Я не боюсь быть некрасивой. Педагоги в институте про актрис, которые не хотели играть замухрышек, говорили: «Ну понятно, синдром красавицы». У меня никогда этого не было. Наоборот, чем нелепее и смешнее, тем лучше.
— Алена, вам говорили, что в жизни и на экране вы разная? Я была уверена, что на встречу придет высокая девушка...
— Мне часто говорят: «А я думал, что ты повыше и побольше». (Улыбается.) Все-таки камера прибавляет вес, примерно пять-шесть килограммов, да и каблуки визуально делают нас выше. Однажды в лифте ко мне обратилась женщина: «Вы очень на одну актрису похожи. Но вам, наверное, такое часто говорят?» Я улыбнулась, но ничего не сказала. Мы доезжаем, я выхожу на своем этаже, а она добавляет: «Актриса, конечно, повыше, чем вы». Все это очень милые истории. Но никогда, если человек сомневается, актриса я или нет, не говорю: «Да, это же я! Вы не обознались!» И, честно, не знаю ни одного артиста, который в этой ситуации повел бы себя иначе. Вот если меня конкретно спрашивают: «Вы актриса? Я вас где-то видел, но не помню где», тогда я, конечно, подсказываю, где могли меня видеть, в каком сериале или фильме. И человек начинает вспоминать.
— А после какого проекта вас стали узнавать?
— После сериала «Березка», где я сыграла одну из главных героинь, Эдиту. Был как раз юбилей этого прославленного танцевального коллектива, по телевидению шли передачи, посвященные «Березке». И вышел наш сериал. Рейтинги были очень высокими. Мой педагог и артист театра «Эрмитаж» Петр Петрович Кудряшов после просмотра двух серий сказал: «Ты там прекрасна! На долгие годы этот сериал станет твоей визитной карточкой». Я тогда не придала значения его словам. А сейчас понимаю, что он был прав. А еще мне запали слова Олега Павловича Табакова, который говорил, что артисту, чтобы себя почувствовать, нужен один настоящий успех.
Наверное, вера в себя пришла ко мне после «Березки». А когда мы снимались в этом проекте, никто не ожидал такого успеха. Часто бывает: сценарий классный, режиссер талантливый, команда мечты, а проект остается в тени. Или снимаешься в мелодраме, сюжет запутанный, и ты думаешь: «Ну что такое, ну что за истории, такого в жизни не бывает!» А людям нравится, рейтинги высокие. Никогда не угадаешь, что выстрелит.
— Я знаю актеров, которые снимаются везде, даже если ни сценарий, ни роль не нравятся, надеясь на этот самый выстрел...
— А многие снимаются в сомнительных проектах не из-за желания посмотреть, выстрелит — не выстрелит. Просто нет других вариантов. Здорово, когда предлагают несколько сценариев, тебя везде утверждают на пробах и есть возможность выбрать проект. Не будем лукавить, случается, что выбора нет. И тогда начинаешь «колдовать»: вот тут можно так сыграть, здесь изменить текст, а там с партнером можно разыграть такую сцену. Мой девиз: «Лучше работать в том, что тебе не очень близко, но попытаться найти в этом что-то интересное, чем сидеть без работы».
У меня есть на эту тему показательная история. Я училась в ГИТИСе на режиссерско-актерском курсе. В конце второго курса наш мастер Михаил Захарович Левитин раздал нам 12 пьес: одна часть — советско-заказные про комбайнеров и кукурузу, вторая — пьесы современных авторов, не очень удачные. Нужно было выбрать одну и поставить спектакль. Прочитав эти пьесы, все думали: «Что здесь выбирать? Это так неинтересно!» На экзамене Михаил Левитин сказал: «Может быть, выбор материала вам покажется странным. Но моя задача была показать режиссерам и актерам, которые учатся у меня на курсе, что не всегда будет возможность выбирать, что ставить и где играть. Профессионал — это тот, кто умеет своей профессией зарабатывать деньги. И нужно уметь найти интерес в неинтересном материале, найти свой ракурс, увидеть важное для себя». Это была наша самая любимая сессия, мы получили большое удовольствие: играли доярок и колхозников, а потом неформалов и панков.
— Я обратила внимание на то, что все ваши роли — разноплановые: вы не стали заложницей одного образа...
— В плане ролей я, конечно, счастливица. Мне удалось сыграть и глубоких героинь, и простых, и отрицательных персонажей. Я могу быть и женщиной-вамп, и пацанкой, и милой девушкой.
