Брат меня поддерживал всегда, в самые тяжелые минуты он был рядом. И в один из самых сложных периодов моей жизни подставил свое плечо. Сказал: «Я не могу найти тебе мужа, не могу решить проблему твоего одиночества. Но во всем остальном рассчитывай на меня!» Сейчас я вновь вернулась к своей фамилии Крутая. Вернулась к своим истокам. Не знаю, как сложится дальше жизнь, но больше фамилию менять не буду...
…Наша мама после техникума приехала по распределению в Одесскую область и как-то вечером на танцах познакомилась с папой. Поженились они очень быстро. Папа был завидный жених, очень красивый. Сразу же после свадьбы мама уехала куда-то в командировку. «Представляешь, — сокрушалась она. — Пытаюсь вспомнить папино лицо и… не могу!» Мама не только стремительно вышла замуж, но и сразу же забеременела.
Имя сыну выбирала мама. Она решила назвать его Игорем в честь любимого преподавателя по математике. Когда родился брат, у папы еще не проснулись отцовские чувства. Маме всего девятнадцать, папе — двадцать шесть, сами еще дети. А шесть лет спустя появилась на свет я. Меня уже ждали, очень хотели девочку…
Имя мне искали обязательно на букву «А», в память о дедушке.
Так я стала Аллой. Игорь с детства меня называет почему-то Аця. Конечно, ему было нелегко, как всем детям, когда они перестают быть единственными в семье. Все внимание взрослых переключилось на меня, Игорь, естественно, ревновал. Зато когда мы выросли, мама отдала ему свою любовь с лихвой, она буквально помешана на Игоре. Теперь уже стала ревновать я…
Вообще-то нам грех жаловаться. Родители подарили нам столько любви, что ее до сих пор хватает. Я была папиной дочкой, Игорь — маминым любимцем.
Мы с Игорем родились в Гайвороне, на Украине. Милый, уютный городок на берегу Южного Буга…
За год до моего рождения родители построили дом. Игорь до сих пор помнит, как росли его стены, как приходили на стройку соседи и помогали отцу настилать крышу.
Летом брат спал с отцом во дворе под навесом недостроенного дома. «Помню это ощущение: запах цветущих яблонь, папину руку под моей головой и звезды на небе», — говорил он.
В детстве наш дом казался огромным. Четыре комнаты, кухня и туалет на улице. Вся комната Игоря была обклеена плакатами и вырезками из газет о футболе. До сих пор помню один заголовок, набранный большими буквами: «Гол в ворота был забит только с пенальти!» Я каждый раз по слогам пыталась его прочитать. Наконец Игорю надоело, что я все время пристаю к нему: «Почитай, почитай!», он посадил меня за стол, открыл книжку и сказал: «Вот это буква такая-то, а это такая-то. Вместе получается так. Читай!» Любовь к футболу Игорь пронес через всю жизнь.
Спустя много лет Ринат Ахметов, владелец донецкого «Шахтера», стал его ближайшим другом. Несколько лет назад на открытии стадиона в Донецке, который построил Ринат Леонидович, пятьдесят тысяч человек стоя подпевали Александру Серову. Он исполнял гимн клуба, написанный Игорем…
По субботам всей семьей ходили в общественную баню. Городок был настолько маленький, что даже автобусы не ездили, всюду ходили пешком. Летом жизнь в Гайвороне оживала — приезжали дачники. В выходные устраивались танцы. Когда Игорь подрос, стал играть в ансамбле на танцах. А свои первые деньги заработал в пионерлагере в одиннадцать лет и отдал все маме.
Целым событием был воскресный поход на рынок.
Мы с мамой покупали к завтраку свежий творог, парное мясо, зелень, сметану и потрясающие помидоры. До сих пор помню, как соревновались с Игорем, кому достанется помидорный сок с пахучим подсолнечным маслом, мы макали в него свежий хлеб… Папа жарил самую вкусную в мире картошку! Эту традицию воскресного завтрака я перенесла в свою взрослую жизнь…
— У вас была состоятельная семья?
— Жили мы очень скромно. Родители зарабатывали немного. Тем не менее целое лето у нас гостили родственники. Папа с мамой отказывали себе во всем, чтобы хлебосольно принять гостей. Мама, она по профессии химик-лаборант, сначала работала в пищевой лаборатории, позже — на заводе инженером. Как она все успевала? Не только трудилась в нескольких местах, но и готовила, обстирывала мужиков да еще уроки у детей проверяла.
Не представляю. Мама старалась нам с Игорем дать хорошее образование. Это была тема номер один! Она доставала все книжные новинки, сдавала макулатуру, чтобы купить «дефицит» — подписные издания.
— С вами у родителей много хлопот было?
— Наше детство прошло без эксцессов. Мы и не дрались, как в других семьях. Подушками разве что: войнушку устраивали. Самым большим наказанием для меня было молчание Игоря. Если он вдруг переставал со мной разговаривать, я страшно переживала. Ластилась к нему, как маленькая кошечка: «Игорешка, миленький, хороший…» И мне все сходило с рук.
Мама требовала, чтобы Игорь всюду брал меня с собой. Естественно, особой радости это у него не вызывало. Уже девочки появились, а тут сестренка, как хвостик, вечно сзади маячит. Помню, собирается он на свидание или в кино, мама строго наказывает: «Возьми с собой Аллочку!» Он пытается от меня отвязаться, но мама непреклонна. Может, именно тогда была заложена та близость, которая нас связывает до сих пор?..
Из окошек нашего дома была видна дорога, по которой мы шли в школу, и мама утром за нами наблюдала. Игорь был обязан нести мой портфель. Но едва мы заворачивали за угол, мне тут же вручались три портфеля: мой, Игоря и его подружки, которая нас поджидала. Ослушаться приказа старшего брата я не могла. Как и не имела права приближаться к парочке больше, чем на пять шагов.
Я никогда не шпионила за Игорем, не доносила. И хранила все его секреты. Однажды брат решил научить меня курить. Мне было лет семь. Помню, в отсутствие родителей мы закрылись в его комнате. Игорь достал из тайника пачку «Бородино». Прикурил сигарету и протянул мне: «Затянись, а потом, не выпуская дым, скажи: «А-а, мама пришла!» и только после этого выдохни». Я честно выполнила все его инструкции. После первой же затяжки сильно закашлялась, комната закружилась перед глазами. Потом мы открыли настежь окно и мокрыми полотенцами стали выгонять дым — скоро должна была вернуться с работы мама.
