У нас дома было настоящее бабье царство. Три поколения в одной квартире: бабушка, мама и я. Маминой любви в детстве мне, конечно, не хватало. Наверное, так может сказать любой ребенок из актерской семьи. Она очень много снималась. Всю материнскую любовь мне подарила бабушка...
Анастасия Трифоновна Талызина, мамина мама, достойна отдельной главы. Она была председателем поселкового совета в Омской области. Донская казачка, оказавшись в Сибири, сама рубила телят, командовала мужиками. Она была строгая, но справедливая. Как мама сказала о ней в одной передаче: «Моя мама была из тех женщин, которые выстояли в тылу во время Отечественной войны». Баба Тася была единственным человеком в мире, перед которым она «приседала». В театре так и говорили: «Талызина боится только свою маму». У бабушки был, как говорится, глаз-алмаз, она всех насквозь видела, зорко следила, чтобы никто не обидел ее Валю.
Как только я родилась, баба Тася переехала в Москву из своей сибирской деревни. Почти сразу же, едва появившись на свет, я заболела воспалением легких. Мама позвонила бабушке, та все бросила и тут же примчалась помогать дочке-артистке с маленьким ребенком.
Я росла в творческой семье: мама — актриса, отец — художник. Когда родители встретились, папа был еще студентом. Пришел на какой-то показ в ГИТИС, где его познакомили с мамой. Она была года на четыре старше. Они поженились. Это потом папа стал заслуженным художником России. Леонид Непомнящий — плакатист, был очень востребованным в советские времена. А мама стала известной актрисой. Валентина Талызина много снималась в кино, играла в Театре Моссовета.
Лет десять у родителей не было детей. Все никак не получалось. Как-то папа предложил:
— Валь, ну если у нас не будет ребенка, может, собачку заведем?
Мама испугалась:
— Еще чего не хватало! — и начала вплотную заниматься здоровьем, лечиться, ходить по врачам.
Когда она забеременела, УЗИ не было и в помине, и прогнозы по полу ребенка делали врачи. Доктор приложил стетоскоп к ее животу и уверенно сказал: «Мамочка, у вас будет сын. Хорошее твердое мужское дыхание!» А как только она родила, акушерка объявила: «Девочка!» Мама даже не сразу поняла, думала вначале, что не ей говорят. «Ой, хорошенькая какая!» — показали ей меня. Она не расстроилась, потому что тяжело рожала и ей было все равно, девочка или мальчик. Когда меня принесли домой, папа развернул одеяльце и сказал: «На обезьянку похожа!» Мама очень обиделась.
Полтора месяца я лежала в кроватке безымянной. Родители никак не могли выбрать мне имя, не могли прийти к консенсусу. Ругались по этому поводу беспрерывно. Как только не хотели меня, бедную, назвать.
— А давай Машей, Олей.
— А может, Катей, Наташей?
Ни одно имя не подходило. Так и звали меня просто Девочка. Но однажды мне повезло. К ним в гости пришел артист Театра армии Федор Чеханков. Они очень дружили с мамой.
— Как дочку-то назвали?
— Да вот никак не можем имя подобрать...
— Слушайте, есть, например, хорошее имя — Ксения. Ксюша...
Мама поворачивается к папе:
— Лень, ты как?
— Да я согласен.
Так мне досталось красивое редкое имя.
А похожа я была, как говорят родители, на папину маму. Баба Фаня была красавицей с темными глазами и роскошными волосами. Все в семье с серо-голубыми глазами, а я одна с карими. И волосами Бог не обидел — у меня в детстве была коса по пояс.
В свое время Фаина Васильевна пела в хоре Большого театра. За ней, рассказывали, ухаживали такие величины! Артисты, музыканты. Помню имя драматурга Алексея Арбузова. В Большом театре бабушка встретила свою любовь. Михаил Натанович Непомнящий был нищим евреем из Одессы. Но тем не менее талантливым музыкантом, он был первой скрипкой Большого театра. Они поженились, и родилось двое сыновей. Один из них мой папа. Баба Фаня, когда я подросла, учила меня играть на пианино...
Смешно, но через годы я повторила мамину историю. И это при развитой медицине, которая шагнула вперед! Когда я забеременела, врачи тоже прогнозировали, что у меня будет мальчик. И я называла свой живот Степой. А получилась девочка. И Степа был переименован в Настю...
Когда мне исполнился год и два месяца, родители отдали меня бабушке. Мы жили с бабой Тасей душа в душу. А обитали мы с ней в коммуналке на улице Строителей. В фильме «Ирония судьбы...», который впоследствии стал маминой визитной карточкой, все события крутились вокруг улицы Строителей. Такая вот ирония судьбы...