Совсем недавно загадала себе роль в военном фильме. И судьба подарила проект, действие которого происходит в 1943 году. Вообще, любой исторический сериал — это подарок судьбы. Мне очень интересно носить вещи той эпохи, тут же меняются осанка и взгляд. Михаил Чехов считал, что надо идти от внешнего к внутреннему. И раз мои мечты сбываются, хочу себе загадать сыграть в картине про екатерининские времена. Безумно хочется париков, кринолинов, шикарных нарядов.
— Вы сыграли солистку танцевального ансамбля в «Березке». Физически сложная была роль?
— У меня была очень хорошая танцевальная и хореографическая подготовка: с детства занималась и спортом, и бальными танцами. Но я безмерно благодарна коллективу ансамбля «Березка», что они нам разрешили присутствовать на репетициях, ходить к ним на занятия. В любой свой выходной я появлялась у них в классе, разучивала какие-то отрывки, номера. В коллективе «Березка» — определенная атмосфера: они действительно большая семья. А как они относятся к своим танцам, как бережно передают из поколения в поколение хореографию! В сериале снимались и действующие танцоры, у них даже были роли второго плана.
Сейчас могу сказать, что съемки в этом проекте были колоссальным наслаждением. Нашему режиссеру Александру Николаевичу Баранову я с первой секунды доверяла. Мы подружились с Любой Константиновой, Олей Бобковой и Настей Стежко. Нас в вагончики поселили по двое, а мы во время обеда собирались всемером.
— В «Березке» вашими партнерами были Мария Порошина, Лидия Вележева, Алексей Серебряков, Михаил Ефремов, Сергей Шакуров...
— Да, знакомство с артистами такой величины было для меня огромным подарком. У меня была сцена с Сергеем Каюмовичем Шакуровым. Я очень волновалась. По сюжету моя героиня приходит к министру, которого он играет, и говорит: «Сейчас в «Березке» нет руководителя, я предлагаю свою кандидатуру». И вот перед съемками ко мне подошел Сергей Каюмович и пригласил к себе в вагончик, чтобы «размять» текст. Меня восхитило его отношение к роли! Он все слова своего героя переписал от руки на бумагу. Это хорошая театральная школа: пока переписываешь текст, думаешь о роли, делаешь пометки и хорошо запоминаешь слова. Такую практику я не раз встречала у зрелых артистов.
Было очень интересно наблюдать за тем, как Мария Порошина пробует себя в разных дублях. Я видела то, насколько варианты могут изменить сцену.
А работа с Лидией Вележевой заслуживает отдельного внимания. По сценарию она играла нашего художественного руководителя и не выходила из образа даже в гримерке. Например, когда Вележева заходила в вагончик на грим, мы сразу выключали музыку и сидели тихо. У нас была общая сцена, я ее называю пикировкой двух змей. Моя героиня — уже руководитель ансамбля. И приходит к ней бывший худрук и говорит:
— Ты разваливаешь мой коллектив. Возьми меня хоть педагогом, чтобы все не рухнуло.
А я ей отвечаю:
— Кем я вас возьму? Руководитель у «Березки» есть, а вы подчиняться не умеете. До свидания.
И вот готовят помещение для этой сцены. Подходит ко мне Лидия Леонидовна и говорит: «Ну, что, не боишься? Держись!» В общем, вызов приняла. Думаю, она меня таким образом выводила на эмоции. И у нее получилось. Я на нее по-хорошему, по-актерски разозлилась. Думала про себя: «Ох, я сейчас всем покажу! Держись? Это вы держитесь!» Потом я почувствовала, что Лидия Леонидовна меня зауважала.
— В сериале «Старушки в бегах» тоже был очень хороший актерский состав...
— Да, потрясающий: Елена Сафонова, Марина Яковлева и Татьяна Орлова. Я каждый раз поражалась работоспособности и профессионализму моих коллег. Елена Всеволодовна — будто княгиня. Благородная, с внутренним стержнем, держит себя, и при этом очень простая в общении. Находясь рядом, ей хочется соответствовать. Марина Александровна играла маму моей героини. Вот она действительно как мамочка: хлебосольная, приносила на площадку пироги, угощала урожаем с дачи. Татьяна Орлова — это феномен. Если она с тобой жестко шутит, это значит, что хорошо к тебе относится. А вот если игнорирует, значит, ты ей неинтересен. Татьяна Александровна шутит постоянно, причем с очень серьезным выражением лица. У нас была невероятно дружная атмосфера на площадке.
