Мне везет: сегодня на озвучке — сумасшедшая Круэлла, а завтра иду спасать мир в «Черной вдове». Самой себе завидую, когда думаю: «Какая же у меня классная профессия — можно успеть прожить тысячи жизней, побыть и королевой, и живущей под мостом бродяжкой!»
Начинаешь перечислять героинь Скарлетт Йоханссон, Натали Портман, Кэмерон Диас, Эммы Стоун из зарубежных блокбастеров, которые на русском говорят ее голосом, и слышишь: «Не может быть!» Реакция собеседников понятна: и сами актрисы, и создаваемые ими на экране характеры совершенно не похожи друг на друга, в каждом случае — своя манера речи, модуляции, даже смех и рыдания, но ей удается, точно попадая в образ, всегда быть разной.
И только «Яндекс»-помощник Алиса никогда не изменяет киборг-стилю — ну а куда деваться: робот же... С темы взаимоотношений с поселившейся несколько лет назад почти в каждом доме и автомобиле «звездой» — ей актриса театра и кино, профессионал дубляжа Татьяна Шитова тоже подарила свой голос — и начался наш разговор.
— Взаимоотношения сложные. Подаренные «Яндексом» после тестирования колонки уже убрала на дальнюю полку — совсем не хотелось, чтобы Алиса проникла еще и в дом и присутствовала в жизни дочки. Однако усилия оказались тщетными: теперь, когда голосовой помощник — в каждом компьютере и телефоне, постоянно оказываюсь жертвой дискредитации. Василиса о чем-то спрашивает, и если отвечаю не сразу, а чуть замешкавшись, решаю, как точнее объяснить, дочь уже все узнала у Алисы. Вот как бороться с таким подрывом родительского авторитета? Приходится мириться, тем более что сама являюсь «соучастником» появления Алисы на свет.
Если серьезно, порой тревожат некоторые пародии, пранки, все чаще появляющиеся на популярных у подростков видеоплатформах. Их видят Василиса, ее друзья. Над чем-то можно посмеяться, а от чего-то становится грустно. Попробовала реагировать творчески, как учили в «Щепке», но вместо обсуждения творчества увидела переход на личности. Хейтерство — современное направление в интернетном пространстве. Абсолютно бестолковое, я его не поддерживаю. Неуважение и хамство не потерплю ни в подъезде, ни на дороге, ни в магазине. Недавно с оппоненткой сгоряча хотела даже судиться. Но за женщиной, кроме блогерства, ничего нет. Кроме того, она мама без квартиры и с кредитами... Мне жизненная позиция не позволяет воспользоваться этой ситуацией. Мой замечательный друг Сергей Рудзевич как-то процитировал Конфуция: «Раз плюют в спину — значит, ты впереди!» Ну что ж, едем дальше.
— Чувствую в ваших словах некоторую горечь — честное слово, не хотела вас расстраивать, да еще в самом начале разговора. Расскажите о том, что почти всегда вызывает счастливые воспоминания, — о детстве.
— Родилась на Дальнем Востоке, где служил папа — военный летчик дальней авиации. Там прошло раннее детство, там окончила первый класс. Из дошкольных времен в памяти осталось несколько ярких эпизодов: дворовая овчарка Найда родила щенков и мы всей компанией обустраиваем им лежанку, подкармливаем, баюкаем на руках... Сосед-сверстник, едва научившись управляться с двухколесным велосипедом, предлагает покатать на багажнике. Я радостно соглашаюсь, но через десяток метров нога застревает в спицах, мы падаем — весь двор бросается утешать: кто-то прикладывает к ссадинам листья подорожника, кто-то сует в ладошку конфеты... Беспечное детство: дочки-матери, казаки-разбойники, игра в войнушку. Это сейчас видеострелялки, а тогда мы бегали с кривыми ветками, типа это «пестик», из него стреляли, с ним брали в плен.
Из домашних картинок перед глазами встают воскресные обеды, когда стол накрывали не на кухне, а в большой комнате. Мама очень вкусно готовила, даже самые простые блюда у нее получались особенными. Садились за стол вчетвером: родители, старшая сестра Инна, я. Разговаривали обо всем на свете, спорили, смеялись до упаду. Родители друг друга подначивали, бегали друг от друга по комнате, в шутку боролись, а мы с Инной висли: она на папе, я на маме — обеспечивая победу избранной стороне.
Про маму... Ее давно нет. Она умерла внезапно, сгорела в три дня. Это было жаркое лето, мы съездили на дачу, а в понедельник мама вдруг не пошла на работу. На следующий день опять будто дремала в спальне. Я уехала на съемки в Подмосковье, а через день мчалась на такси в Москву — мамы не стало. Это невозможно сразу объять... Мне все время казалось: что-то перепутали, мама «проснется» и прибежит из морга, ведь ей там страшно, это какая-то ошибка. Даже на похоронах, когда я подошла прощаться, захотелось ее хорошенько встряхнуть, как тряпичную куклу, чтобы она очнулась... Мама меня очень любила, я была именно маминой дочкой.
А тогда, в далеком детстве, все было хорошо. После того как окончила первый класс, папу перевели в Москву. В столичной школе прижилась легко, хотя были смешные моменты. Соседка по парте как-то попросила ластик. Я раз пять уточнила, о чем идет речь, оказалось — о резинке. Мне объяснили: резинка — это для волос, а ластик — чтобы стереть написанное. Таких недоразумений было достаточно, но все они быстро разрешались.
