Одной из самых блестящих и остроумных авантюр конца восьмидесятых годов была группа «Мираж». Еще до «Ласкового мая» молодой композитор Андрей Литягин выпустил на сцену юных Ирину Салтыкову, Наталью Ветлицкую, Татьяну Овсиенко. Они выходили на сцену, но... пела за них совсем другая женщина.
— Маргарита Суханкина: Наша история началась с того, что в далеком 1979 году два юных неопытных человека— студент Андрей Литягин и я, молоденькая девушка из музыкального училища, остались наедине.
На день рождения моего брата собралась большая компания — родители уехали, и тусовка гуляла до утра. Мы с Андреем веселились вовсю, много танцевали. И в конце концов дотанцевались...
Поутру проснулись в одной постели, очень удивились, обсудили произошедшее и решили об этом забыть. Сперва было неловко смотреть друг другу в глаза, но вскоре это прошло, и все покатилось по прежней колее: те же встречи, тусовки и дискотеки.
— Где вы познакомились?
— Андрей Литягин: На дискотеке в кафе при еще не достроенном Центральном доме художника. Случайно оказались за соседними столиками.
— М.: Я пришла туда с подругой Оксаной. Мы с ней пели в Большом детском хоре Всесоюзного радио и Центрального телевидения и объездили весь мир. Привозили красивые шмотки, видели другую жизнь... Нам было что рассказать, и молодые люди нами интересовались.
— Словом, вы и Андрей были «золотой молодежью».
— А.: Принадлежность к «золотой молодежи» определялась способностью заплатить за коктейль. В то время в барах на дискотеках продавались довольно дорогие коктейли, и в нашей компании собирались те, кто мог их себе позволить: у многих родители занимали достаточно высокие посты, мы были хорошо упакованы. А еще все мы учились в престижных вузах: университете, педагогическом институте, консерватории, физтехе, МАИ и Бауманском.
Одним из первых вопросов, задававшихся в нашей компании, был: «А где ты учишься?» На тех, кто учился в вузах второго и третьего эшелона, в нашей компании смотрели косо...
Я был студентом МАИ. Вскоре после поступления устроился диджеем в комплекс «Измайлово» и проработал там несколько лет. А в 1984 году мы с Ритой сделали первую запись. Это был дискотечный проект.
— М.: Когда у Андрея возникла идея, которая впоследствии обернулась «Миражом», он знал, что его песни — для женского вокала. Андрей создал в своем воображении светлый образ вокалистки и начал думать, кто бы это мог быть. А я в музыке с четырех с половиной лет: отучилась в музыкальной школе, потом — в училище, после была консерватория.
— А.: На студенческих вечеринках все рвались к пианино, потом начинали петь. Слушать это было мучением. А пение Ритки людям нравилось. Это было удовольствие на пять с плюсом.
Диджеем я проработал до третьего курса и знал, как те или иные хиты воспринимаются публикой, владел техникой, необходимой для профессиональной студийной записи, остальное имелось у знакомых. Все делалось у меня дома, вложения оказались минимальными.
— М.: Андрей сочинил песни, я их спела, и они пошли в народ: «Мираж» начал свое существование — пока только на кассетах.
— А.: Слово «Мираж» мне показалось звонким, красивым и романтичным.
Успех «Миража» был феноменален, сегодня его нельзя повторить.
Дело в том, что в нынешней России в отличие от остального мира доля легальной розничной торговли компакт-дисками, DVD и прочими музыкальными носителями крайне низка.
А в середине восьмидесятых она существовала, и каждый человек имел возможность купить кассету с «Миражом», хотя мы и не получали никаких дивидендов.
— Другими словами, ваша реклама гремела из каждого ларька с кассетами на вещевых и продуктовых рынках?
— А.: Именно так. «Мираж», как барон Мюнхгаузен, вытаскивал себя за волосы. Поэтому за три месяца, прошедших после выхода первого альбома, группа приобрела фантастическую популярность. На «Мираж» рождается спрос — а группы нет...
— М.: Андрей звонит мне: «Рита, группа стала мегапопулярной, нас тянут на сцену.
Давай запишем еще несколько песен и пойдем на эстраду...» А я к тому времени поступила в консерваторию. Преподаватели говорят: «Никакой эстрады! Мы занимаемся постановкой голоса». Вот я и сказала Андрею: «Никакого альбома мы с тобой не запишем». В итоге появилась Наташа Гулькина. Андрей сумел так совместить наши голоса, что они совершенно не различались. Мне самой казалось, что это пою я.
