О невыносимом Сашином характере ходило много легенд. Он шутил, что некоторые за его спиной произносят фамилию Градский без буквы «р». Но на самом деле в глубине души был очень ранимым человеком. На чужую боль всегда реагировал как на собственную...
Если бы у меня спросили:
— Как вы думаете, какая главная песня у Градского? — я бы ответила:
— «Жил-был я».
В ней столько душевной боли, вы только послушайте: «Взгляд без глаз, стекло без окна...» Она очень пронзительная и грустная. А сейчас эта песня звучит для меня как реквием.
Жил-был — я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил...)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.
Надо сказать, я всегда гордилась своим двоюродным братом. У нас с Сашей разница в возрасте — двадцать лет. Так что когда я родилась, он уже был известным музыкантом.
Удивительно, хотя мы и не жили вместе, но тем не менее были похожи. Недаром мне часто говорили: «Ты, Наташа, в породу Градских!» Мы оба прямолинейные, честные. Никогда не любили юлить, хитрить, приспосабливаться. Наверное, поэтому и у Саши, и у меня всегда было мало друзей. Я считала, что дружба — это прежде всего глагол, а не существительное. Не надо говорить — надо делать! Саша был человеком действия. Он ведь по знаку зодиака Скорпион: очень неудобный в общении человек. Всегда резал в лицо правду-матку, а это мало кому может понравиться. Но мне кажется, лучше быть безжалостным и честным человеком, чем милым и фальшивым...
Так получилось, что мы с Сашей оба Градские. Его мама и мой папа — родные брат и сестра. Мой отец, Борис Павлович Градский, безумно-безумно любил свою сестру Тамару, маму Саши. Они были необыкновенно близки.
Мой папа тридцать лет танцевал в ансамбле Игоря Моисеева и объездил с гастролями шестьдесят четыре страны. Одевал и обувал младшую сестру. Меня, свою дочь, так не баловал, как Тамару. И отовсюду привозил своему племяннику пластинки Элвиса Пресли, Фрэнка Синатры, «Битлз». Тогда это было страшным дефицитом, а у Саши Градского все было. Ансамбль «Битлз» так повлиял на него, что он взял в руки гитару.
Саша родился в Копейске, маленьком городке Челябинской области. Его отец, Борис Абрамович Фрадкин, работал там инженером-механиком на заводе. Мама, Тамара Павловна Градская, окончила ГИТИС. И хотя ей предсказывали блестящую карьеру, актрисой она не стала. В Сашиной песне «Автобиография» есть трогательные строчки: «Папу мама так любила, о себе совсем забыла и поехала за папой на Урал». В Копейске Тамара руководила драмкружком в местном Доме пионеров. Саша с гордостью рассказывал, что его мама поставила спектакль «Королевство кривых зеркал». Для главных героинь, девочек Оли и Яло, Сашин папа выточил большие старинные ключи. Саша их сохранил на память о маме...
Когда ему исполнилось восемь лет, семья переехала в Москву. В восьмиметровой комнате коммуналки в полуподвальном помещении Саша жил с родителями и бабушкой. За дверью — орда соседей из тридцати восьми человек. На деньги, которые остались от переезда, Саше купили раскладушку. Он долго на ней спал под пианино. Его мама мечтала, чтобы сын занимался музыкой. Она продала шубу, привезенную моим папой, и на эти деньги купила пианино. Ее поступок, получается, и определил его судьбу...
У Саши было два трагических удара в жизни. Когда ему исполнилось четырнадцать, он потерял любимую маму. Она умерла молодой, не дожив до тридцати пяти лет, от воспаления легких. Перед смертью, говорят, повторяла только одно имя: «Саша, Саша...» А через полгода произошел второй удар: отец женился на другой женщине и переехал к ней жить. Смерть мамы и предательство отца навсегда оставили рубцы на Сашином сердце.
Я уверена, что характер Саши сформировался именно тогда, когда на него посыпались эти удары судьбы. Если в таком возрасте человек переживает нечеловеческую боль, он превращается в сталь. Таким Саша многим и казался. Две трагедии сделали его характер несокрушимым. Но это была всего лишь оболочка, защитная броня. А еще с тех пор Саша стал очень бояться одиночества. В последние годы жизни особенно...
Мама была главной женщиной в его жизни. Она его беззаветно любила, во всем поддерживала. Саша же старался, чтобы мама им гордилась. У них была удивительно сильная связь. Саша ведь был ее единственным ребенком...
