Она всю жизнь запомнила этот день — 5 октября. И ровно через семнадцать лет в тот же день, 5 октября, Максим от меня ушел... Словно завершился какой-то цикл, замкнулся круг наших любовных отношений…
— Ирина, вы влюбились в Максима с первого взгляда?
— Мы учились с Леонидовым на одном курсе Ленинградского театрального института, но долго не обращали друг на друга внимания.
Максим был влюблен в нашу сокурсницу Лену. Но в конце первого курса ее исключили из института, и их отношения постепенно сошли на нет.
А у меня в полном разгаре был роман со знойным кубинцем Эмилио, мы познакомились в общежитии на дискотеке в честь празднования 7 ноября.
Эмилио, несмотря на свой солидный возраст (ему было тридцать два года!), учился на театроведческом факультете. Правда, в институте он появлялся крайне редко, в основном в конце месяца, когда выдавали стипендию. Помню, на меня произвели неизгладимое впечатление следы пулевых ранений на могучей спине кубинца. Когда я поинтересовалась их происхождением, он многозначительно промолчал, чем еще больше разжег мой интерес к «темному» прошлому гонимого революционера.
Эмилио постоянно устраивал мне сцены ревности, неделями со мной не разговаривал. Когда же я все-таки добивалась объяснений, он говорил, что видел меня выходящей из аудитории под руку с однокурсником. Не скрою, я была безумно в него влюблена. И вдруг в конце учебного года Эмилио заявил, что не вернется после каникул в Ленинград. Видимо, его звали важные партийные дела. Я страшно переживала, пока не узнала, что после его отъезда неизвестная мне девушка из полиграфического техникума родила от него маленького Эмильчика. Видимо, моему кубинскому обожателю было тесно в рамках театрального общежития, и он захаживал еще в соседнее... Так закончился кубинский период в моей жизни, хотя я еще долго получала любовные письма с далекого острова...
После сессии я уехала в Киев залечивать душевные раны, нанесенные страстным революционером.
И чтобы изменить свою жизнь, решила остричь волосы. И, о чудо! Тем же летом случился наш с Максом роман. Позже я спрашивала: почему он в меня влюбился? «Меня наповал сразила твоя «битловская» челка!» — отшутился Макс.
Наши отношения быстро перешли в серьезную фазу, в его ухаживаниях не было ни грамма легкомыслия. Макс привел меня в свою семью, познакомил с родителями. На первую встречу я шла как на заклание и, возможно, слишком переборщила с духами. Помню, мама Максима сделала какое-то замечание по этому поводу, и он в сердцах воскликнул: «Мама, если тебе и Ира не нравится, тогда не представляю, кто же в твоем вкусе?!»
Максим водил меня в Театр комедии на спектакли своего отца, известного актера Леонида Ефимовича Леонидова.
Мы практически не расставались до самой женитьбы. Если занятия заканчивались слишком поздно, Максим провожал меня до общежития. Иногда мы сбегали с лекций и, закрывшись в его комнате на ключ, целовались до одури.
Максим был невероятно заботливым, все время переживал за меня: мол, бедная девочка — одна в чужом городе, без родителей. Часто водил меня в пирожковую, и мы там на рубль, выданный его мамой, устраивали настоящий пир.
А еще Макс носил для меня из дома бутерброды и помидоры. Леонид Ефимович как-то мне рассказал такой случай.
Выходит он на кухню, а там Макс маниакально ощупывает каждый помидорчик, выбирая какой поспелее. Отец не выдержал: «Максим, может, и нам что-нибудь оставишь?!» Макс искренне возмутился: «Папа, Ира живет в общежитии, она же голодает!»
— Да, студенческая жизнь — не подарок!
— Напротив, в молодости все лишения переносятся легко. Я прожила четыре года в одной комнате с однокурсницей Таней Рассказовой. Существовала на семьдесят рублей в месяц — сорок стипендия, остальные присылала мама. Мы с девчонками почти все деньги спускали на печенье и конфеты, а потом до конца месяца сидели на «пустой» картошке. Было у нас и свое студенческое блюдо — луксус. Оно состояло из белого хлеба, лука и уксуса.
На курсе у нас учились яркие девушки — Лика Неволина, Татьяна Рассказова, Елена Кондулайнен…
А после знаменитого выпускного спектакля Ленинградского театрального института «Ах, эти звезды!», который имел колоссальный успех в 80-е, мы действительно стали популярными. Это был настоящий концерт «звезд эстрады». Мы не только копировали манеру исполнения знаменитостей, но и пели за них. Я, к примеру, за Робертино Лоретти, Анну Герман, Нани Брегвадзе, Валентину Толкунову и Любовь Орлову.