А вот Инну переезд лишил золотой медали. Она всегда — и на прежнем месте, и в Москве — училась только на отлично, однако руководство столичной школы с неким снобизмом решило, что девочка с Дальнего Востока не может претендовать на золотую медаль, и даже не включило ее в списки избранных. Сестра получила сатисфакцию благодаря дочке: Вероника не только окончила школу с золотой медалью, но сама поступила на бюджет и получила два высших образования с отличием: одно в Москве — журфак МГУ, другое в Германии — бизнес-информатика.
Я училась хорошо, у меня «серебро», но как говорит моя дочь: «Это не золото». Крыть нечем. Однако у меня были другие достоинства. Еще в средней школе изображала популярных в ту пору исполнителей, одной из которых была певица Сабрина. Надевала шорты, майку, в руках щетка вместо микрофона. Подружки водили меня по домам, демонстрируя родителям, — этакий цирк на выезде. Кто-то подсказал: «Таня, тебе нужно в детский театр!» И я отправилась туда поступать. Помню педагога, проводившую пробы, Чариту Вадимовну — даму с низким голосом, не выпускавшую изо рта сигарету. Кое-как выученное стихотворение, понятное дело, впечатления не произвело.
— Что еще можешь? — почти заскучав, спросила педагог.
— А хотите, под Сабрину станцую? — предложила я и уж тут выложилась на все сто.
— Вот за это возьму, — удовлетворенно закивала тетенька.
На протяжении трех лет, с шестого по восьмой класс, играла небольшие рольки почти во всех спектаклях детского театра. И даже получала за это деньги, на которые приобрела себе модную юбку-варенку, а маме — настоящие часы-браслет. Вручала со словами: «Мамочка, когда-нибудь я заработаю мешок денег и все-все тебе куплю». В мечтах реально представляла холщовый мешок, набитый монетами.
Приобретенный в детском театре опыт вовсю использовала в школе: если кто-то из учителей заболевал, мы не разбегались, потому что за учительский стол вставала я и начинала изображать отсутствующего педагога. Однажды во время представления в класс заглянул кто-то из учителей и на первом же родительском собрании посоветовал маме: «В школе на Трубной идет набор в актерский класс — Тане стоит показаться».
Там было все серьезно: отборочные туры. Меня взяли, и в десятом и одиннадцатом классах я уже не только грызла общеобразовательные дисциплины, но и получала первые актерские навыки. Второе так мне нравилось, что в выборе профессии не сомневалась.
Документы по традиции подавала во все театральные вузы и почти всюду успешно продвигалась из тура в тур.
В какой-то момент четверых выпускников из нашего класса пригласили на беседу педагоги ВТУ имени Щепкина — на его базе и был создан класс — и предложили места на курсе.
Когда пришла за советом к родителям, папа сказал: «Татьяна, в Щепкинском тебя знают, в тебя верят». Последовав совету мудрого, рассудительного отца, сделала выбор и была зачислена в Щепкинское училище.
А вот дальше все было не так безоблачно. Началось с моей искренности, когда руководитель нашего курса и директор Малого театра народный артист СССР Коршунов всех опрашивал:
— Почему вы выбрали эту профессию?
Кто-то отвечал «Я всегда хотел быть только артистом», кто-то вспоминал сыгранного в детском саду зайчика, а я простодушно сказала:
— Так здорово ничего не делать, весь день играть, дурачиться. Весело!
Коршунов нахмурился:
— И это все?
— Да!..
Правильный ответ я не угадала и, видимо, заронила зерно недоверия к себе. Ситуация усугублялась. Однажды на этюдах педагог по актерскому мастерству, актриса Малого театра, сделала замечание:
— Таня, ты как-то не так ходишь. Посмотри, какая походка у Лены, и постарайся перенять.
— А почему я должна ходить как Лена? Я ведь не Лена и не хочу быть такой.
Согласитесь, ответ искренний, но кому же такое понравится?!
Другой педагог, у которого я играла в отрывке главную роль, упрекнул меня в отсутствии интереса на репетициях. Я, признаться, обалдела... Вот такая пошла волна против меня. И только педагог по мастерству актера Наталия Алексеевна Петрова встала на мою защиту: «Для меня Шитова — студентка номер один на курсе. Талантливая, целеустремленная, упорная. Я в нее верю, ручаюсь и беру под свою опеку».
Меня оставили в училище условно на полгода, а по истечении означенного времени об этом уже никто не вспоминал: я успешно играла практически во всех — не только тех, что ставила Петрова, спектаклях.
Окончила вуз с красным дипломом, и поскольку распределения уже не было, подготовила отрывок для показа руководству театров. С однокурсником и другом Маратом Башаровым сами выбрали сцену из романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи», где к главному герою приходит проститутка. Очень смешную и в то же время трогательную. Придумали, что надену платье на молнии, а когда герой на секунду отвернется, сброшу его, быстро расстегнув, и останусь в чулках и комбинации. На показе отрывка в училище зал реагировал как нами и было задумано: в одни моменты хохотал, в другие — замирал. Однако на обсуждении Коршунов заявил: «Ну вот такую, как Шитова, вполне могут взять, потому что она способна легко раздеться».
Я была ошарашена: мало того что отрывок совсем не про раздевание, так что же еще получается — кого-то возьмут за талант, а меня только за готовность скинуть платье?
