С самого детства все говорили, что мы с мамой похожи как две капли воды! Мне это очень нравилось. Она же красавица! Это все равно что быть дочкой Софи Лорен или Мэрилин Монро. Нас будут сравнивать всегда, ведь я ее продолжение. И это нормально. Но я — это я. И у меня своя судьба...
В детстве моим кумиром был папа, потому что маму я редко видела, она вечно пропадала на съемках. А потом, когда я выросла, кумиром стала мама. Все вокруг восхищались ею: «Какая у тебя мама красивая! Как она одета! Как ходит!» Я старалась ее копировать, во всем подражать, но потом остановила себя. И хотя сама стала актрисой, не чувствовала к ней ни соперничества, ни зависти. Я гордилась своей мамой и старалась, чтобы она гордилась мною. Мне так хотелось ее чем-то порадовать. Как будто чувствовала, что все ненадолго...
Мне всю жизнь не хватало мамы. До восьми лет я жила у дедушки с бабушкой во Владикавказе. Молодые родители занимались своей актерской карьерой в Ленинграде, жили в общежитии. Каждый раз, когда мама с папой уезжали по своим делам, я страшно переживала, плакала. Это теперь, будучи взрослой, понимаю, что иначе было нельзя. Если бы у меня возникла такая ситуация, поступила бы точно так же.
Признаюсь, я часто их упрекала, почему меня, бедную и несчастную, бросили. Однажды, лет в четырнадцать, во всех своих подростковых проблемах стала обвинять маму:
— Все мои комплексы из-за вас! Я недолюбленный ребенок. Тебя с папой никогда не было рядом.
Мама слушала-слушала, а потом сказала:
— Да у тебя было счастливое детство с любимыми бабушкой и дедушкой. А вот мне достался фунт лиха, не дай бог никому такое пережить! Рабочее мужское общежитие, алкоголики-соседи, коечка на общей кухне, ржавая раковина...
Мне стало так стыдно, я слушала открыв рот мамины горькие воспоминания.
Маленькая девочка Аня Подгорная жила в индустриальном городке Череповце. Отец работал на заводе сталеваром, мама трудилась там же. Своего жилья у Подгорных не было, они часто переезжали с одной квартиры на другую. Однажды мама вернулась после школы домой, а дверь закрыта. Вышла соседка и сказала, что они переехали.
— Куда?
— Адреса не оставили, сказали только, какой район и название улицы.
Мама только к вечеру с трудом нашла своих родных. Я могу объяснить такую «оплошность» только тем, что дедушка с бабушкой были очень замотаны на работе. А однажды, когда мама со старшей сестрой Ритой спали, а родителей не было дома, в комнату стал ломиться пьяный сосед. Девочки перепугались до смерти, и только благодаря Рите, которая успела закрыть дверь на засов, они спаслись от соседа-дебошира.
Родители день и ночь вкалывали, им не до детей было. Анечка сидела дома со старшей сестрой. У девочек не было ни коньков, ни лыж, как у их сверстниц, ни других детских радостей.
Однажды мамин класс повели на экскурсию на череповецкий плавильный завод, где трудился ее отец. В цеху, где работали сталевары, было жарко и стоял невероятный грохот. Мужественные люди в касках и защитной одежде варили сталь. Периодически рабочие вставали под ледяной душ, установленный прямо в цеху, от их раскаленных тел валил пар. Мама представила, что именно так выглядит ад. Думаю, именно тогда она поклялась, что обязательно изменит свою жизнь и никогда не будет нуждаться. Однажды мама даже написала сочинение о том, как станет знаменитой. Над ней все смеялись.
Мама всегда выделялась из толпы сверстниц, была непохожа на других. В школе ее недолюбливали, у нее всегда было свое мнение, она могла на уроке поспорить с педагогами. А еще в четырнадцать лет уже вовсю красилась и даже из брюнетки превратилась в блондинку.
Овдовев, бабушка с девочками переехала в малюсенькую комнату в коммунальной квартире. Условия были ужасными, мама иногда спала на общей кухне, так как в комнате было слишком мало места. Тогда бабушка решилась написать письмо своему однофамильцу Подгорному — члену ЦК. Не знаю, дошло оно или нет, но им выделили комнату попросторнее.
Мама всегда мечтала стать актрисой. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, бабушка сама отвезла дочь в Ярославское театральное училище. Мама, пройдя все туры, поступила. Это было началом взрослой жизни: общежитие, учеба, трудовой лагерь... и первая любовь.
На мамином курсе учился парень старше ее на восемь лет — Александр Самохин. Мой будущий папа приехал в Ярославль из Владикавказа. Он успел окончить мореходку, работал декоратором. Все красотки курса были в него влюблены. Мама на их фоне выглядела только что оперившимся воробышком: в перешитой школьной форме, худенькая, неприметная, с короткой стрижкой «под горшок».
