…Тогда уже появилась группа «Любэ». Как-то Коля приехал домой после концерта. Я приготовила ужин, накормила его, а потом села к нему на колени. У нас был такой ритуал. Муж держал меня на коленях, рассказывал, как прошел день, делился планами на завтра. А тут вдруг я почувствовала, что от него идет какой-то холод.
Он не обнял меня, смотрел отрешенно, ничего не говорил. У него глаза были пустые. Мое сердце заныло в предчувствии беды.
Коля прикрыл глаза и произнес: «Я устал. Очень устал...» И хоть внутренний голос кричал мне: «Тут не в усталости дело! Что-то случилось с Колючим, он больше не с тобой, его мысли и чувства в другом месте!», я упорно повторяла себе: ну конечно он устал, просто устал, ему столько пришлось вытерпеть за последнее время, все пройдет, все будет хорошо... Наивная дурочка... Но, с другой стороны, когда вся твоя жизнь сосредоточена в одном человеке, что ты себе еще можешь говорить? Я вообще не представляла себя без Коли. Мы были как сиамские близнецы, всегда вместе, с четырнадцати лет...
Мне было четырнадцать, а Колючему — пятнадцать. Тогда мы впервые и увидели друг друга. Произошло это в нашем Лыткарине, на Новый год. Мой сосед, он жил этажом выше, пригласил меня праздновать к себе. Я отпросилась у родителей и пошла.
Захожу, окидываю гостей беглым взглядом — так, никого особенного не увидела. Ко мне тут же подскочили мальчишки — я занималась танцами, у меня были светлые волосы до талии, синие глаза, и во дворе, и в школе поклонников всегда было хоть отбавляй. Я даже заскучала: думаю, все как всегда, мальчишки надоедливые, лучше бы дома осталась. Ну да ладно, хотя бы платье новое «прогуляла» (папа работал в торговле и умудрялся доставать мне совершенно невероятные наряды, даже когда на полках в магазинах было шаром покати).
А тут пригласили всех за стол. Я сажусь, поднимаю глаза на сидящего напротив мальчика... Наши взгляды встречаются. И тут же какой-то взрыв в сердце. Мгновенная вспышка: вот он, твой человек, ни с кем его не спутаешь. Любовь с первого взгляда — не красивая метафора, а совершенно конкретное чувство.
Это я точно знаю...
И вот мы с Колей, Колючим, как я стала называть его сразу, сидели, приковавшись друг к другу взглядами, и праздник вокруг нас уже не существовал. Гости шумели, чокались, взрывались конфетти, гремели хлопушки, а я только ощущала пульсацию крови в висках.
«Пойдем потанцуем?», — Колючий подошел ко мне и протянул руку. Я кивнула. Меня била такая внутренняя дрожь, что я даже говорить не могла. А когда мы танцевали, Коля вдруг прижался к моей щеке губами и поцеловал. Сказать, что земля ушла из-под ног, — ничего не сказать. Это был мой первый мужчина, мой первый поцелуй, моя первая любовь...
Я потом пришла домой и сразу выпалила родителям: «Я влюбилась...»
Мама с папой, думаю, не приняли этого заявления всерьез, дочке-то всего четырнадцать, сколько у нее этих любовей будет! Но я-то для себя уже все решила точно...
На следующий день, 1 января, раздался звонок в дверь. Это был Колючий, он позвал меня гулять в лес. Мы шли по заснеженной тропинке, он рассказывал о себе, о том, что обожает музыку и уже сам играет на танцах, мечтает создать собственную группу. Я тоже рассказала ему, что хочу поступить в хореографическое училище и дальше заниматься танцами — они были для меня как воздух. Но Коля неожиданно поморщился: «Танцами? Всю жизнь ноги на сцене задирать? Я бы своей девушке не разрешил...» Два года спустя он скажет мне те же самые слова, только заменив «девушку» на «жену». На моей карьере раз и навсегда будет поставлен крест.
