«Неслучайно для этой статьи мы выбрали двух великих певиц своего времени — Лидию Русланову и Людмилу Зыкину. Обе взлетели на самый верх очень быстро и имели все: машины, квартиры, бриллианты... У обеих были падения — Зыкина теряла голос, работала на заводе, а Русланову, как известно, отправили в лагеря. И обе снова добились еще большего успеха — не сломались, не отчаялись. Доказали всем: бедная деревенская девочка может достигнуть всего! Буквально — всего!» — рассказывает биограф, историк музыки, журналист и радиоведущий Михаил Куницын.
— Михаил, вы много лет собираете исторические документы и артефакты, связанные с легендарными певицами. Неслучайно героинями этого материала мы решили сделать Русланову и Зыкину. Наверное, нет на эстраде других имен, которые были бы так популярны и всенародно любимы...
— Да, и в какое время! Пик популярности Руслановой пришелся на годы войны. Во многом благодаря тому, что Русланова объездила все фронты, ее многие видели лично... Солдаты называли Лидию Андреевну мамой, и везде, куда бы она ни приехала, ей отдавали лучшее, делились пайком, местом у печки, теплыми вещами. Некоторые даже верили, что если они подержат за руку Русланову, то доживут до победы. Вероятно, это было связано с одним случаем, когда певица присела в госпитале возле умирающего бойца и стала напевать колыбельную, держа его за руку. Солдат перестал стонать, Лидии Андреевне показалось, что рука похолодела, она подумала, что он умер. Но через какое-то время встретила этого бойца во время концерта, с Золотой звездой на гимнастерке. Парень бросился к ней:
— Мама! Я помню, как вы мне пели! — а подержав Русланову за руку, сказал: — Теперь я доживу до победы!
А певица ответила:
— В Берлине и увидимся! Я еще свои «Валенки» спою на ступенях Рейхстага!
Так и получилось.
— Вспоминая о Руслановой, всегда говорят о каких-то сокровищах и бриллиантах. А ведь она много жертвовала...
— Русланова действительно хорошо зарабатывала и до, и во время войны. На собственные деньги она купила две батареи реактивных минометов «Катюша» для армии. Их прозвали «Лидушами». По фронтам Лидия Андреевна передвигалась свободно, для нее, словно для боевого генерала, всегда находились и самолеты, и машины, в одну минуту оборудовались теплые землянки, артистов всегда встречали по первому разряду. Весной 1942 года Русланова приехала выступать в кавалерийский корпус, которым командовал генерал Владимир Крюков. После концерта для певицы накрыли стол, она разговорилась с генералом. Вероятно, Лидия Андреевна сразу вызвала в его душе теплые чувства, потому что через несколько месяцев Крюков снова позвал ее к себе в часть. Пригласив прогуляться, рассказал свою историю — как овдовел в 43 года и остался с маленькой дочерью на руках, которая сейчас в эвакуации в Ташкенте. Русланова ответила ему: «Хотите, я выйду за вас замуж?» Так произошло их объяснение.
Лидия Андреевна очень серьезно отнеслась к тому факту, что теперь ей придется заменить маму шестилетней девочке. Она попросила Крюкова написать дочери Маргарите о решении жениться, а затем сама поехала в Ташкент. Помня о своем сиротском детстве, Русланова прониклась сочувствием к девочке и трогательно о ней заботилась. Покупала для малышки лучшие вещи на рынке, готовила для нее, стирала белье. А когда в 1943 году они все вернулись в Москву, Русланова вместе с мужем и падчерицей пошла на могилу умершей жены Крюкова. И плакала вместе со всеми, обняв Маргариту. Этим она навсегда покорила ее сердце. С тех пор девочка называла ее мамой и считала родной.
— Еще раз напомним, что Русланова была единственной, кто выступал в мае 1945 года у Рейхстага...
— Торжественное мероприятие в честь Победы, которое открылось речью Жукова, завершилось песней «Валенки». Плакали все — и солдаты, и генералы. Певица сама долго не могла начать петь от подступивших слез. Когда уже поздней ночью концерт закончился, Жуков снял с себя орден и отдал его Руслановой. Это был ее триумф. В первый послевоенный год Русланова была очень счастлива: рядом с ней дочь, любимый муж, дом — полная чаша. Многие, кто бывал в гостях у Лидии Андреевны, вспоминали, что квартира в Лаврушинском напоминала музей. Подобранная с большим вкусом антикварная мебель, дорогая посуда и картины, картины — даже на кухне. Хорошие заработки позволяли Руслановой пополнять свою уникальную коллекцию русской живописи XIX века. Кустодиев, Маковский, Шишкин, Репин, Поленов, Серов, Врубель, Айвазовский, Васнецов, Суриков, Тропинин, Левитан, Крамской, Брюллов — собранию певицы мог позавидовать любой музей. Я об этом говорю, потому что много позже пресса создала Руслановой образ «вороны», которая была падка на блестящие камни. А у нее был хороший вкус, она была знающим коллекционером искусства. Конечно, это правда, что страстью Руслановой были драгоценности. Что-то она покупала сама, что-то ей дарили, но к моменту семейной катастрофы коллекция Лидии Андреевны была очень внушительной. Хотя слухи, которые ходили по Москве о ее несметном богатстве, были фантастичнее реальности. Например, говорили, что у Руслановой в гостиной стоит рояль, но на нем никто не играет, потому что инструмент забит пачками денег.