Но на сцене должны быть две исполнительницы, и Андрей приводит другую девушку — Светлану Разину, которая просто открывала рот. Андрей даже запрещал ей произносить что-то со сцены, нельзя было и с публикой здороваться.
Девушки выходили на сцену, тупо включалась фонограмма, они делали вид, что поют, уходили под овации и бежали на следующий концерт — у «Миража» их было по четыре—пять в день.
Через полгода у девушек развилась мания величия. Оно и понятно, ведь на их концертах творилось настоящее безумие! Тогда Наташе Гулькиной позвонил Андрей Разин и сказал: «Давай замутим свое дело!» Андрей некоторое время работал в группе «Мираж» администратором — очень энергичный человек, у него куча идей. Он пообещал Наташе небо в алмазах и сбил ее с панталыку: она ушла, а еще через полгода «Мираж» оставила и Светлана Разина. Отец-основатель «Миража» звонит мне, и я записываю следующий альбом. Группы опять нет, но Андрея, это не смущало: «Поющие девушки мне вообще не нужны. У меня поет Маргарита».
И в «Мираже» появились Ирина Салтыкова и Наташа Ветлицкая, которые продолжали выполнять роль статистов на сцене.
Все девушки, попадавшие в «Мираж», мгновенно становились популярными. Вскоре находились люди, мечтающие заработать на этой популярности и уводили из группы даже непоющих.
На киевских гастролях очередная девушка ушла прямо с концерта: «Ребята, у меня изменились планы. Меня зовут в другой коллектив…» Заменившую ее Таню Овсиенко сняли прямо с работы в одной из киевских гостиниц!
«Девочка, хочешь славы? Знаешь группу «Мираж»?» — «Знаю...» — «Пойдем!»
Ее одели, обули и выпустили на сцену.
Таня задержалась в «Мираже» дольше всех и на какое-то время стала лицом группы. До нее все диски «Миража» выходили без портретов: Андрей принял такое решение, потому что девочки постоянно менялись. Но Танино лицо достаточно долго было на обложках. А потом Таня все-таки запела, и тут же нашелся человек, который переманил и ее.
В группе начался долгий период безвременья — безголосые девушки размножались в геометрической прогрессии и активно сменяли друг друга. Но это никого не волновало, ведь все были очень хорошенькими. Меняются — и меняются: может, так и надо… А потом начались «Фабрики звезд», и наш шоу-бизнес пополнился таким количеством молодежи, что на какое-то время «Мираж» ушел в тень.
— Зато деньги, я думаю, этот проект принес огромные…
— М.: В конце восьмидесятых—начале девяностых эти деньги трудно было потратить на что-то стоящее.
Законы тогда были абсурдными.
— Можно было накупить квартир. Или одну квартиру, но очень хорошую.
— А.: Я присмотрел прекрасную стодвадцатиметровую квартиру в академическом доме. Сделка сорвалась, потому что по тогдашним нормам прописки человек имел право на строго определенный метраж жилой площади, и я должен был туда набить еще шесть жильцов.
— А девушек из «Миража» вы, наверное, в черном теле держали, раз они от вас так резко уходили?
— А.: Никакого «черного тела» не было, все жили шикарно, не вылезали из ресторанов, на банкетах столы стояли буквой «П».
Брали свое желание призрачной самостоятельности, да еще во время этих вечных банкетов, когда девушка подшофе, кто-то начинает зудеть ей в ухо: «Тебя угнетают, притесняют твой талант, пойдем со мной, наберем штат, который по твоему щелчку будет вытанцовывать па из «Лебединого озера»...
— М.: Когда такая популярность и такие бешеные деньги сваливаются на совсем юную голову, начинается эйфория, кажется, что молодость, деньги и успех будут вечно. После концертов девчонки устраивали безумные кутежи в гостиницах с разбиванием мебели, телевизоров и выбрасыванием холодильников в окно. От этого они балдели. На следующее утро администрация выставляла счет, а девушки делали пальцы веером: «Все оплатим, не вопрос!
Ага, смотрите, на стене картина осталась неиспорченная. Сейчас я ее порежу...»
Потом они хвастались перед знакомыми: «Вот сколько мы выпили, блин, вот сколько посуды побили…» Деньги разлетались как конфетные фантики. Казалось, это будет продолжаться долго.
Недавно я попала на ток-шоу с группой «Чайф» — это очень известный мужской коллектив. Ребята рассказывали, что в конце восьмидесятых «Мираж» был настолько популярен, что однажды на гастролях их попросили в разговоре с интервьюером выдать себя за девичью группу. Организаторы просто умоляли, на коленях стояли: «Мы не собираем стадион, скажите, что «Мираж» — это вы!»
