«В нашей семье было два Миши. Чтобы нас не путать, меня называли Миша маленький, а моего дядю, народного артиста Михаила Державина, — Миша большой. А в Театре сатиры все коллеги звали его уважительно Мих Мих. У Ольги Аросевой, которая очень тепло относилась к нам, мы были просто «Мишки. Мои Мишки».
— Мои родители познакомились на пляже в Ялте. А виновником их знакомства стал мой дядя, известный артист Михаил Державин.
Тем летом моя мама, Танечка Державина, решила отдохнуть с братом Мишей и его женой Ниной Буденной в ялтинском санатории. Самое смешное, что приехала она на курорт с гипсом на руке.
В первый же день они втроем пошли на городской пляж. В Ялте только что с громким успехом прошли концерты Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны, которых играли Боря Владимиров с Вадимом Тонковым. Перед отъездом в Москву артисты решили искупаться. Вдруг видят — Миша Державин, а рядом загорает молоденькая хорошенькая барышня. Папа тут же подсел к Мише:
— А кто эта девушка с гипсом?
— Танечка, моя младшая сестра.
Дядя Миша их и познакомил. Когда мои родители подали заявление в ЗАГС, папа подошел к Мише большому и, как полагается, спросил: «А ты не будешь против, если я женюсь на твоей сестре?» Тот с удовольствием благословил их брак, и 20 ноября они поженились.
— А почему вы не взяли фамилию мамы? Были бы тоже Михаилом Державиным.
— Сколько раз мне друзья советовали: «Возьми фамилию мамы. Будешь Державиным». А зачем? Мне нравится, что меня узнают не по фамилии, а по моим ролям в кино и театре.
Я очень много снимаюсь — «ДМБ», «Даун Хаус», «9 рота», «Бригада»... Мои герои в кино в чем-то меня напоминают: они не всегда положительные, но зато открытые, разбитные и веселые люди.
Прошедший год в кино был очень плодотворным для меня, я был занят в восьми проектах. «Кино про бандитов», «Заговоренный», «Тайны следствия»... — все они прошли на экране замечательно.
В «Кино про бандитов» снимался весь цвет кинематографа: Миша Пореченков, Дмитрий Нагиев, Сергей Астахов, Наталья Бочкарева, Анна Снаткина, Игорь Жижикин, Сережа Фролов, Стас Дужников.
Потом мы сняли замечательную историю с Сергеем Жигуновым, он выступил как продюсер и режиссер. Фильм называется «Три друга, клад и матрос Кошка». Это семейная комедия про то, как мальчишки ищут клад. Александр Лыков по сюжету мой дядя, мы там с ним два бандита носатых.
Скоро выйдет история с рабочим названием «Теория большой лжи». Там у меня центральная роль, я играю директора научного предприятия. Весь сюжет построен на том, что все вокруг врут безбожно.
Да, еще был один замечательный проект под названием «Одесса». Популярный фильм «Неуловимые мстители» был сделан на основе «Красных дьяволят». А в «Одессе» веселая история о том, как во время съемок этого фильма происходили всякие безумные ограбления.
— А зрители знают, чей вы сын и племянник?
— Я очень похож внешне на папу, но мало кто из зрителей знает, что я сын того самого Владимирова, который играл на эстраде Авдотью Никитичну. Да и то, что я племянник Михаила Державина, не знают. А мне это нравится. Хотя все чаще я слышу удивленный возглас: «Ой, да вы сын Авдотьи Никитичны!»
Я знаю, папа был счастлив породниться с Державиными...
Мой дедушка — папа Миши и Тани, народный артист России, лауреат Сталинской премии Михаил Степанович Державин — служил в Вахтанговском театре.
Папа даже Мишей назвал меня в честь своего знаменитого тестя Михаила Степановича, чьим поклонником он был, все его роли в театре Вахтангова знал наизусть. А с дядей Мишей они были в прекрасных отношениях. Папа при встрече с ним все время говорил: «Талантище! Я тебя обожаю!» А дядя всегда восхищался дуэтом Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны и не уставал повторять: «Боря, ты гений!»
В дружной семье Державиных было трое детей: старший Миша, Аня и самая младшая Таня, моя мама. Аня очень ревновала к новорожденной сестре и все время грозилась: «Вот увидите, я вашу девочку выкину в окошко!» Миша день и ночь сторожил у кроватки крошечной сестры, чтобы Аня и вправду не выбросила ее в окно.