Даже не знаю, как бы пережила этот жест от мастера, если бы не его жена — легендарный режиссер, основатель театра «Сфера» Екатерина Еланская, которая еще до пресловутого показа звала меня к себе в труппу. Екатерина Ильинична всегда была бунтарем, говорила в лицо что думает и этим тоже вызывала во мне искреннюю симпатию. Например посмотрев неудачный спектакль в Малом, могла заявить мужу-директору: «Ну что за...» В общем, разносила в пух и прах.
Я приняла ее приглашение, но не сразу, а спустя пару лет, которые прослужила во МХАТе имени Горького у Дорониной. Это особая страница в моей жизни, чуть позже расскажу о ней отдельно, а пока о мощном спектакле Еланской «В лесах и на горах» в «Сфере» по романам Мельникова-Печерского, где играла яркую героиню с трагической судьбой Фленушку. После премьеры ко мне подошел Коршунов:
— Таня, вы очень хорошая актриса.
Секунду смотрела на него молча, на языке вертелось: «Когда-то мне были важны и ваше мнение, и добрые слова. Сейчас я в этом не нуждаюсь. Уже сама все про себя знаю». Сдержалась, дежурно ответила:
— Спасибо.
На смотрины во МХАТ ходили большой компанией, но Доронина взяла одного мальчика и трех девочек. Причем в этой очереди я шла последней — видимо, не такой уж яркой казалась на фоне остальных. Зато потом все повернулось на сто восемьдесят градусов: в первый же год Татьяна Васильевна поставила спектакль со мной в главной роли. Это была комедия по пьесе Педро Кальдерона «Дама-невидимка». Я играла испанскую донью, для которой костюмеры сшили роскошные, но очень тяжелые платья: корсеты, кринолины, каменья. Дополняли образ высокие каблуки, парик, перья и сложный грим. Первоначально моя однокурсница должна была играть эту роль во втором составе, но потом ее перевели в массовые сцены. Маша наверняка обиделась, потому что должна была обидеться...
Наряжая меня перед прогоном, костюмеры уверяли: вот увидишь — все это тебе поможет быстро войти в образ и заиграть. Ага, конечно! Я в этом платье еле ноги передвигала. Еще сдуру поинтересовалась у партнера по спектаклю Антона Королькова:
— Я первый год в театре — так страшно. Как играть, чтобы Доронина была довольна?
Ждала, что Антон меня успокоит, даст дельный совет, а он тяжело вздохнул:
— Не поверишь — я каждый раз, выходя на сцену, чувствую себя пушечным мясом.
Утешил, ничего не скажешь. А тут еще Маша, догоняя выстроившуюся на сцене массовку, бросила на ходу: «Ой, какой грим — тебе ужасно не идет!» Сейчас вспоминаю ее слова с улыбкой — для актерской среды, где жестокая конкуренция, такое вполне нормально.
На прогон вышла в жутком состоянии: сначала напугали до смерти, потом еще и помоями облили. Доигрываю сцену, во время которой сидела на деревянной банкетке, поднимаюсь с нее и иду в правую кулису. Вдруг из зала голос Дорониной: «Таня, ты что, совсем охренела?» Сердце падает вниз, оборачиваюсь в полной растерянности: вроде и текст правильно сказала, и держалась как велели — величественно... «У тебя банкетка к платью прицепилась, и ты ее за собой волочишь, — продолжает Доронина. — Не чувствуешь, твою мать, что ли?!»
Еще одним испытанием стал спектакль «Лес» по Островскому, в который Доронина меня срочно вводила. Сама Татьяна Васильевна гениально играла Гурмыжскую, и на немногочисленных репетициях мне казалось, что она страшно недовольна тем, что делаю я. В таком душевном раздрае и вышла на сцену.
Премьера прошла успешно, зал устроил долгую овацию. Жестом призвав публику к тишине, Доронина сказала: «Я хочу, чтобы вы поприветствовали молодую талантливую актрису...» Стою и перебираю в уме, о ком Доронина может говорить. Кому-то повезло... И вдруг слышу свои имя и фамилию. Кто-то из партнеров выталкивает меня вперед. Зал аплодирует стоя. Никогда не забуду этот момент, переполнявшие душу чувства гордости и благодарности Дорониной.
Да, Татьяна Васильевна могла быть жесткой, резкой, бескомпромиссной, но в ее требованиях всегда присутствовали здравый смысл и логика. Она грандиозная актриса и режиссер — я очень много от нее получила и в профессиональном, и в человеческом плане. Есть у Дорониной еще одна редкая черта — последовательность. Если уж она поверила в тебя, придется очень постараться, чтобы разочаровать. Помню, шла читка новой пьесы и я никак не могла уловить суть, характер героини, на которую меня прочили. Остановилась на половине реплики, поднялась со стула и с трудом выговорила:
— Простите, но, по-моему, я не гожусь на эту роль — не справлюсь с ней.
Все ждали, что сейчас будет...
— Ничего, ничего, — глубоким грудным голосом спокойно говорит Татьяна Васильевна. — Я знаю, вы справитесь. Продолжайте.
— Почему все-таки ушли из МХАТа, раз так хорошо все складывалось?