— А вы-то как в это время жили?
— М.: Предпочитала самостоятельно набивать себе шишки, а не читать о чужих ошибках в книжке. Училась, энное количество раз была замужем, десять лет проработала солисткой Большого театра. В консерваторию поступила не сразу, зато окончила ее с красным дипломом. Давала концерты, выезжала за рубеж на мастер-классы. У меня была безумно интересная жизнь, и до «Миража» мне не было тогда никакого дела.
Путь в солистки Большого оказался не быстр, потому что на третьем курсе консерватории я вышла замуж. Мы поехали на очередные мастер-классы в Германию, где организаторы прикрепили нас к югославскому ресторану. В какой-то момент там стали происходить непонятные вещи: официанты начали раздавать нашим девушкам цветы, десерты, креманки с мороженым. Однажды ко мне подошла официантка и спросила, замужем я или нет, а потом развернулась и показала кому-то большой палец…
Вскоре выяснилось, что хозяин ресторана, голубоглазый двухметровый блондин, весь из себя импозантный и шикарный, интересуется мной. Чтобы меня не смущать, он решил поначалу обиходить всех наших девушек…
У нас мгновенно закрутился совершенно безумный роман. Никакого будущего у этого увлечения я не видела, так как собиралась окончить консерваторию и сделать карьеру певицы. Но ближайшие подруги пинками начали выталкивать меня из перестроечной России: «Не сходи с ума! Что здесь делать? Тут одни консервы и карточки…» Когда я вернулась с гастролей, бесконечной чередой пошли безумные письма от Анте. Тут я поняла, что мы друг другу нужны, и начала изучать сербско- хорватский и немецкий языки — он говорил только на них.
Моя подруга-югославка, учившаяся в консерватории, переводила мне его письма и бегала вместе со мной на Центральный телеграф, помогала нам разговаривать друг с другом.
Вскоре я приехала к Анте в Германию, и мы пришли в магазин присмотреть что-нибудь на завтрак. Когда я увидела десятки сортов сыров и колбас, то впала в ступор и начала тыкать в витрину пальцем: «Давай возьмем это. И вот это…»
Мой жених смеялся: «Маргарита, остановись! Колбаса протухнет, купим завтра». А я, не испорченная изобилием русская женщина брежневско-горбачевской эпохи, отвечаю: «Завтра ее уже не будет…»
Началась новая жизнь: то он приезжал ко мне, то я к нему.
На протяжении трех лет мы жили наездами-приездами. Я любила Анте, с ним мне было комфортно и хорошо, но выходя за него замуж, я не отдавала себе отчета в том, как это будет стыковаться с моей профессиональной жизнью. Постепенно начинали возникать сомнения: правильно ли мы сделали, соединив свои судьбы? Муж понял, что от своей работы я не откажусь никогда, а я — что ему нужна не певица, а обычная женщина. Время от времени, в период записей с «Миражом», мы встречались с Андреем, и я думала: боже мой, что же я с собой делаю…
Я постоянно откладывала окончательный отъезд из России, и в конце концов муж поставил вопрос ребром: «Я устал ждать, мне ясно, что ты никогда не откажешься от своей работы. Давай делать выбор». Так мы пришли к выводу, что у нас ничего не получится и нам надо разводиться.
Я вернулась в Россию и начала все с нуля.
У побывавшей замужем женщины особая психология: если на твоей правой руке нет обручального кольца, то ты не можешь считать себя полноценной. Это четко сидело и в моей голове, и поэтому у меня началась череда замужеств. Никаких усилий мне это не стоило, будущие мужья сами вели меня под венец — я ведь человек довольно влюбчивый. Мы расписывались, а потом я понимала, что это снова не то. Мужчины — собственники, они не хотели мириться с моей увлеченностью музыкой.
Второй муж был композитором. Звали его Александром, он был очень талантливым человеком, но, к сожалению, оказался тяжелым алкоголиком. В этом браке я попыталась родить и из-за его пристрастия к спиртному потеряла ребенка…
В конце концов я сбежала от мужа.
Началось чистое сумасшествие: алкоголизм мужа переходил в шизофрению. Все развивалось очень буйно, с битьем посуды и бесконечными, совершенно безумными разборками.
Следующий муж взял меня тепленькую, сразу после второго развода. На протяжении года я пыталась прийти в себя, от переживаний теряла голос, поправилась на двадцать килограммов, была масса проблем со здоровьем…
В то время я работала солисткой Большого театра, и ко мне воспылал безумными чувствами концертмейстер по имени Владимир. Он повел меня под венец со словами: «Никто не будет любить тебя большем, чем я».
