Я никогда в жизни не согласилась бы на вторую девочку. Первая, Ирочка, была ужас какая беспокойная и крикливая. Нам с мужем, студентам Киевской консерватории, маленькая дочка не давала ни спать, ни жить, ни учиться. Прошло всего пять лет после появления на свет Ирочки, и я, вдруг забеременев, отказываюсь рожать: «Ни за что не хочу!» Но муж меня уговорил: «Умоляю!
Я так хочу сына. Все буду делать сам: воспитывать, пеленки стирать, кормить. Только роди!»
И я поддалась на уговоры. Наконец пришло время рожать Богдана. Я ору в операционной на первом этаже, а муж под окнами роддома нервничает. Наконец раздается крик ребенка. Муж от радости чуть в окно не влез: «Слышу, слышу. Бас! Мой сын!» Акушерка меня спрашивает: «Это ваш муж?» — «Да». «Боже мой! — шепчет она в ужасе. — Я не знаю, что делать? Как ему сказать… Но у вас не мальчик!» — «Не может быть». Когда мужу объявили эту новость, у него был шок. Потом, конечно, к тому, что у него девочка, он быстро привык…
Смешно, но мы и детские вещи заранее купили голубого цвета. Пришлось дочку возить в голубой коляске.
— Наверное, ваш муж впоследствии растил Наташу как мальчишку…
— Конечно, она росла сорванцом. Да и сейчас у нее неженский характер. То, что делает Наташа, не под силу ни одной женщине. Работоспособность страшная! Как настоящий мужик пашет. Если перед собой ставит цель, то обязательно ее добьется. В крохотной хрупкой Наташе — стальной стержень!
А ведь росла она болезненным ребенком. Помню, у нее в детстве болели ушки. И дочка часто этим пользовалась. «Пожалейте меня, — говорила. — Что вы за родители? Зачем ведете меня в садик?» Особенно грамотно Наташа умела с папой обращаться. Например, они собрались и ушли в детский сад. Вдруг слышу — звонок в дверь. «Что такое?» — «Да у Наташи в лифте уши заболели…» — «Как? Пока спускались?» Наташа тысячу раз поцелует папу в лифте, чтобы задобрить.
И пожалуйста — не успели до первого этажа доехать, а он уже сдался.
В общем, еще крохой она прекрасно знала, на какую папину струнку нажать. Он был в полной ее власти. «Останусь дома. Черт с ней, с работой! — говорил в таких случаях муж. — Буду за Наташей ухаживать. Она так жалобно в лифте плакала…»
Та же история повторялась и с пионерлагерем. «Я же маленькая. Пожалейте меня…» — принималась хныкать хитренькая Наташа. А поскольку она была папиной любимицей, ей во всем уступали…
— А вы-то баловали младшую дочь?
— У меня такой возможности не было. Всю жизнь работала на пяти работах.
Моих двух звездочек-девочек не только прокормить надо было, но и обуть-одеть. Тогда ведь все было дефицитом: сапоги — по записи, книги — в обмен на макулатуру, продукты — по талонам. Всю свою молодость я провела в очередях. Помимо консерватории работала по совместительству в институте культуры, в универмаге «Украина» вела хор «Молодички», чтобы покупать там без очереди платья дочкам. Нянь у нас отродясь не было. Спасала моя мама, баба Соня. Подбросим ей внучек — и бежим с мужем на работу. Благо мы и учились, и работали вместе...
Вова был старше меня на пять лет. Мы вместе поступили на дирижерское отделение, он просто успел до этого в армии отслужить. На втором курсе расписались, на четвертом появилась Ирочка, а после окончания — уже Наталка.
— Вы так рано вышли замуж… Теперь понятно, в кого ваша дочь!
— Володя Порывай был моей первой любовью. Когда я перешла на второй курс, родители отпустили меня в Мисхор, там я и посмотрела на Володю другими глазами. До этого не обращала на своего однокурсника особого внимания. А тут стоит на сцене высокий, красивый, голубоглазый, в погонах и уже дирижирует ансамблем песни и танца! Я в него сразу же влюбилась по уши!
— А сколько вам было лет?
— Девятнадцать. О том, что мы собираемся подать заявление, я от мамы с папой скрывала. Пошли в загс тайно. Я знала, что мои строгие родители не дадут благословения. Пришли к ним уже после. Папа посадил будущего зятя за стол и стал расспрашивать: «А на что вы будете жить?
Всего двадцать два рубля стипендия! Как думаете на эти деньги существовать? А где жить?» Тут мой жених и призадумался. Если я — девушка с характером, то он был скорее человеком нерешительным. Послушав моих родителей, Вова приуныл. Выходим от них, он и говорит: «Забираем заявление». — «Как?!» — «Нам еще столько учиться… Люд, может, правда, подождем, а?» Я руки в боки: «Вова, мы с тобой уже все решили. И никто нам не помеха. Негде жить — пойдем на квартиру. Нет денег — станем подрабатывать. Будем вместе решать все проблемы!» Он опять за свое: «Давай заберем заявление, а через полгода подадим…» «Нет, — сказала я твердо, — это плохая примета! Решили — значит, все!» И он меня послушался. Так я из Люды Быстрик превратилась в Люду Порывай. Кстати, моя девичья фамилия очень мне подходила, меня так все в консерватории и звали: «Быстрик!
