«Когда настало время снимать меня, почувствовала, что страшно истощилась. Понятно, работали уже три часа. Влад понял, что я устала. Камера, мотор! И он на меня так зыркнул, что слезы потекли ручьем. У нас вообще сложились какие-то трогательные отношения. Он обращался со мной как с младшей сестренкой, нежно. Когда у него было плохое настроение, никому не разрешалось к нему подходить, а мне было можно».
— Екатерина Николаевна, вы снялись в 75 фильмах. Как выбираете свои проекты? Что должно быть в картине, чтобы вы согласились сниматься?
— Начнем с того, что я совсем не чувствую себя Екатериной Николаевной. Мне кажется, обращение по имени и отчеству больше подходит врачам, учителям, но никак не актрисе, тем более такой хулиганке, как мне. (Смеется.)
А что по поводу выбора, то могу сказать, что это проекты выбирают меня, а не я их. Конечно, в первую очередь я обращаю внимание на хорошие сценарии, талантливую группу. Но часто бывает, что соглашаюсь сниматься в картине просто потому, что мне нравится роль, нравится характер героини. Тогда и все остальное складывается неожиданно приятно, как по волшебству: и классные партнеры, и талантливый режиссер, и прекраснейший сценарий, и удивительная атмосфера на площадке. Получается конфетка!
— Я под большим впечатлением от вашей работы в сериале «Прелесть». Хороша и история в жанре нуар, и вы в роли матери героя, и ваши партнеры Олег Меньшиков в роли злодея, Филипп Янковский, Федор Федотов. Когда посоветовала посмотреть сериал одной моей знакомой из мира киноиндустрии и высказала восторги в ваш адрес, первое, о чем та спросила: «Наверное, и Лагашкин там тоже снимался?»
— Удивительно! Просто часто, когда я чувствую, что ко мне подбирается «звездочка», читаю отзывы на сайте «Кино-театр.ру». Там тоже некоторые пишут: она снимается в фильмах, где есть ее муж Максим Лагашкин. Самое смешное, что в большинство проектов меня утвердили первой. Не знаю, почему так среагировала ваша знакомая, видимо, она тоже думает, что меня тащит муж.
Мне это странно, потому что сегодня все решают пробы, уже давно никто никого не тащит, потому что надо продавать картину зрителям. Мало того, мой муж вообще никогда меня не тащил. Когда он снимал как продюсер те или иные большие проекты, я всегда честно проходила в них пробы. И мне просто оскорбительно слышать такое, особенно от людей, работающих в кино. Они же знают, как сегодня все происходит, они же видят меня на экране и, наверное, что-то понимают. Это какая-то чушь, честно, это супернепрофессионально! Я понимаю, когда такое пишут простые зрители, но когда подобное мнение высказывают коллеги... Я давно не стремлюсь давать интервью, видимо, потому что очень часто натыкаюсь на журналистскую незрелость, недоумеваю: зачем я буду тратить свое время? Ладно, проехали!
— Уверяю вас, я нашла слова, чтобы донести до своей собеседницы, насколько высок сегодня ваш актерский класс.
— Не стоило этого делать, я давно знаю себе цену. Можно открыть Википедию и посмотреть на мою фильмографию. Например, в «Жуки» меня утвердили самой первой, мальчишек еще только начали искать. В «Отчаянные дольщики» сначала утвердили меня и только потом Максима. Нас очень любят снимать вместе, потому что это уже своеобразный бренд. Сейчас опять вышла картина, где мы сыграли вместе, и будет еще много проектов, где мы работаем вдвоем.
— Справедливости ради, Лагашкин тоже, мягко выражаясь, не самый плохой актер.
— Он прекрасный артист, чудесный! Это давно известно. Я очень люблю работать с мужем, мне легко это делать, мы много играли вместе и в кино, и в театре. Максим — мой любимый партнер.
— Верну вас к моей любимой «Прелести». Во втором сезоне, если будут его снимать, ваша роль по логике сюжета становится главной. Как работалось с Олегом Меньшиковым?
— В этом проекте у меня было всего три счастливых дня, как я их назвала. Три дня с талантливой компанией, правда. Работала очень крутая команда прекрасных людей, профессионалов своего дела. Там все-таки мне досталась такая звенящая материнская история, я три дня утопала в слезах, хотела отработать честно, потому что сразу поняла, что оказалась в талантливой команде, которую не имею права подвести. Утверждение на роль было символическим. Когда я пришла на пробы, мне сразу же объявили: мы писали это на вас. И было понятно, что, скорее всего, на 99 процентов роль моя. И так как я человек, который не любит халтурить, в те три дня я вложила максимально все, что могла.
