«Я устроилась на работу хостес в бар, и все заработанные деньги шли на оплату репетиторов, которые готовили меня к пересдаче ЕГЭ по литературе и русскому языку. Еще у меня был педагог, который готовил к вступительным экзаменам в театральный институт. Цель была поставлена, и я к ней шла. Хорошо сдала ЕГЭ, но даже не представляла, какие испытания меня ждут на вступительных экзаменах».
— Кристина, вы довольно рано начали сниматься в кино. Кто первым заметил в вас актерский талант?
— Эту историю лучше всего рассказывает моя мама, потому что она ее хорошо помнит. Мне было семь лет, я училась в Московской академии хореографии, мечтала стать балериной. Со мной училась Нина Юнгвальд-Хилькевич. Ее папа, Георгий Юнгвальд-Хилькевич, создатель «Трех мушкетеров» и многих других замечательных проектов, после открытого урока в нашей академии подошел к моей маме и сказал: «Мне очень понравилась ваша дочь. Хотел бы предложить ей сходить на пробы». Он тогда искал девочку на роль маленькой Жаклин, дочери д’Артаньяна. И я, видимо, ему приглянулась.
Взрослую Жаклин играла Лянка Грыу, и Георгий Эмильевич увидел в нашей внешности схожесть. Мама сначала не поняла, кто это, почему взрослому мужчине понравилась девочка и на какие пробы он ее приглашает. И сразу сказала нет. Но Георгий Эмильевич не отступал. Он рассказал про свой фильм, про роль, на которую хочет меня попробовать. И мама согласилась. Она мне сказала: «Кристина, если ты хочешь участвовать в этом проекте, то мы сходим на пробы». Конечно, я очень хотела, мне было интересно. Я не помню, как проходили пробы. Меня как-то быстро утвердили. Зато очень хорошо помню съемочный процесс. Это было невероятно круто.
Мы очень серьезно готовились к съемкам. Я училась верховой езде, фехтованию. Съемки проходили в Санкт-Петербурге. Все для меня было новым и интересным. Я относилась ко всему не как к работе, а как к какому-то приключению. А еще мне сделали мелирование, чтобы быть похожей на Лянку Грыу, она светленькая. И для меня, маленькой девочки, это тоже было необычно. По сюжету д’Артаньян долгое время скрывал, что у него растет дочь, и воспитывал ее как сына. Поэтому на меня надевали не платья, а интересные пацанско-мужские костюмы. Моя однокурсница, дочка режиссера, тоже там снималась. Так вот у нее были красивые платья, короны. А у меня — штаны с каким-то интересным фартуком, галстук, сабля. Но у меня совершенно не было ревности, что другие ходят в платьях, а я — в костюмах.
— С вами снималась плеяда великих актеров — Михаил Боярский, Вениамин Смехов, Игорь Старыгин...
— В силу своего возраста я не понимала, с какими людьми имею дело. А там, между прочим, было очень много высококлассных артистов. И Михаил Боярский для меня был просто усатым дядей. (Улыбается.) Мама мне все время говорила: «Кристина, потом вырастешь и поймешь, с кем ты работала, запоминай». Я не так много запомнила, но все равно было весело. Мама любит вспоминать историю, которая случилась во время обеденного перерыва. Вместе со взрослыми актерами мы отправились в кафе. Я ела пирожные. Нужно было уже идти на площадку, а я не успела их доесть.
Когда ассистент по актерам позвала нас на площадку, мама начала меня торопить. А актриса Алена Яковлева сказала: «Нет, пока маленькая девчонка не доест свое пирожное, мы отсюда не уйдем». Это было очень человечно с ее стороны. Нужно еще знать меня — я ребенок из балета, соответственно, сладкое было под запретом. И пирожное было моей самой большой радостью. Помню, мама спросила, что бы я хотела получить по окончании съемок. И я сказала: «Хочу огромный торт и сама его съесть». Вот это для меня на тот момент было гораздо приятнее, чем игрушки.
— Захватил ли вас мир кино после этих съемок?