Ранний уход мамы стал самым большим потрясением для подростка. Он стал хуже учиться в школе, закрылся от всех. Запоем читал книги. В память о горячо любимой маме мой брат решил взять ее девичью фамилию. Объявил об этом отцу, тот не возражал. И из Саши Фрадкина он превратился в Сашу Градского.
Ему очень быстро пришлось стать самостоятельным. С пятнадцати лет он зарабатывал музыкой: ездил на гастроли, работал в группе. И при этом окончил школу имени Дунаевского по классу скрипки, потом Гнесинский институт, а затем учился в Московской консерватории.
Началась пора скитаний. Саша жил у бабушек. Наша общая бабушка, Мария Ивановна Градская, была очень строгой женщиной. С правилами, традиционными представлениями о жизни. Роза Ильинична Фрадкина была человеком-легендой. Работала секретарем-машинисткой, очень интеллигентная, начитанная. Мой папа полностью взял на себя опеку и заботу над племянником, они тесно общались.
Роза Ильинична боготворила своего внука, души в нем не чаяла. Она была его боевой подругой: и мамой, и папой, и бабушкой — всем! Сашины друзья-музыканты называли ее «бабушкой русского рок-н-ролла». Она всех привечала, кормила своими знаменитыми котлетами. А когда шумная компания надоедала, выгоняла их с портвейном во двор. Они распивали бутылку в детской песочнице. За стаканами было лень идти, в ход шли пластмассовые совочки.
Саша обожал есть холодные бабушкины котлеты, густо намазав их томатной пастой и запивая холодным молоком. Роза Ильинична потом Сашину жену Ольгу учила готовить. Он и сам с удовольствием жарил котлеты для гостей.
Кстати, Роза Ильинична дожила до ста лет. Однажды Саша ее спас. Когда он был в Крыму, бабушку положили в больницу с воспалением легких. Она находилась на грани жизни и смерти. Саша примчался в Москву, достал редкое дорогое лекарство, которое подняло ее на ноги. Роза Ильинична еще пятнадцать лет после этого прожила...
Хорошо помню Сашу лет с тринадцати. В это время я жила с отцом и часто видела брата. Это был очень сложный период в отношениях моих родителей. Они, к сожалению, в итоге развелись. Но я всегда поддерживала с папой хорошие отношения: приезжала на каникулы, на дачу, приходила в гости, жила у него.
Восьмого января — день рождения моего папы, а Тамара родилась девятнадцатого — на Крещение. Мы всегда на эти даты собирались семьей.
Я перед братом немножко робела, смущалась. Разница-то большая. Он меня называл Наташкой, а дядю исключительно по имени: «Борь, прекрати, Борь, давай это...»
В школе, кстати, мне никто не верил, что я сестра Градского. Пришлось доказывать. Как-то мы с одноклассницами забились в телефонную будку. Я позвонила домой и попросила: «Папа, подтверди, что Саша Градский — мой брат». В него были влюблены все молоденькие учительницы.
Саша мне казался таким красивым, модным — худой, с длинными волосами, в больших очках. И если вначале черные очки, по его словам, помогали скрыть свои чувства, отгородиться, то со временем они стали его визитной карточкой. Очки он покупал дорогие, любил на это потратиться. Зрение у него было плохое. А вот к одежде был совершенно равнодушен. Никогда у Саши не было огромного гардероба. К собственному стилю он относился небрежно. Как где-то в интервью пошутил: мол, вымыл голову, причесался, почистил зубы и все — вперед на сцену. Он не делал на сцене на своем образе акцента, только на голосе. А голос у него был уникальным.
Однажды, помню, был случай. Мы все собрались на дне рождения отца. Мне было уже лет двадцать. Саша вышел покурить на кухню. На столе стояли хрустальные фужеры. Он стоит у окна с сигаретой и вдруг как выдаст! От вибрации его мощного голоса фужеры стали звенеть, стукаясь друг о друга. Папа закричал:
— Саш, прекрати орать! Побьешь хрусталь.
— Я не ору, я пою!
У него дома была уникальная библиотека — двенадцать тысяч томов. Но он не был коллекционером, он был книгочеем. Да и вся семья у нас была очень читающей. Помню, как на мое восемнадцатилетие подарил свою любимую книгу «Мастер и Маргарита».
— Саша, — попросила я. — Надпиши мне ее.
Он ответил:
— Запомни. Книгу подписывает только автор.
Целых тридцать лет он писал рок-оперу по роману Булгакова. Жаль, что она так и не была поставлена на сцене и существует только в единственной аудиозаписи 2009 года.
