Интервью с супругой актера Людмилой Демьяненко мы взяли много лет назад, когда она еще была жива. Они прожили вместе двадцать пять счастливых лет. И ни разу не поссорились. Александр Сергеевич мог с присущим ему юмором процитировать классика: «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». Иногда ненадолго расставались, зато встречу превращали в настоящий праздник. Людмила Акимовна рассказала в интервью «Коллекции Каравана историй» о настоящем Демьяненко, каким он был дома и с друзьями.
С Сашей мы познакомились на киностудии «Ленфильм». Я работала там ассистентом режиссера дубляжа, а Александр Демьяненко часто озвучивал иностранные фильмы. Его даже называли «королем дубляжа». Когда на «Ленфильм» привозили новую зарубежную картину, мы вызывали актеров для просмотра оригинальной версии фильма, а я читала им русский перевод. Однажды режиссер поручил мне: «Людмила Акимовна, пригласите на просмотр Демьяненко».
Как ассистент я была заинтересована в том, чтобы актеру понравился фильм. Поэтому, сидя за пультом, время от времени наблюдала за Сашей. Мне казалось странным, что фильм очень смешной, а он сидит с каменным лицом, ни один мускул не дрогнет! После сеанса даже не решилась первой с ним заговорить, так как была уверена, что он откажется от работы. А Демьяненко, посмотрев на меня внимательно, после небольшой паузы произнес: «Прекрасное кино!» И мы стали работать вместе. В перерыве я бежала в студийный буфет, чтобы занять очередь для всех сотрудников. Александр Сергеевич сидел в одиночестве за отдельным столиком. Как-то он попросил меня взять ему чашку кофе. И вскоре уже обедал вместе со всеми.
К сожалению, время дубляжа картины пролетело как один день! Александр Сергеевич зашел на студию попрощаться и, переминаясь с ноги на ногу, робко протянул мне небольшой сверточек. Я растерялась, смутилась — впервые в жизни получала подарок от актера! Поблагодарив Сашу, убежала в свой кабинет. В коробочке был замечательный набор маленьких шоколадок: они лежали в отдельных ячейках, и на каждой конфете было написано «Тоблер». Это был удивительно трогательный подарок, потому что именно так звали главного героя, которого озвучивал Демьяненко. Позже я его спрашивала, где он раздобыл шоколад со значением в дефицитные советские времена. Но он только хитро улыбнулся и пошутил: «Места надо знать!»
Я почему-то была уверена: наша встреча не случайна. Интересно, что впервые увидела Александра Демьяненко еще в шестидесятые.
Я тогда работала артисткой ансамбля русского классического водевиля при Ленинградской филармонии. Как-то наш ансамбль поехал на гастроли в Калининград. Там же в это время находился и Саша. Он снимался в фильме режиссеров Алова и Наумова «Мир входящему». Так получилось, что мы жили со съемочной группой в одной гостинице. Тогда я была настолько далека от кино, что понятия не имела, кто такой Демьяненко!
Окно моего номера выходило во двор, на огромном подоконнике мы с подружкой, актрисой-травести, часто загорали. Оказывается, Демьяненко жил этажом ниже.
Однажды перед спектаклем мы с подругой отдыхали на нашем подоконнике, свесив головы вниз. Под нами на таком же подоконнике лежали Александр Сергеевич с артистом Хитровым и смотрели на нас. Мы кокетничали с молодыми актерами напропалую, пока нам не сделал замечание наш режиссер.
Возвращаясь поздно после спектакля, мы с актерами обычно встречались у титана с горячей водой. Однажды, это было 30 мая, Виктор Авдюшко, который играл главную роль в фильме «Мир входящему», увидел меня с огромным букетом сирени. Мне его преподнесли после спектакля зрители. «Людочка, — попросил он. — У нашего актера сегодня день рождения. Вы не подарите ему веточку сирени?» Я щедро протянула весь букет.
Через много лет я напомнила об этой истории Саше, он воскликнул: «Действительно, в Калининграде мой номер утопал в сирени». Разве это не судьба?!
