Владиславу Миллеру 23 года. Он играет главные роли в Московском театре Олега Табакова (роль Хлестакова в спектакле «Ревизор» актер получил в 19 лет!), активно снимается в кино и уже был награжден престижной театральной премией «Хрустальная Турандот». Вся театральная Москва обсуждала появление Влада в паре с Владимиром Машковым в знаменитом спектакле «Матросская Тишина». Со стороны его путь видится как безусловное везение. Разобравшись, понимаешь, что случайностей не бывает...
— Владислав, я правильно понимаю, что, скорее всего, в семье все было для вас, для любимых сыновей? Чтобы было хорошее образование, книги, захотел в кружок — вот тебе кружок.
— Да. Вот с чего все и началось. Мне было, наверное, 4 года, я был совсем маленьким, но прекрасно помню: как мать в очередной раз открыла местную газету, и там было объявление о наборе в детскую школу искусств. На тот момент родители уже понимали, что во мне есть артистические задатки. Я на каких-то днях рождения, праздниках все время танцевал, пел. Когда к нам приезжали дальние родственники, они мне даже платили за это. (Улыбается.) Так что я уже в 5 лет начал «зарабатывать деньги». На тот момент мы жили в Кашинском районе в деревне Борихино, это еще километров пятнадцать до Кашина ехать на машине.
— А на каком инструменте вы учились играть?
— Нет, первое, куда меня отдали, — это класс хореографии. Потом я переехал в Кашин, пошел в школу, какое-то время жил с бабушкой. Родители были заняты работой, им нужно было параллельно успевать еще зарабатывать на жизнь. Каждый вечер мы с бабушкой ходили пешком в школу искусств. Летом можно было идти через поля, а зимой обязательно надо было идти по дороге, потому что снег. Я помню, как каждый день меня водили сначала на хореографию, потом добавилось к этому всему фортепиано.
— Фортепиано хорошо давалось, не было разочарования, что нудно гаммы учить?
— Нет, я с большим удовольствием занимался фортепиано, но, наверное, мне не хватало усидчивости и сосредоточенности. Да, если честно, иногда я хотел бросить, но в итоге окончил с красным дипломом. Сейчас стараюсь поддерживать форму, как говорится. Потом была театральная студия. Родители наконец купили квартиру в самом городе. Это 2010 год. Все плюсом накладывалось — хореография, фортепиано, театральная студия, то есть все меньше и меньше времени было на глупости...
— Вы в самой общеобразовательной школе учились хорошо или были сложности с какими-то предметами?
— Хорошо. Я не отличник, но в аттестате у меня три четверки, по-моему, или четыре — чуть-чуть мне не хватало до отличника. Причем я бы не сказал, что у нас в семье было строгое воспитание. Просто я хорошо запомнил, как родители всегда мне говорили, что если ты хочешь чего-то добиться, тебе обязательно нужно учиться. Они очень боялись, что я не справлюсь с такой нагрузкой. Я постоянно чувствовал ответственность перед родителями за то, что делаю, боялся их разочаровать. Хотелось доказать им, что я действительно что-то могу. В седьмом классе произошло невероятное. Мы от театральной студии отправились в тур по Европе, нас пригласили на конкурс в Париже «Салют талантов». Мы поехали в Минск на поезде, а оттуда на автобусе через многие города Европы. Побывали в Польше, Голландии, Германии, а заканчивалось это все Парижем. И в итоге мы там победили.
— Получается, вы увидели мир — маленькую его часть, но очень красивую, где люди живут по-другому...Что больше всего тогда запомнилось?
— Для меня, конечно, это было шоком! Я был в таком возрасте, когда впечатляют простые вещи... Помню, очень много тратил на еду, потому что такой у нас не было. Мы были в Бельгии, и вот эти бельгийские вафли! Я никогда в жизни их не пробовал, видел их только в голливудском кино. Или, например, в Париже приходишь на завтрак в отеле, и там настоящие круассаны французские вместо хлеба. У меня от этого всего какой-то «дисконнект» в голове произошел. Да и в целом, конечно, я был потрясен этими странами: такое величие, красота невероятная.