Саша был генетически эрудированным человеком. Очень начитанным, интересным собеседником.
За столом, где собирались гости, говорил только он. Очень компанейский, любил рассказывать истории, анекдоты. И сам над ними громко хохотал. Виртуозно владел матерным языком, удивительно артистично это делал, вкусно и органично. Когда Саша стал приходить в гости со своей красавицей-женой Ольгой, я исподтишка за ней наблюдала: как она это терпит? Но Ольга сидела рядом с Сашей и только загадочно улыбалась, как Джоконда!
Для меня Ольга всегда была верхом совершенства. Саша сам в одном интервью сказал, что из всех его жен она — самая красивая.
Конечно, отбоя от поклонниц у него не было. Ему достаточно было выйти на сцену, взять в руки гитару и запеть. Но он о себе скромно говорил: «На лавры Дон Жуана не претендую».
Ольга была его третьей женой. Всего Саша был женат четыре раза. Кто-то, может, скажет: как много! Когда его об этом спрашивали, он с юмором отвечал, что это количество скорее говорит о его порядочности. По меткому выражению брата, он «фиксировал свои романы». Надо признать, обо всех женах всегда говорил с уважением.
Оля училась в МГУ на экономическом факультете, когда Саша ее заметил на вечере в Щукинском училище. Она сидела недалеко от него, весь спектакль он любовался незнакомкой. Они поженились в 1980-м, когда Саша оформил развод с Анастасией Вертинской. Он сам рассказывал, как это было. Однажды Ольга призналась ему, что ждет ребенка. Тот, ни секунды не раздумывая, тут же посадил ее в свою машину и повез в ЗАГС. Саша всегда очень быстро принимал решения.
Оля была юной, скромной, прекрасной. Мой папа ее обожал. Помню, как он часто говорил Саше: «Эта женщина послана тебе Богом!» Они прожили вместе больше двадцати лет. Саша где-то в интервью сказал удивительные слова: «Именно Ольгу я считаю своей женой. Я очень благодарен ей за любовь и поддержку. Из-за работы я не уделял достаточно внимания детям, особенно в первые годы. Сейчас, конечно, об этом жалею, но уже ничего не исправить. Главное, что мы сохранили близость».
У них выросли прекрасные сын и дочь. Брат их воспитывал (я это видела) в большой скромности и строгости. Детьми занималась в основном Ольга, Саша был скорее «грозящим пальцем». Невозможно работать, ездить по гастролям, а потом и посуду мыть, и спать укладывать, и уроки проверять. Он воспитывал своим примером.
Учил детей одному: «Ребята, у вас, к сожалению, моя фамилия. Претензий и негатива в отношении вас может быть больше, чем в отношении других. Ведите себя сдержаннее».
У него был прекрасный афоризм: «Знание — сила, а незнание — рабочая сила!» Саша потратил на образование Дани и Маши целое состояние. Даня занимался в музыкальной школе по классу скрипки. Сначала дети учились в элитных школах Москвы. Потом Саша настоял, чтобы они для расширения кругозора продолжили учебу за рубежом. Даня учился в Лондонской школе экономики и политических наук, Маша окончила там частную школу. Саша выбрал Англию потому, что ему было важно, что эта страна чтит традиции. Он был очень консервативен во многих вещах. Маша окончила факультет искусств МГУ, занималась хореографией.
Даня и Маша выросли прекрасно воспитанными, интеллигентными людьми. Саша ими гордился. В них нет ни капли мажорства, зазнайства. Они не выпячивают себя и достойно несут фамилию Градских. У меня есть по этому поводу выражение: «Одни защищены породой, а другие защищаются хамством».
Жили они тогда в достатке, но не шиковали. Оля была очень скромной, никому не говорила, чья она жена, не пользовалась именем мужа. Сама возила детей на кружки на троллейбусе через весь город: с проспекта Вернадского на Цветной бульвар. У них никогда не было ни няни, ни водителя, да и машину она не водила. Автомобиль у Оли появился только в 1999 году.
И у меня не было мыслей обратиться к брату с какой-то просьбой. Такое мы, Градские, получили воспитание. Но я уверена, если понадобилось бы, он подставил бы плечо. Саша смеялся:
— Пользуйся моей фамилией!
На что я ему отвечала:
— Но ты же не Градский, а Фрадкин!
Честно говоря, живя в Москве, я ею пользовалась. Известная фамилия очень помогала во многих житейских ситуациях. Меня часто спрашивали:
— А вы не родственница Александра Градского?
