«Когда один студиец поступил в Щепкинское училище, и я приняла решение: надо ехать в Москву. Поделилась с бабушкой, та этого не одобрила. Убеждала: тебе нужна хорошая, надежная профессия. Однажды повезла в город Шахты, там располагалось училище, выпускавшее ткачих. Вошла в помещение, где царил жуткий грохот, в воздухе висела пыль, пахло машинным маслом, а девочки в синих халатах и платочках орали друг на друга, потому что по-другому было не расслышать, что тебе говорят, и сразу выскочила оттуда, заявив: уезжаем!
— Ирина, вы отпраздновали круглую дату...
— Она, если честно, воспринимается как-то странно.
— Но женщине столько лет, на сколько она выглядит. А выглядите вы замечательно! В любом случае это некое подведение промежуточных итогов в жизни. Что вы считаете своими самыми большими достижениями, а чего еще не удалось достичь? Говорю «еще», потому что верю — жизнь бесконечна. И пока мы так себя ощущаем, мы все можем.
— Ой, как мне нравится то, что вы говорите, сразу соглашусь. Я не из тех людей, которые планируют свое будущее далеко вперед, потому что убедилась: жизнь способна выбрасывать такие фортели! И уж точно не из тех, кто сосредоточен на своих достижениях или подводит какие-то итоги. Скорее всего, это от того, что у меня рабочее полушарие — не логическое, хотя логику, дисциплину, пунктуальность включать приходится постоянно, иначе в нашей профессии нельзя. Спектакль в театре начинается в семь часов, в шесть мы должны быть на месте, знать текст и, несмотря на состояние здоровья, выйти и максимально выложиться на сцене.
Я никогда не вела подсчет ролям, сыгранным мною в кино. Не готова сказать, сколько из них главных. Как-то разбирала свой архив и утилизировала почти все грамоты, которыми меня награждали. Подумала: кому они нужны, только место занимают. Рамочки отдала в театр, пригодятся бутафорам для оформления спектаклей.
По большому счету, не знаю, что вам ответить по поводу достижений. Когда я поступала на театральное отделение Ростовского училища искусств, и предположить не могла, что стану известной актрисой, узнаваемой, что снимусь в фильме, который получит «Оскар». Мне такое не могло присниться. Другое дело — шаг за шагом идти к своей цели и в какой-то момент благодаря своим усилиям оказаться в том месте, статусе, положении, которого ты достоин. Люди так устроены, что, когда взбираются на один пригорочек, пусть с трудом, пусть два шага вперед, шаг назад, пусть кругами, но оказываются на вершине, покорить которую мечтали, им это кажется нормальным.
Смотришь, а там есть что-то еще выше. Многие люди поднимались на Эверест, на Эльбрус, а я только в Гималаях еле взобралась на одну из гор — моему организму не очень подходят высоты в 5000 метров над уровнем моря. Поэтому просто живу, не задумываясь о подведении итогов. Я в процессе. Момент перехода в другую реальность, когда твоя душа говорит: хватит, в этом «кино» мы уже отснялись, отдохнем, еще не наступил.
— Вы востребованы не только в актерской профессии — вы член благотворительной организации «Возрождение», работали в Общественной палате Московской области, где занимались здравоохранением, социальной политикой. Что в этих сферах вам удалось сделать, кому помочь?
— В Общественной палате Московской области я работала, когда у меня было чуть больше времени. Это абсолютно благотворительная история, обходилась без кабинета, персонального водителя, ничего подобного не требовала. Сегодня для этого физически нет времени, а числиться там номинально не в моих правилах. Из того, что удалось сделать, — это помочь девочке, больной ревматоидным артритом. Я смогла пообщаться с министром здравоохранения Московской области, и вопрос с ее лечением был быстро решен. Государство выделяет таким больным две ампулы дорогостоящего препарата в месяц, тогда у больного наступает длительная ремиссия. Как только случаются перебои, болезнь стремительно возвращается. В аптеках не оказалось нужного препарата, а ребенку срочно нужно было делать инъекцию, иначе работа врачей пошла бы насмарку. И мне удалось эти ампулы добыть. Когда мне прислали видео, как девочка крутит педали велосипеда, смеется и все у нее хорошо, для меня это было невероятное счастье.
Еще в Подмосковье удалось создать центр для женщин, которые попадают в сложные жизненные ситуации, сталкиваются с насилием неадекватных пьющих мужей. Им в буквальном смысле некуда бежать из дома, нужны защита, угол для их маленьких детей. И вот появился центр, где безопасно, где им оказывают психологическую, медицинскую, юридическую помощь, пока ситуация не изменится. Это важно, чтобы человек не остался один на один со своим горем. Полиция не особо реагирует на семейные ссоры, считается, что милые бранятся — только тешатся. Но женщины иногда оказываются в смертельно опасных ситуациях. Теперь им есть куда пойти.
Я лично знакома с губернатором Московской области Андреем Юрьевичем Воробьевым, он неоднократно помогал решать разные вопросы, в том числе нашему театру. Когда Губернский театр только создавался, денег на его счетах не было никаких, театр еще ничего не заработал, а требовалось организовать тифлокомментирование для незрячих, установить специальное оборудование. Мы занялись этим первыми в стране, такого не было за всю историю царского, советского, российского театра. Но благодаря поддержке губернатора все удалось.
— Такое впечатление, что в Москве больше никто этим и не занимается.