Еще помню, как на летних каникулах мы оставались дома одни. Мама, уходя, давала нам задание: вытереть пыль, помыть посуду, протереть пол. Но как только за родителями захлопывалась дверь, Игорь хитро предлагал мне партию в шашки, карты или шахматы, мол, кто проиграет, тому и наводить порядок.
Смешно, но в любом случае — выиграла я или проиграла — убирать приходилось мне. А Игорь уходил на пляж.
Иногда родители уезжали в командировки, и Игорь тут же собирал шумную компанию. Меня, чтобы не крутилась под ногами, выставляли за дверь. Игорь не разрешал мне приходить до определенного времени. Я гуляла вокруг дома и ждала, когда же его гости разойдутся.
— Кто из родителей был более строгим воспитателем?
— Строгой в семье была мама. Если папа хотел сделать мне замечание, просил маму: «Скажи ей!» Сам — никогда. Мне только по праздникам разрешалось приходить домой в десять вечера.
Однажды в восьмом классе я вернулась в двадцать минут одиннадцатого. Как сейчас помню, были майские праздники. Я тогда впервые подкрасила реснички. Возвращаюсь домой, а мама, уперев руки в боки, ждет меня у калитки. Ох уж и выдала она мне тогда — по первое число! Я в расстроенных чувствах заперлась в своей комнате. Через некоторое время мама попыталась через дверь со мной поговорить. Но я так до утра и не вышла. Папа, как мне потом рассказывала мама, вздыхал всю ночь. А я три дня с ним потом не разговаривала, так мне было обидно…
Игорь всегда пользовался успехом у девчонок. Правда, его первая любовь была безответной. Классе в седьмом брату очень нравилась одноклассница. Она была признанной красавицей, за ней бегали все мальчики. Но на ухаживания Игоря она не ответила взаимностью.
А уж когда брат стал играть на танцах, в него стали влюбляться все девчонки. Игорь пел «Звездочка моя ясная» и «Колыбельную» из репертуара «Цветов», а они все, глядя на него, умирали от любви...
Игорь оторвался от семьи в шестнадцать лет — уехал в Кировоград поступать в музыкальное училище. За год он сам научился играть на пианино. А поскольку всегда был очень самостоятельным, подрабатывал в местном ресторане при гостинице «Киев», играл в ансамбле на клавишных. Ведь надо было оплачивать жилье: Игорь с другом снимал комнату в коммуналке.
На каникулы и праздники брат приезжал домой. Мы ждали его, готовилась. Он каждый раз привозил всем подарки, а мне — какую-нибудь нашумевшую пластинку.
Ставил ее на проигрыватель и рассказывал о Родионе Щедрине и Дмитрии Шостаковиче, о Стиви Уандере и Томе Джонсе. Кто бы мог тогда представить, что настанет день, когда он будет общаться на равных со Стиви Уандером и Томом Джонсом?!
Тогда Игорь был страшно увлечен группой «Чикаго», много о ней рассказывал. Прошло несколько лет, я влюбилась... И вот как-то молодой человек вызвался проводить меня домой. Он оказался фанатом группы «Чикаго». Тут-то я блеснула! Даже пропела несколько мелодий. Кавалер был в восторге от моих познаний!
Когда я повзрослела, в меня стали влюбляться друзья брата. Помню, мне стал оказывать знаки внимания приятель Игоря, который был даже старше брата.
Разведен. Спортсмен. Мне, шестнадцатилетней, очень льстило, что такой взрослый мужчина за мной ухаживает. Однажды у нас с Игорем зашел о нем разговор. «А вдруг он спросит: «Можно я тебя поцелую?» — советовалась я с братом. «Ну и что ты ему ответишь?» — интересовался Игорь. Я задумалась. «Скажу: ну ладно…» Игорь чуть не подскочил на месте: «Это непри-лич-но!» Мы долго всерьез репетировали эту сценку в лицах. Было очень смешно. Игорь спрашивал, можно ли меня поцеловать, я мялась и, скромно потупив глаза, отвечала: «Нет». «Но так же ничего не получится?» — засомневался Игорь. Мы долго думали, гадали, перепробовали множество вариантов ответа, пока не остановились на следующем: «Ну ладно, скажешь так: «Можно, но только как сестру друга»…» В жизни все произошло намного проще. Ухажер меня поцеловал, даже не спросив разрешения…
Конечно, я делилась с Игорем.
Рассказывала о своих романах. И всегда прислушивалась к его мнению. Помню, мне понравился один молодой человек. Но как-то у нас не складывалось: «Если будешь делать все как я скажу, даю гарантию — через две недели он будет стоять перед тобой на коленях!» — пообещал Игорь. Им была придумана сложная схема: уехать, долго не отвечать на звонки, затем ответить, назначить свидание, а потом его неожиданно перенести. Словом, брат рассчитал каждый мой шаг. И все случилось именно так, как предвидел Игорь, — ровно через две недели поклонник стоял передо мной на коленях!
— У вас была музыкальная семья?
— Наш папа обладал потрясающим слухом.
Он привез с войны трофейный аккордеон, на котором прекрасно играл. Мог подойти к пианино и подобрать любую мелодию. Наверное, мы с Игорем пошли в отца. Мама рассказывала: в ту минуту, как ей акушерка сказала: «У вас девочка», она про себя решила — дочка будет педагогом по музыке. Я с этой установкой и росла. Надо сказать, я всегда шла по стопам брата: он учился в музыкальной школе — и я тоже. Он поступил в музыкальное училище — и я туда же. Даже у одного и того же преподавателя занимались. Игорь учился игре на баяне, а меня отдали на фортепианное отделение. Кстати, денег на покупку инструмента не было, только через год в рассрочку мне купили пианино «Чернигов»…
Игорь всегда мечтал поступить в консерваторию на композиторский факультет. После третьего курса музучилища педагоги разрешили ему сдавать экзамены в консерваторию.