Но тогда, в шестнадцать лет, я принесла эту жертву безропотно и даже с радостью, в мире не было ничего, чем я не могла бы пожертвовать ради Коли.
...Мы гуляли с ним по лесу. И я забралась на бревно. Бревно было высоко над землей, и падать с него было бы очень даже ощутимо. А я, отважная, ходила по нему туда-сюда, смеялась, а Коля нервничал внизу и в который раз уже говорил: «Хватит! Прыгай, а то еще поскользнешься — костей не соберешь...» Раскрыл объятия — и я прыгнула вниз. Навсегда запомнила это чувство, когда меня подхватили Колины руки — надежные, крепкие, как он меня к себе прижал... Казалось, нет для него дороже сокровища.
...Много лет спустя мне долго снился один и тот же кошмар: я прыгаю с высоты вниз и точно знаю, что там Колючий, и мне не страшно: он меня поймает.
Но проходит мгновение, и я понимаю, что внизу никого нет! Меня никто не подхватит, не спасет, и я лечу в гулкую, темную пустоту...
...Нас с Колей в районе сразу окрестили «жених и невеста» — мы повсюду бродили вместе и домой шли вместе. Я сразу познакомила Колю со своими родителями, а он меня — со своей семьей. У Коли чудесная, добрейшая мама Мария Александровна, она до сих пор для меня остается мамой, это по-настоящему мой родной и близкий человек... Колючий провожал меня в школу, потом встречал, мы шли на занятия в студию, а затем я бежала к нему на концерт... О, эти первые Колины концерты! Он играл на танцах в каком-нибудь обшарпанном зале, где было холодно, ветер дул изо всех щелей, и инструменты хрипели и сипели, но я ничего этого не замечала.
Меня переполняла такая гордость: мой любимый — настоящий артист! У него большое будущее! В том, что Колючий обязательно прославится, я никогда не сомневалась.
Коля приносил мне пластинки — свои любимые «Битлз», «Лед Зеппелин», и именно благодаря ему я услышала совершенно другую музыку, почувствовала ее, полюбила. Коля очень сильно повлиял на мой вкус тогда — мы вместе читали, ходили в кино. Помню, было очень трогательно: каждый раз перед сеансом он насыпал мне в ладошку горсть карамели. И я ее грызла, пока смотрела фильм. Такое бесконечное счастье...
— А ваши поклонники после появления Коли разбежались?
— Да как-то сразу всем стало понятно, что рядом со мной больше никому ничто не светит. Но время от времени возникали какие-то отважные рыцари... Однажды ко мне воспылал чувствами юноша, которому было уже за двадцать. Просто, что называется, присох. Проходу не давал. У Коли, когда он об этом узнал, желваки заходили. Он совершенно бесстрашный был, наплевать, что тот и старше, и здоровее, и приятелей у него полно. Колючий подкараулил этого моего воздыхателя, и так они подрались... Когда Коля вернулся, на нем места живого не было. «Ничего, — говорил, — заживет, зато никто к тебе больше не сунется...» И правда, никто больше не сунулся. Но Коля и не только кулаками моих поклонников отваживал.
...Дело уже после свадьбы было. Коля тогда играл в ресторане «Арбат». А я, ну вот взбрела мне такая дурь в голову, пришла туда поужинать с каким-то пареньком.
Знала, конечно, что Коля нас увидит. Думала — пусть поревнует немножко. И вот Колючий играет, а мы с этим товарищем танцевать пошли. Кружимся в центре зала, я ловлю на себе восхищенные мужские взгляды, кровь в голову ударяет, начинаю еще больше кокетничать со своим партнером... И тут музыка останавливается. Коля кладет гитару, спускается со сцены и подходит к нам. Я даже сжалась внутренне: думаю — ну, сама виновата, распустила хвост... А Колючий вдруг, ни слова не говоря, подхватывает меня на руки и уносит из зала: «Я люблю тебя... Я никого не люблю так, как тебя... Ты моя единственная...» Я расплакалась. Рыдала и никак не могла остановиться. С попытками вызвать Колю на ревность было покончено раз и навсегда...
