«Еще вопрос, чей характер круче — у меня или у Лады. То, что ей пришлось пережить со мной, мало какая жена выдержит! Ладе постоянно звонили, доставали ее прямыми угрозами», — рассказывает легенда мирового хоккея Вячеслав Фетисов.
— Вячеслав, не так давно на церемонии награждения лучших российских ученых вы заметили: «Мы так хорошо играли в хоккей потому, что хорошо учились». Странная, согласитесь, для большинства людей фраза. Ведь в представлении обывателей спортсмен — это гора накачанных мышц, не более. Говорят же, сила есть — ума не надо. Объясните, насколько важен интеллект в спорте?
— Геракла представляешь? Он, согласно древней мифологии, напомню, не только совершал известные подвиги, но и считался основателем Олимпийских игр, в которых в Древней Греции участвовали такие ребята, как Сократ, Аристотель, Гиппократ, Демокрит, Демосфен, Платон. Причем все эти величайшие умы — философы, врачи, государственные деятели, ораторы — не только принимали участие в разных спортивных состязаниях того времени, но и становились олимпийскими чемпионами. У кого-нибудь язык повернется уничижительно обозвать всех их горой накачанных мышц?
Да, у нас многие боксеры, штангисты, хоккеисты, футболисты получали ученые степени, звания, возглавляли не только кафедры, но и высшие учебные заведения.
Кстати, сам я всегда хорошо учился. Знаешь, как было приятно, когда после одного выступления перед студентами МГУ ко мне подошла девушка и говорит: «Вячеслав Александрович, я правнучка Марии Андреевны, директора школы № 244, в которой вы учились. Прабабушка жива, передает вам привет». Мария Андреевна, помню, мне постоянно говорила: «Эх, Фетисов, из тебя мог бы получиться большой ученый, физик, математик!» Я ей после этих слов всегда при встречах отвечал: «Ну, Мария Андреевна, из меня что-то все же получилось!» (Улыбается.)
Словом, как остроумно заметил однажды легендарный Пеле: «Играют ногами, а выигрывают головой!» Стив Джобс, создатель всемирно известной компании Аpple, любил повторять фразу, сказанную как-то знаменитым канадским хоккеистом Уэйном Гретцки, что бежать надо не в ту сторону, где находится шайба, а туда, где она окажется через секунду.
Без головы худо, чем бы человек ни занимался. Только образование расширяет кругозор, заставляет мозги шевелиться, быть сообразительным, смекалистым, креативным в любой деятельности, в любых ситуациях. При этом, конечно, стремиться надо к гармонии, чтобы все было красиво — и душа, и тело.
— Как тут не вспомнить систему спортивных школ, существовавшую в Советском Союзе, где детям были созданы оптимальные условия и для учебы, и для тренировок. Я выпускник одной из таких школ — № 704 при ЦСКА, которую в разное время окончили хоккеисты Павел и Валерий Буре, Миша Васильев, фигуристки Елена Водорезова, Маша Бутырская. Вообще среди бывших учеников нашей школы более 80 призеров Олимпийских игр, мировых и европейских чемпионатов. Так вот, никогда не забуду, что, если ты не успевал по каким-то предметам, тебя не допускали до тренировок!
— Верно, это был очень важный воспитательный момент, продиктованный прежде всего заботой о подрастающем поколении, его духовном и физическом здоровье. Что, по сути, должно быть наиглавнейшей заботой государства. Сильную страну могут создать только здоровые, крепкие люди.
Сегодня детские спортивные школы в том формате, конечно, не возродить, но использовать принципы, которые лежали в их основе, можно и нужно. Я это стараюсь делать в «Хоккейной академии Фетисова», что открыл в Домодедове. Мальчишек у нас не мучают требованиями результата, которого надо добиться любой ценой. Они растут, наслаждаясь и спортом, и своим детством.
Но есть и другая история. Сейчас в России имеется большое количество спортивных объектов, которые соответствуют современным требованиям. Все, что нужно сделать, — наполнить их смыслом. Речь идет о разработке методик подготовки спортсменов, системы спортивных соревнований, определения соответствующего социального статуса, зарплат учителя физкультуры, детского тренера. Спорт вообще, а детско-юношеский особенно, — это социальный феномен, к которому общество должно очень серьезно относиться.
Медицинские исследования, к слову, доказали, что у детей, занимающихся спортом, к 13 годам вырабатывается иммунитет ко всякого рода вредным привычкам — табаку, алкоголю, наркотикам. Не говоря уже о том, что у них вырабатывается характер, сила воли. Откуда возьмется здоровье, если ребенок, да и, чего греха таить, взрослые люди сегодня без конца зависают в гаджетах? Не потому ли появляются демографические ямы?