Шустрик! Шаровая молния!»
— Как же вы решали свои непростые бытовые проблемы?
— Для Вовы настали тяжелые времена. У нас на двоих был один чемодан и то…с нотами. Жить негде. После свадьбы пришли к моим родителям, но... продержались недолго. Моя мама настолько боевая, что мы от нее быстренько сбежали. Теща с характером, так что ужиться с ней зятю было невозможно! Все ей не так, все не то... А Вова ни в какую моей маме не поддавался. В итоге разругались вдрызг. Пришлось ноги уносить. Тут же, на нашей улице, сняли комнату в страшном полуподвале.
А мама же за дочку переживает. Бывало, с утра в окошко стучит: «Люда, ты дома?»
И сует в форточку что-нибудь вкусненькое: котлетки или пирожки. Порой и кастрюлю борща горячего принесет. Если Вова в этот момент оказывался дома, он при виде тещиной тени руками в ужасе махал: «Не хочу ничего! Ни котлет, ни пирожков! Прошу тебя, убери эту тень, она мне каждую ночь в кошмарном сне снится!»
А потом появились внучки. Сколько тепла и ласки баба Соня подарила нашим девочкам! Вова, конечно, это оценил. А еще большую роль сыграло то, что баба Соня кулинар от бога. Вот зять и растаял. Словом, котлетки сделали свое дело… Ведь путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— Как строгая баба Соня разрешила вам так рано выскочить замуж?
— Кроме музыкального таланта она нам всем подарила еще и свой характер. У меня он очень решительный: если что-то задумала — никого не буду слушать.
Зато никогда ни о чем не жалею. Все в жизни решаю сама. Если что-то не получается, значит, сама и виновата. Моя Наташа вся в меня...
А еще меня растили в строгости: «В двенадцать чтобы была как штык дома!» И я бежала что есть духу. Порой милицейский газик останавливала, на пожарной добиралась, иначе дома меня ждал скандал.
Наша баба Соня до сих пор всеми командует: «Чтобы на Пасху все были у меня!» Именно она приучила нас дорожить семейными ценностями — беречь родных, помнить обо всех днях рождения, встречаться, созваниваться. До сих пор на Пасху звоним ей, где бы мы ни были: «Ну как, баба Соня, куличи испекла?» Она сама вымешивает творог и, добавив цукаты и изюм, делает из него изумительную пасху.
На Украине ведь всегда был культ еды!
Баба Соня до сих пор накрывает такие столы, что можно с ума сойти. Фарширует рыбу, запекает индейку. А как она ее подает на стол — любо-дорого посмотреть! Установит птицу на блюде с распахнутыми крыльями и красным гребешком. Потом покрасит яйца в разные цвета и уложит их позади индейки. Еще из овощей ножичком вырежет розы, лилии и украсит ими салаты.
Застолья в нашем доме — отдельная тема. Ужин — это святое. Вся семья обязательно должна собраться за обильно накрытым столом. Мы все любим петь. Моя мама всегда была запевалой. Про нее говорили: «Баба Соня поет так, что хор имени Веревки отдыхает!» Только сядем ужинать, а мои девчонки, набив рот, уже нетерпеливо спрашивают: «Покушали?
А петь сегодня будем? Бабушка, починай спиваты!» И баба Соня заводит тихонько «Дивлюсь я на нэбо», затем вступаем мы все: я, Ира, Наталка — а капелла, на разные голоса. Я не разучивала народные украинские песни с детьми специально, они сами прекрасно разбирали их на голоса...
И если сегодня к бабе Соне приезжает телевидение снимать сюжет о знаменитой внучке Наташе, первое, что она спрашивает: «Так! А петь я сегодня буду?» Выпьет рюмочку самогоночки, настоянной на зеленых орешках, и выдает великолепный концерт в двух отделениях! А ведь ей сейчас уже восемьдесят семь лет!
Мама, наверное, всегда мечтала стать певицей, поэтому в три года отдала меня в школу для одаренных детей при Киевской консерватории. Она во мне видела свое продолжение.
И пусть я не стала артисткой, зато ее внучки стали. Ирочка была у нас в Киеве первой поп-звездой, собирала стадионы. Наташа стала известной уже во всем Союзе.
— А как решился ваш непростой квартирный вопрос?
— Бог помог. Мы жили неподалеку от площади Победы, где протекала река Лыбедь. И вот однажды река вышла из берегов и залила окрестные дома. Наш подвал, естественно, тоже пострадал. Приехала жилищная комиссия. И всей нашей улице дали новое жилье. Когда спросили у мужа: «Где вы хотите получить жилплощадь?», он ответил: «Только, ради бога, подальше от тещи. Если можно, в противоположном районе города!» Вот когда мы разъехались, тут и стали друзьями. Это правило я помню до сих пор — живу с зятем через океан! Представляете, насколько у нас хорошие отношения...
— Интересно, какой Наташа была в детстве?
— Она родилась совершенно лысая.
Помню, повели мы маленькую Наташу к фотографу. Но куда бантик прилепить? Волос-то практически нет. Так я этот бант к ее головке приклеивала клеем.