Кстати, такая же дружная атмосфера царит и на другом проекте — продолжении «Загадки Фибоначчи» для ТВЦ, в котором я сейчас снимаюсь. Я играю математика, случайно оказавшегося свидетелем преступления, а Елена Валюшкина — следователя.
Елена Викторовна — потрясающий партнер, в ней все: и юмор, и обаяние, и невероятное трудолюбие. Она умеет создать правильные условия для работы. Например, у нее всегда заготовлены тапочки, чтобы ноги после смены отдохнули. В термосе — чай. И она не командует, а так обаятельно говорит: «Девочки, где мои тапочки, чай?» Она уважительно относится к себе, к своему труду. И я этому у нее учусь. Сейчас у меня много работы, я мало сплю, сильно устаю. И, думаю, иметь помощника, чтобы он вовремя поднес стакан воды или тапочки, это не прихоть или звездная болезнь, а необходимость. Когда у актера все есть, он и работает лучше. Все должны хорошо выполнять свою работу, тогда кино получится.
— Алена, какую свою роль вы можете назвать самой сложной?
— Роль Эбби в картине «Одиннадцать молчаливых мужчин». Во-первых, в этом фильме у меня много сцен на английском языке. Моя героиня билингв. Ее папа — русский дипломат, мама — англичанка, и она говорит на обоих языках. Несмотря на то что школа у меня была с углубленным английским и я собиралась поступать на факультет иностранных языков, говорить как носитель я не могла. Перед началом съемок с нами занимался педагог, и весь английский текст мы проработали, поставили правильное произношение.
Во-вторых, мне было тяжело взаимодействовать со своим партнером Макаром Запорожским. Он чудесный, прекрасный, сильный артист, но человек необщительный, после слов «Стоп, камера!» он уходил с площадки, оставляя всех без своего внимания. Интроверт, одним словом. А у наших героев по сценарию любовные отношения. Понятно, что профессиональные артисты не влюбляются друг в друга, но все равно, когда у героев есть любовная история, актеры становятся близки по духу, дружат, общаются. А здесь не было никакого взаимодействия. Но это, на удивление, сработало в плюс. По сюжету мне надо было его в себя влюбить. И на экране видно, как я пытаюсь в него «проникнуть», понять. Я смотрю на него и безмолвно спрашиваю: «Где ты? Где твои глаза?» Макар такой человек — непонятно, нравишься ему или нет. У меня другая актерская природа: я всех люблю, со всеми стараюсь дружить. Иногда на этом обжигаюсь, но я всегда выступаю за общение. А здесь была «стена». И мне было трудно, но в кино смотрится хорошо.
— Алексей Пиманов, режиссер этой картины, давно горел идеей рассказать об этом историческом матче...
— Сама история потрясающая. В 1945 году в Англии ждали русских, которых «хотели научить играть в футбол», а они не проиграли ни одного матча легендарным английским клубам. Есть записи этих игр.
Алексей Викторович горел этим фильмом. Он же в прошлом профессиональный футболист. Его первый тренер по футболу был в этой сборной. Правда, сидел в запасе. Но это и неважно, он там был и все видел своими глазами. Алексей Пиманов мог часами нам рассказывать байки про футбол. Он нас всех заразил желанием снять хорошее кино. И потом, когда у руля такой галантный джентльмен, как Алексей Викторович, все женщины вокруг чувствуют себя богинями.
Мой персонаж вымышленный, никто достоверно не знает, случился ли у Всеволода Боброва роман в Англии. Но о нем говорят как о мужчине любвеобильном, который пользовался у женщин вниманием, так что все могло быть.
— А как вы относитесь к мелодрамам? Как-то я читала, в одной картине в каждой сцене вам приходилось плакать...
— Да, в сериале «Несмотря ни на что» я все время плачу. По сценарию в фильме нас три подруги, и у каждой — свой характер. Героиня Жени Осиповой — целеустремленная, хитрая. Героиня Инны Коляды — тургеневская барышня, немного ранимая и ищущая любовь. А моя всегда отвечала за какой-то драматичный отрывок в нашем сериале: Женя плачет, Женя вытирает слезы, Женя — глаза на мокром месте... Мы уже даже смеялись: она же не может все время плакать!
— Вам легко заплакать в кадре?
— Для меня совсем не трудно пустить слезу. Причем если раньше для этого нужно было вспомнить что-нибудь грустное из своей личной жизни, пожалеть себя, то сейчас плачу по команде.