— На этом проекте я познакомилась со своим первым агентом. Она сказала: «Если вы захотите дальше продолжить свою жизнь в кино, можете обратиться ко мне, мы сделаем портфолио и будем ходить на пробы». Но мы с мамой быстро закрыли эту тему и долго к ней не возвращались. Я продолжила учиться в академии хореографии и планировала связать свою жизнь с балетом. Съемки в кино восприняли как классный опыт: здорово, что это было с нами.
А потом я сломала ногу. Мне было 11 лет, я уже училась на втором курсе МГХУ имени Лавровского. Неправильно встала на пуанты, почему-то без разогрева это сделала, и упала. Передо мной встал выбор: заниматься, несмотря на перелом, или уходить из балета. Балет — это очень серьезно. Время работает против тебя. Если ты пропускаешь занятия, теряешь пластичность, растяжку. А чем старше становишься, тем больше нужно заниматься. Конечно, мне требовалась реабилитация. Я должна была лежать дома, восстанавливаться, и ни о каких занятиях речи не могло быть. Школа Лавровского — это очень серьезная школа, здесь нельзя расслабляться. Если ты хочешь чего-нибудь достичь, должен много работать. Да и про конкуренцию среди балетных не стоит забывать. Быть лучше, сильнее, гибче, выносливее, худее...
Стоять у станка с перелом было невозможно, а пропускать два месяца было бы катастрофой, я бы сильно отстала от своего класса, и пришлось бы нагонять. На тот момент я уже устала от этой гонки. Очень много времени из своего детства посвятила балету, и мне, честно, хотелось просто отдохнуть. Сказала маме: «Я устала, не хочу дальше продолжать этим заниматься». У нее был шок, потому что мы много времени посвятили балету: занятия, учителя, педагоги, которые меня растягивали... Я ведь с трех лет занималась — сначала гимнастикой, потом пошла в балет. Мама думала, что я вырасту и буду танцевать — если не на сцене Большого, то точно в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Долго меня уговаривала, чтобы я не бросала, но я была непреклонна. Мама ко мне прислушалась, и я ушла из балета.
Сейчас понимаю, что все сделала правильно. Его надо очень любить, чтобы с утра до вечера пропадать на репетициях, терпеть боль, и — возможно — ты добьешься каких-то высот. Я ведь в училище присутствовала с утра до вечера. Днем у нас были общеобразовательные предметы, а вечером — балет. Понятное дело, глядя на других ребят, я хотела так же бегать и болтаться во дворе.
— Кристина, может, стать балериной — это была больше мечта мамы, а не ваша?
— Первое время мне было интересно. Я люблю конкуренцию, мне нравится с кем-то соперничать. Мама очень поддерживала. Но взрослея, понимала, что не хотела бы танцевать всю свою жизнь. Перелом ноги стал той точкой, когда я четко осознала, что балет — не мое, не хочу этим заниматься.
Я забрала документы из балетного училища и пошла в обычную школу. И попала совершенно в другой мир. Разница между балетными ребятами и моими новыми одноклассниками была очевидна. Мальчики в училище были воспитанными, скромными, спокойными. Никогда не было драк, каких-то разборок, никто ни с кем не ругался и не выяснял отношений. Все ходили на занятия, уроки не прогуливали и прилежно учились. А в новой школе все было наоборот: девчонок дергали за косички, мальчишки бегали, дрались, хулиганили. В общем, у меня началась совершенно другая жизнь. И мой характер начал проявляться: я вступала в разные споры и драки с парнями. Был случай, когда мальчики закрыли меня в мужском туалете. А тогда было зазорно девочке оказаться в мужском туалете и, наоборот, мальчику — в женском. И вот они меня туда затолкали. Я долго билась о дверь и выбила ее. (Улыбается.) А это был всего пятый класс! Помню, маму вызвали в школу. Она удивлялась, как такая маленькая и худенькая девочка может такое вытворять. А я тогда умела постоять за себя, не стеснялась дать отпор обидчикам.
У меня появилось много свободного времени. Я стала шататься по дворам, у меня было много друзей. Мама понимала, что мою энергию надо куда-то девать. Да и мне хотелось чем-то интересным заниматься. Я ведь привыкла все время трудиться. И мама вспомнила про агента, позвонила. Мы сделали портфолио и стали ходить на пробы.
