На экране он был настоящим народным героем. Кого бы ни играл, эти роли любили миллионы зрителей — искренне, всей душой. Его обаятельные персонажи вызывали смех, улыбку, им верили, как веришь своему старому другу...
— Помню, как папа рассказывал: «Сколько раз мне говорили люди на улице — вот бывают моменты, что дома не ладится, на работе дела не идут. Включаешь телевизор, а там «Иван Васильевич...». И жизнь опять жизнь, ей радуешься. Великое дело! Великое!»
Папа во многом был комедийным актером. Но при этом считал, что это очень трудный жанр, ведь вызывать смех порой сложнее, чем слезы. Однажды у режиссера Леонида Гайдая спросили:
— Скажите, а как вы снимаете ваши комедии?
На что Гайдай ответил:
— Свои комедии я снимаю очень серьезно.
И действительно, как вспоминал папа, Леонид Иович сердился, если вдруг кто-то из актеров невпопад смеялся на съемочной площадке.
— Скажите, Леонид Вячеславович рассказывал вам о своем детстве, родителях?
— Папа не очень любил об этом вспоминать. Знаю, что мой дедушка Вячеслав Яковлевич работал слесарем на авиационном заводе «Салют», а бабушка Валентина Дмитриевна была дамским парикмахером.
Папа родился 8 октября 1936 года на окраине Москвы. Бабушка говорила, что они назвали сына в честь Леонида Утесова. Тогда был пик популярности утесовского джазового ансамбля.
Времена были непростые. Семья Куравлевых теснилась в одной комнате большой коммуналки. Но детство — в любом случае светлая пора. Как папа сам об этом рассказал в интервью: «Детство — оно всегда счастливее, даже такое, как у меня. Я из рабоче-крестьянских. Окраина Москвы, рабочий люд, хулиганы. После того как маму арестовали по 58-й статье сразу после начала войны, я стал жить у ее сестры. Маму сослали в поселок Зашеек Мурманской области, и потом она долго не могла вернуться в Москву».
Ну что я могу к этому добавить? Когда бабушку арестовали по анонимному доносу и сослали, папе исполнилось пять лет. Дедушка работал на авиазаводе, уже шла Великая Отечественная война. Он был талантливым и рукастым человеком, механиком, слесарем. Его оставили в тылу, на фронт не отправили. Работал он буквально сутками, часто ложился спать в цеху, у станка. Маленьким Леней заниматься было некогда. Его воспитывала тетя Надя, родная мамина сестра. После войны папа поехал к маме в поселок Зашеек, где она жила в ссылке, и целый год провел с ней. Там он пошел в пятый класс. Когда бабушку реабилитировали, она смогла вернуться в Москву.
К сожалению, своих дедушек я не застал, только обеих бабушек.
Вячеслав Яковлевич Куравлев был очень интересной личностью. Недавно мы с сестрой нашли дедушкину членскую книжку московского мотоклуба, есть и его фотографии с мотоциклами. Он, как оказалось, серьезно этим увлекался: сам чинил мотоцикл, все делал своими руками.
Мне кажется, мой старший сын Степан чем-то похож на своего прадеда, если судить по фотографиям. А самое главное, Степа с детства тоже любит со всякими моторами возиться, и у него это неплохо получается. А вот мы с папой как-то не по этой части...
— В кого тогда пошел Леонид Вячеславович своим актерским даром? Он с детства хотел стать артистом?
— В кино папа попал случайно. Естественно, он бегал с одноклассниками в кинотеатр «Родина», что на Семеновской площади. Его любимым фильмом был трофейный «Большой вальс». Но он никогда и не мечтал об актерской профессии, даже в школьной самодеятельности не участвовал. Правда, однажды в десятом классе ребята устроили вечер, на который пригласили девочек из соседней школы. Папа играл Швандю в отрывке из «Любови Яровой». Ну и что такого? Думаю, он не придал значения своему участию в концерте. Пошел в актеры не потому, что почувствовал в себе какой-то талант, а от... безысходности.