— Обманчивое впечатление. Могу назвать Большой театр, где было прокомментировано две оперы. На презентации проекта и на опере «Кармен», которую комментировала моя коллега по институту, одна из лучших, я присутствовала лично. Тифлокомментирование проводилось в «Современнике», РАМТе и некоторых других театрах. В городах-миллионниках — Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Казани, других — работает по одному тифлокомментатору. Комментирование для незрячих уже делается в цирке, существует целая программа Росгосцирка. Я тоже в этом участвовала, презентовала тифлокомментирование в Тульском цирке, проводил его мой ученик. Я немного преподаю практику тифлокомментирования в театре в институте РЕАКОМП, где когда-то училась сама.
Со своей командой сделала проект по тифлокомментированию в Музее Льва Толстого в Ясной Поляне: любой незрячий человек может заранее купить билет на сайте, известить дом-музей и заказать эту функцию, которая будет для него бесплатной. Билеты разлетаются вмиг. Дом-музей небольшой, желающих его посетить много. Но туда впервые за всю историю, за все сто лет существования пустили экскурсантов с собаками-проводниками. Наши прекрасные коллеги из организации «Мудрый пес» познакомили с ними сотрудников музея, провели целую лекцию, потому что хранители музея ни в какую не хотели их пускать, говорили: ни одна собака здесь никогда не появится. Я объясняла: такая собака безопаснее школьника. За школьниками нужен глаз да глаз, а эти собаки летают в самолетах, лежат у ног хозяев в театре и не лают, не реагируют ни на выстрелы на сцене, ни на дым, ни на крики. Они так воспитаны, что, если на расстоянии до полутора метров от хозяина ничего не случается, дальше может происходить все что угодно, хоть цунами, хоть извержение вулкана, — они просто следят за безопасностью и помогают незрячим. А еще эти лабрадоры-ретриверы такие красивые!
К нам в театр с собаками-проводниками ходят просто как к себе домой. Этим собачкам наливают воды. Если надо подождать в фойе, хозяин дает команду, и собака ждет до антракта, потом хозяин выходит, общается с собакой, командует «Ждать!» и может возвращаться в зал. Зрители даже не знают, что в зале присутствует собака, потому что она никак себя не проявляет. Только когда видят ее в фойе, конечно, подходят и спрашивают, можно ли погладить, и с разрешения хозяина с радостью тискают этих собак.
— И это еще одна ваша благотворительная история, связанная с милосердием.
— Наверное, с этим можно согласиться. Я руковожу этим проектом в Московском Губернском театре, сама сегодня комментирую не так часто, но мы постоянно ищем деньги на оплату тифлокомментаторов, фонд при театре очень в этом помогает. Хочу, чтобы практиковались те, кто не так давно пришел в эту профессию. Я сегодня больше слежу за тем, чтобы все состоялось наилучшим образом. У нас служат одни из самых лучших тифлокомментаторов в стране, мы имеем самый богатый опыт и им делимся. В наш театр приходят на практику студенты.
— А что вам лично, как человеку, дает такая вовлеченность в благое дело? Какие отзывы вы получаете? Как это влияет на вашу жизнь?
— Невероятно украшает! Это эмоции. Когда видишь радость на лице человека, который никогда ранее не слышал сопровождение в театре, а иногда и слезы благодарности, тебя тоже переполняют чувства. Люди говорят: я впервые фактически увидел спектакль, я впервые не теребил свою жену, маму, папу, не спрашивал, что происходит на сцене, почему зал смеется. Они же слышат только текст, который произносят актеры. А есть же еще масса нюансов. Когда в спектакле «Пушкин» Дантес достает дуэльный пистолет и наводит на Пушкина, зал ахает. А они не знают, что последует выстрел, они к этому не готовы, а звучит выстрел достаточно громко. Для незрячих людей спектакль — как «Черный квадрат» Малевича: ничего не понятно.
А когда есть комментатор, который очень грамотно подводит к ситуации, когда незрячий слышит, что дуэльный пистолет направлен Дантесом в сторону Пушкина, он понимает, что происходит. Я где-то слышала фразу, что благотворительность, эмоции, которые испытываешь, когда ощущаешь себя нужным и, как тебе кажется, приносишь пользу, — это пик эгоцентризма. Ты делаешь что-то для других, видишь результат и получаешь удовольствие сам. То есть косвенно делаешь добрые дела в какой-то мере для себя.
— И слава богу, потому что в нашей жизни не так много поводов для радости. Мы переживаем о том, что происходит в стране, мире, с нами лично, с нашими близкими. Поэтому пусть появится хотя бы дополнительная радость от того, что ты нужен и востребован. И потом вы так замечательно об этом рассказываете!
— Первый спектакль, который я комментировала, посетила певица Диана Гурцкая. Подошла ко мне вместе с супругом, он сказал: «Ира, она первый раз не теребила меня за рукав, я спокойно сидел и смотрел на сцену, мы смеялись и плакали в одних и тех же местах».
Для незрячего так важно чувствовать себя наравне со всеми остальными, вместе проживать эмоции! Это для них неоценимый подарок. Они хотят так же, как все, спокойно приходить в театр, на балет, в музей.
— Заняты ли вы в спектаклях Губернского театра?