...Оглядываясь назад, я могу сказать, что, несмотря ни на что, была очень счастливой.
Мало кому в жизни выпадает узнать абсолютное обожание со стороны мужчины. А мне повезло. Я для Коли действительно была его жизнью, его богом, его первой женщиной. Мы открывали мир вместе и думали, что так будет всегда...
Когда мы поженились, мне было семнадцать. Родители уговаривали подождать — все-таки у Коли еще не было диплома, он учился в Московском технологическом институте легкой промышленности, а что касается всех его музыкальных экспериментов — так ведь этим семью не прокормишь. Но я и слушать ничего не хотела. Коля — мой единственный! Мой муж! И мне не важно — с дипломом он или без, с деньгами или без них — я за ним босая в Сибирь пойду, и точка!.. Ну что делать с такой упрямой дочкой? Родителям не оставалось ничего другого, как принять все как есть.
Они взяли молодую семью на содержание и еще выделили нам комнату в своей квартире, там мы с Колючим после свадьбы и поселились.
Комнатка была небольшая, туда помещались раскладной диван, трюмо и шкаф, но нам казалось, что у нас роскошные апартаменты! Помню, как я на второй день празднования свадьбы, когда меня ждали в ресторане, решила навести порядок на наших двенадцати метрах. Схватила пылесос и ношусь с ним из угла в угол. Папа зашел и просто обалдел: «Ты что делаешь? Тебя же все ждут!» — «Ничего, подождут! Зато Коле будет приятно!»
...Чистота — это вообще мой пунктик. Я поднималась в шесть утра, чтобы погладить Коле рубашку, отутюжить стрелки на брюках, почистить ему туфли... Вы будете смеяться, даже шнурки ему гладила!
Не заставляла себя ни секунды! Все получалось совершенно естественно. Просто хотелось, чтобы Коле было хорошо.
А как мы обрадовались, когда узнали, что я беременна! Можно сказать, мы ребенка с Колючим выносили вместе. Он следил за каждым моим шагом: «Ты поела? Ты тепло оделась?» А когда пришло время рожать... какое же испуганное лицо было у Коли! Никогда не забуду, как я еду в «скорой», а он чуть не плачет и при этом меня уговаривает: «Ничего, все будет хорошо...»
А как после родов Коля меня успокаивал — я ужасно переживала, что мой живот никогда уже не будет таким, как раньше. Тогда Коля купил эластичный бинт и каждый день бинтовал мне живот: «Будешь как новенькая!» И ведь «добинтовался» — никаких складочек у меня не осталось...
— Получается, теперь вас на двенадцати метрах уже было трое...
— Да знаете, как-то о метрах никто не думал.
Детская кроватка встала около нашего дивана так, будто всегда там была. И мне помогали все — и родители, и Коля. Чуть сын ночью шевельнется — тут же вскакивал, укачивал его, кормил. Пару часов поспит — и на занятия в институт. После занятий приходит, а я стирку затеяла. Тут же берет терку, мыло и натирает мне целый ворох мыльной стружки.
А на втором курсе Колю из института исключили. Он подрался, а в деканате его решили проучить.
Помню, пришел домой темнее тучи. Я ему говорю: «Ну, подумаешь, исключили, сами же еще и пожалеют.
Зато сможешь больше времени музыкой заниматься...»
— А как вам концы с концами удавалось сводить, когда вы даже стипендии Колиной лишились?