— Вас не смущала разница: Максим — коренной ленинградец, вы — южанка…
— Естественно, мы были очень разными. Я — бывшая спортсменка, «почти олимпийская» чемпионка по плаванию, неулыбчивая, суровая.
А Максим вырос в артистической семье, раскованный, уверенный в себе. Стараясь скрыть свою зажатость, я смотрела на «избалованного мальчика» слегка свысока. Мне казалось, что я в отличие от него многое повидала на своем коротком веку…
— Вы сказали, что чуть не стали олимпийской чемпионкой…
— В десять лет я уже выполнила норму мастера спорта по плаванию. Выступала за КСКА (Киевский спортивный клуб армии) и входила в олимпийскую сборную, но не попала на важные соревнования из-за досадных четырнадцати сотых секунды. И слава богу!
Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что это судьба: ведь иначе я никогда бы не стала актрисой.
И, возможно, Ирина Селезнева стала бы известной спортсменкой, но это была бы уже совсем другая история…
Моему папе хотелось, чтобы его дочь занималась еще и музыкой, но семья не могла себе позволить покупку пианино — жили мы довольно скромно. А вскоре после того, как родился мой брат Володя, родители развелись, и маме пришлось много работать, чтобы нас содержать. Часть домашних забот поручили мне. Нужно было и уроки успеть сделать, и на тренировку не опоздать, и утром брата кашей накормить, и в садик отвести. В общем, крутилась, как Золушка.
Когда Володя пошел в первый класс, я поехала в Ленинград поступать в театральный институт.
— Почему же спортсменка и просто красавица решила стать актрисой?
— Потому что хотела быть актрисой с четырех лет и знала, что буду.
После ухода из сборной у меня началась депрессия. Я плакала по ночам, страдала бессонницей. Спорт — это ведь постоянная гонка, напряжение. Обратилась за помощью к нашему спортивному доктору, она сказала, что у меня нервное истощение и назначила покой и уколы. На два месяца я забыла о рекордах и спорте вообще. Правда, меня все еще связывала тонкая нить с прежней жизнью — я училась в Институте физической культуры, куда, как член сборной Союза, поступила без экзаменов.
Как-то ухажер моей подруги Михаил Городецкий пригласил нас в театральную студию при заводе «Укркабель». Там я познакомилась с режиссером и руководителем труппы Иосифом Сацем.
Я стала посещать его студию и, представьте, сразу же получила роль в спектакле «Инцидент». Сейчас вспоминаю, сколько эмоций я вложила в свою первую роль — и плакала от души, и страдала... По сюжету пьесы в вагон метро заходят два подонка и в течение всего действия терроризируют пассажиров. Одного из «главных» хулиганов играл Виктор Цекало, старший брат Александра Цекало, известного шоумена. Сам Саша пришел в труппу позже всех, и ему досталась роль без слов. Он играл пьяного человека, который мирно проспал все действие на полу вагона. Таким Саша Цекало и вошел в историю студии «Укркабель».
Увлекшись театром, я попала в совершенно новый мир: вечерами ребята пели под гитару песни Окуджавы, читали стихи Ахматовой, Цветаевой, Блока... Я же, посвятив свою жизнь спортивным рекордам, даже не подозревала, что существует такая красивая поэзия и музыка.
И вот однажды я огорошила маму: «Еду в Ленинград поступать в театральный!»
К моему удивлению, мама восприняла известие спокойно, дала мне на дорогу двадцать три рубля и уверенно сказала: «Не поступишь!»
В Ленинграде у меня жила подруга. Я позвонила ей с вокзала и запросто поинтересовалась: «Ира, можно я у вас немного поживу?»
На предварительном отборочном туре я читала какую-то чушь из песенника. Как мне позже рассказал Лев Абрамович Додин, накануне он до утра был на выпускном вечере и в таком состоянии пришел на прослушивание, заранее настроенный против всех абитуриентов на свете. Вдруг перед ним появляется нечто: в странном платье с рукавами фонариками, подчеркивающими и без того широкие плечи пловчихи.
А я ведь это платьице специально одолжила у подруги, к тому же всю ночь проспала на бигуди, чтобы прическа выглядела «праздничной». Я что-то невнятно и неуверенно мямлила, но он допустил меня к первому туру.