Летом студентов отправили на картошку. Там папа стал приглядываться к маме: «А Подгорная ничего — и фигура, и глаза, — но как человек порядочный, все время себя осаживал: — Это же уголовное дело. Она — малолетка!» Папа мне рассказывал, что поразился, насколько эта хрупкая девочка взрослая и рассудительная, одним словом, умница. А мама говорила, что когда ей показывали на Сашу:
— Смотри, какой красавец! — она удивлялась:
— Разве?
Внешность мужчины для нее никогда не имела значения: «Есть дальтоники, которые не различают цвета, так вот я ничего не понимаю в мужской красоте». Мне кажется, папа ее покорил своим вниманием, порядочностью и нежной заботой.
Вскоре они стали встречаться, потом сняли квартиру, съехав из общежития. Этот факт мама долго скрывала от бабушки, но шила в мешке не утаишь. Маме всего шестнадцать лет. Пришлось бабушке приезжать в Ярославль и давать расписку, что она не возражает против этих отношений. Едва маме исполнилось восемнадцать, они с папой расписались.
Родители учились с утра и до вечера, времени на развлечения абсолютно не хватало. Да еще мама была занята во всех студенческих спектаклях. Слава богу, бабушка успела увидеть дочку на сцене. Маме было двадцать пять лет, когда бабушка умерла от инсульта. Недавно я нашла письмо бабушки: «Я горжусь тобой, Анечка. И всегда буду сидеть в десятом ряду, на десятом месте и смотреть на тебя...»
Маме было двадцать, когда я появилась на свет. За год до моего рождения мама была вынуждена прервать беременность из-за страшного токсикоза. Так что я — вторая попытка! Родители мечтали о мальчике, а родилась девочка. Меня назвали Александрой в честь папиной мамы, потому что мы с ней родились в один день.
Родители уже жили в Ростове-на-Дону и работали в местном ТЮЗе. Режиссер принял в труппу папу, маму же взял в довесок, но в результате она переиграла в этом театре много драматических ролей. Режиссер был против, чтобы его артистки рожали, он даже пригрозил маме, что лишит ее ролей. Но она приняла решение рожать, за что я ей безмерно благодарна.
И тут началось — пеленки, распашонки. Мало того что в общежитии условия были ужасными, плюс ко всему бессонные ночи и вынужденный домашний «арест», да еще мама оказалась в центре закулисных интриг. В театре она репетировала Роксану из «Сирано де Бержерака». И вдруг в самый последний момент эту роль отдали по непонятной причине другой артистке.
Времена были непростые, но жили родители значительно лучше остальных. Папа не только работал в театре, но еще подрабатывал, расписывая гипсовые маски, такие было модно вешать на стену. Можно сказать, был первым предпринимателем в актерской среде. На заработанные деньги он покупал у фарцовщиков модную одежду для мамы. Но она всегда стремилась к чему-то большему, ведь не зря однажды поклялась, что никогда не будет нуждаться.
И однажды мама заявила папе:
— Надо ехать в Польшу! Сказали, что там можно прилично заработать.
— Что же мы там будем делать? — спросил он.
— Да хоть трамвай водить!
Но, слава богу, в этот момент в Ростов на поиски актрисы на роль Мерседес в фильм «Узник замка Иф» приехал ассистент режиссера Юнгвальд-Хилькевича. Он увидел мамину фотографию в актерском отделе и приехал в общежитие, чтобы познакомиться с актрисой. Навстречу ему вышла девушка в халате с тазиком под мышкой, без грамма косметики. Мама пулей побежала в свою комнату, навела марафет и... получила первую звездную роль. И хотя я твердо убеждена, что мама была красивой и без всякого макияжа, она придавала этому огромное значение. Никогда не выходила из дома не в форме. Помню, часами наблюдала, как мама красится, сидя перед зеркалом. Вначале она раскладывала всякие баночки, коробочки, пудреницы. Это было настоящим ритуалом, причем львиную долю времени мама тратила на ресницы.
После «Замка Иф» она стала сниматься постоянно, да еще ездила на встречи со зрителями. Возникла проблема, что делать со мной. И тогда родители решили отправить меня во Владикавказ.
Бабушка, папина мама, была очень строгой. Я просила деньги на конфеты и мороженое у дедушки, который меня баловал безмерно. Наби Гасанович не был мне родным дедом — он второй муж бабушки, дагестанец по национальности. Он постоянно заказывал для меня ювелирные изделия: колечки, сережки, цепочки. Когда я переехала к родителям, Наби сказал бабушке Саше: «Я так люблю эту девочку, что просто задыхаюсь без нее».
Так получилось, что второй мамин фильм «Воры в законе» вышел раньше «Замка Иф» и она запомнилась зрителям по роли роковой красавицы Риты.
Бабушка купила билеты на дневной сеанс в кинотеатре. Мне было пять лет. Когда охранник увидел меня, он воскликнул: «Девочка, как ты похожа на главную героиню! Ты случайно не ее дочь?» Я важно кивнула в ответ. У меня даже стрижка каре была как у маминой Риты из этой картины.