Я это говорю к тому, что на тот момент, когда я учился еще в школе в Кашине, у меня уже были какие-то успехи. Я довольно быстро понял, что пребывание на сцене доставляет мне большое удовольствие. Все, чем я занимался, мне нравилось одинаково и одновременно: танец, пение, художественное слово... Я подумал, что есть только одна профессия, в которой их можно объединить — актер театра и кино. И решил для себя, что буду поступать в пятерку лучших театральных институтов Москвы — «Щука», «Щепка», МХАТ, ГИТИС, ВГИК — после одиннадцатого класса... В итоге не стал поступать, потому что после восьмого класса попал в школу Табакова.
Случилось это так... В 2013 году, когда я был в восьмом классе, к нам в Кашин приехали снимать фильм по книге Федора Абрамова «Две зимы и три лета». Там главные роли исполняли Сергей Маковецкий и Тимофей Трибунцев. Кастинг-директор, наверное, искал детей на эпизоды в это кино. Они как-то вышли на меня, и я снялся в двух эпизодах.
— Кого-то из мастеров видели?
— Вот у меня было две сцены, одна с Маковецким, а другая с Трибунцевым. По-моему, это 40—50-е годы по книге.
Маковецкий приезжал куда-то к водоему, и я лодку ему подавал. Я говорил:
— Это вы председатель «Нового пути»? — наверное, так колхоз назывался.
И Маковецкий отвечал:
— Да.
Я говорил:
— Я вас тут уже полчаса жду, — и он у меня брал лодку...
Это были мои первые в жизни съемки, и они произвели на меня большое впечатление. На гриме мне сделали шрам на лице. Это такая специальная штука, как клей «Момент», она сильно стягивает кожу, и ощущение, что это шрам. Я подумал: как интересно. И еще помню, что на одном дубле Маковецкого достала муха, и в конце нашей сцены она села ему на щеку, он ее ударил, убил, и это вошло в монтаж. То есть это было случайно, но он это использовал, и получилось естественно.
— Сколько дублей было, не помните? Ну не один же.
— Немного дублей. Через некоторое время мне опять сниматься, но в другом эпизоде. А я руку сломал... Мне родители подарили мотоцикл. Я упал с него на большой скорости очень сильно, руку-то и сломал. И вот второй эпизод, уже с Трибунцевым. Надели на меня рубаху, чтобы рука в гипсе была под ней. Я сидел в лодке посередине реки с удочкой. Рука сломана, нормально держать удочку не мог, но, помню, терпел изо всех сил, чтобы дубль не испортить.
— Вообще, понравилось кино по этим двум опытам или пока ничего не почувствовали?
— Конечно понравилось, сразу же! Для ребенка, я думаю, это очень интересно все. И через некоторое время меня позвали в Москву озвучивать эти две сцены. На озвучании в студии присутствовал режиссер Теймураз Эсадзе, он спросил у меня, что вот у тебя есть задатки, внешность, ты собираешься поступать в театральный институт? Я говорю: «Да, после одиннадцатого класса, сейчас я в девятом». Это как раз было начало учебного года, осень. Он сказал, что существует Театральная школа Табакова, туда дети поступают после девятого класса, прекрасная школа на полном государственном обеспечении, в центре Москвы. Это пансион, там живешь четыре года.
— В общежитии?
— Назвать это общежитием нельзя, потому что это большое здание на Чаплыгина на Чистых прудах, на четвертом этаже живут девочки, на пятом мальчики, по 2—3 человека в комнате. Это как Пушкинский лицей. Утром спускаешься на нижние этажи, и там проходят занятия. Абсолютно тепличные условия: 6-разовое питание, прачечная 2 раза в неделю. То есть все продумано так, чтобы человек только учился. Благодаря усилиям Владимира Львовича эта школа, которая была средним специальным образовательным учреждением, теперь институт. Ребята поступают в нее после девятого класса, учатся 5 лет и получают диплом о высшем актерском образовании.