Через какое-то время меня утвердили в проект «Деревенская комедия». А на съемках «Эффекта домино» произошла забавная история. У меня была сцена, где я должна была бежать по снегу с собакой на руках, и в этот момент мне стреляли в спину. По сценарию я должна была упасть лицом в снег. На моей спине была установлена система, которая взрывалась, но без каких-то болевых ощущений. И от этого взрыва я должна была падать навзничь и лежать. Мама вспоминает: «Вот ты бежишь, раздается хлопок, течет кровь, ты падаешь и лежишь. Режиссер говорит: «Стоп!» А ты продолжаешь лежать». Потом ко мне подошел режиссер и говорит:
— Кристин, Кристин, с тобой все хорошо? Почему ты лежишь?
Я отвечаю:
— Мне сказали лежать, я и лежу, пока вы не скажете мне, что я могу вставать.
Я снималась в «Ералаше», в пяти выпусках. Однажды мы всем коллективом детей-артистов ездили на два летних месяца в лагерь в Сукко снимать несколько выпусков киножурнала. К нам приезжал Борис Грачевский, угощал мороженым.
— Получается, для вас съемки в кино было чем-то вроде развлечения? Или с каждым новым проектом росло желание связать свою жизнь с кино?
— Съемки в кино приносили мне большое удовольствие. Я кайфовала от того, что делала, гораздо больше, чем от балета. Тогда не думала о профессии актрисы, не собиралась поступать в театральный вуз. Да и в мыслях такого не было, пока не начались школьные выпускные экзамены. Тогда я поняла, что буду поступать в театральный институт, потому что ни в каком другом вузе себя не представляла.
— Кристина, ваше балетное прошлое помогает вам в профессии? Не было мыслей, что балет отнял у вас много сил и времени?
— Я безумно рада, что балет был в моей жизни. Со стороны кажется, что у меня не было детства, что было очень тяжело и я бесконечно страдала. Нет. Мне нравилось — я занималась, как только поняла, что никакого удовольствия от процесса не получаю, — ушла.
Балет формирует характер, учит дисциплине и преодолению трудностей. Мое балетное прошлое помогло мне в институте. Мы учились с утра до вечера, было много заданий. И если бы у меня не было той самой дисциплины, я бы не окончила институт.
Дисциплина помогает мне и в работе. Я расписываю себе график и строго ему следую. В прошлом году у меня практически не было выходных. Я параллельно снялась в нескольких проектах в разных городах. И буквально разрывалась. Но только дисциплина помогла мне не превратить все в хаос и никого не подвести.
— Как реагировали одноклассники на то, что вы снимались в кино? Не было зависти?
— Я часто меняла школы, потому что мы с семьей переезжали. И только в одной столкнулась с негативом. Ребята меня задирали, а учителя заостряли внимание на пропусках уроков. Тогда я поймала себя на мысли, что надо помалкивать и быть скромнее. Мне до сих пор некомфортно, когда на меня обращают внимание и делают акцент на моей профессии. Со школы во мне сидит установка: да, я актриса, снимаюсь в кино, но это не повод зазнаваться. Недавно была фотосессия с коллегами. Когда пришла в гримерку, меня начали узнавать, расспрашивать о проектах, комментировали мою работу. И мне так стало неудобно, я смущалась. (Улыбается.)
У меня есть друзья, с которыми я общаюсь больше десяти лет. И вот одна подруга любит в незнакомой компании сказать: «А Кристина — актриса». И тут начинаются расспросы: а что, а как? Люди не из кино по-разному реагируют: у кого-то может возникнуть и зависть, у кого-то — обиды. Я не хочу это провоцировать. Про кино мне комфортнее говорить с коллегами и одногруппниками, а что-то рассказывать посторонним не люблю. Я всегда стараюсь уйти от этих вопросов, как-то перевести тему, отшутиться и поскорее закончить этот разговор.
