Единственный сын Сергея Филиппова Юрий эмигрировал в США в 1979 году. Это стало трагедией для отца. Им так и не довелось больше увидеться. Зато потом, вернувшись на родину, сын стал собирать об отце документы, семейные реликвии, написал книгу воспоминаний «Есть ли жизнь на Марсе...».
— После смерти Сергея Николаевича мы с Юрой вернулись в Петербург. И буквально по крупицам стали собирать архив Сергея Филиппова, его семейные фотографии, истории о нем. Все, кто видел Юру, восклицали: «Как вы похожи на своего отца!» Однажды случайно Юра встретил Лидию Борисовну Духницкую, ассистента режиссера.
— Как он любил вас, Юра! Как гордился вами.
— Странная любовь какая-то...
— Когда мы встречались с ним, он всегда говорил о вас. Очень сокрушался, что вы уехали. Вы хоть звонили ему?
— Конечно, мы разговаривали, но на мои письма он не отвечал.
Она посмотрела на Юру с удивлением. Ну не мог же Юра рассказать ей подробности семейных отношений! О том, каким долгим было возвращение друг к другу отца и сына. Они не сумели встретиться при жизни, зато теперь их могилы рядом...
Все, что я знаю о Сергее Николаевиче Филиппове, мы с Юрой собирали буквально по крупицам, опрашивая друзей, знакомых, коллег...
А вы знаете, например, что Филиппов мог стать балетным артистом? В молодости он выходил на сцену в балетной пачке, трико и в розовых туфлях на пуантах. На его голове еле держался веночек из мелких роз. Под смех и неистовые аплодисменты публики он лихо исполнял классическое па-де-де.
Сергей Николаевич с детства не проявлял особого интереса к искусству. Да и не в кого ему было! Его отец, немецкий барон, был управляющим на гвоздильном заводе в Саратове. Там он женился на кружевнице, красавице-певунье Дуне. У них и родился Сережа — отец моего мужа. Но в начале Первой мировой войны отец Филиппова вынужден был уехать на родину, а его мать наотрез отказалась покидать Россию.
Мастер Николай Георгиевич, слесарь по профессии, работал на том же заводе. Когда-то его хозяин отправил перспективного работника повышать квалификацию в Германию, через год Николай вернулся оттуда в модной жилетке, украшенной цепочкой с часами. Местные девицы стреляли в его сторону глазками, но завидный ухажер предпочел одинокую к тому времени Дуню: хоть и с ребенком она, но настоящая молодая красавица, к тому же поющая как соловей! Так у Сережи появился отчим. Как настоящий советский человек, Сергей Филиппов скрывал свое происхождение, он любил шутить: «Взял слесарь швею — получился я!»
Сергей Николаевич часто рассказывал Юре про детские шалости, приговаривая: «Да, я был не подарок в школе!» Из всех предметов он уважал только литературу и химию. Кстати, именно из-за химии его с треском выгнали из стен учебного заведения. В результате его опытов с соляной кислотой и железными опилками пришлось закрыть школу на несколько дней, так как газ оказался очень едким.
Родители отдали Сережу учеником к пекарю. Там он проработал недолго, так как, зачитавшись любимым писателем Джеком Лондоном, забыл посолить воду, на которой замешивался хлеб. «Ничего, — подумал он, — Горький тоже не стал пекарем».
И тут судьба сделала крутой поворот! Как-то вечером шли они с приятелем мимо местного клуба, заглянули в окно. В большом освещенном зале девчонки в коротеньких юбках выделывали ногами такие кренделя, что у Сережи челюсть отвисла. У входа в здание висела табличка «Хореографическое училище». Учительница сразу же записала мальчиков в кружок. Приятель очень быстро охладел к танцам, а Филиппов стал заниматься, и педагог, видя его рвение, со временем посоветовала ехать в Москву, учиться дальше.
У него действительно были исключительные данные для классического танцовщика: прыжок, чувство ритма, длинные ноги. Но в столичном хореографическом училище набор уже был завершен, и он поступил на балетное отделение ленинградского эстрадно-циркового техникума на Моховой. Там же училась и его будущая жена Алевтина Горинович.
Это учебное заведение просуществовало три года и успело подготовить только один выпуск. Будущему артисту претила атмосфера классического балета — возвышенные чувства и романтические жесты. Его не раз выгоняли из репетиционного зала за то, что он пытался пародировать классические па. Видимо, уже тогда его комедийное дарование рвалось наружу.
Сергей Николаевич окончил техникум в 1933-м. На выпускном концерте он исполнил зажигательный танец английского моряка «Веселый Джим». Говорят, танец имел большой успех. В американском журнале даже появилась фотография танцующего Филиппова, а под ней подпись: «В России новые таланты!» Самое смешное, что благодаря этому танцу Филиппова приняли в труппу Мариинского театра. Его радости не было предела. «Ты представляешь, Асенька! — сказал он жене. — Я, вчерашний саратовский мальчишка, и вдруг — артист всемирно известной труппы!»
Первой и единственной танцевальной ролью Сергея Николаевича был кочегар в балете «Красный мак». Он выбегал на сцену весь перепачканный углем, с грязным ведром и исполнял короткий танец. Но и тут наружу рвался его комедийный талант. В конце танца он неожиданно повесил грязное ведро на руку капитана в белоснежном кителе. Хохот стоял страшный. Но эту партию ему суждено было протанцевать всего три раза, на четвертый он упал за кулисами в обморок. Врач вынес неутешительный приговор: «Парень, меняй профессию! У тебя слабое сердце».