— Сколько человек на одно бюджетное место было, когда вы поступали, человек двести? Что вы готовили?
— Если не больше. Поступление происходило по классической форме: нужно было прочесть комиссии басню, прозу и стихи — программу, которую ты заранее готовишь. Я дошел до третьего тура, там уже присутствовал сам Табаков. Нас заводили в аудиторию по десять человек и рассаживали на стульчики.
Олег Палыч, когда я представился, спросил:
— Не из «Газпрома»?
Я ответил:
— К сожалению или к счастью, нет.
— Ладно, читай, — засмеялся он.
Я начал:
— «Уставши бегать ежедневно по грязи, по песку, по жесткой мостовой...»
И вдруг Табаков говорит:
— Старик, садись...
Я был потрясен. Я же только несколько слов произнес... Помню, еще Михаил Андреевич Лобанов, царство ему небесное, наш главный мастер тоже, все время в паре с Табаковым работал, потрясающий педагог, спросил:
— Олег Павлович, может, ему еще спеть?
Табаков сказал:
— Не надо.
А до этого, на первом и втором турах, меня слушали подробно, долго. И я сразу сказал маме, она все туры была со мной, о том, что, видимо, все...
Какое-то время спустя вышла девушка-администратор, стала зачитывать фамилии тех, кто рекомендован к зачислению. И вдруг назвала мою фамилию! В этот момент во мне все перевернулось.
— Но вы об этом никогда не разговаривали с Табаковым, почему он тогда вас остановил?
— Нет, нет, как вы себе это представляете? Олег Павлович... Он, конечно, принимал экзамены, приезжал на отчетные показы, но для нас был все равно где-то далеко и высоко, как бог. После первого курса я сделал со своей однокурсницей отрывок из потрясающего, великого произведения Вампилова «Старший сын», я играл Васеньку. Выбрали знаменитую сцену, когда Васенька приходит к девушке, в которую влюблен, с билетами в кино, а та ему отказывает. Такие там взаимоотношения: он почти ребенок, а она рядом с ним — взрослая женщина. И когда она ему отказывает, Васенька кричит: «Я убью тебя!» Мы отыграли этот отрывок.
И уже после этого показа Табаков, обсуждая чей-то отрывок, говорит: «Понимаешь, в чем дело, когда этот мальчик кричит «Я убью тебя», у меня сердце замирает...» И в этот момент я понимаю, что это моя реплика и что Олег Палыч на меня смотрит...
— Имени не знает, естественно.
— Да. Это было первой похвалой от Табакова, и я ее очень запомнил. Ведь в тот момент я почти не понимал ничего в профессии, инструментария еще нет, да ничего нет. И никакой еще не артист был, но куда-то актерская природа моя попала, как-то завела меня в правильное сценическое состояние... Этот момент Табаков и отметил. Когда мне прилетела эта похвала за Васеньку, я был в недоумении, но, конечно, очень обрадовался. Но и критику от Табакова тоже получал. На свой страх и риск я подготовил отрывок из пьесы «В поисках радости». Признаюсь, хотел удивить Олега Павловича. Не сообразил, что это одна из его любимых ролей, первая громкая удача в начале творческого пути. Он сделал мне много замечаний, поставил тройку за отрывок. Тогда, естественно, было обидно, что я так опозорился. А сейчас периодически пересматриваю ту запись и вижу, что Олег Павлович все говорил правильно. Просто, не понимая до конца своей природы, я в этот момент пошел не в ту сторону.
— Вы с какого курса начали выходить на сцену в «Табакерке»?
— Табаков же был художественным руководителем двух театров — МХТ имени Чехова и «Табакерки». В массовке мы участвовали на втором курсе в «Макбете». Роль Макбета играл Алексей Кравченко, а ставил спектакль польский режиссер Ян Клята. У нас там был пластический рисунок — полностью хореографическая история, мы создавали атмосферу. А на четвертом курсе нас позвали в спектакль «Ночи Кабирии», который ставили Алена Лаптева и Янина Колесниченко на сцене «Табакерки». Это была большая работа, и она оценивалась как одна из дипломных.