Все окружающие отмечают, что и внешне, и характером она в меня. Быстрик! Все делает стремительно, быстро соображает. Одновременно может заниматься множеством дел. С призванием маленькой Иры у нас не было вопросов: певица! Но когда вместо Богдана появилась Наташа, я сказала: «Музыке учить не будем. Хватит!» Муж спрашивает: «А кем же она станет?» — «Да у нас в доме некому подшить скатерть или подол у платья. Будет белошвейкой!» Так что мы готовили Наташу к профессии портнихи.
— А кулинарные таланты Наташе достались по наследству?
— Знаете, в нашей семье мама настолько крепко держала в своих руках бразды правления, что нам ничего не давала делать.
Все-то мы не так нарежем, не тогда посолим. Но жизнь заставит — научишься и готовить. Видимо, этот талант нам генетически передался. И у Наталочки есть способности к кулинарии. У нее растет сын Архип, и если есть время, она с удовольствием и борщ сварит, и окрошку сделает, и вареники налепит. Наташа, между прочим, выпустила кулинарную книгу «По рецептам бабы Сони»: специально стояла рядом с бабушкой и перенимала ее уникальный дар...
Наташа всегда тянулась за старшей сестрой. Ира пела, вот и Наталка за ней старалась. Они пели дуэтом украинские песни. Приходят гости. Выпьют рюмочку, выпьют вторую, покушают. А потом баба Соня объявляет перерыв. И начинается домашний театр. Ира — высокая, крупная, вся в папу, в два раза выше Наташи, а рядом младшая — маленькая, вертлявая, вся в меня. Ира пела женские партии, а Наташа изображала… мужичка. Наденет меховую шапку, отцовскую безрукавку, возьмет в руки палку и поет «басом»: «Ой, пид вышнэю, пид черешнэю. Стояв старый з молодою, як из ягодою…» Эта сценка обыгрывалась девчонками так вкусно, что все гости от смеха со стульев падали. «Да ты что? — говорили мне, — не хочешь ее музыке учить? Она ведь твоя копия! Прирожденная артистка!»
Однажды собрались на Рождество.
Выходит Наташа, и я про себя ахнула — на ее шее красуется бант, вырезанный из моей концертной кофточки. Помните, были такие блестящие, из люрекса? Я надевала ее под дирижерский фрак. Наташа потом меня успокаивала: «Мамочка, не волнуйся. Сзади видно не будет, я посмотрела. Я только низ аккуратно отрезала. Без этой бабочки я не смогла бы выступать...»
В школе она вела все концерты, утренники, пела песни, играла в театре. Я ходила и в детский садик ей аккомпанировать, и в школу. Она с вечера предупреждала: «Мама, завтра ответственный концерт. Ты мне нужна!» И я, взяв ноты, покорно шла с ней.
Наташа стояла в хоре среди детей на табуреточке. Есть уникальное фото, где моя трехлетняя кроха в матроске поет в микрофон «Что тебе снится, крейсер «Аврора»?»
Специально под «Кадриль» научилась бить чечетку. Причем Наташа не просто пела, это был целый спектакль. Выходила вперед и уверенно объявляла: «Выступает народная артистка Советского Союза Наташа Порывай и... сестричка Ира!» А репертуар? Боже мой! Тогда дети пели патриотические песни о Родине, а она важно говорила: «А я хочу петь «Лебединую верность» Софии Ротару!» Наташе всего шесть лет было, но она так проникновенно пела эту песню, что люди со слезами на глазах вставали с мест и аплодировали.
— В шестнадцать лет Наташа уже от вас уехала. Как вы ее отпустили?
— Она еще в школе стала известной. Для Украины этот ребенок был номер один. Она пела песни композитора Владимира Быстрякова «Куда уехал цирк», «Цирк возвращается».
Выступала во всех дворцах спорта, концертных залах, ездила в «Артек», про нее снимали кино. В седьмом классе уже было ясно, что пение — ее призвание. И мне посоветовали отдать дочь в эстрадно-цирковое училище на вокальный факультет. Наташа там не только училась петь, но и с удовольствием жонглировала. Помню, принесла домой мячики. Засыпала в дырочки целую пачку соли, чтобы тяжелее стали, и давай тренироваться! Сколько посуды побила, сколько синяков себе понаставила!
Два года отзанималась, после чего мы поехали на Всесоюзный конкурс в Евпаторию. Наташе уже исполнилось пятнадцать. На конкурсе ее заметила Марта Могилевская, редактор Первого канала. Как-то подошла ко мне за кулисами и сказала: «У вас очень способная дочка. В Москве один композитор написал репертуар под девочку примерно ее возраста.
Но петь некому. Он ищет исполнительницу. Не хотите попробовать?» От растерянности я даже не спросила, какой композитор. Наташа меня потом чуть не убила! «Ой, мама, пойдем найдем эту женщину».
Тогда имя Игоря Николаева ни о чем нам не говорило, хотя его песни «Айсберг», «Паромщик», «Две звезды» пела сама Алла Пугачева. «А какой он?» — только спросила Наташа у Марты. — «Ну такой... с усами». — «А-а! По-моему, я его знаю...»
По просьбе Марты мы выслали в Москву кассету с Наташиными песнями. Но Марта куда-то пропала. Не звонит, не пишет. Прошло полгода. Вдруг звонок: «Можете в эти выходные приехать в Москву?» Я обалдела: «А как же моя работа?» Тут Наташа руки в боки, глаза от гнева сверкают: «Знаешь что, мама!