В школе ему не давались точные науки, но он очень хотел стать студентом. А куда поступать с плохими отметками? Однажды его двоюродная сестра посоветовала подать документы во ВГИК:
— Там не нужно сдавать ни математику, ни физику. Актерам они ни к чему.
Папа обрадовался:
— Ну, тогда я попробую.
Родня к выбору сына отнеслась с насмешкой: куда, мол, тебе бы, Леня, на завод. Но папа решил рискнуть. Правда, с первого раза он не поступил. И все-таки кто-то из приемной комиссии ему посоветовал, дав надежду: «Знаете, молодой человек, в вас что-то есть, попробуйте прийти через год». Папа год работал на фабрике елочных игрушек. В 1955-м ему наконец удалось поступить во ВГИК на курс прославленного педагога Бориса Владимировича Бибикова.
Папа с очень большим уважением относился к Бибикову. Бибу, так называли своего педагога студенты, все любили. Борис Владимирович на своем веку вырастил много знаменитых актеров, таких как Нонна Мордюкова, Вячеслав Тихонов, Майя Булгакова. На курсе с папой учились Софико Чиаурели, Светлана Дружинина, Татьяна Бестаева.
На первом курсе папа был довольно застенчивым, среди студентов ничем особым не выделялся. Так много всего сразу навалилось: актерские этюды, репетиции, показы отрывков... Учиться ему было психологически непросто, никак не удавалось полностью раскрыться.
В конце второго курса Бибиков поставил ему двойку по актерскому мастерству, а это означало одно — исключение! Папа с этим внутренне смирился, но тут за него вступились однокурсники. И Бибиков сжалился, оставил папу в институте.
И вот на третьем курсе дела пошли в гору! У папы появилось больше уверенности в себе, комплексы отошли на второй план. Вскоре его стали считать одним из самых перспективных молодых актеров. И в итоге получилось так, что со всего курса он оказался самым востребованным. Вот как бывает в жизни!
А ведь не заступись за папу его товарищи, не было бы актера Леонида Куравлева. Он бы сам никогда не пошел просить за себя.
В начале карьеры папе здорово посодействовали режиссер Михаил Абрамович Швейцер и его жена Софья Абрамовна Милькина, которые всегда работали в тандеме. Однажды Софья Абрамовна пришла во ВГИК. Это была обычная практика: киношники всегда приходили в вуз посмотреть, какие кадры подрастают, кого из молодежи подключить к съемкам. К тому же она искала молодого актера на небольшую роль в фильме «Мичман Панин».
В аудитории шел экзамен по вокалу. Студент Куравлев под аккомпанемент рояля пел романс «Сомнение»: «Уймитесь, волнения страсти». Для пущей уверенности он выбрал сидящую в аудитории Софико Чиаурели и глядя ей в глаза, «объяснялся в любви». Он пел проникновенно, с большим чувством, помогая себе выразительной мимикой и жестами. Вдруг исполнитель романса с удивлением услышал какие-то сдавленные смешки в первом ряду. Покосился в угол и увидел женщину в черном костюме, которая буквально покатывалась со смеху. Это была Софья Абрамовна. С виду неприметный юноша запал ей в душу, покорил своей искренностью, она сразу поняла, что из него может получиться хороший комедийный актер.
После экзамена она подошла к нему и пригласила на пробы на роль кочегара Камушкина. Кстати, в фильме «Мичман Панин» папа здорово спел «Боже, царя храни!». Роль стала его путевкой в жизнь. Это ли не актерское везение — дебют у такого мастера!
С Михаилом Швейцером они сохранили хорошие отношения на всю жизнь. И впоследствии папа не раз снимался у Михаила Абрамовича, семь–восемь картин наберется. Одну из лучших своих ролей — Шуру Балаганова — он сыграл в его фильме «Золотой теленок»...
Однако для папы всегда стояла особняком роль Пашки Колокольникова в фильме Шукшина «Живет такой парень», его первая главная роль. Василия Макаровича папа не зря называл своим добрым гением.
Куравлева не хотел утверждать на роль худсовет, но Шукшин настоял на том, что Пашу Колокольникова сыграет его друг. Как не раз говорил папа: «Он этой ролью подарил мне счастливую киносудьбу».
