хочу быть таким, как ты!» Многие оставляют в соцсетях слова благодарности.
— Здорово, что ваши песни создают иллюзию возвращения в прошлое, в молодость. На несколько минут ты будто бы прежний — двадцатилетний. Но тогда-то что цепляло зрителей, кроме образа «своего парня»?
— Это вы точно заметили! Парень из нашего города... Действительно, абсолютно везде ко мне подходили с вопросом: «Ты же наш? На Павловской жил?» В Тольятти считают, что я из Тольятти, в Самаре — что из Самары. На самом деле я из маленького городка Димитровграда в Ульяновской области. А если говорил на концерте, что ехал в их городе на двадцатом автобусе, зрители в обморок грохались: «Он наш!»
Распространенная позиция современных авторов: «Я пишу для себя, идите лесом!» И я ее принимаю, ведь тогда взятки гладки. Мелодию можно простучать, пролаять — делай что хочешь, для себя же пишешь. «Это мое видение, а вам не нравится — до свидания» — удобно! А вот написать то, что понравится зрителям и останется с ними на двадцать пять лет, — неудобно. Затратно. Сложно.
Когда появилась песня «Двигай-двигай своим телом!», народ сошел с ума. Оказалось, что и в России есть подо что поскакать-поорать. Мы «поймали волну». Так получалось, что каждая последующая песня была круче предыдущей. Спасибо Богу, что вкладывал в мою голову ноты и тексты. И не только мне. Сколько замечательных групп появилось в девяностые!
Мы не знали, конечно, четверть века назад о том, что ждет впереди. Я уже рассказал об этом. Не просчитывали, что бы такого спеть, чтобы стать популярными. Это сейчас для молодежной аудитории одно, для взрослой — другое. Сиди думай, как понравиться и тем и другим. Тогда не было ни маркетинговой службы, ни пиарщиков, ни эсэмэмщиков. И телевидения у нас не было — не пускали.
Мы даже не знали, сколько кассет продано. Официально три миллиона, а сколько неофициально-то?! Куда бы уже в наше время ни приезжал с гастролями, все бывшие «пираты», диджеи и ресторанные музыканты кланяются в пояс: «Спасибо вам большое! Моя первая машина и вообще начало сытой жизни — благодаря «Руки Вверх!». Приятно, что кому-то помогли...
— Сергей, но сюжеты-то для песен откуда брали?
— Из жизни! Приходит в компанию девушка, рыдает: «Он взрослый, женатый, а я дура... Он меня целует, а я не могу его выгнать. Понимаю же — чужой!» Так появилась песня «Чужие губы».
Еще одну девочку вспомнил, лет четырнадцати. Тоже в слезах:
— Я страшная, вся в прыщах, никому не нравлюсь!
Мы давай успокаивать:
— Да вырастешь — все пройдет! Ты очень симпатичная, а станешь красавицей, все парни в школе будут за тобой бегать.
Вот и песня «Пусть говорят, что ты некрасива...» готова.
Это сейчас люди перестали слушать истории друг друга, поэтому «Я крутой, деньги — е-хо!» Почему такая песня должна зацепить? С какой стати ее захотят петь? Цепляет то, что люди сами пережили. Если поешь о понятном, о женской судьбинушке например, ты номер один! И несется в караоке: «Твои глаза-а-а...»
Именно поэтому Стас Михайлов так популярен. Он выбрал свою аудиторию и не предает ее много лет. А она — его, голосует рублем.
У музыкантов есть такая присказка: «Встретимся у касс». Отвечаешь так молодым, которые бросают неаккуратно: «Да вы уже не в обойме».
Ну-ну... Только «Руки Вверх!» все еще на верхних строчках, а молодым приходится отменять гастрольный тур, потому что продано четыре билета. Денежки их юным зрителям дают родители, а у тех непонятные песни вызывают настороженность. Зато когда приезжаем мы, они берут билеты на всю семью и никого не спрашивают. Вот почему группа «Руки Вверх!» до пандемии была самой гастролирующей. Больше ста двадцати концертов в год!