Хочешь, чтобы дочка стала знаменитой артисткой — собирай чемоданы!»
Приезжаем в Москву. Сидим у Марты в квартире. Нервничаем. Марта говорит: «Сейчас Игорь подъедет и возьмет Наташу на студию».
Наконец в квартиру заходит красавец. В длинном черном плаще, белые кудри до плеч и те самые усы. Боже! Мой ребенок сидит и, открыв рот, на это чудо смотрит. Наташа была не скажу чтобы толстая, но щеки по-детски круглые, красные от смущения. Одета модненько, но как подросток: в клетчатых брючках, свитерочке. Ни ног от ушей, ни фигуры, ни роста. Мужчины ведь первым делом на внешность обращают внимание. Игорь посмотрел на нее как на пустое место и разочарованно отвернулся. Никакого впечатления Наташа, видно, на него не произвела. На его лице ясно читалось: «Блин!
Кого вы мне привезли?» Он даже не стал раздеваться. Две минуты посидел в плаще, а потом сказал: «Вы, мамаша, останьтесь, а дочку я повезу в студию. Посмотрим, как ее голос ляжет на песню». «Можно с вами? Я музыкант. Я ей помогу», — пролепетала я. «Нет, — ответил он. — Вы нам не нужны!»
Их не было часа три. Я от волнения не находила себе места. Наконец звонит Игорь: «Сейчас у меня концерт в «Олимпийском». Я вас с Наташей приглашаю. А после поговорим».
Они за мной заехали на машине, и мы отправились в «Олимпийский». Игорь молча сидит впереди. Мы с Наташей сзади. Я ей моргаю: мол, ну как? Подай хоть какой-нибудь знак! Она ни жива ни мертва, даже глазом не смеет повести. Ребенок от волнения весь в красных пятнах.
В «Олимпийском» нас встретила толпа поклонников Игоря. Мы еле сквозь нее продрались. Если бы не милиция, нас затоптали бы. Куда мы попали? Боже! Сидим в первом ряду и смотрим на Игоря как на бога. Люди вместе с ним поют, кричат, хлопают. Наташа, мой ребенок, приехала с периферии и сразу же очутилась в сказке! Представляю, что творилось в этот момент в ее душе! А я страшно переживаю: нашел ли Николаев в моей дочери хоть что-то интересное?..
После концерта Игорь мне сказал: «Что-то меня в Наташе задело... Блестящая интонация, хорошая музыкальная память, тембр… Но звезду я вам не обещаю сделать, мамаша. Хотя попробовать можно». Как мне потом рассказала сама Наташа, она записала в студии с первого же раза «Желтые тюльпаны», свою будущую визитную карточку… Игорь сразу предложил Наташе поехать с ним на гастроли: через две недели у Николаева начинался тур по Прибалтике.
Вместе с моей дочкой отправилась еще одна претендентка — Лала Аллегрова, дочка известной певицы. Она была такого же возраста, что и Наташа.
— Вы, наверное, боялись такую маленькую домашнюю девочку отпускать в турне с музыкантами?
— Я, естественно, пыталась «присоседиться». «Мой муж, — приводила я доводы Игорю, — будет категорически против. Она еще учится. А потом сразу же на гастроли… без мамы. Поймите нас, мы сами музыканты и понимаем, что такое шоу-бизнес». А он ответил: «Если вы хотите всерьез попробовать, надо хвататься за этот счастливый случай. Эстрадные певцы учатся на сцене, а не в классе.
Что ей даст эстрадно-цирковое училище?»
В итоге мы сошлись на том, что у меня есть всего день на размышления. При встрече Николаев опять за свое: «Ну что? Я готов ради эксперимента взять Наташу». А я все никак не могу решиться: «Только со мной. Умоляю! Пожалуйста. Мне страшно...» «Я вам обещаю. У меня охрана. Ее никто не тронет», — успокоил меня Николаев.
О том, что Наташа поехала с ним на гастроли, мы долго скрывали от отца. Обманывали его, что дочка перевелась учиться в Москву, что живет у наших родственников. Иначе он ее ни за что не отпустил бы. Папа был категорически против Наташиной жизни в столице: «Мне ничего не нужно! Ни славы, ни денег, ни Николаева… Я хочу, чтобы в будущем у моей Наташи была нормальная счастливая семья!» Но его дочь уже выступала в Прибалтике.
На концертах Николаева Наташа пела «Желтые тюльпаны», а Лала исполняла какую-то другую песню. Игорь каждый раз, когда выступали девочки, садился в зал и наблюдал за реакцией публики.
Наташа целеустремленно шла к цели. За полчаса приходила на репетиции, занималась в зале, обязательно распевалась перед концертом. Пила сырые яйца для голоса, стояла на голове, чтобы кровь к связкам приливала. Рядом ни мамы, ни папы — не беда! Сама за себя постою!
Она мечтала о сцене с детства, и никто ей был не помеха. Невозможно было не заметить, как она росла от концерта к концерту и как ее любит публика. В итоге из двух девушек Наташа осталась в программе одна. Игорь тогда совершил смелый поступок — посмел предпочесть провинциалку дочке Аллегровой...
— А может, дело в том, что Николаев уже влюбился в Наташу?
— Ну, при первой встрече я этого не заметила.
У меня глаз наметанный.