Я отвечала:
— Да.
Но при этом Саша никогда меня никуда не устраивал, не пристраивал, впрочем, как и своих детей. Он был человеком принципа...
К Саше я обращалась за советом, когда нужно было сделать глобальный выбор: например уехать из страны или не уехать. К его мнению всегда прислушивалась. Дело в том, что я собиралась выйти замуж за француза. Мы с моим женихом приходили к отцу. Саша коротко сказал: «Неплохой выбор». Одобрил, так сказать.
О том, что мой муж был сыном мэра города Лиона, узнала, когда мы подъехали к огромному дому.
— А сколько здесь людей живет? — наивно спросила я.
— Только моя семья, — скромно ответил он.
Я вышла замуж и уехала жить во Францию, поэтому у нас с Сашей были длинные перерывы в общении. В Москве бывала редко, наездами. Мы разговаривали по телефону. Он порой мог забыть поздравить меня с днем рождения. «Да ладно. Ничего страшного. Я в хоре участия не принимаю», — находил себе оправдание. И это правда. Он давал только сольные концерты, терпеть не мог выступать в коллективе...
Ничего не знаю о причинах развода Саши и Ольги. Могу сказать только одно — я не прерывала общения с Олей. До сих пор считаю, что при ней был, пожалуй, самый плодотворный и успешный период жизни Градского. Карьера шла в гору, он много работал, был ухоженным. Двери дома не закрывались, гостей тепло принимали. Крестным Дани был Андрей Макаревич*. Оля с Сашей дружили с семьей Абдуловых, Янковских, Леней Ярмольником.
Их брак держался на Олиной мудрости и заботе. Саша был уверен в ее преданности, бескорыстности. Они расстались друзьями. Никакой вражды не было, всю жизнь потом общались. Дети очень любили папу. И это тоже заслуга Ольги. Жаль, что так получилось. Это была яркая, хорошая история...
О том, что в жизни Саши появилась новая женщина, я узнала не сразу.
В 2002-м умер мой папа. Я приехала в Россию. Саша с Олей уже расстались. Как-то спросила у брата:
— Почему?
Он тут же жестко оборвал:
— Прекрати!
Я приняла сторону Ольги, и мы с Сашей стали меньше общаться. Он знал, что я думаю по поводу их расставания. А через какое-то время в его жизни появилась девушка на тридцать пять лет моложе. Я его хорошо понимаю. Молодая жена — это продление жизни, подпитка энергии. Во Франции такого не встретишь — это моветон. Так приятно видеть, как по набережной Ниццы идут два старичка под ручку. Такие умилительные!
Первый раз я увидела Марину на Сашином концерте «56 песен Градского» в киноконцертном зале «Россия». Мы встретились с братом за кулисами. Рядом с ним стояла девушка — высокая блондинка, вернее подросток с брекетами.
— Привет, Наташка!
Мы с ним обнялись. Незнакомка смотрела на меня и молча хлопала ресницами. Мне было достаточно первых двадцати секунд, чтобы ее считать. Мы поговорили с Сашей, отойдя в сторону. Наконец он сказал:
— Это Марина. Я с ней живу... — а потом добавил: — Давай увидимся?
Я выпалила:
— С тобой да, а с ней — никогда!
Саша не стал настаивать, он все понял. Единственный раз я не спасовала перед ним.
У меня было ощущение, что в его жизни Марина появилась так стремительно назло Оле. Брат был уязвлен ее уходом. Она почти сразу же вышла замуж. Такая женщина — красивая, независимая — долго не может быть одна.
Я деликатно ни о чем не спрашивала. Он очень боялся одиночества, и новая пассия это сразу поняла. Только брат не был одинок — дети всегда были рядом.
Историю их знакомства Саша охотно рассказывал журналистам. Я читала эту красивую легенду. Девушка идет вдоль Нового Арбата, а он, сраженный ее красотой, тормозит машину. (И как это с его зрением в минус девять ее разглядел?) А их диалог прямо в кино просится: «Вы меня знаете?» — «Нет». — «Хотите прикоснуться к легенде?»
Сравните теперь — где произошло знакомство с Олей и где с Мариной. Если честно, он мне потом совсем по-другому рассказывал эту историю, мол, возвращался из Апрелевки, где строил дом, а она голосовала, подняв руку...
Через какое-то время я снова с ними встретилась на какой-то выставке. Саша здоровается, а она молча рядом стоит. И это не смущение, не скромность, скорее отсутствие воспитания.