Олег Меньшиков невероятно талантливый, хотя об этом и так знает вся страна. Воспитанный, тактичный, большой-большой артист и великолепный человек. Рядом с ним я, конечно, сильно волновалась, но в целом... все-таки я уже взрослая, опытная актриса. Если роль так откликнулась, значит, все сделала хорошо.
Мне тоже очень понравился мой «сынуля», главный герой — прекрасный, очень воспитанный, талантливый Федор Федотов. В нашем разговоре я часто употребляю слово «талантливый», но это самое точное определение людей, с которыми я работала. Когда собираются такие люди, иногда случается чудо — появляется прекрасная картина. Я ее еще не видела, потому что много снимаюсь, у меня почти нет выходных. Но в отпуске, обещаю, найду время.
— На экраны вышла романтическая комедия «Неприличные гости», где рассказывается история супружеской пары, которая решилась не совсем обычным способом освежить притухшие чувства, поиграть в свингеров. В киноальманахе «Про любовь. Только для взрослых» подобную историю рассказали Наталья Меркулова и Алексей Чупов, а Анна Михалкова, Федор Лавров, Владимир Яглыч и Лукерья Ильяшенко виртуозно ее разыграли. Тема, что называется, скользкая, где очень легко скатиться в пошлость. Удалось ли этого избежать продюсерам «Неприличных гостей» братьям Андреасянам?
— Прежде всего, в сценарии изначально не было никакой пошлости, вульгарности, он очень легко написан. Такой обаятельный, трогательный, про любовь, как предпочитают девочки. Он светлый, с добрым юмором. «Про любовь. Только для взрослых» я видела, кинематографисты не раз обращались к подобной теме, есть и зарубежные фильмы про свингеров. И мы внутри нашего актерского сообщества постарались сделать все от нас зависящее, чтобы не услышать обвинений в пошлости. Мы как-то весело и непринужденно все это сняли. Правда, если рассмотреть тему поглубже, то картина поднимает серьезный вопрос: люди давно вместе и не собираются расставаться, они продолжают любить друг друга, но очень хотят, чтобы их чувства стали хоть чуть-чуть поярче. Потом они многое про себя поймут. А окажется ли их опыт положительным, говорить не буду, не стану раскрывать деталей сюжета. Пусть это станет сюрпризом для зрителей. Скажу лишь, что все побеждает любовь.
Со всеми актерами у нас с Максимом сложились замечательные отношения, особенно с нашими основными партнерами — Павлом Прилучным и Зепюр Брутян. Просто прекраснейшая, талантливейшая семья! Нежные, добрые, внимательные. С ними было легко и приятно работать. Картину сняли быстро, за десять съемочных смен, и все они были абсолютно счастливыми, приятными. В перерывах мы болтали с Павлом и Зепюр о детях, об отпусках. В общем, обо всем, о чем любят поговорить обычные люди. Невероятно веселыми получились съемки с Владимиром Сычевым и Яниной Студилиной, мы сильно хохотали.
Несмотря на то что смены были длинными, в одной локации, нам пришлось произносить много текста, я с теплотой вспоминаю этот проект. Он прошел легко, ярко и по-доброму. Мы все старались, чтобы зритель получил приятные эмоции от просмотра этого фильма.
— Вопрос исключительно о профессии. В соседней гримерной с Верой Алентовой в свое время сидел в Театре Пушкина мой друг и одноклассник Игорь Бочкин, который не раз становился свидетелем того, как после спектакля к ней являлся муж Владимир Меньшов и доводил ее до слез беспощадной критикой. Вы много снимаетесь с Максимом. Как выстраиваются ваши отношения на площадке? Вы тоже предъявляете друг к другу повышенные требования?
— Мы никогда не лезем друг к другу. Я вообще терпеть не могу, когда ко мне лезут, Максим это прекрасно знает, я вспыхиваю как огонь. Мне лучше вообще ничего не говорить или говорить только комплименты. Если я сыграла плохо, не туда, то сама знаю об этом лучше других. Бывает, когда сидим на репетиции и рождается интересный поворот роли, мы можем что-то подсказать друг другу и, жонглируя, выстроить сцену. Но мы никогда ничего не требуем друг от друга, каждый занимается своим делом. Если вдруг придумывается какая-нибудь «мулечка», мы можем ее друг другу посоветовать, с легкостью это возьмем. Но чтобы я разбирала или требовала что-то от Максима или он от меня — нет, в такие игры мы не играем. Просто Меньшов — режиссер, это другая история, а мы все-таки коллеги, два артиста, каждый занимается своим делом, своей ролью. Я не могу себе такого позволить ни с кем — не люблю, вообще никому не разрешаю этого делать. Есть режиссер, это его прерогатива. Помню, когда совсем юной пришла в труппу Театра Маяковского, некоторые актрисы пытались мне что-то там советовать. Но уже тогда я могла тихо сказать: «Знаешь что? Есть режиссер, если он не делает мне замечаний, значит, все правильно. Спасибо, коллеги, пусть каждый из нас займется своим делом».