После туров было обсуждение, на котором выступил преподаватель по речи и сказал, имея в виду меня: «Если таких принимать, товарищи, до чего же мы дойдем!» У меня был незначительный украинский говорок и дефект речи: из-за того что спортсмены в основном дышат грудью, я немного пришептывала. Как ни странно, на этом обсуждении мою судьбу решил Игорь Олегович Горбачев: «Я вам за эту девочку двух мальчиков дам».
— Ирина, когда же Максим сделал вам официальное предложение?
— На четвертом курсе встал вопрос, где работать после института.
Меня пригласили в три театра — Комедии, Ленком «Балтийский дом» и БДТ. Но ни один из этих театров не предоставлял прописки.
Однажды Максим провожал меня после занятий. Я плакала. Максим нежно обнял меня за плечи и тихо сказал: «Ира, пойдем к нам». Мы описали ситуацию его родителям, и Леонид Ефимович сказал: «Какая разница, когда вы поженитесь — сейчас или через год!»
Перед свадьбой мы с Максом с утра до вечера готовились к выпускному спектаклю. На регистрацию отправились вместе с гостями пешком. А поскольку все помнили, что на следующий день репетиция спектакля «Ах, эти звезды!», гости рано разошлись по домам.
После свадьбы мы жили с родителями Максима.
Квартира старинная, большая, так что стесненными себя не чувствовали. Все складывалось замечательно, к тому же нас с Максом взяли в труппу БДТ. Но я даже не успела вжиться в новую для себя роль жены, как Максима забрали в армию.
Причем призвали его вместе с другом Николаем Фоменко. Каким образом Коля и Макс попали в одну часть, не знаю. Может, потому что жили в одном районе. Коля учился с нами, на параллельном курсе. Они с Максом подружились в первый же год учебы, когда поехали на картошку. Там пели песни у костра, а сблизила их любовь к «Beatles». Смешно, но почему-то все важное в жизни Макса происходило на сборе овощей… Проходить курс молодого бойца ребят на месяц отправили в Ленинградскую область.
Помню, как мы с Леной Лебедевой, первой женой Фоменко, решили навестить наших несчастных мужей. Поехали на электричке, нагруженные сумками и торбами с домашней едой.
И вот стоим на проходной, ждем наших мужей-новобранцев. Вдруг появляются два «бойца». Никогда не забуду эту картину: на худых фигурах болтаются бушлаты на два размера больше, на ногах какие-то невообразимые ботинки, бритые головы в шапках-ушанках... Увидев нас, ребята чуть не заплакали. Да у меня и у самой на глаза навернулись слезы: «Макс, вас чем-нибудь кормили сегодня?» Он посмотрел на меня с неподдельным страданием: «Сегодня капуста была на обед… тушеная. Я не смог ее съесть». Коля же натурально всхлипнул: «А я всю съел, потому что голодаю».
Всю обратную дорогу мы с Ленкой проплакали, жалея наших мужей.
Слава богу, вскоре их перевел в Ленинград Николай Иванович Кунаев, главный дирижер Ансамбля песни и пляски Ленинградского военного округа. У Макса даже появилась возможность иногда ночевать дома. Доходило до курьезов. Однажды мама Макса звонит утром начальнику сына и спрашивает: «Можно Максим сегодня не придет на службу? У него разболелась голова».
— Идея создать группу «Секрет» пришла друзьям в армии?
— Да, они сочинили там много песен. Помню, я была на гастролях в Сочи, и Макс прислал мне длинное письмо. Он с восторгом рассказывал, как они целый день разгружают машины, а вечером дают концерты. Тогда-то они с Колей написали песню «Прощай, ночь, прости!»
Конечно, эта песня родилась неспроста.
Наши встречи в этот период были редкими и короткими. Помню, однажды Макса отпустили в увольнение, и нам удалось встретиться на даче. Утром ему нужно было успеть в часть, мне — на съемки. Никогда не забуду этот утренний туман и страх: успеем, не успеем?! У Коли с женой были точно такие же переживания, короткие встречи, снова расставания…
Когда ребят перевели в город, Макса пригласили на телевидение вести передачу «Кружатся диски». Ира Михайлова, редактор программы, позволяла в конце передачи показывать коротенький клип «Секрета». У группы появилось много поклонников. К тому времени как Макс и Коля отслужили в армии, они были уже, можно сказать, знаменитыми.
Правда, Макс вернулся в БДТ, а Коля — в Александринский театр. Но оба прослужили там совсем недолго и вскоре благополучно оставили театры. О музыкальных успехах Макса доложили Товстоногову. Григорий Александрович вызвал его на ковер и объявил: «Боярский нам в театре не нужен!»