— Как бы вас ни любили, но куда без критики: «Пусть поют что-то поумнее, а он пусть постройнеет». Как реагируете на хейт?
— Хейтеры были, есть и будут. Когда мы начинали, музыкальных газет было немного, зато писали о нас регулярно. Называли, например, колхозной группой, полной деградацией. Но чтобы об этом негативном отзыве узнать, надо было журнал купить. Сейчас же, в нашем скоростном современном мире, буквально каждый может высказаться и это будет услышано.
Раньше песня оказывалась, например, во Владивостоке месяца через четыре после того как вышла в Москве. Кассеты ехали в машинах, плыли на паромах, летели самолетами. Проходило полгода, прежде чем поклонники во всей стране узнавали о новом альбоме. Сейчас на это требуется пара часов. Выложил в Интернет — и все, песня уже везде. Это сейчас, а не тогда, можно проснуться знаменитым. «Тайпан» и Агунда выложили песню «Луна не знает пути», дети накачали, и вот уже через неделю десятки миллионов просмотров! Почему-то...
Знаете, сколько у нас по статистике музыкальных групп по стране? Больше ста пятидесяти тысяч! Любой мальчик может скачать программу, нажать кнопку — вот вам и песня. Какая — это другой вопрос. И все это тоннами выложено в Сеть. А мы были революционерами, шли с флагом, не зная, куда идем и что впереди. Не нравилась песня — мы писали другую, лучшую. Старались. Сейчас это все не нужно. Снялся голым, ругнулся матом, и вот уже миллион подписчиков.
Для кого-то я, наверное, Дамблдор — старый, седой, живущий «по старинке». Но я продолжаю бережно относиться к музыке, пишу точно так же, как и раньше, двадцать пять лет назад, и ничего менять не собираюсь.
Иногда меня пытаются поддеть: у Сергея Жукова два миллиона подписчиков, а у восемнадцатилетнего блогера Х. — сорок два. Но представьте, если бы в девяностых у нас существовал Интернет в том виде, в котором мы его знаем сегодня, сколько было бы подписчиков, когда вышли «Крошка моя», «Восемнадцать мне уже»? Да, сегодня со мной два миллиона поклонников, но каких! Проверенных! Каждый из них — мой человек. Просто так на меня неинтересно подписываться, я не ньюсмейкер. «Сею» семейное, доброе, вечное, а не показываю голые телеса, никого не оскорбляю, матом не ругаюсь.
А в Интернете пусть пишут что хотят. Регина моя каждый раз переживает:
— Ну как можно такое написать? Они же нас не знают!
Я говорю:
— Снова читала? Зачем?! Нервов же не хватит.
Наши дети уже другие, они родились во времена соцсетей. Им проще. Для нас же все это ад. Но это если его впускать в жизнь. А ведь можно и не впускать. Честно говоря, даже когда был молодым и в какой-нибудь бульварщине выходила скабрезная статья о нас, я не реагировал. Ну сколько людей прочитают и сколько из них эту ерунду запомнят?
Однажды был такой случай. Звонит знакомый журналист и сообщает:
— Не знаю, как сказать... Серег, я держу в руках верстку газеты с твоими фотографиями. Ты голый и с проститутками. Может, выкупишь тираж, пока не поздно?
— Да не был я голым с проститутками!
— Ну, я тебя предупредил...
И вот еду в поезде, вспоминаю возможные косяки. Но нет, все равно то, что товарищ описал, невозможно в принципе. Приезжаю в Москву на Казанский вокзал, бегу в ларек с прессой. Действительно, на первой полосе огромный заголовок: «Сергей Жуков! Солист «Руки Вверх!» изменяет жене!» И фотография какого-то мужика с голыми тетками.
Читаю статью — какой Жуков ужасный, шляется по девицам, и далее в таком же духе. У меня глаза лезут на лоб, но дочитываю. В конце мелким шрифтом набрано: «Редакция присмотрелась к снимкам. Это НЕ Жуков».