Отправляя Наташу в Москву, мы с бабой Соней как следует ее обработали. Пугали, рассказывая, какие ужасы ждут юную девушку в столице: «Смотри, там все только и хотят затащить в постель. При малейшей опасности — беги!»
Не знаю, когда у них все началось... Наташа разумно от меня скрывала, чтобы не ранить, до тех пор пока это уже не стало явным.
Первый раз я заметила что-то, когда Наташу отправили к нам в Киев на реабилитацию. На одном из концертов, по-моему, в Донецке, она так сильно подвернула ногу, что коленная чашечка вывернулась в сторону.
Словом, охранники привезли ее в гипсе домой. Папа, увидев Наташкину ногу, сказал в сердцах: «Все, хватит! Довыступалась! Больше никуда не отпущу!»
Утром вдруг раздается звонок в дверь. Открываю в халате. Мы с отцом ночью не спали, делали компрессы стонущей от боли Наташе. На пороге — Николаев с огромным букетом роз. И тогда по тому, как он нежно гладил Наташину ножку, как смотрел на нее, я догадалась: он влюбился в мою дочь.
— Но ведь Игорь Николаев был женат и у него росла дочка… Вы знали об этом?
— А как же! Они с Леной поженились в семнадцать лет, еще в училище, в восемнадцать у них родилась Юля.
Когда он встретился с Наташей, ему уже было двадцать девять. Но кто же знал, что он полюбит Наташу? А она его просто боготворила. Конечно, моя девочка в него влюбилась. Он был ее первой любовью, первым мужчиной. Он заменил ей всех, даже нас, родителей. Это было совершенно искреннее чувство. Дети ведь не умеют лицемерить…
Тогда, в тот его приезд в Киев, я сказала Игорю: «У тебя семья. Ребенок. Мы не хотели бы, чтобы Наташа стала причиной вашего развода…» Он ответил, что у них с женой давно дружеские отношения. «Игорь, она совсем девочка. Это непорядочно. Тогда надо принимать какие-то решения…» — закончила я разговор.
— Наташа и тогда вам ничего не рассказала?
— Она — партизан. Я вот уже пятнадцать лет живу в Майами. И она никогда не грузила меня своими проблемами. «Ты живешь на другом конце земли. Ну разве можешь мне помочь? Зачем я тебя буду расстраивать?» — резонно говорила она. Наташа всегда свои переживания держит в себе, она давно так привыкла жить.
И в шестнадцать лет, и в восемнадцать не жаловалась. Все решала сама. Я, например, и не знала, что у нее были проблемы с Аллой Борисовной Пугачевой. Игорь возил Наташу к ней на «смотрины», а Пугачева встретила ее довольно холодно. Алла была настроена против Наташи — как же так, ее композитор сочиняет песни какой-то девчонке? Вы представляете, что это такое? Какая-то хохлушечка приехала покорять Москву! У всех звезд шоу-бизнеса тогда была одна мысль: «Это у Игоря блажь! Взял какую-то выскочку, ни рожи, ни кожи, ни роста.
Насмешить народ хочет». Вот они и смеялись, уверенные, что у него все скоро пройдет и он одумается: «И чего это мы будем ему подыгрывать? Пусть она знает свое место!»
Надо отдать должное Игорю: он не обращал на все эти разговоры вокруг никакого внимания. И когда его приглашали куда-нибудь выступать, всегда говорил: «Только с Наташей. Один не поеду».
Наташа тоже держалась стойко и при случае умела дать достойный отпор. Причем не смотрела ни на погоны, ни на регалии.
Она мне рассказывала, как на одном концерте, где они с Николаевым пели «Дельфина и русалку», за кулисами к ней внезапно подошла Пугачева. Игорь уже был на сцене, а Наташа готовилась к выходу.
Пугачева ее остановила и стала выговаривать: «Зачем ты, хохлушечка, приехала? Неужели не понимаешь, что это несерьезно? Игорь — человек творческий, увлекающийся… Ты знаешь, сколько раз он влюблялся?» Наташа нервничает, ей на сцену пора: «Алла Борисовна, мне петь надо, отпустите!», а та все свое твердит. Вцепилась в ее юбку и не отпускает. «Пожалуйста, мы сорвем запись…» — пытается отвязаться Наташа. Игорь на сцене уже оглядывается: где Наташа? И тогда моя дочь резко одернула руку Пугачевой: «Отпустите меня немедленно!», вырвалась и бегом на сцену.
— В Москве они с Николаевым жили вместе?
— Вначале Наташа жила у Марты Могилевской. Я по возможности ездила в Москву, регулярно посылала ей посылки с продуктами.
Мне было безумно страшно за нее, но материнская интуиция подсказывала — Наташа никогда не сделает глупости или подлости, у нее есть мозги. Если бы я ее не отпустила, она меня послушалась бы и не убежала. Но тогда я ей не дала бы шанс взлететь. И кто знает, представился бы другой? У меня было чувство, что надо поверить в свою дочь, ведь решалась судьба Наташи… И если я это не сделаю, всю жизнь буду жалеть.
Наташа ни секунды не сомневалась, что вытащила «звездный» билет: «Это моя удача! Ну отпусти. Он такой композитор!»
Она слушалась своего учителя беспрекословно. Села на диету, часами танцевала в зале, чтобы стать стройнее. Ее можно было поднять ночью — уставшую, даже с температурой.