— Не думала, что в таком возрасте получу предложение сыграть Кручинину в «Без вины виноватые». Спектакль поставила потрясающая Вероника Вигг. Она живет в Англии, у нее там все хорошо, ее постановки отмечены театральными наградами. Фантастическая русская женщина, которая когда-то в 16 лет оказалась с мамой в Англии, там выучилась, работает. И тут ее пригласили поставить несколько проектов в Тверском драмтеатре, а наша заведующая литературной частью увидела на каком-то фестивале ее «Чайку». Так Веронику позвали и к нам. Чтобы стало понятно: она ставит спектакли в стиле Юрия Бутусова, да простит меня Вероника, но это самое точное сравнение, которое могу подобрать, хотя, конечно, у нее свой путь.
Это не классическое прочтение Островского, как в Малом театре, где Кручинину играла Элина Быстрицкая, и даже не спектакль Петра Фоменко в Вахтанговском театре, где играла Юлия Борисова, и не экранизация, которую снял Глеб Панфилов с Инной Чуриковой в главной роли. Называю эти фамилии и до сих пор не понимаю, как я, девочка из Ростова-на-Дону, играю роль, которая удостаивается таких сравнений. Вообще не понимаю, как такое может быть! Читала критические разборы нашего спектакля, в который Вероника заложила много смыслов и достаточно современно поработала с материалом.
Мне повезло, я работала с хорошими театральными режиссерами, десять лет играю спектакль «Бесконечный апрель» по пьесе Ярославы Пулинович, потрясающая пьеса, идет в разных странах. Достаточно простая история, но народ потом еще неделю пишет, какое осталось послевкусие, впечатление. Его поставила режиссер Анна Горушкина, ученица Леонида Хейфеца, это знак качества. Она наш штатный режиссер, много ставит, мне повезло, я начинала играть в этом спектакле с Андреем Ильиным, сейчас продолжаю с Ильей Носковым.
Режиссеры тоже люди, и актеры по-разному себя ведут, но в сложных обстоятельствах Вероника ни разу не повысила голоса, постоянно интересовалась: извините, я достаточно деликатно вам все объяснила? Вот так она общается. При этом, если встретишь ее в коридорах театра, никогда не скажешь, что это режиссер, к тому же имеющий большой бэкграунд. Она абсолютно лишена апломба, каких-то личностных масок. На репетиции — в черной футболке, тренировочных брюках, удобной обуви, потому что сидит на полу с артистами, показывает им, что делать. Она не думает, как выглядит, что на ней надето. Вероника — человек-процесс. При этом у нее невероятная материнская энергия, включенность в каждую секунду репетиции. Она часто повторяет: «Если в спектакле что-то не получилось или артист что-то сделал не так, это моя вина, меня так учили». При этом мама у нее психоаналитик, и, вероятно, она что-то от нее впитала либо получила в английской школе.
Роль Кручининой для меня невероятно тяжелая, там есть несколько триггеров, которые связаны с моей жизнью, моими личными трагедиями и потерями. Я не была уверена, что дойду до конца. Два дня решала, начну ли я репетировать или сразу откажусь. Был момент, когда настолько глубоко погрузилась эмоционально в одну из сцен, что, когда она закончилась, оказалась лежащей на полу. Вероника тихонько ко мне подошла, объявила перерыв, села рядом, обняла, и мы вдвоем просто поплакали. Она прижала меня к себе как мама, которую я потеряла в 11 лет, и сказала: «Извините». Потом продолжила: «Эта сцена готова, мы не будем ее повторять». И ни разу во время спектакля у меня не возникало ощущения, что мы что-то недорепетировали.
На одном мероприятии ко мне подошел человек, который смотрел спектакль, он признался: «Сказать, что я рыдал в конце, это ничего не сказать». «Без вины виноватые» — тяжелая для меня вещь. Если бы там в финале не было выдоха, где два совершенно разобранных, несчастных, одиноких человека в конце концов обретают друг друга, где происходит маленькое чудо, я бы, наверное, не стала играть. За несколько дней до каждого спектакля режиссер выходит со мной на видеосвязь, и мы пару часов разговариваем. Она сидит в комнате своего сына в Англии, он там иногда пробегает на заднем плане, заглядывает в экран. Смешной прекрасный ребенок. Вероника как настройщик, будто подтягивает колки у инструментов, мы с ней просто разговариваем, я ей просто задаю вопросы, и это такое счастье!
В свой день рождения я чаще всего просила ставить в репертуар спектакли с моим участием, потому что чем старше становишься, тем меньше видишь смысла что-то праздновать. А тут получилось, что они поставили «Без вины виноватые» 14 марта, в день, когда десять лет назад не стало моего сына. И я должна была играть спектакль, в котором героиня почти до конца уверена, что ее сын умер. Может быть, хорошо, что в такой день с самого раннего утра я была занята, у меня состоялась совершенно другая съемка, днем прошла репетиция, ее приехала снимать программа Сергея Майорова «Однажды...», я давала интервью. Потом был спектакль, после него разбор постановки с театральными критиками. Короче, с утра до самой ночи я была занята. Но то, что именно этот спектакль стоял в афише, а не «Пигмалион», в котором я играю смешную роль миссис Хиггинс в Театре комедии, и не проходила репетиция «Женитьбы Фигаро», где играю Марселину, было правильно. Не знаю, как такие решения принимает Вселенная.
Я вернулась домой уже в ночи, поняла, что театр исцеляет, по крайней мере действует как анестезия. Ты не имеешь права слететь с катушек и подвести своих товарищей. Вероника приехала из Англии на один день, стояла за кулисами, подбадривала нас в антракте. Заверила: не бойтесь, если критики скажут что-то неприятное, я все приму на себя.
