«После выхода фильма моя необычная героиня Яя, глухая танцовщица ночного клуба, сразу полюбилась зрителям. Поклонники не давали мне прохода и просили автографы. А журналисты просили интервью каждый день. За один год фильм получил множество кинопремий и участвовал в десяти кинофестивалях».
— Дина, вы вернулись в Москву, на театральную сцену спустя много лет... О чем ваш спектакль в театре «Практика»?
— «Как я пришла в сознание» — это моноспектакль. Он не просто автобиографический, для меня это программный спектакль о самом главном, к чему я пришла в данный момент жизни. Я начала писать текст пьесы весной 2020 года, когда началась пандемия. Мне очень хотелось поддержать моих друзей в это тяжелое время. Я говорила, что любые испытания делают нас только сильнее, они дают шанс стать лучше, добрее.
Это личный прожитый опыт. Оглядываюсь назад, на испытания, через которые я прошла, и думаю: «Как мне было страшно тогда, мне казалось, жизнь закончилась!» И только теперь вижу, что благодарна тем вызовам судьбы, которые приняла, я стала сильнее. Это как удар по бильярдному шару, который бьется о стенки, о другие шары, но продолжает лететь по своей уникальной траектории прямо в цель. Все эти испытания — поворотные моменты, благодаря которым менялся мой путь, и в результате я становилась каждый раз другим человеком. И взлеты, и падения, и радость, и боль — они все нужны. Самое главное — по жизни удерживать баланс и не падать ни вправо, ни влево, ни в горе, ни в безумную радость. Знаете, это как на велосипеде. Только вперед! Главное помнить, что все в этом мире непрочно, двойственно, непостоянно.
— А почему спектакль так называется?
— Главная мысль в том, что я пришла в сознание, что я — не тело, а душа, что все в этом мире подчиняется высшему порядку. Когда живешь, понимая это, все выстраивается в правильную вертикаль. Ты проще относишься к испытаниям, на которые повлиять не можешь. Ты не можешь одним движением своей мысли остановить войны во всем мире, отменить старость, болезни. Но ты можешь работать над собой — это и есть путь осознания. Об этом вся русская классическая литература, которой мы гордимся. В моем спектакле зритель проживает вместе со мной взлеты и падения, испытывает боль предательства, и мы учимся прощать, принимать и благодарить.
Для спектакля мы выбрали форму монолога, рассказа. Но это не просто исповедь: мне хотелось, чтобы зрители, как на карусели, промчались со мной к финалу спектакля, где мы все получаем ощущение катарсиса. Мы говорим о жизненных сложностях, о заблуждениях, об ошибках, но в конце появляются надежда, нежность и свет.
— Дина, скажите, как вы поставили ваш спектакль?
— Весной 2020-го мы, артисты, делали спектакли на балконе, концерты онлайн, прямые эфиры. Это продолжалось год, вот тогда и родился у меня этот замысел. Однажды я поделилась с подругой, продюсером и актрисой Вероникой Насальской, что написала текст про провинциальную певицу, приехавшую в Москву, хотя это история из моей жизни. Она вдруг сказала: «Не надо прикрываться чужим именем. Там должна быть ты! Дина Корзун, актриса! Говори о себе — люди ищут прямого разговора по душам, им нужны личности, к которым они чувствуют доверие. Зрителям интересен какой-то личный опыт, поделись им!»
Я переписала текст и отправила Марине Станиславовне Брусникиной, художественному руководителю театра «Практика», она, кстати, была моим педагогом в Школе-студии МХАТ по сценической речи. И она тут же ответила: «Дина, давай, ставь спектакль!»
Одним словом, весной 2023-го мы сыграли премьеру на малой сцене, в зале на 50 мест. На афише спектакля в «Практике» указаны три режиссера: Дина Корзун, Елена Оленина и Глеб Черепанов. В создании спектакля участвовала вся команда, даже художник по свету Игорь Фомин предлагал режиссерские решения. Я очень благодарна художникам-постановщикам Таше Крестовой и Серафиме Бескосной, консультантам по сценарию Кате Перфиловой, Егору Воронину. Все с энтузиазмом вместе сочиняли этот спектакль. Все хотели мне помочь...
Так состоялось мое возвращение на московскую сцену. Мое возвращение домой...
В этом пространстве на малой сцене очень уютно и тепло. Приходят зрители, которые ждали меня, а также мои друзья, знакомые и коллеги-артисты. Для меня главное было не о себе рассказать, а поделиться личным опытом: «Все переживания, потери и вызовы судьбы — это язык, на котором Вселенная с нами разговаривает. Если испытания неизбежны, значит, мы можем научиться быть мудрее, лучше и сильнее...»