— Марина, здравствуйте! — сказала я подчеркнуто вежливо.
Она в ответ:
— Здрасте!
Я поправляю:
— Не здрасте, а здравствуйте!
Саша прекрасно знал мой характер. Недаром мы были похожи. Он уважал мое мнение...
Последний раз я была в Москве в 2018 году. Пришла к Саше в гости. Он накрывает на стол, достает из холодильника какие-то нарезки из Елисеевского магазина. Стала его подкалывать:
— Саш, а где нормальная еда? Ты что, так всухомятку и питаешься?
Он ответил:
— Нет, мне девушка Дани привезла борщ и хумус, они вчера у меня были.
— Понятно. А где твоя молодуха? Она не готовит тебе?
Брат в конце жизни очень плохо двигался. Сначала сломал лодыжку, потом шейку бедра. При этом руководил еще и стройкой... по телефону. Прорабы ему каждый день докладывали обстановку. Саша смеялся: «Смотри, как я руковожу строительством!» Он во всем разбирался. Не поручал людям, а все делал сам. Никаких помощников. У брата никогда не было ни директора, ни администратора, ни свиты, как у звезд шоу-бизнеса. Он был сам по себе, ему никто не был нужен. Человек-оркестр. Жил по принципу любимого им Булгакова: никогда и ничего не просите, сами предложат и сами все дадут.
Ему страшно повезло. Он не спился, не скурвился, как многие. Жил только музыкой. Он понимал свое предназначение и служил ему всю свою жизнь...
О том, что Марина ждет ребенка, Саша никогда мне не докладывал. Я узнавала о рождении его детей постфактум. Он знал мою позицию и ничего не рассказывал. Порой в шутку по телефону его переспрашивала: «Шо? Шо?» Ехидно вставляла свои пять копеек.
Тем не менее они прожили вместе семнадцать лет. Правда последние семь лет раздельно: Саша в московской квартире, Марина с детьми за городом. Она привозила детей к нему, сама приезжала на выходные. Иногда он наведывался на дачу. Это называется, по-моему, «гостевой брак».
То, что Саша официально женился на Марине незадолго до смерти, стало для меня сюрпризом. Думаю, он не собирался этого делать. Его уже на коляске привозили на программу «Голос». Не знаю, какие звучали аргументы, чтобы уговорить его пойти на этот шаг. Думаю, сделал это ради двух младших детей. Конечно, волновался за них, переживал, как они будут жить без него. Своих маленьких детей он любил уже как внуков. Они здесь ни при чем. Слава богу, что есть детки. Род Градских продолжается...
Кстати, Марина ни разу не приглашала старших Сашиных детей на семейные торжества, дни рождения детей. Она же хозяйка дома — значит, так показывала свое отношение. Я думаю, что наоборот, она должна была собирать семью за одним столом, стараться объединить всех. Все зависит от женщины: как она будет себя вести, будет ли уважать прошлое мужа, принимать детей от предыдущих браков...
Когда я говорила об этом Саше, он резко закрывал эту тему.
Как-то друзья заметили, что Градский где-то в интервью сказал о Марине: «Хитра как черт». А для меня ее характеристика умещается в одном шутливом диалоге: «Девушка, вы москвичка?» — «Да. А шо?»
Последние годы Саша постоянно звонил бывшей жене. И умер он, держа за руку не какую-то новую подругу, а сиделку, которую дала ему Оля. Об этом никто не знает. Эта женщина ухаживала за Олиным отцом, которого Саша очень любил. Оля и старшие дети пережили осенью два страшных удара: в начале сентября уход Олиного отца, а потом вслед за ним ушел Саша...
Как-то в начале октября Даня приехал к папе. Увидел, в каком состоянии тот находится, и силой повез в больницу. Уговорить Сашу было нереально сложно. У него уже было шестьдесят процентов поражения легких. Врач сказал Градскому: «Скажите спасибо вашему сыну». Так Даня спас отца. Саша, придя в себя, из больницы звонил Оле, его навещал Даня. Но туда ни разу не приехала Марина. Ни разу...
Я хочу назвать близких, которые были с ним в конце его жизни. Это Маша, Даня и Оля. Дети работали с отцом в его театре, помогали на «Голосе». Они всегда были рядом. А вот Марины рядом не было...
Я следила за жизнью брата по новостям. Он снова стал востребован, когда появился в жюри программы «Голос». Настоящий профессионал, таких больше нет. К его мнению прислушивались все. Авторитет громаднейший! Я наблюдала, как Саша превращался в одно большое ухо на «слепых» прослушиваниях, сразу же, по первым звукам определяя талант.