Но таких попыток было пять… Каждый раз брату приходилось сдавать одиннадцать вступительных экзаменов. Причем Игорь за предметы по специальности получал «пятерки», «валили» его в основном на истории. Однажды ответил на все вопросы в билете и вздохнул с облегчением: «Все! Сдал!» Но вдруг председатель комиссии говорит: «Минуточку. У нас еще несколько вопросов к абитуриенту. «Сколько камней было в Шапке Мономаха? И кем приходится Дмитрий Донской Ивану Калите? Прошу вас…» Игорь не смог, естественно, ответить… В итоге поступил в Саратовскую консерваторию, но уже когда стал композитором. А ту травму он не забыл…
Еще одна травма была нанесена Игорю… женщиной.
Первый брак Игоря стал, как ни странно, трамплином для его последующего творческого взлета. Так бывает, когда мужчина хочет доказать женщине, которая в него не верит, что способен горы свернуть.
Игорь рано женился, в двадцать шесть лет. Он был очень сильно влюблен в свою первую жену. Но, видимо, она не любила…
С Леной они познакомились в Ленинграде. Стройненькая, хорошенькая, голубоглазая... Игорю всегда нравились женщины с голубыми глазами. Он сделал ей предложение буквально на третий день знакомства, как когда-то папа нашей маме. Помню, как Игорь привез Лену к нам в Гайворон знакомиться. Она при родителях закурила. Мама чуть в обморок не хлопнулась — для нее курящая женщина была падшей! Она просила Лену не курить хотя бы при соседях.
Бедная Лена пряталась за домом и курила там тайком…
Почему-то в память врезалась свадьба Игоря и Лены. Это случилось в 1979 году. Я с родителями приехала в Ленинград к брату на свадьбу. Мы все разместились у Лены в обычной квартирке со смежными комнатами. Но тогда это было так престижно — жить в отдельной квартире. Ленина мама вышла замуж и отдала жилплощадь дочке. Как сейчас помню шумное приготовление к празднику. Мы с Леной и наши мамы накануне свадьбы целый день стояли у плиты, тогда ведь не очень было принято устраивать банкет в ресторане. Столы накрыли в большой комнате, одолжили стулья у соседей, бегали без конца по этажам — собирали ложки, вилки.
До этого поехали в загс. На Лене было гипюровое платье.
Меня поразил ее букет из маленьких нежных цветочков. Я таких в жизни не видела.
Отчетливо помню, как у входа в загс Лена вдруг спросила у Игоря: «Ты можешь сделать мне самый большой свадебный подарок?» Игорь, ни о чем не подозревая, радостно ответил: «Конечно». «Я хочу оствить свою фамилию…» — сказала Лена. Я видела, как ее слова обидели брата. Но он взял себя в руки: «Я тебе такой подарок сделаю. Но только обещай, что никогда не захочешь перейти на мою фамилию…»
Они прожили вместе два года. Конечно, приходилось трудно. Игорь тогда был никто, неизвестный музыкант, денег мало: первые заработки были очень скромными.
Вскоре брат с женой решили переехать в Москву.
Долго мыкались по съемным квартирам. Был момент, когда не успели в срок заплатить за квартиру и оказались на улице. Потом Лена поменяла свою питерскую «двушку» на однокомнатную квартиру в Москве. В 1981-м у них родился Коля. Лене бы подождать немного, перетерпеть, но она категорически не хотела мириться с материальными трудностями. А Игорь очень старался заработать: мотался по бесконечным гастролям в самые отдаленные уголки СССР, аккомпанировал Валентине Толкуновой, Поладу Бюль-Бюль Оглы. На афишах под звучными фамилиями певцов стояла скромная строчка — пианист Игорь Крутой.
Наверное, Лене этого было недостаточно. Игорь обещал ей, что скоро все наладится, а она в ответ могла просто посмотреть на брата холодными глазами и сказать: «Ты никогда не поднимешься.
Ты — неудачник! Я найду другого мужчину. Это будет лучше для всех нас: для тебя, для меня и Коли». Но Игорь безумно любил сына и изо всех сил старался сохранить семью. Маленьким Колькой в основном занималась мама Лены, Нина Николаевна. Однажды, когда брат уехал на гастроли, Коля неожиданно заболел и попал в больницу. Лена туда к нему даже не пришла...
Я давно простила ей ту боль, которую она причинила моему брату. Сейчас, когда мы иногда встречаемся, я с Леной общаюсь. Как говорится, кто старое помянет…
Прошли годы. Они давно разошлись. «Неудачник» превратился в успешного композитора. Лена, сменив профессию инженера, пошла работать на радио и стала представляться как Лена Крутая.
Но Крутой она никогда не была. И, как понимаю, не будет…
Такая история могла сломать любого мужчину. И в какой-то момент чуть не сломала брата. После развода Игорь запил. Алкоголиком не стал, но пил здорово! Жилья нет, работы толком тоже нет, с женой расстался, с любимым сыном видеться не давали. Ну как тут не запить?!
Наступила черная полоса в его жизни. Игорь ужасно страдал, ведь инициатором развода была жена. Конечно, у брата проснулось сильное желание доказать Лене, что она в нем ошиблась, — он может добиться в жизни многого!
Через некоторое время сына отдали Игорю. Вот так они и жили. Коля с детства был очень музыкальным, с потрясающим слухом, но в итоге занялся компьютерами, ушел в бизнес.
А я помню, как он чистым тоненьким голоском пел песни Игоря. Как и все артистические дети, Коля вырос за кулисами. Однажды Игорь взял сына в гости к Пугачевой. По дороге предупредил: «Тебе могут там вопросы задавать. Спросят, например: «Кто твой любимый певец?» Ты, думаю, знаешь, что ответить? Алла Пугачева». Коля радостно закивал в ответ: «Конечно!» И действительно, Алла Борисовна спросила Колю: «Кто твой любимый певец?», а тот ответил: «Юрий Антонов!»
Бывая в Москве, я жила с ними в одной квартире, обстирывала их, кормила…Помню один случай. Коле было лет восемь. Они с Игорем очень любили компот. В одно из воскресений я с утра тихонько вышла на кухню и решила сварить большую кастрюлю компота своим мальчикам. И тут случилось страшное.