После премьеры фильма журналисты спрашивали: «Как вам, коренному москвичу, удалось сыграть настоящего сибиряка?» А секрет был прост: он очень внимательно наблюдал за Василием Макаровичем — как тот ходит, как говорит, как жестикулирует, а потом талантливо повторял все это перед камерой.
Паша Колокольников сразу полюбился зрителям. Простой парень, водитель грузовика, вроде совершает простые поступки. И жизнь вокруг простая. Но в груди этого паренька бьется большое и доброе сердце, он искренне радуется, когда уокружающих все хорошо. И старается помочь людям.
Естественно, после этой картины Куравлева заметили, его стали приглашать и другие режиссеры. А ведь папа всегда говорил, что ему очень повезло с режиссерами. Так или иначе, актерская среда всегда конкурентна. На одну роль претендуют три–пять человек, а выберут одного. Кто-то мог подумать, ага, ну конечно, они же с Гайдаем дружат, он его и берет. Но если бы в кино снимали только по знакомству, успеха у фильмов не было бы.
Леонид Гайдай — тоже особенная страница в папиной жизни. В фильме «Иван Васильевич меняет профессию» на роль Жоржа Милославского претендовали Андрей Миронов, Георгий Бурков, Вячеслав Невинный, Анатолий Кузнецов. В конце концов выбрали папу. Жорж Милославский в исполнении Куравлева, на мой взгляд, ярчайший персонаж. Он вошел в золотой фонд советской комедии...
— Скажите, а историю знакомства ваших родителей вам рассказывали?
— Да, рассказывали. Они с мамой прожили вместе больше полувека. Познакомились совсем юными на городском катке в Измайлово. Это было любимое зимнее развлечение для детей и молодежи. И сейчас-то на каток люди ходят с большим удовольствием, а в те времена, наверное, особенно. Все выглядело очень празднично: сверкал лед, горели огоньки, играла музыка.
Папе в тот момент было 16 лет, а маме — 13. Жили они рядом, но для девочек и мальчиков были раздельные школы. Так они стали чаще общаться, гулять, ходить в кино, на каток. Когда повзрослели, начали встречаться.
Я не знаю, просил ли папа руки и сердца классически, или все происходило по-другому. Во всяком случае, когда он окончил ВГИК, они поженились. Папе тогда было 24 года, а маме — 21. Мама взяла папину фамилию: была Нина Пономарева, стала Нина Куравлева.
Папа стал часто сниматься, вскоре к нему пришла известность. К популярности мужа мама относилась спокойно и с пониманием. Сама она выбрала педагогическую карьеру и стала учителем английского языка.
— Что вы помните из раннего детства? Где жили с родителями, что это была за квартира?
— Я появился на свет 14 января 1978 года. Моей старшей сестре Кате тогда уже было почти 16 лет. Когда я родился, папа назвал меня Василием в честь Василия Макаровича Шукшина. К тому же мамин папа, мой дедушка, тоже был Василием. Василий Иванович Пономарев прошел войну, потерял правую руку. Так что я ношу имя Василий в честь Шукшина и дедушки Васи.
Из роддома меня привезли в Кунцево. К тому времени родители переехали туда в трехкомнатную квартиру. До этого родители с сестрой жили в Бескудниково. Когда папе дали звание заслуженного артиста РСФСР, ему и выделили эту квартиру в доме 4 по Можайскому шоссе. Мы жили на двенадцатом этаже в двенадцатом подъезде, такое вот интересное совпадение. В нашем подъезде тоже какие-то киношники проживали.
Кстати, я недавно, перебирая архив, нашел старый киножурнал. Весь номер был посвящен артисту Леониду Куравлеву и его ролям. А на развороте — большая цветная фотография нашей квартиры: папа стоит в красной рубашке, а я, двухлетний пацан, важно сижу на деревянном коне. Это был где-то 1980 год...