Но на самом деле все трое просто обожали друг друга. И были необыкновенно похожи. Марк Бернес, как-то увидев маленьких Таню и Мишу Державиных, сказал бабушке: «Ираида, да ты детей как под копирку рожаешь!» Дядя Миша как старший брат опекал сестер всю жизнь. Ему очень рано пришлось стать главой семьи, 15-летний мальчик подрабатывал ночами на «Мосфильме», снимаясь в массовке.
После смерти дедушки бабушка осталась одна с тремя несовершеннолетними детьми на руках. Как они все, да еще няня Катя и собака, умещались в крошечной квартирке на Арбате? Не представляю...
А еще надо было как-то семью прокормить. И тогда вместе с другими женами артистов она стала расписывать косынки в мастерских ВТО. Моя бабушка, конечно, героическая женщина! Сумела поднять на ноги всех троих.
Их дом на Арбате находился рядом с Щукинским училищем. Мише большому в свое время ничего не оставалось делать, как зайти в соседний подъезд, где находится «Щука», и выучиться на артиста. Тот же самый путь вслед за ним проделал и я.
Мало того, мы с дядей не только окончили одно и то же училище, но и служили в одном Театре сатиры и были заняты в одних и тех же спектаклях...
Дядя Миша был большим тружеником, он много работал в театре. Свою книгу назвал «Я везучий». И я знаю, что он имел в виду свою профессию.
Миша большой поступил в «Щуку», когда его в будущем самый близкий друг Александр Ширвиндт училище уже оканчивал. Ширвиндты жили неподалеку, родители дяди Шуры и дяди Миши нередко встречались у общих знакомых. Мало того, они были не просто соседями, но еще и родились в одном роддоме имени Грауэрмана. Словом, дядя Миша и дядя Шура были обречены подружиться. Еще в Театре Ленинского комсомола стали делать вместе капустники. У дяди Миши и дяди Шуры царило полное равноправие. «Шура, ты художественный руководитель, а я — парторг!» — шутливо распределил их должности дядя Миша.
— А какие у вас были в детстве отношения с дядей?
— Замечательные! Мих Мих уделял мне много внимания, когда папа был на гастролях. Я с детства обожал проводить с ним время.
Однажды друг нашей семьи подарил мне настоящий солдатский ремень. Как-то Миша большой собрался в булочную и взял меня с собой. Мама решила одеть меня в обновки, привезенные папой из-за границы: кожаное пальто и казаки. Я для солидности подвязал пальто солдатским ремнем. При виде меня продавщица в магазине восхищенно всплеснула руками:
— Ой, какая очаровательная девочка!
А я, сильно картавя, сурово ответил:
— Тетя, на лицо надо смотреть, а не на р-р-рэмень! Какая я вам девочка?
Так получилось, что Миша большой стал мне вторым отцом. Когда умер папа, он взял мое воспитание на себя. Я очень благодарен ему за это. Он вложил в меня патологическую любовь к семье: я все «в клювике» несу домой! И если у меня есть возможность не пойти куда-то на тусовку, с удовольствием остаюсь дома.
Мне было 12 лет, когда внезапно ушел из жизни папа. Это был самый тяжелый переходный возраст. На Новом Арбате в это время появились палатки, и я подфарцовывал матрешками себе на карманные расходы. Слава богу, все обошлось без криминала и наркотиков.
Так получилось, что мы с мамой поселились на какое-то время в «родовом гнезде» Державиных, в дедушкиной арбатской квартире.
Дядя Миша с Роксаной жили в одном доме с нами: они на четвертом этаже, а я с мамой и бабушкой на втором.
Щукинское училище и дом образуют внутренний дворик. Здесь горят фонари, стоят арки, увитые розами, кустики, море цветов. Миша большой посадил там настоящую японскую сакуру, и поэтому садик все называют двориком Державина.
У Мих Миха была традиция: утром он спускался за прессой в своем любимом халате с четвертого этажа, звонил к нам в квартиру и заходил на кофе. А после спектакля спускался уже на ужин. «Ну что, какие новости?» — живо интересовался, хотя они с бабушкой и сестрой утром вместе завтракали. Вечером мы собирались за нашим знаменитым огромным державинским столом. Кстати, он до сих пор жив.