Есть вещи, которые поменять нельзя. Например, можно выбрать, быть вегетарианцем или мясоедом, но, когда случаются какие-то такие события, на которые не можешь повлиять, у тебя есть только один выбор: как к этому отнестись. В такой момент грозить кулаком в небо, проклинать нет смысла. Нужно спрашивать не «за что?», а «для чего?», тогда все меняется. Человек обязательно услышит тихий шепот в своем сердце и находит в себе силы идти дальше, даже если это тяжело и страшно. Именно тогда он найдет в себе силы поддержать своих близких и незнакомых улыбкой, возможностью согреть теплом. Это и была цель моего спектакля. Это никакой не психоанализ, а живой разговор напрямую со зрителем.
— Дина, вы давно уехали из России. Где вы жили все эти годы?
— Я жила и работала в Лондоне десять лет и в Швейцарии три года. А до этого мы с моим мужем Луи десять лет жили в России. Луи Франк швейцарец, он музыкант и продюсер.
— Вы ведь с Луи встретились в Школе-студии МХАТ?
— Олег Павлович Табаков набирал курс в 1995 году, ездил по разным американским университетам. Это было время, когда страна открылась: русские студенты поехали учиться за рубеж, иностранцы приехали в Россию. И вот у нас в 1995-м в Школе-студии появился первый иностранный курс из Америки. Луи тогда учился в американском университете. Однажды, совершенно случайно, он увидел объявление, что набирается курс на полгода, и решил: «Это для меня!»
Он рассказывал, что его всегда интересовала Россия, он зачитывался историей, книгами о Второй мировой войне. «Сам не могу объяснить этот интерес, — говорил он, — как будто предчувствовал, что встречу тебя».
— Язык русский Луи тогда специально выучил?
— Нет, русский он тогда не знал. Иностранные студенты приехали изучать систему Станиславского. Так мы в Школе-студии МХАТ и познакомились с Луи, нам было тогда по 23 года. Нам, дипломникам, нужно было с американским курсом дружить, обмениваться опытом. Мы ходили к ним на спектакли, на репетиции, наши педагоги у них преподавали мастерство, речь, сценическое движение. И американцы приходили к нам на спектакли.
А познакомились мы так. Сразу по приезде гостей мы организовали для них дискотеку. И Луи впервые увидел меня... со спины. Как он, смеясь, сейчас вспоминает, его словно дубинкой по голове ударили: «Я почувствовал удар. И сразу понял — это судьба!» Помню, что ко мне, ни о чем не подозревающей, подошел молодой человек и начал что-то рассказывать. Самое смешное, что я тогда не понимала по-английски, а он ни слова не знал по-русски. Я завороженно следила за его мимикой, пытаясь понять, что он мне с таким жаром говорит. Из моего школьного словарного запаса поняла, что мама и папа у него есть, кажется, еще сестра и брат. И больше ничего.
Но это еще не все. Недели через две Луи пришел в секретариат Школы-студии МХАТ и поделился с секретаршей, что влюблен, что встретил свою судьбу. А на него вылили ушат холодной воды: «Ты что, Луи, Корзун замужем, у нее есть ребенок четырех лет». Вот это был второй удар...
— А вы действительно были замужем?
— К 22 годам я успела дважды побывать замужем. Второй мой муж тоже учился в Школе-студии, только на курсе старше.
А с первым я познакомилась в Смоленске, откуда родом. Стать актрисой и не мечтала, готовилась быть художником, всю жизнь рисовала, училась в художественной школе, а потом поступила на худграф в педагогический институт. Туда, кстати, было поступить очень непросто, мама так радовалась этому.
Я занималась в театральной студии при Смоленском драматическом театре. Там и познакомилась со своим первым мужем. Ансар Халилуллин приехал в Смоленск из Москвы, не поступив в ГИТИС, и чтобы не терять время, он решил пройти театральные курсы в Смоленске. Вскоре я вышла за него замуж, в 19 лет. Он мне говорил: «Ты очень талантлива, ты должна поступать в театральный институт». И увез меня в Москву, что определило мой путь...
Я поступила в Школу-студию МХАТ. Но через год мы развелись. Однако мы в хороших отношениях и продолжаем общаться. Осенью прошлого года женился наш сын Тимур. На семейном ужине я поблагодарила своего бывшего мужа: «Спасибо, Ансар, что ты привез меня в Москву. Если бы не ты, у меня не было бы Тимура, и я бы не встретилась с Луи». Моя судьба совершенно точно сложилась бы иначе...