Не важно! Надо работать — значит, буду работать! Наташа смотрела Николаеву в рот и все выполняла. Игорь научил ее всему. Он был Пигмалионом, который ваял свою Галатею. Писал ей песни, а она их исполняла так, как он это видел. Ведь она схватывала буквально на лету. Наташа была прекрасной ученицей гениального композитора…
Игорь сразу же придумал ей псевдоним. «Порывай — редкая фамилия, но ее трудно запомнить. Вырывай, Каравай, Догоняй… Лучше Королева — звучит по-королевски». Мы не сопротивлялись.
Потом мы с мужем купили Наташе однокомнатную квартиру в Москве. У Николаева с Наташей уже был роман. Но разводиться Игорь не торопился. Расставание с женой далось ему нелегко. Он очень любил дочку.
Говорил Наташе: жизнь все расставит на свои места, давай подождем… А тут и год проходит, и два... Все по-прежнему... Вдруг звонок в Киев. Нас с отцом приглашают в Москву — наша дочь выходит замуж! Мы накупили знаменитых киевских тортов, взяли горилку — как-никак свадьба любимой дочери! — и полетели. А в Москве увидели такую картину. В однокомнатную квартиру нашей дочки пришла женщина из загса и при нас молодоженов расписала. Без гостей. Без свидетелей. Без свадебного платья и фаты. У Наташи слезы на глазах, у меня слезы на глазах. Папа в шоке. А Игорь говорит: «Нам, популярным, нельзя светиться…» Вечером посидели в ресторане — и все.
Женщина из загса, помню, спросила у Наташи: «Вы будете менять фамилию?» Наташа посмотрела на отца и ответила: «Нет. Я буду Порывай. Так папа меня просил».
Она это пообещала ему еще в детстве — он ведь мечтал о мальчике… Надо иметь большую смелость, чтобы отказаться от такой знаменитой фамилии...
Я, помню, утешала мужа: «Ты видишь, ребенок горит. И Игорь, видно, тоже любит Наташу. Мы с ними не живем, так что уж тут свое недовольство показывать. Лишь бы Наташа была счастлива! Смолчим…»
Конечно, Наташе хотелось и платья, и пупса на машине, и поздравлений, и криков: «Горько!» Тем более что в шкафу висело свадебное платье, привезенное Игорем из Штатов. Но она специально не стала его надевать. И на всю жизнь сохранила обиду на Игоря за «украденную» свадьбу…
Игорь все оставил бывшей жене и перебрался к Наташе. Благородно поступил, молодец!
Жили они тогда скромно. Потом из однокомнатной переехали в двухкомнатную квартиру, кстати, в обычном доме. Работали вместе и зарабатывали вместе. Уже потом появилась дача в Крекшине. Ничего сверхъестественного: они оба — большие труженики.
— Интересно, Наташа, как и вы, ни секунды не сомневалась, что правильно выбрала мужа?
— Нет. Это я потом сомневаться стала. Поначалу все было прекрасно, и хотя все мы — и папа, и я, и баба Соня — были против, постепенно расслабились. Все вроде бы хорошо. А затем пошли «первые волны»…
Прошло пять лет. Мой муж умер, и я, получив грин-карту, перебралась в Америку. Как-то дочь с мужем приехали в Майами, где я жила в квартире, которую купил Игорь.
Стою однажды утром у плиты, что-то готовлю.
Игорь встал не с той ноги, явно не в духе, он вообще человек настроения. И вдруг начинает из-за какой-то ерунды к Наташе цепляться. И пилит ее, и пилит… А она — человек солнечный, хохотушка, терпит его дурное настроение. Я же только голову повернула и пристально посмотрела на него: мол, что пристаешь к моей ласточке! Будь на моем месте баба Соня, она точно рот раскрыла бы! Но и взгляда оказалось достаточно. Игорь говорит Наташе прямо при мне: «Твоя мама на меня так недобро посмотрела… Очень выразительно. Мне не нравится ее взгляд. Пусть сегодня она идет ночевать в гостиницу, я оплачу».
— И вы послушались и ушли?!
— Но ведь это был их дом, хотя я там и жила.
Конечно пошла. Безмолвно притом. А Наташа переживает, плачет: «Ну что тебе моя мама сделала?» Потом приходит ко мне в гостиницу: «Мама, ты расстроилась?» «Доча, — говорю, — не знаю, что тебе сказать… Это при мне он такое устраивает. А что бывает без меня, могу себе представить! Из-за пустяка такое кровопитие! Как ты это терпишь?!» А она: «Ты уже немолодая, вот и не можешь это терпеть. Потому так близко к сердцу все принимаешь. А я молодая, его люблю. Я ничего этого не замечаю… В одно ухо впускаю, в другое выпускаю».
И так она меня уговаривала много лет! Что не обращает внимания, и что у них все нормально... «Да, — думаю. — Любовь слепа». А что я могла сделать? Это ведь ее жизнь...
— Не верю, что вы все молча терпели. Не в вашем это характере.
Наверное, были случаи, когда и в глаза говорили?
— Было, было… Она очень многое от меня скрывала, до меня доходили только какие-то обрывки. Наташа прекрасно знала, что если мне пожалуется, то с моим характером разговор будет короткий. Приеду, уложу чемоданы и увезу ее! Она это знала и молчала. Боялась.