Несмотря на то что карьера артиста балета так стремительно прервалась, Филиппов на всю жизнь сохранил любовь к танцевальным миниатюрам. В фильме «Карнавальная ночь» его лектор, например, блестяще исполнил лезгинку.
После приговора врача бывший артист балета отправился искать счастья на театральных подмостках. Работал на эстраде, в мюзик-холле, пока в его жизни не появился режиссер Николай Павлович Акимов, знавший его по танцу «Веселый Джим». Он пригласил Филиппова в Театр комедии, несмотря на то что у того не было театрального образования. Зато коллеги встретили новичка не слишком дружелюбно. Как-то он услышал фразу, произнесенную нарочито громко: «Кто этот тип с лицом убийцы? Неужели актер?»
— Наверное, благодаря своей внешности Сергею Филиппову приходилось в кино играть не очень положительные роли?
— Режиссеры нещадно эксплуатировали его комедийный талант, хотя он мог справиться с любой драматической ролью. Вспомните его рабочего Губарева в фильме «Блокада». О Сергее Филиппове придумано много баек и легенд. Интересна история с блокадной фотографией, на которой запечатлен семидесятилетний старик. Когда мы нашли это фото, все в один голос доказывали, что это Юрин двадцатидевятилетний отец, доведенный до такого состояния голодом и холодом. Но это оказалось мифом!
Когда Сергей Николаевич заявил директору «Ленфильма» о своем желании сыграть хоть одну положительную роль, тот засмеялся: «Ты себя в зеркале видел?»
Экранный дебют Филиппова состоялся в 1937-м. В фильме «За Советскую родину» он сыграл финна, который воевал с Красной армией. Это была эпизодическая роль без слов. По сюжету актер должен, отстреливаясь, пробежаться над речкой по бревну, поскользнуться и упасть в ледяную воду. После каждого дубля помощники режиссера растирали бедного Филиппова спиртом, а на четвертом — сжалились и дали принять внутрь. Когда экстремальные съемки закончились, дебютант проспал на печке целые сутки. Слава богу, охоту сниматься в кино первый опыт у него не отбил.
Хотя, когда он впервые увидел себя на экране, возникло желание бросить актерскую профессию: «Неужели это я? Да такое безобразие не то что в кино, даже в трамвай нельзя пускать!»
А что было, когда он сыграл немца в «Беспокойном хозяйстве»! Прямо на улице к нему подходили люди и возмущались: «Ах ты, сволочь фашистская!» Спасаясь от «поклонников» бегством, дома он облегченно вздыхал: «Любит меня народ, узнает».
— У Сергея Филиппова была действительно феноменальная популярность...
— Советский кинематограф занимал особое место в сердцах зрителей. Актеров не просто любили — обожали. В послевоенные годы в популярности он не уступал таким любимцам экрана, как Алейников, Крючков, Андреев, Кадочников.
Юре рассказывали истории очевидцы популярности его отца. Даже троллейбусы останавливались, когда по улице шел Сергей Филиппов. Его любили зрители, ласково называли «наш Сереня». Но он никогда не пользовался славой. Как-то стоял в очереди за водкой, перед ним почтительно расступались, предлагая пройти вперед:
— Сергей Николаевич, идите без очереди.
Он же спокойно отвечал:
— Не за хлебом стоим, подождем!
В самом начале творческого пути Сергей Николаевич буквально упивался славой. Особенно приятен ему был успех у женщин. Жизнь у него была бурной, он часто не приходил ночевать домой, и конечно, в семье росло напряжение. А когда родился Юра, все внимание его жены переключилось на сына. В доме перестали восхищаться талантом Филиппова, вместо этого восхищались талантами маленького Юры.
— Ну, что у нас на ужин? Никак манная каша? — спрашивал Сергей Николаевич, усаживаясь за стол.
— Каша Юрочке, а тебе тушеные овощи.
Филиппов-старший мрачно ковырял вилкой в тарелке:
— Что это?
— Это гемюзе! — с торжеством объявляла теща.
— Работаешь как вол, а дома какой-то заячьей едой кормят.
— Сереженька, вы хам! — Любовь Ипполитовна хлопала дверью своей комнаты, а вслед ей летела тарелка с гемюзе.
— Ах, вот как! — восклицал он, надевая пальто в прихожей. — Меня здесь не любят. Преснятиной какой-то кормят!
Сергею Николаевичу нужно было сияние юпитеров, обожание зрителей, восхищенные взгляды поклонниц. А его жена хотела, чтобы у нее была настоящая семья, уютный дом, верный муж и примерный сын. А тут маленькому Юре наняли няньку. Простая деревенская девушка и слыхом не слыхивала про великого комика Филиппова. Как-то артист стал проявлять к ней интерес, не зная, что за ними в замочную скважину следит теща. «Ты — моя богиня! Ты — моя грация...» — шептал Сергей Николаевич няне сына. Тут скрипнула тещина дверь, и на пороге появилась Любовь Ипполитовна. «Мы репетируем... «Собаку на сене», — быстро нашелся Сергей Николаевич.