Конечно, «Секрет» был явлением, ребята влили свежую струю в нашу эстраду, они даже внешне отличались от всех остальных — в одинаковых аккуратненьких костюмчиках, галстучках. Главным моторчиком группы были, конечно, Коля и Макс.
Начались гастроли по городам и весям. Хорошо, если это была Москва или Рига. Но в основном разъезжали по российской глубинке. Случалось, ребята давали по четыре концерта в день и уставали как черти. Жили в жутких условиях, порой без горячей воды, иногда и поесть толком не могли после выступления, потому что буфеты закрывались рано.
— Ирина, а вы ездили с мужем на гастроли?
— Помню, поехали вместе в Таллинн, где «Секрет» записывал диск.
Жены ходили на рынок, готовили мужьям обеды... Причем нас поселили не в гостинице, а в частном доме. Коля, который к тому времени успел жениться во второй раз, с новой женой Людой жил в отдельной квартире, а нас с Максом, Лешей Мурашовым и его женой Таней поселили вместе. Однажды утром готовим завтрак, вдруг врывается разъяренный хозяин: оказывается, он сдавал квартиру одной семье, а вселили, по его мнению, целый «колхоз»! «Устроили настоящий бардак, бордель! — возмущался он. — Чтобы вас здесь через час не было!»
После скандала нас переселили в гостиницу, в одноместный номер с двумя кроватями.
Так и жили вчетвером. Однажды на какой-то вечеринке наши мужья выпили и развеселились. Нас же с Таней эта радость раздражала и возмущала. Особенно не радовало возвращение в затрапезную гостиницу на окраине Таллинна. Но никуда не деться! Устроившись на одноместных кроватях с пьяными мужьями, нас будто прорвало: мы упрекали своих благоверных за неумение устраиваться, ставили в пример Колю Фоменко, который жил с комфортом в «люксе» с красавицей женой. Со стороны, может, это выглядело смешно, если бы нам с Таней не было так грустно. Утром пошли с Максом гулять по городу. И чтобы как-то загладить свою вину, он купил мне браслет и туфли.
— Ирина, а вы не ушли из БДТ вслед за мужем?
— Нет, я проработала в театре три года. Роли были небольшие, но все любимые. Правда, я чувствовала себя в этом театре неуютно: нужно было постоянно восхищаться тем, что меня взяли в труппу, и ждать роли. Когда же решила уйти, главной проблемой было сообщить об этом Георгию Александровичу. Мы отправились на гастроли в Вильнюс. Честно скажу, дрожала я как осиновый лист. Договорилась с Товстоноговым о встрече, промямлила заранее заготовленный монолог. Мастер посмотрел на меня устало и ответил: «Ирочка, думаю, что вы совершаете ошибку. Но это ваша жизнь!» Георгий Александрович был мудрым человеком и прекрасно понимал, что не всем актерам в его театре хватает ролей. А возможно, подумал: «Баба с возу — кобыле легче».
Правда, благодаря Товстоногову я получила большую роль в кино...
Юбилей руководителя БДТ транслировали по телевидению. Я поздравляла Георгия Александровича от лица Робертино Лоретти и Нани Брегвадзе. Там меня случайно и увидел режиссер Михаил Швейцер. В то время он как раз готовился к съемкам фильма «Крейцерова соната» с Олегом Ивановичем Янковским в главной роли и уже практически утвердил одну известную актрису на роль жены Позднышева, но в итоге роль получила я...
Съемки начались для меня печально. Прямо на площадке я почувствовала невыносимую боль в области живота. На мое счастье, в этот день на экскурсию по павильонам «Мосфильма» привели московских хирургов. К ним кинулась жена Швейцера Софья Абрамовна: «Вы же врачи, хирурги?
У нашей героини сильно живот болит, вы не могли бы ее посмотреть?» Все закончилось тем, что меня прямо в гриме с аппендицитом забрали в больницу.
В больнице буквально на следующий день меня навестил Олег Янковский и принес домашнее пюре с жареной курочкой, приготовленное его женой. Примчался из Ленинграда и Максим, привезя всякие вкусности. Поднимаюсь я после их визитов на лифте с девчонками-медсестрами и слышу, как одна другой с восхищением говорит: «Представляешь, вчера в нашу хирургию Олег Янковский приходил, а сегодня Максим Леонидов! Интересно, кого они навещали?» Мне так хотелось крикнуть: «Меня, меня!»
В больнице я провела шесть дней и даром времени не теряла.