— А как вы решились уехать из родного города?
— Вначале я ушла из педагогического института, где училась на факультете художественной графики. Забрала документы, ни с кем не посоветовавшись. На семейном совете, где были мои дядя и бабушка, мама спросила: «Что делать с Диной? Не понимаю! Она бросила учебу, пошла в артистки. Это немыслимо, это какая-то ошибка!» Помню, как мой дядя сказал мудрую вещь: «Оставьте ее в покое! Если наша Дина захочет стать космонавтом, она им станет. Я чувствую в ней такую силу и упрямство, поэтому пусть попробует». Бабушка очень переживала, она всегда во мне души не чаяла и во всем поддерживала. А мама справедливо беспокоилась, потому что у нас не было актерской династии, ни связей, ни опыта, ни понимания, что такое эта профессия. Мама говорила: «Я же не смогу тебе ничего ни подсказать, ни защитить». А это, на минуточку, было начало 90-х годов. Но меня несла в Москву какая-то неведомая сила...
Кстати, в моем спектакле есть Москва девяностых — эти толпы, которые куда-то бегут, все погруженные в себя. Весь город в проводах, в какой-то дешевой рекламе. Не было кафешек, красивых витрин, того освещения на улицах, как сейчас...
В Школе-студии МХАТ я училась с радостью, удовольствием и упорством. Мне было очень трудно выживать и учиться в чужом городе.
И, видимо, выглядела я такой беззащитной, потерянной молоденькой мамой с маленьким ребенком, что, на мое счастье, рядом оказался еще один ангел-хранитель. Второй мой супруг меня защищал еще три года до встречи с Луи. Мы жили в комнате в общежитии. У нас стоял шкаф, сделанный из коробки из-под холодильника. Мы эту коробку нашли на улице. Внутри просверлили дырки, соорудили перекладину и вешали на нее одежду.
Мой муж совершенно не ревновал меня к Луи, он знал, что мы просто дружим. Луи благородно не хотел вмешиваться в мою жизнь. Мы ходили в театры, часто встречались в студии, накупили словарей, учили языки, друг друга поправляя все время.
И все равно с этой встречи началась моя новая жизнь. Мы были совершенно разные люди. Я представитель советской ментальности, отношения к миру, людям. Я даже Тимура назвала в честь главного героя книги Гайдара «Тимур и его команда». Важно помогать людям, приходить им на помощь, и делать это надо бескорыстно, об этом никто не должен узнать и догадаться. Мы на этом воспитывались. Луи вырос в совсем другом мире.
Когда закончилась учеба, он позвонил мне и сказал: «Я уезжаю в Канаду надолго». Через полгода я передала через студентку из Канады письмо Луи с рисунком запутавшегося в сетях Арлекина. Арлекин — это, наверное, была я. А в 1997-м, когда озвучивали картину «Страна глухих», Луи вернулся в Москву повидаться со мной. И с этого момента мы были уже вместе. Луи тогда на две страны жил. Он меня приглашал уехать в Канаду вместе, но я была не согласна. У меня складывалась карьера, мне было очень интересно работать во МХАТе. Худруком тогда был Олег Николаевич Ефремов.
Я играла главные роли, а это всегда ответственность и опыт. Соню Мармеладову в «Преступлении и наказании», в спектакле «Сон в летнюю ночь» Елену, Катерину в «Грозе». У меня было очень много работы, все не перечислить. В театре работали великие артисты: Ирина Мирошниченко, Вячеслав Невинный, Ия Саввина, Евгений Киндинов... Моими партнерами были Александр Мягков, его жена Ася Вознесенская и Дмитрий Брусникин. Дмитрий Владимирович Брусникин был моим партнером и педагогом.
Благодаря всем этим удивительным артистам, этим ролям мне удалось получить профессиональный мощный опыт. И за два года пройти путь, который можно пройти за десять лет...
В 1999-м мне от МХАТа благодаря Ирине Корчевниковой помогли получить двухкомнатную квартиру в Москве. Так как это был конец девяностых, страна была другая, уже никому ничего бесплатно не давали. Наступил капитализм, нужно было за это платить деньги, для меня баснословные. Я даже не представляла, где можно их взять. Но мои педагоги, Алла Борисовна Покровская, Роман Ефимович Козак и Дмитрий Владимирович Брусникин, мне сказали: «Так, тебе нужно взять в долг, а потом отдашь». — «А я не знаю даже, к кому пойти». — «Звони этому человеку и попроси у него деньги». Видимо, его предупредили, что эта артистка подает надежды, человек нищий, с ребенком, одна в Москве.