— А мы нос никогда не вешали. С продуктами мои родители помогали, а одежду мы почти не покупали. У Коли мама — великолепная портниха, она нам все шила. Бывало, я увижу в каком-нибудь журнале мод платье, прибегаю к ней, и она мне за один вечер выдает точную копию. Я обновку надену, иду по городу — все головы сворачивают. И еще говорят: «Ну как же эти Расторгуевы хорошо живут! Вон Валя как кинозвезда одевается...»
Потом и Коля стал понемногу зарабатывать. Его пригласили в ансамбль «Лейся, песня», и тогда наш семейный бюджет существенно окреп.
Мы даже смогли снять комнату в коммуналке в деревянном бараке! Неважно, что барак был старый и холодный, главное — это было наше первое жилье отдельно от родителей!
Мы с Колей тогда устроили настоящее новоселье! Я до блеска отчистила кухню и ванную, которые, кажется, лет сто не знали губки и порошка, вымыла полы. А Коля приготовил такие голубцы, что пальчики оближешь! Он вообще хорошо готовил, когда у него было настроение. И праздники устраивал очень красивые.
Помню, у меня был день рождения. Я оставила Пашку дома, а сама побежала в магазин. Возвращаюсь, захожу в комнату — и в первый момент даже остолбенела, мне показалось, что я ошиблась дверью: все было украшено шариками, а над ними висел огромный красочный плакат, нарисованный Колей, — «Поздравляем с днем рождения!»
...Мы долго жили в нашей коммуналке, пока наконец не получили однокомнатную квартиру в Люберцах.
Казалось бы, период испытаний позади — Коля выступает с «Лейся, песня», наш быт налаживается, но тут несчастья посыпались одно за другим.
Не стало моего папы, и как будто рухнула стена между нашей семьей и внешним миром.
Как бы ни было тяжело, я всегда знала, что папа нас вытащит, поможет. Теперь надо было рассчитывать только на себя. А тут еще в «Лейся, песня» настали непростые времена. Михаил Шуфутинский как раз тогда оставил ансамбль и уехал в Америку. А потом и все остальные ребята разбрелись кто куда.
И Коля остался без работы на долгих четыре года.
Временами просыпалась и не хотела открывать глаза: что готовить мужу, чем кормить ребенка? Как растянуть оставшуюся у нас десятку на две недели, пока я не получу пособие на ребенка?
— А Николай куда-нибудь устроиться на работу не пробовал?
— Он хотел заниматься музыкой, но тогда наступил период безвременья, когда коллективы рассыпались один за другим и новые музыканты никому не были нужны.
— Но когда нечего есть, устроишься на любую работу...
— Знаете, я Колю никогда на такое не толкала. Я знала, что у мужа ни к чему другому душа не лежит.
Так зачем же его насиловать? Я просто верила, что однажды все наладится. Коля очень талантливый, наступит день — и его заметят...
Я тогда сама устроилась на работу. Стала мыть лифт в нашем доме. Поднималась в пять утра, брала ведро, тряпку, надраивала кабину, потом возвращалась домой, чтобы проводить сына в школу, приготовить что-нибудь к обеду. Мы, бывало, целыми неделями сидели на гороховых супах из пакетиков. Еще спасибо моей соседке и подруге Марине, она все время нас подкармливала. Наварит кастрюлю картошки — половину нам принесет.
Еще непременной статьей наших расходов были сигареты: мы же с Колючим оба курили. Но денег не всегда хватало даже на то, чтобы купить пачку. Но мы нашли выход: перестали выбрасывать бычки.
У нас была маленькая вазочка, где мы бережно их хранили, и когда раздобыть новую сигарету не было никакой возможности, обращались к нашему «золотому запасу».
Как-то выяснилось, что родственники Марины могут поставлять с микояновского завода колбасу на продажу. И Коля тогда стал продавать эту колбасу везде, где получалось. Какое-то время эти «колбасные деньги» были серьезным подспорьем в нашем семейном бюджете.