Папа получил права и купил «Жигули» только в 1983-м. Мне тогда было пять лет. Это была оранжевая шестерка, правда, экспортный вариант, с велюровым салоном. Папа водил, но не так чтобы он это очень любил. Хотя в Москве ориентировался прекрасно, и в тот момент семье действительно нужен был автомобиль. Но он все равно продолжал пользоваться время от времени служебным транспортом съемочных групп.
По тем меркам у нас была хорошая советская семья, жили в достатке, грех жаловаться.
В Кунцево прошло мое детство, там я и в школу пошел. Помню один смешной эпизод. Мне уже лет десять, а я все еще сплю на старой детской кроватке, из которой явно вырос.
— Мам, может, мы новую кровать мне купим? Эта мала уже.
— Вась, давай папа со съемок приедет, тогда и поговорим.
А у меня ноги уже с нее свешиваются! Через какое-то время опять у мамы спрашиваю: ну что с кроватью-то? А папа снова на съемки уехал. И тут маму осеняет идея. Она из прихожей приносит стопку фанерок: «Вась, давай-ка мы их тебе положим под ноги и удлиним кровать».
А ведь на этих фанерках с одной стороны были наклеены папины черно-белые фотографии в роли Робинзона Крузо. Их было штук десять, достаточно большого размера.
И мне почему-то сразу эта идея пришлась по душе: так здорово перед сном было представлять, как там жил Робинзон на необитаемом острове. Еще около года я спал на этой «удлиненной» кровати. Потом, конечно, родители купили мне новую.
Кстати, этот великолепный приключенческий фильм Станислава Говорухина в СССР посмотрело 26 миллионов человек. Он и за рубежом был популярен, особенно в Латинской Америке и странах Восточной Европы. Знаю, что сам папа был очень рад сыграть Робинзона, попробовать себя в этой роли было интересно и ценно для него.
— Кто в вашей семье был главным, кто командовал парадом?
— Думаю, у родителей были партнерские отношения. Если бы этот вопрос задали папе, он бы не раздумывая сказал: «Ниночка, конечно!» А если бы спросили маму, она бы ответила: «Он же мужчина, конечно же, Ленечка главный в нашей семье». Думаю, так и было.
В чем секрет их долгой и счастливой семейной жизни? Папа не любил говорить на личные темы, но где-то обмолвился, что в их семье ничего специально не делалось, никто не ставил друг другу условий, клятв не давал. Просто двое любящих людей жили рядом, верили друг другу, доверяли, уважали. Никто никого не пытался перевоспитывать, подгонять под себя. Как две половинки встретились. Папа всегда с работы торопился домой, а мама всегда ждала его возвращения. Он не был деспотом, не заставлял ездить с ним на съемки, не держал ее под замком, не заставлял бросить работу. Мама, кстати, в конце 60-х годов улетела с делегацией в Англию почти на месяц по обмену опытом. И папа не возражал, отпустил ее, конечно же. На доверии все.
Папа всегда восхищался маминой красотой, ее образованностью и начитанностью, великолепным знанием английского языка. А мама не властвовала, не подавляла. Помогала во всем.
Еще могу сказать, что у них сложилась интересная традиция: если предлагался новый сценарий, первой его читала мама. И это объясняется не только тем, что ей было интересно. Помимо этого, в топовые годы своей кинокарьеры папа мог быть занят в нескольких картинах, а уже поступало следующее предложение. Если на ночь, например, он прочитает новый сценарий, а утром надо играть совершенно другого человека в других условиях и у другого режиссера, то работа в текущем фильме может и пострадать, а ведь актеру надо беречь свой образ. Вот он сначала маме и отдавал их на прочтение. Конечно, она потом ему рассказывала, что, как и почему. И этот сценарий спокойненько ждал своего часа. Естественно, она давала свои оценки, выносила суждения. Папа всегда прислушивался к ее мнению, но окончательное решение, само собой, было за ним.
Честно говоря, не помню, чтобы папа репетировал с мамой. А вот роли он частенько учил при мне. Бывало, не обращая на меня внимания, проговаривает монологи или диалоги своего героя. Ему не так легко давалось запомнить слова, поэтому он и подходил к этому делу очень ответственно.
— Папа был в курсе всех ваших школьных дел или вы были целиком на мамином попечении?