— Молодой была, хотелось чего-то еще. Казалось, пласт классического театра отработан, пора двигаться дальше, экспериментировать, пробовать себя в чем-то новом. Например в театре «Сфера», где актер со зрителем нос к носу, — там зал круглый, нет «четвертой стены», тем более Еланская время от времени напоминала о приглашении в труппу.
Умные люди отговаривали:
— Таня! Доронина так хорошо к тебе относится, в скором времени получишь и звание, и квартиру.
Отвечала:
— Меня это не интересует!
Написала заявление на имя Дорониной: прошу уволить меня по собственному желанию сразу по окончании сезона. Дата, подпись. Хорошо, что Еланская перехватила меня с этой бумажкой: «Таня, с такими величинами, как Доронина, подобное непозволительно! Нужен благовидный честный предлог, и у тебя он есть — проблемы со связками, из-за чего порой полностью теряешь голос. Во МХАТе большие сцена и зал: чтобы слышал зритель в последних рядах, необходима луженая глотка. Так в заявлении и объясни».
Мудрая Екатерина Ильинична оказалась права: все, кто уходил из театра, невольно становились предателями, а меня Татьяна Васильевна и после увольнения звала играть в спектаклях, пока не подготовят замену.
— Таня, вы упомянули Марата Башарова, назвав его другом. Но ведь у вас во время учебы в «Щепке», кажется, был довольно долгий роман?
— Я считаю: дружбы чистой воды между мужчиной и женщиной быть не может. В нашем с Маратом случае любовь вклинилась в середину дружбы.
Друзьями мы стали еще на первом курсе — сидели рядом на лекциях, вместе готовили этюды, всегда смеялись.
Замуж вышла на третьем курсе — за приехавшего из Питера необычайного рыжеволосого, белокожего, статного красавца, да еще и певшего под гитару. И именно Марат был моим свидетелем на свадьбе! У всех невест в этом качестве выступали подружки, а у меня друг.
Эдик был старше меня лет на пять. Помню, глядевшая в щелочку Элька Болгова шепотом позвала: «Девчонки, смотрите, какой лев пришел!»
За новеньким бегала половина студенток «Щепки», было видно, что ему это нравится, но в ЗАГС он пошел со мной — чему предшествовал непростой роман. Мы действительно были друг в друга влюблены, Эдик с первой встречи покорил моих родителей, особенно маму — ну как же, парень из культурной столицы, задушевно поет под гитару, цитирует стихи...
Наш брак продлился чуть больше месяца. Еще до свадьбы мне намекали: мол, Эдик тебе изменяет. Я приходила к нему с прямым вопросом:
— Так это или нет?
Он говорил:
— Нет конечно! Как ты можешь верить сплетням?!
И я отставала. То ли вера моя была велика, то ли просто хотелось верить. Однако розовые очки уже дали трещину.
После свадьбы с «питерским львом» все стало быстро рушиться — как карточный домик. Огромную плюшевую собаку, подаренную мной, он передарил другой девушке. Было неприятно. А однажды вхожу в нашу комнату в общежитии, а там какая-то Катя... Я убежала с пятого этажа в соплях, в метро пришла в себя и как-то вмиг поняла, что не люблю этого человека. Тут меня отпустило навсегда.
Узнав о нашем расставании, мои родители очень переживали. Истинную причину я от них скрыла, отделалась словами: «Оказалось, мы разные».
Но мой папа хотел все наладить, ездил объясниться с зятем, а дома сказал: «Эдуард говорит, что ты не умеешь готовить». Вот это да! Оказывается, все дело в моих скромных кулинарных талантах. Впрочем, это было уже неважно.
Много лет спустя я узнала, что бывшего «недолгого» мужа жестоко избили, изуродовав лицо, — и это не те шрамы, что украшают мужчину. Вот такая судьба, не пожелаешь и врагу.
С Маратом все случилось на четвертом курсе во время гастролей со студенческими спектаклями, поставленными любимым педагогом Петровой. Приехав в первый город на маршруте, стали заселяться в гостиницу. Наталия Алексеевна оглашает, кто с кем будет жить в двухместных номерах: девочки с девочками, мальчики с мальчиками. И тут на все фойе раздается голос Марата:
— И мы с Шитовой! Запишите: «Шитова, Башаров».
Петрова посмотрела растерянно:
— Ну хорошо.
С Маратом я поняла, какой красивой может быть любовь. На фоне вымученных отношений с Эдуардом наш взрывной роман казался чудом. Мы были вместе год, успели познакомиться с родней друг друга. Марат легко вытеснил Эдика из маминого сердца, подружился с папой и Инной, а я была тепло принята в доме Башаровых.
Расстались по моей инициативе после очередной ссоры. Глупая самонадеянная девчонка решила: «Незачем держаться за эти отношения, когда вся жизнь впереди. Меня берет к себе Доронина, Марат вообще в театр не попал. Обстоятельства все равно разводят нас в разные стороны. Наверняка встречу кого-нибудь получше».
Марат очень переживал расставание. Однако время лечит, и когда спустя пару лет, успев сняться в «Утомленных солнцем», «Сибирском цирюльнике», «Ворошиловском стрелке» и став кинозвездой, Башаров позвонил — мы проговорили несколько часов. Как старые добрые друзья. Потом последовал еще один звонок и еще один...