— Трудно было оторваться от дома, жить в общежитии?
— Как только я попрощался с родителями, сразу затосковал. Как в детстве, когда меня отправляли в пионерский лагерь. Конечно, я привык к заботе, к вниманию родителей. Но, во-первых, как я уже говорил, условия были тепличными. Во-вторых, когда началась учеба, оказалось, что мы заняты с 9 утра до 11 вечера. Просто некогда было тосковать. Домой можно съездить только в новогодние каникулы, а остальное время ты работаешь, учишься, у тебя постоянные репетиции. Подход к учащимся в школе строгий, там конкуренция, отчисляют очень многих. Из двадцати четырех человек, поступивших на мой курс, диплом получили только тринадцать. Но я все равно находил время бывать в театрах. Очень много ходил, потому что нужно было развивать вкус.
— Ваш рассвет в театре связан с именем Владимира Машкова, который в вас поверил, с которым вы много играете на сцене. А вы помните, когда его впервые увидели?
— Я с ним виделся, когда поступал. Представляете, он ведь был в аудитории в тот момент, когда Табаков мне сказал: «Садись, старик...» Владимир Львович тогда мне ничего не сказал, но, может быть, когда было обсуждение кандидатов, он сказал свое слово... Владимир Львович долгое время не работал в театре, и поэтому пересечься где-то с ним до того, как он стал художественным руководителем, я просто не мог. Я его видел только на концерте, посвященном юбилею Табакова. Когда Олега Павловича не стало, я был на четвертом курсе. Владимира Львовича назначили художественным руководителем Театра Олега Табакова, и вот тогда мы начали пересекаться. Машков разговаривал с нашим курсом.
— Какая у ребят с вашего курса была реакция на уход Олега Павловича?
— Конечно, было очень грустно. Так или иначе мы все время были под крылом Олега Павловича, пока учились. Мы рассчитывали, что он будет смотреть нас после выпуска, что кого-то возьмет в один из театров, которыми руководит. А после его смерти все стало непонятно... Мы уже оканчивали школу, Владимир Львович совсем нас не знал, не видел, что мы за эти четыре года делали. Тревожно! До последнего момента мы не знали, будет ли Машков вообще кого-то брать в театр, и это понятно, потому что он имел на это право. Но в день, когда нам вручали дипломы, Владимир Львович объявил, что он хочет посмотреть наш курс и мы должны показать все козыри, которые у нас есть, продемонстрировать все, чему научились. На основании этого показа Владимир Львович принял решение, кого брать в труппу.
— Не помните, что вы показывали?
— Я показывал степ, точно помню, бил чечетку... Еще показывал номер с бутылями из-под кулера 19-литровыми. У нас в сценическом движении есть такой раздел — работа с предметами. Еще пел арию, не помню, из какого произведения. Собственно, все.
— Это понятно. Но как Машков себя вел, он давал какие-то реакции? Или, наоборот, было непонятно, нравится ему или нет?
— Нет, по нему было непонятно. Он очень холодно смотрел. Причем этот показ был в два этапа. После первого этапа Машков отобрал 5 человек и сказал, чтобы мы сделали отрывки из произведений за сутки. Я выбрал произведение «Прошлым летом в Чулимске». А в это время у нас с моим однокурсником были еще съемки в Ярославле, мы ехали в Москву и в купе учили текст. Приехали из Ярославля под утро, а в первой половине дня был назначен уже этот показ на сцене на Чистых прудах. В итоге трех человек из пяти взяли. Это было в 2018 году, в июне.
— Вы увидели, что довольно много молодежи в театре...
— Конечно, это все мои друзья, потому что они учились со мной в школе Табакова. После окончания лучшие попадали сюда в театр, потому что Олег Павлович всегда следовал принципу — занимать в театре молодежь.
— Когда вы получили первую роль?
— Через пару дней.
— Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.