— Ко мне так трепетно относились родители, что даже не отправили в детский сад. Мама ради меня сделала перерыв в карьере на семь лет. Они с папой так решили на семейном совете. Меня, кстати, мама и в школу готовила. Она нашла ко мне подход.
Когда мне было шесть, она занималась со мной, учила читать-писать, поэтому я пошел в первый класс уже достаточно подготовленным.
Мама работала завучем в школе, в которой я учился, и преподавала там английский язык. Конечно, я был под ее неусыпным контролем. Если Вася набедокурил, она легко могла об этом узнать.
В четвертом классе должны были начаться уроки английского языка. Мама сказала: «Вась, мне придется тебя учить, потому что я хороший учитель». Я замялся. У нас прошло несколько раундов переговоров, но я все-таки убедил маму, что не надо ей меня учить: «Мам, ну ты представь только. Я сижу в классе, а туда ты приходишь... Мне будет морально тяжеловато и некомфортно».
Мама ко мне прислушалась. Я был распределен в группу к другой учительнице английского, а она взяла ребят из параллельного класса.
Папа был освобожден от обязанности ходить на родительские собрания. Школой занималась мама, ей это было совсем несложно. Конечно, все знали, что я сын Куравлева, но не могу сказать, что для меня это был какой-то сильный психологический груз.
Однако в школе я все равно находился между двух огней, скажем так, и знал, что лажать нехорошо. Иногда папа в шутку говорил: «Смотри, не опозорь мою фамилию!» Это было не то чтобы строгое назидание, он всегда произносил эту фразу с юмором. Ну и мама тоже не хотела краснеть за сына перед педагогическим коллективом.
Мама больших секретов из моих проступков не делала: что-то рассказывала папе, что-то нет. Каких-то серьезных наказаний со стороны папы не помню, может быть, только молчаливый укор.
Помню, как папа помогал с уроками рисования. Как ни странно, у меня была строгая учительница по этому предмету. Мне не очень давалось изобразительное искусство, а папа рисовал хорошо. В общем, выручал. Хотя учительница скоро поняла, почему в классе я рисую гораздо хуже, чем дома, и итоговых пятерок не ставила. Еще я часто просил папу и просто так, ради удовольствия, нарисовать мне каких-нибудь футболистов, хоккеистов, и скоро собралась приличная коллекция фигурок всяких спортсменов.
На каникулы родители возили меня к морю. Они не любили жаркую погоду, черноморские юга. Как-то съездили в Латвию, на Балтийское море, им там больше понравилось. В общем, я часто бывал в Юрмале в летний сезон. И сейчас недавно вернулся с Балтийского моря, у меня с детства к нему такое трепетное отношение.
У нас с папой была особая любовь к спорту. Когда я всерьез увлекся теннисом, папа старался доставать мне дефицитные теннисные аксессуары. Сам он был страстным футбольным болельщиком. Всегда болел за команду ЦСКА, в то время ЦДКА. Они в молодости с мамой даже на стадион ходили на футбольные матчи. Как-то, уже в XXI веке, на него вышел вратарь Игорь Акинфеев, и у них с папой завязалась дружба, они общались время от времени. Папа даже давал интервью в честь 100-летия ЦСКА. А когда папы не стало, Игорь написал на своей странице в социальных сетях: «Любимый актер. Светлая память»...
— Леонид Вячеславович любил заниматься домашним хозяйством?
— Нет, с инструментами он не ладил. Готовить тоже не особо любил, кухней мама занималась, готовила всегда хорошо. Кстати, папу как актера часто приглашали в рестораны. Поэтому, думаю, родители этим не были обделены. А вот по продуктовым магазинам папа любил ходить, делал это с удовольствием. Еще он с радостью посещал Кунцевский рынок, там продавцы пытались вручить папе продукты бесплатно, а он смущался и старался заплатить...
— Ваш папа любил, когда его узнавали, просили автографы?
— И любил, и не любил. С одной стороны, он всегда старался скрыться, чтобы по возможности его не узнавали. Выходя из дому, надевал черные очки. Он мог устать от повышенного внимания. А с другой стороны, если его вдруг не узнавали, бывало, расстраивался. Рассказывал потом маме: «Представляешь, меня не узнали. Как-то странно...»