А вот когда мне уже позвонили в Майами и сказали: «Люда, приезжай! Наташа не выходит из квартиры. Лежит в невменяемом состоянии и смотрит в одну точку», я бросилась к ней в Москву.
Вот тогда и узнала правду — у Игоря появилась другая женщина. Это была его директриса.
Наташа ходила по разным бабкам, экстрасенсам, гадалкам, ставила свечки в церкви...
Словом, делала все, чтобы его вернуть, чтобы только он опомнился. А Игорь твердил одно: «В чем дело? Наташа, я тебя любил, люблю и любить буду!» И… продолжал свое.
«Ну и что такого? Ты у меня будешь дома, она — на гастролях, — увещевал он Наташу. — Вот те, что живут в юртах, спокойно имеют трех жен. А я что, не могу обеспечить? Я всех обеспечу. Пойми, у меня такой возраст. Нужно переждать».
Игорю уже было под сорок. Возраст действительно очень опасный. У мужиков словно башню сносит. А сколько ждать? Год, два, десять?!
И вот я живу в Москве. Наблюдаю. Игорь приходит, все ручки Наташе обцелует, видно, что любит. Ложится спать, потом ночью встает в туалет…
и исчезает из дома. Утром спрашиваю у Наташи: «А где Игорь?» «Не знаю… Ложилась — был…» А Игорь то на двое суток пропадет, то на трое. Телефон мобильный не отвечает. Потом вдруг появляется. «Где был?» — «Да по делу вызвали. В студии работал».
И так все время. Два года! Ложится Наташа спать с мужем, просыпается — нет его! «Наталочка спит, а я пошел по делам»,— обычная картина его ночной жизни.
И так Наталочка спала и спала одна. Месяц, потом другой... Но не может же Наталочка всю жизнь спать! Котенок хоть и рождается слепым, в итоге все равно прозревает. Потом у него со зрением и разум, между прочим, появляется. А тут еще ей докладывают периодически: «Там видели с одной, там — с другой…» Начались скандалы… Если бы Игорь был ей безразличен, может, ей было бы все равно, изменяет он или нет.
Пусть бы влюбился в другую, это было бы не так обидно. С кем не бывает? А тут он уверенно твердит: «Да ничего там нет! Я тебя люблю одну». Ведь такая у них была любовь сильная, она отдала ему свое сердце, душу. Как можно это предать? А он все свое: «Терпи и жди!» Вот она ему и верила...
Что ждать, кого ждать? А Наташе всего двадцать пять. В таком юном возрасте страшно обидно и больно, когда твой муж так себя ведет. У нее в голове не укладывалось, как можно делить любимого с кем-то еще?!
Наташа так страдала, что оказалась на грани сумасшествия. Ей белый свет был не мил. Я даже водила ее к врачу. Та сказала: «Ваша дочь в очень тяжелом состоянии. Есть серьезная угроза психике.
Не думаю, что вам надо цепляться за ее мужа. Отпустите его с богом. Наташа может попасть в сумасшедший дом! Вам нужно не брак спасать, а ее в первую очередь».
Наташа действительно настолько болезненно воспринимала все выходки Игоря, что я боялась за ее разум. Умоляла дочь успокоиться и оставить его, но она продолжала отчаянно бороться за мужа. «Нет, мама, я еще подожду. Пойду к еще одному экстрасенсу. Он мне поможет. Его приворожили!» — твердила она.
Это было похоже на болезнь. Наташа не ест, не пьет, тает на глазах. Словом, «доборолась» до того, что у нее случился нервный срыв… Вот тогда я вызвала Игоря на разговор. Разговор получился очень нервный. Он твердил одно: «Это все наговоры. Я люблю Наташу…» Сто раз я с ним говорила — и по-хорошему, и по-плохому…
Но что делать? В таком деле с простым слесарем договориться трудно. А тут гений! Игорь не такой, как все, не забывайте. Великий музыкант, неординарный человек! Ты говоришь ему — белое, а он твердит — черное. И ничего ему не докажешь. Бесполезно!
— Наташа рассказывала, что даже Пугачева пыталась Игоря образумить, говорила, мол, ты девочку приручил и теперь за нее в ответе…
— Когда у мужчины наступает такой момент в жизни, он никого не слушает. Ему, как говорится, и море по колено! Как все мужчины в таких случаях, он пытался найти повод придраться к Наташе и даже обвинил ее в измене. Сережа Глушко действительно появился в ее жизни, когда они с Николаевым еще официально не развелись, но уже не жили семьей.
Это не было предательством с ее стороны. Она два года боролась за свою семью.
Потом надо знать мужскую психологию. Игорь наверняка был уверен, что Наташа никуда от него не денется: я ее сделал, столько песен написал. Она без меня никто! Словом, буду делать все, что захочу, а она, как собачонка, приползет и будет мне еще ноги лизать! Но думать так было с его стороны большой ошибкой…
Он и не подозревал, какой решительный характер у моей Наташи. Дочь не только теряла мужа, а еще и рисковала карьерой. Ведь она даже не знала, есть ли у нее своя публика, сможет ли существовать без Николаева. Но она все-таки решилась на отчаянный шаг...
Решение о разводе приняла Наташа.