И мне действительно дали в долг 15 тысяч долларов. Тогда наша студенческая стипендия была, по-моему, 35 рублей. Два года надо мной висел как дамоклов меч этот долг. Раз в месяц я звонила своему «кредитору» и говорила: «У меня денег нет, но я помню». Как-то мы с Луи пригласили этого человека в гости, чтобы он увидел: квартира действительно есть, она была с голыми стенами, без занавесок, без мебели. И мне помог театр провести телефон. Иметь свои стены в Москве — это было счастье невероятное. Я очень благодарна всем, кто мне помогал.
— А как у вас складывались отношения с Луи, ведь он жил на две страны?
— Мы оба очень импульсивные, очень темпераментные. Мудрости и терпению нас научила совместная жизнь. Луи всегда говорил: «Дина, тебе никогда со мной не будет скучно!» Кстати, ему тоже со мной не было скучно...
Вначале мы не понимали друг друга. Он что-то говорил, я просто внимательно его слушала и со всем соглашалась, кивала и говорила «Йес, йес». И у нас все было прекрасно, я никогда не спорила. А когда выучила английский, чаще стала говорить: «Ноу, ноу», это не так, я считаю по-другому. Вот тут и начались проблемы в отношениях.
Я человек очень гордый и из такой семьи, где почти все женщины разводились со своими мужьями. Моя мама, бабушка, мои тети, мамины кузины. То есть у меня не было опыта, как выстраивать отношения, и я не знала, что такое семья: за плечами было уже два развода. Мы ссорились. Я по знаку зодиака Овен, огненный знак. Это женщина-воин.
И в какой-то момент, слава богу, я ужаснулась всей этой ситуации. Только со временем поняла, что женщине нужно не воевать в семье, а быть мудрой, быть защитницей очага. В юном возрасте не хватало знаний о том, кто я, что это за мир, для чего семья и какая моя роль в семье. И этому всему мне пришлось учиться рядом с Луи. У нас у обоих бывали настроения разбежаться в разные стороны, но каждый раз мы останавливались...
Именно мы сами должны были учиться беречь семью как близкий круг, в котором есть дети, научиться контролировать свои чувства, слова, мысли ради общего блага. Мы разные совершенно люди во вкусах к музыке, чтению, путешествиям, но нас объединяет желание духовного развития. И у него, и у меня самопознание и духовный путь были на первом месте. Мне очень повезло, что для Луи важен семейный очаг. Он по знаку зодиака Козерог, как и моя мама.
Луи очень мудрый человек, настоящий мужчина и настоящий джентльмен, он умеет быть сильным. Сильный — это не тот, кто слабого задавит, а кто поднимет его с колен. И я восхищаюсь тем, как он умеет, когда явно я неправа, сделать шаг назад, улыбнуться и сказать: «Ну да, хорошо. Будь по-твоему...» А мне только этого и надо, я сразу выпускаю пар и говорю: «Извини, пожалуйста». Кто-то один должен быть первым, мудрым и сильным, кто-то должен уступить или промолчать вовремя. А это непросто молодым людям с большим эго.
Когда мы с Луи познакомились, я была неизвестной, только начинающей актрисой. Наша встреча — это какое-то божественное провидение.
— А фильм «Страна глухих» при Луи уже снимался? Вы еще учились, когда Тодоровский вас пригласил?
— Съемки фильма были в 1997 году. Я уже была актрисой МХАТа имени Чехова. Луи приезжал и уезжал, в Москве окончательно он обосновался в 1999-м. На озвучание, которое проходило на «Мосфильме», мы приезжали вместе.
Когда режиссер Валерий Тодоровский искал актрису на роль глухой танцовщицы ночного клуба, он просмотрел много актрис. Я была не в первых рядах. После многочисленных проб меня утвердили на первую роль в кино. Я готовилась тщательно, старалась побольше узнать о глухих, ходила в интернат для слабослышащих детей. Три месяца мы с моим педагогом, сурдопереводчиком Иреной Москвиной разучивали весь сценарий на жестовом языке. Мы добивались, чтобы речь моей героини звучала смешно и приятно. Режиссер нам сказал: «Не нужно никакой патологии, все должно быть художественно!» Поэтому мы придумали особенный стиль, как будет разговаривать моя героиня.
Одним словом, Ирена так хорошо меня подготовила, что зрители думали — в фильме играет действительно глухая либо слабослышащая актриса. Вернувшись после съемок в театр, я неожиданно для всех начала на сцене энергично жестикулировать. Некоторое время пришлось переучиваться.