«Массовость рождает мастерство» — в советские времена это был не просто лозунг, а реальность. Миллионы людей самого разного возраста занимались физической подготовкой, участвовали в спартакиадах по различным видам спорта, в коллективах, где они работали, учились, сдавали нормы ГТО. И все это не для того, чтобы стать олимпийскими чемпионами, а чтобы, как говорится, в здоровом теле был здоровый дух. С другой стороны, именно благодаря той массовости наш спорт взлетел на недосягаемую высоту — нам не было равных практически ни в одном виде спорта, наш гимн звучал по всей планете.
Неудивительно, что с развалом СССР сдавать позиции начал и отечественный спорт. В течение 15 лет, например, с 1993-го по 2008-й, российские хоккеисты не могли выиграть ни одного чемпионата мира. К сожалению, в то время наступил момент, когда, как я говорю, для многих игроков собственная фамилия на спине хоккейного свитера стала важнее названия страны, написанного большими буквами на груди.
— Что было важно для вас, мы хорошо знаем: слезы наших мальчишек, болельщиков, которых вы, выходя на лед, не хотели огорчить, — вот что имело значение. Во всяком случае, именно так вы напутствовали как тренер российских хоккеистов перед вашим матчем плей-офф с чехами на Олимпиаде 2002 года в Солт-Лейк-Сити, верно?
— Да, выйдя из раздевалки, я увидел, что на трибунах сидят (по разные стороны, разумеется) жены наших и чешских хоккеистов со своими детьми.
Тогда у меня и родилась фраза, которую я произнес перед выходом наших ребят на лед: «Если вы не хотите после окончания матча увидеть слезы своих детей, надо побеждать!»
Понимаешь, психология в современном хоккее при всех равных профессиональных качествах дает тренеру то самое преимущество, что сказать, как сказать и когда сказать, чтобы настроить свою команду. Как бы то ни было, но сборная России ту игру у чехов выиграла со счетом 1:0. (Улыбается.)
— В 1998 году, 27 лет назад, в возрасте 40 лет вы ушли из профессионального хоккея. Трудно было расставаться с любимым делом?
— Конечно, умение вовремя закончить карьеру тоже требует от спортсмена большого мастерства, это, если хочешь, искусство. Считаю, что я все сделал правильно, хотя хотелось еще поиграть. Я ждал предложения от клуба НХЛ Detroit Red Wings, за который тогда выступал, с которым за четыре года выиграл два Кубка Стэнли. Оно поступило, но меня не устроило.
Параллельно меня бомбил просьбами Лу Ламорелло, генеральный менеджер New Jersey Devils, чтобы я встал на лавку, стал тренером этой команды. В итоге он меня убедил. Руководить такой крутой командой НХЛ, признаюсь, было во стократ труднее, чем играть. Мой рабочий день, можно сказать, не заканчивался. Я пахал, как папа Карло, сутками напролет.
Но мы не только за четыре года выиграли Кубок Стэнли. Главное, я как менеджер приобрел бесценнейший опыт, который позже, когда возвратился на родину, мне очень помог.
Думаю, без него не стал бы успешным во всех ипостасях, связанных в дальнейшем с моей деятельностью в государственных структурах России. В большой политике в общей сложности к сегодняшнему дню я нахожусь уже 23 года. Сначала трудился на посту министра спорта, затем сенатора, позже, девять лет назад, начал работать в Государственной думе, где в настоящее время являюсь первым заместителем председателя Комитета Государственной думы по экологии, природным ресурсам и охране окружающей среды.
— Лу Ламорелло вообще сыграл в вашей жизни, возможно, одну из ключевых ролей. Но познакомил вас с ним, насколько знаю, Стас Намин?
— Нет, хотя Стас знал Ламорелло, они пересекались в Штатах по делам, связанным с его группой «Парк Горького», которую он тогда раскручивал. Вообще, Стас — мой очень близкий друг, товарищ, я ему очень благодарен за то, что он мне чрезвычайно помог на этапе, когда надо было оформлять все необходимые контракты, подписывать документы для выезда за океан, что тогда было делом прямо-таки адским.
В поле же зрения Ламорелло я попал в начале 80-х годов, когда хозяин этого клуба доктор Джон Макмаллен выбрал меня на драфте НХЛ. У Макмаллена были очень хорошие связи с людьми из высшего эшелона советской власти, и он горел желанием, чтобы первый хоккеист из СССР в НХЛ появился непременно в его команде.
— Отсюда начинается почти детективная история в вашей жизни, не правда ли? Понимая, что Фетисову никто из СССР уехать не позволит, Ламорелло предлагал вам даже бежать из страны?