Не успела выключить газ, как с грохотом падает крышка газовой плиты и опрокидывает кастрюлю с горячим компотом мне на ноги. А поскольку было холодно, я надела вязаные шерстяные носки. Они тут же пропитались кипятком, ноги сварились мгновенно! Игорь с Колькой еще спали, как вдруг услышали мой нечеловеческий крик. Выскочили из комнаты и увидели, как я мечусь по коридору. В шоковом состоянии я буквально с кожей содрала носки. Меня отвезли в «Склиф». Игорь, раздетый, по снегу внес меня на руках в приемное отделение. Врач предупредил брата, что из-за сильного ожога я на третий день перестану ходить. «Боль будет адская. Придется колоть наркотики!» — добавил он. Меня привезли в палату. Но я ни минуты не могла там находиться — все обожженные больные так кричали, что я взмолилась: «Игоречек мой любимый, только не оставляй меня здесь!»
Игорь забрал меня домой. Он не ходил на работу и ухаживал за мной. Был и медсестрой, и сиделкой, и врачом. Носил меня по квартире на руках, давал лекарства. Водил ко мне профессоров, они назначали лечение, которое не помогало. Одно развлекало — друзья Игоря сидели у моей постели за большим столом сутками напролет и не давали пасть духом.
В один из дней случилась смешная история. К брату в гости пришел Игорь Николаев и привел юную девчушку — Наташу Королеву, тогда еще Наташу Порывай. Они в то время держали свой роман в секрете… Не успели мы и чаю налить, как раздался звонок в дверь — на пороге стояла Лена, жена Игоря. Наташку срочно спрятали в туалет. Лена, помню, в прихожей подозрительно покосилась на Наташкину шубку: «Чья это?» «Не знаю…
Наверное, моя…» — неуверенно ответила я. «Что-то она маленькая…»
Наконец Лена ушла. Мы вытащили Наташку из туалета и долго не могли от смеха прийти в себя. А Наташа с Николаевым пришли к нам в тот раз по серьезному делу. Они собрались купить квартиру. Продавец объявил цену в долларах. Николаев собрал все заработанные деньги и назначил встречу с валютчиками у нашего подъезда. Для подстраховки Игоря с собой прихватил. Пока мы с Наташей пили чай, друзья пошли «на дело». Не было их долго. Наконец усталые, но довольные брат с Николаевым поднялись в квартиру. Бросили толстую пачку на стол. Купюры разлетелись в стороны, и оказалось, что это… «кукла»! С двух сторон по стодолларовой бумажке, а внутри — нарезанная бумага. Наташа стала громко причитать: «Игореша, теперь мы с тобой бедные!
А-а-а-а! Что делать? У нас никогда не будет квартиры!»
Когда брат разводился, заболел наш папа. И мы не знали, как тяжело приходится Игорю, он скрывал от нас свою беду, чтобы не расстраивать….
Брату негде было жить, и он ночевал у друзей. Они рано уходили на работу, и Игорь отсыпался в метро. Садился в поезд на кольцевой станции, забивался куда-нибудь в угол вагона и засыпал. Вдобавок где-то на гастролях подхватил воспаление легких…
У него с детства были слабые легкие. Он часто болел, врачи кололи антибиотики, и это, видимо, дало осложнение: Игорь оглох на одно ухо. Теперь многие, не зная этого, думают, что брат высокомерно не отвечает им, на самом деле он зачастую просто не слышит, если собеседник стоит не с той стороны.
В Юрмале как-то случилась история. В жюри рядом с Игорем сидел Коля Басков. Он что-то попытался сказать брату на ухо. Игорь говорит: «Это не то ухо. Я не слышу…» Тогда Коля написал ему на бумажке. Игорь смеется: «Я без очков и не вижу ничего!»
Тот год был тяжелый. Когда на последнем курсе встал вопрос о моем распределении, мама сказала: «Знаешь, лучше приезжай домой. Хоть с отцом побудешь. Не знаю, сколько ему еще осталось...» И я весь год проработала учительницей в музыкальной школе.
Это действительно оказался последний год папиной жизни. К лету стало ясно, что ему остались считанные дни. Игорю позвонила мама: «Приезжай. Папа умирает…» Брат с двусторонним воспалением легких, о котором мы не подозревали, приехал в Гайворон.
Его с температурой сорок тут же положили в местную больницу. Через несколько дней наш папа умер. На рассвете... Помню, проснулась от нечеловеческого маминого крика. Не заходя в спальню, оделась и помчалась в больницу. Шла по дороге и рыдала. Палата Игоря была на втором этаже. Я стояла под окнами спящего корпуса и громко звала: «Игорь, Игорь…» В окно высунулась сестричка: «Ты что шумишь? Пять утра. Больные спят!» «У меня папа умер», — говорю. Игорь даже в окно не выглянул. Услышав мой голос, все сразу понял. Вышел прямо в больничной пижаме. Мы молча шли к дому. Он повернулся и спросил: «Папа умер?» Именно тогда Игорь предложил мне перебраться к нему поближе. Мне было страшно переезжать в Москву. Но брат сказал: «Приезжай». Прошло еще несколько лет, и я решилась… …Прошлой осенью мы поехали на могилу отца.
Игорь не был на родине двадцать лет. Всю дорогу от Киева — а это триста километров — смеялись, шутили, пели песни. Спорили, как называется следующий населенный пункт, кукарекали, если проигрывали. «А что за этим поворотом? А за этим?» — гадали, вспоминая. Когда подъехали к дому, вдруг разом примолкли. Мне казалось, у нас большой просторный дом, хороший сад. А подходим — сердце защемило: небольшой домик, перекрашенный новыми хозяевами. Улочка, по которой бегали в школу, вовсе не такая широкая, как я ее помнила. Подошли к колодцу, к которому со всей округи съезжались за водой, и вода показалась не такой вкусной, как в детстве…
А наш сад... Где он? Мама так любила цветы! У нас росли настоящие диковинки, она отовсюду привозила рассаду, семена.
Когда мальчишки весной обламывали ветки сирени, у нее случался сердечный приступ. Папа говорил: «Ну зачем тебе это нужно?!» Когда я приехала в Америку, первое, что сделала, посадила у дома кусты сирени, которые привезла из Гайворона… Кто-то привозит землю, а я привезла сирень. Сирень — это как частичка сердца, которое я навсегда оставила в нашем саду…
Потом мы отправились на кладбище. Долго стояли у могилы отца и делились с ним всем, что случилось с нами… Папа очень рано ушел из жизни. Маме было всего сорок шесть. С тех пор она больше не вышла замуж. В ее жизни был один-единственный мужчина — наш папа. Как жаль, что он не увидел, каких успехов добился Игорь. Хотя мы верим, что папа ведет нас по жизни, наблюдает за нами… На обратной дороге долго молчали.