— Вы пришли в ГИТИС, предварительно отзанимавшись на курсах Школы-студии МХАТ. Почему выбрали этот вуз? Как к вашему решению стать актрисой отнеслись родители?
— ГИТИС выбрала не я — ГИТИС выбрал меня. Обычно абитуриенты подают документы сразу во все театральные вузы. А дальше в какой поступят, тот и выбирают. Так я попала в ГИТИС. Пришла сразу на второй курс. Кстати, мы пришли вместе с Максимом, друг друга не зная. Андрей Александрович Гончаров делал добор на свой курс, и мы попали к нему оба в один день.
Считаю, что я счастливый человек, потому что училась у великого мастера. До сих пор думаю: «Господи, как же так получилось, что я смогла к нему поступить?!» Он дал мне профессию, научил быть неравнодушной актрисой. Он говорил: «Вы должны иметь право подняться на полтора метра». Он имел в виду сцену. Великий человек! Я очень счастлива, что у меня был такой прекрасный мастер.
Родители пребывали в легком шоке. Мама хотела, чтобы я стала учительницей, папа — чтобы энергетиком. (Смеется.) Мой старший брат сказал: «Пусть хоть один человек в нашей семье займется тем, чем хочет». В итоге родители меня поддержали. Сейчас они, конечно, очень довольны, гордятся, смотрят все мои проекты, всегда с большим волнением и трепетом ждут новые работы. И в Театр Маяковского ходили на все мои премьеры. Так что кроме поддержки и любви от родителей ничего другого я не получаю.
— Как к вам относился мастер Андрей Гончаров? Как вас видел?
— С Андреем Александровичем Гончаровым у нас были разные отношения: от большой любви до, скажем так, серьезного воспитания маленькой девочки. Андрей Александрович был великим человеком, он умел воспитывать детей, чувствовать их, знал, когда применить кнут, а когда одарить пряником. Видел он меня, наверное, характерной актрисой и был абсолютно прав. Я действительно характерная актриса. На курсе я играла все, пробовала себя в самых разнообразных амплуа, и мастер позволял мне это делать. Конечно, были разные периоды. То он меня очень сильно хвалил, то критиковал и ругал. Я даже в какой-то момент пугалась: «Господи, а вдруг он меня отчислит?» Но нет, меня не отчислили, поставили 6.
— Что за ситуация ввергла вас в такое волнение?
— Я как-то замечательно влилась на курс мастера. Педагоги говорили Гончарову: «Андрей Александрович, посмотрите, какая девочка пришла, море обаяния». А он отвечал: «Ну какое море, ручеек». Первое время все мне разрешалось, я была смелая, все пробовала, от травести до характерных ролей. В общем, все складывалось прекрасно, пока зимой, когда Андрей Александрович отсутствовал, кто-то не нашептал ему: эта девочка играет всех героинь, слишком широкое амплуа — типа много на себя взяла. Хотя я на себя ничего не брала, мне давали.
После этого Андрей Александрович решил немножко меня повоспитывать, кричал, конечно, и палкой своей пытался... Она всегда была у него в руках.
— А палкой что? Замахивался?
— Нет, пытался палкой, как крючком, достать со сцены актера, который, как ему казалось, что-то не так делал. Потом, я помню, мы очень успешно съездили в Израиль, в театр «Гешер», по обмену студентами творческих вузов. Помню, как он отпускал нас в ту поездку, как приехал на занятия и распорядился: «Играйте экзамен». И мы, практически сидя на чемоданах, стали играть ему экзамен, до конца не понимая, а вдруг он сейчас скажет: «Не поедете, все плохо!» Но Андрей Александрович напутствовал: «С Богом, мои родные, покорите там всех».
Я очень горжусь, что успела поучиться у такого великого человека. Не слежу за вузами, наверняка сегодня там преподают талантливые, прекрасные педагоги, но у меня был великий учитель. После Израиля Гончаров испугался: а вдруг я туда сбегу? Многие артисты тогда уезжали. Поэтому наши отношения походили на синусоиду кардиограммы: то взлет, то посадка. Наверное, так воспитывают ребенка: то он прекрасный, то на него ругаются, ворчат, когда что-то не так в школе. Тем не менее приказ о зачислении меня в труппу Театра Маяковского Гончаров подписал лично своей рукой. Помню, мы пришли к нему домой всем курсом, он говорил про каждого. Мне сказал какие-то невероятные слова. Я их помню, но не могу озвучить, это было что-то великолепное, красивое. Он умел ругать, кричать, воспитывать, но также умел невероятно хвалить, вот прямо от души. Люблю мастера, ценю и до сих пор вспоминаю добрым словом. Горжусь, что я ученица Андрея Александровича Гончарова!