Эта сцена потом вошла в фильм Эльдара Рязанова «Девушка без адреса». Сергей Николаевич играл там начальника-бюрократа, который пристает к прислуге.
После выхода на экраны этого фильма Филиппову совсем житья не стало. Его фраза «Масик хочет водочки» мгновенно стала крылатой.
Юра рассказывал, что однажды папа взял его на свой творческий вечер. После выступления к артисту подбежали две красивые женщины и заголосили: «Масик! Мы вас так любим!» Филиппов раздраженно отмахнулся от назойливых поклонниц, а Юра удивился:
— Папа, ведь хорошие тетки!
А он ответил:
— Вот и забирай их себе! Мне все надоели, я больше не могу!
В народе популярность у него была огромной. К примеру, спуститься к киоску за сигаретами было для него целой проблемой: мальчишки, подвыпившие граждане, просто прохожие тут же обступали его. Приходилось маскироваться. Сергей Николаевич жаловался: «Ну почему ко мне лезет знакомиться всякая шваль! Что я за актер такой!»
А вот какую историю вспоминала Елена Флоринская, хранительница музейных фондов Ленинградского театра комедии: «Мы с ним жили в одном доме на одном этаже и часто возвращались вместе домой. За нами непременно увязывалась толпа мальчишек, хором кричащих: «Масик хочет водочки!» Когда он переходил улицу, водители останавливались, образовывая затор, чтобы просто посмотреть на любимого артиста».
Но когда слава приобрела катастрофические размеры, она стала утомлять. За ним ходили толпы людей, они лезли с вопросами, предлагали выпить, дергали за рубашку и даже за нос. А он не терпел панибратства. «О господи, что я вам — животное?! Вы можете пройти мимо и дать мне жить, как я хочу?»
На гастролях, сидя в ресторане, Сергей Николаевич прикрывал лицо тарелкой. А если за ужином к нему приставали назойливые люди с просьбой составить им компанию, он в истерике срывал со стола скатерть и бил посуду. Как-то в одном из ресторанов Сергей Николаевич публично обругал даму, которая просила его оставить автограф на ее груди. Затем побежал прочь и, спускаясь со второго этажа, дал в зубы старичку, который полез с ним обниматься.
Один актер был свидетелем презабавной сцены. Когда умер французский актер Жерар Филип, в автобус вошли два сильно подвыпивших гражданина и стали причитать: «Умер наш Филиппа! Сереня умер-таки!» Когда же им объяснили, что умер вовсе не их Сереня, а француз, радости не было предела: «Сереня жив? Правда? Ура! Жив наш Сереня Филиппа!»
Сергей Николаевич стал бояться творческих встреч со зрителями и всячески старался их избегать. Как сказал его герой Алмазов из «Укротительницы тигров», у него «расшатались центральные нервы». Филиппов мог послать матом совершенно незнакомого человека, который всего лишь попросил у него автограф. Если его упрекали за это, отвечал: «Грубо, зато справедливо!»
«Как-то мы ехали на гастроли, — вспоминал актер Театра комедии Владимир Труханов, — и в поезде к Сергею Николаевичу пристал какой-то подвыпивший офицер, страстно желавший познакомиться с ним, сопровождавший все это похлопываниями по плечу и постоянно «тыкавший» ему. Филиппов все это терпел до поры до времени.
— Да кто ты такой?! — не выдержал наконец Сергей Николаевич.
— Герой Советского Союза, — парировал тот и показал медаль.
— Вас 150 миллионов таких «героев», а я один. Вы можете пройти мимо и дать мне жить спокойно?! — Сергей Николаевич был явно взбудоражен и «Герой Советского Союза» уже и не рад был, что навязался к нему».
Причиной такой популярности были, конечно, его кинороли. У него любой эпизод становился хитом. Филиппов был автором крылатых фраз, которые тут же уходили в народ. Зрители порой даже не помнили, откуда они, но вся страна повторяла: «Масик хочет водочки», «Алмазов — это имя, афиша, публика, касса!» Кстати, знаменитые слова лектора из фильма «Карнавальная ночь»: «Две звездочки, три звездочки, четыре звездочки, лучше всего, конечно, пять звездочек» — это его импровизация. А его же фраза «Есть ли жизнь на Марсе?» до сих пор вызывает улыбку.
Легендарная актриса Рина Зеленая вспоминала забавный случай: «Приходя на концерт, я обычно говорила: «Люди, ау — ау-у-у!» И вдруг в «Карнавальной ночи» так завопил Филиппов. И все: от «ау» пришлось отказаться! Не могла же я цитировать Филиппова. Он был так любим, что его героев цитировали все».
Он часто сетовал, что его слава ограничивается улицей, а начальство не признает. Филиппов был поистине народным артистом, но удостоился этого звания лишь в 1974 году.
Михаил Пуговкин, с которым они снимались, называл Сергея Николаевича своим лучшим партнером. Он вспоминал: «Узнаваемость у зрителей у него была потрясающая... К сожалению, он не умел выступать с эстрады, это его тяготило, но надо же было зарабатывать. Однако его так любили зрители, что стоило только сообщить или повесить обыкновенное объявление, что выступает Сергей Филиппов, тут же гарантирован аншлаг...»