— Да, как-то во время нашей очередной встречи в Нью-Йорке (ЦСКА находился тогда в США, где участвовал в Суперсерии клубных команд) Лу пригласил меня в ресторан, где во время ужина сказал: «Слава, из Советского Союза тебя никто никогда не отпустит. Поехали, я покажу тебе твою машину, твой дом... Подписывай контракт и оставайся, а спустя время мы перевезем в Штаты и твою семью».
Однако я ответил: «Нет, Лу, вези меня обратно в гостиницу. Я не убегу из своей страны. Не имею права этого сделать ни по моральным, ни по этическим, ни по мужским, ни по каким бы то ни было еще причинам. Я не хочу быть предателем. Я слишком ценю своих родителей и уважаю свое имя». Лу все понял и обнял меня. В Москву потом, пока все не разрешилось, он звонил мне каждый день. Неудивительно, что, подписав прямой контракт с New Jersey Devils, я тут же купил для детско-юношеской хоккейной школы ЦСКА, которая воспитала меня, всю экипировку, от шлемов до коньков, а также подарил два автобуса детским домам.
— Все те мытарства, через которые вам пришлось пройти, чтобы подписать тот прямой контракт с клубом НХЛ, наверное, вспоминаете сегодня, как жуткий сон?
— Сон? Да я все вижу, будто это случилось вчера. Чтобы описать мои злоключения, более точного слова, чем абсурд, наверное, не придумаешь. Но такова была тогда советская реальность.
Понимаешь, ведь инициатива отправиться играть в НХЛ исходила, в конце концов, не от меня, а от спортивного руководства СССР, которое за моей спиной обо всем в результате договорилось с New Jersey Devils. По сути, меня решили продать как раба, и мне это очень не понравилось.
В «Совинтерспорте» — организации, созданной специально для того, чтобы заниматься вопросами продажи советских спортсменов за рубеж, мне прямым текстом заявили, что я буду получать, условно, не более тысячи долларов в месяц. Все же остальные деньги по моему контракту с американским клубом будет забирать «Совинтерспорт». Стране, мол, нужна валюта.
Я спрашиваю: «А почему мне будет оставаться только тысяча долларов?» — «Ну потому, что нельзя получать зарплату большую, чем у посла СССР в США», — ответили они мне. Я говорю: «Раз так, тогда пусть посол и играет в хоккей в НХЛ!» Словом, мне никак не хотелось мириться с положением подневольного батрака, которое мне уготовило советское государство, и я решил побороться за свой контракт.
Время было по-настоящему страшное. Меня прессинговали по полной программе — и милиция, и КГБ, и Главное политическое управление Министерства обороны СССР. Я ведь в то время играл за ЦСКА, значит, был военнослужащим, носил погоны майора.
Ладно мне не давали житья. Свою силу репрессивный аппарат властей обрушил и на жену. Еще вопрос, чей характер круче — мой или Лады. То, что ей пришлось пережить со мной, мало какая жена выдержит! Ладе постоянно звонили, доставали ее прямыми угрозами: «Во что бы то ни стало отговорите своего мужа уехать в Штаты, иначе мы отправим его служить, куда Макар телят не гонял, куда-нибудь в Сибирь, в самую отдаленную часть!» Лада, естественно, посылала их всех куда подальше, говорила: «Не надо меня пугать, не на ту напали, я родилась на Урале, мне ничего не страшно с любимым человеком!»
Я реально горжусь, что мы с ней тогда сумели выстоять, не прогнуться, пройти вместе, держась за руки, через те унижения. Все, что давало мне силы в те тревожные дни, — это, безусловно, поддержка жены и родителей.
— Любопытно, а как на все это смотрел, реагировал Виктор Тихонов, тренер ЦСКА и сборной СССР?
— С Тихоновым простая история. Он меня обманул, подлив масла в огонь. Публично заявил, что разрешает ехать играть в НХЛ, а на торжественном приеме в Министерстве обороны, где нас собрали за бокалом шампанского по случаю получения правительственных наград...
— Кстати, вы какой очередной награды тогда, в 1988 году, удостоились за свои спортивные достижения?
— Ордена Ленина, высшей государственной награды в СССР. Так вот, на приеме в Министерстве обороны, где среди собравшихся генералов армии зашла речь об уже объявленном моем отъезде за океан, Тихонов вдруг говорит, что желает меня оставить поиграть еще на один год, так как ему надо подготовить мне смену. Представляешь? Меня это так разозлило, так взбесило! Нашла коса на камень.
Помню историческую встречу с министром обороны Дмитрием Язовым в его кабинете, где обстоятельства должны были проясниться. Министр обороны-то тоже не все знал, не обо всем ему докладывали. Поэтому я попросил аудиенции, чтобы все лично ему рассказать.