Марат поддержал меня в конфликте с Анатолием Журавлевым, когда к нему обратились СМИ, и с готовностью согласился на интервью Малахову, посвятившему один из выпусков своей программы нам с Журавлевым. На записи передачи в студии Андрей скажет мне: «Татьяна, вы даже не представляете, какие прекрасные слова нашел для вас Марат Башаров. Жаль, наш формат не позволяет дать его интервью целиком».
Пять лет назад мы неожиданно встретились на дороге. Каюсь, я нетерпеливый водитель, поэтому принялась отчаянно сигналить, когда какой-то автомобиль, не желая сдвинуться на полметра вправо, не давал проехать. За рулем сидел невозмутимый дядька, и вдруг с пассажирского места на меня глянул Марат. Радостно поприветствовав, жестами предложил припарковаться, а потом мы поехали к нему домой и проговорили до утра. Марат признался: «Если бы не твой пинок, может, я и не добился бы того, чего сегодня достиг. Всю жизнь старался доказать тебе, себе и всем, что чего-то стою, хотел, чтобы ты узнала о моих успехах».
Как-то поймала себя на мысли, что Марат из тех, про которых говорят «мой человек». Приятельница возразила: «Да ты что?! А истории с избиениями жен?»
Со мной Марат всегда был иным. Никогда не пыталась преподнести его себе и другим как принца на белом коне в гофрированном воротнике. Он, конечно, разбойник — гордый, страстный, горячий... И он не может не нравиться.
— Тринадцать лет назад ваши отношения со звездой сериала «День рождения Буржуя» Анатолием Журавлевым обсуждала вся страна. Ситуация, укладывающаяся в цитату из фильма «Москва слезам не верит»: «Ты хоть из меня отрицательного героя-то не делай, я и так себя как в пьесе какой чувствую — она ждет ребенка, а он не хочет, он подлец, а она святая», к сожалению, знакома многим женщинам, поэтому они в большинстве своем и встали на вашу сторону...
— Конечно, тяжело, когда тебе говорят «до свидания» в такой момент. Но мои папа и сестра настаивали на рождении ребенка, обещали всяческую помощь и выполнили свои обещания на тысячу процентов.
С Толей мы познакомились на репетициях антрепризного спектакля «Джексон его жены», где играли страстно влюбленную пару. Красавцем-мужчиной Толю не назовешь. Когда он только начинал оказывать знаки внимания, однажды сказала: «Повстречав тебя в подворотне, я бы испугалась и убежала». Толя захохотал — так простодушно и искренне, что, кажется, именно в тот момент впервые ощутила к нему симпатию.
С ним чувствовала себя как за каменной стеной, плюс немного романтики — все как полагается.
Когда поняла, что беременна, была уверена, что он обрадуется, ведь говорил же — мечтает о детях, а в браке, который длился двадцать лет, их не было. Но реакция оказалась неожиданной: Толя сказал, что ребенок не от него по некоторым причинам интимного характера.
Я по наивности подумала, что «подхватила» беременность в бассейне. Однако врач опроверг версию «непорочного зачатия».
Продолжала делиться с доктором сомнениями:
— Понимаете, сейчас не очень подходящее время для рождения ребенка — впереди выпуск двух спектаклей, съемки...
— Стоп! — сурово прервал врач. — Рожаем — и точка! Вам тридцать три года, опасность, что после аборта вы никогда больше не забеременеете, велика. Заканчивать то, что недоделали, будете после родов.
Сегодня я признательна и этому доктору, и папе с сестрой, в один голос твердившим: «Бог послал тебе ребенка — не отказывайся от этого дара, не будь дурой!»
Через пару дней после моего визита к врачу Толя позвонил и предложил встретиться в кафе. Надела все самое лучшее: черное платье мини, модные красные ажурные колготки. Представляла, как шикарно буду выглядеть, выходя из своей красной машинки «Ниссан-Микра».
Толя сидел мрачный, сосредоточенный, спросил:
— Что ты решила?
— Буду рожать.
— Ну что ж, это твое решение.
Смотрела на него и не понимала: чего он так боится? Ответственности, обязанностей — так ведь я не навязываюсь.
Вышли из кафе. На прощание Толя сказал: «И не носи красные колготки, как друг говорю — они тебе совсем не идут». Дескать, тема ребенка закрыта, а теперь чисто по-дружески...
Начался страшный ливень. Села в машину, разревелась. Так мы и плакали вместе с дождем.
Беременность не афишировала: ни в антрепризе, где играла, ни на съемочной площадке, ни на студии звукозаписи до поры до времени никто не знал, что жду ребенка. Когда живот начал расти, вместо футболок стала носить свободную одежду.
Однажды стоим со Стасом Садальским в кулисах, ждем третьего звонка к началу спектакля. Я в шортиках и «разлетайке» — как раз напротив софита. Стас, присмотревшись, спрашивает:
— Шитова, ты никак поправилась?
— Ага, — отвечаю, — месяцев так на пять.
Стас потрясенно:
— Ничего себе, и ты беременная!
Видимо, имел в виду Аллу Довлатову. Две беременные партнерши на сцене — многовато.
— И кто отец? — не унимался Садальский.
Не видела смысла что-то сочинять:
— Толя Журавлев.
— И что?
— На этом — все.
Стас — любитель эпатировать публику. На поклонах объявляет на весь зал: «Замечательная актриса Татьяна Шитова ждет ребенка. А его «автор» — актер Анатолий Журавлев — не хочет признавать себя отцом».
Следующий день начался со звонков журналистов:
— Татьяна, это правда?