— Правда ли, что Сергей Николаевич любил устраивать розыгрыши?
— Он был великим импровизатором и постоянно придумывал что-то на ходу.
Как-то зимой он шел с Павлом Кадочниковым по Невскому. Вдруг бросился к сугробу и стал быстро разгребать мокрый снег. Кадочников удивленно спросил:
— В чем дело, Сережа?
А тот ответил нарочито громко:
— Да вот подарили перстень с бриллиантом, а он случайно упал в снег. Надо же, какая досада!
Кадочников понял, что это шутка, и подмигнул другу. Через минуту перстень искала уже целая толпа. И тут Филиппов махнул рукой:
— Да ладно, мне другой перстень подарят.
Они с Кадочниковым ушли, а люди все продолжали копаться в снегу.
Или же Сергей Николаевич с Кадочниковым становились на углу Невского и Садовой и, наблюдая внимательно за регулировщиком, приговаривали: «Ой, как он дошел до такой жизни! Бедный, опять руками машет. Сколько же он так выдержит?!» Вокруг любимых артистов всегда собиралась толпа зевак.
Мама Юры вспоминала, как ее муж развлекался в молодости. Студенты заходили в трамвай, где вдоль вагона стояли длинные лавки. Филиппов покупал сразу десять билетов и растягивался на сиденьях. Тут же возникал кондуктор: «Гражданин, здесь лежать нельзя!» И тогда Сергей Николаевич, очень ловко изображая дефект речи и при этом умудряясь оплевать бедного кондуктора, доказывал, что эти места принадлежат ему по праву.
Однажды вместе с женой Сергей Николаевич отправился в комиссионный магазин.
— Вы принимаете подержанный товар?
— У вас есть что-то ценное? — оживился продавец. — Наследство от бабушки?
— Весьма, — ответил артист и показал на портфель.
— Как вы можете в наше время с такими вещами ходить по улицам?
Филиппов достал из портфеля сверток и стал его долго разворачивать. Осторожно выложил на прилавок два бублика и посмотрел на продавца.
— Но, позвольте, а где наследство от бабушки?
— Как где? Вот. Это — комиссионный? Подержанный товар принимаете? Антиквариат?
И он стал неистово колотить бубликами по прилавку, доказывая их «старинное» происхождение.
— У Сергея Николаевича было какое-нибудь увлечение в жизни, хобби?
— У него было редкое ружье с четырьмя стволами, с которым он любил ходить по лесу. Однажды он взял Юру с собой на «охоту». Они долго с ним гуляли по лесу, вернулись, конечно, без всякой добычи. Чтобы разыграть маму, Юра купил в булочной хлебного зайца. Когда бабушка и мама его спросили:
— Сынок, как охота? — он им гордо ответил:
— Да вот зайца вам принес.
Их огорчению не было предела:
— Как ты мог убить бедного зайчишку?!
И только увидев хлебного русака, успокоились. Но эти прогулки были нечасты, ведь отец Юры был очень занят в театре и кино. Еще у него была лодка, которая хранилась в сарае у бабушки в доме на Карельском перешейке.
— А что рассказывал Юра о том, как воспитывал его отец в детстве?
— Однажды маленькому Юре родители подарили акварельные краски. Вначале он разрисовал себя, потом папино бежевое пальто. Так уже с ранних лет в нем проснулся будущий художник.
А еще Юра очень любил наблюдать, как папа бреется. И все время просил побрить и его. Сергей Николаевич выполнил просьбу сына и выбрил ему полголовы. Мальчика часто оставляли дома одного. Когда родители куда-нибудь уходили, бабушка тут же придумывала себе срочное дело, лишь бы в няньках не сидеть. Папа Юры нашел выход из положения. Он вбивал маленькие гвоздики в пол, выдавал сыну молоток и поручал забить их по самую шляпку. И вплоть до родительского возвращения Юра с удовольствием колотил по гвоздям. А когда бабушка стала возмущаться, что по полу скоро ходить будет невозможно, Филиппов стал вбивать гвозди в шкаф из красного дерева.
Семейная идиллия вскоре закончилась. Однажды мама Юры собрала отцовский чемодан и показала ему на дверь, для пущей убедительности взяв в руку полено. Много раз Филиппов пытался вернуться в семью, просил прощения, клялся в вечной любви. Но, как говорила его жена, «полено всегда было наготове, а ему не хватало чуть-чуть напора, чуть-чуть терпения...»
Вскоре началась война. Театр комедии эвакуировали. И хотя родители уже были в разводе, папа Юры добился того, чтобы бывшую семью вывезли из блокадного Ленинграда на Большую землю.
Маленькому Юре было всего три года, но он отчетливо помнил, как низко летел самолет над Ладожским озером. Внизу бушевали черные волны, а над ними летали два немецких истребителя. Вдруг один из них резко сманеврировал вниз, но, зацепив крылом воду, тут же упал в озеро. Прямо на глазах пассажиров юный летчик в меховых унтах настроил здоровенный пулемет на вражескую цель. Огромные гильзы с грохотом сыпались на людей и на пол. В салоне стоял страшный визг и крик, актрисы падали в обморок. Но они все-таки долетели. Юра вспоминал, что в Сталинабаде снимали фильм «Принц и нищий». И ему досталась роль оборванца в толпе.