Фильм оказался совсем не детским. В конце мама в красном платье бежит по дорожке, а в нее стреляет родной отец. Я заплакала и заорала на весь зал: «Маму убили!» После сеанса бабушка долго не могла меня успокоить.
После выхода фильма ко мне во Владикавказ приехала мама. Она рассказывала, как сложно ей дался этот финал. Снимали его в конце октября, с трудом нашли на стадионе участок земли с зеленой травой. Мама долго лежала на мерзлой земле и в конце концов заработала воспаление легких.
С ней невозможно было ходить по улице. Мужчины буквально столбенели при виде такой красавицы. Я шла с ней рядом, и меня переполняла гордость.
Папа с мамой жили первое время в Ленинграде в гостинице «Советская». Перед ними встал выбор: столица или город на Неве? Папа рассказывал, что все решил один романтический вечер. Они стояли на мосту реки Фонтанки, и мама сказала: «Какой красивый город! Давай останемся здесь». И они стали жить в Питере.
Папа навещал меня во Владикавказе чаще, мама реже — она много снималась. Бабушка периодически возила меня к ней на съемки. Лет в шесть я побывала на съемках фильма «Гангстеры в океане». Целый месяц мы жили с бабушкой на сухогрузе в каюте. А в фильме «Дон Сезар де Базан» я даже снялась в роли маленькой цыганской девочки, которая сидит на руках Михаила Боярского. Летом в Вильнюсе стояла жара, а маме приходилось часами репетировать танец в жутко неудобном платье. Я сразу невзлюбила режиссера Яна Фрида. Он сидел в тени огромного тента и попивал воду со льдом, пока мама танцевала на солнцепеке.
Смутно помню съемки «Царской охоты» в Крыму, хотя все время жила с мамой. В памяти остались только многочисленные вечерние посиделки с актерами. Они травили байки, рассказывали анекдоты. Мне очень нравился Николай Еременко, который приходил к нам в номер вместе с остальными актерами. Он играл в фильме блистательного графа Орлова.
Родители забрали меня к себе, когда мне исполнилось восемь лет. К тому времени они уже обзавелись своим жильем — комнатой в коммунальной квартире в Питере. Я окончила первый класс во Владикавказе, и тут бабушка позвонила родителям и сказала, что ей трудно и чтобы они забрали дочку. Так решилась моя судьба!
Я так мечтала об этом, так рвалась к ним! Мама по знаку зодиака Козерог, я — Скорпион. Казалось, мы вообще не сможем под одной крышей ужиться. Но на удивление я оказалась очень покладистым ребенком. Мое детство сильно повлияло на мой характер. Если бы все сложилось по-другому и я бы росла с родителями, возможно, у меня был бы жесткий характер. Но жизнь внесла свои коррективы: я ломала его, училась приспосабливаться. Наверное потому, что очень хотела заслужить мамину любовь...
Я так боялась, что родители отдадут меня обратно, что старалась изо всех сил быть пай-девочкой. У нас совсем не было конфликтов. Я старалась задобрить, услужить маме... Это был, наверное, комплекс детей, взятых из интерната. Не дай бог сделаю что-то не так — тогда меня в наказание отвезут во Владикавказ. Это не значило, что я не скучала по дедушке с бабушкой, — приезжала к ним на каникулы летом.
Первый год нашей совместной жизни мы с родителями жили в одной комнате коммуналки на Петроградской стороне. Все мое детство прошло у Петропавловской крепости. Мы с ребятами там играли зимой в снежки, летом загорали на пляже. Наша добрая соседка — интеллигентная питерская бабушка с ридикюлем — за мной присматривала, даже приводила порой из школы. Вскоре родители купили ей квартирку в новостройке, и мы остались в двухкомнатной квартире. Когда родители уезжали на гастроли, я ездила к соседке ночевать.
Я пошла в школу. У меня не было проблем с одноклассниками, быстро влилась в коллектив — уже умела подо всех подстраиваться, научилась быть очень коммуникабельной. Теперь я точно знаю, что выживу в любой ситуации.
Бабушка воспитывала во мне скромность. Я стеснялась, что моя мама знаменитая артистка, и никогда этим не хвасталась. Дети ко мне подходили и спрашивали: «Это твоя мама?» — я нехотя отвечала. Только став взрослой, вдруг поняла, что этим, наоборот, надо гордиться.
Мама, конечно, участвовала в моей жизни. Как она выражалась: «Держала руку на пульсе», контролировала, с кем дружу, как учусь. И если, не дай бог, принесу из школы тройку, она безумно расстраивалась. Я старалась этого не делать, подтягивалась. Может быть, срабатывала мамина установка быть в жизни лучше всех, добиваться только высоких оценок. Помимо этого я убирала в доме, мыла посуду.