— Да.
— Вы будете подавать на него в суд?
— Не знаю. Честно говоря, не думала об этом.
В последние месяцы беременности, а уж тем более после рождения Василисы мне было не до судов. Дочка завладела мной целиком, я в ней как будто утонула. Вася не спала ночи напролет, а когда под утро засыпала, оставив ее под присмотром папы и Инны, я к шести часам мчалась в бассейн — нужно было приводить себя в надлежащую форму. Потом, сцедив молоко, бежала на репетицию, возвращалась домой, кормила ребенка и уложив спящую Василису в коляску, отправлялась на стадион, где нарезала круги. Вечером — спектакль, потом снова бессонная ночь. Спрашивала у друга, режиссера дубляжа Севы Кузнецова, отца троих детей:
— Ну когда же смогу свободно вздохнуть?
Он успокаивал:
— Потерпи, все войдет в свою колею, — и советовал: — Днем, когда ребенок спит, тоже спи.
Папа с Инной уговаривали: «Есть свободных полтора часа — вздремни или сходи в кафе, посиди там спокойно, мы с Васей погуляем». Как можно?! Нет, я сама, это мой материнский долг! Вот такой замкнутый круг.
К подаче иска о признании отцовства подтолкнула встреча с Толей и Натальей: в каком статусе она тогда пребывала — официальной жены или уже бывшей — не знаю. Говорила в основном Наталья, Толя молчал. Первая часть монолога защитницы сводилась к тому, что я должна была думать о последствиях, когда заводила отношения с несвободным мужчиной, и что было непорядочно предавать наши с Журавлевым личные отношения огласке, из-за чего теперь журналисты устроили ему травлю. Во второй части прозвучал вопрос:
— А откуда вообще известно, что это его ребенок?
Тут Толя и предложил:
— Да! Давай делать ДНК!
— Ты что? — одернула его Наталья.
До этой встречи мысль о ДНК-тесте мне даже в голову не приходила, об алиментах тоже не думала, я сама неплохо зарабатывала.
Один актер как-то на телешоу посоветовал мне построить отношения с кем-нибудь: мол, вот пусть он и будет отцом Василисы. «Да? — искренне изумилась я. — А зачем, если у Васи есть настоящий папа?»
Вообще, среди актеров-мужчин было немало таких, кто вставал на Толину защиту, упрекая меня во всем подряд. Не знаю, как справилась бы с обидой, чувством несправедливости, если бы не поддержка партнеров по фильмам, спектаклям, дубляжу, однокурсников и однокурсниц. После первых же публикаций позвонили Эля Болгова, Лена Ивасишина, еще кто-то из девчонок: «Тань, помощь нужна? Как у тебя с деньгами?» Конкуренция, борьба за внимание педагогов и мальчиков, ссоры на этой почве остались в студенческом прошлом. Их место заняли дружба, готовность помочь и поддержать. Это было здорово.
От предлагаемых денег я всегда отказывалась — хорошо зарабатывая, могла полностью обеспечить и себя, и дочку. Покупала малышке все самое лучшее: коляску, кроватку, одежду. В «Детском мире» выбрала огромный манеж. Тащу его к кассе, ничего перед собой не видя, снизу только кроссовки торчат, и кассирша со вздохом роняет: «Понятно. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик...»
Даже начав судебный процесс, больше всего не хотела делать Толю врагом — ни своим, ни тем более Васи. Дочка, кстати, никогда не слышала ни единого плохого слова об отце. Увидев Толю на экране телевизора, говорила Василисе: «Смотри, какой твой папа большой и сильный. Ты очень на него похожа, но только как девочка». Их первая встреча произошла в клинике, куда по решению суда приехали сдавать тест ДНК... Для меня все было неожиданно трогательно: большой-большой Толя улыбнулся маленькой-маленькой Васе, которой чтобы видеть лицо папы, пришлось закидывать голову назад до упора. Дочка протянула ему ручку, и они пошли смотреть золотых рыбок в аквариуме. Уже в машине, когда возвращались из клиники, после долгого молчаливого раздумья Василиса сказала: «Давай купим папу и заберем его домой». Помню, рассмеялась: как будто про понравившуюся игрушку в магазине.
На следующем заседании судья зачитывала результаты ДНК-экспертизы:
— Вероятность биологического отцовства 99,99 процента...
Это сейчас я в вопросе дока, а тогда еще ни в чем не разбиралась, поэтому шепотом спросила:
— А что это значит?
— А-а-а, еще кого-то вспомнила! — откликнулся Толя.
Но и это было неважно. Главное — у Васи теперь был отец.
Алименты Толя платил. Но как-то попросил: «Откажись, пожалуйста! Чувствую себя неловко, когда приставы домой наведываются». Конечно, я написала заявление об отказе. Впоследствии обратилась к нему только однажды: «Делаю в квартире ремонт, все, что зарабатываю, уходит туда. Помоги вывезти Васю на море». Журавлев без возражений перевел названную сумму на карточку. Я привыкла рассчитывать только на себя и понимаю: у Толи другая семья, которую нужно содержать, а дела и в театре, и в кино идут не очень.
Свое отношение к дочке он изменил вскоре после суда. Кроме не оставлявшей сомнений экспертизы ДНК, многое сыграло роль: окончательный разрыв с Натальей, встреча с нынешней женой Полиной — несмотря на молодые годы, девушкой мудрой и деликатной. Ну и сам Анатолий, вероятно, достиг возраста, когда хочется поддерживать отношения с детьми. Знаю, что он общается и со старшим сыном Антоном, который родился от девушки, с которой встречался в студенчестве.