Мы даже с режиссером смеялись над ремарками в сценарии: «плачет», «заплакала», «слеза у глаз», «печальный взгляд». Я ему говорю: «Люди даже не знают, как я выгляжу без слез. У меня в каждом кадре страдальческое выражение лица». Вот это из разряда тех историй, которых в жизни не бывает. Там столько всего накрутили! И два раза она в тюрьме сидит, ее предает любимый человек... А рейтинги у этого сериала были невероятные!
— Любят у нас женщин со сложной судьбой...
— Ой, любят! Ведь все сравнивают со своей жизнью и говорят: «Как у меня». Но моя героиня Женя Виноградова — женщина с сильным характером, которая делает все для того, чтобы не опустить руки и жить дальше. Главное — не отчаяться и в итоге найти свое женское счастье.
Меня часто утверждают в мелодрамы, но я больше ощущаю себя характерной актрисой. Я же училась на курсе Михаила Левитина, а его театр «Эрмитаж» очень авторский. И я попробовала сыграть много характерных ролей, за что ему благодарна.
Я не боюсь быть некрасивой. Педагоги в институте про актрис, которые не хотели играть замухрышек, говорили: «Ну понятно, синдром красавицы». У меня никогда этого не было. Наоборот, чем нелепее и смешнее, тем лучше. Но, с другой стороны, холодной «породистой» девушке с классической внешностью, статью действительно сложно сыграть замарашку, как бы она этого ни хотела. Конечно, кино творит чудеса, но не настолько, чтобы из невероятной красавицы сделать уродину.
— Страх быть некрасивым в кадре — это комплексы?
— Комплексы или привычка. Бывает, что артист очень хочет выйти из привычного образа, но при этом сам к этому не готов: ему некомфортно, он деревенеет. И просит дать туфли на каблуке и завязать на талии пояс. А художник по костюмам ему говорит:
— Вы же только что вышли из больницы. На вас должна быть удобная мешковатая одежда.
Но актер не сдается:
— Нет, дайте мне поясок!
Я часто такое вижу на съемочной площадке.
— На какую роль вы бы никогда не согласились? Сыграли бы самоубийцу?
— С удовольствием. Это ведь так интересно! Для человека лишить себя жизни — отчаянный шаг, за которым стоит большая история...
Мой папа всегда спрашивает перед премьерой фильма или сериала:
— А ты хорошую или плохую играешь?
Я отвечаю:
— Хорошую.
И он радостно говорит:
— Ой, люблю, когда ты хорошую играешь.
Например, когда вышел на экран сериал «Березка», в котором у меня отрицательная роль, папа ходил и всем говорил: «Она у нас не такая, она у нас хорошая». Это очень смешно. Или еще был сериал, в котором моя героиня была убийцей, и папа тоже всем говорил: «Нет, она у нас не такая, это все роль».
— А как относитесь к проектам, в которых много постельных сцен?
— Ну, постельная сцена постельной сцене рознь. Если это оправданно — не вопрос, буду играть. Но если я понимаю, что можно обойтись без этих сцен, что они в сценарии лишь для рейтингов, то отказываюсь.
— Если бы к вам подошел знаменитый режиссер и сказал: «Ален, выбирай любую историческую личность, которую ты бы хотела сыграть», что бы вы выбрали?
— Принцессу Диану. Это яркая, сильная женщина, которая оставила заметный след в истории. Вокруг нее столько загадок, и она так неоднозначна в своих проявлениях: и любящая мать, и народная принцесса, и страстная женщина. Кто-то ее ненавидит, кто-то любит, этот ее скандальный роман и смерть при странных обстоятельствах — очень интересно было бы ее сыграть. Мне кажется, она сложнее, чем ее пытаются представить в кино.
— Сейчас наблюдается такая тенденция — размещать модные интересные фильмы и сериалы на онлайн-платформах. И основная молодая аудитория ушла в интернет. Вас в этих сериалах не видно, почему?
— Я хожу на пробы в проекты для онлайн-платформ. Но пока без результата. Мне кажется, существует негласное соглашение: если снимаешься для телевидения, значит, ты неформат для платформы.
— Не обидно?
— Нет. Во-первых, на телевидении есть своя аудитория — это люди старшего поколения. Во-вторых, у меня есть любимая работа. В-третьих, моя цель — сниматься в полных метрах. Есть список режиссеров, с которыми я бы хотела поработать. И когда мне глобально чего-то хочется, мечты сбываются. (Улыбается.) Например, недавно получила свой график на ближайшие два месяца, а там съемки, экспедиции, переезды в разные города. И вспомнила, что о таком ритме жизни и мечтала. Хотя сейчас, снимаясь в трех проектах одновременно в разных городах, думаю: «Горшочек, можно варить не так активно?» Но я понимаю, что все, чего хочется, приходит. Тут дело даже не в полном метре, а чтобы материал был классный, когда читаешь, и прямо — ох!