Эту комнату маме выделил Театр Моссовета, в котором она служила. А жила она с папой на Малой Грузинской у его родни. Мама потом от театра встала в очередь на кооперативную квартиру.
Детство свое я помню отрывками. Вот мы с бабушкой едем в Сибирь. Почти каждое лето проводили в ее деревне Изюмовка. Там такой колорит! Леса, луга, лошади, коровы, баня русская, речка. Помню, как я, пятилетняя, подружилась с теленком. И всерьез думала, что он меня понимает. Я нашептывала ему в ухо все свои секретики. Однажды пастух погнал стадо коров на котлован. И я подговорила теленка: «Давай мы будем идти сзади». Он послушно шел рядом. Стадо ушло вперед, а мы с теленком за ним. Пастух не обратил на нас внимания. А бабушка меня потеряла и бросилась на поиски. Когда мы вернулись с теленком в деревню, она, нарвав прутьев, так отстегала меня, что я запомнила ее «науку» на всю жизнь.
А вот мне вырывают молочный зуб. Я, естественно, не подозревала о коварстве взрослых. Меня посадили на качели, к зубику, который шатался, привязали нитку. Раз — и готово!
Однажды в Изюмовку ненадолго приехала мама. Это было целое событие. До сих пор помню ее платье, белое с крупными листочками, в которое я уткнулась лицом.
Мама работала как вол. Она была главой семьи, нашего девичьего царства. Тащила на себе весь дом. Привозила отовсюду в промышленных масштабах дефицитные продукты, книги, вещи. Мое воспитание целиком легло на бабушкины плечи. Всю материнскую любовь она направила на меня. Мама это знала. Наверное, ревновала меня. Обижалась, что мы с бабушкой — одна стая, которая, объединившись, порой выступает против нее. Но что делать? Надо было опять куда-то ехать на съемки.
Бабушка меня любила самозабвенно. В детский садик не водила, целиком и полностью посвятила себя мне. Когда я пришла в институт, получила прозвище «пластилиновый медвежонк», потому что была совершенно домашним ребенком...
Мама бывала дома наездами. И я сразу же ощущала ее присутствие. Она начинала меня воспитывать, строить, заставлять. Я попадала под раздачу за лень. Она много чего мне говорила. Удовлетворенная процессом воспитания, уходила по своим делам, а когда возвращалась, предлагала мириться. Бабушка в шутку называла дочку Салтычихой.
То, что мамы часто не было рядом, я не могла понять и принять в силу своего маленького возраста. Потом, уже повзрослев, поняла, что она для меня сделала. Мама так много работала, чтобы у меня было все: престижная школа на Патриарших, музыкальная школа при консерватории, дорогие частные педагоги по английскому. Я ходила в прекрасной одежде, жила в центре Москвы. За все надо было платить.
Мама любит рассказывать истории о наших «взаимоотношениях», начиная с раннего детства.
Когда мне было 3 года, мама забежала к нам с бабушкой за какими-то вещами. Она торопливо что-то кидала в сумку, ее внизу ждала машина. Я вертелась рядом. Она была уже у двери, когда я отчаянно крикнула ей в спину:
— Мама, ты рада, что у тебя есть детка?!
Она подбежала, расцеловав меня, сказала:
— Рада, конечно, но мне надо бежать.
Второй случай. Мне 5 лет. Мы переехали в новую квартиру на Большой Никитской, где стали жить втроем. Родители уже развелись. Баба Тася пошла на разведку — посмотреть, какие есть магазины вблизи дома. Час ее нет, второй, третий... Мама уже на стенку лезет:
— Господи, да куда же она делась?
Я серьезно отвечаю:
— В крематорию.
— Куда? Не говори слов, значения которых не понимаешь...
— Почему не понимаю? Там жгут бабок, внучки которых не слушаются.
Когда бабушка вернулась, мама обиженно ей попеняла:
— Мама, ну что ты ребенку рассказываешь?
— Честное слово, ничего такого я ей не говорила.
Третий пример. Мне 9 лет. Бабушка по каким-то делам уехала в Сибирь. Мама сразу же взялась за меня. С утра пораньше началось «трудовое воспитание»: «Так, быстро встаем, умываемся, расчесываемся! Бери веник, убирай, уроки учи. Делай так, как я говорю!» И так каждый день. Возвращается бабушка. Я к ней кидаюсь и жалуюсь: «Баба, она на меня кричала и заставляла работать!» И снова у нас с бабушкой мир да любовь...