Мы с Александром Сергеевичем постоянно сталкивались на киностудии «Ленфильм». Мне даже показалось, что он меня подстерегает. Как-то Саша предложил подвезти меня домой. Я пыталась отказаться, сославшись, что живу очень далеко от работы. «Неужели в Москве?» — притворно удивился он. Когда мы подъезжали к моему дому, я предупредила: «Пожалуйста, не надо к подъезду. Мне не хотелось бы, чтобы нас видели соседи или моя дочь».
Саша очень галантно за мной ухаживал. Однажды зашел на «Ленфильм» 8 Марта и вручил мне небольшую коробочку. И я совершила неосторожность, разорвав красивую упаковку при сотрудницах. Их удивленному взору предстал флакон дорогих французских духов. По студии моментально поползли слухи о нашем бурном романе! Хотя, видит Бог, я была чиста! Саша мне нравился, но любовь пришла не сразу. Скорее это была дружба. В начале нашего романа я и не думала о его звездном статусе.
Саша был очень интеллигентным и деликатным даже в любви. Однажды он пригласил меня в кафе на актерские посиделки. Вдруг я заметила, что Саша чем-то подавлен. И я решила его «расколоть»:
— Александр Сергеевич, что с вами происходит? Погода прекрасная, с работой у вас все хорошо, а вы грустите. Влюбились бы, что ли!
Да простит меня Бог, я задала ему этот вопрос, чтобы сдвинуть с мертвой точки наши отношения: мы уже давно любили друг друга, а признаться в этом не хватало духу. Саша посмотрел на меня и серьезно ответил:
— А я уже влюблен. В вас!
Честно говоря, я ни на что не рассчитывала, не строила планов, считала, что в моей жизни произошла мимолетная встреча. У актеров романы — дело житейское, в этом была уверена на все сто процентов! Я и не подозревала, что ко мне пришла настоящая любовь... Приближался Новый год, Александр Сергеевич через мою подругу попросил не приходить на праздник в Дом кино. Он шел туда с женой. Боялся за себя, и я послушно осталась дома. Конечно, всплакнула тогда под веселый «Голубой огонек», который шел по телевизору. Подруга, которая была в Доме кино, уверяла меня потом, что Демьяненко весь вечер грустил и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Буквально через несколько дней после Нового года Саша пришел ко мне с небольшим коричневым чемоданом и... остался на всю жизнь.
Для моих друзей это стало шоком. Они меня любили и желали видеть рядом со мной рыцаря на белом коне, за которого я выйду замуж. Саша был женатым человеком, а значит, по их мнению, не подходил мне по всем параметрам. Муж моей подруги часто в шутку угрожал Саше: «Ты у меня смотри, Люду не обижай!»
А мы не торопились расписываться. Нам было хорошо и без злополучного штампа! Но однажды я испытала унижение в гостинице: строгий администратор не желал селить нас в один номер из-за того, что по паспорту мы не муж и жена. И тут раздражение взяло верх над чувствами. Я сказала Саше: «Даже не представляешь, как на душе станет легко, когда ты на это решишься!»
Он соглашался со мной, но все равно ничего не предпринимал. Наверное, я бы еще долго ждала чуда, если бы не наша подруга Елена Драпеко.
Как-то она ультимативно ему заявила:
— В конце концов, когда же ты решишься?!
Александр Сергеевич стал оправдываться:
— Как же я пойду в ЗАГС? Все будут пялиться на меня, шушукаться вокруг.
Но Лена была настроена очень решительно:
— Завтра в десять я за тобой заеду, будь готов!
Она буквально за руку повела Сашу в ЗАГС. Он страшно боялся лишних вопросов, поэтому Леночка действовала от его имени и даже собственноручно написала заявление о разводе. К счастью, эта процедура прошла быстро и безболезненно. Тем более что у него с женой не было совместных детей и претензий на раздел имущества: Саша оставил бывшей жене квартиру, а за дачу в Соснове выплатил ей денежную компенсацию. А поженились мы, когда Лика уже училась в институте...
Мы с дочкой жили вдвоем. Конечно, мне тяжело приходилось. Днем я работала секретарем заместителя директора «Ленфильма», вечером училась на режиссерском факультете. Крутилась как белка в колесе. Как-то Лика сказала: «Мама, тебе надо выйти замуж». Я никак не отреагировала. После развода с мужем не приводила в дом ни одного мужчину. Прошел где-то год. И вдруг такое...