Кстати, папа часто ездил на встречи с кинозрителями и считал это частью своей профессии! А вот с журналистами на контакт шел неохотно, старался не подпускать их к себе. Пик папиной карьеры, ее расцвет пришелся на советский кинематограф. Тогда тоже были журналисты, но в ту эпоху они вели себя, как мне кажется, более тактично. А в 90-е годы они стали больше лезть в душу, искать подробности личной жизни, да еще вдобавок искажать информацию.
И я думаю, что именно в то время у папы возникла эта неприязнь к прессе. Наверняка кто-то где-то его слова переврал, исказил. Поэтому он с журналистами старался вести себя аккуратнее, осторожнее. Ему часто звонили, но он просто отметал интервью.
Ну а к концу жизни стал закрывался все больше и больше. В силу возраста...
Прекрасные молодые годы кинокарьеры уже позади, ты уже не можешь играть главные роли, и это действует на психику. И даже тот факт, что ты уже благодаря всем своим ролям вписан золотыми буквами в страницы кинематографа, не спасает ситуацию...
Я думаю, папа относился к себе достаточно адекватно. С одной стороны, он знал себе цену, а с другой, как у любого творческого человека, у него были сожаления, что каких-то персонажей он так и не сыграл.
— Василий, а Леонид Вячеславович брал вас с собой на съемки?
— В 1984 году Леонид Гайдай приступил к работе над фильмом «Опасно для жизни». Картину собирались снимать летом в украинском городе Черновцы. Папа там играл главного героя — Спартака Молодцова. И Гайдай предложил: «Лень, можешь Нину, Катю и Васю с собой взять».
Это было лето, мне шесть лет. Естественно, меня брали на съемочную площадку, я с большим любопытством наблюдал за творческим процессом. По сюжету в какой-то момент должна была появиться шаровая молния. А еще мне очень нравилось смотреть, как пиротехники разбивали дымовые шашки, чтобы сделать туман, как на площадке устанавливали шланг, чтобы пошел дождь.
Однажды Гайдай предложил папе: «А давай мы Ваську в каком-нибудь эпизоде снимем?» У папиного Спартака Ивановича была сестра, которую играла Лариса Удовиченко. По сюжету у нее есть сын Климентий. Мы, все ребята, собираемся ехать в пионерский лагерь, и мой безымянный герой кричит ему, высунувшись из автобуса: «Климентий, иди быстрее сюда!» Кстати, я потом даже ездил на «Мосфильм», чтобы озвучить этот эпизод...
Но на этом моя актерская карьера и завершилась, а сестра Катя окончила Щукинское училище, снялась в нескольких картинах.
Папа меня сразу предупредил: «Не надо этим заниматься. Вась, ты подумай, тебя заставят играть то, к чему душа не лежит, а деньги зарабатывать надо. И что делать? Вот что плохо». Но если честно, я и сам не стремился стать актером.
Когда я повзрослел, стояли 90-е годы, понятно, время тяжелое, фильмы уже были не того качества, как 10–20 лет назад. И вообще, в кинематографе наступила неразбериха. И я, недолго думая, поступил в МАДИ. Папа был доволен моим выбором. Он считал, что у меня должна быть профессия, которая сможет в будущем прокормить.
— Василий, какие у Леонида Вячеславовича были увлечения?
— Папа очень любил читать. Он собирал свою библиотеку. А еще ему нравилось просматривать периодическую печать. Помимо того, что он сам подписывался на газеты и журналы, ему как почетному читателю редакции самых разных периодических изданий делали подарки в виде бесплатных подписок. За неделю прессы накапливалось столько, что папе пришлось отказаться от почтового ящика в доме — вся эта газетная масса не могла туда влезть. А недалеко от нас, на улице Красных Зорь, было почтовое отделение, туда в итоге вся пресса и поступала. Папа часто предлагал: «Вась, пойдем на почту?» И я с удовольствием помогал ему тащить до дома все это множество газет и журналов. В какой-то момент в квартире наступал газетно-журнально-книжный хаос, который было необходимо разбирать. Когда мама предлагала что-то выбросить или сдать в макулатуру, папа с юмором протестовал: «Подожди! Дай я хоть посмотрю, может быть, там что-то про меня написали».