Я была уверена, что мне сейчас влетит, потому что играю женщину, которая совершенно мне не близка, за исключением каких-то страшных личных моментов. И вдруг одна девочка говорит: «Ирина сыграла... просто опрокидывающе». Никто, конечно, не знал, какой у меня был день. Пока работала над спектаклем, проходила несколько стадий, которые человек проходит, теряя близких: неприятие, истерика, осознание, что ничего изменить нельзя... Каждый день заставляла себя идти на репетицию, для меня это была операция без наркоза на открытом сердце. Задумывалась: зачем я это делаю, а сердце выдержит? Но Вероника вела меня по краю, взяв за руку. Я ее так полюбила, но боялась об этом сказать: вдруг не так поймет, решит, что хочу обеспечить себе дальнейшую карьеру? А говорить надо. Где-то прочитала, как однажды примерно так высказался Киану Ривз: «Если вы меня любите, то приезжайте и скажите об этом мне сейчас, а не потом, на моих похоронах».
Из легкого в Театре комедии я репетирую Марселину, которую когда-то играла Татьяна Пельтцер в спектакле Театра сатиры. Наша постановка решается иначе, у нас другой режиссер, версия, и Марселина другая. Конечно, любимый спектакль с Мироновым — Фигаро очень мешает, потому что мне он кажется идеальным. Но работать интересно. Я стала пробовать характерные роли, надо же и их когда-то осваивать. Для миссис Хиггинс нашла какие-то нюансы, вижу: зрители реагируют, значит, я в них попала. Прелестный музыкальный спектакль «Пигмалион» в Театре комедии — невероятно продаваемый, невозможно порой даже друзей пригласить, нет свободных мест в зале. В нем заняты прекрасные известные артисты, с ними же мы репетируем «Женитьбу Фигаро», где играть будут три состава, партнеры все время станут меняться, это очень интересный опыт. А для режиссера выпускать спектакль с тремя актерскими составами — настоящий героизм! Комедии зрители сейчас особенно любят. Театр — это настоящая жизнь, мне кажется, он будет востребован всегда. Чем больше появляется биороботов, искусственных интеллектов, обработанных фотографий, суррогатных видео, тем все больше будет в цене натуральная родниковая вода, нормальная еда, свежий воздух, человеческие отношения.
— Ирина, вы называете себя девочкой из Ростова-на-Дону, в 11 лет потеряли маму... Перспектива оказаться в детском доме была реальной? Ведь бабушка, которая вас растила, была уже человеком пожилым.
— До этого родители развелись. Папа был хорошим человеком, но пьющим. В этом состоянии становился агрессивным, и мама приняла решение с ним расстаться. Она тяжело болела — онкология... После неудачной операции вообще два года была прикована к постели. И тогда бабушка, которая всегда жила в своем деревенском доме, радикально поменяла жизнь: продала дом, живность и перебралась в город, где не жила никогда, чтобы ухаживать за больной дочерью и внучками. Но мама умерла...
Бабушка была прекрасным, глубоким, добрым и чистым человеком. Но все же деревенским. Она из тех, кто не проявляет ярких эмоций, громко не хвалит и не ругает, открыто не проявляет любви. Я не раз заставала ее в момент, когда она прятала слезы, потому что не знала, как свести концы с концами. В такие моменты могла сказать: «Лучше бы отдала вас в детский дом, вы там хотя бы были сыты». Когда оформляла над нами с сестрой опекунство, дальние родственники предупреждали, что она не потянет двух девочек на свою зарплату — бабушка работала дворником. Мы росли, нас требовалось одеть, обуть, накормить, за квартиру уплатить. Мы получали скромные пособия по потере кормильца, помню, относили в школу чеки, нам оплачивали школьную форму. Еще выдали талончики, на которые мы с сестрой имели право один раз в день поесть в школьной столовой что-то недорогое.
Папа алименты платил редко, постоянно от выплат скрывался. Когда мама еще была жива, пыталась его искать, но безуспешно. Но как я счастлива, что бабушка не отдала нас в детский дом! Хотя не раз говорила, как там чистенько, убрано, дети живут на всем готовом, все есть: и кроватки, и еда, да еще и праздники устраивают. Сейчас понимаю, что детский дом — это искусственная среда, поломанные судьбы, травмированная психика.
— Где внучка дворника — и где театральное училище. Как решились поступать на актерский?
— Мне повезло оказаться в одной из самых известных театральных студий города при Доме учителя. Ею руководила педагог Тамара Ильинична Ильинская, у нее занимались режиссер Анатолий Васильев, актриса Евгения Глушенко, которая работает сегодня в Малом театре. Я играла в любительском спектакле. Это было лучшее из того, что мне доводилось делать. Когда один студиец поступил в Щепкинское училище, и я приняла решение: надо ехать в Москву. Поделилась с бабушкой, та этого не одобрила. Убеждала: тебе нужна хорошая, надежная профессия. Однажды повезла в город Шахты, там располагалось училище, выпускавшее ткачих. Вошла в помещение, где царил жуткий грохот, в воздухе висела пыль, пахло машинным маслом, а девочки в синих халатах и платочках орали друг на друга, потому что по-другому было не расслышать, что тебе говорят, и сразу выскочила оттуда, заявив: уезжаем!
С Щепкинским училищем не сложилось, я растерялась на экзамене, дошла только до финального конкурса, хотя понравилась Юрию Мефодьевичу и Ольге Николаевне Соломиным, набиравшим курс. Позже поступила с высшим баллом на театральное отделение училища искусств в Ростове-на-Дону и практически сразу оказалась на сцене, еще студенткой отыграла более 250 спектаклей в нашем драмтеатре.