Мы пришли в загс, расписались, и после этого человек резко изменился.
Раньше он приносил кофе в постель. Поутру он делал мне массаж ступней, разминая их со словами: «Сейчас ты проснешься, откроешь свои чудесные глазки и встанешь. Ты должна прийти в театр бодрой поступью...» Он приносил мне в постель экзотические фрукты— такая была красота, что я глазам своим не верила. Но как только нам поставили штампы в паспортах, мне было заявлено, что это все была не норма, а «с нормой ты сейчас познакомишься». Я совершенно обалдела — не могла представить, каким терпением нужно обладать, чтобы так притворяться. Потом выяснилось, что до меня у него была другая певица, замужняя женщина. Владимир был в нее влюблен, но в последний момент она заявила, что останется с мужем.
Женившись на мне, он хотел ей отомстить.
Мама у него была очень властной и деспотичной. К тому же у нее был горб на плече и не вполне адекватная психика. Мы жили в одной квартире, и регулярно, буквально через день, мама, отведя сына в другую комнату, начинала кричать: «Зачем ты променял меня на уличную девку?! Я на тебя всю жизнь положила, а ты меня предал!» Стены были тонкими, я все слышала и не понимала: ну какая же я уличная девка?
Выслушав маму, Владимир вставал на колени и начинал целовать ей руки: «Родная, что ты говоришь!»
Это было настоящее театральное представление — совсем как в сумасшедшем доме. Я не могла понять, где нахожусь и зачем мне все это надо.
Когда мы закрывались в нашей комнате, он говорил мне: «Пойми, это же мама! Я так благодарен тебе за то, что ты молчишь. Не говори ничего, пожалуйста, и дальше». Я просила мужа переехать ко мне, а он отвечал: «Но я же не могу оставить маму!»
Владимир был поздним ребенком, и во время родов пуповину, видимо, забыли отрезать — так человек с ней и жил. Он постоянно сравнивал меня с мамой: «Ты не можешь готовить как она, ты и рубашку так не погладишь…»
Я понимала, что маму мне не переплюнуть, но мы все-таки переехали ко мне. Мама звонила каждый день и кричала, что она при смерти и умрет, если сын немедленно не приедет. Сначала мой муж уезжал раз в неделю с ночевкой, потом через день, затем каждый день. Кончилось тем, что я собрала его вещи и предложила остаться у мамы навсегда...
Расстались мы полюбовно, но, прежде чем отбыть восвояси, Владимир сказал: «А сейчас мы должны поделить имущество!»
Добытчиком в семье была я, зарплату муж получал небольшую, но когда он начал делить вещи, я промолчала. Спокойно отдала пылесос, факс и радиотелефон и вздрогнула, когда речь зашла о том, что теперь надо разделить содержимое холодильника. Я хорошо помню, как мы с мужем пилили кухонным ножом мороженую рыбу и никак не могли ее разрезать…
А после слов: «Отсыпь мне половину соли» я начала сходить с ума. Когда он начал ее делить, я схватилась за голову и отдала ему не только соль, но и перец.
Пока мы жили вместе, этот человек считал своим долгом контролировать, как я трачу деньги, — и это при том, что он зарабатывал гораздо меньше меня.
К тому же ему приходилось платить алименты, он никак не мог разобраться в своих законных и незаконных детях. После репетиции я не имела права выпить чашку кофе. Он приходил в буфет и с суровым видом говорил мне: «Опять деньги тратишь?» Муж считал своим долгом пересчитывать простыни и наволочки: «Я должен знать, сколько в семье белья!»
После этого брака я решила, что мой следующий мужчина тоже непременно будет или алкоголик, или скупердяй, и дала себе зарок больше не выходить замуж.
В счастливом состоянии одиночества и свободного полета я находилась достаточно долго. Потом позвонила сердобольная мамина подруга и сказала, что один ее приятель безумно хочет со мной познакомиться.
Он полковник в отставке, занимается бизнесом, у него есть дача, квартира, машина — полный джентльменский набор.
И ему нужна семья — так случилось, что он развелся. Я ответила, что не хочу ни с кем знакомиться. Но полковнику все же дали мой телефон, он позвонил, прикинулся человеком, проводящим социальный опрос, и попытался меня разговорить. Я клюнула на эту удочку, но потом засомневалась: уж больно личные были вопросы. Начала спрашивать, с кем я, собственно, говорю, и в какой-то момент он прокололся.