Осенью 1945-го Театр комедии вернулся в освобожденный Ленинград. Отец Юры поселился в гостинице «Астория», потом Акимов выхлопотал любимому артисту комнату в коммунальной квартире. Она оказалась непригодной для жилья — не хватало одной стены, снесенной во время бомбежки. Но жить там Филиппову так и не пришлось...
Однажды в ресторане он познакомился с писательницей Антониной Голубевой. Она была автором единственной книги о детстве Кирова, которая называлась «Мальчик из Уржума». В конце сороковых Сергей Николаевич поселился в ее квартире. На набережной канала Грибоедова, в доме 9 жили писатели Михаил Зощенко, Евгений Шварц, Вениамин Каверин, Михаил Козаков. Иногда Юра приходил туда к отцу. Но с Голубевой у них отношения так и не сложились.
— Мальчик, а ты читаешь что-нибудь? — спрашивала писательница. Она никогда не обращалась к Юре по имени. — Тебе, мальчик, надо читать пионерские книжки.
— Например, «Мальчик из Уржума», — язвил его отец.
— Это очень полезная книга, на ней выросло не одно поколение пионеров, — сухо отвечала «великая» писательница.
Филиппов и Голубева не были официально женаты, хотя прожили вместе 40 лет. В 1948 году мама Юры подала на развод официально. Но Филиппов так и не получил свое свидетельство о расторжении брака. Наверное, пожалел 20 копеек за пошлину.
Юре всегда казалось, что родители до конца жизни любили друг друга. Его мама не вышла замуж после развода, а его отец, хоть и жил до конца дней с другой женщиной, так на ней и не женился. Родители даже умерли в один год, но в разных частях света: мама — в Америке, а папа — в Петербурге...
Барабулька, как называл Филиппов писательницу Голубеву, была старше его лет на двадцать. Она его обожала, с любовью называла Долгоносиком, ездила за ним повсюду — на съемки, на гастроли, не давала ему свободно вздохнуть. Когда у Сергея Николаевича спрашивали:
— Почему ваша жена больше не пишет? — он мрачно отвечал:
— Чернила кончились.
Барабулька его ревновала всю жизнь. Хотя что ревновать? Она годилась ему в матери, а он, как непутевый ребенок, старался от нее все время улизнуть. Голубева всегда подкарауливала Филиппова у служебного входа. А он выходил из театра за 15 минут до окончания репетиции и шел в знаменитую рюмочную на Моховой, куда заглядывали многие артисты.
— Как относились к Филиппову коллеги по актерскому цеху?
— В театре его любили, хотя характер у него был непростой. С ним боялись дружить, потому что он бывал груб и резок, но уважали за талант. Такие неординарные личности рождаются раз в сто лет! Он был высокоэрудированным человеком, хорошо знал литературу. Дома у него была огромная библиотека.
А вот что писала о Филиппове актриса Любовь Тищенко, которая до конца его дней заботилась о нем: «Этот нелюдимый, грубый актер на самом деле был трогательным и ранимым человеком».
Коллеги по театру вспоминали, что у Сергея Филиппова была потрясающая память: его способности запоминать огромные тексты многие артисты завидовали. Он легко входил в роль. Но терпеть не мог репетиций и часто их пропускал. Порой и спектакли срывал.
Акимов к разгильдяйству любимого актера относился снисходительно, говорил: «Для меня один талантливый пьяница дороже десяти бездарных трезвенников». Но однажды и его ангельское терпение лопнуло. Режиссер взял список артистов труппы и красным карандашом вычеркнул фамилию Филиппова.
— Все, Николай Павлович?
— Все, Сергей Николаевич.
У Филиппова осталось только кино. Но зато в нем он был бог! Он был, пожалуй, единственным из советских артистов, кто получал деньги прежде, чем начинались съемки. «Сумма прописью!» — его любимая фраза. И все потому, что Сергей Николаевич «делал кассу», как и его Алмазов из «Укротительницы тигров». Его реплика «Люби гонорар как самого себя!» стала крылатой среди актеров. А еще у него были бесконечные концерты по всем городам и весям страны. Стоило ему выйти на сцену и произнести: «Две звездочки, три, а лучше пять», как зал начинал аплодировать стоя.
Вот что писал Леонид Гайдай о Сергее Николаевиче: «Если хотите, чтобы картина получилась действительно смешной, пригласите Филиппова, даже если это будет всего лишь эпизод». И режиссеры тянулись к нему, порой даже не зная, чего именно они хотят от него, но понимая, что будет смешно. Он снимался у Юткевича, Кошеверовой, Хейфица, Рязанова, Файнциммера...
Но один режиссер в этом списке стоял для Филиппова особняком. «12 стульев», «Иван Васильевич...», «Не может быть!» и другие картины — это были счастливые дни его творческих успехов, связанные с именем Леонида Гайдая. Такого нежного отношения к актеру, как у Гайдая к нему, Филиппов не знал. Сергей Николаевич навсегда сохранил благодарность режиссеру за роль Кисы Воробьянинова.