— Вам повезло сняться в фильме «Коля», получившем «Оскар». Вашим партнером был чешская звезда кино и сцены Зденек Сверак, режиссером — его сын Ян Сверак. Как вам с ними работалось?
— Зденек — прекрасный, душевный! Мама Яна и жена Зденека — преподаватель русского языка и литературы, поэтому по-русски они говорили отлично. Когда впервые увидела Зденека Сверака, впечатление было — ой, Шон Коннери! Он был похож на Коннери времен, когда у того появилась благородная седина.
Зденек очень мягкий, интеллигентнейший человек, его любят, уважают и ценят в Чехии. Однажды он отказался участвовать в президентской выборной кампании, хотя его просил ближайший друг Вацлав Гавел. Это тоже делает ему честь. Он сказал: «Нет, я не политик, я драматург, артист». Видела его в театре, он был прекрасен на сцене.
Ян Сверак имеет внутренний драйв, моторчик. На съемочной площадке, если ему что-то нравится, ведет себя как радостный ребенок. Он хорошо воспитан, имеет тонкое чувство юмора. В Москве Ян показывал свой фильм «Поездка» в Доме кино, это такое роуд-муви: два парня и девушка едут и с ними происходят разные истории. Пришла смотреть «Поездку», он сидел рядом и поглядывал на меня. На пятнадцатой минуте у меня начало меняться лицо. Сказала: «Не понимаю, как вы этого достигаете? У вас никто никого не поцеловал, а здоровое сексуальное возбуждение в зрительном зале уже возникло». Ян рассмеялся. Я поняла, что он невероятный мастер, умеет вызывать у зрителя те чувства, которые запланировал. Хочет напугать — напугает, хочет рассмешить — рассмешит, хочет — появятся романтические нотки... Фильм «Коля» наполнен всем этим. Жаль, что Яну пришлось вырезать один эпизод с моим участием: киноакадемия рекомендовала подсократить картину. Я немного обиделась:
— Ян, как так? Это была такая милая и трогательная сцена! Мы там с твоим папой после фиктивного брака выпиваем, едим из одной тарелки, лбами сталкиваемся.
— Знаешь, как мне было тяжело резать? Как по живому!
Съемки были сказочным временем! Я жила в центре Праги, в трех минутах от Карлова моста, в старом пансионе, где всего восемь номеров. Если и водятся там привидения, то только добрые! Волшебный период в моей жизни! Все было прекрасно! Жаль, что не получилось побывать на оскаровской церемонии. Позвонила Яну, тот сказал, что везет юного актера Андрея Халимона и я могу присоединиться за свой счет. Денег достать не удалось — поездка обходилась по тем временам в 900 долларов.
— Про все более чем полсотни фильмов, в которых вы снялись, мы поговорить не сможем. Давайте уделим внимание проектам, в которых вы снимались в последнее время. Как проходили съемки «Симона», где вашими партнершами стали Ольга Кабо, Алена Хмельницкая, Алика Смехова? Четыре актрисы на площадке — ситуация взрывоопасная. Как вы нашли общий язык?
— Никаких проблем между нами не возникало, по крайней мере, я ничего подобного не заметила. В первой серии мы снимались вчетвером, гримировались в одном пространстве, оно было очень комфортным. В Ереване стояла невероятная жара, дети купались в фонтанах. А съемки проходили в старом армянском доме, в котором снимали «Манюню» и многие другие фильмы, кинематографисты его любят. Гримерный и костюмерный цеха располагались в полуподвальном этаже, вероятно, раньше там был винный погреб, и без кондиционеров и вентиляторов обеспечивалась комфортная температура.
Каждой предоставили свое пространство с зеркалом, с каждой работал личный гример. Армяне так роскошно принимают, спрашивают: у нас перерыв, из какого ресторана заказать вам еду? А черешню с рынка вам привезти? Вам кофе, как обычно? Приезжаешь на съемку — тебе уже сварили кофе в турке в песке. Это просто невероятно, нас буквально носили на руках.
Мы все были обласканы вниманием, каждую везла на съемку отдельная машина. Однажды стали извиняться: ой, не могли бы вы в виде исключения доехать сегодня до гостиницы в одной машине? Мы так хохотали! Конечно, могли бы, живем в одном отеле. Но райдер же.
Главного героя играл Грант Тохатян, он вызывал всеобщую любовь. В юности я снималась с Арменом Борисовичем Джигарханяном. После его ухода, мне кажется, Грант стал самым любимым армянским артистом. Он фантастический! Немногословный, мягкий, улыбчивый, с мудрым взглядом, обязательно перед работой делал пару комплиментов — деликатно, ненавязчиво. Когда он появлялся на площадке, все начинали улыбаться. Потрясающий партнер, просто невероятный, это было очень здорово. Повесть Наринэ Абгарян «Симон» достаточно трагична, читать ее без слез невозможно, настолько непростые жизненные ситуации накрывают женщин. Заглавный персонаж пересекается с героинями в такой момент, когда их буквально необходимо вернуть к жизни.