Все обеды, ужины, завтраки, все праздники и даже моя первая свадьба проходили за этим столом. Когда его раскладывали, приходилось открывать двери в коридор, и стол растягивался в длину эдакой колбасой. В 1996 году мы поженились с моей однокурсницей Олей Баландиной. На нашу свадьбу и дядя Шура, Александр Анатольевич Ширвиндт, приходил.
Дядя Миша был очень рукастым. Он постоянно что-то чинил. Замечательно рисовал. В нашей «родовой» арбатской квартире неоднократно протекала вода сверху от соседки. На потолке образовались некрасивые разводы. И он разрисовал потолок, изобразил зимний лес с прыгающими веселыми зайчиками.
Квартирка Державиных была крошечной, всего 40 метров. У него была такая же. Все удивлялись: «Михаил Михайлович, ну как же вы все там живете?», а он всегда в ответ говорил: «Это мое любимое место, мой родной дом». Там жил мой дедушка Михаил Степанович Державин. Я даже помню, как дяде от театра давали квартиру, но он от нее отказался. Это был период, когда он развелся со второй своей женой Ниной Буденной и женился на Роксане Бабаян. Ему предлагали большую квартиру где-то в Марьиной Роще, но он выпросил маленькую, зато в доме, где прожил всю свою жизнь. Это была квартира Абрикосовых.
Я никогда не забуду, как мы с Мих Михом поднялись на четвертый этаж ее посмотреть. Квартира уже была на него оформлена, только ключей еще не было. Но дяде так не терпелось ее посмотреть, что он накинул бабушкину цигейковую шубу и выбил плечом дверь.
Все годы Миша большой хранил верность маленькому уголку Москвы — Старому Арбату. Роксана пыталась уговорить его сменить квартирку на более просторную в другом районе, но он и слышать об этом не хотел.
Женился Миша большой на Роксане Бабаян уже при мне. Это папа их познакомил, вернул, что называется, должок.
Миша большой одно время вел на радио передачу «После полуночи». По сценарию, заканчивая передачу, он каждый раз объявлял: «А сейчас для вас споет Роксана Бабаян!» Дядя никогда не видел эту мифическую певицу и думал, что это огромная толстая армянская дива.
Однажды они с артистами полетели на концерты в Джезказган. Идут к самолету по летному полю, вдруг Миша большой замечает в толпе прелестную тоненькую брюнетку в черных очках. Он спрашивает у моего папы:
— Кто это?
— А-а, нравится? Ты ведь у нас черненьких любишь? Это Роксаночка Бабаян, наша любимица.
В самолете артисты выпили, папа подмигнул дяде Мише: «Иди, познакомься». Роксана сидела в одиночестве и читала толстенный детектив. Миша большой стал выпендриваться перед ней, рассказал массу анекдотов. Короче говоря, случился безумный роман. На смотринах дядя Шура шепнул другу: «Надо брать».
Они с Роксаной поженились в 1980 году. Какое-то время жили у нас на Маяковке в папиной квартире, в которой я сейчас и живу. Помню, как Мих Мих приходил с «Трехгрошовой оперы», где играл Андрей Миронов. Это был один из первых спектаклей, который я посмотрел в Театре сатиры.
Я везде с ними мотался по концертам и гастролям. Как говорила Роксаночка: «Мишка пристегнут к нам большой пуговицей». На гастролях Роксаны у меня, еще школьника, был первый опыт заработка. Перед концертом я в холле продавал диски с ее выступлениями и фотографии. И всюду ходил за ней как хвостик. Даже на ее лекции в Гнесинку, где она преподавала.
Помню, как дядя Миша каждый понедельник, в свой выходной, всех возил на дачу. И по дороге в машине учил меня скороговоркам. Это у него получалось лучше любого логопеда. Уже к школе я вовсю шпарил звук «р».
Миша большой был очень-очень деликатным. Даже за продуктовыми заказами в «Новоарбатский» стеснялся ходить, посылал меня. Продавцы каждый раз через меня передавали любимому артисту просьбу: «Ну пусть к нам Михаил Михайлович зайдет. Пожалуйста!» Помню, куда ни придем, его всюду встречают с улыбкой:
— Михаил Михайлович, вы только скажите, что вам надо!
— Спасибо, нет-нет, ничего...
— А вас часто Михаил Михайлович водил в Театр сатиры?