Когда Гайдай пригласил Сергея Николаевича в фильм «12 стульев», тот страшно обрадовался. Но все омрачила болезнь: обострилась опухоль в мозгу, его постоянно мучили страшные головные боли. В сцене драки Кисы с отцом Федором его заменил сам режиссер (в фильме видны только ноги Пуговкина и Гайдая). Боль в голове не покидала ни днем ни ночью, перед самым озвучанием картины ему сделали сложнейшую операцию. Удивительный хирург Феликс Александрович Гурчин удалил ему доброкачественную опухоль и часть черепной кости. После операции у Сергея Николаевича на темечке была заметна дышащая пленка, и врачи его строго-настрого предупредили: не дай бог на голову упадет шишка с дерева или книга с полки! Поэтому на всех репетициях или съемках артист был в головном уборе. Тогда у него появились многочисленные кепки, шапочки, шляпы. Филиппов считал, что ему крупно повезло: должен был умереть, а протянул еще 25 лет после операции. Он часто шутил, предлагая друзьям: «Хочешь пощупать мои мо?зги?»
Нина Павловна Гребешкова, жена Леонида Гайдая, вспоминала: «У Гайдая был свой «круг» актеров — Вицин, Никулин, Пуговкин, Куравлев... с которыми он сходился не только как режиссер, но и как человек. Приступая к новой картине, Леня садился за стол и прежде всего составлял список актеров, которых хотел бы занять. Обычно этот список колебался от двадцати до тридцати фамилий. После выхода на экраны картины «12 стульев» в этом списке всегда значился Сергей Николаевич. Более того, Гайдай занял Филиппова во всех своих последующих постановках.
Наверное, для многих это будет открытием, но картина «12 стульев» была их не первой совместной работой. В 1958 году Гайдай снял свою первую комедию «Жених с того света», где в главных ролях снялись Ростислав Плятт и Георгий Вицин. Сюжет фильма был такой: руководитель некого учреждения под названием КУКУ Петухов (Плятт) уходит в отпуск, оставляя своим заместителем Фикусова (Вицин). Однако по дороге на отдых у Петухова вор-карманник крадет бумажник с документами, после чего погибает под колесами автомобиля. Естественно, найдя при нем документы, удостоверяющие личность, все думают, что погиб именно Петухов. В КУКУ готовят похороны «руководителя», но в разгар подготовки в учреждении объявляется живой и невредимый Петухов. Однако сталкиваясь с бюрократическими устоями, ему еще следует доказать, что он Петухов. И он вынужден отправиться в путь по инстанциям для получения нужных документов...
Леня предложил Филиппову замечательный, поистине уморительный эпизод управдома. Петухов возвращается домой, но по документам он умер и из дома его выселили. Он идет к управдому... Сергей Николаевич и Ростислав Янович сценку разыграли блестяще. Фильм получился остросатирическим, едко и зло высмеивающим бюрократов. Но, наверное, эта сатира и не понравилась тогдашнему министру культуры Михайлову. Фильм приказали сократить вдвое, и Леня, рыдая, взял в руки ножницы. Эпизод с филипповским домуправом пришлось вырезать. Нельзя сказать, что Сергей Николаевич обиделся, нет, скорее переживал, эпизод-то был отличный. Контакт с Гайдаем у них как-то прекратился.
Спустя лет десять, наверное, это был 1968 год, Гайдай, находясь в Барнауле с группой актеров на очередной встрече со зрителями, пересекся с Сергеем Николаевичем, который тоже был там на гастролях. И вот тогда Леня сказал ему: «Сергей Николаевич, у нас, к сожалению, прежде не получалось творческого контакта, но я вам обещаю, что если буду снимать «12 стульев», роль Кисы Воробьянинова получите вы».
Гайдай сдержал обещание. 1970 год стал вообще переломным для Сергея Николаевича. В театре он уже не играл, а из штата киностудии «Ленфильм» предложений практически не поступало. И тут чудо: приглашение сняться от самого Гайдая, да еще и в главной роли Воробьянинова. Это был подарок судьбы. Сергей Николаевич радовался как ребенок. Работал, что называется, за двоих. Роль училась с трудом. Однако он сам себе не позволял халтурить.
С тех пор у них сложились очень добрые отношения. С Леней они почитали друг друга. Гайдай ценил его за редкий дар — фактурный, в работе Сергей Николаевич был очень скрупулезным и ответственным.
Он со всей серьезностью подходил даже к самой незначительной роли. К примеру, роль шведского посла из «Ивана Васильевича...» или гостя из картины «Не может быть!» сами по себе маленькие, но так, как их сыграл Филиппов, не сыграл бы никто. Также Гайдая всегда привлекала пластика Сергея Николаевича. Несмотря на свой возраст, он был очень пластичным актером. Сказались его балетные способности. Помню, Гайдай говорил ему: «Сергей Николаевич, сделайте рукой так, а ногу — вот так» и просил выполнить какое-нибудь изящное движение. Помните, как в «Иване Васильевиче...» шведский посол делал реверансы? Изящно, пластично. А немецкую «речь» он сам придумал: «Усо-руссо!»
В 1989 году, приступив к своей новой комедии «Частный детектив, или Операция «Кооперация», Леонид Иович вновь нашел в ней место для Сергея Николаевича. Это была крошечная роль пенсионера-ветерана. Филиппов с радостью согласился. Эта была их последняя совместная работа, последняя роль в кино вообще у Сергея Николаевича. Через полгода его не стало...»