— Но ведь Русланова пострадала вовсе не из-за этого...
— Конечно. Сталин начал кампанию против маршала Жукова, одним из верных друзей которого был муж певицы. Самого маршала не трогали, но все его окружение, более семидесяти человек, вскоре оказалось в тюрьме. Крюков, который оставался на свободе до лета 1948 года, уже понимал, что за ним придут. Он не хотел пугать семью, внешне оставался спокойным, планировал отдых с женой и дочерью на даче в Переделкине, которую ему только что выделили. Русланова знала обо всем, что происходит, но в душе надеялась, что мужа не тронут. Побоятся ее известности. И ей даже в голову не приходило посоветовать ему поменьше общаться с Жуковым. Наоборот, когда маршала сослали в Одессу, она отправила тому на 7 Ноября поздравительную телеграмму с подписью «Преданная вашей семье Русланова». Певица верила в свою популярность, в силу своих знакомств, любовь народа. Ей казалось, что, если кто-то тронет ее мужа, она сможет бороться за него. Лидия Андреевна не ожидала, что тем, кто находился во главе этой кампании, ничего не стоит сгноить ее в тюрьме вместе с семьей и десятками ни в чем не повинных людей, просто оказавшихся рядом. Но именно так все и произошло. За генералом пришли и, в присутствии дочери сделав обыск, увезли на Лубянку. Квартиру опечатали, девочку забрала сестра Крюкова.
— Как произошел арест Руслановой?
— В этот день она была на гастролях в Казани, ее арестовали по дороге в аэропорт, в Москву она летела в сопровождении сотрудников МГБ. В Лефортовском изоляторе от певицы требовали обвинительных показаний против Жукова и мужа. Она пыталась облегчить его участь. Рассказала, где хранится ларец с ее драгоценностями, которые почему-то очень волновали следователей. Драгоценности были не в их квартире, а у няни, поэтому не были найдены при обыске. Сундучок с бриллиантами, рубинами, сапфирами, золотом и платиной сотрудники МГБ нашли и приобщили к доказательствам о преступно нажитых ценностях и сокровищах, якобы вывезенных Крюковым, Жуковым и другими офицерами из Германии. Но это уже никак не могло повлиять на участь Руслановой и ее мужа. Певице дали 10 лет лагерей, а Крюкова осудили на 25 лет заключения.
Лидию Андреевну отправили по этапу в Иркутскую область. Перед этим она успела попрощаться с другой узницей Лефортово — актрисой Татьяной Окуневской. Та посмела отказать самому Берии, за что жестоко поплатилась. Конечно, слава Руслановой была так велика, а народная любовь к певице и ее творчеству так крепка, что даже в заключении ей было полегче, чем другим. Ее могли и подкормить, и подлечить, и помочь в тяжелой лагерной работе. У нее, одной из немногих, была привилегия — раз в полгода разрешалось получать деньги. Их давали друзья, а занималась сбором лучшая подруга Руслановой актриса Нина Ольшевская (жена писателя Виктора Ардова и мама Алексея Баталова). Лидии Андреевне даже разрешили выступать с концертами, хотя после ареста был выпущен официальный запрет на все ее творчество, а грампластинки с записями предписывалось уничтожить. Лагерное начальство, правда, запретило аплодисменты на концертах Руслановой, но само и нарушало этот запрет, такой эмоциональной силой обладала певица. Выступала она, кстати, в настоящих концертных платьях. Дело в том, что, когда Русланову арестовали, при ней был концертный чемоданчик, с ним она и отправилась в лагеря. Но популярность сыграла с Лидией Андреевной злую шутку. Слишком воодушевляющим оказалось присутствие певицы в лагере, где ее видели сотни людей. Русланову перевели во Владимирский централ. Там в это же время находилась в заключении другая знаменитая артистка — Зоя Федорова, арестованная за связь с иностранцем. Этих стойких женщин объединяло одно: они никогда не сдавались.
— Что помогло Руслановой выйти на свободу?
— В 1953 году, после смерти Сталина, Жуков написал письмо в ЦК, в котором потребовал выпустить и реабилитировать всех его друзей и коллег, арестованных по ложным обвинениям. Одной из первых на волю вышла Русланова. В Москву из Владимира ее привезли на грузовике. Постаревшая, с севшим голосом, с непривычной прической (косы пришлось отрезать, а волосы поседели), с узелком в руке, она была неузнаваема. В Москве у Лидии Андреевны уже не было ни жилья, ни другого имущества. В ее бывшей роскошной квартире в Лаврушинском переулке давно жил какой-то большой начальник. По распоряжению Жукова Русланову поселили в гостиницу Центрального дома Советской армии. Тяготясь одиночеством, ведь многие друзья из страха ареста «забыли» ее, Лидия Андреевна отправилась к Ардовым. Дверь ей открыла Нина Ольшевская. Едва признав Русланову в изможденной женщине в темном платье и платочке, хозяйка охнула. В дверях появился сам Ардов и как ни в чем не бывало сказал: «Ой, Лидка, заходи, я тебе сейчас новый анекдот расскажу». Ольшевская ее обняла.