Она, конечно, со мной советовалась. Помню, я даже ее предупредила: «Смотри, чтобы потом не пожалела…» Она была очень подавлена: «Мама, ничего, к сожалению, не изменишь… Я все перепробовала. Надеялась, боролась. Бесполезно! Это тупик…»
Наташа сделала много женских глупостей, чтобы его вернуть. Успеха эти «поступки» ей не принесли, только травмировали. Наташа даже пробовала говорить с этой женщиной: «Ты же его не любишь. Это же видно». «А у меня ребенок. Я одна. Мне нужно его кормить», — отвечала та. Для нас было очевидно, что ей от Николаева нужны только деньги.
Однажды мне в Майами позвонила Наташа: «Я выгнала Игоря». — «Как?» — «Он опять пропадал где-то неделю. Я собрала его вещи и сказала: «Уходи». Знаешь, он не поверил: «Ты с ума сошла!
Да куда ты денешься?»
Но, как видите, она решилась на этот шаг… Маленькая храбрая девочка!
Никаких судов и дележек, слава богу, не было. Я сказала: «Все, что Игорь захочет, отдай. Чтобы не было этой гадости. Сама предложи: «Ты выбираешь первым». Так что расходились интеллигентно. Игорь поступил очень благородно, даже не возражал, чтобы и дальше Наташа пела песни, которые он ей написал. Понимал, что сам виноват в разводе. Правда, предположить, что она уйдет от него, Игорь не мог…
— В итоге у разлучницы Анжелы так ничего с Николаевым не получилось?
— На чужом несчастье, как говорится, счастья не построишь.
Анжела меня боялась как огня. В Майами увидит меня на улице — и тут же перебегает на другую сторону. Особенно после того, как я ей при встрече сказала: «Ну как таких людей земля держит? Моя дорогая, счастья тебе все равно не будет».
Все-таки удивительная интуиция у Игоря! Этого романа еще и в помине не было, а он написал песню и снял клип. Действие происходит в Майами, в монастыре. Игорь одевает Наташу в свадебное платье, она доходит до алтаря, поворачивается — а у нее лицо Анжелы. Мы с его мамой присутствовали на съемке. Помню, мама Игоря тогда страшно возмущалась: «Боже! Зачем он так снял? При чем здесь Анжела?» Тогда еще никто ни о чем не догадывался…
Наверное, уж такая выпала Наташе судьба. Высокую цену ей пришлось заплатить за то, что Игорь сделал ее звездой.
Сейчас с бывшим зятем мы в прекрасных отношениях.
Я счастлива, что Игорь пережил тот непростой период в жизни, что у него появилась молодая девочка, которая его искренне любит. Желаю Игорю и Юле счастья. Всю жизнь буду с благодарностью вспоминать все, что он сделал для моей дочери...
— Вы сейчас спокойны за Наташу? Она снова замужем, растет сын Архип…
— У нее все прекрасно. Творческий подъем, хороший муж. Я прихожу к ним в дом и вижу — у них семья. Они с Сережей при встрече обнимаются, воркуют, и сыночек рядом. Она счастлива — и я вместе с ней счастлива. Архипу уже восемь лет.
Я не хочу никаких «звездных», неординарных, гениальных мужей для Наташи. Главное, что рядом с ней настоящий мужик, который носит ее на руках. Такое не купишь ни за какие деньги! И у нас с Сережей хорошие отношения. Вы теперь уже знаете, когда у тещи с зятем идеальные отношения? Когда они живут на разных концах планеты...
— А почему вы решили остаться в Майами?
— Мы с мужем были дирижерами хора. У нас был лучший хор на Украине. Как-то выступали на конкурсе перед английской королевой и заняли второе место. Кстати, я была единственной женщиной-дирижером. В тот год случилась авария в Чернобыле. Елизавета II лично мне вручала приз. Помню, она сказала: «Боже мой! У них там творится такой ужас, а они так божественно поют!
— а потом добавила: — Если у вас будут проблемы, можете обращаться прямо ко мне». Когда я собирала документы, чтобы получить грин-карту в Америке, этот диплом от королевы Англии помог: мне очень быстро дали гражданство как выдающемуся музыканту.
А в Майами я приехала на стажировку, будучи доцентом Института культуры. Это было лет пятнадцать назад. У меня умер муж, и я согласилась уехать подальше, чтобы развеяться. В Америке познакомилась со своим вторым мужем Игорем. Он эмигрировал из Союза лет тридцать пять назад. Бизнесмен, у него дети, внуки. Теперь у нас дети и внуки общие. Летом Наташа с семьей приезжает к нам в Майами. Мы живем в районе, где купили квартиры многие звезды: Игорь Крутой, Валерий Леонтьев, Игорь Николаев, Леонид Агутин с Анжеликой Варум, Филипп Киркоров...
Кстати, я дружу не только с певцами и артистами, но и с их родителями. Например, с Бедросом Киркоровым и Анной Винокур. Они все приходят ко мне в гости — и родители, и дети, я накрываю столы, а они нахваливают: «Люда, ты бесподобно готовишь! Спасибо бабе Соне!» Мы сидим за одним столом и поем украинские песни. Как когда-то у бабы Сони... И все в один голос говорят: «Глядя на Людмилу, становится понятно, в кого своим бешеным темпераментом пошла Наташа!»
Подпишись на наш канал в Telegram