Вот такие дела творились лет двадцать назад. Сейчас в это трудно поверить.
— Где же ваши «внебрачные» дети, Сергей? У каждого известного музыканта такие есть, стоит включить какое-нибудь скандальное шоу.
— Говорю же, слишком мы хорошие! Мишки буквально.
Открою один смешной секрет. Когда нам было по двадцать, играл гормон и хотелось весь мир, нашим поклонницам было лет по десять-двенадцать. Выходил на сцену и видел в зале детей с косичками. А когда они выросли и превратились в красавиц, я уже был женат. Посмотрите на мою Регину! Кто от такой женщины захочет гулять?
У ранних «Руки Вверх!» есть песня «Киска-любовь», а в ней такие слова: «Останься дома у меня, походим голышом с тобою». И я однажды со сцены по дурости крикнул: «Кому жарко? Походим голышом». И весь первый ряд — девчонки-подростки — скинули майки. Я испугался: «Нет! Нет! Оденьтесь!» А они развеселились, машут «тряпочками» — э-ге-ге! Страх страшный...
Это сейчас смешно вспоминать, а тогда я разнервничался и никогда больше подобного не повторял.
— Своих детей на сцену выведете?
— Они уже выходили. Наши с Региной дети получились талантливые: и поют, и танцуют, и в театре играют. Но мы против карьеры музыкантов. Это тяжелый путь, не с розочками под ногами.
В итоге десятилетний сын Энджел играет главные роли в московском театре юного актера. Одиннадцатилетняя Ника занимается хореографией в стиле contemporary. Шесть раз в неделю по четыре часа — растяжка, балет, хореография. Младший, шестилетний Мирошка, как и старшие дети, поет в хоре, учится игре на фортепиано, уже сам подбирает музыку. Ему еще предстоит выбрать, чем заниматься, а за старших детей я рад. Поддерживаю актерское стремление Энджела, у него все легко получается, уже озвучивал в Мобильном художественном театре несколько аудиопостановок — с Михаилом Сергеевичем Боярским в одном спектакле был занят!
Когда сыну дали главную роль, многие знакомые на меня смотрели с подозрением: наверное, Жуков пошел и попросил! Сказал им: «Ребята, я даже в театре этом не был, приду на премьеру».
Сын год ходил на занятия, участвовал в общих постановках, пел в хоре. Потом его перевели в труппу, и в этот момент понадобился мальчик вместо того, кто играл эту роль, но из нее уже вырос. Счастью нашему не было предела!
Вскоре сыну предстоит играть в «Оливере Твисте», это крутая драма. Вместе прочитали роман, посмотрели фильмы... Очень рад, что он переживет сильные эмоции именно на хорошей литературе, пройдет свой опыт взросления вместе с литературным персонажем.
— А вы сами когда прочитали Диккенса?
— С сыном... Несмотря на то что в школе я учился очень хорошо, а образование тогда давали крепкое, почувствовал, что не хватает гуманитарных знаний, лет в тридцать пять. Начал догонять — еще больше читать, перечитывать, ходить с женой в театры.
Вообще, мы сумасшедшая семья. Выбираем, например, вместо похода в детский развлекательный центр лекции Михаила Казиника. Или Третьяковскую галерею, где вместе с гидами изучаем тайны картин.
— А как же гаджеты? Они есть у детей?
— С этим жестко. Выдаем на час в день — снять какой-то ролик, поиграть, списаться с друзьями. В таком возрасте нельзя доверять выбору детей, лучше мы будем пока их контролировать. Хотите — смотрите с нами «Амадея». Нет — хорошо, расходитесь по комнатам и читайте.
— Наверняка у вас самого детство было необеспеченным, как у большинства в советские годы. Вашим же детям достались совсем другие условия. Как вы реагируете на их запросы? Ведь обеспеченный папа легко может избаловать...