— Конечно! Можно сказать, мое детство там прошло. Однажды он познакомил меня с Андреем Александровичем Мироновым. «Вот, Миша, познакомься, это Андрей Миронов». Я был совсем еще пацаном. Помню, в восторге протягиваю ему руку, а Миронов говорит: «Миша, никогда первым старшим не протягивай руку». Я запомнил этот урок на всю жизнь.
С четырех лет я ходил на все спектакли Театра сатиры, где играли дядя Миша и дядя Шура. Была одна история у меня с Ольгой Александровной Аросевой. Она играла в спектакле «Бешеные деньги», который я очень любил, несмотря на «юный» возраст. Мне было года четыре или пять. Однажды Мих Мих взял меня с собой в театр. Я сидел за кулисами на стульчике и смотрел постановку. В перерыве между сценами Ольга Александровна (надо сказать, она меня очень любила, все время тискала) посадила меня на коленки и тихо спросила:
— Ну, рассказывай, Миша, как тебе спектакль?
А я важно ответил:
— Ольга Александровна, запутанная вещица.
Прошло время. Мы с Аросевой играли на сцене Театра сатиры в одном спектакле «Неаполь — город миллионеров». И уже я практически сажал Ольгу Александровну к себе на колени в одной из сцен. Вот как все меняется!
Надо ли говорить, что, когда возник вопрос о поступлении в институт, у меня не было сомнений, что стану актером. Я был уверен, что самое главное место на земле — это театр и все события крутятся только вокруг него. И родные, и знакомые, и незнакомые люди рядом со мной были артистами. Дедушка Миша, папа Боря, дядя Миша, дядя Шура Ширвиндт, дядя Андрей Миронов...
Но в то время было модно поступать в МГИМО. Дело в том, что я учился в немецкой спецшколе № 13, и все у меня было неплохо. Но в восьмом классе произошла какая-то странная метаморфоза, начался переходный возраст, уже какие-то увлечения, девчонки, и я потерял интерес к языкам. На экзамене еле-еле получил тройку. Естественно, Мих Мих приехал просить, чтобы меня оставили в этой школе. Но я был таким гордым и независимым, сказал: «Не надо, я не останусь, не хочу там учиться». И перешел в знаменитую школу № 123 в Хлыновском тупике, где Театр Маяковского. Это была школа эстетического воспитания. Там было попроще с предметами, а еще мы ставили спектакли.
И когда встал вопрос о поступлении, я пошел в Щукинское училище, тем более что оно было вообще за стенкой нашей квартиры. Поход в него у меня занимал 40 секунд...
И там меня, конечно, все знали, можно сказать, с пеленок. Но на момент поступления Мих Мих и дядя Шура уехали ловить рыбу. Миша большой не стал отменять любимую рыбалку из-за моих вступительных экзаменов. Он и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Только, собирая удочки, глубокомысленно заметил: «Понимаешь, по блату можно поступить и даже учиться, но как ты потом играть на сцене будешь?»
Надо отметить, что дядя Миша с дядей Шурой были страстными рыболовами. Однажды они с Андреем Мироновым, привязав на крышу машины тяжеленную резиновую лодку, поехали рыбачить. Словом, они втроем решили ее испытать: спуститься от моста по реке и по пути наловить рыбы. На Пахре, говорили, даже щука водилась. Но не тут-то было! Река местами была мелкой, по пути встречались разные пороги, отмели. Им пришлось десять километров нести лодку на своих плечах. Одним словом, к вечеру они появились грязные, мокрые, усталые... и без улова. Ситуация была прямо по Джерому. Это случилось задолго до съемок Державина, Миронова и Ширвиндта в «Трое в лодке, не считая собаки»...
Так что поступал я не то чтобы своими силами, но без протекции дяди Миши, чем очень горжусь.
У меня произошла очень любопытная история, которая помогла мне. Помимо всех актерских конкурсов и экзаменов, у нас был еще и коллоквиум. Надо было ответить на два вопроса по билету перед кафедрой. В маленькой аудитории сидел весь цвет педагогов Щукинского училища: Владимир Абрамович Этуш, Людмила Владимировна Ставская, Альберт Григорьевич Буров... Это было даже пострашнее, чем конкурс. Там ты прочитал заранее подготовленную программу, а здесь уже никак не выкрутишься.