Подходила к врачам и спрашивала: «Как себя чувствует человек, которого пырнули ножом? Какая в этот момент у него мимика на лице?» Как известно, в конце фильма мою героиню убивают. Один из врачей не выдержал и отрезал: «У тебя тоже дырка в животе, вот и играй то, что сейчас испытываешь!»
После съемок в «Крейцеровой сонате» я перешла в театр Льва Додина и вскоре уже репетировала спектакль «Звезды на утреннем небе». Мы стали выезжать на гастроли за рубеж, и я звонила Максиму то из Америки, то из Канады... Он мне завидовал белой завистью, их-то «Секрет» устраивал чес исключительно по городам нашей необъятной родины. Хотя, думаю, завидовать было нечему — ребята ведь собирали стадионы!
— Почему же тогда Максим все-таки покинул «Секрет»?
— Начались разборки среди ребят, кто главный в «стае».
В прессе утверждали, что Леонидов организовал группу «Секрет». И Коля не без оснований обижался. Эта обида, помноженная на нечеловеческую усталость, думаю, и привела к расставанию.
Максим, хоть та группа и была его любимым детищем, в какой-то момент стал искать что-то новое в творчестве. (Именно тогда он выпустил спектакль о жизни Элвиса Пресли, где исполнял главную роль.) По времени конфликты в «Секрете» совпали с уходом отца Макса на пенсию. В семье активно заговорили об отъезде. Честно говоря, Леонид Ефимович не горел желанием покидать страну, но Макс с мамой его уговорили.
— Как вы-то решились на отъезд?
— Было невероятно тяжело. Родители Максима побывали в Америке и вернулись в полном восторге от западной жизни. Тогда многие талантливые люди покидали Россию…
Помню, я была с театром на гастролях в Сан-Диего. Звонит Максим и радостно сообщает: «Ира, меня пригласили на кинофестиваль в Хайфу. Поеду, осмотрюсь, и будем думать о переезде». Меня объял ужас. Шатаясь, я вышла из гостиничного номера. Навстречу шел наш педагог по речи. Увидев меня, он испугался: «Ира, что случилось? На тебе лица нет».
Возвращаюсь после гастролей, а дома напряженная обстановка. Я знала, что полным ходом идет подготовка к отъезду, собираются нужные документы... Иногда проскальзывали фразы, брошенные мамой Максима: «Ирка, да тебя в Израиле любой театр возьмет.
Там все дешево, легко и замечательно», или: «Ты, как талантливый человек, можешь делать все талантливо везде».
Об Израиле мы совершенно ничего не знали, кроме одного — там живут агрессоры и враги. Как-то мне в руки случайно попал самоучитель иврита, на удивление хорошо составленный. Я поехала на гастроли с театром по Скандинавии и в дороге учила новые слова. Решила: если суждено уехать в чужую страну и начать там новую жизнь, то играть в театре буду только на иврите.
В Израиле мы с Максом поначалу вместе учили иврит. Я к тому времени знала много слов, но никак не могла преодолеть языковой барьер в общении с местным населением. Однажды, помню, едем с Максимом в автобусе. Он сует мне в руки деньги и говорит: «Иди покупай билет!»
Я лихорадочно замотала головой: «Нет, ни за что не смогу». Максим отвернулся и уставился в окно. Я на ватных ногах подошла к водителю и выдавила из себя нужную фразу на иврите. К моему удивлению, водитель понял и протянул два билета!
— Как получилось, что Максим Леонидов постепенно превратился в мужа Ирины Селезневой?
— Израиль нам хоть близок по ментальности, но Максим не учел того обстоятельства, что музыка и вкусы у нас все-таки разные. И хотя он выучил язык и даже записал диск на двух языках, оглушительного успеха не получилось.
У меня же карьера в Израиле сложилась замечательно. Я победила на ежегодном фестивале моноспектаклей «Театронетто». Как говорится, на следующий день проснулась знаменитой.
А ведь прошло всего пять месяцев после нашего приезда. После громкого успеха появились статьи обо мне в ведущих изданиях, я стала выступать на телевидении, сниматься в кино.
Максим же занялся строительным бизнесом, но дело не заладилось. Впрочем, этот опыт был всего лишь фрагментом в жизни моего бывшего мужа.
— Как ваша семья устроилась в Израиле?
— Поначалу жили все вместе в одной большой квартире. Помимо нас с Максимом там обитали бабушка с дедушкой, его папа и мама. Через какое-то время мы решили разъехаться с родителями и жить своим домом.
Но в тот период Максим постоянно находился в депрессии. От этого мне было неуютно. Я переживала из-за того, что у меня все складывается замечательно, а у него, такого талантливого и умного, дела не идут.