При встрече министр стал на меня наезжать, полагая, что стремлюсь уехать в Штаты. Я ему стал объяснять, что это не совсем так, что меня решили отправить в НХЛ и все, что я хочу, так это его понимания того, что на самом деле происходит. Когда я осознал, что он совсем не владеет ситуацией, мне пришлось написать рапорт с просьбой об увольнении из рядов Советской армии.
До сих пор помню, как все это было, в деталях. Стою в майорской форме перед маршалом Советского Союза. Рядом, по бокам, два хмурых особиста. Маршал говорит на повышенных тонах, мечет в мой адрес громы и молнии, обещает стереть в порошок. Не знаю, что меня в тот момент дернуло: наверное, все уже просто окончательно обрыдло. Но я спокойно беру лист бумаги, достаю ручку, и тут же, прямо в кабинете министра, пишу заявление с просьбой уволить меня из рядов вооруженных сил. Написал, положил заявление на стол и направился к двери. Взбешенный Язов вдогонку кричал: «Ты пожалеешь об этом дне, на коленях приползешь ко мне просить прощения!»
Но я ушел, сказав на прощание: «Надеюсь, что сдержите слово министра, которое, слышал, вы дали». Министр слово сдержал, вскоре меня из рядов Советской армии уволили.
Короче, они осознали, что я не сдамся ни при каких условиях. И буквально через несколько дней после встречи с Язовым мне позвонили и сказали, что рапорт об увольнении министром обороны подписан. После нужно было, как водится, обегать все инстанции, чтобы в итоге ни носки никакие, ни трусы казенные не числились за мной. Таким образом, я был уволен из Советской армии, а потом нужно было получить паспорт, визу на выезд и много чего еще.
Я наконец стал свободным человеком, уже не зависел ни от министра обороны, ни от тренера ЦСКА и сборной СССР Виктора Тихонова.
Как бы то ни было, считаю: своими действиями в 1988 году я хоть на чуть-чуть, но приподнял железный занавес, который так давил и пугал всех советских людей. Сев в самолет Pan American, отправлявшийся из Москвы в Нью-Йорк, понял, что победил Систему, не потеряв своего лица, не запятнав своего имени.
В результате я стал первым из наших хоккеистов, кто подписал полный контракт с клубом НХЛ. Затем в НХЛ стали появляться другие наши парни, и практически у каждого из них были своя история, свой путь, не менее драматичный.
— Тысяча долларов, вы сказали, это условная сумма. Какая же была реальной по вашему контракту с New Jersey Devils?
— Много больше, но какая теперь разница?! Пойми, я боролся тогда не столько за деньги, сколько за право быть свободным человеком. Делать то, чего я хочу, а не действовать по чьей-то указке, тем более из-под палки. Финансовая мотивация и все, что с этим связано, пришли уже потом, несколько позже, когда я оказался в Нью-Джерси.
— Понимаю, не деньги манили вас в НХЛ. Будучи одним из ведущих игроков ЦСКА и сборной СССР, вы прекрасно с материальной точки зрения жили и в Москве, не так ли?
— Так. Уже в конце восьмидесятых, допустим, у меня было две машины, я ездил на «мерседесе» S-класса и на «вольво». Действительно, с тех пор, как я стал играть в хоккей, деньги у меня всегда были. При этом мы с Ладой жили в Москве в однокомнатной квартире, загородного дома не имели. Копейки, правда, я никогда не считал. За то, что мы защищали по миру честь страны, нам весьма хорошо платили. По сравнению с большинством советских людей, по крайней мере, мы на самом деле жили лучше.
Так что в Штаты я точно отправился не за длинным долларом. К тому же в то время, в 80-е годы, в НХЛ профессионалы не зарабатывали какие-то баснословные деньги, те, что они имеют сегодня. Да нам, по большому счету, было абсолютно по барабану, сколько они там получают.
Повторю, завоевав все, что только можно было в Европе и в мире, будучи двукратным олимпийским чемпионом, я реально не стремился в НХЛ. Мне было и здесь хорошо. Пойми, я играл в великой команде, которая наводила ужас на всех, и нам это было приятно. (Улыбается.)
— Да, если бы вы знали, как недружелюбно вас встретят за океаном, может, вообще бы в НХЛ не уехали играть! «Фетисов предпочел борьбу. За право играть в НХЛ пришлось заплатить немало — соперники били его исподтишка, судьи при этом смотрели в другую сторону, а из партнеров по команде никто не шел на выручку», — свидетельствует американский журналист Кит Гейв в своей нашумевшей книге-бестселлере «Русская пятерка».
— О да. Неприязнь к себе я ощущал буквально физически. Особенно это чувствовалось в раздевалке, ненависть ко мне прямо-таки витала в воздухе.