В целом получилась добрая, солнечная, теплая история. Когда я прочла сценарий, сказала: надо же, у героя было много женщин, они даже знали о существовании друг друга, так как проживали в небольшом городке. Но при этом не возникает ни капли осуждения в адрес мужчины, потому что он не охотился за женщинами, не пользовался их слабостью, а протягивал руку помощи каждой, когда она в этом нуждалась. Наринэ создала образ мужчины, которого не приходит в голову осуждать за измены. В этом произведении нет ни капли похоти, есть какая-то невероятная чистота. Я иначе посмотрела на мужчин благодаря этой вещи. Понятное дело, что я играю роль, меня лично эта история не коснулась, но меня трогают переживания героинь, их конкуренция за мужчину — она такая смешная.
Поскольку фильм уже идет на интернет-платформе, могу не скрывать сюжет: в начале главный герой умирает. И четыре его любовницы приходят к жене, потому что каждая хочет попрощаться со своим мужчиной. Мы там нарядились, что называется, в самое лучшее, выглядим весьма комично. Жена приглашает их выпить кофе. Рассказ идет от лица человека, который лежит в гробу: он вспоминает, с кем, когда и как познакомился. Жена не выдерживает, бьет посуду, а он ее укоряет: как ты можешь, я же лежу в соседней комнате, меня бы постыдилась!
— Что за персонажа вы сыграли в фильме «Право на лево»?
— У меня там небольшая роль. Мне позвонили буквально за два дня до съемок, обожаю такие вещи. Сегодня часто просят записать самопробы, но для меня это странная и непонятная вещь, отдельный вид паранойи. Ты разговариваешь как бы сам с собой, кому-то отвечаешь, хотя рядом никого нет, подыграть некому. Не очень владею этим жанром, представляю себя со стороны, меня это очень веселит.
Обожаю, когда мне звонят и говорят: «Ирина, у вас есть время такого-то числа, мы хотим вас снять в одной из ролей», — и присылают текст. Очень люблю, когда никто меня не пробует. До сих пор почему-то волнуюсь. Режиссер ждет, что придет готовый персонаж — роковая, или замученная жизнью, или еще какая-то героиня, а я даже не всегда понимаю, чего от меня хотят. В голове у режиссера, как правило, свое кино, артисту сложно сразу во всем разобраться.
Тут мне звонят и спрашивают: вы свободны через два дня? Для вас есть роль в картине «Право на лево». Думаю: так себе название, странное. Мне говорят: а вашим партнером будет Сергей Каюмович Шакуров. Тут я сразу соглашаюсь. Мы присутствуем на экране недолго. У главного героя случается масса неприятностей, он теряет все, что имел. Рано утром едет в переполненной маршрутке, на улице мороз. А он стоит почему-то без пальто, с подвязанной рукой, в дорогом костюме, помятый и растерянный. Стоит, стучит зубами от холода, и моя героиня отдает ему свою шаль. Героя играет Рома Маякин.
Мы с ним когда-то участвовали в проекте «Последний герой», 15 дней жили на необитаемом острове. Про Рому я знаю много, понимаю, какой он хороший и достойный человек. Потому что там, на острове, все сразу про всех понятно, не надо жить с человеком 15 лет, достаточно двух недель в плохих условиях, где спят на песке, готовят на костре, если будет что готовить, соревнуются по два часа на палящем солнце. Ромка прекрасный человек во всех смыслах и артист замечательный.
И вот его герой в «Право на лево» спрашивает, давно ли мы вместе. А Шакуров в шутку отвечает: «Недавно, мы молодожены, 37 лет вместе». Моя героиня тоже кое-что ему говорит. Это люди как будто посланы герою Вселенной. Так, наверное, выглядят ангелы, которые хотят направить человека на верный путь. Герой останавливает маршрутку и бежит исправлять ситуацию. Это мелодрама, где есть соперничество двух женщин, ревность. В итоге приходит понимание: если жить по принципу, что мужчине позволено все, а женщине — ничего, можно все потерять.
— Где еще мы вас увидим?
— Недавно вышел короткометражный фильм «16 строк» о парне, который ушел на СВО и не вернулся. Он уже собрал какое-то количество призов. В основе — реальная история, парень писал потрясающие стихи. Я играю маму героя. На премьере познакомилась с его настоящей мамой. Это всегда непросто. Она ко мне подошла и поблагодарила. Исполнитель главной роли Никита Бухвалов невероятно похож на ее погибшего сына. У режиссера Алексея Свиридова я уже снималась в фильм «Сикера» с Эммануилом Виторганом, у меня там резко отрицательная роль. Это тоже непростая история о выборе между большими деньгами и человеческими жизнями, которые губит алкоголь. Я играю даму, которая перехватывает у героя бизнес и продолжает продвигать его среди подростков. Жесткая получилась картина, но заставляет задуматься: когда люди выбирают что-то недостойное, потом жестоко расплачиваются за это.
У Алексея Свиридова я снялась в фильме «Свободное падение», он о том, как при помощи шоковых, стрессовых моментов можно вытащить человека из пропасти, даже наркотической зависимости, которую отказываются лечить. Слышала, такой метод реально существует, применив его, можно спасти человека. В картине есть и детективная линия, разные сюжетные повороты. Я играю маму, которая поздно узнает, что у дочери серьезная наркотическая зависимость. Мама-бизнесвумен упустила дочь, потому что строила успешную карьеру. А ее ребенок фактически гибнет. Когда от дочери отказались врачи, мать соглашается на эксперимент — погрузить дочь на глубину, поставить на грань жизни и смерти. В картине снимались настоящие фридайверы — люди, которые без акваланга погружаются на невероятные глубины. Главную роль играет парень, который занимается фридайвингом. Он не актер, специально учился актерскому мастерству у моего друга, прекраснейшего педагога, оттачивал фразы. Сейчас идет постпродакшен.