— Как вас приняли в труппе Театра Маяковского? Тем более что вы стали чуть ли не сразу получать главные роли.
— Прекрасно! Я безмерно благодарна за такой длинный период своей жизни в театре, ценю и вспоминаю его с особой теплотой. Очень люблю труппу, несмотря на то что она обновилась с момента моего ухода и я не всех теперь знаю. Но уверена, что мастерство всегда поддерживается на высоком уровне. Я начала играть в спектаклях на втором курсе и на момент выпуска имела уже более трех ролей. Все шло естественно, было здорово!
— На тот момент в театре служили народные артисты Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Наталья Гундарева... Светлана Владимировна рассказывала мне, как ее муж Александр Сергеевич Лазарев любил делать замечания молодым артистам, причем не всегда корректно. По дороге в театр она уговаривала мужа: «Не заводись». Но как только он переступал порог и натыкался взглядом на того, кто ему не нравился, переставал себя сдерживать.
— Меня он любил, относился с нежностью. Правда, я не репетировала с ним в театре, только снималась. А вообще, меня легко приняла вся труппа. Евгения Павловна Симонова очень меня любила, всегда хвалила, за глаза рассказывала про меня режиссерам. Саша Велединский неоднократно вспоминал, как летел с ней в самолете, говорил, какой прекрасный Максим, а она отвечала: «Вы не знаете, у него такая прекрасная жена!» И два часа про меня рассказывала. Наталью Георгиевну Гундареву мы застали и немножко с ней поработали, она обожала нас как детей. Мы были еще студентами, а она помнила, как каждого из нас зовут, что невероятно приятно.
Мы же зашли в труппу студентами, поэтому для нас все складывалось легко и комфортно. Весь курс не попал в театр, рукой Гончарова было подписано три или четыре человека, в том числе мы с Максимом, а все остальные попали просто потому, что уже играли в массовке. Но через год в труппе остались я и еще три человека. Надо сказать, это иллюзия, что мы были любимым курсом Гончарова. Мне кажется, у Андрея Александровича каждый его курс был любимым.
— Вы же не только при Гончарове работали в театре, но и при Арцибашеве и Карбаускисе.
— Арцибашев меня любил, ничего не могу сказать. Мне кажется, что и сильно ценил творчески, прощал мне мои отъезды на съемки. Но и в театре мне хорошо жилось, мне было много чего позволено: и снималась я много, и играла в спектаклях. Леонид Ефимович Хейфец поставил две большие работы, где дал мне роли. Я участвовала в спектакле «Спуск с горы Морган» вместе с Ольгой Михайловной Яковлевой, она играла мою маму, Валерий Баринов играл папу, Лена Шевченко — вторую жену. Это была прекраснейшая и очень тяжелая постановка, я утопала там в слезах, потому что совсем невеселая была история.
Леонид Ефимович — человек требовательный, он настаивал, чтобы мы проживали все по-настоящему. Мне было очень тяжело играть этот спектакль, я выходила на сцену уже с распухшим лицом и весь спектакль плакала, потому что было непонятно, выживет, не выживет там отец, которого делили эти женщины. Понятно, что дочь, которую играла я, очень его любила. Там вообще про большую женскую любовь. Хейфец поставил очень эмоционально тяжелый спектакль, шла его играть как на плаху. После него я прекрасно понимала, что сегодня работала актрисой, честно два часа выворачивала кишки и рвала сердце, но мне это было в удовольствие. С большой любовью вспоминаю, как работала с Ольгой Михайловной Яковлевой, незабываемый опыт, конечно, мы подружились. Леонид Ефимович дал мне возможность играть с такими большими артистами, хотя тогда мне исполнилось двадцать с небольшим лет.
А «Синтезатор любви» Хейфец поставил как прекрасную веселую историю. Я играла лысую девчонку и во втором акте появлялась на сцене под аплодисменты, все мои сцены шли на аплодисментах. Толя Лобоцкий был моим папой, Оля Прокофьева — моей мамой, Таня Аугшкап — моей куклой-роботом. В общем, получилась очень смешная история, я обожала этот спектакль. Там очень трогательный финал, потому что девочка переживает развод родителей. Леонид Ефимович всегда относился ко мне с нежностью и большой любовью. У меня могло с ним быть еще больше работ, просто я периодически изменяла театру с кино, поэтому не сложилось. У нас были запланированы две большие постановки, но я уехала тогда на Кубу на съемки сериала «Золото «Глории» и не смогла их выпустить.
— Что вспоминается о вашем участии в спектаклях Центра драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина?