Впрочем, в 1989 году такое отношение, в общем-то, было объяснимо. Ко мне реально относились как к врагу — чуждому им советскому человеку, да еще бывшему офицеру, приехавшему, по их логике, отбирать у американцев доллары, занимать их рабочие места.
— Битое стекло в коньки не подкладывали?
— Нет, до такого не доходило. Но было очень несладко.
— Мысли вернуться в Москву часто посещали?
— Поначалу, скажу откровенно, да. Нередко хотелось собрать чемоданы и уехать домой. Однако поступить так — означало сдаться. Что никогда не входило в мои правила. Отступать, пасовать перед трудностями я не приучен. Поэтому надо было, сжав зубы, выходить на лед и драться за свое место в новой команде.
Начинать в НХЛ мне в 31 год, обладая к тому времени всеми самыми высокими хоккейными регалиями, реально приходилось не с нуля, а даже с минуса. Свой авторитет надо было доказывать каждый день, вновь и вновь. Но, слава богу, характер-то есть. Мы ведь тоже не лыком шиты: прошли в ЦСКА суровую школу Анатолия Владимировича Тарасова — непревзойденного тренера, педагога, философа.
Хотя я не привык к дракам, побоищам на льду, присущим матчам в НХЛ, но быстро всем дал понять, что, в случае чего, в состоянии постоять за себя, ответить — и ответить жестоко.
Какой монетой платят, как говорится, такой и сдачу отсчитывают. Так случилось, например, с Уэнделом Кларком из Toronto Maple Leafs, который в одной из игр позволил себе излишнюю грубость в отношении меня, о чем он спустя некоторое время пожалел. Во время очередного матча с его командой я выбрал момент и сурово разобрался с ним и по-спортивному, и по-мужски. С того момента все поняли в НХЛ, что шутки со мной плохи. На льду при всей жесткости хоккея надо вести себя достойно.
Конечно, не только моя игра, мое поведение на площадке, а прежде всего общение на льду и вне спортивной арены через какое-то время начали мало-помалу менять отношение.
— Сколько времени ушло, когда вы поняли, что вписались в новую для себя окружающую среду, что уверенно стоите на ногах?
— Пара лет для этого понадобилась точно. Скажу, что нашим хоккеистам, которые начали отправляться играть в заокеанскую лигу уже после нас, было намного проще сразу стать своими, они не ощутили по отношению к себе такого антагонизма, который с лихвой обрушился на нас. Но через пару лет, как я сказал, все это уже не было актуальным. Мы с Ладой стали частью этой системы и своим личным примером показали, каким образом стирать все эти границы недопонимания.
Кстати, в нашем клубе постепенно собрались ребята разных национальностей, религий, уровня образования. Но это никак не мешало нам. После игр, где мы бились как черти, все вместе шли в хороший ресторан, пили пиво, много общались семьями и прочее. Мы стали понимать, что у всех у нас есть общечеловеческие ценности, которые лишь разделяются границами, системами, а на самом деле мы все здорово друг на друга похожи.
Это очень хороший пример того, что спорт должен делать в современном мире в плане взаимоотношений между людьми, установления между ними понимания, доверия. Да, было непросто, но я доволен, что опыт, который в те годы приобрел, помогает мне сегодня во многом.
Оказавшись по приезде в Штаты в чужой, даже враждебной атмосфере, мы с Ладой сумели принять новые вызовы, не потеряться и в итоге состояться. Жена в тот сложный период была, как обычно, моим самым надежным другом.
Я приходил домой после тренировок, игр, плохо понимая, что происходит вокруг меня, вокруг нас, и мы садились на кухне и обсуждали все темы. Лада, кстати, быстрее меня заговорила на английском. Ей было проще, потому что у нее потрясающий слух. Ко всему прочему, она смотрела по ТВ разные сериалы, что тоже помогало быстрее освоить язык.
Личностный контакт — великая вещь. Когда и я заговорил на английском языке и начал общаться с теми, кто был явным моим недругом в команде, вся неприязнь потихоньку сошла на нет, они стали понимать меня.
Со временем благодаря своему обаянию Лада вообще стала душой общества, сумела объединить и собрать вокруг себя жен всех хоккеистов нашей команды. Они по-настоящему тянулись к ней. Лада устраивала в нашем доме вечеринки с пельменями, с русской икрой, с воблой, которую в то время еще можно было купить в магазине при советском торговом представительстве в Нью-Йорке.
В общем, мы приучали всех к русской культуре, по-настоящему дружили. Когда у Дугласа Брауна, с которым вместе выступали за команду New Jersey Devils, родился первенец Патрик, то он попросил меня, православного, стать крестным отцом его мальчика, и католическая церковь дала добро. Патрику сейчас 32 года, он тоже стал хоккеистом, выступает в настоящее время за фарм-клуб команды НХЛ Boston Bruins.