После выхода фильма моя героиня Яя сразу полюбилась зрителям. Слух она потеряла, потому что ее избил отчим. Зрители ей сопереживали. У нее была мечта: собрать денег и уехать в сказочную страну глухих, где царят добро и справедливость. В кино никогда раньше не показывали неслышащих людей, для всех открылся неизвестный мир, и всем было очень интересно, любопытно. Валерий Тодоровский придумал с художником по костюмам Александром Осиповым очень интересный, яркий образ. Дал мне возможность в фильме танцевать. Сцена танца в начале титров очень любопытная. Глухие люди не слышат музыку, но чувствуют ее вибрации.
Съемки длились всего два месяца. Группа работала по 16 часов в сутки. После «Страны глухих» мне пророчили, что теперь я буду играть подобных девушек со странностями. Но, слава богу, я снялась в разных фильмах: в сериалах «Братья Карамазовы» у Юрия Мороза, «Женский роман» Сергея Снежкина, «Абонент временно недоступен» режиссера Марка Горобца, в фильме «Кука» Ярослава Чеважевского. Хотя таких ярких ролей, как Яя, больше у меня не было. Но надеюсь, что будут...
Успех «Страны глухих» пришелся на рубеж прошлого века и нового, менялась полностью парадигма, страна переформатировалась...
Но все в жизни не случайно. Я ведь ушла из МХАТа на рубеже 2000-х годов, оставив все — лучшие роли, новые предложения. И ушла, не пожалев, не оглянувшись, в новый мир.
Я начала сниматься, играла только в антрепризах — там, где могла что-то выбирать. Репертуарный театр никогда не советовался с артистом, что ему играть. На доске объявлений вывешивалось распределение ролей, и все.
Я вдруг почувствовала, что театр меня убивает. Я играла страдалиц, которые испытывают в жизни только разочарования. Может быть, это моя особенность, я слишком по-настоящему включаюсь и верю в предлагаемые обстоятельства. Нас учили, как себя разобрать на кусочки для того, чтобы составить образ, но у нас не было предмета, как выйти из образа, как вернуться к нормальному состоянию. После спектакля я не могла заснуть, полночи работала над ошибками, записывая свои впечатления. Это полное погружение в театр. И когда я ушла из него — это было как пробуждение после странного сна. Когда я проснулась, все вокруг стало так неуютно, так непонятно. А в театре все было понятно.
Меня испугал новый, неизведанный, живой мир, мне казалось, что он безумный. Я его раньше не замечала. В театре я была ведущей актрисой, а внутри — испуганной и затравленной девочкой: не умела разговаривать с людьми, стеснялась. Стоило уйти из театра, как я начала замечать дома, вагоны в метро, улицы, лужи, небо, глаза других людей. Раньше я жила только театром.
Вот тогда и начался мой долгий путь к поиску смысла жизни и ответа на вопрос, кто я и ради чего я здесь. Мне пришлось многое пройти, прежде чем я открыла для себя, что я в первую очередь — душа и после смерти она продолжит путь в вечность.
Когда я еще училась в институте, лежала в общежитии с высокой температурой и... умирала. Я очень хорошо помню, как вдруг оказалась под потолком. Отчетливо видела свое тело внизу, лежащее на кровати, и почувствовала блаженство и легкость. И в тот момент, когда уже готова была уйти сквозь стены к облакам, вспомнила о маленьком сыне. Одна эта мысль вернула меня снова назад, в эту боль.
А в 90-х годах мне пришлось пережить еще одно испытание. По-моему, это было в Зеленограде. Врачи в больнице сказали, что нет наркоза и что придется делать операцию под местной анестезией. Это не помогло, и на операционном столе я лежала на боку, свернувшись в калачик от боли, меня не могли распрямить. Так и привязали руки, ноги и делали операцию много часов. Пытаясь меня отвлечь, начали спрашивать: «Рассказывай, где учишься? Ты артистка? Давай, читай вслух стихи». И я декламировала все, что помню.
После этого со мной случилась внутренняя трансформация. Я стараюсь ко всему отнестись с благодарностью, не бояться болезней и детям своим объясняю, что такова жизнь. Какие мысли — такое здоровье. Поэтому если вдруг что-то заболело, надо прежде всего причину искать в себе.
Нужно стараться быть в позитиве, а мудрость, духовные знания помогают выстроить такую невидимую опору под ногами, когда ты можешь испытывать радость, даже переживая трудности. Потому что у тебя внутри есть понимание главного смысла этой жизни: все, что нас не убивает, делает нас только сильнее. Все для чего-то нужно...