С удовольствием о работе с Сергеем Филипповым вспоминал и режиссер Игорь Усов. В фильме «Табачный капитан» он играл купца Карпия Савельевича. У Сергея Николаевича было три дублера, похожих на актера со спины как две капли воды. Ему сшили несколько париков, которые необходимы были по роли и для защиты от случайностей. Актер постоянно сидел в тени, чтобы голова не перегревалась. Представьте, Филиппов прекрасно справился с ролью, даже пел и танцевал в кадре. Когда же Игорь Усов снимал фильм «А вы любили когда-нибудь?», в Севастополь из Москвы высадился целый десант «помрежей» от режиссера Эльдара Рязанова. Они предлагали Филиппову роль в новом советско-итальянском фильме «Невероятные приключения итальянцев в России» (эту роль сыграл Евгений Евстигнеев). Последнее слово было за режиссером, который поставил им условие: «Я отпущу Сергея Николаевича на съемки, если вы будете беречь его». Но такого обещания они дать не могли. «Тогда я против!» — сказал Усов, и Филиппов с ним согласился.
— А как складывались отношения сына и отца?
— Юра звонил отцу из Америки, но к телефону каждый раз подходила Антонина Голубева. Юра вешал трубку, зная, что поговорить с отцом она все равно не даст. Мы с Юрой уже были знакомы, переписывались, я была в курсе всех его дел. Однажды в моей питерской квартире раздался звонок. Юра изложил свой план. В ДК имени Горького шел творческий вечер Сергея Филиппова. В перерыве к артисту никого не подпускали, но я мужественно пробилась сквозь кордон.
— Что вам угодно?
— Я от вашего сына. Он просит узнать...
— Мне некогда. Пора на сцену. Кто вы такая?
— Я знакомая Юры. Он просто просил узнать, живы ли вы, или нет?
— Ну, жив, жив. Так ему и передайте. Какая-то сумасшедшая! — сердито проворчал он.
Он и не подозревал, что эта «сумасшедшая» станет в итоге его невесткой. Вскоре я приехала к Юре в Америку, мы поженились. И с отцом наконец-то он стал разговаривать по телефону. Потребность постоянного общения с отцом вылилась в желание писать. Юра читал по телефону Сергею Николаевичу свои юмористические рассказы, мечтал, чтобы он когда-нибудь исполнил их со сцены. Отец рассказы хвалил, приговаривая: «Ну-ну, дерзай. Пиши, Емеля, твоя неделя...»
Сергей Николаевич редко оставался один. Антонина Георгиевна ездила за ним всюду, не отпускала от себя. Она тряслась над мужем, покупала ему розы, приговаривая: «Сереженька так любит цветы!» Когда Филиппов болел, Антонина Георгиевна укладывала его в кружевную постель, надевала на него ночную сорочку с воланами и жабо. Над их супружеской кроватью висел портрет Филиппова невероятного размера. В Новый год Барабулька вешала на старинный абажур, который висел у них над круглым столом, по новогоднему шарику — тем самым прославляя каждый год, прожитый Сереженькой после операции...
Сергей Николаевич мечтал увидеть сына на сцене, но Юрину судьбу решила мама: «Сынок, раз ты ничего не любишь делать — иди в художники!» Естественно, папу Юры такое решение стать человеком свободной профессии страшно разгневало, и он долго не мог ему этого простить. Отец часто повторял: «Без меня ты все равно ничего не достигнешь!» А когда сын признался, что навсегда покидает родину, Сергей Николаевич рвал и метал. Он перестал разговаривать с Юрой, письма из-за бугра оставлял нераспечатанными. Друзьям, которые спрашивали у отца о сыне, отвечал, что с предателями родины не разговаривает. Сергей Николаевич был страшным патриотом и дальше Финляндии, где снимался в фильме «За спичками», никуда не выезжал.
— Говорят, Сергей Николаевич умер в полном одиночестве?
— Когда Филиппов остался один (Антонина Голубева умерла раньше на полгода), Юра постоянно предлагал ему любую материальную помощь, лекарства. Но Сергей Николаевич гордо от всего отказывался, уверяя, что у него все есть. Он все еще снимался в кино, принимал участие в творческих вечерах, получал неплохую пенсию.
— Почему же вам не сообщили о том, что отец Юры смертельно болен?
— Это детективная история. Ведь все письма сына с адресом и телефоном Сергей Николаевич хранил рядом с кроватью на тумбочке. Письма странным образом исчезли, и у кого они хранятся сегодня, ума не приложу! Наши друзья рассказывали, что, когда они позвонили в дверь папиной квартиры, им открыла совершенно незнакомая женщина, которая недовольно пробурчала: «Так, забирайте, что осталось, остальное мы выбросим!»
Сергей Филиппов умер 19 апреля 1990 года. Как жаль, что Юра так и не встретился с отцом, он не смог приехать на его похороны из США. Печально, когда такие актеры уходят в полном одиночестве и нищете. Недаром есть поговорка: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем».
Как-то Михаил Боярский ехал на своей машине и увидел идущего куда-то Сергея Филиппова. Он предложил его подвезти. Выяснилось, что народный артист, сыгравший в кино более 100 ролей, шел на вокзал, чтобы сдать билет стоимостью 19 рублей. Расстроенный Михаил предложил Филиппову посидеть в машине, а сам отправился на вокзал. Зайдя за угол, он выбросил билет, отсчитал деньги и, вернувшись в машину, отдал их Сергею Николаевичу. Смущенный актер спрятал деньги и сказал: «Миша, откладывай сейчас, потом мы никому не нужны...»