— Говорят, успех мужчины — заслуга в немалой степени его жены. Похоже, в отношении вас с Ладой это истинная правда?
— Абсолютно. В том, что за любым успешным мужиком стоит женщина, не сомневаюсь ни на секунду. Если же она ко всему прочему еще и красивая и умная — это вообще невероятное счастье. Мне в этом смысле здорово повезло. Пятьдесят процентов моего успеха — точно моя жена. С одной стороны, Лада гламурная, с другой — чуткая, благоразумная, мудрая, тактичная, терпеливая, сильная, наконец. Жить под одной крышей с известным человеком — немалый, тяжкий труд. Ради меня Лада отказалась, например, от многих своих амбиций.
— Каких?
— Она могла стать весьма успешной моделью, как в России, так и в Штатах. У нее хорошие актерские способности, в свое время Лада снялась в нескольких фильмах. Вообще, моя жена талантлива во многих видах искусства. Лада грациозно двигается, прекрасно танцует, у нее потрясающее чувство ритма. Как только она где-то начинает танцевать, вмиг завладевает вниманием всех присутствующих. Но, став моей женой, Лада уже не могла заниматься своей карьерой. Она осознанно приняла решение поддержать своего мужа.
— Да, вы с Ладой — очень красивая, видная пара, где бы ни появлялись, всегда в центре внимания. Но за последнее время что-то я не вижу вас вместе на приемах, разных светских мероприятиях.
— Ну какие сейчас светские мероприятия?! Да и времени у Лады на выходы в свет сегодня нет. Ведь мы с ней стали дедушкой и бабушкой. Так что Лада с утра до ночи помогает нашей дочери Насте воспитывать трехлетнюю Викусю и Филипка. Ему всего лишь год, а он уже с клюшкой! (Улыбается.)
Настя у нас росла нормальным, трудолюбивым ребенком, который умеет расставлять приоритеты и всему знает цену. Она никогда не хныкала, когда ей было больно. И если падала, то понимала, что надо скорее встать и идти дальше вперед. С детства дочь занималась и теннисом, и плаванием, и гимнастикой, и конным спортом — даже выиграла в Москве несколько турниров по выездке. В седле, могу сказать, Настя держится не хуже заправского наездника. Она получила отличное образование, училась искусству и кино в самых престижных учебных заведениях Нью-Йорка, работала в Голливуде. Несколько лет назад дочь нашла любимого человека. Дмитрий Богуславский, внук знаменитой писательницы Зои Богуславской, бизнесмен. Они создали семью, и вот родили нам двух прекрасных внуков.
— Вы так гордо сказали про внука, мол, с клюшкой уже! Мечтаете, чтобы он пошел по вашим стопам, стал профессиональным хоккеистом?
— При чем тут я? (Улыбается.) Во-первых, у Филиппа есть родители. А во-вторых, когда придет пора, он сам пусть решает, чем заниматься в жизни. Но если захочет стать хоккеистом, противиться, конечно, не буду, помогу.
— Вас самого в хоккейную школу привел отец?
— Нет, я оказался в ней по собственной инициативе. Причем зачислили меня в легендарную школу великого Тарасова не сразу, а лишь с третьей попытки. И было мне тогда уже лет десять. На коньки же впервые меня поставил отец. Он же научил играть в футбол, другим видам спорта. Отец вообще много чему научил меня в детстве. Ежедневно образовывал, воспитывал характер. Если я приходил, например, домой с синяком, он сразу давал мне подзатыльник. Чтобы в следующий раз я мог постоять за себя!
Да, отец у меня был мужик жесткий, сильный. Не стало его в прошлом году, шел ему 94-й год. Только представь, в Москву отец пришел со своей сестрой из рязанской деревни пешком. Долгое время, кстати, мы жили в бараке в Бескудникове, где не было ни воды, ни отопления, только печка-буржуйка стояла. Спали в одежде. Затем, когда мне исполнилось лет шесть, переехали всей семьей в крохотную хрущевку. Возле нее-то и была хоккейная площадка, где я начал гонять шайбу.
Когда стало ясно, что всерьез увлекся хоккеем, однажды на день рождения (мне исполнилось 14 лет) родители сделали мне поистине царский подарок. Купили на черном рынке — больше тогда негде было достать — за бешеные деньги отличную клюшку, шлем и настоящие хоккейные перчатки. Подарок отец преподнес со словами: «Делай свое дело хорошо, и у тебя все получится!» Кстати, он, всю жизнь проработавший на стройке, мечтал, что я стану инженером. Может, поэтому отец никогда не был доволен моей игрой. (Смеется.) Без конца критиковал меня в пух и прах!