У меня были следующие вопросы: «Обстоятельства гибели Николая II» и «Маски комедии дель арте». На первый я ответил без запинки. Этуш сидел, смотрел, смотрел на меня, а потом вдруг спрашивает:
— Михаил, скажите, а как занимаются сейчас этой историей?
Я, не растерявшись, отвечаю:
— Ну как? Вплотную.
Все рассмеялись. Это была проверка моей реакции. Педагоги смотрели не только на знания, но и на твою находчивость, способность к импровизации. Потом завкафедрой Альберт Григорьевич сказал: «Мишка поступил благодаря своему остроумному ответу». Я, по-моему, пятерку получил за этот коллоквиум.
Кстати, этот прием очень часто применяют на киношных пробах, иногда режиссер вдруг задает неожиданный вопрос актеру. Никита Сергеевич Михалков как-то рассказывал: «Я общаюсь с актером, мы о чем-то долго говорим, вдруг я спрашиваю: «Ты за что сидел?» И если актер мгновенно подхватывает игру и отвечает: «Да я по ходке третий раз уже отсидел...», я как режиссер доволен — включается импровизация».
Одним словом, я очень рад, что моя быстрая реакция помогла при поступлении в «Щуку». Тут и Мих Мих вернулся с рыбалки довольный. Узнав, что я поступил, сказал: «Я же говорил, все будет в порядке! Только рыбу вытащу — говорю про себя: «Значит, у Миши все будет хорошо». Так что, можно сказать, дядя Миша с помощью «золотой рыбки» помогал мне на расстоянии...
Замечательный педагог Марина Александровна Пантелеева приняла меня на свой курс. Кстати, это был фантастический курс, один из самых знаменитых. Со мной учились Макс Аверин, Маша Порошина, Наташа Антонова, Антон Макарский, Кирилл Кяро.
— Ну а при поступлении в Театр сатиры Михаил Михайлович, наверное, протекцию племяннику составил?
— Нет, опять же нет. В конце третьего курса дядя Шура, Александр Анатольевич Ширвиндт... У меня язык не поворачивается называть его по имени-отчеству. Он всегда был родным, любимым, настоящим. Одним словом, он у нас на курсе делал отрывок из спектакля «Два веронца» по Шекспиру. Отрывок был заявкой на дипломный спектакль. Я играл в этом спектакле очень смешную роль влюбленного идиота. Моего персонажа звали Турио.
Мы с большим успехом играли дипломный спектакль. Так я первый раз встретился в работе с дядей Шурой. И дальше произошла очень интересная история. Когда заканчивался четвертый курс, все спрашивали меня, так как Мих Мих и дядя Шура работали в одном театре: «Когда же будет показ в Театре сатиры?» Я всех успокаивал: «Ребята, поверьте, я первый об этом узнаю».
Мы ходим, показываемся в разные театры (кстати, Армен Борисович Джигарханян предлагал мне работать у него). Показывались мы и на Таганке, и Косте Райкину. Все, естественно, ждали Театр сатиры. И когда уже потеряли надежду, вдруг вечером раздался звонок: «Завтра показ». А в этот момент дядя Шура с Михаилом Михайловичем, как всегда, уехали на рыбалку. И это без шуток!
В общем, несколько дней их нет и нет, а у нас в театре показ. На тот момент художественным руководителем был Валентин Николаевич Плучек. Он был очень своеобразным человеком. Я даже помню, как мама моя говорила Мих Миху:
— Ну может быть, как-то замолвить словечко о Мише...
Тот только руками замахал:
— За кого-нибудь мог бы, но за родственника... Я так боюсь к нему идти, стесняюсь, не знаю, как его просить. Может быть, Шура, но Шура тоже с ним не так чтобы очень...
В общем, там был целый вопрос с этим показом. Я волновался жутко.
Так вот, завтра показ, а дядя Миша и дядя Шура опять на рыбалке. Я не знаю, что делать. А накануне по телевизору показали передачу, посвященную театральным постановкам. И вдруг в ней отрывок из еще одного дипломного спектакля — «Аршин мал алан», который поставил Михаил Борисович Борисов. Там Антон Макарский в главной роли, я играл его слугу. И по удивительному совпадению в этой же передаче был сюжет про Плучека.