— Пробы любите?
— Я люблю пробы. И всегда к ним тщательно готовлюсь, продумываю своего персонажа. На встречу к режиссеру прихожу с разными вариантами одежды, у меня есть гример, который помогает создать образ. А вот самопробы — это отдельная песня. Иногда звонят и говорят: «Вот сценарий. Запиши самопробы. Ждем через два часа». А ты в данный момент находишься где-нибудь в Подмосковье — в свитере, штанах и кепке. И я всегда в таких случаях говорю: «Прекрасно! Все сделаю». И начинаю искать выход из сложившейся ситуации: либо еду в театр, либо прошу кого-нибудь мне помочь. Я к этому отношусь философски: раз надо — сделаю.
У меня много энергии, могу делать несколько вещей одновременно. Это заводит! Я обожаю свой ритм жизни, когда нужно куда-то бежать, спешить, что-то делать, решать. Поэтому записать самопробы в лесу — не проблема. Я быстро могу сделать то, что от меня требуют. Ключевые свои роли, в той же «Березке», я получила благодаря своей активности. Я ведь впрыгнула в последний вагон. Проект уже месяц снимали, а у них до сих пор не было главной героини. У меня заканчивались «Старушки в бегах», последние сцены были на голубой «Волге», мы снимали проезды. И я услышала, как один артист говорил своей девушке-актрисе: «Ну и что, что там танцевальный проект, ну и что, что классный режиссер. Если ты туда пойдешь, мы с тобой совершенно не будем видеться». Я тут же звоню своему агенту: «Есть какой-то танцевальный проект, снимают месяц, а у них нет до сих пор главной героини». Мне как будто Вселенная говорила: «Надо срочно что-то делать!» И я сразу мобилизовалась. Агент договорилась о встрече, я приехала на съемочную площадку, и меня буквально на следующий день утвердили. И в другой проект, в котором сейчас снимаюсь в Уфе, я тоже зашла в последний момент. Ситуация была похожа с «Березкой»: все утверждены, кроме главной героини. Это, видимо, моя фишка. (Улыбается.)
— Переживаете, когда не утверждают?
— Ну, пострадаешь, повздыхаешь пару дней и идешь дальше. Отказы — это часть профессии.
— Как относитесь к советам коллег на съемочной площадке?
— В кино не принято раздавать советы. На площадке самый главный человек — режиссер, только его надо слушать. Я никогда ничего конкретно человеку не советую. Но могу хитро это сделать — как будто я сама себе предлагаю разные варианты сцен.
— Вы готовитесь к ролям?
— Готовлюсь. Много читаю про время, в котором живет моя героиня, смотрю документальные и художественные фильмы. Мне важно углубиться именно в атмосферу того времени, посмотреть, во что одевались, как говорили люди тех лет. Например, образ Эбби из «Одиннадцати молчаливых мужчин» я нашла случайно. Смотрела фотографии с футбольных матчей того периода, случайно увидела девушку на трибуне — кудрявую, в шляпке. И я подумала: «Эбби должна быть такой». Хорошо получается роль и от внешних атрибутов.
— На что вы готовы ради роли?
— Поправиться точно готова. Я же из спорта и знаю, как похудеть. Вот налысо бы с удовольствием подстриглась. В жизни не решилась бы на это, а ради кино — легко.
— Вы помните, когда впервые увидели себя на экране? Понравились себе?
— Это был малюсенький эпизод в каком-то сериале. В принципе, я себе понравилась. По ощущениям мне казалось, что я сыграла плохо: иду не с той ноги, смотрю не туда, страх в глазах. А получилось неплохо. В вузах, к сожалению, не учат играть на камеру. И когда оказываешься впервые на съемочной площадке, испытываешь невероятный стресс. Вроде выпустился из института, тебе вручили диплом, но, в сущности, сниматься ты не умеешь. Элементарно не знаешь, что такое крупный план. И хорошо, если попадешь в руки терпеливых людей, которые подскажут и направят. А ведь могут грубо сказать: «Ты можешь нормально это сделать? Ну что с лицом?» Ты и так волнуешься, а тут совсем можно растеряться. Это такая школа выживания.
— Алена, у вас детство прошло в упорных тренировках: вы занимались акробатикой, прыжками в воду. В итоге жизнь связали не со спортом...