Как-то мама пришла домой с подружкой с каких-то съемок. Мне 3 года. «Ой, Ксюшенька, какая хорошенькая!» — умилялась она. Я стояла и смотрела на нее волком, видимо, тетя мне не понравилась. Слушала-слушала, потом повернулась к маме и строго сказала: «Спроси, как ее зовут!»
Родители развелись, когда мне было 4 года. Кстати, у нас с мамой в чем-то похожие истории. Дедушка с бабушкой расстались, когда Вале исполнилось 5 лет. Баба Тася называла мужа не иначе как «дурнородный Талызин». Он был красивым, видным мужчиной, вот женщины и западали. Дедушка, говорят, только официальных имел 6 жен.
Мама увиделась со своим отцом, когда уже училась в ГИТИСе. Ей исполнился 21 год. Однажды в общежитии ей сказали, что ее ждет папа. Она влетела в комнату и с размаху бросилась ему на шею. Все простила...
Хорошо помню этот день. Мы почему-то с папой в ванной комнате. Я стою, а он, сидя на ванне, натягивает носки и буднично говорит: «Я ухожу. Не плачь. Вырастешь и все поймешь». Я выросла и все поняла.
Так в жизни часто бывает. Папа полюбил другую женщину и ушел к ней. Мама, как-то рассказывая о своем первом впечатлении о Тане, сказала себе: «Валя, ты проиграла». И не потому, что та была красивее или лучше, просто Таня была художником, как и папа, а мама — из другого профсоюза. Я теперь прекрасно понимаю, что два талантливейших человека, помешанных на своей работе, лидера, не могли долго существовать вместе.
Развод родителей никак не отразился на моей детской жизни. Я как жила с любимой бабушкой, так и продолжала жить. Вскоре мы переехали в трехкомнатную квартиру на Большой Никитской. И стали жить втроем: я, бабушка и мама.
У папы образовалась новая семья. У мамы — своя счастливая жизнь. Я была за нее рада. Только официально она замуж не вышла, а так у нее все было в порядке.
У меня не было обездоленного, несчастливого детства, ощущения предательства со стороны отца. Родителям хватило мудрости, чтобы не втянуть ребенка в свои разборки. Они, разговаривая по телефону, называли друг друга по фамилии. Но при этом мама не запрещала папе общаться со мной.
Он водил меня в кафе, на выставки в художественные галереи, читал книжки. Мы с ним много рисовали. Папина мастерская была через дорогу на Садовом кольце, в знаменитом доме-корабле, около американского посольства. Мама или бабушка доводили меня к наземному переходу, и я важно переходила Садовое кольцо на светофоре. На противоположной стороне меня ждал папа. Я перебегала «зебру», как перебегают границу...
Мама была «строгим полицейским», а папа «добрым». Он никогда не ругал, говорил со мной тихим голосом. А мама быстро переходила на крик. Я всегда шла к папе и Тане советоваться. Особенно когда у меня был переходный возраст. Наверное, маме это было неприятно. Но ей хватило мудрости не отнять у меня отца, и я ей очень за это благодарна.
Она всегда хотела из меня сделать человека. С детства я была взбалмошная, упрямая. Оканчивала школу с пятью двойками! Кол в дневнике переправляла на четверку, подделывала мамину подпись, единственная в классе отказалась вступать в комсомол. Сплошные проблемы!
У мамы со мной была очень тяжелая жизнь: педсоветы, бесконечные вызовы в школу, жалобы учителей. Ей жаловались на хулиганку-дочь, призывали оказать воздействие. Мама со всем присущим ей пылом его «оказывала». Как-то вызвали папу к директору. Папа сидел, ожидая его, полчаса, час, полтора часа. Наконец директор появился. И что-то стал с ходу про меня говорить. На что папа сказал: «Да пошел ты...», указав точный адрес на три буквы. Развернулся и ушел.
Когда мама ходила на школьные собрания, я ждала ее дома и тряслась от страха. Она возвращалась, и с порога начинался разбор полетов: «Такая-сякая! Я сидела и краснела за тебя!» Ей некогда было за мной уследить — у нее съемки, театр. Уроки со мной делала бабушка. Но все без толку. Точные науки мне не давались совсем. Я тупила в математике, для меня это был темный лес. Мама, у которой были пятерки по этому предмету, как-то решила объяснить мне задачу. Но я ничего не понимала. И тогда мне по голове влетело учебником.
У нас с мамой были разные старты в жизни. И отсюда росло недопонимание. Мама начинала свою жизнь с нуля, а я росла на всем готовом. Она из сибирской глубинки, а я с Большой Никитской, что в центре Москвы. Такие вот ножницы. Мама не то чтобы мне это предъявляла, она хотела, чтобы я это ценила. Теперь понимаю, что она старалась дать мне то, чего у нее не было в детстве. Как все родители, хотела, чтобы ее дочка жила лучше, чем она...