Уже не было той радости, веселья. В какой-то момент я повернулась к брату и сказала: «Знаешь, не могу подобрать слова, чтобы поблагодарить за то, где я сейчас, чем занимаюсь и как живу… Конечно, я могла бы жить в Гайвороне, как многие. Но дверь в большой мир, которую открыл передо мною ты, бесценна!»
— А как начинался путь Игоря в Москве?
— Это случилось, когда он еще учился в Николаеве в музыкально-педагогическом институте. И, как всегда, подрабатывал. В ресторанчике «Каравелла» пел и Саша Серов. Он тогда только вернулся из армии. Однажды друзья возвращались на трамвае домой, так как жили по соседству. И Саша всю дорогу твердил Игорю: «Надо ехать в Москву!» Я училась в кировоградском музыкальном училище на втором курсе.
Вдруг звонит Игорь: «Приезжай обязательно ко мне на каникулы. Тут в яхт-клубе на танцах играют такие ребята! А певец — вылитый Том Джонс!»
Помню, как летним субботним вечером мы пошли на танцы. Вокруг беснующаяся от восторга толпа, а на сцене — потрясающий красавец, поющий на английском, «под фирму». После танцев Игорь познакомил меня с Сашей, и мы вместе отправились домой, пробирались через какие-то темные дворы. В какой-то момент Саша взял меня за руку, помогая пройти. Я была на грани потери сознания! У меня подкосились ноги. Казалось, талантливее и красивее никого на свете нет. Ну что вы хотите: мне ведь было всего шестнадцать! Естественно, Саше и в голову не пришло ухаживать за маленькой девочкой.
А потом у нас с Серовым началось соперничество.
Мы боролись за первое место рядом с Игорем. Саша часто приезжал к брату, когда тот жил уже в Москве, и останавливался у него. И если, не дай бог, в это время в Москве оказывалась и я, у нас начиналась борьба не на жизнь, а на смерть за внимание Игоря. Саша, бывало, подловит меня на кухне, припрет к стенке и сурово спрашивает: «Ты чего приехала?» «Я к своему брату приехала, — нападала я. — А вот что ты здесь делаешь?!» «Нам работать надо! — возмущался Саша. — Зачем ты ему нужна? Уезжай!» Так мы с ним постоянно цапались. Игорь тогда снимал комнату на Кузнецком мосту. Я спала на диване, а ребята — на полу.
В конце концов брату выделили комнату в коммуналке. А помогли ему в этом Валентина Толкунова и Евгений Леонов.
Игорь ездил с ними по концертам в качестве аккомпаниатора. Он рассказывал историю, как Леонов пошел к председателю райисполкома просить для Крутого жилплощадь. Едва вошел в кабинет высокого начальства, тут же бухнулся на колени. Начальник бросился поднимать народного артиста с колен. А тот уперся: «Дайте Крутому квартиру — я встану!» Соседкой Игоря была восьмидесятисемилетняя бабушка. Вскоре в Москву переехал Саша Серов и снял у нее за двадцать пять рублей вторую комнату. Так они вместе жили три года. В результате родился первый альбом — «Мадонна».
Когда же по телевидению показали клип «Мадонна», друзья проснулись знаменитыми. А попали они в эфир всего за… две бутылки водки. Однажды телеведущий Владимир Молчанов случайно заглянул к человеку, который монтировал его программу.
«Володь, хочешь я тебе две бутылки водки дам? Посмотри, что ребята сняли». Молчанов посмотрел клип и тут же загорелся: «Давай это сегодня в эфир».
На следующее после ночного эфира утро была очередь Саши Серова идти в магазин за обычным «фраерским наборчиком»: кефир, батон и колбаса. Но вернулся он с пустыми руками. «Где кефир?» — спросил удивленный Игорь. Саша развел руками: «Там вся очередь на меня уставилась. Больше в гастроном не пойду». «Врешь!» — «Хочешь, пошли в метро. Проверим?» На эскалаторе все свернули шеи, увидев Серова.
С этого момента все у них пошло в гору, каждая песня становилась хитом. Помню, в какой бы ресторан мы ни заходили, всюду музыканты играли «Мадонну». А я, как бы нехотя, признавалась: «Это мой брат написал…»
«Как?! — поражались все. — Ты знаешь Сашу Серова?!!» «Да, знаю…» Конечно, то, что я знаю Сашу Серова, в тот момент производило намного большее впечатление, чем то, что я сестра Игоря Крутого…
На самом деле Саша — это часть и моей жизни, и Игоря, и родителей…
Когда Сашу послали на конкурс песни в Братиславу, готовила его моя мама. У Сашки была всего одна белая рубашка. Мама выстирала ее в хлорке, отгладила как следует. Отремонтировали туфли. Отвезли в аэропорт. А погода нелетная... День Саша сидит в аэропорту, другой… Братислава закрыта. А конкурс уже в самом разгаре. Мы дома ждем победителя, а «победитель» ждет летной погоды. Словом, прибыл он туда с опозданием. Все туры уже прошли. Ему в порядке исключения разрешили выступить в последний день.
Саша спел так, что ему присудили «Гран-при». Звонит ошалевший от счастья нашей маме и спрашивает: «Семеновна! У меня полные карманы бабок. Что мне с ними делать?» Мама стала диктовать: «Купи себе костюм, туфли, рубашки…»
Девчонки всей страны умирали по Сашке. Жили они с Игорем тогда на втором этаже девятиэтажного дома. Дом гудел как улей — все лестничные пролеты были забиты Сашиными поклонницами. Игоря никто не знал, а на Сашу кидались. Стены подъезда были исписаны признаниями в любви: «Саша, я тебя люблю!», «Саша, я тебя хочу!»
— А чем вы занимались, перебравшись в Москву?
— Когда благодаря брату я переехала в Москву, Игорь потихонечку помог мне с квартирой.
Вначале я работала в визовом отделе для артистов, потом у него в АРСе. Вообще многое в моей жизни случилось впервые благодаря брату. Первые в жизни джинсы, первая машина, первый полет первым-классом...