Любые трудности — это скрытые сокровища духа, внутренней силы. И к ним правильно нужно отнестись и не жаловаться: «Я это не заслужил, никому ничего плохого не сделал, почему так? Почему меня предали? Почему ко мне там отнеслись несправедливо?» А нужно, наоборот, спрашивать: «Для чего?» И отпустить обиды, огорчение, гнев, потому что в первую очередь это разрушает нас самих.
Моя жизнь подготовила мне очень интересные задачи, испытания, которые сыпались как из рога изобилия. И сейчас, оглядываясь назад, я говорю: «Спасибо, что все это было и что у меня хватило внутренних сил многое преодолеть в себе».
Теперь я принимаю ответственность за свою жизнь сама и говорю: «Я благодарю за каждый опыт и иду дальше».
Эта вертикаль духовная работает, она так облегчает жизнь! И ты всегда полон энергии и радости. У меня люди спрашивают: «Откуда у вас столько энергии?» А я отвечаю: «Так я не одна, я подключена все время, у меня сколько ушло, столько и пришло».
— Дина, интересно, а слава после роли в фильме «Страна глухих» стала еще одним для вас испытанием?
— В некотором смысле я прошла эти медные трубы славы. Мы с Луи никуда не могли пойти. Обязательно к нам подходили и просили: «Можно с вами сфотографироваться?» В любом аэропорту, даже в туалете, там, где ты вообще не хочешь фотографироваться, у тебя мокрые руки, тебе говорят: «Дайте автограф! А можно с вами сфотографироваться?»
И до сих пор меня узнают по голосу, потому что голос у моей героини мой, и он никуда не делся. Костюм я сняла, волосы перекрасила. Например, сажусь с такси, только произношу два-три слова, как таксист поворачивается и спрашивает: «Откуда я вас знаю?» Теперь я стараюсь специально говорить низким голосом, больше проговаривать буквы, по-мхатовски, чтобы меня не узнали.
— Фильм до сих пор часто показывают по ТВ, и он совершенно не теряет своей актуальности. А награды у вас какие-нибудь есть?
— Да, мне кажется, что «Страна глухих» собрала огромное количество премий в России и за границей. Приглашали этот фильм в Женеву на фестиваль «Звезды завтрашнего дня», и там мне вручили два приза — от жюри и зрителей. Приз был денежный, и тогда меня это очень поддержало. Мы Тимуру купили одежду теплую. Еще я предложила моей маме поехать за границу, в Египет, и мы оплатили ей путевку на одну неделю.
— А почему вы ушли из МХАТа на пике популярности?
— Потому что в 2000 году ушел из жизни Олег Николаевич Ефремов и театр возглавил Олег Павлович Табаков. И стали заключать контракты с теми, видимо, кого он называл. Насколько я знаю, Олег Павлович Табаков и Олег Николаевич Ефремов — это люди совершенно разного мировоззрения, даже театральной культуры. Табаков, конечно, хотел работать со своими студентами, со своими единомышленниками, которых он вырастил. Поэтому во МХАТ пришло новое поколение артистов. Меня не пригласили, я и не просилась. Меня все равно приглашали в другие театры.
Как раз в этот момент я улетела на съемки в Англию. Это был фильм «Последнее пристанище» — про русскую женщину, которая плохо говорит по-английски. Она поехала к своему возлюбленному, с которым познакомилась в России, он обещал, что на ней женится, и пропал. Она его ищет, звонит, со своим сыном едет, причем без визы. И ее поселяют в лагерь для беженцев у моря. И она оттуда все равно продолжает поиски этого человека, но знакомится в этой закрытой зоне с другим английским парнем, который помогает ей уехать снова в Россию. Причем сценария не было, был синопсис, написанный известным польским режиссером Павлом Павликовским. Я заработала 15 тысяч долларов и наконец отдала долг за квартиру спустя два года. В этой квартире сейчас живет мой сын Тимур со своей женой Ириной...
Потом я вернулась в Россию, и началась новая парадигма для всей нашей страны — начало 2000-х. Луи тоже переехал в Россию. И в это время мы официально поженились в Швейцарии. Для того чтобы мне иметь возможность получать визу и выезжать, нужно было оформить наши отношения. Если бы Луи не планировал уезжать, мы бы так и жили не расписываясь. Это сейчас я абсолютно уверена, что важен не столько штамп в паспорте, сколько само решение взять ответственность друг за друга. Мы будем проходить все сложности вместе, вместе искать компромисс, учиться друг друга не только слушать, но и слышать.