Мама была очень строгой. Влетало мне за все! Не убралась в комнате, плохо вымыла пол, получила двойку, не протерла пыль. Однажды надела ее бархатный пиджак и куда-то в нем ушла. Приезжает мама — пиджак подвернут. И снова выговор. Когда мама уезжала, я надевала ее концертные платья и шла на танцы. И косметикой, естественно, пользовалась. Как только мама за порог, у меня начиналась дискотека! Мы потихоньку отливали себе коньяк. Чтобы мама не заметила, доливали потом в бутылку крепкий чай.
Порой я очень сильно обижалась на нее, но сейчас благодарна за повышенный счет ко мне. Это в итоге закалило мой характер...
Ее можно было понять — училась я безобразно. Мама меня страшно ругала за двойки. Пыталась воздействовать хитростью. Мой день рождения — 29 марта попадал на начало каникул после третьей четверти. А третья четверть была самой противной и длинной из всех. Мама старалась меня «подкупить»: «Если у тебя не будет троек, устрою тебе день рождения. А если будут — то все. Пеняй на себя!» Из-за отметок или нет, но я не помню ни одного праздника, устроенного в честь моего дня рождения. Подруг при маме старалась в дом не приглашать. Она очень трепетно относилась к покою в своем доме: «Я так устаю на работе, прихожу сюда отдыхать. И никого не нужно приводить», — говорила она. «Мой дом — моя крепость!» — это про нее.
Чаще всего приходили ее близкие друзья: Роман Виктюк и Федор Чеханков. Это были незабываемые вечера! Они оба такие хохмачи, что мы уписывались от смеха. Мама хорошо готовит, она накрывала столы. Мне разрешалось сидеть за столом со взрослыми до девяти вечера. Потом спать — утром рано в школу вставать.
Училась я в крутой школе № 20, в центре Москвы, в Вспольном переулке. Школа была, как тогда говорили, «центровая», в моем классе учились внуки высоких партийных чинов: Гришина, Громыко, Демичева. Так что фамилией какой-то актрисы мне было трудно похвастаться.
Я была заводилой в классе. Вечно подбивала одноклассников на хулиганские поступки. Когда нам выдавали аттестаты, завуч мне сказала: «Спасибо, что окончила школу!»
А в комсомол я отказалась вступать, потому что видела, какие туда попадают карьеристы. Я всегда была борцом за справедливость. Была непримирима, бескомпромиссна, говорила что думаю. Ну что вы хотите? У меня гремучая смесь: Овен по знаку зодиака плюс Петух.
Я такая же правдолюбка, как и мама. Много слухов ходит о ее неудобном характере. А она просто всегда за справедливость! Например, был случай на одном из кинофестивалей. В городском парке собралась публика. Перед сценой скамеек не было, народ стоя ждал, когда начнется концерт. Мама дисциплинированно пришла заранее и сидела за кулисами. Ведущий концерта опаздывал. Пятнадцать минут, потом полчаса, а его все нет. Наконец он в окружении звезд, которые тоже должны были выступать, явился. Мама обиделась не за себя, а за публику, которая томилась в ожидании. И спустила всех собак на опоздавших. Они покраснели от стыда, так и выступали потом с красными лицами...
Конечно, мама меня культурно развивала. Водила в Театр Моссовета на все детские спектакли. В антракте мы шли в служебный буфет. И тут я попадала в волшебный мир сказки — вокруг меня толпились актеры. Все эти кони, кошки, райские птицы улыбались мне и говорили: «Валя, какая у тебя хорошенькая дочь!» После спектакля мама разрешала мне побродить по сцене в декорациях.
В 5 лет я совершенно случайно снялась в кино. В фильме Георгия Данелии «Афоня» мамина героиня Людмила Ивановна была мастером ЖЭКа, где трудился Афоня. Картина снималась в Ярославле. Однажды мама по какой-то причине опоздала на съемки. Лена, ассистент режиссера, выслушав ее извинения, сказала: «Прощу, если отдашь Ксюшу сняться». И я сыграла в одном эпизоде крошечную роль. Афоне — Куравлеву снится сон, как он заходит в дом к девушке, в которую влюблен, а за столом куча детей. Пять мальчиков и одна девочка. Куравлев говорит: «Здравствуйте, дети!» — а они хором отвечают: «Здравствуйте, папа!» Так вот эту девочку с косой я и сыграла. Красотку играла Нина Маслова. Георгий Данелия, когда посмотрел этот кадр, сильно удивился: «Да какая это дочь Талызиной? Она вылитая Маслова!» Кстати, все потом так и думали. Мы с актрисой Ниной Масловой оказались похожи: у нее, правда, бутафорская коса, а у меня была настоящая. Спустя годы мы с Ниночкой познакомились на какой-то передаче. Я подошла к ней и сказала: «Вы знаете, что я играла в «Афоне» вашу дочку?»