Кончилось лето, Лика вернулась из пионерского лагеря. Открывается дверь, и вхожу я... с Шуриком. Лика вытаращила от удивления глаза: «Здравствуйте...» И быстро ушла в свою комнату. Это было неожиданно, как гром среди ясного неба!
Лика была еще совсем ребенком, ей исполнилось одиннадцать. Я не готовила ее к этому событию, все произошло спонтанно. Конечно, нам всем пришлось долго привыкать друг к другу.
Лика ревновала меня к Саше, дичилась его, переживала. Спасало то, что он мало бывал дома, часто уезжал на съемки и концерты. Надо отдать ему должное, он нашел правильный подход к девочке: никогда не подлизывался к ней, не гладил по головке, не воспитывал, не читал нотации. А всегда защищал ее и уважал. Наверное, он ее немного побаивался, так как до этого у него не было опыта общения с детьми.
Лика долго называла его Александром Сергеевичем и обращалась только на «вы». Когда ей исполнилось четырнадцать, однажды подошла ко мне и спросила:
— Можно, я буду называть его дядей Сашей?
— Можно, — ответила я.
Отчим относился к Лике, как к родной дочери. А она к нему, как к родному отцу. Его невозможно было не полюбить, хотя он ничего специально для этого не делал. Саша был очень внимателен к нам обеим. Из загранпоездок привозил подарки и мне, и Лике.
Думаю, если бы у Саши были собственные дети, он был бы отличным отцом. Жаль, что я так и не решилась завести ребенка. Но я так сильно его любила, что мне не хотелось его ни с кем делить.
А еще меня останавливало то, что Саша тогда все еще был женат не на мне. А вдруг, узнав о моей беременности, он подумает, что таким образом я хочу его удержать? Однажды, через много лет, у меня вырвалось при нем:
— Он бы сейчас десятый класс окончил!
— Кто? — очень удивился Саша.
— Наш сын, если бы родился, — ответила я...
Мы с Сашей, вы не поверите, ни разу не поссорились! Хотя по гороскопу полная противоположность друг другу: он — Близнец, я — Козерог. Помню, Саша однажды прибежал ко мне со словами:
— Люда, гороскоп — это не шутки! Как мы будем жить?
А я спокойно ответила:
— Не беспокойся, хорошо будем жить!
Это вовсе не значит, что у Александра Сергеевича не было недостатков. Например, он был ревнивым, но никогда и виду мне не подавал. Об этом знали только мои подруги, которым он порой жаловался, что я недостаточно его люблю.
И плохое настроение у него бывало. Саша был веселым, хотя производил впечатление серьезного и мрачного человека. Он обычно шутил не улыбаясь, но одной его реплики было достаточно, чтобы развеселить народ. Многие говорили, что Демьяненко никогда не смеется. Не знаю, может быть. Но со мной он смеялся! Мне Саша безумно нравился, и я часто ему говорила: «Какой ты у меня красивый!» А он в этот момент покатывался от хохота.
Просто в нем настолько сильно чувствовалось мужское начало — он не позволял себе выплескивать на близких и родных ему людей дурное расположение духа.
Он был нежным, тонко чувствующим, легко ранимым и очень добрым человеком. Все это было запрятано глубоко в душе. Закрытость была лишь маской. Он только лишь мне мог высказать все, что накопилось.
А каким он был внимательным! В последнее время я много работала, поэтому приходила после смены поздно. Дома меня ждал накрытый стол, вкусный ужин, приготовленный Сашей, и его довольная улыбка.
Он вообще очень любил свой дом, своего рода крепость, которая его ограждала от внешнего мира. Там были его любимые книжки, кот Серафим и я.
В быту Саша был совершенно неприхотлив. Рубашки постираны, поглажены, еда приготовлена — и хорошо. Как-то обронил фразу: «Моему организму не хватает компота». И я после этого стала закатывать банки с яблоками. Если я не успевала что-то сделать по дому, он это делал сам.
Иногда ему приходилось что-то делать по хозяйству. Но, взяв в руки молоток и гвоздь, он заранее ненавидел и то и другое. Его угнетало, что он не такой рукастый, как многие его друзья: «Удивительно, я не могу вбить в стену прямо обыкновенный гвоздь! В конце концов, а почему, собственно, я должен этим заниматься?! Это же не мое дело!»