Это был август 1953 года, до оттепели еще далеко, и хозяева дома сильно рисковали, приютив бывшую лагерницу, но они это сделали без сомнений. А когда буквально через несколько дней на свободу благодаря хлопотам маршала Жукова был отпущен и муж Руслановой, он тоже нашел приют у Ардовых. Около месяца они прожили в так называемой Алешиной комнате, в которой вырос Баталов и где так часто гостила Ахматова.
— Об этом периоде мне рассказывал и Алексей Баталов. Он вспоминал, что долгое время Русланова не могла освоиться и вела себя так, словно она еще находилась в лагере...
— Русланова была непохожа на саму себя. Большую часть времени в заключении она провела в общей камере, ни на минуту не оставаясь одна. Лидия Андреевна не могла петь, говорила шепотом, просто физически боялась громкой речи. Опасалась, что ее могут подслушать. Но постепенно отогрелась у друзей и начала напевать. Расплакалась, когда услышала по радио свою довоенную песню — запрет на ее записи был снят. Постепенно Русланова перестала бояться выходить на улицу, ее все равно никто не узнавал. Как-то, гуляя вместе с мужем, они попали на птичий рынок. Щеглы, зяблики и дрозды в клетках произвели на них тягостное впечатление. И все деньги, что были с собой, Крюков и Русланова потратили на то, чтобы выпустить птиц на волю.
— Михаил, расскажите, пожалуйста, о детстве певицы. Почему так много версий об ее происхождении?
— Жизнь Лидии Руслановой наполнена мифами, как ничья другая. Даже по поводу места, где она родилась, идут споры. Я могу опираться на рассказы приемной дочери певицы Маргариты Крюковой, с которой мы дружили много лет. Она всегда сокрушалась, как много легенд создано вокруг имени великой артистки. Даже по поводу того, как ее звали до смены имени — не то Агаша, не то Прасковья... Близкие всю жизнь называли Русланову Люня, Люнечка. Родилась она в семье поволжских староверов. На селе все пели, поводом к этому были и свадьбы, и похороны, и проводы в солдаты, да просто работа в поле — петь для этих людей было как дышать. «Играть песню», — говорили на Волге, и маленькая Люнечка уже в четыре года ходила с бабушкой по свадьбам, все запоминала, а потом повторяла услышанное своим звонким детским голоском. Еще не подозревая, что скоро их небогатая, но благополучная жизнь закончится и они с бабушкой будут христарадничать, как тогда говорили на селе. Все началось с того, что главу семьи Андриана Лейкина забрали в солдаты. Мать, оставшаяся с тремя детьми на руках, вынуждена была пойти работать на кирпичный завод, где надорвалась и вскоре умерла. Шестилетней певице пришлось стать кормилицей для своих младших сестры и брата. Вместе с бабушкой они ходили по дворам Саратова и окрестным деревням с холщовыми сумками, девочка пела, а бабушка причитала в надежде на кусок хлеба или пару картошек. Скоро у Люни появились свои слушатели, поклонники таланта. Ее ждали и не только давали щедрую милостыню, но и расспрашивали о судьбе. Девочке дали прозвище — Сирота. Особенно ее привечали в доме одной богатой вдовы. После того как бабушка будущей певицы умерла, женщина решила позаботиться о детях, оставшихся сиротами, и устроить их в приюты. Люнечку, учитывая ее несомненный талант, вдова определила в лучшее саратовское заведение для сирот, где воспитанники пели в церковном хоре. Но крестьянских детей туда не брали. Пришлось выправить маленькой певице новую метрику. Так она стала Лидией Андреевной Руслановой.
— Это правда, что много лет Русланова была разлучена с родными?
— С родной сестрой и братом ее разлучили, и много лет Лидия ничего не знала об их судьбе. Приют, в который попала она, действительно дал ей хорошее воспитание. Здесь была библиотека, девочек учили шить, готовить, выполнять работу по дому. В церковно-приходской школе обучили счету и грамоте. И, конечно, ее сильный от природы голос заметил регент церковного хора. Русланова очень быстро стала солисткой и приобрела популярность среди прихожан. По Саратову пошел слух об ангельском голосе девочки по прозвищу Сирота. Богомольные старушки были уверены, что в ее лице во время церковной службы на землю сходит ангел. Отношение к Лиде было соответствующее, многие считали своим долгом после службы подойти и поднести угощение, некоторые даже пытались давать деньги, но Лидия не могла их брать, в приюте это запрещалось.