Это не значит, что я с детства мечтала стать актрисой. Хотя в нашей школе был школьный английский театр, мама к нам приходила и ставила спектакли. Это желание у меня проснулось позже. Готовилась поступать в иняз, зубрила язык к экзаменам день и ночь. Стоило мне заикнуться о театральном вузе, как натыкалась на мамино нет. Я не могла ее ослушаться — она была категорически против, чтобы я стала актрисой. «Это зависимая профессия», — объясняла она. Папа тоже не горел желанием видеть меня на подмостках. Конечно, он хотел, чтобы я стала художницей. Ставил мне мольберт, разводил краски. У меня получалось неплохо. «Тебе надо освоить какое-нибудь ремесло. Только оно приносит доход, дает в жизни стабильность», — вторил он маме.
Конечно, я слушалась родителей. Но в итоге взмолилась: не могу! И за два месяца до поступления объявила, что пойду в артистки. Мама пыталась меня отговорить, а потом махнула рукой: «Ну, что делать...» И даже стала меня готовить к экзаменам. Она почему-то видела во мне Наташу Ростову. И мы с мамой готовили отрывок из «Войны и мира». Но у Калягина я сразу провалилась. Евгений Николаевич Лазарев, который меня знал с детства, сказал: «Я тебя допущу к третьему конкурсу, но с условием, что ты поменяешь программу. Посмотри на себя. Ты же коня на скаку остановишь и в горящую избу войдешь! Ну, какая ты Ростова? Ты — Горький, Чехов!» Я передала его слова маме, она улетала на съемки, по-моему, в Минск. «Значит, так. Я с себя полномочия снимаю...» — сказала она.
Перед отлетом мама позвонила Владимиру Федоровичу Гордееву, актеру Театра Моссовета, необыкновенному педагогу:
— Вова, я готовила Ксюшу, но она провалилась у Калягина. Можешь помочь?
— Хорошо, Валя, я ее возьму, но только с условием: ты к ней больше не подойдешь!
Владимир Федорович за 5 дней меня подготовил. Ласково так говорил: «Кошенька моя, ты говоришь так, а ты скажи по-другому...» Мне кажется, за это время я килограммов пять сбросила. На экзамене читала рассказ Чехова «В овраге» и Мирандолину Гольдони. И в итоге Ксения Талызина поступила в ГИТИС. Тот самый институт, который в свое время окончила Валентина Талызина...
И опять маме казалось, что все мне достается слишком легко, прямо на блюдечке с голубой каемочкой. Не так она начинала свою актерскую карьеру. Училась в Сельхозинституте на экономическом факультете. С математикой у мамы всегда было все в порядке — одни пятерки. Но однажды заведующая кружком народного творчества ей сказала: «Девочка, вам надо быть артисткой». И невольно она попала прямо в цель — мама всегда об этом мечтала. И вот третьекурсница поехала покорять вузы в Москву. Девочка из Сибири, одна в чужом городе. У какого-то милиционера спросила, как дойти до института. Название «училище» ей не подходило: «В совхозе не поймут. Я же в институте учусь, надо, значит, в другой институт и переходить». А институт был один — ГИТИС. Мама настолько понравилась приемной комиссии, что ее приняли, несмотря на отсутствие аттестата зрелости. Ей потом его по почте прислали...
Родители смирились с моим выбором. Конечно, повзрослев, я старалась их помирить. Они стали общаться. Папа приходил на мамины спектакли. Когда у него было туго с деньгами, я уговорила маму ему позировать. Он нарисовал ее портрет. Мама выплатила ему гонорар. И все равно съязвила: «Эта женщина на портрете больше похожа на Таню, а не на меня».
Папа всегда присутствовал в моей жизни, он помогал материально и советами, я бывала у него дома, с его новой женой мы даже подружились. Таня положила к его ногам свою жизнь. Когда я выросла, у нас с ней испортились отношения. Она записала меня почему-то во враги, не давала общаться с отцом. А когда умерла, хоронила Таню именно я. Такая вот ирония судьбы...
Недаром говорят: «Все из детства». Наверное, из-за развода родителей у меня был пунктик — полноценная семья. Поэтому и четыре брака за спиной. Причем я никогда не изменяла мужьям, не была инициатором развода. Просто не получалось...