Временами Коля приходил домой с совершенно опрокинутым лицом. Он ничего не говорил, не жаловался, но я-то видела его страдания. Он не мог заниматься любимым делом, месяц шел за месяцем, а ничего не менялось. У меня сердце разрывалось от боли за него. Ком к горлу подступал. Но я всегда себе говорила: «Ты не имеешь права распускать нюни.
Коля посмотрит на тебя и еще больше расстроится. Улыбайся!»
И я улыбалась. Забиралась Коле на колени, болтала всякие глупости, смеялась над нашей гороховой диетой. Коля слушал меня — и как-то отходил, я просто кожей ощущала, как боль его отпускает. «Ничего, Колючий, все будет хорошо, все наладится, главное, что мы вместе... А остальное будет...»
И знаете, все получилось как я говорила.
Однажды раздался звонок от Игоря Матвиенко. Он собирал новую группу — «Любэ» и пригласил Колючего на место солиста.
В Колю тогда будто новую жизнь вдохнули. Он так соскучился по сцене!
У него не было концертного костюма — только один свитер, на репетиции приходилось ездить на электричке, но это все были мелочи. Главное — наконец-то у Коли появилась настоящая работа!
Помню, как я приехала на первый сборный концерт, в котором участвовала «Любэ», в «Олимпийский». Ребятам выделили маленькую, тесную гримерку как начинающим и безвестным. Мимо проходили Саша Малинин, Саша Барыкин, которые уже были звездами, за ними бежали гримеры-костюмеры, им улыбались, а на «Любэ» никто и внимания не обращал. «Да не переживай ты, — уговаривала я Колючего. — Сейчас выйдете на сцену, и зрители поймут, что к чему...»
Но когда ребята вышли, кажется, никто этого и не заметил. После их выступления раздались жидкие хлопки, и они удалились, как говорят, под стук собственных копыт.
Неизвестно, как сложилась бы судьба «Любэ», если бы не Алла Пугачева.
Она услышала, как выступает Коля, и сказала: «У этого парня талант...»
Алла Борисовна пригласила «Любэ» в свои «Рождественские встречи». Это была победа! Настоящая победа!
Помню, как перед записью программы мы с ребятами и с Колючим приехали к Алле Борисовне домой. Она очень тепло нас приняла. Подошла ко мне: «Слушай, у тебя какой мужик-то красивый! Только вот что-то одет плохо... Этот свитер... Надо его снять. Коле очень пойдет военная форма...» Потом мы с Аллой Борисовной сидели под роялем, выпивали, и она в какой-то момент мне снова сказала: «Красивый у тебя мужик...
Береги его...» Я тогда ее слова пропустила мимо ушей, и только позже поняла, как Пугачева была права. Хотя можно ли сберечь насильно? Думаю, нет... Когда человек перестает смотреть в одну с тобой сторону, заставить его развернуться уже невозможно...
...После «Рождественских встреч» ребята с легкой руки Аллы Борисовны облачились в кителя. И их концертные сборы сразу рванули вверх. «Любэ» очень быстро стала популярной. И начались гастроли, бесконечные гастроли, потом репетиции, и снова по кругу...
Я за Колючего очень радовалась, но в сердце поселилась какая-то тоска. Я никак не могла найти себе места дома, все из рук валилось. Уговаривала себя: ты просто привыкла, что Коля дома, а теперь вот скучаешь без него. А что скучать-то?
Колючий, где бы он ни был, скоро вернется, ведь его сердце здесь...
Но Колино сердце было уже не здесь, не в нашем доме...
Он вдруг стал задерживаться на репетициях, на день позже возвращаться с гастролей. Оставлял сумку дома и снова исчезал: «У меня дела, записи в студии...» Однажды я случайно позвонила его другу, и выяснилось, что никакой записи в тот день не было... Ни записи, ни репетиции...
Но я все еще гнала от себя дурные мысли. Ну, значит, Коля что-то перепутал, скоро вернется...