— В Центре драматургии Казанцева и Рощина я сыграла всего один спектакль. На мой взгляд, более успешный был у меня в «Дебют-центре», назывался «Последние новости мужского платья», автор Ксения Драгунская, режиссер Николай Крутиков. Меня даже наградили премией за этот дебют. Получила роль, когда как раз выпускалась из ГИТИСа. Было здорово, я обожала этот спектакль! Когда пришло время его снимать с репертуара, чувствовала, будто бы что-то личное от себя отрывала, вроде руки. Была сильно привязана к этой роли. Ксения Драгунская — великий драматург, прекрасный!
— Почему вы ушли из труппы Театра Маяковского?
— Определенной причины назвать не могу. Просто пришло время. Все должны вылетать из родительского гнезда. Будем считать, что Театр Маяковского был своеобразным родительским домом для меня — молоденькой актрисы. Я долго собиралась с мыслями, кажется, лет семь. То я принимала решение уйти, то оставалась, то мне заявление об уходе не подписывали, то я снова передумывала и продолжала работать. В общем, качели эти раскачивались долго. Но в итоге я ушла, чему очень рада, хотя, бесспорно, Театр Маяковского я любила и люблю, очень ему благодарна. Просто начался другой период в жизни, совсем другой.
— Ушли вы при Карбаускисе?
— Я не успела как-то творчески, плотно посотрудничать с Миндаугасом. Он почему-то был уверен, что мне интереснее сниматься в кино. Я тогда родила ребенка, какое-то время отсутствовала, потом вернулась, но уже понимала, что мы не сойдемся. Без любви я работать не умею, мне надо, чтобы меня любили, и тогда я отдам все, что могу. Но правда, я лелеяла мысль об уходе семь лет, понимала, что театр стал для меня кандалами. Может быть, Миндаугас как хороший режиссер почувствовал, что мне не хватает свободы. И было принято окончательное решение, я ушла. Понятно, что доигрывала свои спектакли весь сезон, никого не подвела. И потом еще год или два приходила на разовые — то есть, когда была нужна, я выручала театр. Но у меня началась новая жизнь, когда я ушла из театра, как-то более активно пошло кино. Наверное, правда, я этого сильно хотела.
Сейчас играю в Камерном театре в Ярославле. Парадокс: я полюбила его больше, чем Театр Маяковского, хотя вспоминаю Маяковку с огромной благодарностью, любовью, теплотой. Это первый коммерческий Камерный театр города Ярославля. Ему 25 лет. Я там играю «Так хорошо и днем и ночью» и «Через год в тот же день» — два спектакля, две прекрасные большие роли. Обожаю своих партнеров. Зал на 125 человек не обманешь, ты видишь, в каких носках пришли люди, такой зал требует особой тональности и другого существования на сцене. Мне нравится, и я с удовольствием езжу играть в Ярославль, встречаюсь там со своими коллегами. Нахожу время на три дня гастрольной жизни, хотя у меня очень плотный график.
— Из последних ваших премьер прозвучали «Бедные смеются, богатые плачут», «Первокурсницы», «Инспектор Гаврилов». Что вспоминается о съемках в этих проектах? Как выстраивались отношения с Анной Уколовой, Виктором Добронравовым?
— Начнем с самой свежей работы — «Инспектор Гаврилов». Ее можно описать только самыми положительными словами! Сложилось все: талантливый режиссер Кирилл Васильев, который любит и уважает своих артистов, прекрасные партнеры, качественно написанный сценарий. Воспоминания о съемках чудесные: была прекрасная погода, лето, экспедиция, много шуток. Очень весело проводили время. В общем, я мечтаю о том, что будет продолжение! Это тот лотерейный билет, который иногда вытаскивают артисты.
Работать с Виктором — одно удовольствие. У нас была идеальная форма коммуникации «петелька-крючочек», мы органично подхватывали друг друга. Виктор Добронравов — удивительный, тонкий, очень воспитанный, выносливый и внимательный человек. Такие партнеры — большая редкость. Мне как-то везет, я часто встречаю хороших людей на своем пути. Они мало того что актеры невероятные, так еще и в жизни прекрасные.
«Первокурсницы» — тоже одна из знаковых и любимых ролей. Обожаю этот проект! Еще один лотерейный билет в карьере. Моя героиня Жанна — совершенно прекрасная авантюристка, смешная, легкая. Я люблю играть ярких, веселых женщин с характером. У меня была чудесная партнерша — Анна Уколова. Мы знаем друг друга больше двадцати лет, мы близкие подруги, и на экране это видно, чувствуется. Очень люблю с Аней работать, мы с ней идеально подхватываем друг друга. Я плачу — она плачет, я смеюсь — она смеется. Мне кажется, у нас хорошо получилось. В этом и заслуга всей команды, конечно же.
«Бедные смеются, богатые плачут» — тоже интересный проект в моем портфолио. Мы его очень быстро сняли, график был супернасыщенным. Это бодрит, скажем так. Впервые работала сразу с несколькими режиссерами. Но было здорово! Получился, как мне кажется, прекрасный, успешный проект, очень трогательный. В нем и социальные темы раскрываются, и проблемы отцов и детей, и личные вопросы.