Когда на улице меня узнают люди и подходят с просьбой сфотографироваться, я никогда не отказываю. В детстве у меня были любимые артисты, и мне с ними тоже хотелось сфотографироваться. Если бы я нашла тогда в себе смелость и подошла к ним, а они мне отказали, это был бы удар. И я стараюсь, когда ко мне кто-нибудь подходит, всегда уделить внимание. Но у меня еще не тот уровень известности, чтобы люди подходили, когда я ем или странно выгляжу. Может быть, попозже я буду говорить иначе об этом. Но все равно считаю, что нельзя игнорировать людей.
— После какого проекта вы почувствовали интерес к себе?
— Многие вспоминают «Великую», хотя после выхода этого сериала я ничего не заметила, не было какого-то невероятного внимания к моей персоне. Но его периодически крутят, поэтому меня уже запомнили и подходят на улице. А так узнают по сериалам «Смычок» и «ИП Пирогова». Не было такого, чтобы я снялась в проекте, его показали по телевизору и я проснулась знаменитой. Какой-то внезапной волны не было.
— Кристина, вы окончили ВГИК. Почему для учебы выбрали этот вуз?
— Начнем с того, что я завалила ЕГЭ. Набрала минимальный балл, чтобы мне просто выдали аттестат. Я понимала, что с такими результатами не пройду ни в какой приличный вуз. И очень на себя злилась. Но, надо признать, я не училась в школе, поэтому такой исход был вполне очевиден. Не знаю, на что я рассчитывала.
— Почему не учились? Много снимались или просто было неинтересно?
— Я долго думала, почему так произошло. В институте, как только поступила, во мне вдруг проснулся синдром отличницы. Я окончила ВГИК с красным дипломом. Но тут понятно: я занималась тем, что мне было интересно. А вот школа... В последней, в которой проучилась дольше всех, у меня были хорошие отношения с одноклассниками и учителями, несмотря на мою плохую успеваемость. Я не попадала в сомнительные компании, просто мне хотелось больше дружить, гулять во дворе, а не заниматься. Может быть, была проблема в учителях, которые не привили мне желания учиться.
Я решила пересдать ЕГЭ по литературе и русскому языку, хотя многие, даже мои одноклассники, были уверены, что передумаю и займусь чем-то другим. Но я прекрасно понимала, что актерство — это единственное занятие, которое мне действительно интересно. Мама тогда сделала большой выговор: «Кристина, ты не училась в школе, это была твоя ответственность, поэтому, если ты хочешь репетиторов, на это надо самой зарабатывать».
Я устроилась на работу хостес в бар, и все заработанные деньги шли на оплату репетиторов, которые готовили меня к пересдаче ЕГЭ по литературе и русскому языку. Еще у меня был педагог, который готовил к вступительным экзаменам в театральный институт. Цель была поставлена, и я к ней шла. Хорошо сдала ЕГЭ, но даже не представляла, какие испытания меня ждут на вступительных экзаменах. Тогда еще не существовало никаких систем записи через интернет, а была живая очередь. Составлялись списки, потом эти списки рвали и составляли новые. Это был какой-то караул, потому что нужно было преодолеть большой путь, чтобы попасть на прослушивание. Например, одну девушку не допустили до прослушивания из-за того, что ее однофамилец уже был на экзамене и в списках числился как заваливший первый тур. И вот эта девушка говорила приемной комиссии: «Как это, это не я, я у вас еще не была, я только приехала из другого города». Все это было как-то хаотично, нервно. Потом уже, когда я поступила в институт, стала появляться запись через интернет, не нужно было стоять ни в каких очередях.
— Издевательство над абитуриентами...
— Да, конечно. И при этом конкуренцию никто не отменял. Все приехали из дальних городов России, все хотят поступить. Помню, прошел слух, что один из педагогов, принимавший экзамен, более лоялен, чем другие. Он и басню даст прочитать, и песню спеть, и станцевать. Так вот к нему выстроилась огромная очередь. И все это тоже морально давило.
Я прошла в Щепкинское училище и во ВГИК. Выбрала ВГИК, потому что в стенах этого учебного заведения почувствовала, что на своем месте, в том вузе, где хочу учиться. У меня, к слову, во ВГИКе были когда-то пробы. Помню, как еще совсем юной шла по старому коридору, соединяющему два здания, проходила мимо поступающих ребят, которые что-то повторяли, общались и смеялись. Я тогда подумала: «Как же здорово было бы здесь учиться!» И как-то это в голове у меня отпечаталось.