Настал день показа. Мы выдаем по полной все, что можем. В конце Плучек вдруг говорит: «Слушайте, а вчера я вас видел в отрывке из «Аршина...» и из «Бедность не порок». Валентин Николаевич, видимо, смотрел о себе, а тут нас показывают.
Одним словом, меня взяли в Театр сатиры. Валентин Николаевич потом не то чтобы ругал Мих Миха, но слегка пожурил: «Миш, а почему ты не предупредил, что это твой племянник? Мальчишка хороший».
В театре на меня посыпались все массовки, сразу же ввели во многие спектакли. «Укрощение строптивой», «Идеальный муж», «Малыш и Карлсон». Одним словом, я прошел все «ступеньки»: и с подносом выходил, и перестановки делал, и «Кушать подано!» произносил. И хочу сказать огромное спасибо всем, кто мне помогал.
Кстати сказать, с поступлением в институт мне помог Юра Васильев. Я его обожал с детства, потому что ходил на все его спектакли. Юра потрясающе двигался, танцевал. Помню, в спектакле «Страсти Черноморья» он виртуозно дрался. Одним словом, был моим кумиром. Юра Васильев так же, как и я, Стрелец, у нас дни рождения рядом, мы всегда друг друга поздравляем, я к нему очень нежно отношусь. Он помог мне с поступлением в плане программы — со мной позанимался, объяснил, как басню читать. Он был в этой приемной комиссии и, мне кажется, как-то повлиял, потому что его очень любил Плучек.
— А вы хотели получить наконец серьезные роли?
— Естественно, я хотел играть что-то посерьезнее...
В этот момент — по-моему, шел 1997 год — в нашем театре репетировал спектакль «Счастливцев-Несчастливцев» Арцибашев, в главных ролях Михаил Михайлович и Александр Анатольевич. Там были заняты и молодые актеры: Алена Яковлева, Андрюша Барило.
В чем история: Михаил Зонненштраль, актер и режиссер нашего театра, который был занят в спектакле, трагически погибает буквально перед премьерой. Андрюшу Барило переводят на его роль, а роль смешного администратора достается мне. «Ну вот тогда Мишка пусть играет», — кто-то выступил с протекцией. Арцибашев меня на тот момент еще не знал, это потом мы с ним пересеклись в знаменитом кинофильме «ДМБ».
И меня взяли в этот спектакль, с которым мы объездили полмира. Это было очень здорово, потому что мне довелось работать с дядей Мишей, дядей Шурой, Аленой замечательной, Андрюшей Барило. Потом в этот спектакль ввелся Спартак Васильевич Мишулин. Легендарная была постановка. Параллельно у нас в театре шел спектакль, который назывался «Поле битвы после победы принадлежит мародерам» по пьесе Радзинского. Сделал его Андрей Житинкин. В этом спектакле было два смешных персонажа практически без слов, только во втором акте у них две сценки. Персонажи назывались «бегуны в «Адидасе». А там опять звездный состав: Александр Ширвиндт, Мих Мих, Людмила Марковна Гурченко.
С этим спектаклем мы тоже гастролировали. Хотя с ним, конечно, поменьше поездили, потому что у Людмилы Марковны было много съемок. Но это были такие прекрасные времена! С Людмилой Марковной поработал, у нас даже сцена общая с ней была. И она нас, молодых актеров, любила, говорила: «Ох, мальчишки мои, обожаю вас!»
Дядя Шура иногда ворчал, не хотел нас брать на банкет, мол, рано еще. А Людмила Марковна за нас заступалась и говорила: «Нет, тогда я не пойду без них, Шура, я их люблю, пусть они будут с нами». Одним словом, покровительствовала нам...
Они с Ширвиндтом очень смешно выясняли отношения, то есть не ругались, но остроумно пикировались.
— Люся! Что у тебя с глазами? — подтрунивал он над ней.
— Шура, прекрати, ты что?
— Ты чего, глаза, что ли, сделала, Люсь? — А Гурченко только после пластической операции. Это очень смешно все было, трогательно.
Она ему:
— Ты ничего не слышишь ни хрена уже!
— Как удавалось Михаилу Михайловичу не участвовать в театральных интригах?
— Никогда он не был замешан в каких-то интригах, ни на кого не повысил голос, ни разу ни с кем не поругался. Как ему это удавалось, не знает никто. Я думаю, это воспитание, такой склад характера. Он был очень деликатным, неконфликтным, невероятной доброты. Я никогда не слышал, чтобы он голос повысил.
Дядя был очень уравновешенным. «У меня антиконфликтный характер», — говорил сам о себе. Его друзья считали, что с ним невозможно поссориться. Как только дело начинало пахнуть керосином, он быстро уходил. Самое сильное его ругательство звучало так: «Да ну его в болото!» У него не было врагов. При виде его все расплывались в улыбке и называли Мишенькой. «Зачем ссориться, если все равно придется мириться?» — пожимал он плечами.
В театре его все любили. Даже Ольга Аросева (а кстати, все побаивались ее острого языка) тоже обожала Мих Миха. Когда мы вместе играли в последние годы, она все время меня спрашивала: «Как дядька?» И Мих Мих ее очень любил. Она нас с дядей называла нежно «мои Мишки».
Хотя, мне кажется, обиды у него были. И на коллег, и на то, что не дали сыграть какую-то роль.
Я помню, например, в театре выпускали спектакль «Прощай, конферансье!». Режиссером его был Андрей Александрович Миронов. Это история про конферансье, который в войну вместе с концертной бригадой попадает в плен. Главную роль репетировал Мих Мих. Но вдруг Миронов объявил: «Я сам сыграю премьеру, а ты потом...» Для актера это сильнейший удар. Помню, как мама и бабушка переживали и потом эту историю всегда вспоминали.
А Мих Мих все перенес стойко, хотя представляю, что у него творилось в душе. Ты репетируешь, рождаешь роль, придумываешь, и вдруг премьеру не играешь. А для актера это очень важно...
Мих Мих потом играл в этой постановке. Надо отдать должное Андрею Александровичу, он все понял и справедливо поступил, признав: «Миш, ты это лучше делаешь, это твоя роль!»
— А был ли Мих Мих близок с режиссером Плучеком? За звания боролся?
— Говорят, Валентин Николаевич дядю Мишу любил. Но так, чтобы бороться за роли, звания, награды, то нет. У него как-то все это органично происходило, и первое звание заслуженных артистов они с дядей Шурой рано получили, потом стали народными артистами РСФСР.
Плучек был очень долго художественным руководителем, спустя годы бразды правления было решено передать Александру Ширвиндту, но он с первого момента говорил: «Меня назначили, я не хочу, отпустите меня». И каждый сбор труппы театра начинался с того, что он произносил одну и ту же фразу: «Я не хочу, это не совсем мое». Он имел в виду административную, организаторскую работу. Но, с другой стороны, хорошо, что занимал этот пост, это был плодотворный этап нашего театра...
— Михаил Михайлович давал профессиональные советы, патронировал тебя в театре?
— Нет. И он всегда говорил одну фразу: «Я могу только чуть-чуть подсказать». Помню, как однажды меня похвалил: «Ой, а ты смешно это делаешь!»
Сколько раз я его просил: «Ты мне можешь сделать отрывок, помочь?» Он отвечал коротко: «Нет». А сколько раз ему звонили из Щукинского института: «Михаил Михайлович, приходите». Они хотели, чтобы он преподавал студентам. Даже Евгений Владимирович Князев каждый раз меня спрашивал: «Ну когда ты дядю-то затащишь? Не хочет он отрывок сделать?» Он всегда отказывался: «Я могу со стороны помочь, подсказать, но сделать — нет, это не мое...» Всегда отнекивался — не хочу, не мое, не буду.
Помню, мы выпускали какие-то спектакли, я говорю: «Ну приди, посмотри». Он ходил и на премьеры, я его на свои вытаскивал, старался. Он потом говорил: «Ой, хорошо, тебя там хвалили». — «Ну а тебе-то как?» — «Все хорошо, все нормально». Как всегда, технично съезжал с темы.
— А в кино он за твоими успехами следил?
— В кино — да. Причем однажды очень смешно получилось.
Это произошло в то время, когда вышел сериал «ДМБ», где я играл старшего сержанта Лаврова, он имел грандиозный успех. В последние годы мы с Мих Михом часто ездили на машине. Я, естественно, за рулем. Однажды едем на дачу. На посту ГАИ нас остановили. Дядя Миша, как всегда, решил, что сейчас его гаишник узнает и нас сразу же отпустят.