— Нас собрал Владимир Львович и сказал, что будет восстанавливаться спектакль, поставленный когда-то Табаковым. Это великий спектакль, можно сказать, «Чайка» нашего театра — «Матросская Тишина». Владимир Львович Машков и Евгений Витальевич Миронов играли в нем главные роли, вот такой спектакль-легенда. Машков сказал, что вернется на сцену. Думаю, что восстановление «Матросской Тишины» несомненно стало событием для театральной Москвы. Было сказано, что роль, которую играл Евгений Миронов, буду играть я.
— Владимир Львович просто это объявил? До этого он не советовался, ничего не сообщал вам?
— Да. То есть никакого разговора не было. Но после этого объявления, конечно, была беседа. Он сразу начал с того, что мне нужно научиться играть на скрипке. Был конец сезона, вот-вот отпуск будет у всех в театре, а я остался в Москве. Театр предоставил мне квартиру и нанял педагога по скрипке. И я в течение всего оставшегося лета занимался на скрипке.
— Это тяжело даже с вашим опытом, скрипка же совсем другой инструмент.
— Да, абсолютно другой! Очень тяжело, правда. В таком возрасте не начинают заниматься скрипкой. Педагог приходил ко мне каждый день, потом еще было домашнее задание, упражнения. А ведь мне по роли нужно сыграть всего лишь несколько небольших отрывков. Но ради них пришлось заниматься целое лето. Таков подход Машкова. Ему хотелось, чтобы я по-настоящему играл на скрипке.
— Я не видела, как работает Машков с актерами. Наверное, очень активно. Какие были ваши впечатления от вашей первой репетиции?
— Восстановление «Матросской Тишины» — первая работа Владимира Львовича на посту худрука. Он только к нам пришел, мы, молодежь, его побаивались... Со многими молодыми артистами он познакомился уже в процессе этой работы. И со мной тоже. Да, да, стало сразу очевидно, что Владимир Львович большой мастер. Я не понимал, как это я буду играть с Машковым в паре главную роль, что мне нужно делать? Был жуткий страх. Но главное, что я четко понимал, что если сейчас не оправдаю ожиданий Машкова, второго шанса не будет! Репетировали долго, и репетиции были потрясающими, очень много было смешного. Пять месяцев мы подробно занимались человеческими взаимоотношениями персонажей. И в итоге получился очень хороший спектакль, который идет уже четвертый год.
— Скажите, Машков любит объяснять, как надо играть, или показывать? Он режиссер действия или слов?
— Мне кажется, им движет природа артиста, она его сразу толкает в эту сторону — сыграть. Он показывает, но понимаешь, что то, что делает Владимир Львович, ты никогда в жизни не повторишь. Потом он, естественно, все равно объясняет свой показ — что к чему, в какую сторону двигаться... После премьеры «Матросской Тишины» сразу возник «Ревизор», в этом же сезоне. То есть в первый год работы в театре я сыграл две свои главные роли.
— И вы тоже об этом узнали просто из распределения ролей.
— Да, я узнал об этом уже непосредственно на репетиции. Да, я был счастлив. Да, это нонсенс — в 19 лет мало кто играет Хлестакова. Я бы даже сказал, что таких примеров не знаю. Но я предчувствовал, что буду его играть, и был, конечно, удивлен, что мое предчувствие сбылось, но не стал это показывать. Такие роли не раздаются просто так, и большое счастье, что это в моей жизни происходит.
— А если бы вас спросили: «Влад, что ты любишь?»
— Хороший вопрос. Очень люблю футбол. Я такой болельщик — знаю фамилии, в этом смысле. Смотрю матчи в свободное время. Автомобили люблю. Получил права год назад, но вожу только поздним вечером, по ночам, потому что ненавижу пробки. Так я пользуюсь метро... Музыка — это неотъемлемая часть моей жизни. У меня в айфоне десятки тысяч песен, очень много слушаю музыки, я меломан. Причем все абсолютно разное. Это может быть Вивальди, а следующим треком идет современная попса. Очень много смотрю кино, очень много хожу в театры. Недавно перешел порог в 150 названий спектаклей, увиденных в театрах Москвы. Я веду список.