Саша совершенно не выносил остановившихся часов, неработающих приборов, мог подолгу с ними возиться, чинить, но всегда безрезультатно. Мог и посуду помыть...
Он обожал хозяйственные магазины: часами выбирал что-нибудь нужное для дома, дачи. Не терпел пустого холодильника: сам ходил на рынок, в магазин. Он не жалел на продукты денег.
Правда, мы переживали и тяжелые времена.
Сашин заработок целиком зависел от кино: то повалит одна роль за другой, то полгода тишина. Как-то он сидел без работы, мы еле сводили концы с концами, вдруг нам улыбнулась удача — Сашу пригласили на телевидение на съемки фильма «До самой сути» по Сименону. За главную роль обещали заплатить приличный гонорар, но в то время в стране с деньгами было очень плохо, ему предложили немного подождать. Администрация посчитала нужным выплатить зарплату другим, более нуждающимся актерам. Они и не подозревали, что в тот самый момент у нас в доме было всего 70 рублей, и этих денег мы ждали с большим нетерпением. Но Демьяненко был не из тех людей, которые добиваются всего в жизни, расталкивая остальных локтями. Помните его Шурика? Все сели в автобус, а он остался на тротуаре, и про него забыли. Когда ему долго не звонили с киностудии, он горько вздыхал: «По-моему, они решили, что меня уже нет в живых».
Любимым местом отдыха нашей семьи была дача в Соснове. Правда, увидев участок впервые, я пришла в ужас: вокруг были настоящие заросли крапивы. Чтобы добраться до туалета и не обжечь ноги, мне пришлось взять в руки косу. Я всего лишь расчистила узенькую тропинку. Когда же Саша это обнаружил, посмотрел на меня как на врага народа. Он жил по принципу «растения нельзя убивать». Все эти годы я боролась с его фантастической любовью к флоре и осторожно внушала мужу, что высохшие деревья нужно срубать, а сорную траву косить, чтобы на этом месте разбить цветочную клумбу.
В нашем деревенском доме у каждой комнаты было свое название. Например, любимым местом послеобеденного сна Саши была «Ленинская комната», в которой находились барельефы, картины, настенные панно с изображением вождя пролетариата. Саша часто ездил с актерскими бригадами на гастроли, где ему вручали подарки с политическим уклоном. Однажды в Сибири его «наградили» тяжеленным бюстом Ленина. Помню, муж рассказывал, что требовал для «гегемона» отдельный билет на самолет.
У Саши был свой уголок на даче, куда он никого не пускал. В старинном письменном столе хранилось много интересных вещей: старые журналы, открытки, ракушки и галька с морского побережья, попадались даже спичечные коробки.
Мы ездили в Сосново и зимой, на машине без отопления — австралийском варианте «фольксвагена». В нем мы чувствовали себя как в танке. Саша даже машину водил интеллигентно: без мата, не лихачил. Я сидела рядом, как штурман Жорж, мы оба всю дорогу курили. Помню, частенько мне приходилось толкать иномарку, застрявшую в очередном сугробе...
Наверное, все думали, что актер Демьяненко был богатым. Играть у самого Леонида Гайдая! А какие фильмы: «Кавказская пленница», «Операция «Ы», «Иван Васильевич меняет профессию». Шурик, конечно, его прославил.
В 37 лет он имел квартиру, дачу, машину и потрясающую библиотеку. Между прочим, для советского человека это было верхом зажиточности. А потом заработков стало меньше, и он спокойно пересел на «жигули», хотя всегда мечтал о «Волге».
Саша был нежным и верным человеком, болезненно тактичным. Он ведь даже своих родителей называл на «вы». Так было принято в семье Демьяненко. Детство Саши прошло в Свердловске, мама работала бухгалтером, папа — режиссером в городской опере. Саша много времени проводил с отцом в опере, а в десятом классе поступил в свердловскую театральную студию, навсегда заболев актерской профессией.
Он был настоящим интеллигентом. Безумная слава его тяготила. Сашу, где бы он ни был, всегда узнавали на улице. Его порой раздражала бестактность некоторых поклонников. Особенно назойливые забегали вперед, прыгали вокруг него, он же оставался невозмутимым, несмотря ни на что. Мог только грозно посмотреть в их сторону. Я убеждала его не обращать на это внимания: «Саша, представь, что ты для них инопланетянин».