— Зрители высоко ценят сериал «Жуки». Как работалось с Владимиром Епифанцевым?
— «Жуки» — мой флагман. Проект во всех смыслах перевернул и мою кинокарьеру, и карьеру моего мужа. Все люди, причастные к нему, стали мне родными, очень их ценю. Сергей Нотариус, Максим Пешков и Слава Дусмухаметов — невероятно талантливые люди. Всегда мечтаю попасть в их проекты. Я бы сказала, что это моя киносемья.
Роль у меня прекрасная: невероятная женщина, которая просто «Гурченко» этой деревни. Моя Ирина — такая яркая продавщица, жаждущая любви. Да, у нее есть муж Толик, которого сыграл Володя, но крепко любит она совсем другого, Артемия, молодого мальчика, приехавшего туда. Вот такая у нее судьба. Так как она человек абсолютно искренний, влюбляется по-честному, идет до конца. И скоро мы узнаем, чем у них дело кончится.
С Володей Епифанцевым мне работается хорошо и комфортно. У нас с ним сложились трепетно-нежные и трогательные отношения. Он на самом деле большой ребенок, в хорошем смысле, очень отзывчивый. Партнерство с Володей — чудесное. По большому счету он удивительный, неравнодушный к профессии, замечательный человек.
Я не играю в карты, там не знаешь, когда и сколько должно выпасть, чтобы человек выиграл. В «Жуках» выигрыш налицо: каждая карта, каждый артист там на своем месте. Там все сходилось: на площадке — два часа ночи, а тебе не хочется уезжать домой. Это говорит о многом. Ночная смена, а ты про себя молишься: «Господи, пусть бы этот день не кончился никогда». Когда штормит, холодно, голодно, а ты висишь на той церкви и думаешь: «Господи, пусть еще поснимают!» — настолько кайфуешь от работы. Там нет конкуренции среди артистов, есть только любовь. Редко случается, когда тебя никто не раздражает. Раздражение возникает от усталости или оттого, что просто встретился не твой человек. А здесь таких нет. Здесь все люди — ах!
— У «Жуков» несколько сезонов. Как вам кажется, почему он попал в зрителей?
— Там легкий и искренний сценарий и артисты, которые так же честно и искреннее делают свое дело. Мы там не комикуем, а существуем серьезно. Если плачем, так плачем слезами. Никто не смешит шутками, все играют сцены, ситуации. И народ впитывает искреннее и честное кино.
— В «Аритмии» запоминается фраза Лагашкина — нового начальника станции скорой помощи: «Главное, чтобы человек не умер под тобой». А вы сыграли там очень сложную, полную драматизма роль сектантки, которая не разрешает врачам госпитализировать тяжело больную мать. Как работалось с Борисом Хлебниковым?
— Я очень люблю режиссеров талантливых, смелых, которые держат профессию в руках, отвечают за артиста, не льют много воды. Знаете, есть такие режиссеры, которые будут тебе рассказывать от создания Всея Руси непонятно что и непонятно зачем. Хлебников — очень точный, внимательный. Он любит артистов, делает все, чтобы актеру было максимально комфортно, чтобы он просто творил. Конечно, мне было прекрасно и приятно с ним работать. Всего один день, но зато какой! Помню, когда меня утвердили на эту роль, я кричала от радости, мне кажется, громче, чем когда меня утверждали на главные роли. Может быть потому, что я очень хотела поработать с Хлебниковым.
— Где берете актерский ресурс, когда требуется сыграть тяжелую, истеричную даму, как доводите себя до нужного состояния?
— Я неврастенична, я много лет плакала на разных каналах, играя женщин, у которых что-то отняли. Мне свойственна неврастения, я и в театре долго играла смешных неврастеничек. Даже в моих веселых женщинах, характерных ролях прослеживается это. Поэтому мне довести себя легко — у меня это есть в природе, я люблю плакать не только на сцене, и в жизни слезы у меня близко. Поэтому, когда тобой еще очень точно руководят и очень точно ставят задачи, несложно найти в себе такую патологию. Не надо потом идти с этим по жизни ни в коем случае: «костюмчик» снял, и все закончилось. Но на один день уж точно можно этот канал в себе открыть, можно даже на тридцать. Я про главные роли.
— Какие качества вы цените в режиссерах?
— В первую очередь, конечно же, талант, смелость, чувство юмора. Еще люблю режиссеров, с которыми не страшно, которые, скажем так, несут за тебя ответственность. Актеры ведь как дети. Поэтому здорово, когда человек твердо стоит на ногах, может актеру подсказать что-то относительно его персонажа, характера и в то же время прекрасно владеет площадкой.
Также для меня очень важно, чтобы режиссер любил артистов. Потому что когда он их любит, то всегда получает эти же чувства взамен. Артисты — люди очень благодарные. Говорю о себе, по крайней мере. Если меня любят, то я готова прыгать через костер, бегать по снегу, все что угодно делать.
— Какие качества вы цените в партнерах?
— Профессионализм, доброту, юмор, талант. В целом все те же качества, которые вообще ценю в людях. Когда все совпадает, то получается невероятная химия, любовь между артистами, и на экране происходит волшебство.
— Если возникают конфликтные ситуации, как из них выходите?
— Терпеть не могу конфликтные ситуации на площадке. Я стараюсь их избегать, всегда пытаюсь дипломатично договориться. Таких прямо ярких конфликтов у меня не было. Бывает, что я что-то переживаю внутри себя. Могу приехать домой, рассказать мужу, поделиться, иногда всплакнуть. Но открыто ни с кем не конфликтую.
Может, с партнерами случались когда-то недопонимания на съемках. Хотя скорее с партнершами. Женская ревность, наверное. (Улыбается.) Вообще, все мы живые люди. Бывает, что-то беспокоит или раздражает. Но до конфликтов никогда не довожу.
— Расскажите про самый физически и самый психологически затратный проект в вашей фильмографии?
— Для меня все проекты являются самыми психологически и физически затратными, потому что я неравнодушный к профессии человек. Всегда стараюсь выкладываться по полной, насколько позволяют силы. Поэтому выделить какой-то один, где было трудно, я не могу. Хотя проект, в котором было суперлегко, тоже не назову. Даже когда играешь в прекрасной, хорошо написанной комедии, все равно тратишь много энергии. Лично я всегда нервничаю, переживаю, особенно в начале проекта. Это каждый раз новые люди, новые партнеры, нужно налаживать контакты и подстраиваться.
— А я думала, вы назовете «Остров ненужных людей» как пример самых сложных съемок.
— Это была такая клевая история, пионерлагерь для взрослых. Кроме хорошего, ничего сейчас не вспоминается. Мы оказались в прекрасном Таиланде большой группой, все боялись, что мы будем ругаться, но этого не случилось ни разу. Если чувствовали, что накопилось раздражение, просто разъезжались, расходились — слава богу, Таиланд большой. Прекрасные, клевые съемки. Я-то в тот момент была совсем молодая, но все равно ценила наш пионерлагерь, в котором ты оказался где-то далеко без родителей. Господи, это такое счастье! Тебя привезли, увезли, накормили вкусной едой. Привыкали мы, конечно, месяц. Я плакала, страдала: господи, мой ребенок вырастет, пока я буду здесь сниматься, верните меня в семью, где мой муж? Но постепенно случилась влюбленность в ту страну, климат, съемки. У нас внутри все там складывалось прикольно. Мы все с ума сходили, так хотели снять это талантливо, здорово. Помню, вставали в пять утра, но силы у нас были. Вечером шли в столовку, ели. Там, где мы жили, кроме маленьких тайских харчевен, ничего не было. Большой группой с тайцами отмечали дни рождения — это было так весело, так здорово!
На площадке работал человек, который перед сменой стряхивал орехи с кокосовых деревьев, чтобы не прилетели никому в голову. Были люди, которые чистили площадку от змей, мы же снимали в джунглях, но змеи все равно заползали. Дождь шел, они возвращались. Но никого из нас, к счастью, не покусали. Правда, в мою ногу забрался червяк, мне давали волшебные таблетки. Какая-то личинка поедала кожу. Три дня, и она вышла, но поволноваться пришлось.
Мы прыгали с горящего корабля. И тайцы, помню, говорили, что ни один голливудский артист не сел бы на полностью заряженную пиротехниками лодку, и только русские сидели, курили и ели крабов, присутствовавших в кадре в качестве реквизита. Камера, мотор! У нас слезы из глаз, крики, и все мгновенно стали прыгать с палубы. Тайцы удивлялись: «Господи, какие отчаянные у вас артисты. Другие дублеров бы попросили, а эти сидят и тут же, мгновенно, просто по команде «раз, два, три» все делают». Классная была экспедиция, одна из самых ярких в моей жизни.
Честно говоря, когда закончился проект, я год находилась в какой-то депрессии, хотела, чтобы меня вернули в Таиланд. Пока мой муж не сказал: «Кать, возьми себя в руки и шагай дальше».
— Вы неоднократно снимались с Владом Галкиным. Что вспоминается о нем?
— Влад был моим другом и прекрасным партнером. Он чудесный поэт, к сожалению, рано ушедший. Писал трудные, интересные стихи и делал это тоже талантливо. Не хочу бередить себе душу. Вспоминается только самое теплое. Конечно, хотелось бы, чтобы он продолжал жить и творить, радовать нас своими работами. Хотелось бы с ним общаться, но, к сожалению, так сложилась жизнь, Влад ушел... Я с большой любовью и трепетом вспоминаю этого человека.