Полковник в отставке продолжал мне звонить, через несколько звонков мы решили, что нам стоит встретиться. Посидели где-то в кафе, и я поняла, что это не мой человек: мне с ним неинтересно.
На дворе был канун Нового года, и он пригласил меня в гости на праздник.
Жил этот человек не в Москве, а в Звездном городке.
Я отлично помнила поверье: с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь, и отказалась. Он продолжал уговаривать и каким-то образом сумел меня окрутить.
Новый год мы встретили вместе. Сперва жарили за городом шашлыки, потом смотрели салют, затем приехали к нему в Звездный городок, упали в постель — и закрутилось, и понеслось… Вскоре мы решили закрепить отношения. Так возник мой очередной брак, этого мужа тоже звали Владимиром.
Он решил заняться моей карьерой, и я с удовольствием передала ему все свои связи, познакомила с нужными людьми.
И все было бы неплохо, но вскоре выяснилось, что моего новоиспеченного супруга как женщина интересую не только я.
У него была слабина — он не мог пропустить ни одной юбки. Этот человек был просто повернут на сексе: он любил и ровесниц, и пожилых женщин. Потом мне стали звонить подруги, с которыми я работала. Владимир пытался добраться и до них, и они просили: «Рита, останови своего мужа!» Оказалось, бизнес его совсем не процветающий, он даже еще и должен. Выяснилось, что все сюрпризы и подарки, которыми он меня радовал, сделаны за мой счет. Пришлось рассчитываться по его долгам.
Мы жили целиком за мой счет, муж перестал искать работу. Я пыталась его образумить и говорила: «А вдруг я потеряю голос?»
Он только плечами пожимал: «Знай себе пой, и все будет нормально».
Однажды я попала в очень неприятную историю. Меня познакомили с продюсером, тот оказался проходимцем. Тогда муж заявил: «Разбирайся со всем этим сама. Когда же ты наконец найдешь себе нормального продюсера, за счет которого мы будем жить? Занимайся своим делом, а я тем временем поеду порыбачу с друзьями».
На этом наше совместное существование закончилось.
Все эти годы в моей жизни постоянно появлялся Андрей. Мы продолжали общаться, разговаривали по душам, вспоминали, как здорово дружили в юные годы. Постоянно куда-то ходили, сидели в кафе, болтали...
Когда карьера в Большом театре подошла к концу, надо было начинать новую жизнь. Я думала, чем заняться... Не пойти ли мне в косметологи или в рекламные агенты?
В конце концов все устроилось: я начала работать на стыке классики и эстрады, много пела на корпоративах.
А вскоре пошла волна песенной ностальгии, устроили первую «Дискотеку восьмидесятых» — и тут мне начал звонить директор Наташи Гулькиной. Неделю уговаривал меня познакомиться с Наташей, и в конце концов мы с ней сделали пробный маленький концерт. Так началась работа по возрождению «Миража». Конечно же невозможно было обойтись без Андрея, ведь «Мираж» — его детище.
— Вы с Маргаритой называете себя семьей, но вместе не живете…
— А.: Мы живем в пяти минутах друг от друга.
По-моему, это очень современно, по-европейски.
В отличие от Риты я никогда не стоял перед альтернативой: либо музыка, либо личная жизнь. У меня был брак, который длился около восьми лет, есть взрослая дочь. В моей жизни не было безумных расставаний и скандалов на почве страсти. Моя бывшая супруга — автор текстов «Миража», мы до сих пор с ней сотрудничаем.
Я — человек, тяжело больной музыкой, и мне легко с Ритой, потому что мы с ней одного поля ягоды и язык у нас один. В то же время между нами нет и соперничества, так как работаем в совершенно разных ипостасях. Мы идеально дополняем друг друга, нам хорошо вместе.
Живем мы на два дома, и это очень удобно. Рита много времени проводит на гастролях, из аэропорта она иногда приезжает буквально в состоянии зомби. Ей надо побыть одной, выспаться, отдохнуть. У меня тоже режим смещен: и дома, и на студиях я работаю по ночам. Для того чтобы отношения были нормальными, мужчина и женщина должны появляться друг перед другом в подобающем виде. Ни к чему видеть, как любимый человек переодевается, — это наверняка приведет к быстрому разрыву.
— Выходит, вы счастливы?
— А.: Я боюсь шоколадно-вафельных слов. У нас все хорошо, мы живем так, как хотим…
— М.: Скажи наконец правду: «Да, мы счастливы!»
Подпишись на наш канал в Telegram