Очень жду выхода фильма «Декабрь», который режиссер Клим Шипенко снял еще до «Вызова». Давно не видела, чтобы так снимали кино. Мне довелось играть в картине «Коля», получившей «Оскар», где все было классно, профессионально, и Клим вернул меня в те времена, «Декабрь» снимали с восьми камер.
Картина рассказывает о последних днях жизни Сергея Есенина. Я играю женщину, которая восхищается поэтом, заочно в него влюблена. В роли Есенина — Саша Петров. Для этого ему пришлось набирать вес. Не всем такое дается легко. Он очень убедителен в кадре, энергетика у него была не петровская, а какая-то иная, есенинская. Клим работал потрясающе. Картина готова, но пока не вышла.
Я набирала вес для фильма с рабочим названием «На круге». Сценарий основан на книге о геноциде казачества на Дону. Продюсеры выдвинули условие, чтобы максимальное количество артистов в этой картине были родом с Дона. А я как раз оттуда. Начало съемок проходило в станице Вешенской, где Дон весной широко разливается. Это реальная история, я играю жену священника матушку Зинаиду, муж которой погибает. У наших героев есть реальные прототипы. Главная роль — у Андрея Мерзликина. В этом фильме успела сняться Нина Русланова... Снимался Станислав Любшин, антигероя играет Марат Башаров. Фильм был остановлен, продюсеры искали финансирование, я не надеялась, что он будет завершен, а тут мне пишут, что возобновляются съемки. Очень хочется, чтобы картина продолжилась. Темы геноцида армян, евреев широко известны, а о геноциде казачества никто в кино толком пока не рассказал. Я видела рабочий материал, там невероятно красивая натура, съемки Дона с коптеров, масштабный крестный ход по берегу — и все это в исторических костюмах. Андрей Мерзликин в образе священника вообще неузнаваем, у него такое благородное лицо, он так меняется в гриме. Надеюсь, что проект состоится.
— На интернет-платформе идет сериал «Чикатило», где у вас необычная роль.
— У режиссера Сарика Андреасяна я снималась в трех картинах: сыграла стюардессу в «Землетрясении», кассиршу, которая продала билет на рейс, в котором разбилась семья героя, в «Непрощенном». В «Чикатило» у меня тоже небольшая роль. Я все смеюсь, говорю: «Сарик, надеюсь, лет через десять ты доверишь мне роль побольше». А то получается «из лесу вышел и снова зашел».
Естественно, большую часть ролей в «Землетрясении» играли армяне, так как фильм рассказывал о трагических событиях в Спитаке в восьмидесятых. Мне написал продюсер Рубен Дишдишян: «Ирочка, для тебя есть совсем маленькая роль, но в очень знаковом фильме для нашего народа». Я ответила: «Согласна, готова войти в любой кадр этого фильма». Позже урыдалась, когда читала сценарий. Считаю, что это один из лучших фильмов Сарика Андреасяна. Хотя и «Непрощенный» тоже сильный.
В «Непрощенном» блестяще сыграл главную роль Дмитрий Нагиев. Как же он волновался на премьере! Мы давали интервью, он стоял рядом, и я чувствовала, как земля вокруг меня дрожит. Я успела посмотреть фильм, поддержала его:
— Дима, ты просто потрясающий.
А он смотрит мне в глаза и спрашивает:
— Правда?
Когда увидела картину на предпросмотре в кинокомпании, вначале не узнала его. Спросила, кто это. Мне говорят: Нагиев. Я удивилась: у него же борода от кадра к кадру растет и не видно, что она не своя. Я почти всегда вижу человека, «приклеенного к бороде», глаз-то у меня наметанный. Там у Димы потрясающий грим Лены Ваховской. И пластика у Нагиева совсем иная, и другая фигура, манера двигаться, разговаривать... Невероятная тонкая работа.
С «Чикатило» случилась смешная история. Когда мне предложили роль, написала Сарику:
— Надеюсь, там нет расчлененки? Что там со мной делать-то будут?
— Никакой кровищи не будет, у тебя там смешной персонаж.
— Правда? Как ты, добрый человек, можешь снимать такое кино?
— Сам в ужасе.
Сарик реально очень позитивный, спокойный, антистрессовый режиссер, он никогда не кричит, не агрессирует, не швыряется предметами, даже если что-то идет не так. Работать с ним комфортно. Я была удивлена, когда он взялся за «Чикатило» и снял невероятный ужастик. Нагиевым я там тоже восхищаюсь, потому что каждый раз ломать свой имидж после прапорщика Задова или «Елок» — подвиг.
А в «Чикатило» у меня правда смешная история. Приходит сыскарь, ему просто нужно забрать экспертное заключение, а я начинаю к нему кадриться. Смешная такая тетка с начесом, в белом халате, в огромных очках-стрекозах в пластиковой оправе, с перламутровыми цикламеновыми губами, смешнючая, страшнючая и непонятная. Мы договорились с режиссером, что репетировать я буду спокойно, а потом вдруг немножечко к партнеру попристаю, не предупредив его заранее. У него были такие глаза в кадре! Он не понимал, что я делаю. Я стала кокетливо гладить его по груди пальчиком, поправлять свои волосы и пытаться сексуальным в понимании моего персонажа голосом с ним разговаривать. Получилась смешная вставочка. Народ, который смотрел сериал, говорит: когда ты появилась, мы хоть перевели дух. В фильме идет жесткая мясорубка, а тут — бац! — за пределами этой мясорубки, оказывается, есть нормальная жизнь. Сарик доверяет мне такие знаковые роли — маленькие, да удаленькие.