Наша дружба сложилась, когда очень давно я снималась в небольшом эпизоде сериала «Дальнобойщики». И почему-то Влад ко мне прикипел. Хотя, мне кажется, мы там даже не познакомились, не сказали друг другу, как кого зовут. Но помню, я заканчивала сниматься, собиралась домой, а он отправлялся на смену и кричал: «Катька, возвращайся скорее!» Подумала, господи, три дня молчал, а здесь его как прорвало. Позже, когда встречались, он всегда был рад меня видеть. Не знаю, может, у него произошел детский флешбэк, он же в детстве много снимался, играл в фильме про пионерский лагерь, где героиню звали Стулова. Он говорил: «Стулова, котенка хочешь?» Она ему отвечала: нет. Может быть, это сработало.
Когда затевался «Котовский», я изначально была утверждена на Антонину. Но Котовские все время менялись, и было непонятно: остаюсь я, не остаюсь? Я пробовалась потом не только на Антонину, еще на каких-то помещиц. Но хотела играть только эту героиню, потому что ее на меня писали. В какой-то момент мне уже стало просто все равно, я подустала нервничать, думала, будь как будет. Когда вдруг возникла кандидатура Влада, он первым делом спросил, кто будет играть Антонину. Ему показали фото несколько претенденток, и он поставил условие: «Буду сниматься только со Стуловой». Он был главным человеком, который утвердил меня на эту роль.
Влад был блестящим партнером. Я помню мой первый съемочный день: тяжелые сцены в тюрьме, камеру поставили в его сторону. И я на его планах честно работала — плакала, все через себя пропускала, хотя сидела спиной. И вдруг, когда настало время снимать меня, почувствовала, что страшно истощилась. Понятно, работали уже три часа. Влад понял, что я устала. Камера, мотор! И он на меня так зыркнул, что слезы потекли ручьем. У нас вообще сложились какие-то трогательные отношения. Он обращался со мной как с младшей сестренкой, нежно. Когда у него было плохое настроение, никому не разрешалось к нему подходить, а мне было можно. Мне всегда все было можно.
Жаль, что Влад так рано ушел...
— Инструментарий актера — это он сам, его психика. Что вас приводит в нормальное состояние после тяжелой работы?
— Я люблю баню и люблю немножечко побыть одна. Ну чуть-чуть совсем: мне нужно несколько часов, чтобы я восстановилась, может быть, занялась физкультурой, куда-то прогулялась. Я люблю массажи. Чтобы оставаться в форме, периодически думаю, что я ем. Рано ложусь спать, если есть такая возможность. Если мне не надо завтра на смену, могу легко уснуть в девять вечера. Встаю я тоже рано, могу встать в пять и пойти гулять, и это меня очень восстанавливает.
— Как за это время изменился ваш райдер? Что в нем есть непременного?
— Я не капризная актриса. Мне нужен только хороший вагончик, где я бы отдыхала в обед или когда снимается не моя сцена, и ягоды. Больше никакого райдера у меня нет.
— Ягоды какие должны быть?
— Любые — голубика, малина, ничего сверхъестественного я не требую. Иногда даже и ягод могу не попросить. Понятно, что я живу в приличных отелях и летаю хорошими самолетами, в остальном все очень просто. Я вообще постоянно повторяю: буду стоять до последнего. Прошлой осенью снималась с температурой, больная, хромая, но нахожусь в кадре. Вода в бассейне холодная, а я все равно туда прыгаю. Я не отменяю смены, когда простужена. Прекрасно понимаю — отменять смену очень накладно, и прихожу сниматься. Я стойкая и не капризная. Да, я, наверное, что-то принимаю близко к сердцу, но обычно только по лицу и по глазам видно, что я чем-то расстроена. Дома могу всплакнуть на плече у мужа, но не на площадке.
— Остались ли у вас нереализованные желания?
— Мне нравится мысль, что человек молод, пока он мечтает. И желает. Так вот я хочу продлить это ощущение молодости. Всегда придумываю какие-то новые желания и иду к ним. Озвучивать их не буду, так как свято верю, что мечтать нужно в тишине. Но у меня всегда есть желания, которые двигают меня вперед. И дай бог, чтобы так было долго-долго!
Что касается творчества, то желаю себе побольше серьезных историй, где я могла бы сыграть маму, жену, серьезную женщину. Знаете, ну не то чтобы прям как «Три билборда на границе Эббинга, Миссури», но хотя бы как в сериале «Большая маленькая ложь». Пусть это будет даже какая-то неухоженная тетка. Я не боюсь быть некрасивой, мне вообще плевать на такие вещи. Но и красивые героини пусть останутся при мне.
Подпишись на наш канал в Telegram