Но если к нему подходили старики, он обязательно с ними беседовал. Они так трогательно к нему обращались: «Сынок, а ведь ты поседел, постарел!» Вот на них он никогда не обижался.
Саша в молодости был брюнетом, ранняя седина — это семейное, генетическое. Хотя, может быть, он рано поседел от того, что его безбожно красили для очередного фильма, иногда до волдырей на коже. Слава богу, у него были густые волосы, поэтому, несмотря на эксперименты, Саша не полысел. В более зрелом возрасте он не соглашался на требования режиссеров изменить цвет волос. Как-то на концерте публика ахнула, увидев его. Он с юмором сказал: «Ну, что... Шурики тоже стареют».
В последнее время журналисты часто задавали ему один и тот же вопрос:
— Испортил ли вам жизнь Шурик?
— Да, — отвечал он, — но только благодаря этому образу я фантастически известен и меня охотно приглашают на встречи со зрителями.
Правда, некоторые режиссеры иногда боялись доверить ему ту или иную роль, вешая на него ярлык «вечного студента».
Саша не открещивался от своего персонажа, но считал, что в зрелом возрасте не может купаться в лучах славы бывшей звездной роли. Ему так и не удалось в жизни переиграть свой персонаж. Саша мне однажды признался: «Да что я в Шурике играл! Был молодой, спортивный, снимался с удовольствием. Странно, а ведь тогда я даже не испытывал мук творчества».
Удивительно, но Саша и в жизни был похож на своего знаменитого Шурика: большие очки с темными стеклами, старенькая кроличья шапка-ушанка, драповое пальто. Как-то он отрастил бороду и как ребенок радовался: «Теперь уж точно меня никто не узнает!» Вдруг на светофоре рядом с его машиной остановилось такси, из окна высунулся водитель и удивленно сказал: «Ой, Шурик в бороде!»
Иногда доходило до смешного. Когда он ехал за границу, мечтал об одном: что там наконец отдохнет от чрезмерного внимания людей и никто не будет называть его Шуриком. Но стоило ему пройти в аэропорту таможенный контроль, отовсюду раздавалось: «О, Шурик!» Он отворачивался в сторону и смачно ругался.
Часто поклонники пытались одарить любимого артиста дорогими подарками. Однажды после концерта в Тольятти он ужинал в ресторане с местными автомобильными бизнесменами. Ненароком они поинтересовались, нет ли у любимого артиста проблем с личным авто. Саша робко сказал, что хорошо бы заменить треснувшее стекло. Боссы довольно заулыбались: «Неужели мы родному Шурику не подарим новую машину?» Но он ответил решительным отказом и никогда после об этом не жалел.
Не обходили его «вниманием» и коллеги. Когда в Москве распространились слухи о том, что Саша свободен, одна из замужних актрис решила устроить его личную жизнь, не подозревая, что он уже не одинок. Она пригласила Сашу и свою подругу в ресторан. Отказаться он не мог. Правда, дамы были разочарованы его равнодушием...
Когда дочь только окончила школу, встал вопрос о ее будущей профессии. Мы с Сашей в два голоса уговаривали ее не идти в актрисы. «Лика, посмотри на меня, — внушал ей Саша, — адская жизнь, сплошные нервы! Зачем тебе, красавице, это нужно?»
Но она не послушалась и поступила в театральный институт. Только посмотрев дипломный спектакль «Братья Карамазовы», где Лика сыграла Лизу, я поняла, что дочь сделала правильный выбор. Правда, я так волновалась, переживала, а вдруг Саше не понравится, как дочь играет? Но после спектакля он мне шепнул: «А наша-то лучше всех!»
Лика снялась более чем в двадцати фильмах, она одна из ведущих актрис Малого драматического театра Льва Додина. Саша очень радовался успехам Лики в театре. Он считал, что театр — это очень серьезно.
Сам он поздно пришел в театр, потому что очень плотно был занят в кино. И очень жалел, что стал выходить на сцену слишком поздно. В последние годы ему часто предлагали роли эпизодические, проходные, но он надеялся, что, несмотря на слабый сценарий, картина получится. Как правило, его надежды не оправдывались.