— Моя мама учительница, папа электрик, конечно, финансово благополучной нашу жизнь нельзя было назвать. В Димитровграде жили скромно — от зарплаты до зарплаты. Новую одежду мне не покупали, донашивал за папой и дедушкой. У нас с Региной есть свой взгляд на деньги, поэтому в семье ни у кого нет лишнего. Ни в чем. «Хочу!» — «На, получи» — такого никогда не было и нет. Ребенок хочет что-то дорогое? Тогда ха-ха! В этот же день точно не получит, пусть загадает на день рождения. Понимаю, что перебором стало бы и то, что детям придется мечтать год о кубике Рубика, как я сам когда-то. Нет, речь, конечно, о дорогостоящих вещах.
Наши дети зарабатывают. Например старший снялся с папой в рекламе — получи свой гонорар. Дочь выучила музыкальное произведение «К Элизе» — вот тебе тысяча рублей. То, что Энджел зарабатывает в театре, мы не забираем. Пусть тратит на что хочет.
И представьте наши с Региной слезы, когда мы увидели, как он опустошил свою копилку, пошел и накупил всей большой семье подарков! Маме, папе, брату, сестре, бабушкам. Обо всех подумал, никого не забыл.
И это происходит регулярно, чтобы вы понимали. Недавно подошел:
— Пап, сколько стоит большой номер в отеле?
— А зачем тебе?
— Давай всей семьей на три дня съездим? Отдохнем. Я заплачу!
И знаете, я реально был в эту минуту счастлив. Абсолютно!
— Вы встретились с Региной шестнадцать лет назад. Когда-то она выходила на сцену (пела в группе «Сливки». — Прим. ред.). Решение забыть о карьере и посвятить себя семье вашей жене далось с трудом?
— Нет, все естественно произошло. Это просто Любовь. Моя Регина — инопланетянка, человек, застрявший во времени между XVIII и XIX веком. Романтичная, нежная, честная, чистая. Слово «мама» у нас в доме звучит каждую секунду, дети очень в ней нуждаются. И я, конечно, тоже.
— В каких условиях состоялась встреча с инопланетянкой?
— Это случилось в Ереване, куда прилетели на гастроли разные артисты из Москвы. В том числе «Руки Вверх!» и группа «Сливки». Не помню, по какой причине, но концерты отменили и всю нашу большую компанию повезли ужинать куда-то в горы. Ресторан оказался очень красивым, располагался в пещере со сталактитами и сталагмитами...
Нас с Региной случайно посадили за стол рядом. И как положено мужчине, я бурно отреагировал на эффектную девушку. Стал подкладывать ей на тарелку люля-кебаб, остроумно, как мне казалось, шутить — очаровывать, одним словом...
К моему удивлению она оказалась скромной, совершенно непохожей на девушек из шоу-бизнеса — раскрепощенных, разговорчивых, веселых. Ко всему прочему, она не выпивала вообще, что до сих пор и делает.
Скажу откровенно, к концу вечера я был по уши влюблен. Но решил номер телефона не спрашивать, а выяснить его у своего друга, директора «Сливок». На следующий день прислал Регине сообщение: «Привет, это Сергей, как долетела?» Ее группа утром вернулась в Москву. Она удивилась, но ответила. Позже призналась, что моя настойчивость была ей приятна.
Прошло несколько месяцев, мы не виделись, но списывались. И вот я узнал, что «Сливки» снова летят в Ереван. Вылетел по тому же маршруту накануне, чтобы подготовить сюрприз.
В местном театре одолжил парик, усы и национальный костюм. В кондитерской заказал торт с изображением Регины и под видом местного пришел вечером в тот ресторан, где «Сливки» ужинали. Договорился с музыкантами и вышел петь «для гостей из Москвы».
Пою: «Надум, надам, опа!» — а сам приближаюсь к ней все ближе, ближе. Вижу, как Регинины глаза, и без того огромные, расширяются, она явно пытается понять, кого ей этот странный армянин напоминает. В общем, с того вечера все и началось...
— Она не была поклонницей группы «Руки Вверх!»?
— Нет. Но конечно, нас знала. Мало того, с одной нашей песней связана ее личная детская история.