Еще дефицит места в квартире был обусловлен тем, что папа складировал в ней алюминиевые коробки достаточно большого диаметра, в которых хранились бобины с кинопленками. Как я уже говорил, папу часто приглашали на встречи со зрителями, и он возил в них кадры из своих фильмов. Причем одному это все, понятно, не увезти, тут помощь была нужна, в том числе моя. Но, конечно, когда технологии шагнули вперед, фильмы перевели в цифру, в бобинах с кинопленкой нужда отпала.
По телевизору часто повторяли фильмы с участием папы, да и сейчас это не редкость. Помню, мама кричит ему из комнаты: «Смотри, опять Гайдая показывают!» Но папа редко специально садился к телевизору, чтобы еще раз посмотреть на себя на экране. Не было такого, что, мол, идет папин фильм, и мы все резко к экрану прильнули. Если было настроение, позовем друг друга, посмотрим. Могли посмотреть, а могли и не посмотреть. Могли вообще на футбол переключить.
— У Леонида Вячеславовича была любимая роль?
— Пашу Колокольникова из «Живет такой парень» он всегда выделял, говорил, что больше всего ценит. А вот к своему Афоне он относился очень настороженно. Хотя я считаю, что фильм абсолютно гениальный и там папа очень здорово играет. Но когда картина вышла на экраны, многие зрители стали отождествлять актера Куравлева с раздолбаем и алкоголиком Афоней. А папа от этого хотел отстраниться. Помню, говорил: «У меня 200 ролей в кино, а зрители помнят Афоню. Иду по улице, в спину кричат «Афоня, ты мне рубль должен». Мерзавец ведь, а любят». К папе и в ресторане могли подойти и запанибрата предложить выпить. Для папы все это было непросто.
В какой-то момент навязчивое внимание его начало тяготить. Хотя я знаю, работать в этом фильме ему было интересно, в процессе сотрудничества с Георгием Данелией он привносил в роль свои придумки.
— Скажите, а был период в жизни Леонида Вячеславовича, который можно назвать звездной болезнью?
— Когда ты известный человек, звездная болезнь все равно тебя в какой-то мере затрагивает. Но папа от природы был достаточно скромным. Может, на него повлияла история с отчислением из института. Не знаю... Но он этот случай помнил всегда. Так или иначе, известность накладывает отпечаток на поведение человека. Но, в принципе, если звездная болезнь коснулась папы, то минимально.
Здесь еще такое дело, что папе завидовали, и с этим тоже приходилось справляться. Счастливчик, нарасхват, роли одна лучше другой, известность.
Я хорошо запомнил один случай. Шестидесятилетний юбилей папы отмечался в каком-то клубе или ресторане, гостей было много. Кого только там не было, в том числе и Александр Абдулов. Поздравления юбиляру записывались на камеру. Тут встает Абдулов и говорит следующие слова: «Леня, я тебя ненавижу! Хочешь откровенно? Ненавижу, потому что тебе повезло с ролями. Я вот такой слабый человек, что признаюсь в зависти». Все это было сказано, конечно, в шутку. Но в каждой шутке есть доля правды. Думаю, он в чем-то завидовал папе, хотя вроде бы прямыми конкурентами их не назовешь. Да и на мой взгляд, Александр Абдулов талантливый и прекрасный артист.
— Как вы думаете, ваш отец считал себя счастливчиком?
— Конечно, на сто процентов! И говорил всегда, что ему очень везло не только с режиссерами, но и с партнерами. Я знаю, что к Евгению Леонову он с уважением относился. Они же вместе в «Афоне» сыграли. У них не то чтобы дружеские отношения завязались, но как о профессионале папа о Леонове говорил с восхищением. Помню, он отмечал игру Ирины Муравьевой. Они вместе снимались в картинах «Самая обаятельная и привлекательная» и «Мы, нижеподписавшиеся». К Софико Чиаурели у него было особое трепетное отношение. Они ведь однокурсники.