Хочу сделать небольшое отступление. Когда мне исполнилось десять лет, на экраны телевизоров вышел «Кабачок «13 стульев», где дядя Миша был паном Ведущим. И если раньше его в основном знали по театральным ролям, то тут началась сумасшедшая известность. Ему нравилось, что его узнают, он обожал это. Когда мы с ним гуляли по Арбату, все вокруг улыбались: «Ой, Михаил Михайлович!» Он со всеми фотографировался, давал автографы.
И когда остановили нашу машину, Мих Мих высовывается в окошко, улыбается и... тут случается удивительное! Гаишник вдруг увидел меня и воскликнул: «О! Старший сержант Лавров!» И продолжает, взяв под козырек: «Счастливого пути, здорово сыграли, хорошее кино». И нас отпустили. Мих Мих, помолчав, произнес фразу: «Да, ну все! Мальчик вырос».
— А что сегодня репетируешь в театре, где снимаешься?
— Репетирую, но пока не знаю, выйдет ли этот спектакль. Пока была только встреча с режиссером Крамером, который у нас недавно поставил спектакль «Пигмалион». По-моему, он будет делать юбилей, у нас же в этом году юбилейный год, исполняется 100 лет Театру сатиры. Сейчас все силы брошены на это. В этом году в театре одни круглые даты. У Александра Анатольевича 19 июля был бы день рождения, ему исполнилось бы девяносто.
Расскажу про проект, который не касается Сатиры. Мы в этом году зимой выпустили мюзикл, играем на площадке «Конгресс-центра» на проспекте Вернадского, его поставила Наташа Громушкина. Как-то ночью раздался звонок:
— Хочу тебе предложить одну историю. Ты поющий?
— Поющий, но не настолько... Я, честно говорю, побаиваюсь.
— Там такая роль, что ты справишься.
И мне было так приятно, что она меня туда пригласила!
Это мюзикл «В джазе только девушки», где я играю Винстока, администратора оркестра. Я там немножко и пою. У меня шикарные партнеры: Рома Богданов, Лена Чарквиани, Митя Волков, Лика Рулла, Саша Коркунов, Анастасия Стоцкая, Галя Безрук.
Мне все нравится, это новое направление, очень хорошая история. Там отдельная публика — любители мюзикла, джаза. Это просто удовольствие. Я окунулся и просто радуюсь, что попал сюда. Постановка входит в пятерку лучших мюзиклов Москвы.
— Ты своей дочке рассказываешь про Мих Миха, она его застала?
— Конечно. Она говорит, что у нее два дедушки: дедушка, который бабушка Никитична, и дедушка, который Мих Мих. Дочке уже десять лет, мало того, она самостоятельная актриса.
Я хвастаться не буду, но у нее сейчас много проектов. Она снималась в Минске, сериал назывался «Зло», тоже уже прошел, и с хорошими рейтингами. Причем и я туда пробовался, так меня не взяли — взяли ее.
— Как ее зовут?
— София Владимирова. И у нее сейчас еще есть короткометражки. То есть ее с большим рвением приглашают. Как-то мы были на студии, ее прямо в коридоре поймали: «Девочка, ты что, ты с кем? Давай, покажи что-нибудь». Она там быстро какой-то отрывочек показала, и ее утвердили. Я потом спрашиваю:
— Ты где была?
— Пап, а меня в кино взяли.
Помимо киношной истории, она играет у нас в театре, там взрослый спектакль называется «Этот ребенок». То был ее настоящий театральный дебют. Все хвалят. У нее новелла с отцом, и она такую гадюку играет, маленькую девочку, которая с папой воскресного дня встречается. Я хожу смотреть на нее из окошка осветителя и думаю: «Как она с отцом общается!» В общем, мне за дочку не стыдно. Молодец.
А еще она работает в театре у Никиты Сергеевича Михалкова, у них там есть сцена ГИТИСа, они на ней играют спектакль «Рыжая волшебница». И занята в театре «Около дома Станиславского», там же она занимается в студии.
— Получается, София Владимирова продолжает актерскую династию...
— Да. Причем она как-то сама рвется, и дочка очень активная, я таким не был. Ее даже зовут какой-то мастер-класс для детей проводить. Софии только исполнилось десять лет, но она уже во всем разбирается, все знает, читает, готовится, очень ответственная. В общем, не стыдно за ребенка. За наследницу двух славных фамилий...
Подпишись на наш канал в Telegram