— Да, и в спорте я добилась определенных успехов. Я очень благодарна, что он был в моей жизни. Слава богу, обошлось без травм. Многие нужные черты характера сформировались благодаря спорту: умение потерпеть, переждать, сделать еще подход. Но когда нужно было выбирать: идти дальше в большой спорт или продолжить учебу, мы с родителями выбрали второе.
— Почему?
— Я мечтала стать актрисой. С семи лет я занималась в театральной студии. Мне удавалось совмещать тяжелые тренировки в бассейне и участие в детских спектаклях. Помню, что всегда куда-то бежала, обвешанная рюкзаками и сумками.
Я очень любила нашу театральную студию. Нас воспитывали в любви и уважении к сцене. Мы знали много примет, которые старались соблюдать. Например, нельзя щелкать семечки на сцене, или, если упал текст пьесы во время репетиции, то на листы обязательно нужно присесть, иначе спектакль будет провален. Я знала, что если стоишь за кулисами и видишь зрителя, то он тебя тоже видит.
Уже в семь лет я играла большие роли: сначала была Венди в спектакле «Питер Пэн», с 10 до 15 лет — Алисой в «Алисе в Стране чудес».
Мама всегда поддерживала меня, шила костюмы, помогала делать реквизит, приходила на репетиции. Папа считал театр лишь увлечением, не относился к этому серьезно. Он говорил: «Ты сначала поступи в обычный институт, а потом пробуйся в театральный». В итоге, набрав хороший балл, я поступила в педагогический институт, а летом поехала в Киев поступать в театральный.
Для творческого конкурса я самостоятельно подобрала материал. Мне казалось, что если я читаю и у меня наворачиваются слезы, значит, текст хороший и можно брать. Поступила с первого раза. Я даже себе не представляла, что могу не поступить. У меня было большое желание учиться на артистку.
— А как же вы оказались в Москве?
— Когда училась на третьем курсе, в России стали выделять квоты на бюджетные места для иностранных студентов. Все желающие украинцы могли поступить на бюджет в лучшие вузы России. А я мечтала жить и учиться в Москве с тех самых пор, как к нам в Молодежный национальный театр приезжали московские режиссеры и ставили спектакли. Еще мы смотрели какие-то старые постановки «Ленкома», Театра сатиры. Я помню Евгения Леонова в «Поминальной молитве». Мне Москва казалась каким-то волшебным местом, где много талантливых режиссеров и актеров, где кипит театральная жизнь. Была уверена, что там живут одни звезды. И мне туда надо непременно попасть. На карте московского метро я обводила маркером станцию «Коломенская», созвучную с моей фамилией, и мысленно себе говорила, что я должна здесь жить.
— В итоге вы живете на «Коломенской»?
— Нет. Но, возможно, со временем приобрету там жилье. Первое время мы снимали квартиру с девчонками из Западной Украины. Но я старалась максимально сократить наше общение, чтобы не перенять их диалект. Еще у меня была определенная мелодика речи, с которой я боролась целый год. Мне очень хотелось говорить правильно, чтобы никто не догадался, что я откуда-то приехала. Педагог по сценической речи посоветовала слушать аудиокниги с хорошими чтецами. И я большую часть времени проводила в наушниках. Помню, слушала рассказы в исполнении Василия Ланового. Было забавно, когда после каникул педагог по сценической речи мне говорила: «Так, понятно. Дома была?» Мелодика речи возвращалась моментально, как только я приезжала к родителям в Луганск.
— А почему для учебы вы выбрали ГИТИС?
— Я поступала во все театральные вузы Москвы. Когда Михаил Левитин сказал на экзамене: «Я вас беру», в другие вузы больше не ходила. И ни разу не пожалела. У нас был прекрасный курс. За годы учебы мы очень подружились. Со многими общаемся до сих пор.
— Как приняла вас Москва?
— Хорошо! Мне очень нравится ритм города, когда все куда-то бегут. Но поначалу чувствовала себя одиноко, поскольку здесь не было ни знакомых, ни друзей. Я тосковала по родителям, мне их очень не хватало. Во время каникул дома записала на диктофон маму и папу. На записи они говорили: «Мы тебя очень любим, дочка!» И когда мне было очень грустно, я скучала по родному дому, включала свой плеер, надевала наушники и слушала родителей.
В Москве я рассчитывала только на себя, понимала, что мама и папа мне помочь не смогут. Поэтому в свободное от учебы время подрабатывала детским аниматором и официанткой. К слову, с тех пор я всегда оставляю чаевые. Я знаю, какая это тяжелая работа: весь день быть на ногах и общаться с разными людьми, порой негативными.