У мальчиков моя будущая жена не пользовалась популярностью. Мало того, за пухлые губы и большие глаза ее даже дразнили. Вот же чудаки! И на дискотеках в пионерском лагере ее никто не приглашал на медленный танец.
Однажды, когда ей было лет тринадцать, она проплакала в уголочке под «Алешку» и хорошо запомнила эту песню. Лила слезы и мечтала влюбиться, как все девочки-тинейджеры.
— Шикарная история, хоть кино снимай! А сколько времени прошло от знакомства до свадьбы? Вы все быстро для себя решили?
— Это оказался длительный заплыв. Между нами почти девять лет разницы, я в тот момент был не пацаном, а взрослым состоявшимся мужчиной. Моей старшей дочери было уже шесть лет. И просто сорваться — будь что будет! — совершенно невозможно.
О Регине и говорить нечего... Ее растили в строгости, она уважала и в хорошем смысле побаивалась отца, которому тогда было под семьдесят. Переживала, как он отреагирует на известие о том, что дочь встречается со взрослым мужчиной, к тому же разведенным. До меня у нее не было отношений, никакие мальчики домой не приходили.
Чтобы была понятна скорость нашего романа, скажу, что в первый раз мы поцеловались через десять месяцев после знакомства. Это не просто фантастика, а очень крутая фантастика, мне лично нравится. Сейчас все решается за три секунды, да и тогда, пятнадцать лет назад, люди тоже долго за ручку не ходили.
Представьте: я, известный музыкант с миллионной армией поклонниц, встретив ту, которая вообще не похожа ни на одну женщину на Земле, воспринял этот подарок судьбы как вызов! Боялся спугнуть девочку торопливостью или настойчивостью. Помню, как провожая ее домой в Медведково, доходил лишь до угла дома. Регина не позволяла идти вместе с ней к подъезду — вдруг папа из окна увидит. Я пытался спорить: «Тебе уже двадцать лет, не пятнадцать! Почему надо отчитываться перед отцом за то, с кем дошла до дома?!» Но она была непреклонна. И вот однажды мы договорились, что каждое «провожание» я буду делать на один шаг больше. Определенная игра, приятная обоим. В итоге через несколько месяцев я все-таки оказался перед дверью подъезда.
— И пошли знакомиться?
— Нет. Сначала ко мне в гости приехали Регина с мамой, мы шикарно провели вечер втроем. Ужинали, гоняли чаи, хохотали. Я понял, что будущая теща — мировая женщина.
Предложение руки и сердца сделал при обоих родителях невесты. Снял столик в ресторане с панорамным видом на Ленинском проспекте, подготовился... Мандражировал, а зря! Папа Регины всю жизнь отдал ЦСКА, был заслуженным арбитром, судьей всесоюзной категории, дружил с Третьяком и другими звездами спорта. Когда я упомянул, что Игорь Акинфеев — мой близкий друг, тут же был принят! С того вечера мы тусовались с папой где только можно — на приемах у спортсменов, на проводах вратарей на пенсию, на собраниях спортивного клуба. Не мог ему отказать!
Наших с Региной отцов уже, к сожалению, нет в живых. И сейчас я все это вспоминаю с трепетом... Владимир Рафаилович за меня всегда был горой. Однажды даже собрался идти по инстанциям, пробивать звание заслуженного артиста. А я говорил: «Папа, не надо! Жил без званий и проживу дальше».
— Зато вас часто называют легендой. Сами себя так ощущаете — «ай да Пушкин! ай да сукин сын!»?
— Конечно! Особенно когда на улице подходят пенсионерки со словами «Мы выросли на ваших песнях», улыбаюсь в ответ. И умиляюсь. На концертах подходят молодые музыканты: «Батя, ваши песни помогли мне начать писать». Иногда папой почему-то называют. Сказать, что это слышать неприятно? Нет конечно. Наоборот! В этот момент маленькие бабочки порхают в груди и что-то там задевают... Наверное, струны.
Подпишись на наш канал в Telegram