— Что должно быть в проекте, чтобы он вас заинтересовал?
— Если работы мало, то я не сильно придирчива. Не люблю, если на площадке совсем беспомощная съемочная группа, если сценарий третьесортный. Очень ценю, чтобы в проекте была интересная история и профессиональная команда. Поэтому не отказываюсь от эпизодов. Многие актеры горько шутят: снялся в главной роли — ладно, заработал деньги, но так хочется, чтобы это кино никто не увидел! Такое тоже случается.
Пошла тут на фильм «Пророк. История Александра Пушкина». Хотела посмотреть на Юру Борисова в главной роли, заранее хихикала: Юра с его, прямо скажем, не дворянской внешностью мало подходил на роль поэта. Но он там настолько чудесный, что ты не обращаешь внимания на портретное несоответствие, хотя всем известно, как выглядел Пушкин, что у него был острый нос, узкое лицо. Любопытный проект, серьезный, можно о нем спорить, можно придираться к платьям, никогда в жизни не могло быть, чтобы девушка с распущенными локонами танцевала на балу, это просто моветон, на бал являлись с собранными прическами, в перчатках до локтя.
Но не хочется придираться, потому что в целом это смелое режиссерское высказывание, живые люди в кадре. Не отказалась бы в подобном сниматься. Это такой привет «Анне Карениной» с Кирой Найтли, мне этот фильм тоже очень нравится. Там потрясающий монтаж, решение, что весь мир — театр, распахнувшиеся в природу двери, которые дают вздохнуть. А сцены танцев выстроены с такой тонкой эротичностью! Нет, это все равно кинематографическое событие.
Помню, режиссер Андрей И в девяностых снял «Конструктор красного цвета», сильный по воздействию фильм ужасов, меня на молекулы разрывало от страха. При этом понимала, что это гениально сделано, раз оно так воздействует. Такое просто опасно показывать людям с подвинутой психикой. А где такие же мощные по силе воздействия позитивные фильмы? Я бы хотела в таком сниматься. Пусть с героем происходит все что угодно, пусть он падает на самое дно, пусть будет очень страшно, как в фильме «Груз 200», но пусть герой вынырнет и даст надежду, что все равно справился, пусть у него «вырастут крылья». Где эти фильмы, где этот островок надежды, радости, любви, где свет в конце того самого тоннеля?
Когда я посмотрела фильм талантливого режиссера Сигарева «Жить», сказала: его второе название «Жуть» или «Жесть». Каждый раз думаешь, стоит ли погружать себя в какой-то нижний астрал, круги Дантова ада, где мечутся бесплотные, воющие духи, сущности, мытари. Чтобы зачем? Не хочу я сегодня этого, мир устал. У России непростой путь был, есть и будет. И в мире сейчас все непросто. У меня ощущение, что человека как будто плитой могильной сверху приваливают, ему и так нелегко, а ему на плечи еще вот такое кино до кучи! Хочется чего-то светлого и еще вспомнить о том, что в мире есть чистота, благородство. Во мне до сих пор живет девушка, которая верит в то, что не может же быть только «безнадега точка ру» и все фальшивое. Так не должно быть! Есть достойные герои, которые не торчат из толпы, а тихо делают свое дело. Как врач скорой помощи в «Аритмии», который каждый день совершает подвиг. Человек, полностью выгоревший на работе, он плюет на условности и спасает жизни, зная, что его, скорее всего, уволят. И совершенно не геройствует, просто не может иначе.
Таким я вижу героя нашего времени: он выгорел, почти ничего не чувствует от хронической усталости, безнадеги, полной нищеты, но при этом на каком-то автопилоте продолжает спасать людей. Вот в таком хочется сниматься.
— Что бы вы себе сегодня пожелали из того, что еще не сбылось?
— Наверное, я бы себе пожелала научиться жить с тем, что есть. Не представляю, что делала со своим телом Деми Мур, чтобы сняться в «Субстанции». Что творил ее пластический хирург, чтобы удержать ее красоту. Я не способна на такой героизм, есть вещи, за которыми не надо гнаться. Наверное, сейчас мне важно осознавать всю красоту этого мира, быть благодарной за то, что могу в своем возрасте получать невероятные подарки от профессионалов и людей, которые меня не знают лично, но поддерживают, пишут в соцсетях добрые слова. Просто ценить то, что есть, быть мудрее, иметь возможность помогать кому-то. И если у судьбы есть еще для меня какие-то подарки, пусть они случатся. Пусть в сценарии моей жизни большая часть темных полос будет пройдена, пусть остаются только светлые. Больше белых клавиш на этом рояле!
— Пожелаю вам побольше радости в жизни, даже от каких-то мелких вещей, красивого платья, прически.
— Если начистоту, то скажу: поддерживаю внешность по большей части из уважения к людям и к тем форматам, в которых я должна присутствовать. Меня это уже не развлекает, это требует двух-трех часов времени, чтобы красиво выглядеть. Сидишь на стуле у визажиста, который старается максимально «реставрировать фреску», и думаешь: чем ты занята? О вечном не поздно подумать в любом возрасте, и все-таки, может, уже пришло время понять, кто ты, зачем ты, и что ты можешь сделать для других. Жизнь не имеет никакого смысла, если проживаешь ее для себя одного, убеждена в этом.
Подпишись на наш канал в Telegram