— Вячеслав, играя в хоккей, уверен, вы никогда и подумать не могли, что в один прекрасный день весной 2002 года станете государственным человеком, возглавите Госкомспорт, как тогда называлось Министерство спорта России?
— Это вообще какая-то сказочная история. Предшествовали ей мои неоднократные встречи с Владимиром Владимировичем Путиным. Первая из них состоялась в Кремле, где он вручил мне высокую правительственную награду. После официальной церемонии президент пригласил поговорить с ним с глазу на глаз. Общались часа три. Разговор получился не только большой, но и содержательный. Мы рассуждали о России, о ее прошлом и будущем, о наших соотечественниках, живущих за рубежом...
Спустя какое-то время наше общение продолжилось в Штатах, куда Путин приезжал на сессию Генеральной Ассамблеи ООН — сначала в Нью-Йорке, потом в Вашингтоне. Затем мы вновь встретились в Москве, когда мне перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити предложили возглавить сборную России по хоккею. Потом мы встречались еще и еще. А затем я как-то уехал отдыхать с семьей в Доминиканскую Республику. Плаваю, загораю, одним словом, отдыхаю. Как вдруг звонок из России: президент срочно просит приехать на награждение призеров Олимпиады. Хватаю ноги в руки — и в Москву.
В аэропорту меня встретили машины с мигалками и сразу отвезли прямо в Ново-Огарево. Награждение призеров той Олимпиады было грустным мероприятием — наша команда плохо тогда выступила. Но дело было не только в слабых результатах. Все находились в подавленном настроении, потому что на тех Играх нашу сборную сотрясали сплошные допинговые скандалы, позор мы тогда получили со всех сторон.
Неудивительно, что Владимир Владимирович вновь пригласил меня к себе в кабинет. Опять долго говорили, главным образом о том, в каком плачевном состоянии оказался отечественный спорт. А в конце беседы Путин неожиданно предложил мне возглавить Государственный комитет по физической культуре и спорту.
Я был польщен, но сразу серьезно сказанное не воспринял. К тому же честно сказал президенту, что в Штатах у меня есть три заманчивых предложения от разных клубов, приняв одно из них, я бы стал первым европейским тренером в НХЛ. Однако Путин предложил не торопиться, посоветоваться с женой. Какое-то время мы еще проговорили, но уже заканчивая разговор, я сказал Владимиру Владимировичу, что согласен. Добавив, что Лада, мой надежный друг и партнер по жизни, уверен, поймет. Президент тут же связался по экстренной линии с премьер-министром и попросил, чтобы тот готовил распоряжение о моем назначении.
Лада, находившаяся в Нью-Йорке, узнав обо всем, была шокирована: «Зачем тебе это? Ты что, сумасшедший? Чиновники от спорта сожрут тебя!» Но я уже не мог идти на попятную. Конечно, понимал, насколько сложна была ситуация со спортом в стране. Но когда во все вник, просто пришел в ужас. В спортивном хозяйстве была полная разруха, там заправляли какие-то темные, полукриминальные элементы. Все, что создавалось годами, было напрочь разрушено. Как в этих жутких условиях можно было ждать от наших атлетов на международных соревнованиях высоких результатов?
— Вы, насколько известно, смело взялись за работу и за время, что возглавляли главное спортивное ведомство страны, сумели многое исправить?
— Скажу сразу, что мы исполнили все поручения президента России. Мы — это команда профессионалов высшей категории, которую я собрал. Достаточно сказать, что в общественно-экспертном совете, например, у меня трудились пять академиков РАН!
С помощью такого солидного окружения единомышленников главное, что мы сумели сделать, — это подготовить и провести новый закон о спорте, создать Федеральную целевую программу развития спорта в России на период с 2006 по 2015 год.
Мы это сделали в то время, когда ни одно министерство в стране не могло заглянуть даже на два или три года вперед. Утвердив нашу 10-летнюю программу, правительство значительно увеличило финансирование российского спорта, выделив под нее 107 миллиардов рублей. Согласно программе, в стране было построено, например, 3000 спортивных объектов — тренировочных баз, ледовых арен. Мы взялись за возрождение детского спорта, перезапустили спартакиадное движение в России. Несмотря на упорное сопротивление всяких околоспортивных личностей, нам удалось, таким образом, создать в стране систему, которая реально работает. Развитие спорта в России не на словах, а на деле стало государственной политикой.
Огромной заслугой стало и то, что мы сумели справиться с проблемой допинга. Я установил постоянный контакт с руководством Всемирного антидопингового агентства. Если бы мы не справились с допинговыми проблемами, которые были у нас в спорте, скажу откровенно, мы не получили бы права на проведение в России ни Олимпиады 2014 года в Сочи, ни чемпионата мира по футболу 2018 года, ни двух Универсиад. Таким образом, мы вообще больше, чем какая-либо другая страна в мире, провели у себя спортивных соревнований самого высокого уровня практически по всем видам спорта. При этом нам не предъявили ни одной претензии.