Вскоре после женитьбы на Полине, пока в этом браке еще не родился сын, Журавлев просто прикипел к дочери. Часто брал ее с собой. Возил на дачу, в гости, водил в кино, выполнял любой каприз. Помню, однажды Василиса затащила Толю в детский магазин. Я строго наказала: «Вася, только одну игрушку — поняла?» Возвращаются минут через пятнадцать, на лице Василисы — вызов и довольная улыбка: «А папа мне две купил!»
Всегда считала, что ребенок должен носить фамилию отца, но на Толю с этим не наседала, ждала, когда он будет внутренне готов. Тогда и спросила аккуратненько:
— Как ты думаешь, может, нам фамилию Васи поменять с моей на твою?
— Да, конечно! — с готовностью отозвался Журавлев.
С появлением на свет Глеба многое поменялось. Я-то понимала, что такое младенец: бессонные ночи, постоянная привязанность к дому, да еще и семья жила на два города — у Полины в Питере были спектакли. Вася очень переживала, что папа стал редко с нею встречаться, что он сердится, повышает голос. Как-то Толя забрал дочь, чтобы пойти с ней в кино, но вскоре вернул домой со словами: «Не хочу ее видеть! Подумайте вместе над ее поведением!»
Успокоив Васю, стала расспрашивать, что случилось. Оказалось, перед кино они зашли в продуктовый магазин и в очереди к кассе Толя принялся есть йогурт. «Мам, ему даже кассирша замечание сделала, а он все равно, — делилась Вася. — Тогда я ему сказала (тут я услышала в голосе дочки свою интонацию):
— Перестань есть! Что ты как из голодного края?!
Папа страшно рассердился, сказал:
— Ни в какое кино не пойдем!»
Не знаю, сам ли Толик понял, что был неправ, или Полина подсказала, но через день позвонил:
— Может, мы завтра сходим с Васей в кино?
Ни в коем случае не желая длить конфликт, ответила:
— Конечно сходите — почему нет?
Вернувшись после сеанса, Толя сам завел разговор о том, что случилось два дня назад:
— Знаю, нельзя было так... Я извинился — Вася меня простила.
— Ты в следующий раз думай, прежде чем так грубо реагировать. Она же ребенок, потом очень переживает.
— Да понял я, понял.
У Васи с маленьким братом прекрасные отношения. Глебушка — замечательный мальчишка: смышленый, веселый. Сестра к нему очень тянется, а он — к ней. Я этому очень рада.
Надо отдать Полине должное: она, несмотря на разницу в возрасте, сумела «выковать» из Журавлева то, что прежде никому не удавалось. Как-то дочка делилась своими впечатлениями от поездки: «Когда вернулись с дачи домой, Полина легла отдохнуть, потому что очень устала, а папа помыл полы, приготовил картошку». По-моему, достойно восхищения.
Полина — девушка светская: играет на пианино, аккордеоне, читает стихи. Кроме того, она современный человек: ведение «Инстаграма*», новинки, приколы — ей и Васе всегда есть что обсудить. Они легко находят общий язык, а вот со мной дочка воюет. Стремление Василисы все делать «супротив» проявилось еще в детсадовском возрасте. Если я говорила: «Сейчас нужно свернуть налево», Василиса шла направо. И наоборот. В детский сад мы всегда добирались окольным путем, хотя можно было напрямик. Как-то одна мама спросила:
— Почему вы ходите кругами?
— Потому что или только так, или вообще в садик не идем, — вздохнув, ответила я.
Дочке было четыре или пять, когда воздушный шар вырвался из ее рук и улетел на середину Садового кольца. У Васи истерика:
— Достань!
Визжит, ногами топает. Пытаюсь успокоить, объясняю:
— Там машины, это опасно, купим новый.
Тут какая-то добрая тетя, сбегав на проезжую часть, приносит шарик. Вася смотрит на меня победно и с некоторым пренебрежением: ну, дескать, и как ты выглядишь на фоне доброй и отважной тети?
Конечно, я сердилась, срывалась. Каждую минуту приходилось быть настороже: вырвав руку, Вася могла побежать куда-то сломя голову — хорошо если днем, а если зимним вечером? Я бегала в панике, влезая во все домики на детских площадках. Однажды дочка, увидев пакет с Томом и Джерри, ткнула пальчиком в свирепого кота: «Мам, смотри, это ты!» Я была потрясена: значит, вот как выгляжу в глазах любимой дочки? Кажется, именно после того случая впервые пошла к психологу. Рассказала, что пытаюсь сдерживаться, но все равно часто срываюсь на крик. «Почему вы решили, что тихо — всегда хорошо, а громко — плохо? — спросила психолог. — Уверяю вас, это не так. Происходит борьба характеров, что нормально». Потом не раз бывала у специалистов: и одна, и с Васей.
Особенно сложно стало ладить, когда дочка вошла в пресловутый подростковый возраст. Прошу ее о чем-то: «Вася, сделай, — ноль внимания, второй, третий раз, потом срываюсь на крик: — Вася!!!» Как-то вместе учили уроки, и нам постучали по батарее — теперь наставничеством занимаются другие люди.