Мама всегда мне повторяла: «Ксюша, главное — это любовь!» И я ждала, как Ассоль, своего капитана с алыми парусами.
Бабушка строго следила за моей нравственностью, говорила: «Береги честь смолоду». Я со своей невинностью долго носилась как с писаной торбой. Так странно, а в школе все думали, что я очень легкомысленная, кружу головы всем мальчикам подряд. В школу приходили их мамы и жаловались на меня. «Кто такая Ксения Талызина, чьим именем бредит мой сын?!» — спрашивали они педагогов. Те разводили руками, мол, мы ничего с этой оторвой не можем сделать. Я могла поспорить на шоколадку с подругой, что мальчик, например, из параллельного класса на меня обратит внимание. И конечно, выигрывала. За мной многие ухаживали.
Мама тоже читала мораль, наставляла, как себя вести. Например, учила: «Никогда не звони первой!» Я удивлялась и не могла понять почему. Для наглядности мы с ней разыгрывали актерскую сценку. Мама в роли мальчика брала в руку трубку, а я делала вид, будто звоню ему.
— Привет! — радостно говорю я.
— Але, — отвечает она за воображаемого кавалера. — Привет...
Я что-то спрашиваю, она вяло отвечает.
— Что делаешь?
Пауза.
— Извини, не могу сейчас с тобой разговаривать. Давай потом. Пока.
Я видела на ее лице скуку. Своим актерским мастерством она наглядно показала, как все происходит наяву. Кстати сказать, она с тех пор напрочь отбила у меня охоту звонить кому-либо. «Запомни: не звонит, значит, может не звонить!» — я выучила эту науку на всю жизнь. Ну, зачем звонить, унижаться? Это была очень полезная житейская мудрость.
Однажды был смешной случай. В девятом классе у меня был роман с Лешей Громыко, моим одноклассником. Леша приглашал меня в театр и на выставки. За мной заезжала серебристая «вольво» с водителем. Потом мы с Лешей расстались и за мной стал ухаживать другой одноклассник — Гога Ментешашвили, сын секретаря Президиума. И тут за мной стала подъезжать черная «Волга».
Окна нашей кухни выходят на подъезд. Мама, когда была дома, залезала на подоконник и наблюдала за этой картиной. Как-то после того как «Волга» сменила «вольво», сказала с иронией: «Что-то ты, дочь, снижаешь планку!»
В 21 год я вышла замуж за младшего брата Катерины фон Гечмен-Вальдек. Через 3 года мы расстались. С отцом Насти мы не были официально расписаны. Но и его я считаю своим мужем, потому что жили вместе, планировали ребенка. Правда, будучи на шестом месяце беременности, я его выгнала. Не терплю предательства. И как-то быстро с этим смирилась. Жила на даче, пила пиво, как воду, и ела селедку.
Рожала очень тяжело, мне делали кесарево сечение. Мама лежала на скамейке под окнами роддома и ждала, когда я рожу. К ней периодически подходили медсестры и предлагали:
— Валентина Илларионовна, пойдемте к нам в ординаторскую, мы вас чаем угостим.
Но она отказывалась:
— Да мне и здесь хорошо.
Она первой взяла на руки новорожденную внучку. Когда девочку в первый раз принесли, я заплакала: она была копией биологического отца. Но со временем Настя стала похожа и на меня, и на бабушку. Дочь я назвала в честь своей бабушки Анастасией. Баба Тася умерла у меня на руках, когда мне исполнилось 20 лет. Мгновенно, оторвался тромб. Я сильно переживала, плакала. До сих пор вспоминаю ее с любовью...
Внучку мама, можно сказать, у меня вытребовала. Когда я ей позвонила и сказала: «Ну, ты дождалась!» — она тут же побежала покупать детскую кроватку.
Как-то мама меня спросила:
— Ты будешь Настю мне отдавать по выходным?
— Ну, хорошо, давай в воскресенье.
Мама тут же составила расписание на месяц вперед, куда они с внучкой будут ходить. Цирк, зоопарк, театр, магазин сладостей. И очень переживала, что я, увидев, что Настя не хочет от нее уходить, не приведу ее в следующий раз...
Конечно, мне приходилось тяжело. Как и когда-то маме, когда она осталась со мной одна. Я наняла няню, крутилась как могла, за 20 долларов ездила на озвучку, держа на руках маленькую дочку.
Потом в моей жизни появился Саша Хаиров. У него от первого брака росли две дочки, у меня была Настя. Когда мы поженились, Насте было 2 года, она называла Сашу папой. До сих пор так и зовет...