Каждое из этих больших международных состязаний стало не только грандиозным спортивным, но и социально-экономическим событием. Они преобразовали города, в которых проводились, поднимали их на новый уровень. Нами был создан, наконец, общедоступный спортивный телеканал. И еще, что хочу выделить особо, мы ввели систему поддержки ветеранов — олимпийских чемпионов и медалистов. Все призеры Игр с тех пор получают пожизненную стипендию президента России.
Впрочем, это не последнее, что нам удалось сделать. Знаешь, признаюсь без ложной скромности: если начну перечислять все результаты, достигнутые нами за годы моей работы на посту министра спорта России, не хватит отведенных на это интервью полос журнала.
— Вячеслав, несмотря на то что вы давно ушли из профессионального спорта, явно находитесь в хорошей форме?
— Ты прав, уход из профессионального спорта очень тяжел не только психологически, но и физически. У меня он, к счастью, прошел не так болезненно. Мне повезло. Закончив играть, я ведь сразу стал тренером в клубе, за который до этого несколько лет выступал. Активно участвовал в тренировочном процессе — вместе с ребятами катался, ходил в тренажерный зал.
Так что я благодарен судьбе, что для меня эта трансформация, когда в течение 23 лет тренируешься на пульсе 220 ударов и теряешь за игру 5 килограммов, оказалась мягкой. Но я и теперь стараюсь! (Смеется.) Как говорил мой отец: «Сам себя не будешь любить, никто тебя не полюбит!» Каждый день в обязательном порядке делаю 15-минутную зарядку. Особых условий для нее не требуется. Я отжимаюсь (в зависимости от настроения — от 50 до 200 раз), качаю пресс и выполняю несколько упражнений для разминки суставов. Кроме того, пару раз в неделю выхожу на лед, где играю за нашу команду «Легенды хоккея». Причем, несмотря на то что сейчас я играю на любительском уровне, нарушить режим не могу позволить себе, как и прежде.
— А есть ли у Фетисова своя диета?
— Специальной нет. Диета, по-моему, вещь абстрактная, и, откровенно говоря, ни одной из них я не верю. Сколько их? Сотни, тысячи? Если хотя бы одна была действенной, разве диет было бы так много! (Улыбается.)
Но каких-то правил в еде я, разумеется, придерживаюсь. Прежде всего прислуживаюсь к своему организму. Стараюсь, например, не ужинать после семи часов вечера. Не ем колбасу, сосиски и разные колбасные изделия. Выпиваю литра два с половиной воды в день. Причем начинаю с утра. Встаю и сразу выпиваю натощак два стакана воды. Конечно, не газированной. Ее я стараюсь вообще не пить.
— А что-то покрепче позволяете себе?
— Ну я не трезвенник, компанейский человек. Что может быть лучше, чем посидеть за столом с друзьями? Это, по-моему, роскошь, привилегия. Могу в доброй компании выпить и стакан виски, и рюмку водки, но всему есть свое время. Я так считаю и легко умею отказываться.
— Мне кажется, хоккеисты должны любить музыку, ведь она без конца играет на протяжении каждой игры, даже во время самых коротких пауз звучит та или иная песня, мелодия. У вас есть какие-то предпочтения в музыке?
— Я люблю разную музыку: и популярную, и шансон, и классическую. Классическую музыку, можно сказать, слушаю постоянно. Знаешь, как она потрясающе заряжает меня с утра. Больше, признаюсь, чем какой-либо другой жанр.
— В машине тоже слушаете классику?
— В машине я не слушаю ничего. Там, откровенно говоря, не до музыки. Пока едешь, постоянные звонки, знаешь ли.
— Жена Лада разделяет ваши музыкальные вкусы?
— В чем-то да, в чем-то нет.
— Сами, любопытно, играете на каком-либо инструменте?
— В детстве, как, наверное, многие, играл на гитаре. Но это увлечение уже в прошлом. Гитару, словом, не брал в руки давно. Вообще, я не меломан, хотя хорошая музыка сопровождает меня постоянно и представить свою жизнь без нее я тоже никак не могу. Это и настроение, и эмоции... Уверен, ничто так не пробуждает приятные воспоминания, как музыка.
— Ну если опять брать хоккей, самая приятная музыка для вас, которая вызывает самые сильные воспоминания, — это, конечно же, наш государственный гимн. Сколько раз он играл в честь ваших уникальных побед на чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх!
— Верно.
— Вячеслав, признайтесь, пожалуйста, хотели бы хоть что-то изменить в своей удивительной жизни?
— Нет, я счастливый человек!
Подпишись на наш канал в Telegram