У Василисы — хорошие мозги, но заставить усердно готовиться к урокам невозможно. Обычный диалог:
— Вася, ты куда? А русский?
— Я уже все сделала!
— За десять минут?
— Да, но ты не смотри.
— Пока нормально не выполнишь, никуда не пойдешь.
— Но я все уже сделала!
Отрепетировав в голове умную убедительную речь, направляюсь к комнате дочери: вот сейчас я ей все выскажу! Открываю рот — дверь передо мной брямкс! Остается затолкать мудрые слова обратно и плестись на кухню.
Ростом и статью дочка пошла в папу, силушка в руках немереная: уже второе стекло из двери вылетает.
Василиса очень активная девочка, и я поощряю все ее увлечения: верховая езда, тхэквондо, фигурное катание, ударные — вот тебе, Васенька, форма для первого, второго и третьего. Сейчас все это пылится в гардеробной.
Знакомые интересуются:
— А не Толя ли был инициатором увлечения дочки тхэквондо — он ведь тоже когда-то занимался этим боевым искусством?
Отвечаю:
— Кажется, наоборот: именно папа стал виновником прекращения занятий.
Несколько лет назад первого сентября Толя пришел на тренировку. Васенька ждала от папы похвалы, а он опрометчиво заметил: «Все пока слабоваты, и ты, Василек, тоже». Это было большой ошибкой, потому что Вася вернула отцу подаренный по случаю Дня знаний огромный букет роз и он потом бегал по всей школе, чтобы извиниться и уговорить принять цветы обратно.
— Таня, оставаясь молодой и очень привлекательной женщиной, вы до сих пор одна. Неужели после рождения дочки так и не встретился никто достойный?
— Была одна большая влюбленность — настолько серьезная, что я могла бы рискнуть что-то поменять в своей жизни. Однако не сложилось. Расстались мирно, он искренне хотел, чтобы мы остались друзьями, а мне для перехода в новое качество требовалось время. Помню недоумение на его лице, когда подошел за кулисами, хотел по привычке поцеловать перед спектаклем, а я отшатнулась. Сейчас все улеглось, у нас прекрасные приятельские отношения, знаю, он всегда поддержит, придет на помощь, очень это ценю.
Искренне думаю: «Зачем мне в доме еще кто-то? Чтобы ухаживать и заботиться? Так мне есть о ком! Дочка, пожилой отец, кот, йорочка Бэтти. Вот семья, которой мне вполне достаточно». Конечно, зарекаться глупо. Вот только моя планка высока.
— А как же бури эмоций, душевные перипетии, подпитывающие актера и столь необходимые для совершенствования мастерства?
— О-о-о, это в полной мере мне обеспечивает озвучка! За плечами школа «Щепки», где учили работать не голосом, а нутром, не пользоваться шаблоном, а испытывать те же эмоции, что и герой, и переживать вместе с ним. Очень люблю разбирать до мелочей каждую роль — и в театре, и в кино, и в дубляже.
Еще очень люблю переключаться с характера на характер, с комедии на трагедию. Я не актриса одного амплуа, и мне везет: сегодня на озвучке — сумасшедшая Круэлла, а завтра иду спасать мир в «Черной вдове». Самой себе завидую, когда думаю: «Какая же у меня классная профессия — можно успеть прожить тысячи жизней, побыть и королевой, и живущей под мостом бродяжкой!» Видите, совсем недалеко ушла от первокурсницы «Щепки» Тани Шитовой, которая сказала мастеру: «Ой, так здорово весь день играть!»
Работа для меня значит очень многое, и все же на первом месте семья, включая ее самого маленького члена — йорочку Бэтти, которая вошла в нашу жизнь пару лет назад.
На запросы дочери о питомце (Вася предлагала разные варианты: единорог, змея) я ответила традиционным вариантом — котенком. Но на десятилетие вопрос повторился, ей очень хотелось щенка. Этот подарок преподнес Васин папа. В день рождения мы поехали выбирать маленького друга, так появилась Бэтти. Назад в машине ехали со скоростью двадцать километров, все вокруг сигналили, но я очень боялась растрясти по дороге месячную кроху.
В зеркале заднего вида будто впервые увидела лицо дочки и спросила:
— Ты счастлива?
— Да!
Когда выбрали из всех хвостиков Бэтти, хозяйка сказала: «Эта шило в попе». Вася восприняла буквально и уже в машине объявила: «И кстати, шила нет, там только хвостик, я проверила».
Одним солнечным летним утром в моем плане было несколько студий звукозаписи, а вечером премьера фильма «Однажды в... Голливуде», где я озвучила Марго Робби. В Москву прилетал Тарантино, режиссер фильма, и я была приглашена на показ вместе с дочкой.
Утро выпало нерадостным — Бэтти волочила заднюю лапку. В больнице отказала вторая, часть тела как будто закостенела. Диагноз: фиброзно-хрящевая эмболия.
Конечно, я подвела студии — не вышла на работу, конечно, «свидание с Тарантино» тоже не состоялось, наши с дочкой платья так и остались висеть на вешалках. Мои родные сказали: «Да ты что, мы бы сами остались с Бэтти!»
Понимая, что шанс встретиться с Тарантино вряд ли еще представится, ни на секунду не пожалела, что бросилась спасать Бэтти — родные и любимые у меня всегда в приоритете...
Подпишись на наш канал в Telegram