Ни киностудия, ни Союз кинематографистов, ни Союз театральных деятелей не выделили на похороны известного актера ни копейки. Похороны на простом участке Северного кладбища организовал Александр Демьяненко на деньги друзей-актеров. Когда на могиле установили бронзовый бюст, через несколько дней его пытались украсть. Бюст забрали в питерскую гильдию киноактеров, а затем передали его сыну.
— Как сложилась творческая жизнь Юрия Филиппова за рубежом?
— Он достиг успехов в Америке. Как художник-дизайнер работал для многих всемирно известных компаний и фирм: «Ральф Лорен», «Эсте Лаудер», «Армани», «Шанель», оформлял некоторые бродвейские театры, интерьеры американских миллионеров, работал с известным архитектором Пеем.
Но, несмотря на то что достиг успеха в жизни, его никогда не покидала мысль, что он все-таки что-то в ней упустил. А именно — общение с отцом. Все размолвки с ним через океан показались мелочными и незначительными. Воспоминания об отце навалились на него снежным комом. И мы вернулись в Россию уже после смерти Сергея Николаевича, спустя 18 лет эмиграции.
В Америке хорошо работать, а в России у нас друзья, здесь родной и любимый Театр комедии, музеи, выставки. Когда мы с Юрой шли в театр, непременно брали с собой целую охапку цветов и ящик шампанского, как в старые добрые времена...
Много позже, когда Сергея Николаевича не стало, все воспоминания о нем, о его жизни Юра собирал по друзьям и знакомым. Он написал письма всем артистам, которые знали Филиппова. Одной из первых мне ответила из Парижа Юлия Николаевна Предтеченская, мама Михаила Шемякина. В 40-х годах она работала вместе с отцом Юры в Театре комедии.
Филиппов тогда обитал на Петроградской стороне, там же жила и Юлия Николаевна. Однажды они вместе возвращались домой после спектакля. Им пришлось идти пешком через весь Невский проспект, затем через Марсово поле и длиннющий Кировский мост. Представьте: ночь, зима, валит снег, мороз. На голове у Юлии Николаевны модная шапочка-«менингитка», коротенькая меховая жакетка, легкая юбочка, чулки и легкие туфельки на каблуке. Вдруг актриса резко поворачивается к Сергею Николаевичу и говорит:
— Сережа, я больше не могу! Снимай быстрее штаны!
Он был удивлен:
— Юлия, ты не шутишь, неужели терпеть не можешь?
— Нет, не могу, снимай!
Тот подумал, почему бы и нет — женщина красивая, вся от желания трепещет, нужно ей помочь. Снял штаны, а она их быстро на себя надела и бегом на Петроградскую. А Филиппов заявился домой в исподнем, отчего, думаю, жена его была не в восторге.
В то время жили актеры небогато. То и дело «стреляли» денег друг у друга до получки. Однажды и Сергей Николаевич одолжил три рубля у Юлии Николаевны. Мише Шемякину было тогда лет тринадцать-четырнадцать. Зашел мальчик в букинистический на Невском, а там ему приглянулся альбом по искусству. Он бегом к маме в театр за деньгами, а она ему и говорит: «Миша, пойди к дяде Сереже Филиппову, он мне должен три рубля, скажи, что я тебя к нему прислала». Он подошел к Филиппову:
— Дядя Сережа, я — сын Предтеченской. Мама велела долг отдать мне.
Филиппов посмотрел на него удивленно и сказал:
— Мальчик, вообще-то мы здесь играем! Подожди.
Миша был упрям и дождался артиста, который, протягивая ему три рубля, приговаривал: «Какой упрямый мальчик!»
— Как вы думаете, слава артиста быстротечна?
— Думаю, Сергея Филиппова зрители любят до сих пор. Как-то на юбилей нашей с Юрой свадьбы актриса Театра комедии Наталья Андреева подарила нам очень забавного ангелочка из розового стекла с надписью: «Юра + Таня = Любовь», рассказав замечательную историю. Купив нам подарок, она отправилась к гравировщику и попросила сделать памятную надпись. Но мастер, сославшись на сильную занятость, велел ей зайти только вечером. Наташа стала умолять его:
— Пожалуйста, мне нужно срочно! Я иду на праздник к сыну народного артиста Филиппова.
Он удивился:
— Того самого Филиппова, который «три звездочки, но лучше пять звездочек»?
Он тут же сделал гравировку и не взял за работу ни копейки, попросив передать поклон сыну.
Я часто думаю, с кем бы из зарубежных артистов можно сравнить Сергея Николаевича? И сама же отвечаю: ни с кем! Конечно, было очень много прекрасных комиков, Бурвиль, Луи де Фюнес, но они, скорее, старались создать какую-то маску, а Сергей Николаевич всегда стремился показать характер.
Сергей Филиппов всех поражал своей самобытностью. Истинный ученик Акимова был не похож на других актеров. Он мог сыграть все! Недаром говорят, что он был комиком от Бога!
Подпишись на наш канал в Telegram