Конечно, возникали сложности. Максим иногда выпивал, хотя прежде этой проблемы не было, постоянно на меня обижался. Ему казалось, что меня его жизнь не интересует. Я старалась как-то сглаживать конфликты, но свекровь подливала масла в огонь, постоянно подзуживая Макса: «Тебя здесь не любят, нужно ехать обратно в Россию».
Не знаю, возможно, если бы не случай, мы разбежались бы раньше… Как-то мне позвонили из Москвы и пригласили в картину «Московские каникулы». После премьеры меня стали узнавать на улицах Тель-Авива и Москвы. Честно говоря, я получила эту роль благодаря Максу.
Андрей Макаревич* устраивал в Москве концерт в честь 25-летия группы «Машина времени». На юбилейном вечере были Леонид Ярмольник и Алла Сурикова, которая искала актрису на роль Лучаны. На вечере Ярмольник представил Макса Алле Ильиничне и, между прочим, сказал: «У Леонидова жена — актриса. Она могла бы сыграть главную роль в нашем фильме». Сурикова обратилась к Максу: «Ваша жена красивая?» Максим пожал плечами: «Да ничего...» Так меня утвердили на роль взбалмошной итальянки.
От съемок я получила огромное удовольствие. Меня окружали изумительные актеры — Наталья Гундарева, Армен Джигарханян, Олег Табаков, Сергей Никоненко, Леонид Ярмольник... Леня не только играл главную роль, но и исполнял обязанности продюсера. Он мог договориться с кем угодно и о чем угодно.
Если бы понадобилось привести на съемки Бориса Николаевича Ельцина, думаю, Леня сумел бы договориться. Он очень заботливый человек, вился вокруг меня, как еврейская мама, каждый день спрашивал: «Ты суп сегодня ела?» А в выходные они с женой Оксаной приглашали меня к себе в дом, чтобы я не скучала в гостинице.
— Ирина, как вы узнали, что Максим встречается с актрисой Анной Банщиковой?
— Муж работал в России (снимался в передаче «Эх, дороги!»), привозил мне подарки из дальних стран, звонил из разных точек мира. А я жила в Израиле и была не в курсе сплетен.
Но, думаю, в каждой семье рано или поздно случаются такие моменты...
Как-то в очередной раз Максим засобирался в Россию, — заканчивать работу над новым альбомом «Девочка-виденье». Скорее всего он уже не на шутку был увлечен молодой актрисой. Утром побежала на репетицию. Я была в театре, когда мне позвонили и сообщили, что отец Максима скончался. Незадолго до этого Леонида Ефимовича положили в больницу с инфарктом. После похорон Максим сразу же уехал в Петербург, а я осталась с его мамой и стариками в Израиле.
Однажды звоню Максу (в Петербурге он снимал квартиру), вдруг трубку берет какая-то женщина. Я растерялась. Прошу Макса к телефону, она как ни в чем не бывало: «Кто его спрашивает?» — «Это Ирина…» — «Ирина? Макс болеет ангиной, он не может подойти к телефону». Не знаю, он ли велел так преподнести мне сложившуюся ситуацию, или она сама... Словом, когда Максим вернулся в Тель-Авив, я ни о чем его не спросила.
— Почему вы ей не устроили допрос с пристрастием?!
— Не могу сказать, что Максим грешен, а я — сущий ангел.
И у меня были увлечения, но я всегда страдала, сильно переживала по этому поводу. Понимаете, когда молодая, красивая женщина остается одна, причем не в военное время, то и она хочет чувствовать себя желанной и любимой.
Однако с некоторых пор я стала замечать, что раздражаю мужа. Раньше, когда он приезжал, мы часто ходили в гости к друзьям. Меня обычно просили спеть, и Макс мне с удовольствием аккомпанировал. А тут, смотрю, берет гитару, и пальцы буквально сводит от злости...
Напоследок мы поехали в Финляндию, это был наш прощальный вояж. Пробыли там двадцать дней, и в это время я убедилась: рядом со мной уже чужой человек. У него появились другие интонации, изменился голос... Он все чаще отводил глаза. Я его не узнавала, словно Максима подменили. Я спрашивала: «У тебя кто-нибудь есть?» Он отвечал: «Нет, конечно!» Может, боялся признаться. Он оказался в сложной ситуации — между двумя женщинами.
— После этой поездки вы расстались?
— Я вернулась в Израиль, Макс — в Петербург. Я звонила, плакала в трубку, просила приехать. Он все время обещал, тянул время. Наконец 5 октября прилетел в Тель-Авив. Прямо с порога я услышала то, к чему подсознательно уже была готова: «Ира, нам нужно расстаться, я полюбил другую женщину...»