— Вы сказали, что стали преподавать, что вы преподаете?
— Владимир Львович пригласил меня с сентября прошлого года стать ассистентом педагога по актерскому мастерству. Я помогаю ему и Алене Лаптевой и уже провел экзамен за первый семестр, вся кафедра присутствовала. В этом году я уже сдал экзамен на ассистента педагога.
— Интересно вам?
— Да, безусловно. Это новый, очень интересный опыт для меня. Я еще не педагог и ничего не преподаю, просто делюсь с ребятами каким-то опытом, который у меня уже есть, скажем так. Студенты суперталантливые все, и благодаря этим ребятам я всегда в тонусе. Отсматриваю их работы перед экзаменами, которые уже непосредственно Владимир Львович принимает. Восемнадцатого июня у нас как раз был главный экзамен — по актерскому мастерству. После него решалась судьба каждого студента: кто пойдет на второй курс, а кто нет.
— Владислав, вы уже довольно много снимаетесь в кино. Из заметных работ сериал «Вампиры средней полосы», «Ваша честь», где вы играли в паре с Олегом Меньшиковым. Какие впечатления?
— Мы с Олегом Евгеньевичем провели полгода вместе на съемочной площадке. Я играл его сына. Съемки проходили в Крыму, Ялте и Москве. Очень жесткий был график. Я прилетал, снимался, вечером улетал в Москву, играл спектакль, прилетал обратно в Крым, снимался... Еще репетировал параллельно в спектакле «Страсти по Бумбарашу», который ставил Владимир Львович Машков. Работать с Олегом Евгеньевичем — большое удовольствие. Хотя мы играли конфликт между отцом и сыном, за пределами съемочной площадки сложились теплые отношения. У меня плохое зрение, я обычно хожу в линзах. Но снимался без линз, потому что в них очень тяжело плакать, они задерживают слезы, и я пару раз надевал очки между дублями. И помню, как Олег Евгеньевич спросил: «Ты что, очкарик, что ли?» Это он так заботу проявлял. На съемках я каждый день просто любовался Олегом Евгеньевичем — вкус, стиль, он очень интересно одет всегда!
— После съемок вы больше нигде не пересекались?
— Я пришел после съемок на спектакль «Игроки» в Театр Ермоловой к Олегу Евгеньевичу и подарил бутылку виски. Мне просто хотелось поблагодарить его за работу, я подумал, что цветы — это как-то странно, а во-вторых, недостаточно.
— А бывает, что отказываетесь от работы в кино, потому что не устраивает качество сценария?
— Скорее из-за плотного графика в театре — занят 25 дней в месяц. Я больше отказался от ролей в кино, чем сыграл. Была роль в картине «На дальних рубежах», она уже прошла на экранах, которую мне очень хотелось сыграть. Хотя мои сериалы «Ваша честь» и «Вампиры средней полосы» ничуть не уступают хорошему кино, но это был полный метр, я в нем еще не работал, и это иная ответственность. По сюжету я должен был играть сына героини, а ее играла Виктория Толстоганова, и конечно, мне было очень интересно. В тот момент репетировал в «Матросской Тишине». Режиссер лично приезжал к Владимиру Львовичу, просил отпустить на съемки, и Машков согласился. Но я сам подумал и понял, что эта роль в театре требует полной сосредоточенности. И отказался.
— Владислав, мне понравилось, как вы ответили кому-то в интервью, что да, вы хотите быть известным и не стесняетесь этого. А готовы ли вместе с известностью принять все ее минусы? Как, например, навязчивые поклонники, неприятные статьи в прессе, вмешательство в личную жизнь...
— Поклонники — это всегда большая радость. Фильм «Ваша честь» показывали по телевизору, и с тех пор ко мне периодически подходят, просят сфотографироваться. Это, конечно, в новинку мне и очень приятно. Что касается прессы... «Если человек честный, ему нечего бояться» — это цитата из «Матросской Тишины».
Подпишись на наш канал в Telegram