— Помните, как отреагировали на известие о поступлении?
— Я очень хорошо помню тот день. Мы стояли с моей будущей однокурсницей около кабинета. Шел последний этап. Нас, абитуриентов, оставалось 50 человек, а на курс набирали всего 25—28 человек. И вот мы все вместе стояли и понимали, что не все, кто стоит, поступит. У нас с Кристиной похож типаж. И мы смотрели на таких же девчонок и думали: «Хоть бы нас взяли, хоть бы нас взяли». На первом этаже должны были вывесить списки. И вот мы спускаемся, смотрим эти списки, видим свои фамилии и выбегаем из здания. Я просто начинаю орать! Я через столько прошла: работа в баре, репетиторы, страхи и неуверенность. И вот я поступила! Даже сейчас вспоминаю — и у меня слезы накатываются, потому что это было нереальное ощущение.
— Сложно было учиться?
— Несложно. Как я уже сказала, вдруг у меня появился синдром отличницы. Я была очень ответственной, и мне практически единственной со всего курса разрешали работать и учиться. Наш мастер придерживался такого мнения, что учиться нужно обязательно, но также, если есть возможность, нужно сниматься, пробовать. Хотя если у студента не получалось совмещать съемки и учебу, то мастер вызывал его на разговор и ставил перед выбором: учеба или работа. Я начала сниматься с первого курса, но вовремя сдавала все экзамены и зачеты.
— Педагоги знали, что у вас большой опыт съемок за плечами?
— Да, знали. Хотя мне многие говорили, когда я поступала: «Ни в коем случае не говори, что ты снимаешься». Есть такое мнение, что, если ты снимаешься до института, у тебя уже сформировались какие-то свои настройки, которые педагогам будет тяжело переломить. Проще взять зеленых ребят, которых можно научить, у которых еще нет каких-то своих установок, как надо, как не надо.
— Кристина, вы везде играете разных героинь. В сериале «Смычок» у вас отрицательная роль, вы дерзкая и смелая, в «ИП Пирогова» — хорошая добрая девушка, в «АльфаРомео» — серьезная, борец за справедливость...
— Да, мне повезло. За это я хочу сказать большое спасибо режиссерам, потому что они видели во мне разных персонажей, а не использовали в одном амплуа.
— Какой свой проект вы бы хотели продлить на 1000 серий?
— «Великая». Я очень люблю этот проект, это моя первая историческая картина. Я сыграла юную императрицу Екатерину, которая впоследствии вырастает, и ее взрослую играет уже другая актриса. Я бы хотела еще в чем-то подобном сняться. Вообще, исторические проекты — это очень интересно. Еще хотела бы продлить сериал «Смычок». Многие этого ждут, но непонятно, когда это произойдет и произойдет ли вообще. Осталась недосказанная история. Мне было бы интересно продолжить «АльфаРомео» и «Солдаут», посмотреть, что могло бы быть дальше с нашими героями.
— Как вы относитесь к пробам?
— Я их не люблю. Для меня это стресс, все время чувствую себя как на досмотре или на экзамене: у меня потеют ладошки, пересыхает горло, а текст, который я накануне учила, забывается. И мне нужно дать время, чтобы прийти в себя и все вспомнить. А его нет — все спешат, у всех все по расписанию.
Для меня загадка, почему я до сих пор не привыкла к пробам. У меня их было, наверное, уже тысячу за всю жизнь. Я читала интервью одного известного актера, и он признался, что тоже не любит пробы и очень рад, что дослужился до того момента, когда его зовут в проекты без проб. И я надеюсь дослужиться до этого момента и сниматься так же. (Улыбается.)