Однажды, торопясь на репетицию хора, Лидия увидела на паперти безногого солдата с Георгиевским крестом на груди, который стоял на костылях и просил милостыню. Лицо его показалось девочке знакомым, тот тоже замер как громом пораженный. Это был отец Лиды. Много лет семья считала его погибшим, потому что во время Русско-японской войны в деревню пришло извещение, что Андриан Лейкин пропал без вести. Оказалось, что его документы затерялись, Лейкин был жив, но остался инвалидом. Лида была страшно рада, что нашла отца, теперь она не отказывалась от копеечек, которые ей тайком совали в руку прихожане, и сберегала их для родного человека. Одного не могла понять девочка: почему папа не берет ее к себе и просит никому не говорить, что он ее отец? Позже Андриан рассказал ей, что женился, завел другую семью, но жили они очень бедно. «Если узнают, что у тебя есть отец, и тебя, и сестру с братом заберут из приютов, заставят меня вас кормить. А я вас не прокормлю!» — объяснил он. И Лида стала отворачиваться, когда встречала у церкви родного отца... Продлилось это мучение недолго. Андриан простудился на паперти, заболел воспалением легких и умер. Так Русланова стала круглой сиротой...
А тем временем выступления Лиды в Александро-Невском соборе Саратова собирали все больше слушателей. Благодаря ей хор стали приглашать на все городские мероприятия, а еще на свадьбы и похороны. Она стала настоящей звездой местного масштаба. Но участь выпускницы приюта не оставляла ей шансов на творческую карьеру. И в 16 лет она разделила судьбу своих подруг. Они были обучены разным ремеслам и распределены на фабрики и заводы. Лидия попала на мебельную фабрику полировальщицей. Наступил революционный 1917-й, Лидия Андреевна вышла замуж за офицера-интенданта. У молодоженов родился сын, но ребенок не прожил и месяца. Ему даже не успели дать имя. Русланова мало что рассказывала близким об этом времени, известно только, что вскоре после смерти мальчика они с мужем расстались.
До того как встретить главную любовь своей жизни — генерала Владимира Крюкова, Русланова побывала замужем еще дважды — за чекистом Наумом Науминым и за конферансье Михаилом Гаркави. С последним ей удалось сохранить добрые отношения на всю жизнь.
В Москву Лидия Андреевна переехала в 1921 году. Началась жизнь профессиональной певицы. Бесконечные концерты, гастроли, выступления по радио. Ее популярность была всесоюзной. В те же годы Руслановой удалось разыскать брата и сестру, которых она не видела с тех пор, как их определили в разные приюты. Она надеялась, что, услышав ее голос по радио, Юля и Авдей узнают ее и подадут весточку о своей судьбе. Так и вышло. Русланова сразу же предложила им переехать в столицу...
— Вернемся к 50-м годам... Как же Руслановой после возвращения удалось вернуть все — и популярность, и благосостояние?
— Просто люди ее не забыли. К Концертному залу Чайковского, где проходил первый концерт певицы, пришлось вызывать конную милицию, а для тех, кто не смог попасть в зал, на улице организовали трансляцию. Успех был ошеломительным, словно и не было нескольких лет молчания. Областные и республиканские филармонии наперебой запрашивали у Москвы именно Русланову. Ее имя на афише гарантировало хорошие сборы. Генерала Крюкова реабилитировали, вернули все награды и звания, дали хорошую квартиру на Ленинградском проспекте. Но здоровья было не вернуть. Все свои первые заработки Русланова потратила на машину для него: тайком приобрела за 40 тысяч рублей автомобиль ЗИМ. Это было потрясающим событием в их дворе, на таких автомобилях мало кто ездил. А соседи удивлялись — в квартире нет мебели, нет посуды, а она машину покупает. Но таков был характер у Лидии Андреевны.
Впрочем, вскоре она стала зарабатывать еще больше, чем до войны, и снова наполнила квартиру антиквариатом. В архиве МГБ Русланова нашла опись изъятого у нее имущества и принялась разыскивать распроданное. Многие, зная, что у них вещи Руслановой, сами предлагали их ей. Например, любимый буфет XVIII века оказался у Натальи Кончаловской, и она предложила выкупить его обратно. К тому же певице удалось добиться возврата коллекции картин, которую отдали на хранение в Третьяковку. Вот только драгоценности исчезли без следа. Когда на год позже ее из заключения вышла актриса Зоя Федорова, она поехала к подруге и нашла Русланову в хорошо обставленной квартире, с укладкой и маникюром, ухоженную и красивую. Увидев все это, Федорова не могла поверить своим глазам: «Лидка! Неужели все это возможно теперь для нас?» Впрочем, сама Зоя оказалась не менее предприимчивой и вскоре начала заниматься продажей антиквариата и ювелирки профессионально.
Русланова умела дружить, и люди, которых знала вся страна — Клавдия Шульженко, Леонид Утесов, Марина Ладынина, — часто приходили в ее хлебосольный дом. Но вот с власть имущими дружбы певица не водила, и когда ее приглашали на приемы в Кремль, категорически отказывалась. Гордость не позволяла Руслановой петь перед теми, с чьего молчаливого согласия ее унизили и лишили всего. «Просить у них ничего не буду! — говорила Русланова. — Все заработаю сама». Подарки она тоже не брала. Когда после концерта жена одного чиновника принесла ей в гостиницу шелковые чулки, ответила: «Русские артистки таких подарков не принимают!» Отдала пакет с чулками горничной, да еще сто рублей на чай прибавила. Единственным, что в эти годы подкашивало силы Лидии Андреевны, было все ухудшающееся здоровье супруга. Второго инфаркта сердце Владимира Крюкова не выдержало. Русланова год не выступала после смерти мужа, но потом поняла: только работа поможет ей пережить горе. Она выходила на сцену до 70-х годов.