Саша открыл для меня спорт, за что я ему очень благодарна. Но он был очень ревнивым, ревновал и к работе. Считал, что не надо заниматься профессией актрисы. «Денег никаких. Так, хобби!» — считал он. Это он меня убедил взять его фамилию: «Вот забей в интернете «Ксения Талызина» — ты выйдешь сто пятьдесят девятой. А первой будет твоя мама — Валентина Талызина!»
И я решилась сменить фамилию. Очень боялась маме об этом сказать. Когда объявила, она ответила: «Значит, пришло время...»
Я стала Ксенией Хаировой. И очень этому рада. Сразу посыпались фильмы один за другим: «Дочки-матери», «Институт благородных девиц», «Гонка за счастьем». Шлейф знаменитой мамы исчез. Он страшно давил на меня, вечно с ней сравнивали. А так приятно, когда после съемок мне говорят: «Ну, надо же! Я только сейчас узнала, что вы дочь Валентины Талызиной!»
Самое смешное, что мама, когда мужья мои были при мне, довольно плохо к ним относилась. Всех принимала в штыки. А стоило мне с кем-нибудь развестись, как она тут же начинала с ним дружить. Разведенные мужья сразу для мамы становились хорошими. Настиного отца, пожалуй, только среди всех выделяла. «А этот, предыдущий-то, был получше!» — говорила она.
Помню, как просила маму взять к себе на дачу дочек Саши Хаирова. Первое время его девочки жили с нами. Она ни в какую! Или просила Сашу отвезти маму куда-то по делам. Он отказывался, ссылаясь на занятость. Но стоило нам развестись, как Саша и мама стали закадычными друзьями. Смотрю — и дочки его на маминой даче живут, и по первой же просьбе он везет ее по делам... «Ребята, я вам, получается, мешала?» — поражалась я.
Мы с Сашей расстались. Однажды мой приятель артист Иван Рыжиков глянул на мою зеленую физиономию и пригласил на дачу к своему другу. Мы с его женой Олей отправились за город на машине. По дороге пришла эсэмэска с предсказанием: «Сегодня у вас есть большая вероятность встретиться со своей второй половиной». Я только посмеялась. Но когда увидела хозяина дома, поняла — это мое! Хотя Юра еще и слова не проронил.
Через 2 года мы расписались. Не хочу жаловаться на судьбу, но и этот брак не сложился. Я ведь взрывной Овен. Настя все время меня учит: «Мама, прячь своего несносного Овна подальше!»
У Насти, слава богу, характер не мой и не бабушкин. Она не по годам очень мудрая, я с ней всегда советуюсь. С ней веду себя так, как мне хотелось, чтобы со мной вели себя в моем детстве. Никогда не заставляла ничего делать.
Я обрела свою комнату только в 21 год, когда бабушки не стало. А так мы с ней жили вместе. У меня долго не было своего угла. Была комната мамы и комната бабушки. И я при ней. Постоянно проводила время во дворе, у подружек. Можно сказать, я — дитя чужих домов. И когда родила ребенка, первое, что сделала, — это детскую комнату. То, чего была лишена. Когда дочь подросла, я сказала: «Настя, это твой мир, твоя Вселенная. Делай в своей комнате все, что твоей душе угодно. Хочешь — ходи по потолку, рисуй на стенах. Кури, пей, води друзей. Только ничего от меня не скрывай. Говори правду...»
Запретный плод — сладок. Хорошо это знаю. И я дала девочке свободу. И кстати, она не пристрастилась ни к питью, ни к курению. Да и артисткой стала раньше меня, потому что была свободна в своем выборе. Я ее не ругала ни за что: ни за прогулы, ни за двойки. Только «убивала» за вранье. Старалась не повторять со своей дочкой то, что меня как-то травмировало в детстве. И Настя очень ценит, что я ее так воспитывала...
А мне закручивали гайки, я бы даже сказала, ломали об колено. Но сейчас, уже будучи взрослой, я благодарна маме и бабушке за такое воспитание. Да, воспитывали жестко. Но зато в этой бесконечной борьбе за место под солнцем выковался мой характер. И в итоге я состоялась...
С Настей у мамы совсем другие отношения. Она любит ее такой, какая она есть. А я должна была все время соответствовать, не позорить ее фамилию. Мама прощает ей то, что мне не прощала. Чтобы я спала до часу дня? Никогда! А Насте делать это на даче она позволяет. Ходит, пока внучка не проснется, на цыпочках. Если Настя получала плохие отметки, мама ругает не ее, а меня: «Я тебя лучше воспитывала». Еще мама часто брала внучку на гастроли.