Завидую актерам, которые спокойно идут на пробы, спокойно делают то, что просит режиссер. Я на этих встречах испытываю дикий стресс. Однажды забыла текст, но в проект меня все равно утвердили. Я прекрасно понимала, что все сделала ужасно. Но сыграла хорошо, очень собой была довольна. Потом ко мне подошли режиссер и продюсеры и сказали: «Кристина, это же надо было все-таки взять и разглядеть! То, что было на пробах, и то, что ты сделала в проекте, — это вообще небо и земля, два разных человека». И я понимаю, о чем они говорят. Во время проб появляется зажим, который не позволяет сделать все в полную силу. А съемки — это другое дело, там ты можешь делать абсолютно все, что ты хочешь, там по-другому живешь, по-другому существуешь.
Мы с психологом работаем над этой проблемой. Она помогает мне совладать со страхом, учит фокусироваться на вере, а не распыляться на рассуждения, кто и как подумает, посмотрит.
— Кристина, мама вами, наверное, гордится...
— Конечно. И муж, и мама мной гордятся, смотрят фильмы и сериалы с моим участием.
У мамы совершенно нетворческая профессия, она инженер-технолог, у нее другой склад ума. Она никогда мне ничего не запрещала, и я ей за это очень благодарна. Часто слышу от тех, кто поступает или учится в театральном институте, что родители не разделяют их взгляды и стремления. Мама позволяла мне делать то, что хочется, и не боялась, что я могу ошибиться или что-то не сложится. Она хотела, чтобы я набивала свои шишки сама. И когда я плохо сдала ЕГЭ и сидела расстроенная, мама сказала: «Кристина, я тебе говорила, ты должна учиться. А ты не училась и думала, что все экзамены сдашь. Но ты не сдала. И теперь думай, что с этим делать». По отношению ко мне это был правильный подход. Я бы хотела так же воспитывать своих детей, чтобы они могли самостоятельно жить, учиться на своих ошибках и понимали, что нужно хорошо потрудиться, чтобы что-то получить.
— Вы считаете себя везунчиком?
— Да. Я даже не представляю, что бы сейчас делала, если бы ко мне, маленькой девочке, не подошел Георгий Юнгвальд-Хилькевич и не пригласил на пробы в свой фильм. Думаю, что актерская профессия невозможна без везения. А также нужны и талант, и трудолюбие.
— Кристина, вы недавно вышли замуж. Поздравляю! Кто ваш избранник?
— Режиссер Сэм Литовчин. Мы познакомились на пробах. Признаюсь, я не хотела на них идти, мне не нравился мой персонаж. Но агент сказала: «Кристина, Сэм — новый режиссер, сходи на пробы и просто познакомься». Я познакомилась и вышла замуж. (Улыбается.) Но мы после этих проб не сразу начали общаться. Сэм потом сказал, что я ему очень понравилась, он хотел видеть меня в своей картине, но его этические нормы не позволили ему мешать чувства с работой. К сожалению, проект не запустился. Когда точно стало известно, что мы вместе работать не будем, Сэм сделал первый шаг. Мы сходили на первое свидание, и как-то потом все пошло-поехало. Через два года после самой первой встречи мы расписались. Свадьбу планируем играть в мае. Соберем всех родственников и друзей и повеселимся.
— Хотели бы сняться у мужа? Говорят, что с самыми близкими работать непросто...
— Мне интересно поработать с Сэмом. Возможно, в этом году у нас будет совместный проект. Но я сразу сказала: «Дома мы дома, на работе мы на работе». Мы не должны мешать личное с рабочим процессом, на площадке не должно быть никакого панибратства. Я не приемлю всех этих штучек вне домашней обстановки: «муси-пусечки» или «зайка моя». Считаю, что так не должно быть. Во-первых, это других смущает, а во-вторых, надо разделять работу и дом. Отношения режиссера и актера должны оставаться в рамках рабочей этики. А дома уже можете делать что хотите.
— В вашей молодой семье уже сложились какие-нибудь традиции?
— Когда мы оба в Москве, никогда не засыпаем врозь. Мы всегда дожидаемся друг друга с работы, общаемся и уже потом ложимся спать. В выходные всегда проводим время вместе. И вообще все, что можно сделать вместе, мы делаем вместе. Если у Сэма есть какие-то дела, мы делаем их вдвоем. И наоборот. Понятное дело, что мы на работу друг друга за ручку не провожаем, но тем не менее максимум свободного времени стараемся посвящать друг другу.
Подпишись на наш канал в Telegram