— Михаил, давайте перейдем к Зыкиной. Людмилу Георгиевну вы знали лично. Это очень интересно. Расскажите, как вы с ней впервые увиделись?
— Мое впечатление от первой встречи с Зыкиной было очень сильным. Помню яркий солнечный день 1979 года в подмосковной Опалихе, где на протяжении нескольких лет наша семья снимала дачу. Мы гуляем вдоль железной дороги с моим старшим братом и вдруг видим, что по проселочной дороге катит «мерседес». Надо сказать, что сейчас подобное впечатление произвел бы разве что космический корабль, приземлившийся во дворе твоего дома... За рулем чудо-машины сидела женщина. Красивая, ухоженная. Я не мог оторвать от нее глаз, а брат сказал: «Знаешь, кто это? Певица Зыкина». Прошли годы... Я встречался с Людмилой Георгиевной, делал сюжеты и репортажи к юбилейным датам, режиссировал программы с ее участием, но вот та встреча с дамой в «мерседесе» остается самым ярким воспоминанием о ней. При этом Зыкина всегда настаивала: «Я — из народа».
— Пожалуй, ни о ком из наших певиц не ходило столько невероятных слухов...
— Да, ей ведь приписывали роман с самим Косыгиным. (Председатель Совета министров СССР, член Президиума, Политбюро ЦК КПСС. — Прим. ред.). Помню, Людмила Георгиевна рассказала о поездке в Чехословакию: «После концерта мне все несут, несут, несут! Дорогие вещи, подарки, драгоценности, грамоты... Оказалось, они думали, что я жена Косыгина». Поводом для слухов стало то, что обычно очень сдержанный чиновник на одном из правительственных банкетов поднял тост в честь Зыкиной, назвав ее своей любимой певицей. Этого хватило, чтобы пошли разговоры, мол, Зыкина — его тайная жена. Косыгину это все, кажется, импонировало. Во всяком случае, при встрече с Зыкиной он шутил: «Ну, как ваши дела, невеста?»
Даже ближайшей подругой Людмилы Георгиевны была не кто иная, как министр культуры Фурцева. Они любили вместе сходить в баню. А началась эта дружба с того, что где-то на праздничном мероприятии их посадили за один стол, Зыкина спела задушевную песню «Ивушка», и Фурцева растрогалась: «Так вот вы какая!» Через много лет, в 1974-м, подруги в очередной раз встретились в бане, с ними были еще двое знакомых. Только разошлись по домам, Фурцева звонит. Людмиле Георгиевне показалось, что та хочет чем-то поделиться, но не решается. В конце концов, сказав свое обычное «Будьте осторожны за рулем!», Екатерина Алексеевна распрощалась. Наутро ее уже не было в живых: сердце. Позже председатель КГБ СССР Крючков утверждал, что это было самоубийство.
Интересно, что за многолетнюю дружбу Фурцевой и Зыкиной, если кто-то из них о чем-то и просил, то обычно не певица министра, а наоборот. Например, Екатерина Алексеевна занимала у Зыкиной денег, чтобы достроить дачу. А однажды попросила помочь продать одну из своих шуб — мол, министру торговать шубами неудобно. Вот эта просьба Людмиле Георгиевне не очень понравилась. Она не отказала, нет. Но и продавать ничего не стала. Просто попросила своих помощниц оценить шубу в комиссионном магазине, а потом отдала Фурцевой ровно такую сумму — разумеется, не признавшись, что деньги ее собственные. Себе шубу Зыкина оставлять не собиралась, она ее подарила — одной артистке. Кстати, Людмила Георгиевна помнила дни рождения огромного количества людей и всегда поздравляла тех, кто с ней работал. Подарки дарила хорошие, основательные, купленные за границей. Специально спрашивала человека, что ему нужно, и везла потом целыми вагонами — кому пылесос, кому набор постельного белья.
— Это правда, что она любила хорошие машины?
— Вот чего ей самой долго хотелось, но не получалось купить — это заграничную машину. Наконец Зыкина присмотрела себе французскую . Тут-то и настало время все же обратиться с просьбой к подруге-министру. Дело в том, что при покупке иномарки полагалось платить пошлину, которая составляла чуть ли не двести процентов от стоимости машины. Этого даже Зыкина себе позволить не могла, но тут помогали высокие связи. Потому что, если все оформить немного иначе, пошлина не нужна. Вот только, услышав, что Зыкина хочет иностранную машину, Фурцева спросила:
— А чем вам ваша «Волга» не нравится?
— Она мне нравится, но сейчас многие артисты покупают иномарки, а чем я хуже?
— Нет, не нужно вам ездить на иномарке, — решила министр. — Вы русская певица и должны поддерживать отечественный автопром.