Может, это невероятно звучит, но за всю совместную жизнь мы с Максом никогда крупно не ссорились, не выясняли отношений.
Просто внутреннее отчуждение постепенно росло и набирало силу. Мы чувствовали это, но делали вид, что не замечаем пропасти, которая росла между нами. Крайне поучительный урок, который я вынесла из первого замужества: что нужно говорить, выяснять отношения, не заметать пыль под ковер.
В нашей семье я исполняла роли и соратницы, и друга, и хранительницы очага, и сестры, и подруги, но не была желанной женщиной. К сожалению, интимная жизнь у нас с Максимом просто отсутствовала, а та, что изредка была, мне не доставляла удовольствия… Я никогда не обвиняла Максима в том, что он полюбил другую.
Мне было обидно и горько, что у него не нашлось ума, сердца и любви сказать «спасибо» за те годы, что мы провели вместе. Наоборот, бывший муж вылил на меня целый ушат грязи. В прессе то и дело он рассказывал о том, что я его никогда не любила, всю жизнь была занята только собой и карьерой. А он, бедный, так хотел иметь ребенка! Но это подло! Он не имел права об этом говорить. Ведь нам обоим было страшно заводить ребенка в чужой стране. Когда Максим поехал зарабатывать деньги в Россию, мы мечтали о собственной квартире. Мне не хотелось, чтобы наш ребенок мыкался по съемным углам. Впрочем, думаю, что и ребенок не удержал бы его от «девочки-виденья».
Вот почему мой бывший муж не может быть моим другом, вот почему я не хочу с ним общаться. Хотя до сих пор слушаю группу «Секрет» и даже «Девочку-видение», которая, кстати, была написана при мне и, как оказалось, посвящена его будущей жене.
Для меня его голос все равно остается родным…
— Ирина, как вы пережили расставание с мужем?
— С одной стороны, испытала настоящий страх — как жить дальше. Я оказалась одна в чужой стране, в съемной квартире, за которую приходилось отдавать две трети зарплаты. Но, с другой — я настолько устала от безумного ожидания, напряженности и неопределенности, что даже обрадовалась, когда все закончилось.
Я никогда не спрашивала у мужа, сколько он зарабатывает в России. Не потому, что такая тактичная, просто так было заведено в нашей семье.Жили мы не бедно.
Затем был развод длиною в три года. Максим после беседы с моим адвокатом тут же уехал из страны, и я долго от него не получала никаких известий, пока не узнала, что он обратился в петербургский суд.
За это время я сменила нескольких адвокатов, процесс затягивался из-за моих финансовых притязаний. В итоге от Максима мне досталась старенькая иномарка и бытовая техника, которую мы приобретали вместе.
По словам моего адвоката, который летал в Петербург, Макс приходил на все слушания с «девочкой-виденьем». Однажды на суд явилась и ее мать. Она попросила у судьи слова: «Прошу избавить нас от этой женщины, которая требует несуществующих денег. Из-за этого суда страдает молодая семья, новая ячейка общества!» Меня поразила обидная формулировка российского суда, что мои притязания не могут быть рассмотрены, так как в нашем браке не родились дети.
Максим в суд принес справки о том, что у него нет собственности в России.
Свекровь моя теперь заговорила о том, что нужно собираться обратно: «Ирка, тебя возьмут в любой театр!» Я не выдержала: «А мои семь лет, прожитые здесь? До них никому нет дела? Я не чемодан, который можно таскать с места на место». Да и потом, куда бы я вернулась? В жаркие объятия «девочки-виденья»?
Мама Максима не нашла возможности мне позвонить, сказать какие-то слова поддержки. Видимо, слишком была зависима от сына. А ведь весь тот год, пока Максим ездил по миру, я была с ней и стариками. Почти каждый день ездила к ним на другой конец Тель- Авива, чтобы чем-то помочь.
Позже Максим скажет, что когда ему было тяжело, меня рядом не было. Видимо, у него были какие-то другие тяжелые моменты…
— Ирина, кто вас поддерживал в трудную минуту?
— Однажды подруга, чтобы отвлечь меня от навалившихся проблем, пригласила на вечеринку в бар, которую устраивал ее приятель. Когда я вошла в зал, заметила на себе внимательный взгляд симпатичного мужчины. Мы познакомились. Оказалось, он англичанин, старше меня на девять лет, разведен. Двенадцать лет самостоятельно воспитывал дочку. После этой встречи мы с Уилфридом уже не расставались, вместе ждали окончания моего бракоразводного процесса. Он даже не просил моей руки официально, и так было ясно, что я буду его женой.