В фильме «Ищите женщину» инспектора полиции Грандена должен был играть Михаил Ульянов. Но он уехал с театром на гастроли и не смог отпроситься. Осталось два претендента: Армен Джигарханян и Леонид Куравлев. Спорили на худсовете долго. После Афони никто не мог представить Куравлева в роли французского инспектора. Вдруг кто-то сказал: «Джигарханян не подходит. Он, как настоящий супермен, уже на двадцатой минуте должен найти убийцу. Так что утверждайте Куравлева, он две серии будет гадать!» Так папа сыграл Грандена, а его партнершей стала однокурсница Софико Чиаурели. И получился блестящий тандем...
Вообще, всех артистов, в том числе выдающихся, с которыми папа снимался, и не перечислишь. Папа в общем-то никогда ни на кого не жаловался и никаких плохих слов ни о ком не говорил.
— Какой актер не мечтает сменить амплуа! Леонид Вячеславович не хотел сыграть что-то непривычное для себя?
— Конечно, хотел. Ну, Робинзона Крузо я уже упоминал. Папа всегда мечтал сыграть что-то серьезное. У него хорошо получались комедийные роли, но ему хотелось появиться в другом образе, даже сыграть отрицательный персонаж. И однажды ему такой случай выпал. Например, в фильме «Неподсуден» он сыграл друга главного героя, который его предал. Ему потом письма приходили от зрителей: «Как же вы после Пашки Колокольникова подлеца играете?» Но это же его профессия как-никак! Ему было интересно покопаться в психологии предательства. Ну сколько можно играть шоферов, сантехников и воришек?!
Когда Татьяна Михайловна Лиознова приступила к съемкам фильма «Семнадцать мгновений весны», она пригласила папу на роль... Гитлера. Лиознова любила посмотреть на актера с другой стороны. Она позвонила папе и предложила пройти пробы. Гримеры долго колдовали, а когда он взглянул в зеркало, то не узнал самого себя!
Режиссер стала репетировать с папой. Но на худсовете замахали руками: «Ну послушайте, Куравлев и Гитлер — это уже перебор». И его не утвердили. А папа сказал: «Я этого антихриста не осилил. Моя природа была против!»
В сценарии был еще один персонаж — некий Айсман. Честно говоря, сначала роль папе не нравилась. Чтобы заинтересовать его, режиссер попыталась сделать персонаж более интересным, например добавила повязку на глаз. Папе гримеры даже горбинку на носу сделали, чтобы он выглядел непривычно и стал похож на немца. И папа в итоге был благодарен Татьяне Михайловне за настойчивость, гордился потом этой ролью.
Позже она позвала его сниматься в картину «Мы, нижеподписавшиеся». А там собрался звездный состав: Юрий Яковлев, Олег Янковский, Клара Лучко. Жену героя Куравлева играла Ирина Муравьева. Папе опять-таки играть эту роль не так чтобы сильно хотелось, она была сложная, с большим количеством текста. И он отказался. Но Татьяна Михайловна вновь проявила настойчивость и в итоге его уговорила. Папа потом рассказывал, что ему фильм «Мы, нижеподписавшиеся» давался очень тяжело. Он был в стрессе, ему приходилось учить текст, полностью отдаваться этой роли, тоже не слишком характерной для него. Понадобилось время, чтобы выйти из образа Леонида Шиндина. Но в результате получилось прекрасное кино. И папа там смотрится великолепно, за что он был снова очень благодарен Татьяне Михайловне.
— А почему вы не назвали ни одного из сыновей в честь Леонида Вячеславовича?
— Папа сам как-то обмолвился, что не надо этого делать, это привлечет лишнее внимание. Поэтому у меня Степан, Федор и Григорий.
Папа прожил счастливую долгую жизнь. Мало кто может подвести такой итог, как он: «У меня добрые отношения со всеми — и с соседями, и с родными, с детьми и внуками, а не это ли есть счастье на закате?»
Подпишись на наш канал в Telegram