И помогла Зыкиной купить новую усовершенствованную «Волгу», словно пытаясь доказать, что наши машины не хуже. Что ж, мечту иметь иномарку певица осуществила позже, купив в конце концов тот самый «мерседес». Кстати, водила Зыкина великолепно, и даже когда у нее появился водитель, часто садилась за руль сама. Один раз попала в довольно забавное ДТП. Нарушила правила, выехав на Красную площадь, да еще и врезалась в самосвал, куда грузили убранный снег. Разумеется, тут же прибежала кремлевская охрана, начались разбирательства. Людмила Георгиевна слушала-слушала, а потом сказала: «Да не беспокойтесь вы за свой самосвал! Я вам новый куплю».
— Михаил, вы бывали дома у певицы, какая там была обстановка?
— У Зыкиной была прекрасная трехкомнатная квартира на Котельнической набережной. Первое, что там бросалось в глаза, — хорошая, дорогая звукозаписывающая техника, которую Людмила Георгиевна привозила из-за границы. В остальном заграничных вещиц было немного. Зато везде виднелись самодельные вышивки, сделанные руками хозяйки: модная тогда дорожка на пианино, красивые наволочки, покрывала. Зыкина в свободное время могла вышить целую картину... О том, как богата Людмила Зыкина, заговорили в перестройку. Ходили слухи о целых сундуках драгоценностей. На аукцион после ее ухода действительно были выставлены прекрасные вещи, в том числе очень дорогие изумрудные серьги. Далеко не все свои камни певица покупала сама. Ей дарили подарки президенты, генеральные секретари компартий дружественных стран, руководители союзных республик. Говорили о каком-то невероятном колье, которое подарил Зыкиной Гейдар Алиев. А в Гохране лежит бриллиант в 51 карат, названный «Людмила Зыкина». По слухам, это она отдала камень государству. Якобы это был дар от высокопоставленного иностранца, который певица побоялась оставить у себя — бриллиант-то бесценный. Может, и так, во всяком случае, в Гохране Зыкиной всегда были рады, она дружила с его директором... Как бы то ни было, но драгоценные камни певица любила, знала в них толк. И как-то раз отчитала свою двоюродную сестру, когда та явилась к ней в бижутерии. Людмила Георгиевна присмотрелась и говорит: «Что это у тебя, стекляшки? Не можешь купить бриллианты, стекло не надевай. Или ничего не носи, или бриллианты».
При всех своих финансовых возможностях она никогда не могла себе позволить быть по-настоящему модной. Когда певице было уже за 50 лет, советские женщины наконец-то отвоевали себе право носить короткие юбки. Людмила Георгиевна тоже попробовала что-то покороче, чем произвела фурор. По взглядам коллег и шепоткам она поняла, что всем можно, а ей нельзя. Все-таки положение русской певицы обязывает... Она доверяла профессионалам. Сценические костюмы шили для нее две известные портнихи, а иногда и сам Вячеслав Зайцев. Модельер вспоминал, что ему все время приходилось уговаривать певицу на лаконичные, стильные варианты, а ей хотелось кружев, рюшей или какой-то яркой отделки. Однажды, уехав на заграничные гастроли, она сама переделала наряд от Зайцева, расшив его золотым люрексом. Когда модельер случайно увидел это платье, пришел в ужас, но ничего не стал говорить, чтобы не расстраивать певицу.
— При таком успехе и богатстве много ли у Зыкиной было искренних друзей?
— Удивительно, но я никогда не видел вокруг Зыкиной ни завистников, ни настоящих врагов. Была другая проблема — многие пользовались ее доверчивостью и добротой. Занимали деньги и даже не собирались их отдавать. Считалось, что Людмила Георгиевна так богата, что от нее не убудет. При этом в хозяйстве Зыкина была очень экономна. Когда посылала водителя или домработницу за чем-нибудь в магазин, обязательно брала у них сдачу, даже мелочь. Если после банкета оставались непочатые бутылки, забирала их домой. При этом все профессиональные попрошайки Советского Союза знали, что нужно только подловить Зыкину у служебного входа, и она даст «на железнодорожные билеты», «на лечение». Обмануть ее было нетрудно. Как-то Зыкина узнала, что в детском доме в Ульяновске, над которым она шефствовала, обнаружены растраты. Половина ее подарков не доходила до детей, разворовывалась персоналом. Людмила Георгиевна решила было больше ничего туда не посылать, но получила несколько детских писем с благодарностью за подарки и снова возобновила свое шефство: «Если хоть что-то до детей доходит, и то хорошо!»
Как-то, готовясь к гастролям в Нью-Йорке, Зыкина сшила себе модную дубленку. С удовольствием позировала в ней фотографам, ведь вещь вышла действительно удачная. И тут вдруг одна американская дама после концерта заявилась к Людмиле Георгиевне в гримерку и говорит: «Подарите мне, пожалуйста, свою дубленку на память! Она в таком русском духе!» При этом на попрошайку была не похожа — на даме было столько бриллиантов, сколько во всей коллекции Зыкиной не нашлось бы. Певица не стала искать выход из странной ситуации, а просто сняла дубленку с вешалки и отдала зрительнице. На следующий день та прислала ей в подарок норковую накидку...