Помню, Игорь в первый раз поехал в Польшу с выступлениями ансамбля Николаевской филармонии и все заработанные деньги до единой копейки потратил на меня. Привез джинсы, сабо, сумку с американским флагом, а главное… привез мне красивое белье. Я была тогда такая… крутая! Джинсы надевала… лежа на полу, молнию застегивали всей семьей. Ходить в них я могла, буквально перестав дышать.
Первая машина в моей жизни тоже куплена братом. В нашем городке был дворец культуры.
Как-то Игорь уговорил народного артиста СССР Леонида Сметанникова приехать в Гайворон. Игорь ему аккомпанировал. Концерт прошел с аншлагом. После выступления Игоря пригласило местное начальство. Первый секретарь райкома партии спросил: «Что мы можем для вас сделать?» — «Помогите моей сестре с машиной». Сказано — сделано! Игорю вне очереди выделили бежевую «шестерку», которую он подарил мне. Я окончила курсы вождения. Села за руль. Тогда на весь город было всего два светофора. Но готовилась я за два километра до светофора. Остановиться, а затем тронуться — для меня было целым событием! Когда я переехала в Москву, машину перегнали вслед за мной. Работала я на Цветном бульваре, а жила с Игорем на Речном вокзале. Ездила на работу по заранее выбранному маршруту. Однажды рано утром в воскресенье брат говорит: «Хочу проверить, как ты ездишь по Москве.
Поехали до твоей работы и обратно». В то воскресное утро Москва была совершенно пустая. Но я с перепугу не остановилась ни на одном светофоре — у меня от страха было шоковое состояние. Ездок я была еще тот, к тому же рядом в гробовом молчании сидел и скрипел зубами Игорь. От напряжения у меня потек пот между лопатками. Наконец остановились у моей работы. «А ну-ка выйди из машины!» — зло прошипел Игорь. А потом так матерился, так орал! «Чтобы ты никогда к этой машине не подходила!!! На метро будешь ездить». Я зарыдала. «Ну что ревешь, корова? Не знаешь, как переключать скорость? Ты же музыкант, неужели не слышишь, как надрывается мотор?» Ну как ему объяснить, что у меня своя система переключения скоростей: посчитать до трех и переключить на вторую, опять до трех — и на третью.
Игорь схватил меня за локоть и втолкнул в машину: «Поехали назад!» И тут случилось чудо! Я собралась и обратную дорогу проехала без ошибок.
После «проверки на дорогах» Игорь каждый раз высовывался в окно и наблюдал, как я выезжаю со двора. Я должна была ему потом позвонить и доложить: «Доехала. Все в порядке. Жива»…
А вот история, как мы летели из Нью-Йорка в Москву британскими авиалиниями. Я так готовилась к этому событию! Ведь еще не забыла времена, когда мы из самолетов прихватывали пластмассовые ложки-вилки и варенье с маслом в пластиковых формочках, чтобы потом дарить подружкам. А тут я лечу первым классом! Целый день мы с братом мотались по Нью-Йорку. И ничего не ели.
Словом, запыхавшись, забегаем в лаунж первого класса британских авиалиний. А это ресторан. Накрыты столы, белые скатерти. Но у нас нет времени, мы на самолет опаздываем. Облизнувшись, пробежали мимо еды. «Стой! — тормозит Игорь у стойки бара. — Это «Шато Марго». Оно стоит пятьсот долларов! Ты должна попробовать!» И мы на голодный желудок быстро выпили бутылку вина. В результате в совершенно невменяемом состоянии сели в самолет. Когда я стюарду вместо посадочного талона протянула кредитную карточку, у него вытянулось лицо. Сев в кресло, я вдруг обнаружила перед собой странный «микрофон». Игорь, который сидел сзади, сказал: «Это устройство для переговоров. Говори четко и громко!» Я стала проверять связь: «Игорь, Игорь! Прием!» А он сзади: «Не слышу! Громче!» Вдруг я бросила взгляд вперед и похолодела — впереди вместо кабины летчиков глухая стена.
Первый класс находился на втором этаже, но я под винными парами этого даже не заметила. «А где летчики?» — кричу что есть силы в «микрофон». Игорь серьезно отвечает: «Это новая модель самолета, управляется из космоса. Летчиков нет». Только спустя некоторое время, когда винные пары стали улетучиваться, я вспомнила, что мы поднялись на второй этаж самолета. Представляю, как странно я выглядела, когда «разговаривала» с лампочкой, думая, что это микрофон!
— Но, насколько я знаю, вы вскоре переехали жить в Штаты?
— Случилось это так. Однажды Игорь взял меня в Америку на концерт Валеры Леонтьева. 1991 год. В России очень сложный период. Я разведена, у меня на руках маленький ребенок. Мне надо как-то устраивать свою жизнь… Как-то за нашим столом в ресторане оказалась русская пара.
Мы разговорились. Они предложили познакомить меня со своим приятелем. Преуспевающий адвокат итальянского происхождения мечтал познакомиться с русской женщиной. Я согласилась. Как странно: порой судьба нам посылает знаки, на которые мы почему-то не обращаем внимания. В тот день, когда мы должны были встретиться с будущим мужем, я забыла о предстоящем свидании. Наверное, мне пытались с неба послать предупреждение: «Не надо тебе знакомиться с этим человеком». Через несколько дней мне позвонили мои новые друзья и принялись упрекать: «Как же так? Тебя пригласили в ресторан, а ты даже не посчитала нужным предупредить, что не сможешь!» И я поехала к нему в гости. Шикарная трехэтажная квартира в доме прямо у океана. Все было как в кино: и ужин при свечах, и общение через переводчика, и классическая музыка.
Мимо окон во всю стену проплывали корабли. Романтическая картинка, как из другого мира... Мы стали встречаться. Я не говорила по-английски, он не говорил по-русски. Мы общались со словарем. На всякий случай у меня с собой было заготовлено множество записочек с готовыми фразами. Очень скоро он прилетел в Москву и сделал мне предложение… Я очень трудно решалась на переезд. Как-то Игорь взял меня в гости к Роберту Рождественскому, с которым они писали песню «Прости и прощай». Помню чудесный дом в Переделкине, удивительные пирожки Аллы Борисовны, жены Роберта. Мы сидели и взвешивали все «за» и «против» моего отъезда. Наконец Роберт Иванович сказал: «Ты должна ехать!»