О нем нельзя было сказать, что человек болеет звездной болезнью, хотя цену своему таланту хорошо знал. У кого-то корона скатилась, кому-то ее пришлось поправлять, а у него она была частью тела.
Саша по знаку зодиака Скорпион. Как я говорю: «Проиграть ему — все равно что выиграть». Себя не щадит, но и окружающим от него достается. Очень неудобный в общении человек, зато верный друг. Кстати, он сам выбирал, с кем общаться, а с кем нет. Жил свободно в несвободной стране. Не жополиз, не приспособленец. Не занимался сплетнями, пересудами. У него было свое собственное мнение, поколебать которое было невозможно. Жесткая позиция во всем...
Сразу после ухода Саши из жизни случилась криминальная история с похищением денег из его дома. Она заставила меня вспомнить, что я сама пережила подобное.
В 2005 году на меня было совершено бандитское нападение: похитили вместе с машиной и целых сорок пять минут возили, уложив на заднее сиденье. Рядом сидел мужик, положив на меня ноги, чтобы не дергалась. Я умоляла:
— Ребята, не берите грех на душу! У меня двое детей. Заберите машину, выкиньте меня!
— Если ты сейчас на меня посмотришь, придушу! — услышала в ответ.
Представляете, в каком я была состоянии?! Сама побывав в роли жертвы, прекрасно понимаю Марину: у тебя одна паническая мысль — отдать все, не сопротивляться.
Но первое, что я сделала, когда меня выкинули из машины, — стала звонить друзьям: «Вызывай полицию!»
Саша прочитал в какой-то газете новость о том, что двоюродную сестру Градского чуть не задушили. И он мне позвонил:
— Наташка, что случилось?
Я ему все рассказала.
— Надеюсь, в полицию ты обратилась? — спросил он.
— Конечно. Меня допрашивали четыре часа.
— Хорошо, что обошлось деньгами...
В итоге машину нашли, правда бандитам удалось скрыться.
После того случая долго ходила к психологу. У меня тряслись руки, я потеряла аппетит и сон. Доктор сказала: «То, что у вас был страх, — это нормальная реакция...»
Я думала и гадала, почему все-таки Марина позвонила в полицию только через семь часов? Это очень странно. Какие же мы разные люди... Я уверена, что если бы Саша был жив, он моментально обратился бы в полицию.
Сейчас на телевидении подняли шумиху вокруг этого скандала. У меня берут комментарии все каналы. Я стараюсь защитить имя брата и его детей. Главное, чтобы не порочили фамилию Градского. Вытащили на эфир даже домработницу. Ну что могу по этому поводу сказать? Я к обслуживающему персоналу не прислушиваюсь...
В конце — немного о себе. Я по-прежнему живу во Франции. Мой старший сын Никита учится в медицинском в Лионе, будет кардиохирургом. Младший, Вадим, — аутист. Ему двадцать один год, он живет с нами в Ницце. Мои два гения. Может, старший и выбрал эту профессию, потому что видел, сколько я мучилась с младшим сыном. Нынешний мой муж Прэдо, серб, очень мне помогает. Жить с особенным ребенком — это большой труд. И нужно очень сильно любить женщину, чтобы принять это сердцем. Мы вместе уже пятнадцатый год. Работаю я кинологом. Это работа-хобби. Мне очень повезло.
Я ведь в молодости в актрисы собиралась. Но, слава богу, Евгений Рубенович Симонов меня отговорил. Он послушал, как я читаю Беранже, а потом сказал: «Наташка, у тебя есть талант, ты его лучше в жизни примени, — а потом показал: — Вот видишь, у меня стоит диван? Это для распределения ролей. У тебя такой характер, что актрисой не станешь!»
Я так рада, что послушалась совета уважаемого режиссера и применяю свой талант в работе с собаками — моими лучшими друзьями.
Это счастье, когда ты любишь дело, которым занимаешься. У Саши была Музыка, и он ей служил. Родился с этим даром и не растратил его за всю жизнь, был певцом с уникальным голосом, композитором, автором песен, поэтом, писал рок-оперы, музыку для балетов, кинофильмов, играл на бас-гитаре, гитаре, фортепиано, скрипке и ударной установке. Мне кажется, он умел все...
Саша знал себе цену. И как-то сказал: «Мне Господь Бог дал больше, чем другим. Он дал, а я взял. А если бы не дал, из меня бы ничего не вышло».
Подпишись на наш канал в Telegram