— Снова границы, расстояния…
— О, это отдельная история!
Уилф стал ездить из Англии в Израиль. Он очень ревнивый, Козерог по гороскопу. Поскольку в Израиле я была популярной актрисой, ему со мной поначалу было трудно. Куда бы мы ни приходили, он слышал: «Ты должен гордиться Ириной! Знаешь, кто твоя подруга?!»
Уилф звонил мне каждый день, выяснял, где я, с кем... Порой разгорались нешуточные шекспировские страсти. С этим я столкнулась впервые — с Максимом у нас было все намного спокойнее.
Когда же наконец мой брат Володя передал в Израиль долгожданное свидетельство о разводе, я занялась подготовкой к новому замужеству. Но для начала мне как гражданке Израиля нужно было поменять статус замужней дамы на разведенную, иначе меня ждало наказание за многомужество.
И тут началось! Снова хождение по мукам. Объясняя отказ выдать документы, мне говорили: «У нас есть подозрение, что ваш брак был фиктивным, вы же не еврейка! Ваш муж постоянно уезжал из страны. Вы можете принести фотографии, подтверждающие, что вы действительно были мужем и женой?» Тут я не выдержала: «За пятнадцать лет брака у меня накопилось много фотографий с бывшим мужем. Но такого рода съемки нет!»
Наконец я получила паспорт, документы на своих кошек и собралась к своему будущему мужу в Стратфорд-он-Эйвон. Это симпатичный городок, он известен на весь мир тем, что там родился Уильям Шекспир. До свадьбы была официальная помолвка, я познакомилась с родителями жениха.
Это было в начале 2000 года, а 1 июля я с тремя кошками покинула Израиль. Распродала свое небольшое имущество, кое-что раздала знакомым. С трудом пристроила и машину Максима — никто брать не хотел. Жаль, я ее любила, называла Коньком-Горбунком...
Уилф ждал меня в аэропорту с цветами. Мы с кошками погрузились в машину и двинулись к моему новому месту жительства. Дусю поместили в багажник, Соня прилегла на заднем сиденье, а Ольга устроилась у меня под ногами. Вначале Уилф пытался мне объяснить, что у него аллергия на кошек, но я нежно сказала: «Sweеtheart, если любишь меня, реши эту проблему сам!»
У меня сложились очень теплые отношения с его дочерью Брайни и внучкой Дейзи-Луизой.
Эту девочку я считаю и своей внучкой. Когда я ее увидела, ей было всего два с половиной годика, сейчас уже тринадцать. Можно сказать, она выросла на моих глазах.
Уилф работает в гостиничном бизнесе, я ему помогала, устраивала презентации, приемы. В результате выучила английский, даже работала его личным секретарем.
— Ирина, но вы все-таки вернулись в Россию, чтобы сниматься в кино, играть в театре...
— У меня никогда не прерывалась связь с любимым Малым драматическим театром, в котором продолжает работать мой брат. Когда театр приезжал в Израиль на гастроли, я даже была «личной переводчицей» Додина на одном приеме.
Однажды мне звонит в Англию Лев Додин: «Ирочка, у нас случилось ЧП, на Таню Рассказову напали в подворотне. Она в больнице с сотрясением мозга. Нужно срочно заменить ее в спектаклях. Поможешь?» Я посоветовалась с мужем, он спросил: «Надеюсь, ты не сказала — нет?»
На первом спектакле я постоянно забывала реплики и имена партнеров. То и дело шепотом обращалась к коллегам: «Как его зовут?» Надеюсь, зрители этого не заметили.
Буквально через полгода меня пригласили сниматься в криминальной драме «Эра Стрельца», а затем предложили главную роль в телефильме «Кровь с молоком».
Так что на самом деле я благодарна Максиму за то, что он, как ракетоноситель, вывел меня на новую орбиту.
Я верю: люди не просто так встречаются в жизни. Благодаря ему я узнала и полюбила Израиль — страну, которая мне очень много дала. Если бы не рассталась с Максом, не было бы Уилфрида, Дейзи и возвращения в профессию. Хотя я всегда знала, что актриса и умру актрисой. Есть замечательная английская пословица — ты никогда не знаешь, что ждет тебя за углом. Это про мою жизнь. Улыбайтесь, даже если вам очень грустно. Ведь кто-то может влюбиться в вашу улыбку!
Подпишись на наш канал в Telegram