— После выпуска ходили на прослушивания в театры?
— Да, мы всем курсом ходили по разным театрам. Но в итоге я осталась в театре своего мастера Михаила Левитина «Эрмитаж». Со второго курса у меня были роли в спектаклях. Театр уже такой родной для меня. Да и занятость в нем небольшая, я могу спокойно сниматься в кино, ездить в экспедиции.
Может, и хотела работать в репертуарном театре, участвовать в интересных постановках, но я понимаю, что за мной мои дети — Петя и Нина и мои родители, которые переехали из Луганска в Москву. Кино дает хороший заработок, в отличие от театра. А на мне большая ответственность, я в семье — главная, такой локомотив, за которым едут вагончики. Но, в принципе, я хотела бы иметь парочку спектаклей, чтобы, когда спросят: «А где тебя в театре посмотреть?» — раз! — и назвала. (Улыбается.)
— Родители, наверное, вами очень гордятся...
— Да, гордятся. Смотрят все сериалы и фильмы с моим участием, обзванивают родственников и друзей, чтобы не пропустили показ. У нас папа пиар-менеджер по соседям. Он невзначай может сказать проходящему знакомому:
— Ой, такой хороший сериал идет сейчас, не смотрите?
А все наше окружение уже знает и папу, и его манеру говорить о моих премьерах. И ему отвечают:
— Нет, не смотрели. А там что, Алена ваша?
— Да, стоящее кино!
Мама мне рассказывала, что папа обзванивает всех родственников, друзей, потом выходит во двор и заводит разговор с соседями с фразы: «Такой хороший душевный сериал идет по «России». Папа — это настоящая комедия! Но мне очень приятно. Он с мамой — моя настоящая группа поддержки.
— Считаете ли себя счастливчиком?
— Да, я счастливчик. Еще я быстро ориентируюсь в ситуации: записать быстро самопробы — пожалуйста, встать в четыре утра — нет проблем, после 12-часовой смены поехать на ночную съемку — конечно, не спать — не буду. Я быстро читаю сценарий, быстро учу текст. У меня много сил и энергии. Я очень легкая на подъем. Если у меня горит глаз, я сделаю все возможное и невозможное.
Сейчас такое время, когда синтетический актер, который больше умеет, больше и востребован. Нужно развиваться. Если нужно уметь скакать на лошадях, значит, пойди и научись! Не танцуешь — старайся, не поешь — попробуй. Артист должен всегда говорить: «Я могу!»
И как бы это пафосно ни звучало, я вкалываю, выкладываюсь каждый раз на сто процентов. И очень горжусь собой. У меня есть любимая работа, растут дети, я в состоянии поддерживать родителей...
— Но везение играет какую-то роль?
— Конечно. Мне везет на людей. К большой моей радости, когда я сталкиваюсь с каким-то режиссером на одной площадке, потом я часто участвую в другом его проекте.
— Вашему сыну восемь лет, а дочери скоро шесть. Как они реагируют на ваше постоянное отсутствие?
— Мне кажется, что они это воспринимают как данность. Конечно, дети очень по мне скучают. Я в каждые свои выходные, хоть на полтора дня, приезжаю домой. В эти дни мы прогуливаем школу и детский сад и проводим время вместе. У Пети в детском саду была хороший психолог. Мы с ней разговорились, и я поделилась своими тревогами, что из-за работы меня часто не бывает дома. А она мне сказала:
— Алена, ты знаешь, что ребенку, в принципе, нужно всего 15 минут общения с мамой в день?
Я спрашиваю:
— Что это значит?
Она продолжает:
— Общение с мамой без гаджетов. Только вы вдвоем.
Я говорю:
— А если меня нет долгое время?
Она отвечает:
— Придумай что-нибудь.
И я придумала такую тему: когда я отсутствую продолжительное время, то записываю видеосказку и отсылаю детям. Я просто не всегда могу с ними созвониться перед сном. А так я во время обеденного перерыва записываю сказку и отправляю. Мне кажется, что это одна из цепочек, которая нас держит с детьми. У нас есть герои, с которыми происходят разные удивительные вещи. Я бы назвала эти сказки терапевтическими, потому что в них я освещаю проблемы своих детей и подсказываю пути решения. Например, Петя и Нина поссорились, и наши герои поссорились, но потом они помирились, и все были счастливы. Или Нина плохо ела в детском саду, и я через сказку объяснила, почему важно есть. Даже если эти сказочные истории не помогают моим детям, то они помогают мне бороться с комплексом плохой мамы.