Конечно, Людмила Зыкина не только по Америке разъезжала с гастролями. Прежде всего она объездила весь СССР, выступала то на дрейфующей станции «Северный полюс», то в северных городах, где не было даже приличной сцены — только деревянный настил, установленный прямо на улице. А выходила певица все равно в концертном платье, иногда лишь накинув на плечи теплую шаль. Райдер у нее был минимальным, чем организаторы и пользовались. Конечно, она зарабатывала на «левых» выступлениях, как и многие другие. Были администраторы, которые умели организовывать концерты по схеме «три в кассу, четвертый в обход» даже в суровые 30-е годы. Любовь Орлова, например, на доходы от таких выступлений построила себе дачу. А уж в послевоенное время, когда с концертами ездила Зыкина, это и вовсе было делом привычным. В шестидесятых, на пике популярности певицы, у нее стали появляться и двойники. Вероятно, администраторам казалось, что ее образ легко подделать. Выпустил на стадион полную женщину с косой вокруг головы и в сарафане, включил запись — и готово. Но публика тогда имела обыкновение на стадионы приносить с собой бинокли. Причем не театральные, а настоящие, морские. В такой бинокль обнаружить подмену было просто, и в результате выходил скандал: «лже-Зыкиных» прогоняли под свист и топот.
— Расскажите о происхождении Людмилы Георгиевны.
— Ее мать работала санитаркой в военном госпитале, отец был рабочим. Правда, Зыкина не любила, когда биографы называли ее детство бедным. Говорила: «У меня было очень счастливое детство. Одета, обута, сыта. Наш маленький деревянный домик на непроезжей московской улочке я вспоминаю как рай!» Они жили в районе Канатчиковой дачи, на глухой окраине. Как и многие другие жители московских окраин, Зыкины до войны держали домашнее хозяйство: корову, быка, уток и поросят. Когда началась война, семья приняла решение не ехать в эвакуацию, остаться в Москве. Чтобы прокормиться, разбили возле дома огород. Двенадцатилетняя Люда наравне с родителями выкорчевывала пни и камни, вскапывала землю. Вообще, благодаря родителям она умела все. Мать научила Люду и за скотиной ходить, и готовить, и хорошо шить, и вышивать. А отец — не только водить мотоцикл, но и чинить его. Вместе папа с дочкой возились в гараже. Так что, когда у Зыкиной появились свой «москвич», а потом «Волга», она могла сама устранить какие-то поломки.
Работать Людмила начала рано — тяготы военного времени легли и на ее плечи. Сначала устроилась на станкостроительный завод, где служил ее отец. А после войны — в военно-клинический госпиталь. И санитаркой поработала, и шила медицинские халаты. Ей хотелось быть полезной! Удивительно, но сил хватало и на то, чтобы в свободное время серьезно заниматься спортом: Зыкина прыгала с парашютом и гордо носила значок ГТО. Спортивные тренеры уверяли, что данных ей хватит, чтобы стать летчицей, и несколько лет Людмила об этом мечтала. Но все изменил случай. Друзья убедили ее поучаствовать во Всероссийском конкурсе молодых исполнителей 1947 года.
Восемнадцатилетняя Людмила не знала нот, не представляла, что такое тональность, и пению нигде не училась. Много позже, уже во взрослом возрасте, она окончит училище Ипполитова-Иванова, а потом институт Гнесиных. Но пока у нее не было ничего, кроме голоса, которым наградил Господь. И все же при конкурсе полторы тысячи человек на место ее заметили, приняли в Хор имени Пятницкого. Дальше карьера развивалась стремительно, Зыкина быстро выбилась в солистки. И вдруг — всему конец. Не стало матери Людмилы, с которой у нее всегда были близкие отношения. От переживаний у Зыкиной пропал голос. Врачи не могли сказать, сможет ли она в будущем петь. В хоре Пятницкого ее попросили написать заявление об уходе.
— Как же она это пережила?
— Людмила отнеслась к ситуации трезво. Поступила работать в одну из московских типографий, стояла там у станка. Конечно, переживала, что навсегда лишилась сцены, но жить-то надо. К счастью, голос к ней вернулся так же внезапно, как и пропал. А тут как раз Зыкина познакомилась с руководителем Хора русской народной песни Всесоюзного радио и телевидения, который пригласил ее к себе. Правда, долго там Зыкина не продержалась, ее уже манила сольная карьера.
— Ты пойдешь по? миру! — предсказывал обиженный руководитель хора.
— Я по ми?ру пойду! — парировала Зыкина, уже знавшая цену своему таланту.
Полноценно ее карьера началась с конца пятидесятых, когда она исполнила песни «Мама, милая мама» и «На побывку едет молодой моряк». Тогда же вышла ее первая пластинка. На обложке была допущена ошибка: вместо «Зыкина» написали «Зыкова». Ну ничего, ее фамилию запомнили все, когда Людмила спела «Издалека долго течет река Волга». Кстати, она была не первой исполнительницей песни. «Я слышала, как Бернес это поет и как Капиталина Лазаренко, — рассказывала Людмила Георгиевна. — Но они же не особо голосистые. А я, думаю, с моим-то голосиной лучше спою!»