Настя с трех до четырнадцати лет занималась балетом, потом у нее случилась травма, и она закончила учебу. «Я не вижу себя в зрительном зале, а только на сцене», — сказала и сделала!
Вдруг — раз! — и поступила. Дочка окончила Щепкинское училище, курс Владимира Сулимова. Со второго курса ее начала пасти киноагент Алена Грановская, благодаря которой Настя стала много сниматься. Дочь носит фамилию Талызина, она тезка своей прабабушки — Анастасия Талызина.
У меня первый советчик в жизни — это Настя. Не считаю, что я мудрее ее. Во всем с ней советуюсь. И это тоже из детства. Мама никогда у меня не просила совета. Она всегда знала, как ей надо поступать. Но сейчас ситуация изменилась. Мама может позвонить и спросить: «Как думаешь, идти на передачу или нет? Что ответить редактору?» И часто я беру на себя функции ее секретаря. Порой приходится с особо назойливыми разговаривать, как папа когда-то с директором моей школы...
Со временем ее непримиримый характер смягчился. У нас идет движение навстречу друг другу. Мы стали ближе, она поспокойнее. У нас прекрасные, теплые отношения. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
Мама никогда не была Актрисой Актрисовной, которая ходит по дому и всем повелевает: «Я в образе!» Как только она переступала порог, становилась обычной женщиной, которую заботят бытовые мелочи. Дача, грядки, прополка, резиновые перчатки. Любимые книжки.
У нас все как в любой семье. У всех есть и белые, и черные полосы. Просто клеймо каких-то нечеловечески холодных отношений преследует нас. Семейная вражда — это легенда, которая давно раздувается в прессе.
Мама — это данность, обусловленная жизнью. Нравится — не нравится, от этого никуда не деться. Я прошла уроки жизни, а мама — мой учитель. Она очень требовательна к себе, поэтому много требует и от других.
В кино Настя дебютировала в 20 лет, сыграв Алису в фильме ужасов Александра Домогарова-младшего «Пиковая дама. Зазеркалье». Потом Веру в мелодраме Александра Котта «Последствия». В фильме Германа-младшего «Воздух» у нее главная роль. Ее героиня Женя — талантливая летчица со сложной судьбой. Она — одна из первых фронтовых летчиц во время войны. Сейчас в работе третий сезон сериала «Патриот» «Год рождения» — полный метр, которым Настя невероятно гордится, и ждет выхода. Я очень рада ее успехам. Когда Настя собралась пойти в театр, я ей сказала: «Настя, только через мой труп! Вначале сделай карьеру в кино, а потом будешь выбирать, в какой театр идти и к какому режиссеру».
Я прекрасно помню голоса недоброжелателей за моей спиной и боюсь, что и о ней говорят, мол, ну конечно, а кем ей еще быть, как не артисткой, с такой-то знаменитой бабушкой? Но Настя молодец. Она не обращает внимания на досужие разговоры, снимается в кино и, по-моему, делает это хорошо.
А мама по-прежнему работает в Театре Моссовета. В свой день рождения она вышла в премьере спектакля «Волки и овцы» в сложнейшей роли Мурзавецкой. Она — страшный трудоголик. Говорю ей: «Может, хватит тебе играть уже этот спектакль?!» Но она встает и идет.
Интересно, что в своем Театре армии я тоже играю в спектакле «Волки и овцы», но только Глафиру. На экспериментальной сцене у меня есть роль Лидии Руслановой в спектакле «Русланова» по пьесе «По морозу босиком, или Женщина, которая спела страну». Это большая удача, что мне удалось сыграть трагическую судьбу великой женщины. Я очень горжусь этой работой. Помимо театра и кино снимаюсь как модель у фотографа Романа Марченко, который печатается в американских глянцевых журналах. Моя фотография вышла на обложке голливудского журнала.
Настя как-то хорошо сказала о бабушке: «Если долго наблюдать за ней, то можно заметить, что в душе она такая же маленькая девочка, как и все большие таланты. Я хочу пойти по ее стопам. Когда вижу ее работу, ее творчество, ее труд, упорство возносит меня до небес. Когда я сижу в зрительном зале и смотрю на свою бабушку на сцене, у меня мурашки бегут по коже. Я испытываю такую гордость, что не передать словами». Лучше и не скажешь...
У нас снова бабье царство: мама, я и Настя. Все актрисы, каждая со своей судьбой. И несмотря на то, что у нас есть своя личная жизнь, мы очень нуждаемся друг в друге. А что касается меня, то, может быть, пятая свадьба не за горами!
Подпишись на наш канал в Telegram