Все время пыталась завоевать мамину похвалу. И если с папой у меня были приятельские отношения, то перед мамой испытывала благоговение и восхищение. Она была для меня недосягаемой высотой, которую я стремилась покорить полным ей подчинением. Боготворила ее, обожала.
Но она редко бывала дома, в основном я жила с папой, мы были с ним неразлейвода. Он увлекался экстрасенсорикой, рассказывал про аномальные явления. Мне было страшно интересно обсуждать с ним ауру и биополе.
Мама по три месяца пропадала в киноэкспедициях, безумно много снималась, а еще была занята в труппе театра «Балтийский дом». Правда играла там немного ролей.
Когда мама возвращалась, в доме проходили дружеские посиделки. Она очень вкусно готовила, накрывала шикарный стол для гостей. Начинался пир горой! К Ане и Саше приходил весь питерский театральный бомонд. Родители очень дружили с актером Виктором Степановым. И у нас, помню, бывал Филипп Киркоров. Он еще не был мужем Аллы Пугачевой, у него только начиналась карьера. Они всегда были в хороших отношениях, позже мама снялась в его клипе «Александрин». Я постоянно крутилась вокруг стола, и родители меня не отгоняли, не препятствовали этому. Мне нравились веселые театральные шутки. Наверное, уже тогда я начала мечтать стать актрисой...
Наступили девяностые. В то время народ перестал ходить в театр, и в один вечер на спектакль «Шведский замок» пришло всего пятнадцать человек. Причем на сцене актеров было больше, чем зрителей в зале. Однажды мама вышла на сцену, попросила прощения у зрителей и покинула театр. Она предложила и папе уйти из театра, заняться бизнесом. Но он к такому решению был не готов.
Когда мне исполнилось одиннадцать лет, наступил новый этап в жизни. За одно лето стала взрослой...
Я отдыхала во Владикавказе. Вдруг умирает мой любимый дедушка Наби. Для меня его смерть была сильным потрясением. А тут еще звонок папы:
— Саша, мы расстались с твоей мамой. Она теперь будет жить с дядей Димой.
— Ты шутишь?
— Нет...
Это прозвучало как гром среди ясного неба. Помню, как я заболела, видимо на нервной почве. У меня поднялась температура, болела голова, першило в горле. Пролежала недели две в постели.
Это было крахом всей моей жизни. Мы с родителями вместе пробыли всего три года. Можно сказать, я только обрела семью, как она рассыпалась...
Мама тоже мне позвонила. Она только спросила, как я себя чувствую. Увиделись мы уже осенью, когда я вернулась от бабушки. Мама меня встретила в аэропорту. Мы ехали в машине и долго молчали. Помню, как она произнесла только одну фразу: «Это моя жизнь, пойми. И неправильно ради детей жертвовать ею...»
Конечно, она все сказала верно. Это я сейчас понимаю, но тогда для меня все было настоящей трагедией. Тем более что мама ушла от папы к другому мужчине. Я пыталась ее оправдать, понять. Искала в своей душе компромисс. Единственное, на чем я жестко настаивала: «Я остаюсь с папой!»
Семья Самохиных всегда считалась благополучной. Они вместе прожили пятнадцать лет. Для всех поступок мамы был неожиданным.
Я прекрасно знала Диму, он был вхож в наш дом. То, что он влюблен в маму, видно было невооруженным взглядом. Их познакомил композитор Азаров. Как-то мама записала с ним песню, и они отметили это событие в первом в городе кооперативном кафе, владельцем которого был Дима. С тех самых пор он постоянно бывал у нас в гостях.
Все произошло с удивительной скоростью. Мама где-то обмолвилась, что «между нами не искра проскочила, а начался пожар». Она никогда не говорила о своей личной жизни публично, но однажды в интервью сказала: «Мы были знакомы полгода, но ни разу не обсуждали возможность совместной жизни. Всего за три дня до принятия решения очень веселились от одной только мысли, что поженимся».
Надо отдать должное папе: он человек спокойный, домашний и неревнивый, поэтому ситуацию принял достойно, без истерик. А маму папино спокойствие только раздражало. Ей нужно было движение, только вперед! Она была очень активной. Как она сказала своей сестре Рите: «Я боялась, что покроюсь плесенью», имея в виду брак с папой...
Думаю, маму подкупили в Диме его решительность и невероятно сильные лидерские качества. Она очень ценила это в мужчинах. Папа же более мягкий, интеллигентный, тактичный. Мама по гороскопу Козерог и поэтому была лишена всяческих романтических бредней. Грезить о каких-то «алых парусах и капитане Грэе» — это не ее.
Они венчалась в Никольском соборе. Мама была ослепительно красивой в роскошном платье со шлейфом, которое они с Димой купили в Германии. Была похожа на ангела. Я гордо несла за ней шлейф. Венчание прошло зимой, сразу после маминого дня рождения. Помню, Дима пошутил: «Я надеялся, что женюсь на женщине, которой всего двадцать девять, а женюсь на тридцатилетней!»
Димины чувства были заметны даже слепому и глухому. Я, честно говоря, такой любви больше в жизни не встречала. Он стряхивал с мамы пылинки, не мог налюбоваться. Это была любовь за гранью. Он не мог без своей Ани существовать даже пяти минут. Буквально ходил за ней по пятам. Стоило маме выйти на кухню, как раздавалось: «Мася, где ты? Я не могу без тебя».
Я много раз думала: «Почему развелись родители?» Ведь все вроде было хорошо, никогда не слышала, чтобы они ссорились, громко выясняли отношения. Думаю, виновато время. Родители отдалились друг от друга. Мама как-то поделилась со мной, что она стала чувствовать себя очень одинокой... Ей не на кого было опереться.
У мамы лучше складывалась карьера, она много снималась, папа с удовольствием сидел со мной, его такое положение дел не напрягало. Он не завидовал жене, его не мучило тщеславие. Я уже говорила о девяностых, тогда стала острее чувствоваться нехватка денег. Женщине, актрисе, трудно находиться в этом состоянии. Мама ходила в туфлях со стоптанными набойками, в семье не было денег на сапожника! Помню, она уехала куда-то сниматься. Мы ждали, что привезет денег. Дома было шаром покати... Наскребли с папой копеек по кошелькам, чтобы купить хлеба, и радовались найденным медякам как дети. На всю жизнь запомнила, как несла монетки, крепко зажав их в ладошке, в булочную. Когда я отдала их продавщице, она воскликнула: «Ой, какие горячие денежки!»
Почему я заняла папину сторону? Во мне взыграло чувство справедливости. Ведь именно мама была инициатором разрыва. По моей детской логике, мама обидела папу, вот я и осталась с ним жить. Если бы он ее бросил, я приняла бы мамину сторону...
Сейчас, с высоты своего возраста, не могу представить такую ситуацию: если бы вдруг моя дочь объявила, что останется с папой?! Как я это пережила бы?
Только теперь понимаю, какой это был сильный удар для мамы. Она долго уговаривала меня переехать к ним с Димой, но я была непреклонна.
Вскоре папа женился на Светлане, с которой встречался до женитьбы на маме. Представляете, они не виделись восемнадцать лет. Вот такая история любви! Вскоре она переехала к нам со своими двумя детьми и нас стало пятеро в небольшой квартире. Мы со Светиными детьми были сверстниками и сразу подружились. Нам было весело в одной комнате. Мы играли, что-то постоянно придумывали. А взрослым было трудно, конечно, кормить такую ораву. С папиной женой у меня сложились прекрасные отношения. Света, домашняя, заботливая, очень вкусно готовила. Помню, какой у меня был шок, когда утром на столе меня ждали приготовленные бутерброды. Я привыкла все делать сама: вставала в школу, готовила завтрак. Родители, богема, просыпались поздно. Света даже заплетала мне косички. Мы, все дети, поев, дружно шли в школу. Веселье же!
Первый год я приезжала к маме с Димой на выходные. Когда она меня провожала, еле сдерживала слезы. Мама очень переживала. Но меня нельзя было купить ни подарками, ни уговорами. Когда у папы появилась жена, мама с новой силой стала меня уговаривать: «Саша, понимаешь, папе сейчас трудно. Он не может сам тебе об этом сказать. У нас тебе будет лучше». Я видела, что это правда. И пожалела папу, хотя совсем не хотела от него уезжать. Просто поняла: так лучше для всех.
Мама нашла ко мне подход, в итоге я сдалась и переехала к ним с Димой. Мы жили на съемных квартирах. Постоянно переезжали с одного места на другое. Поэтому все рассказы в прессе о том, что Анна Самохина вышла замуж за миллионера, не соответствовали действительности. Дима ради мамы ушел из семьи, оставив квартиру своей бывшей жене.
Отношения с отчимом у меня сложились, мягко говоря, непростые. Я ему была, понятное дело, не нужна. У Димы в первом браке росла дочь, она была младше меня года на четыре. Первое время Катя к нам приходила, помню, как Дима нас всех вчетвером возил на машине в Финляндию. А потом Катя с мамой уехали жить в Москву и общение сошло на нет.
Я обращалась к отчиму на «ты» и называла Димой, не чувствовала себя с ним дискомфортно или неуютно. Дима постоянно подшучивал над моим подростковым косолапием, я обижалась. Подозреваю, мама ссорилась с ним из-за меня, устраивая Диме сцены. Я чувствовала себя под ее сильной защитой.
Мама меня хорошо одевала. В классе девятом я стала носить ее вещи. Однажды пришла в очень дорогом мамином костюме: пиджаке и коротких шортиках. Мама разрешала мне красить глаза, я с четырнадцати лет крашу. Надо сказать, она давала мне очень большую свободу, спасибо ей за это. Единственное, она очень боялась ранней беременности и провела со мной серьезную беседу на эту тему — о том, что не нужно заниматься в школьном возрасте сексом. Мама с бабушкой так меня запугали, мол, «не дай бог в подоле принести», что я боялась даже целоваться...
Дима признавал, что я умна не по годам, часто заводил со мной разговоры на серьезные темы. Но я не могу сказать, будто это нас сближало. Он очень ревновал маму ко всем: друзьям, бывшему мужу, к сестре, ко мне. Она должна была принадлежать только ему. Это было просто безумием!
А я ревновала маму к Диме. Он забирал все ее внимание. Они не расставались ни на минуту. Помню, что я плакалась тете Рите по телефону, рассказывая, как живу в новой маминой семье. «Мне мамы не хватает!!!» — рыдала в трубку. Рита меня успокаивала как могла, утешала.
Ну что поделать? Судьба, видно, у меня такая. Мне всю жизнь не хватало мамы... Все свои переживания я изливала в дневнике. Сейчас, когда его читаю, вспоминаю, как, оказывается, глубоко переживала свое положение. Как я была несчастна и одинока.
Мама с Димой много работали. Из маленького кафе с пластиковыми столами и стульями они сумели сделать два престижных ресторана. Мама не снималась всего года три, тогда в стране был глубокий кризис в кино, позже предложения посыпались как из рога изобилия. И когда возник перерыв в профессии, она немедленно заполнила паузу рестораном. Ей очень нравилось новое занятие. Появились новые знакомые, бизнесмены. Мама сама придумывала интерьер, покупала посуду, составляла меню.
Ей безумно нравилась роль бизнес-леди, она прекрасно с ней справлялась. В ресторане мама выступала в роли гостеприимной хозяйки. Лично принимала именитых гостей: Жерара Депардье, Пьера Ришара, Сильвию Кристель, группу Aerosmith. Однажды Наташа Королева отмечала свой день рождения в нашем ресторане. Я помню мамину строгую выправку, у нее появились железные нотки в голосе — иначе нельзя, нужно было держать сотрудников в постоянном тонусе. Папина новая жена Света работала там бухгалтером, а он сам часто забегал в «Граф Суворов» выпить чашечку кофе. Как говорится, «высокие, высокие отношения»...
Я все чаще оставалась одна. В этот период своей жизни очень серьезно увлеклась чтением. Причем читала и классику, и современную литературу. Приходила из школы, ложилась на диван с книжкой и погружалась в интересный мир. И мне не нужны были ни подруги, ни кавалеры, ни свидания. Это настораживало Диму: «Ребенок не посещает секции, кружки, не общается с ровесниками! А самое главное — не учит английский!»
Дима часто обращался ко мне на английском, я же дико злилась и не могла ответить. Мама не давила на меня, очень лояльно относилась к моим увлечениям.
Она стала мягче после развода с папой, в это время я могла из нее вить веревки. Скорее всего, из-за чувства вины. Однажды, спустя годы, мама призналась: «Я жалела тебя. Не заставляла учить английский, так и не научила заниматься хозяйством. А все из-за того, что с папой развелась, дедушка умер, ты жила у бабушки. Все-таки надо было тебя драть как сидорову козу...»
Лет в тринадцать у меня появилось желание краситься, примерять мамины вещи. Одним словом, захотелось поскорее стать взрослой. В то время мама с Димой были заняты строительством загородного дома на берегу реки, поэтому часто уезжали на несколько дней. В мамино отсутствие я любила залезть в ее шкаф и перемерить все вечерние платья, парики, роскошные боа и палантины. Однажды мама заметила, что я носила ее роскошный бордовый халат, и закричала:
— Саша, ты его надевала?
— Нет конечно!
— Не ври! Рукава-то мокрые!
Я не заметила, когда мыла посуду, что намочила их. Мама могла простить любой проступок, но категорически не выносила вранья. После этого случая она не разговаривала со мной несколько дней, преподав урок на всю жизнь. Если мне хотелось когда-нибудь маму обмануть, я вспоминала бордовый халат — и у меня эта охота тут же пропадала.
Все семь лет, которые мама с Димой прожили вместе, они практически не расставались. Вместе работали, вместе отдыхали. Наверное, это было их ошибкой. В итоге они просто устали друг от друга. Развод с Димой назревал долго, это был тяжелый разрыв.
У обоих был непростой характер. Можно сказать, нашла коса на камень. Мама очень ценила в людях выдержку, да и сама была такой. Я не помню, чтобы когда-нибудь папа хоть на тон повысил голос на маму. Дима же был абсолютно несдержан, его буквально несло, когда возникал конфликт. Он мог взорваться, накричать. Маме было очень тяжело это выносить, это било по ее достоинству. У нее проблем с самооценкой не было. Для мамы развод с Димой был болезненным, тяжелым. Тогда она мне сказала фразу, которую я запомнила на всю жизнь: «Саша, даже если впереди неизвестность и страшно делать шаг, все равно его делай. Не надо оставаться там, где тебе тяжело».
Мама ушла от Димы в никуда, оставив ему загородный дом... вместе с долгами. Меня отправили к бабушке, думаю, для того, чтобы я не видела семейных сцен. Мама щадила меня. Бабушка к тому моменту переехала из Владикавказа в Петербург. Она нуждалась в моей помощи, так как серьезно болела. Мы снова, спустя годы, воссоединились.
После развода с Димой мы с мамой поехали в Хорватию. Это была самая замечательная поездка в нашей жизни! Каждый вечер ходили на дискотеку, где отплясывали от души почти до самого утра. С нами пытались познакомиться местные красавцы. Бегали за нами и кричали: «Вы сестры? Потанцуем?» Мама шутила: «Я, наверное, из сестры сразу переквалифицируюсь в бабушку. Мамой уже не буду»
Много лет мы с ней вспоминали эту поездку, там были покой и радость, там мы с ней невероятно сблизились. Мама много рассказывала о съемках, своих ролях. Удивительно, но она никогда не считала себя звездой первой величины. Очень спокойно к себе относилась. У нас не хранилась ее фильмотека, она не собирала публикации о себе, журналы с обложками. Всегда без фанатизма относилась к своему творчеству, не пересматривала свои работы. Разделяла образ и себя, реального человека.
И еще была удивительно самоиронична. Помню, рассказывала один случай. Как-то поехала на творческую встречу в какой-то город. До фильма полчаса выступала перед зрителями, смешила их, всячески развлекала. После картины к ней подошел очень жизнерадостный зритель и сказал: «Наташа, я вас очень люблю! Напишите мне автограф, только фамилию очень крупно, пожалуйста. НЕГОДА!»
Тогда мама очень захотела переехать в Москву, где много работала. Я часто ее навещала. Мы строили планы, что вскоре и я к ней перееду. Но в этот момент в ее жизни появился Евгений Борисович, бывший военный, таможенник.
Мама была в тот момент ранимой, открытой для общения. Женя увидел ее и влюбился без памяти. Он поехал за мамой в Москву и уговорил вернуться в Петербург. Честно говоря, я была против. Сказала маме, что хотела бы, чтобы она осталась в Москве. Но, видимо, в тот момент ей необходимо было сильное мужское плечо, и она вернулась.
Мне казалось, мамин новый избранник недостоин ее. Но надо отдать ему должное, Евгений окружил ее невероятным вниманием, исполнял любое желание. Мама это оценила, и даже я со временем изменила мнение о нем. Женя сопровождал ее на все спектакли, возил на машине. И даже ездил с мамой на гастроли. Организовывал все на высшем уровне, чтобы только маме было удобно. Если бы она захотела рябчиков с ананасами в двенадцать ночи, Женя и это смог бы раздобыть.
Когда мама переехала к Евгению в его загородный дом во Всеволожске, она решила, что там и останется жить до конца своих дней. Немедленно все перестроила в доме, сделала шикарный ремонт, посадила дивные цветы, завела таксу Вилку...
Вначале Женя понимал, что рядом с ним звезда экрана. Позже он заигрался в маминого директора, решал многие ее вопросы по поводу съемок, интервью. А потом и вовсе решил, что рядом с ним просто «тетка», которая должна все бросить и ублажать его, неповторимого и единственного. Но мама тут же с ним рассталась.
В самые тяжелые моменты моей жизни мама всегда волшебным образом оказывалась рядом. Мне всю жизнь ее не хватало, не хватает и сейчас. В детстве ее не было рядом из-за работы. Всего несколько последних лет мы очень тесно общались и даже стали близкими подругами. За что бы она ни бралась, у нее все получалось на отлично. Однажды я ей сказала: «Мама, почему я не мужчина? Я бы на тебе женилась, холила тебя и лелеяла бы всю жизнь». Она так смеялась...
В жизни бывает всякое: мать и дочь не могут найти понимания, отдаляются друг от друга, становятся чужими. А у нас случилось все наоборот. Мы люди одной группы крови. На многое смотрели одинаково, понимали друг друга с полуслова, и ценности у нас были общие.
Так получилось, что в последние года два мама жила у меня в квартире, которая досталась мне в наследство от бабушки. У нас обеих настали трудные времена. Мама только что разошлась со своим третьим, гражданским мужем, а у меня был очень сложный период в личной жизни. Она переехала ко мне и сильно морально поддержала. Я часто думала, а зачем мама тогда приехала ко мне? Ведь хорошо зарабатывала и могла снять квартиру. Но она в трудную минуту подставила мне плечо.
Мама опять начинала жизнь с начала, с нуля. Взяла ипотеку, чтобы построить себе таунхаус в Стрельне. На каком-то этапе строительство заморозилось. Она должна была въехать в квартиру еще в 2007 году. Ей так хотелось своего угла...