Но я не могу жить без работы. Если нет проектов и я сижу дома, то начинаю увядать. Мне нужно все время быть в движении, куда-то бежать, спешить, что-то делать. Я и в декрете с детьми мало просидела. С Петей — около года. Но я тогда понимала, что мне надо куда-то выходить, потому что из доброй феи я превращаюсь в злую колдунью. С Ниной я была в декрете всего три месяца, а потом начались съемки. Я прекрасная, яркая и праздничная мама, когда у меня есть работа. Вот тогда я с радостью планирую, как проведу выходные со своими ребятами, куда мы сходим погулять, какое кино посмотрим. Я счастлива от того, что у меня есть творческая реализация, а дети — от того, что видят маму счастливой. Ну, как говорят: «Вне зависимости от того, хорошая вы мама или плохая, вашим детям будет что рассказать на сеансе у психолога».
— Вы перфекционист?
— Да, мне нужно все сделать идеально. И еще у меня есть такая черта, от которой я страдаю: люблю все контролировать. Например, у коллеги день рождения. И я заранее начинаю суетиться:
— Так, ребята, давайте, что там у нас, надо ускориться.
А мне говорят:
— Да успокойся ты, я же тебе сказал, что организацию беру на себя.
Продолжаю:
— Ну, уже мало времени.
Человек —мне:
— О боже!
— Да, знаю, что ты занимаешься организацией. Просто напомнила! — вот такая я.
— Детей контролируете?
— Им очень повезло, что я много работаю. Но они у меня молодцы. Петя хорошо учится. У него, как и у меня, хорошая память. Главное, научиться любить учиться. А оценки — это не важно.
— Какая вы мама — добрая или строгая?
— Строгая. Я устанавливаю законы и правила, по которым должны жить дети, но они их нарушают вместе с бабушкой и дедушкой. (Улыбается.)
Стараюсь не баловать, не заваливать детей игрушками. Я, например, очень хорошо помню, как в детстве очень хотела куклу Барби. И когда она у меня появилась, это была такая драгоценность, я ее обожала! Это такое приятное воспоминание, счастливые моменты...
— Дети не задают неудобных вопросов о вашем разводе с мужем?
— Папа у детей тоже артист, поэтому, как и я, часто отсутствовал дома: то репетиции, то съемки, то уехал на месяц в киноэкспедицию. Для них привычно, что их родителей часто нет дома. В прошлом году Петя случайно от меня услышал, что его папа — это уже не муж мамы, а бывший муж. Мы ехали в машине, мне звонит агент и говорит:
— Надо срочно записать пробы.
Я отвечаю:
— Хорошо. Сейчас позвоню бывшему мужу и попрошу его помочь.
И тут Петя многозначительно на меня смотрит: «Как это бывшему мужу?» Он же папу видел часто и не понял, что в нашей жизни что-то изменилось. И пришлось объяснять сыну, что мы с папой живем раздельно. Я начала свой рассказ с самого начала: мы с папой полюбили друг друга, поженились, у нас появились дети, а потом мы решили пожить отдельно, но так же сильно продолжаем любить своих ребятишек. Петя ответил: «А, я понял». Алексей живет недалеко от нас. Он видится с детьми почти каждый день, занимается их воспитанием, помогает в учебе. Алексей мегапапа, отец-наседка в хорошем смысле. И он тоже легкий на подъем, готов с детьми куда-нибудь сорваться, поехать развлекаться. Короче, реально молодец.
Мы общаемся, дружим. Я очень ценю Алексея, он добрый, хороший человек и любит детей. Мы вчетвером можем куда-то сходить или поехать вместе отдыхать.
— Алена, прожив в браке с артистом, к какому выводу пришли: творческим людям лучше быть вместе или нет?
— Кто знает, как лучше?.. Когда два актера образуют союз, все равно есть между ними какая-то конкуренция. Женщина находит реализацию и в семье. А вот мужчины не всегда могут адекватно воспринимать успех жены, если ее карьера складывается удачнее. На этой почве возникают разногласия. Когда я начала активно сниматься, почувствовала со стороны Алексея профессиональную ревность: он не смотрел мои работы, ему это было сложно. Хотя, с другой стороны, у него были достойные роли в театре.
У всех все индивидуально. При всех возможных минусах актерский союз удобен, потому что не надо объяснять другому, почему тебя постоянно нет дома или, наоборот, почему второй месяц не снимаешься. Но есть и много пар, в которых один — актер, а другой — не из творческой профессии, и тоже все понимает. В семье главное — уметь договариваться.
Подпишись на наш канал в Telegram