Как-то я приехала на концерт мужа в «России». Захожу в Колину гримерку и вижу там девушку с длинными волосами.
Она как-то странно на меня посмотрела, опустила глаза и тут же вышла... Потом зашел Коля, я ему говорю: «Слушай, какие девочки тут у вас...» А он только отмахнулся: «Мало ли кто сюда заходит...»
Мы ехали домой после концерта вместе, и Коля молчал. И дома потом молчал. Не рассказывал мне, как прошел день, не делился впечатлениями, не спрашивал, чем я занималась, как дела у Пашки... Он замкнулся и отстранился. А я не знала, как к нему пробиться. Чувствовала, что нас будто растаскивает по разным полюсам, хотелось вцепиться ногтями в землю, остаться радом с Колючим, но ничего не получалось. Он тогда впервые за те пятнадцать лет, что мы были вместе, стал на самом деле колючим. Колючим, холодным, далеким...
...Остро присутствие другой женщины я почувствовала в гостинице. Коля иногда оставался ночевать в «России». Я долго собиралась дома: надела новое платье, причесалась, как Коля любил. Захожу в номер и вижу разобранную, взбитую большую кровать. Меня будто в сердце ножом ударили. «Ты что так все вверх дном тут перевернул? — спрашиваю мужа. А он только нахмурился: «Ну, захотел и перевернул. Что, мне и поспать так, как хочется, нельзя?»
Потом подошел ко мне, обнял: «Ты такая красивая сегодня...» Мне казалось, он слышит, как бешено стучит в моей груди сердце. Я из последних сил удерживалась, чтобы не расплакаться. И тогда Коля меня поцеловал... Мы с ним любили друг друга на той же кровати, где он до меня был с другой женщиной, с Наташей... Все мое естество кричало: «В этих объятиях уже нет правды!»
Но и противиться им я не могла.
— Сколько же Николай вам не признавался?
— Да все быстро произошло. Долго ведь скрывать такое невозможно. Однажды он просто сказал мне: «Я полюбил другую...»
И знаете, ни обиды, ни злости я от этого признания не испытала. Была только огромная боль и абсолютное непонимание, как жить дальше. Для чего? Для кого?
И еще мне надо было убедиться, что Наташа любит Колючего так же сильно, как он ее. Почему-то мне было это очень важно. Я должна была убедиться, что она с ним честна. Мне надо было посмотреть ей в глаза.
И я сказала Коле: «Привози Наташу к нам домой. Посидим, поужинаем, поговорим...»
Но поговорить не получилось. Когда Коля и Наташа вошли в нашу квартиру, меня будто сковало. Я говорить не могла и двигалась тоже с трудом. Они сели с одной стороны стола, я — с другой. Так и сидели молча. Я думаю: ведь покормить их надо, а встать не могу. Еле добрела до телефона и позвонила Марине. Был первый час ночи. Я ее разбудила, говорю: «Приходи, покорми Колю с Наташей». Марина пришла, принесла кастрюлю борща.... Они съели по тарелке, поднялись и попрощались.
Вот такая встреча получилась.
А как только Коля вышел за порог, меня будто прорвало. Повалилась на кровать и зарыдала. Ведь еще совсем недавно с ним рядом за столом сидела я!
Меня он любил! Так что же произошло? Куда ушла эта большая любовь?
...Я знала, что выпрашивать любовь как милостыню невозможно, но еще долго не могла отпустить Колючего от себя. Просто не знала, как это сделать...
...Наташа была костюмером в группе «Зодчие», и с Колей они познакомились на гастролях. Сначала старались встречаться тайком, а потом она была уже рядом с ним постоянно. Они и ездили вместе, и в гостиницах жили...
А у меня в какой-то момент наступило затмение: я буквально начала сходить с ума. И наверное, сошла бы, не будь рядом нашего сына. Пашка переживал за меня ужасно. Ему было четырнадцать, самый больной возраст. Он не знал, что сделать, чтобы мне было легче. А я из последних сил держалась, чтобы не рыдать в голос, когда он был дома...