Накануне бракосочетания жених принес мне какие-то бумаги: «Подпиши!
Это пустая формальность. Здесь перечислено все, что мне принадлежит. Если не подпишешь, не сможешь выезжать из Америки». А я не умела тогда читать по-английски. Своего адвоката у меня не было, да я и не знала, что он нужен. Я взяла ручку и сказала: «Все подпишу. Только у меня к тебе одна просьба. Если у нас что-то не заладится, помоги мне уехать обратно…» И подписала. Это был брачный договор, по которому я ни на что не претендую…
Игорь, познакомившись с моим мужем, сказал: «Знаешь, ты всегда будешь для него маленькой девочкой, которую можно баловать…» И здесь он впервые в жизни ошибся. Я никогда не была для мужа «маленькой девочкой», которую он баловал. Баловала его я. Завтраки, обеды и ужины, принести, подать. Очень скоро я перестала слышать от него даже «спасибо».
Но и это не самое главное… Я никогда не знала, с какой ноги он сегодня встанет. Совершенно непредсказуемый человек! Мог стоять на коленях и со слезами на глазах говорить, как любит меня, как он счастлив, а через пять минут вдруг заорать и начать творить что-то страшное. Я находилась в жутком напряжении и не знала, чего от него ждать…
Помню, в Америке шел громкий судебный процесс. Футболист Симсон убил свою жену. Мой муж сидел у телевизора и объяснял мне с позиции адвоката, что человек в состоянии аффекта может совершить убийство — и ничего ему за это не будет. Я в тот момент что-то резала большим ножом. Подняла его над головой и спокойно сказала: «Аффект, говоришь… Не знаю… Знаю только одно — если ты когда-нибудь тронешь меня хотя бы пальцем, перережу тебе горло!
Я не итальянка, но, поверь, сделаю это не хуже!»
Мы с американцами, теперь я это знаю, люди с разных планет. Помню, муж не переставал удивляться, сколько раз в день я говорю по телефону с мамой или Игорем. «Не понимаю я вас, русских. О чем можно говорить столько времени? Где вы темы для разговора находите?» Ну как ему объяснить? Если мы с Игорем и мамой сейчас, будучи взрослыми людьми, за день хоть один раз не поговорили, значит, он прожит зря!
Я выдержала почти семнадцать лет. Но как ни старалась сохранить брак, так и не смогла. Было стыдно признаться, я скрывала от близких, что у меня не ладится в семье. Когда после ухода от мужа рассказала кое-что Игорю, он схватился за голову: «Как ты смогла все это вытерпеть?!»
Нет, муж меня не бил.
Но ведь можно сделать больно и словом… Словом можно убить! Я виню себя: почему столько лет терпела?! Мне было страшно. Я зависела от него материально, жила в чужой стране, среди чужих людей. Наконец в один прекрасный день я решилась. Оставила на столике кредитную карточку, ключи, взяла только свои вещи. Позвонила мужу уже из аэропорта: «Я от тебя ушла…» Вынула sim-карту из мобильного и выбросила.
Слава богу, я уже работала, несмотря на то что муж этого не одобрял. Как-то узнала, что в Филадельфии открыли русский телевизионный канал. И вдруг случайно меня попросили устроить для канала интервью с Игорем. Я ему позвонила. Брат ответил: «Интервью дам… но тебе». С этого момента я стала вести программу на телевидении.
Игорь помог мне снять блок передач с самыми известными звездами шоу-бизнеса. Первую в жизни передачу я сняла с Валерой Леонтьевым. Он так трогательно мне помогал, что, казалось, сам за меня и вопросы задавал, и отвечал. А у меня от страха зуб на зуб не попадал. С тех пор вот уже десять лет каждое воскресенье в эфир выходит моя передача. Потом меня пригласили на канал RTVI, а с прошлого года я работаю еще и на канале «Украина». Мне рассказывали, что как-то бывшему мужу позвонили русские клиенты и, услышав фамилию Баратта, спросили: «А вы имеете отношение к Алле Баратта?» — «Я ее муж…» — ответил он. Думаю, ему было неприятно: известный адвокат стал просто мужем Аллы Баратта.
— Вы оставили фамилию мужа?
— Помню, в детстве я стеснялась своей фамилии — ну что это, «крутое яйцо», что ли? В школе меня звали «Крутяша». А с Игорем получилось забавно. Его успех совпал с появлением нового смысла слова «крутой». И наша фамилия заиграла новыми красками. Когда я вышла замуж и поменяла фамилию, Игорь не мог мне этого простить: «Как ты могла? Зачем?» А я это сделала потому, что на всю жизнь запомнила, как его первая жена прямо в загсе отказалась взять фамилию Игоря…
Как-то в Кремле Борис Ельцин награждал деятелей культуры. И вот он объявил: «Композитор Крутой». Игорь остроумно ответил: «Борис Николаевич, вы все равно круче». Президенту очень понравилось, он усмехнулся в ответ: «Хорошо сказал».
Игорь всегда был скромным, закрытым человеком.
А для меня так и остался просто любимым братиком, на которого я в трудный момент могу положиться. Так складывается, что мой брат — это самая большая награда в жизни. И где-то наказание… Я всю жизнь мужчин пыталась сравнивать с братом. Сравнение, к сожалению, было не в их пользу…
Игорь по своей натуре человек семейный. Были романы, со многими звездами его «женила» молва, но он ждал ту, которая станет главной женщиной его жизни. И такой женщиной стала Ольга. Это был безумный, сногсшибательный роман, они влюбились друг в друга с первого взгляда. Игорь стал сочинять необыкновенные песни. Помню, брат приехал ко мне в Филадельфию, сел за рояль и стал играть необыкновенно красивую мелодию. Я спросила: «Что это? А как это называется?» Он ответил: «Это называется «Оленька»…»
В итоге получилась песня «Я люблю тебя до слез…»
Я прекрасно помню первую встречу с Ольгой. Тогда еще они с братом не были даже знакомы. Это случилось в Нью-Йорке. Мы с Игорем ужинали в ресторане. Вдруг в зал вошла очень красивая женщина в сопровождении мужчины. Мы оба смотрели ей вслед, совершенно ошеломленные ее красотой. Через несколько лет выяснилось, что это была Оля...