Правда, в Театре комедии у Саши не сложились отношения с режиссером, и до последних дней он работал в «Приюте комедианта». Он блистательно играл в спектаклях «Владимирская площадь» и «Антигона». Его партнершей была Зинаида Шарко, которая позже в своей книге призналась в особой любви к Саше как к актеру...
Когда Саша заболел, стал терять интерес к даче и отправлялся туда только ради любимого кота. Помню, я приезжала на участок после работы, а два красавца, Саша и Сима, сидели рядышком на скамеечке и ждали меня...
О том, что Саша давно и очень серьезно болен, я узнала, когда ему стало невмоготу это скрывать. Может быть, он не хотел меня расстраивать и поэтому продолжал работать как ни в чем не бывало? На съемках сериала «Клубничка» у Саши произошло отслоение сетчатки, и в результате правый глаз почти перестал видеть. В Москве ему сделали операцию, он ее очень тяжело перенес, но зрение вернулось.
Саша был на редкость выносливым человеком, всегда был собран, держался молодцом. Когда плохо себя чувствовал, я слезно умоляла пропустить вечерний спектакль. «Как я могу не пойти?!» — он удивлялся. Лепил на грудь пластыри от сердечной боли и выходил на сцену. В последнее время у него были проблемы с ногами. Он привык передвигаться быстро, но через несколько шагов у Саши немели ноги, и он останавливался.
Врачи говорили, что у него не совсем здоровое сердце, и советовали сделать операцию. Но Саша был неумолим: «Нет, нет, я не могу — у меня спектакль, поездка в Израиль...» Ему же становилось все хуже и хуже. И однажды скорая помощь увезла его в Покровскую больницу. Диагноз — «инфаркт». Больной с инфарктом мне представлялся бледным, худым, лежащим без движения. Когда же я вошла в палату и увидела Сашу, уютно устроившегося на боку и спокойно читающего книжку, обомлела! Он возмущался: «Говорят, у меня инфаркт! Бред какой-то!»
Врач долго со мной беседовал, осыпая меня непонятными медицинскими терминами. Из всего сказанного я поняла только одну фразу «Инфаркт не в динамике» и решила, что болезнь не развивается дальше, то есть поняла все с точностью до наоборот. Затем была 122-я больница. Как я узнала позже, в клинике связывались со специалистами из Армении, пытались вызвать оттуда бригаду, так как летом в Петербурге врачи-кардиологи были в отпуске.
Сашин коллега по театру Михаил Светин еще раньше уговаривал его сделать операцию, но он и слышать об этом не хотел! Безумно боялся хирургов и часто повторял: «Я умру от страха до операционного стола, как Евстигнеев». Он согласился только на гуманное, на его взгляд, шунтирование. Назначили эту процедуру на сентябрь, но он до нее не дожил буквально нескольких дней...
В этот день в субботу я пришла к Саше в больницу рано утром. У него сидели друзья — Володя Татосов и Фима Каменецкий. Чтобы не мешать им, я решила оставить их и поехала на дачу по каким-то дурацким делам. Подошла к Саше, поцеловала его на прощание. Вдруг мне показалось, что он потянулся ко мне, как будто не хотел отпускать. Я обошла здание больницы с другой стороны и еще раз окликнула мужа. До сих пор передо мной стоит картина — Саша и Володя Татосов машут мне с балкона.
Поздно вечером Саша позвонил домой: «Люда, со мной что-то происходит. Представляешь, вдруг забыл номер нашего телефона». Утром в воскресенье позвонила врач и спросила, приеду ли я. Саши уже не было. Врачи долго пытались спасти его. Он всегда мечтал так умереть: «Надо же, как хорошо — заснул и не знаешь, что умер». Так и случилось...
До сих пор у меня такое чувство, что он все время рядом: утром провожает меня на работу, вечером встречает на пороге нашего дома. Есть моя счастливая и большая жизнь с Сашей и небольшой отрезок времени без него. Саша скромно жил, и после смерти кажется, что его имя не привлекает к себе много внимания. Но каждый Новый год по телевизору идут комедии Леонида Гайдая. И все — в который раз! — следят за приключениями «вечного студента» Шурика...
Июль 2004 года
Подпишись на наш канал в Telegram