Тут важно еще, что Зыкина точно попала в образ, востребованный временем. Хорошая улыбка, веселые глаза, не худая, простая, для каждого рабочего и для каждой колхозницы — своя. Женщинам легко было ассоциировать себя с ней, а мужчинам — ею любоваться. Людмила всегда очень привлекала мужчин. В ней была какая-то загадка, несмотря на то что она не имела привычки кокетничать. Как-то в молодости на заграничных гастролях предсказатель напророчил ей: «У вас будет много мужей, но ни с кем долго не проживете». Так и получилось. С первым мужем, инженером Владленом Поздновым, она познакомилась в сложный период. Людмила поссорилась со своим отцом, который после смерти матери решил жениться снова. Ушла из дома, какое-то время жила у тетки, а потом будущий муж привел ее в свой дом, познакомил с матерью, которая отнеслась к Людмиле как к родной дочери. В этом браке Зыкина прожила несколько лет. Следующим ее мужем стал военный корреспондент Евгений Свалов. С ним у Зыкиной появилось новое увлечение: рыбалка, в том числе и подледная. Супруги по нескольку раз в год ездили вместе куда-то на ловлю. Все кончилось в одночасье, когда Людмила узнала об изменах мужа. Она ненавидела ложь и сама отличалась прямотой, по мнению многих, даже излишней, порой доходившей до грубости. Невозможно представить себе Зыкину, замешанную, например, в интригах.
Третий муж, Владимир, был специалистом в иностранных языках. Как вспоминала сама Зыкина, он ездил с ней за границу на гастроли и заодно торговал дорогими иконами, антиквариатом. Зыкина не хотела иметь с этим дело, и они поссорились. С четвертым мужем, Виктором Гридиным, у певицы сложился наиболее удачный брак, они прожили вместе 15 лет. Хотя он ведь ее на 14 лет моложе! Великолепный музыкант, баянист, сначала они просто работали вместе. Потом Виктор признался Зыкиной в любви. «Как же ты уйдешь от жены и двоих детей?» — не понимала она. Но он и на это пошел, лишь бы быть с ней.
Людмиле не суждено было стать матерью. Ближайшая помощница Зыкиной Татьяна Свинкова рассказывала: «До 38 лет Бог часто готов был дать Людмиле Георгиевне ребенка. Она не хотела, откладывала на потом. А когда решила, что ей пора родить, ничего уже не получилось. Дальше была операция, после которой надеяться стало не на что». Сама Зыкина уже в преклонном возрасте говорила: «А может, и хорошо, что у меня нет детей, как бы я их воспитала? По 120 концертов в год, к каждому концерту надо готовиться, плюс к этому — коллектив...»
Свое искусство она любила больше всего, больше, чем мужей. К которым, по воспоминаниям своей близкой подруги поэтессы Карины Филипповой, относилась с прохладцей. И сама сомневалась, что вообще любила кого-либо из них. Самая страстная ее привязанность была к человеку, чьей женой она никогда не была. Он не мог развестись, потому что занимал высокий партийный пост. Но страсти бушевали... Однажды Зыкина заболела и угодила в больницу. Ее возлюбленный приехал навестить. Она выскочила к нему на улицу, накинув шубу поверх больничного халата. На глазах у всех он повалил ее в сугроб и стал целовать. Впрочем, Людмила Георгиевна сама мудро подчеркивала, что такие истории тем и хороши, что вовремя заканчиваются. Прошло время, партийный босс вышел на пенсию, теперь он уже мог покинуть семью. Зыкина подумала-подумала и отказалась...
— Михаил, как вы считаете, Зыкина прожила счастливую жизнь?
— Думаю, она всем все доказала. Под конец жизни у Людмилы Георгиевны имелись, казалось, все существующие ордена. Она их надевала редко и хранила в шкатулке, а при себе всегда носила другую ценность — золотой медальон с иконкой Николая Чудотворца. Зыкина считала, что святой покровитель однажды ее спас. Дело было в Мельбурне, весь коллектив и саму Зыкину разместили в крупном 11-этажном отеле «Савой плаза». Людмила Георгиевна вспоминала, что проснулась ночью от запаха дыма, выбежала в коридор и увидела, что там пылает огонь. Перед тем как бежать вниз по лестнице, она вернулась в номер, наспех схватила документы и иконку. И благополучно выбралась из огня. Певица никогда не афишировала свою веру, но молилась с детства. В этом не было ничего принципиально антисоветского. Зыкина пела «партийные» песни, кантату о Ленине, за которую получила Государственную премию, песню «Малая земля» — с отсылкой к известному произведению Брежнева. Девочка из низов, с Канатчиковой дачи, которая каким-то чудом взлетела на самый верх, за что же ей было не любить советскую власть? Но все эти песни давно забыты, а живут в народе ее «Река Волга», «Оренбургский пуховый платок», «Тонкая рябина». И будут жить, ведь Зыкина стала голосом целой эпохи.
Подпишись на наш канал в Telegram