Помню, после того, как они познакомились, мне в Америку позвонил Игорь и попросил узнать Олину фамилию: «Хочу ей купить «Мерседес» и не знаю, как на нее оформить...» Я тут же бросилась лихорадочно наводить справки…
Оля смогла дать брату ощущение дома.
Игорь закрывает за собой дверь и оказывается там, где может быть самим собой, где его любят и ценят. С появлением Сашки все в нашей семье изменилось. Игорь почему-то упорно ждал мальчика. Хотел назвать сына в честь папы — Яшей. И все время обращался к Олиному животу: «Яшка проснулся. Яшка голодный. Яшеньке нужно погулять. Яша сейчас музыку послушает». Вдруг звонит мне однажды и в ужасе говорит: «Девочка… У нас будет девочка…» Он был в таком отчаянии, что я засмеялась: «Ты с ума сошел! Это же такая радость. Первым побежишь покупать платьица, носочки, бантики, заколочки!» «Нет, — никак не мог успокоиться Игорь. — Я так хотел мальчика!» И как он теперь любит свою Сашу! А она его обцеловывает каждую минуту. Трогательно целует в лысину и приговаривает: «Я тебя обожаю, как солнце, как небо!» И Игорь тает как мороженое… Сашка души не чает в папе и все время повторяет: «Я выйду замуж только за тебя!»
Игорь смеется: «А с мамой что будем делать?» «Она найдет себе другого… В крайнем случае будем жить втроем». Кстати, брат до сих пор играет в футбол и маленькую дочку научил. Саша с удовольствием гоняет мяч, как мальчишка!
Игорь для семилетней дочки — идеал красоты! Мужчину, у которого есть волосы, Саша считает некрасивым. Она уверена, что настоящий мужчина должен быть таким, как папа! Как-то она нашла фотографию Игоря с волосами, долго ее рассматривала, а потом с ужасом произнесла: «О боже!»
Символично, что она появилась на свет в том же американском медицинском центре, в котором брату делали операцию.
Диагноз Игоря звучал как приговор.
Требовалась сложнейшая операция. Маму брат отправил в Карловы Вары, чтобы она ни о чем не догадывалась, подготовил все бумаги, написал завещание. Операция длилась двенадцать часов, потом он месяц провел в больнице. Мы с Олей дежурили у его постели сутками. Это время нас очень сблизило. Мама звонила мне и тревожно спрашивала: «Где Игорь? Я не могу до него дозвониться». Я успокаивала: «Он на репетиции. Он в студии. Там не работает телефон. Все хорошо…» А ей все время снились тревожные сны… Слава богу, диагноз врачей не подтвердился. Хирург, который оперировал брата, был восхищен его мужеством и прозвал «железным Игорем». А в России пустили слух, что Игорь Крутой умер. Кто-то подкупил медсестер и тайно сделал снимки лежащего в палате исхудавшего Игоря… Операция разделила его жизнь на две части.
У него словно произошла переоценка ценностей. Мы все убеждены, что Сашка послана Игорю Богом…
Тот путь, который привел Игоря к успеху, не был устлан розами. Когда про него рассказывают сказки, дескать, «проснулся утром знаменитым», не верьте — это неправда. За этим стоит большой труд, очень много разочарований, дверей, которые не открывались, поиска себя. Но он это сделал! Ведь недаром говорят: «То, что нас не убивает, делает сильнее!»
Жизнь брата так устроена, что за каждым успехом следует серьезный спад. И почему-то все несчастья случаются у него в високосном году. В високосный год умер папа, в високосный Игорю делали операцию, в високосный у него случился серьезный конфликт с Первым каналом.
Сейчас это уже в прошлом, но тогда Игорь даже какое-то время не подходил к роялю.
А ведь он сочиняет всегда, порой даже во сне! Нам было очень за него больно. Но Игорь все вынес. А ведь многие от него отвернулись.
Игорь был броневиком, который тащил за собой всех нас… Он постепенно заменил мне отца, друга. И маме стал опорой. У нас очень сплоченная семья. Игорь — безусловный глава семьи. Мы все эмоционально зависимы от его одобрения. Если брату что-то не нравится, мы некомфортно себя чувствуем.
У Игоря не существует слова «нет» по отношению к маме. Она часто повторяет, что осень ее жизни гораздо лучше, чем весна. Мама гордится нами, а мы стараемся дать ей все, что возможно.
В жизни бывали разные времена, но передо мной никогда не стоял выбор: кому покупать платье — себе или маме, конечно маме! И если мне вдруг что-то понадобится, хоть звезда с неба, Игорь мне ее непременно достанет! Нашу маму, Светлану Семеновну, все знают, ее часто показывают по телевизору, она сидит в первом ряду на всех концертах. Как-то она была в Карловых Варах. Сидит на скамеечке, дышит воздухом. Рядом русская пара. Вдруг у мамы «случайно» падает на землю сумочка, а из нее «случайно» выпадают фотографии, Игоря и мои. Женщина, которая бросилась ей помогать, поразилась: «Как? У вас фотографии Игоря Крутого! И Аллы, его сестры? Я в Америке смотрю ее программы». Мама скромно потупила глаза: «Да… Это мои дети…»
Любовь — самая главная тема творчества брата.
Под его музыку влюбляются, женятся, рождаются дети. Моя дочь недавно вышла замуж. Она всегда мечтала танцевать свой свадебный танец под музыку Игоря. Так и случилось. На свадьбе в Майами было много друзей брата, которые теперь стали и моими. На берегу океана среди пальм поставили столы, устроили салют. Я была счастлива за свою дочь… И почему-то вспомнила старую историю. Мне лет одиннадцать. Мы идем с мамой по улице, и вдруг она говорит: «Когда ты будешь выходить замуж, я буду веселиться, танцевать и петь. А когда Игорь женится, буду плакать». Я так обиделась! Тут еще моя ревность к старшему брату взыграла. Спросила: «А почему это?» «Когда девочка выходит замуж, в семье появляется еще один ребенок, а когда мальчик женится — мы его теряем…» Но у нас получилось иначе: с женитьбой Игоря семья стала еще больше и дружнее...
У Игоря родилась первая внучка, я ожидаю внука.
Моя дочь решила назвать будущего сына в честь дедушки — Яшей. Как когда-то мечтал Игорь. Вот так и живем…
Подпишись на наш канал в Telegram