К моменту отъезда мы с Луи уже были вместе семь лет. Мы часто расставались: Луи уезжал по работе, потом приезжал, наши отношения постепенно сходили на нет. Наверное, мы уехали в Лондон, чтобы все начать заново, с чистого листа. В 2008-м мне мой муж Луи сказал: «Слушай, я десять лет ради тебя живу в России, теперь хочу вернуться домой. Теперь ты ради меня поедешь в Лондон». И я согласилась...
Мы переехали в Лондон в 2008 году. Первые два года было очень тяжело — другая культура, язык. Потом одна за другой родились наши девочки — Итала и София. У меня началась совсем другая парадигма жизни. До этого я даже беременная летала в Москву сниматься, участвовать в каких-то мероприятиях. Первое время оставляла малышек на попечение мужу и продолжала летать на съемки. Но в какой-то момент это стало невозможно. Девочки-погодки, трехмесячная и годовалая, начали болеть. И так получилось, что я потихоньку актерскую, профессиональную карьеру отодвинула на второй план. И это не было жертвой. Как показывает практика, артистам, у которых карьера стояла на первом месте, не удавалось сохранить свои семьи. Потому что очень часто, когда ты нужен детям, ты за тридевять земель, у тебя съемки.
Никогда не ставила перед собой цели сделать блистательную карьеру в Голливуде. После «Страны глухих» у меня было много предложений. Сначала я снималась в Англии, потом в Америке. Я учила наизусть сценарий с подстрочным переводом и с преподавателем. И вот таким образом после каждых съемок мой словарный запас увеличивался. Так из одного фильма я переходила в другой. Появились агенты, которые представляли меня как актрису, у них было свое видение моей карьеры, они советовали переехать в Америку... Мне говорили: «Ты можешь играть финку, шведку, да кого угодно, нужно только отработать «трансатлантический акцент».
— А ваш старший сын с вами уехал?
— Тимуру было 20 лет, он учился в финансовой академии. Мы его трижды почти увезли с собой, делали ему документы, но Тимур каждый раз говорил: «Ну может быть...» А потом в последний момент отказывался: «Нет, не поеду и жить там не буду». В Англии у меня были документы на резидентство, потому что иначе я не могла бы находиться там, и через шесть лет должна была получить паспорт. Но я категорически отказалась: «Мне не нужно гражданство, и паспорт мне не нужен. У меня есть российский паспорт». У меня никогда не было другого паспорта, кроме российского. Мой муж швейцарец, мы после Англии уехали жить в Швейцарию и три года там прожили.
Когда начался ковид, мы переехали в Москву в 2021 году. Мне очень было радостно, что дети начали обучение на русском языке. Это были пятый и шестой классы. Девочкам было трудно, ведь они начали учиться на иностранном для них языке, им пришлось догонять одноклассников. Хотя мы дома в Лондоне всегда говорили по-русски. Кстати, я очень благодарна мужу, что он никогда этого не запрещал. Луи и сам по-русски говорит прекрасно.
— Не могу не спросить про фонд «Подари жизнь», которому вы посвящали много времени и сил...
— Об этом фонде мечтала врач онколог-гематолог Галина Новичкова, это ее идея. И первым директором фонда стала Галина Чаликова. Вот такие две Галины встретились мне на пути. Чаликова была руководителем волонтерской группы, которая тогда помогала Российской детской клинической больнице. На базе этой больницы существовал научно-исследовательский институт детской гематологии. И там был коллектив молодых ученых, которые понимали, как лечить детей, какие нужны лекарства, как проводить по международному протоколу лечение. Этот фонд придумали не мы, известные актрисы, нас попросили помочь и дать свои имена.
Занимались всем директор, правление, попечительский совет, генеральный директор набрал огромный коллектив сотрудников. Когда я лично познакомилась с врачами, была поражена их самоотверженностью. Настоящие энтузиасты своего дела. Только в 2011 году, спустя шесть лет после первого концерта «Подари жизнь», в Москве открылся новый центр детской гематологии, онкологии и иммунологии благодаря Владимиру Путину. Историю Димы Рогачева все знают. Дима приехал в Москву, его уговорили местные врачи: «Поезжай в Москву, там блинов с президентом поешь!» И в какой-то день приехал в больницу президент встретиться с больным мальчиком, Именно благодаря Димке, ради которого президент приехал в больницу, врачам удалось к нему подойти со всеми документами и рассказать о том, как нужна такая научная клиника. Диму спасти, к сожалению, не удалось. Теперь этот медицинский центр носит имя Димы Рогачева.
История с фондом началась в 2005 году, я была с ним 15 лет, но с 2017-го не получаю отчетов фонда и не являюсь соучредителем с 2020 года. Но благотворительность не ушла из моей жизни, у меня много других проектов.
— Трудно ли вам было привыкнуть к жизни в Лондоне?
— Думаю, культурный код везде разный. Я очень советский человек и никогда не могла отделаться от какого-то сравнения внутреннего: у нас это так, а у них по-другому. Например, в Лондоне, может быть, зима не такая суровая, как в России, но...
Дети пошли в школу в четыре годика, и там нет ни сна, ни отдыха, осенний семестр у них до ноября. А уже в ноябре заморозки и может быть холодно, но дети обязаны носить летнюю форму — гольфики и легкое платьице. Помню, директор школы нас встречает у ворот в теплой куртке, в брюках. Я говорю: «Можно мы все-таки будем детей одевать теплее?» — «Нет, нельзя. Это не по уставу». Дети на физкультуре сидят прямо на земле. А у меня, русской мамы, с детства вбито правило: «Не сиди на холодном!» Все детки чихают, кашляют, но ходят раздетые. Потом мне казалось, что книги педагоги дают не те, что в четыре года надо читать другое. Мне казалось, что малышам в четыре годика нужно рассказывать про дружбу, про природу, зверушек. А им рассказывали про Великий лондонский пожар и чуму.
— Но что-то хорошее там было?
— Конечно, там много замечательных людей, это страна великой литературы, театра и кино. Например, с детским садиком нам повезло, мы вспоминаем мистера и миссис Оутс с любовью, до сих пор переписываемся. Детский сад был по соседству, семейный, там собирались дети с нашего района — от двух лет до четырех. Миссис Оутс учила их и английскому языку, и математике. А мистер Оутс вел кулинарные уроки, учил жарить яичницу и печь печенье. Мы с Луи с ними подружились, я любила разговаривать с мистером Оутсом, потому что он был монтажером у режиссера Кубрика. Иногда мы даже делали тематические вечера, смотрели вместе фильм какой-нибудь.
Мне всегда везло на встречи с интересными людьми. Благодарю опыт именно моей Школы-студии МХАТ, где мне дали великолепные инструменты моей профессии. И научили меня общаться.
Меня везде принимали как представителя мхатовской актерской школы — и в Англии, и в Америке, и во Франции, куда бы я ни приехала сниматься, или, например, в Королевском национальном театре, где я играла в спектакле у Кэти Митчелл. Я знала, как разобрать роль, как простроить события в каждой сцене, что такое действие. Мне не нужно было это объяснять. Умела благодаря моим педагогам Школы-студии МХАТ выстроить роль, придумать ее. Мой мхатовский опыт — это драгоценное сокровище, благодаря которому открывались многие двери в мире кино и театра.
— А сейчас у вас какие планы? Кроме спектакля, у вас есть еще предложения?
— Я немножечко начала сниматься. Снялась в фильме — в эпизоде «Пуанты для моей мамы» у режиссера Яны Недзвецкой. Еще сейчас снялась в одном эпизоде сериала «Курьеры», который весной выйдет на экраны, продюсер Ольга Погодина. Сейчас идет обсуждение другой, более объемной и интересной роли. А также приглашаю всех зрителей на мой спектакль «Как я пришла в сознание» 18 и 19 апреля в театре «Практика».
— А Луи? Он себя здесь нашел? Чем он занимается?
— Луи сначала репетировал со мной спектакль. Ему предлагали делать концерты. Но в данный момент он опять живет на две страны. Сейчас в Канаде работает над музыкой к спектаклю.
Этот Новый год мы встречали все вместе в Швейцарии: с его мамой сначала, потом с папой. Я очень благодарна его родителям за терпимость, за любовь к нашим детям. Они прекрасные бабушка и дедушка. И хорошо, когда есть возможность быть вне политики. Потому что уж так получилось, что в нашей семье сошлись Запад и Восток. И везде все люди, а слезы у всех соленые, а кровь у всех красная, и больно, когда бьют, и всем страшно и тревожно. И вообще, этот мир очень непростой и несовершенный. Похоже, он никогда не станет лучше. Главное, не потерять любовь к своим ближним. Мой спектакль с этого и начинается.
Я стараюсь видеть в человеке именно Человека. Свет его души. И не делать другому того, чего не пожелаю себе. Я уверена, что человеческая мысль материальна и поэтому очень важно то, что мы думаем. А думать надо о хорошем. Какие мысли — такие действия. Какие поступки — такой и мир вокруг. Нашими мыслями мы сможем творить более разумный и светлый мир...
Подпишись на наш канал в Telegram