Мы жили как две близкие подружки. Вместе гастролировали, вместе дружно возвращались домой. Объездили многие страны, города. Даже снимались вместе. В фильме Дмитрия Светозарова «Три цвета любви» я играла маму в молодости, а в сериале «Черный ворон» — ее внучку. Мама меня часто хвалила: «Саша, ты очень способная!» И это дорогого стоит, потому что после спектакля она каждый раз делала мне замечания. Могла сказать: «Сегодня у тебя не хватило энергетики». Но мама в меня всегда верила...
А ведь когда-то она так не хотела, чтобы я становилась актрисой. Понимала, какая это сложная профессия, боялась, что меня будут с ней сравнивать. Смогу ли я это выдержать? А вдруг не справлюсь с неудачами, сломаюсь. Но потом она всем хвасталась, что дочь поступила самостоятельно.
Когда у меня появился молодой человек, она почувствовала, что стала лишней, и как-то утром за кофе сказала: «Ну что... хорошо пожили. Я знаю, чего мне не хватает, мне нужна твоя фотография». Мы даже всплакнули на дорожку. Мама собрала вещи и переехала на съемную квартиру.
Эти два года были просто подарком судьбы. Наговорились всласть...
Строительство маминого таунхауса остановилось, там обнаружилось мошенничество. Она подала в суд и выиграла это дело. Ей вернули все деньги и выплатили дополнительно за моральный ущерб. Пятнадцать миллионов долга могли на меня повесить. Она это сделала ради меня. В октябре мама выиграла суд, а в ноябре уже заболела...
Однажды она отдыхала в Египте. В развлекательную программу поездки входило посещение знаменитого арабского астролога. «В вашей жизни все будет складываться удачно — интересная работа, любовь. Но после сорока шести лет у вас будет тяжелая операция, а дальше я не знаю, не вижу», — предсказал он ей. Тогда маме было всего тридцать три года. Думаю, она часто вспоминала роковое предсказание. Когда маме исполнилось сорок пять, она сказала: «Ну вот, еще годик проскочу, а потом все будет нормально!» Но не проскочила...
Я восхищаюсь мамой, ее выдержкой. Немногие могли так достойно принять смертельную болезнь. Она была далекой звездой, которая светит где-то высоко в небе. И уйти из жизни тоже хотела тихо и без суеты.
В последние годы мама стала мудрой, мягкой. Ко многим вопросам подходила философски. Она была немножко над людьми. В течение всей своей жизни ни разу не была замечена ни в одном скандале. И не было у мамы никакой депрессии, только покой и умиротворение. В последний день своей жизни она сказала кому-то: «Если выкарабкаюсь, то не буду актрисой, займусь благотворительностью». От человека, который стоит на пороге смерти, эти слова не звучали высокопарно.
Вот уже двенадцать лет прошло, как ее не стало. Когда прихожу к ней на Смоленское кладбище, она встречает меня в полный рост и улыбается. Я очень любила ее ослепительную улыбку.
Мне безумно жалко, что не успела маме подарить дорогой подарок. А я так об этом мечтала! Мама хранила открытку, которую я сделала своими руками к Восьмому марта с вырезанными тюльпанчиками, мои первые пинетки, письма мамины, сестры. Где-то в глубине души она была сентиментальным человеком, но никогда этого не показывала. А я храню мамины детские ботиночки и всегда вожу их с собой.
Моя дочь Ева родилась через год после маминого ухода. Ее имя переводится как «дающая жизнь». Это мама мне ее послала с небес.
Как-то и мне предсказали, что я буду актрисой до двадцати восьми лет, а дальше стану заниматься бизнесом, благотворительностью. Так примерно в моей жизни все и происходит. Я очень много играю в антрепризных спектаклях. До последней беременности у меня был очень плотный гастрольный график, много готовящихся проектов. Но как только я родила сына Ваню, началась пандемия.
Мне так много мама дала в жизни. Самое интересное, что она мне, можно сказать, мужа нашла, сама того не подозревая. Если бы не она, мы бы никогда не встретились. Однажды летом мама меня в мои четырнадцать лет отправила в пионерлагерь в Болгарию. Там мы с Антоном и познакомились. Спасибо ей за это! Мы много лет не общались, у нас были свои семьи. Потом как-то в соцсетях пересеклись. И самое интересное, что по образованию он психоаналитик. Это профессия, о которой я думала с детства, что совсем неудивительно. Туда идут люди травмированные. И сейчас думаю, что буду учиться на психолога, но любимую актерскую профессию никогда не брошу.
Я за очень многое благодарна маме. Ей было некогда воспитывать меня, но я училась жизни на ее примере.
Однажды, когда мы жили вместе какое-то время, лежали как-то на кровати, обнявшись, и о чем-то разговаривали. Вдруг она сказала: «Даже представить себе не могла, как сильно я тебя люблю». Всю жизнь мне так не хватало этих слов...
Подпишись на наш канал в Telegram