Однажды я вдруг решила поехать за Колей на гастроли в Кисловодск.
Моя верная подруга меня отговаривала, да и сама я в глубине души понимала, что ни к чему эта поездка не приведет. Но вот сидела во мне мысль: «А ты все-таки попробуй побороться за мужа, он ведь все-таки твой муж, а не ее...»
И я прилетела в Минеральные Воды с одним паспортом, и еще какие-то копейки были в сумке. От Минеральных Вод взяла машину до Кисловодска, водителю говорю: «Мой муж там с вами расплатится...»
Подъезжаю к гостинице, вижу — ребята из «Любэ» на улице стоят. Я вышла и заметила, как вытянулись их лица: «Валя, ну что же ты так, как снег на голову, предупреждать ведь надо, что приезжаешь...»
Я поднялась на второй этаж и увидела Колю.
Рядом с ним стояла Наташа. При моем появлении она не отошла. Они стояли с Колей вместе, а я напротив них — одна... Бороться за мужа было бессмысленно. У меня уже не было ни одного шанса на победу. Коля сам все решил, и решил окончательно...
Тогда он мне сказал: «Я надеюсь, скандала не будет?» — «Не будет...» — «Тогда я сейчас возьму тебе билет, и ты поедешь домой...» Он взял мне билет, и я уже собралась возвращаться обратно в Москву. Но когда он мне его отдал, я вдруг почувствовала, как меня накрыла горячая волна. Не говоря ни слова, я разорвала билет на мелкие кусочки у него на глазах.
Зачем? Не знаю. Я видела Колю с другой женщиной, каждую секунду заново умирала и все же оставалась рядом...
Совершенно не контролировала себя тогда. Мне просто надо было знать, что муж где-то рядом.
Меня тогда непрерывно преследовала одна мысль: каким же нужно быть сильным, чтобы не испытывать жалости к человеку, который буквально умирает рядом! Как мужчина, с которым ты связана каждой клеткой своего существа, может быть таким немилосердным? Как?..
...Не знаю, сколько я еще рвала бы билеты, которые мне приносил Коля, но из Москвы сообщили, что серьезно заболел Пашка. И только это известие заставило меня вернуться.
Что было дальше, я помню не очень хорошо.
...Коля просто не вернулся с гастролей.
Он остался у Наташи. Дома висели его вещи, а его самого уже не было. Какой-то ужасный, бесконечный кошмар. Вот вроде Коля здесь, а на самом деле его уже давно нет.
Я легла на диван и пролежала так месяц. Если бы не верная Марина, я вообще не поднялась бы. Она взяла отпуск и сидела со мной сутками. Поила чаем, есть я не могла. Потом уговаривала встать. Я поднималась, снова ложилась и поворачивалась лицом к стене. Я тогда умерла и родилась заново...
Но на то, чтобы заново научиться жить, ушло ох как много времени...
Мне ничего не хотелось, вообще ничего. И казалось, так будет всегда. Но однажды появился Анатолий. Он моложе меня, но намного мудрее. Он вообще какой-то очень мудрый, добрый и надежный.
Сначала он просто был рядом, терпеливо ждал, пока я отойду от своей боли. Потом мы с ним вместе заново открывали мир, он говорил мне, что я молодая, красивая, у меня прекрасный сын, и все еще будет очень хорошо... Говорил это так часто и так искренне, что однажды я поверила.
Недавно мы с Толей расписались. У меня сейчас другая жизнь и столько планов впереди!
А та жизнь, которая была до... Раньше... Знаете, я ни о чем не жалею. Эта была большая жизнь, большая любовь... И испытав ее, я стала сильнее. И смогла идти дальше. Главное — идти. И не останавливаться никогда...
Благодарим мебельный салон «Флэт-интерьеры» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram