Шеститысячный зал Robert Clemente Coliseum забит до отказа. Уже далеко за полночь. Ведущие несколько раз меня спрашивают: «Ты готова?» Я делаю вид, что все в порядке, хотя от усталости едва стою на ногах. Наконец вскрывают конверт. «Miss Universe — Miss Russia!!!» — грохочет голос ведущего над взорвавшимся аплодисментами залом. На моей голове корона «Мисс Вселенной», усыпанная жемчугом и бриллиантами... А ровно через четыре месяца я отдала эту корону и вернулась домой… Только сейчас могу рассказать, почему я так поступила…
Санкт-Петербург.
2002-й год. Из-за майских праздников невозможно получить американскую визу. «Остался один день. Если мисс Федорова не прилетит завтра, будет уже поздно…» — пришло письмо из Пуэрто-Рико, где проходил конкурс. Перед отлетом забегаю в салон красоты привести себя в порядок. Сижу, делюсь своими страхами по поводу конкурса с мастерами. «Ты обязательно победишь!» — говорит одна из них. А другая перебивает: «Да не слушай ты ее! Так не бывает. Там все уже куплено, так что расслабься и получи удовольствие от поездки».
На сборы у меня всего два часа. Даже платье для финального выхода не купила. Успела только примерить. Платье классическое, длинное, белое.
Мне его потом переслал мой друг...
Наконец лечу в Пуэрто-Рико. Очень долго — четырнадцать часов, через Нью-Йорк. Меня селят в номере с «Мисс Эстонией».
Рано утром стук в дверь: «Доброе утро! Срочно заполните анкету участницы. Завтра конкурс!» Я распахнула окно комнаты, вдохнула свежий запах Атлантического океана и села писать.
«Федорова Оксана, родилась 17 декабря 1977 года в России, в городе Пскове…»
Я люблю этот маленький провинциальный городок с огромным количеством церквей. Вокруг поэтичные пушкинские места: Михайловское, Тригорское…
Не знаю, на кого я больше похожа: на маму или папу...
Отца своего я не помню. Родители разошлись, когда мне было два года. Папа, физик по образованию, работал инженером на крупном промышленном предприятии. Вскоре его пригласили на работу в Омск. Он оставил нас с мамой и уехал…
Почему родители расстались? Могу только догадываться. Мама молчала, видимо, ей было больно об этом вспоминать.
А познакомились они в магазине. Стоило маме случайно поймать на себе пристальный взгляд незнакомого парня, как она сразу влюбилась в него. Сейчас я понимаю, что любовь была очень сильная. Наверное, поэтому она и терпела его романы. Уж больно много вокруг отца вилось женщин. Плюс к тому же еще и советский неустроенный быт. Молодой семье с новорожденной дочкой приходилось жить в семье моего деда.
Через какое-то время мама получила письмо из Омска: «Приезжай…»
Но она не поехала. «В письме не было ни слова о тебе», — так объяснила она мне спустя годы свой поступок.
Но я все равно мечтала когда-нибудь встретить отца. Лет через двадцать пять, когда работала в милиции, у меня появилась возможность отыскать его. Но было уже поздно. Нам так и не довелось увидеться: мой отец, Геннадий Васильевич Федоров, к тому времени умер. Люди говорят, что последние дни он доживал один и в нищете.
Брак с мамой у отца был не первый. В другой семье тоже росла дочка, она, так же как и я, не знала отца. Он ее оставил совсем малюткой. Об этом я узнала, когда стала «Мисс Вселенной».
Однажды моя старшая сестра приехала в Питер из Германии, где она сейчас живет. Друзья ее спрашивают: «Это ты на обложке?» — и показывают журнал с моим фото. — «Нет, не я».
Потом она нашла меня по Интернету. Мы созвонились и проговорили всю ночь…
Отца мне заменил дедушка. Маму я видела мало. Она работала медсестрой в психиатрической лечебнице. Бесконечные дежурства за копейки. Помню, зашла как-то на мамину работу и долго потом не могла прийти в себя от ужаса больничного быта.
Жили мы трудно. Делили с мамой одно пальто на двоих. Однажды мама купила себе новые туфли. Я надела их на первое свидание и сбила им носы. Думала, мама меня отругает, но она ничего не сказала. Жалела меня — дочка растет без отца…
А когда мне исполнилось двенадцать, у меня появился отчим.
Наверное, материально нам стало жить легче, но морально... вряд ли.
Мама познакомила нас не сразу. У меня наступил сложный подростковый возраст. Я была очень своенравная, самостоятельная. Конечно, я ревновала маму к чужому мужчине! Помню, летом меня повезли в деревню знакомить с его дочерью. Все очень хотели, чтобы девочки подружились. Так меня плавно стали приучать к мысли, что мама выходит замуж.
С тех пор каждое лето меня отправляли в деревню отчима. Но мне не нравилась деревенская жизнь, я любила ездить в пионерский лагерь. Это была моя стихия! Я ведь была активисткой. Пела и играла на гитаре, была капитаном команды КВН, чемпионкой города по волейболу, занималась плаванием.
А тут уточки, козочки, коровы...
Дом, в котором жили мать отчима и его дочка, был обычный деревенский, с печкой. Мы с Юлькой кололи дрова, доили коров, собирали орехи, валялись на стогах сена, вечерами с ребятами жгли костры. До сих пор помню удивительно вкусный запах свежескошенного сена. Я тогда совсем не понимала, как счастливо провожу время...
А после каникул надо было возвращаться в нашу однокомнатную квартирку в блочной пятиэтажке, где мы жили втроем: мама с отчимом и я. Они спали в кухне на раскладном диване, который упирался в дребезжащий холодильник, а мне отдали комнату.
Дед переехал за город и оставил нам свою двухкомнатную квартиру в центре города. Единственный недостаток — там не было горячей воды. Мама, ни с кем не посоветовавшись, обменяла ее на однокомнатную, правда, с горячей водой. Да еще на первом этаже.
Помню, как я стеснялась перед одноклассниками, что у нас маленькая квартира. Я часто говорила маме: «Вот увидишь, вырасту — всего добьюсь, и у меня будет большой дом!»
Отчима я не любила, так и не смогла найти с ним общего языка. Он был очень грубым, постоянно пытался меня воспитывать: «Что это такое? Почему так поздно пришла?» Но я не обращала на его замечания внимания. С детства не терплю давления, молча, но твердо даю отпор. Однажды он принялся, по обыкновению, указывать, во сколько я должна прийти домой, а я спокойно ответила: «Я приду тогда, когда МНЕ надо!»
Мое сопротивление его страшно взбесило. Помню, он буквально рассвирепел, что какая-то «малявка» ему не подчиняется. Я вдруг почувствовала, что сейчас он меня убьет. «Если вы меня ударите, больше здесь не увидите», — сказала я ровным голосом. Он оторопел. Слава богу, мама всегда принимала мою сторону. «Доченька, пожалуйста, не спорь со старшими», — пыталась она смягчить ситуацию. А он ворчал: «Она у тебя невоспитанная, дерзкая, совсем от рук отбилась!»
Не знаю, счастлива ли была с ним мама? Я в их отношения не лезла — это была уже не моя семья.
Я прекрасно осознавала, что в жизни мне некому помочь, наверное, поэтому с детства была очень самостоятельной. Все свое внимание сосредоточила на учебе, понимая, что только это поможет мне вырваться.
Я даже маме с отчимом однажды сказала: «Вот увидите, я отсюда уеду!»
Меня ничего не держало в Пскове. Я была другая. Не лучше и не хуже остальных девчонок, просто другая.
Этого никто не замечал. Правда, был случай... Я дружила с одним мальчиком пять лет. С третьего по восьмой класс. Жили по соседству, играли в казаки-разбойники. А потом случился первый поцелуй на балконе, первые записочки. Любовью это не назовешь — мы были для этого слишком маленькими. Он моложе меня на год, но очень красивый. Однажды он написал на спичечном коробке: «Я тебя люблю» и подкинул его в мой портфель. У меня аж сердце запрыгало в груди от радости. «А почему ты не скажешь это вслух?» — спросила я. — «Смелости не хватает.
А ты?» «Посмотрим», — лукаво улыбнулась я. Как-то мы с девчонками в его день рождения решили сделать сюрприз: оставили цветы и маленький тортик под его дверью, позвонили и убежали. Так вот, я дружила с мамой этого мальчика. Она очень меня любила. Помню, как я ей заявила: «Вот через пять лет мы возьмем и поженимся!» А она в ответ засмеялась: «Какое «поженимся»! Тебя через год здесь не увидишь».
Она оказалась права. Там, за пределами нашего городка, была иная, неизвестная, но, как мне казалось, прекрасная жизнь. Удержать меня здесь было невозможно...
В третьем классе я сама записалась в музыкальную школу. Мама не могла купить мне пианино, и я стала учиться играть на гитаре. Но это было все-таки не мое. Я всегда хотела петь. А еще грезила сценой — мечтала стать актрисой или всемирно известной моделью.
Мечты мечтами, но ведь нужна и профессия.
Куда меня только не кидало! И визажистом думала стать, и бухгалтером. Но тут все мои метания решила судьба: из нашей школы сделали милицейско-правовой лицей. После него можно было поступить без экзаменов в школу милиции. Я посоветовалась с дедушкой. «Иди, дочка! Твои прадед и дед служили родине», — благословил он меня по-отечески. Дед хотел, чтобы кто-то в семье носил погоны. Двоюродные брат и сестра не пошли по его стопам. Это довелось сделать мне...
В школе милиции было очень тяжело учиться. Дисциплина жесточайшая. Нарушительниц в наказание заставляли маршировать на плацу по выходным дням, когда курс уходил в увольнение.
Были и наряды вне очереди: стоишь на кухне и часами в раковине моешь посуду или картошку чистишь, сидя на табуретке, — все как в армии.
Как в армии, по тревоге выезжали на полигон. Бегали там с автоматами и в противогазах. Не обходилось без ушибов и травм. Неудобной армейской обувью натирали мозоли. Ногти ломали при разборке автомата.
Негласно девушкам запрещалось пользоваться яркой косметикой, резкими духами, красить ногти. Мы это, конечно, понимали, но так хотелось выглядеть красивыми! Мы даже однажды объявили бойкот запретам: инициатором бунта была я. Пришли на занятия с такими ярко накрашенными губами, что впору было сниматься на обложку модного журнала. В школу вызвали родителей. Мама вернулась с собрания и говорит: «У тебя есть косметичка?
Ну-ка, покажи!» Оказывается, офицер-воспитатель про меня на собрании сказал: «К Федоровой замечаний нет, но она у нас — парфюмерная фабрика! Всех курсанток косметикой снабжает».
На занятия нам не разрешали приходить в гражданской одежде. По территории школы милиции мы ходили в камуфляже. Выдавалась и парадная форма — зеленый китель, юбка и фуражка с кокардой. Я не особенно любила форму. А дед мне внушал: «Это же так почетно и красиво!» Позже я поняла его правоту и к своей милицейской форме стала относиться с любовью и заботой.
А еще в школе милиции я научилась играть на саксофоне. Так получилось, что в оркестре были только духовые инструменты, вот мне и подобрали инструмент по росту и весу.
Мы играли в основном военные марши, например «Прощание славянки».
...«Ваше хобби», — прочитала я в анкете. «Интересный вопрос, — подумала я. — Представляю, что с ними со всеми будет, если напишу: «Владею приемами рукопашного боя и различными видами огнестрельного оружия...»
Учиться стрелять я начала также в школе милиции. Знакома с пистолетом Макарова, Марголина, ну и, конечно, с автоматом Калашникова. Был случай, когда меня выгнали со стрельбища. А все после того, как мой пистолет дал осечку, а я, чтобы проверить, в чем дело, повернула его к себе и заглянула в дуло. Преподаватель по стрельбе подскочил ко мне и в мгновение выбил пистолет из руки. Прогремел выстрел. Он как закричит: «Федорова, больше чтобы я тебя здесь не видел!»
Я в слезы: «Умоляю, оставьте меня! Обещаю, что исправлюсь и буду стрелять лучше всех!» С тех пор я действительно стреляла лучше всех.
Физическая подготовка у нас была очень серьезная. Рукопашный бой, бег, отжимания, прыжки, перевороты, марш-броски...
Окончила я школу милиции с отличием, но, поработав полгода следователем, поняла, что это не для меня...
Раз в неделю у меня было ночное дежурство по городу. Помню, как в первую же ночь я вместе со следственной группой выехала на место преступления. Два крепких парня и я в обычном пиджачке и юбке. Потерпевшие не поверили: «Девушка, вы кто? Мы следователя вызывали!» Пришлось документы показывать.
Однажды ночью раздался звонок. «Милиция, убивают! Приезжайте скорее!» — истошно вопила в трубку женщина. Приезжаем. Перед нами страшная картина: мебель разбита, вещи разбросаны, на диване, вся в синяках, лежит женщина. Когда хулигана задержали, мне поручили это дело. Я пришла в СИЗО к подследственному. Вошла в камеру, села за стол напротив него. Стала зачитывать бумагу: «По статье 261-й…» И вдруг этот человек вскакивает и чуть ли не кидается на меня. Кричит, что-то требует, хватает руками... Я оторопела, а потом быстро нажала под столом специальную кнопку. В кабинет ворвалась охрана и скрутила разбушевавшегося подследственного. Конечно, этот эпизод стал для меня шоком.
А затем был случай скорее забавный, чем страшный. Нашу группу отправили на проверку в загородный дом бывшего воина-афганца.
Там обнаружили огромное количество патронов. Я ходила по окрестным домам и опрашивала соседей, а ребята после обыска писали протокол.
На допросе афганец принялся меня умолять: «Помоги, эти патроны у меня с войны хранятся». «Но это противозаконно», — пыталась я сохранить хладнокровие. Мне стало жаль парня. А это непрофессионально. К его счастью, протокол был заполнен неправильно, и патроны как вещественные доказательства на суде не прошли. Парня оправдали за недостаточностью улик. Наутро он стоял у отделения милиции с цветами, решив, что это я повлияла на результат его дела.
...Я заварила кофе. Отпила глоток и прочитала следующую строчку анкеты: «Образование».
Быстро написала: «В 2000 году получила диплом в Санкт-Петербургском университете МВД РФ. В 2002-м защитила диссертацию «Гражданско-правовое регулирование частной детективной и охранной деятельности в РФ».
Стимулом переехать в Питер стала одна поездка. Однажды осенью нас, третьеклассников, повезли в этот город на экскурсию. Так все и началось: я твердо поняла, что хочу жить только здесь!
1995 год. Я открыла дверь и сделала шаг в новую жизнь... Мне семнадцать с половиной лет, и я еду поступать в Университет МВД. Мама с дедушкой собрали мне в дорогу восемьсот рублей. Тогда на эти деньги можно было купить билеты на поезд плюс недорогие духи. В чемодан сложила свои летние вещи и отправилась в Питер.
Единственное украшение — крестик на шее.
Я поступила. Ура! Но как тяжело было первое время! Порой охватывало такое отчаяние! Я уговаривала себя: «Потерпи. Это твой шанс…»
Семь месяцев мы с Машей, моей подружкой, снимали комнату в пансионате в Стрельне. До университета шли пешком через лес. Ранней осенью еще ничего, а когда наступила зима, стало жутко. Ночь, темно, в лесу то ли волки, то ли собаки воют.
В пансионат приезжали отдыхающие, ходили на процедуры мимо нашей комнатки. Наше жилье — комната с двумя кроватями, душ и туалет. Все бы ничего, только вот зимой очень холодно: в пансионате не было отопления. Я спала в тренировочном костюме и вязаных носках, укрывшись одеялом с головой, пока наконец дед не привез из Пскова калорифер.
Питались на скорую руку: заливали кипятком сухую лапшу, пили чай с бутербродами.
А тут еще, как назло, наш пансионат решили закрыть. Что делать? Я одна в чужом городе: ни родственников, ни поддержки. Собрала вещи, пришла к своему начальнику и говорю: «Больше не могу, уезжаю обратно!» «Забудь. Иди и учись, все будет хорошо», — спокойно ответил он.
И странное дело! Как по волшебству, мы с Машкой нашли квартиру в районе Московского вокзала. Мой дедушка приехал нам помочь обустроиться. Привез из Пскова этажерку, вставил новый замок в дверь, переклеил обои, починил кровать, прибил шкафчики. Только обжились, через полгода хозяева нам объявляют: продаем квартиру.
И вот мы с этими этажерками, учебниками и стульями — в метро, снова переезжать. Скидывались с Машей по триста рублей на еду, по триста за комнату, еще оставались деньги на конфеты.
А потом, устав скитаться, переехали в общежитие. В первую же ночь по моему одеялу прополз огромный таракан! Я орала среди ночи так, что весь этаж сбежался. Питались как все: картошка, макароны, сосиски, хлеб с маслом. Худышкой я никогда не была. Это потом я похудела на десять килограммов, когда стала моделью...
...Зазвонил телефон: «Мисс Оксана? Через два часа репетиция. Просьба не опаздывать». Я застрочила быстрее. В графе «Параметры» записала: «Рост — 178 сантиметров. 88-64-93. Темные волосы, зеленые глаза».
В школе я не пользовалась особым успехом у мальчиков. Наверное, потому что все они были мне по плечо. Они стеснялись со мной дружить. Так и говорили: «Оксана, ты такая высокая, нам с тобой неудобно ходить».
В последнем классе к нам пришел новенький — симпатичный такой парень, блондин с голубыми глазами. За ним стали бегать все девчонки, а он ни на кого не обращал внимания. Когда на выпускном вечере он пригласил меня на танец, все чуть с ума не сошли от зависти. Тогда я и поняла, что могу нравиться. До этого я была пацанкой — сорвиголова, с полным набором переломов, вывихов, синяков и шишек на голове...
Моя первая любовь был старше меня на четыре года. Однажды увидела его в нашем дворе в общей компании, и он мне сразу же понравился. Очень красивый парень.
Но, увы, ему нравилась другая девушка, которая не обращала на него внимания. Она же была влюблена совсем не в него. Вот такой запутанный любовный даже не треугольник, а квадрат! Но я так любила его, что, казалось, смогу растопить лед в его сердце!
Из этого так ничего хорошего в дальнейшем не получилось, но к своей цели я шла упорно. Это была настоящая страсть. Мы с ним часто встречались по-дружески, гуляли, он делился со мной своим горем: «Она меня не любит». Я его утешала: «Ну как же так? Не может быть!» Я переживала за него больше, чем за себя. Не понимала, как можно его не любить?!
Но наступил момент, когда он понял, что я в него влюблена. Он перестал мне звонить, избегал встреч. А когда звонила я, не поднимал трубку.
Наконец при случайной встрече словно выдавил из себя: «Оксан, извини, ну не получается у нас ничего…»
Я долго переживала. Сколько слез пролила в подушку! А как уехала в Питер, все словно отрезало!
Спустя десять лет он мне позвонил. «Привет!» — «Привет!» — «Как дела?» — «Хорошо». Вот и весь разговор. Что тогда мною двигало? Не понимаю.
...Я прочитала следующую строчку анкеты — «В каких конкурсах красоты вы участвовали?» — и стала вспоминать…
Когда мне было десять лет, я оказалась призером первого в своей жизни конкурса. Он проходил в пионерлагере «Парус». Жюри конкурса высоко оценило мои вокальные и танцевальные номера.
Помню еще, как пятнадцатилетней девочкой увидела по телевизору конкурс красоты «Мисс Вселенная». Меня поразил один кадр — победительница, девушка из Филиппин, едет в кабриолете в красном платье, а на одно плечо шубка небрежно накинута. Эта красивая картинка так меня впечатлила, что я стала рассылать во все московские агентства свои фото. Но никто мне так и не ответил...
Питер. Я учусь в Университете МВД. Однажды ко мне в метро подходит женщина и предлагает записаться в школу моделей. «А сколько стоят занятия?» — спросила я. «Не волнуйтесь, недорого».
Я стала заниматься и очень скоро поняла: мне надо сбросить килограммов десять! С шестидесяти семи я похудела до пятидесяти семи. Стала мало есть. Старалась пораньше лечь спать, чтобы избавиться от мучительного чувства голода, но все равно мне снились булочки.
То, что я пошла в модельную школу, в университете скрыла.
Я училась уже на третьем курсе, двадцать один год, и звание у меня — старший лейтенант. Вполне сформировавшаяся личность. Сама могу решить, надо мне это или нет.
Девчонки-модели, признаться, меня побаивались. Перешептывались за моей спиной, особо не секретничали при мне. Ну как же — среди них милиционер! Через три месяца, окончив модельную школу и сделав портфолио, я смогла уже работать манекенщицей. За три дня работы на выставке зарабатывала столько же, сколько за месяц в милиции. Даже умудрилась скопить себе на шубу.
До конкурса «Мисс Вселенная» я выиграла конкурсы «Мисс Санкт-Петербург» и «Мисс Россия».
А главное, у меня уже был в самом разгаре судьбоносный роман...
«В анкете нет графы «Семейное положение», — подумала я. — Интересно, а что бы я написала, если бы такая графа была?»
Подружки вокруг внушали мне: «Самое главное — семья, дети. Надо успеть выйти замуж!» А я в ответ: «Ну и выходите, а я подожду!»
В школе милиции у нас было двадцать три девчонки на триста парней! Все в итоге выскочили замуж, кроме меня и моей Машки. Насчет романов в школе милиции было строго — нам запрещалось встречаться с парнями. Но это не значит, что у меня не было воздыхателей.
Просто я чувствовала: ничего серьезного пока заводить не хочу!
Ухаживал за мной один парень, он был старше меня года на два. Говорил, что влюблен, замуж звал. Он мне тоже нравился. Но сумасшедшей любви я не испытывала. В ответ на его предложение сказала уклончиво: «Если поедешь со мной в Питер...» Он подумал и честно ответил: «Нет, я не потяну». Приезжал потом ко мне пару раз, на этом мы и расстались. Ему стало окончательно понятно: я — другая...
А потом случилась встреча с одним человеком, который многое во мне изменил.
Однажды моя подружка на показе отвела меня в сторонку и говорит: «Слушай, один мой знакомый на тебя глаз положил.
Очень интересный мужчина. Просит меня с тобой познакомить».
Желающим со мною познакомиться оказался солидный, представительный человек лет на двадцать старше меня. Большая разница в возрасте меня не смущала. Наверное, мне всегда не хватало отца, поэтому хотелось, чтобы рядом был серьезный, взрослый мужчина. Помню, как я ходила в церковь и молилась: «Господи, мне так тяжело, так нужна поддержка, сильное плечо, на которое я могла бы опереться. Помоги!» И наверное, Господь меня услышал.
Смешно, но при первом знакомстве мы с Владимиром друг другу не понравились. Я не знала, кто он, чем занимается, — он не говорил про свою работу. Когда мы садились в автомобиль, про себя отметила: «Дорогая машина, «Мерседес» последнего выпуска».
А потом, когда он пригласил однажды к себе домой, я была крайне удивлена: прекрасная квартира в центре города, дорогие картины, мебель. Я такого нигде не видела.
Но я не искала себе богатого мужчину, у меня была другая установка — состояться самой, рассчитывать только на себя. Я видела, как маме приходилось тяжело, как она мучилась одна. Главное — ей помочь. А богатый или небогатый муж — это уж как получится...
Недели три мы просто встречались. Он не откровенничал со мной, не рассказывал о себе. Боялся открыть душу, да и в мою особо не лез. Было заметно, что он осторожничает. Я его прекрасно понимала: кто я? Девочка из провинции, которая живет в общежитии.
Поначалу это были ни к чему не обязывающие приятельские отношения.
Потом мы вдруг резко расстались. А виновата в этом была одна выставка в «Ленэкспо», на которой я работала. Мы договорились, что он за мной заедет и мы вместе поужинаем. Мы с девчонками в испанских платьях — вино-то было испанское — стояли у барной стойки и предлагали гостям продегустировать вино… К стойке подошел молодой человек и попросил меня выйти на улицу, где меня ожидали. Выхожу, у входа в зал в окружении охранников стоит он. «Все! Заканчивай, едем ужинать!» — «Не могу, мне еще час работать». На его лице явно читалось недоумение: как это? Она, видите ли, не может бросить все и поехать с ним?! В результате развернулся и уехал один. По его словам, всю дорогу чертыхался и негодовал: «Что за ужас!
Зачем мне это надо? Связался с какой-то девчонкой!»
С тех пор он резко перестал мне звонить. А я и не расстраивалась: училась себе и работала. Ни на что другое времени у меня не было...
Судьба снова свела нас через полгода. Как-то в одной компании я столкнулась с той самой подружкой, что нас познакомила. «Может, давай снова с ним повидаемся? Пойдем вместе в ресторан?» — предложила она. «Нет, — ответила я. — Не хочу, раз уж у нас не сложилось». «Да мы просто посидим!» — «Ну ладно».
На этот раз ужинали втроем: я, он и подружка. «Поехали со мной отдыхать!» — вдруг произнес он. «Не могу...» — «А я без тебя не хочу. Позже сможешь приехать?» — «Не знаю...» Ну не могла же я его, чужого человека, обременять своими проблемами: в Пскове умерла моя бабушка, и мне срочно надо было ехать на похороны, а тут еще конкурс «Мисс Санкт-Петербург».
Назавтра я объявила организаторам конкурса, что уезжаю на похороны.
«Ты хоть понимаешь, что если уедешь, — стали они пугать меня, — проиграешь все?!» Прямо с похорон я помчалась на конкурс. Прошла в финал и улетела к нему в Турцию.
Ему было достаточно посмотреть мне в глаза, чтобы понять: со мной что-то случилось. «Что с тобой?» — «Ничего». — «Скажи, я же все вижу». Я ему как на духу все выложила: и про бабушку, и про конкурс. «Почему ты мне об этом не сказала?» — упрекнул он меня.
Эта ситуация нас очень сблизила. Он увидел во мне не просто красивую женщину, а человека. Именно тогда он признался, что женат и у него маленький ребенок.
Он души не чаял в своем четырехлетнем сыне, а с женой, по его словам, у него были сложные отношения...
Я стала собираться обратно в Питер — впереди финал конкурса. «А тебе это нужно?» — спросил он меня. — «Да». Он стал меня отговаривать, сказал слова, которые помню до сих пор: «Да ты и так королева! Не нужны тебе эти конкурсы!» Но я все равно уехала. И выиграла конкурс.
С этого момента жизнь моя круто изменилась. Он снял для меня квартиру в центре, рядом с кинотеатром «Баррикада». Окна выходили прямо на Невский проспект. От постоянного шума у меня болела голова, мне все время хотелось оттуда съехать. Меня всюду возил личный шофер на машине, подаренной Володей. А еще он очень хотел, чтобы у меня была охрана.
Я ведь теперь «Мисс Санкт-Петербург». Меня стали узнавать на улице, брать автографы, говорить комплименты. От охранника я отказалась, не была к этому готова...
У нас с ним начались настоящие, близкие отношения. И я сразу же расставила все точки над «i»: буду заниматься своей карьерой. Конечно, ему это не нравилось, наверное, хотел, чтобы я всегда была дома. Но я проявила твердость, а он не стал на меня давить. «Ты личность! — сказал однажды уважительно. — Если я тебе помешаю идти своей дорогой, ты мне этого потом не простишь».
Я продолжала учиться в аспирантуре. Порой, прихватив учебники, приезжала к любимому в офис. Ему очень нравилось, что рядом с его кабинетом, где он проводил совещания, сижу я и занимаюсь.
Параллельно с учебой я работала.
Конечно, он был недоволен, когда я приходила поздно домой. Но он находил в себе силы принимать это. Единственное, что он требовал — всегда отвечать на его звонки. А звонил он часто, контролировал, и если я вдруг не отвечала на звонок, меня ждал неприятный разговор.
Денег у него я не просила никогда. Мне не нужны были его деньги, он это прекрасно знал. «Милый, — однажды сказала я, — если ты захочешь сделать мне подарок, то, пожалуйста, сделай его сам».
Конечно, мы не афишировали своих отношений, но и особо не прятались. Для друзей наш роман не был тайной. Он даже познакомил меня со своей сестрой и племянницей.
Так прошел год. А потом он решил начать бизнес в Москве и переехал. Я часто летала к нему на свидания. Каждый раз он встречал меня в аэропорту. Вначале мы жили на съемной квартире, потом перебрались в загородный пансионат.
Чувство между нами рождалось постепенно, не сразу. Жили и жили. Разговоров о женитьбе не было. Он был, увы, женат.
Кстати, с его женой я никогда не встречалась. Видела только ее фотографию, меня поразило, что она всего на четыре года старше меня. Конечно, она была в курсе, что у нее появилась соперница. Я ее уважаю за то, что все эти годы она преданно его ждала. Вела себя достойно: не звонила мне, не устраивала разбирательств. Однажды я ему даже сказала: «Я бы так не смогла...» Меня мучила мысль, что у него есть семья.
Когда он уходил туда, я старалась погасить в себе ревность, не показывать виду, что мне неприятно. Он много времени проводил с сыном. «Ты должна понять. Ведь ты росла без отца, у меня он тоже рано ушел из жизни. Я не буду так поступать со своим сыном. Хочу быть всегда рядом», — говорил он мне. А я и не возражала.
Мне было больно видеть, как он разрывается между мной и сыном. Так долго не могло продолжаться. Однажды не выдержала и сказала: «Я знаю, как ты страдаешь. Ты должен вернуться в семью. Я проживу без тебя, хотя мне будет очень трудно». Он молча развернулся и ушел.
Его не было неделю. Когда он появился, тут же с порога объявил: «Я развелся!» Но его развод оказался лишь на бумаге. Ему было трудно выбрать что-то одно.
Все продолжалось как раньше. Он постоянно ездил в Питер к сыну, поддерживал семью. Если бы у нас родился ребенок — может, все сложилось бы иначе. Но Бог не дал нам соединиться в браке. Мы так и не поженились...
А потом я уехала в Пуэрто-Рико и стала «Мисс Вселенной». Глубокой ночью раздался его звонок: «Поздравляю!!! Я так кричал от счастья, что весь пансионат перебудил. Я же говорил, что ты у меня КОРОЛЕВА!!!»
Утром в моей нью-йоркской квартире запищал факс. Меня ждал листок с расписанием: весь день «Мисс Вселенной» был распланирован до самой ночи — приемы, поездки, презентации, интервью и фотосессии. Страны мелькали одна за другой: Венесуэла, Кения, Панама, Греция… Мы не виделись уже два месяца.
Часами говорили по телефону. Удивительно, но прежде таких ласковых слов я от него не слышала. Словно плотину прорвало! Он всегда был очень сдержанным и серьезным и никогда не позволял себе нежностей. А тут его было не узнать. Сквозь огромное расстояние я чувствовала его безумный страх потерять меня. Да я и сама понимала: эта корона может нас разлучить.
Владельцу конкурса Дональду Трампу, чтобы ко мне не было никаких претензий, я сразу объявила: у меня в России есть друг.
Трамп был не прочь за мной поухаживать, он обожал славянских девушек. Всегда в офис присылал журналы с моими фотографиями и подписывал «Моей королеве!» Часто брал с собой на какие-то светские мероприятия.
И если ко мне подходили знакомиться мужчины, тут же добавлял: «Осторожно! Ее не трогать, у нее есть друг!» Трамп уговаривал меня навсегда остаться в Америке, рисуя заманчивые перспективы: «Здесь ты сможешь многого добиться!»
А я скучала по своему любимому. Он тоже скучал и приезжал ко мне в Индонезию и Грецию, где я была с визитами. Наши встречи были настолько нежными, что я даже подумала: «Надо же, как разлука действует!» Помню, Дональд Трамп мне потом сказал: «Видел, видел твоего бойфренда. Но он не такой высокий, как я». Трамп постоянно меня ревниво допрашивал: «Ты по нему скучаешь?» — «Да, скучаю».
Прошло несколько месяцев. И я поняла, что оказалась перед выбором: вернуться домой или строить карьеру в Америке.
Без языка, без подруг, без родных чувствовала себя ужасно. Но все равно это был шанс. Как поступить? Во мне боролись перспектива карьеры и желание обрести семью, во мне боролись Россия и Америка. И я решила посоветоваться со своим любимым. Как умный человек, он не стал навязывать свое мнение, сказал только следующее: «Это твое решение. Ты должна принять его сама». В глубине души, конечно, он хотел моего возвращения. Я поняла, что этот выбор за меня никто не сделает. Думай, Оксана, думай!
Однажды он позвонил мне и сказал: «А я купил тот дом, помнишь? Твоя комната на третьем этаже готова... »
Я всегда мечтала о своем доме. Пусть и небольшом, но с верандой, чтобы можно было распахнуть рано утром окно в сад и вдохнуть свежий воздух, пахнущий хвоей. Именно такой дом на двух гектарах соснового леса мы однажды увидели в Горках.
Больше всего мне понравился вид с третьего этажа...
А потом прозвенел «первый звоночек»: дирекция конкурса не отпустила меня на защиту диссертации. Следующим ударом было скандальное шоу Стерна. «Любите ли вы заниматься оральным сексом?» — спросил он меня в прямом эфире. Моя переводчица сидела вся красная: она не знала, как мне перевести каверзные вопросы ведущего, и сглаживала их как могла. Но я чувствовала, что интервью идет не так. Хотелось встать и уйти, но я собрала всю волю в кулак и досидела до конца. Трамп меня потом утешал: «Ничего страшного! До тебя у него на программе была Джулия Робертс. Ты не понимаешь: самый короткий путь к успеху лежит через скандал. Это я сделал для тебя, дорогая!» Однажды я пришла в офис.
Директор конкурса внимательно посмотрела на мои круги под глазами и спросила: «Оксана, ты здесь несчастна?» Я ответила: «Да… Я хочу уехать». Она покачала головой: «Впереди много дел, но с таким настроением работать ты не сможешь». — «Я уеду». — «Тогда мы будем вынуждены принять меры. Мы же не можем сказать всем, какая ты хорошая… Наша репутация под угрозой».
На меня тут же все набросились. В американской прессе появились сообщения: «Федорова беременна! Она вышла замуж, поправилась на семь килограммов и больше не может носить корону». Я со своей стороны сделала официальное заявление: «Я возвращаюсь на родину, чтобы защитить диссертацию».
Перед отъездом меня вызвал на серьезный разговор Трамп: «Мне очень жаль, что ты уезжаешь.
Я никогда так тепло не относился ни к одной победительнице». Я молчала. Он долго меня уговаривал остаться, потом перешел к угрозам: «Я на тебя подам в суд! Ты мне заплатишь большую неустойку!» В какой-то момент я чуть было не сдалась: ладно, останусь. А потом мой внутренний голос мне сказал: «Если ты открыла дверь и сделала один шаг к возвращению домой, делай и второй, иначе тебя сломают». И я сделала этот второй шаг — отдала корону...
Неустойку мне платить не пришлось, меня просто запугивали. Единственное, чего мне было действительно жаль, так это обещанной учебы в школе кино и телевидения в Нью-Йорке. Можно было там учиться два года. Но я сделала свой выбор...
Любимый ждал меня в Москве. Мы стали жить в загородном доме. Это были счастливые три года. Мы оба обожали собак. Завели среднеазиатских овчарок. Целых восемь штук сидели в вольерах и охраняли территорию. А еще у меня была комнатная собачка — йоркшир, о которой я мечтала с детства. Одно время у нас жил и говорящий попугай.
Я защитила диссертацию и стала регулярно ездить в Питер преподавать в университете. Через полгода мне позвонили с телевидения и предложили вести детскую программу «Спокойной ночи, малыши!» Сначала я хотела отказаться, потом мы сели вечером, подумали вместе, и я согласилась. Так началась моя телевизионная карьера. А потом пошло-поехало: программы, фотосессии, презентации…
Удивительно, но мы были счастливы и несчастливы одновременно.
Меня ни на секунду не оставляла мысль, что у меня роман с женатым мужчиной. Он никак не мог покончить с неопределенностью моего положения. Повторялась ситуация: дверь открыта, шаг сделан, а на второй смелости не хватает. Меня все больше и больше тяготил наш незаконный брак. Правда, благодаря этой ситуации я пришла в церковь.
Однажды я решилась на исповедь. Все как на духу рассказала священнику. Выслушав меня, он сказал: «Это большой грех. Вам надо узаконить ваши отношения».
Помню, вечером сама предложила: «Давай поженимся». «Я не против», — ответил он. И в подтверждение своих слов позже подарил мне кольцо. Символическое. Но на этом все опять закончилось. Что-то у нас не срасталось...
Так бывает: мужчина на работе может свернуть горы, а храбрости принять решение в личной жизни ему не хватает. Больше к этой теме я не возвращалась.
А еще меня очень задевало, что он не хочет знакомить меня с сыном. Сколько я ни предлагала ему это, он был категорически против. Жутко боялся нанести травму детской душе. А мне казалось: раз не знакомит — значит, со мной у него несерьезно, временно...
Сейчас я понимаю: он пожертвовал своим счастьем ради сына. Именно этим он объяснял то, что мы по-прежнему, бывая вместе на каких-то светских мероприятиях, скрывали свои чувства и уезжали домой на разных автомобилях.
Удивительно, но совсем недавно мы с его сыном случайно встретились. Я вела какое-то мероприятие, на котором он был гостем.
Володя нас познакомил. Уже большой мальчик — четырнадцать лет. Он давно знал о моем существовании, но только спустя много лет мы встретились...
Наши отношения стали настолько напряженными, что мы, находясь в одном пространстве, задыхались. Словно буксовали на месте или зашли в тупик. Что-то должно было произойти — либо рождение ребенка, либо женитьба, либо разрыв. У нас случилось третье — разрыв.
В какой-то момент решили: нам нужно пожить отдельно. Я собрала вещи и уехала.
Как-то утром проснулась в своей съемной квартирке и вдруг почувствовала облегчение: я свободна от этого груза нереализованной любви!
Будто вылечилась от тяжелой болезни и наконец закрыла за собой дверь в прошлое.
А он в глубине души был уверен — я не смогу жить одна. Но я смогла. Правда, поначалу было трудно. Мой водитель месяца три сидел без зарплаты — мне нечем было ему платить. «Ищи работу», — сказала я ему. Но он не ушел от меня: «Все наладится. Я остаюсь с вами».
Я ни о чем не жалею, наоборот, очень благодарна этому человеку, который сыграл судьбоносную роль в моей жизни. Он многому меня научил: разбираться в людях, рационально думать, вести себя как истинная леди. Относился ко мне очень нежно, трепетно, как к ребенку. А я сделала его жизнь более разнообразной, ведь я обожаю петь и танцевать. Таскала его на дискотеки, караоке. Он помолодел, стал более мобильным, современным.
А еще я поняла одну истину: ни от чего не зарекайся!
Не давай обетов! Помню, еще в юности я говорила маме: «Все что угодно, но с женатым встречаться никогда не буду!» И вот тебе, пожалуйста!
Через полгода он позвонил и предложил встретиться. Он знал, что у меня появился поклонник. Я этого не скрывала, а он появление Филиппа не воспринял всерьез. «Молодой, да еще иностранец, это ненадолго, — сказал мне при встрече. — Я готов на тебе жениться». «Нет, уже поздно», — ответила я. Конечно, я видела, какую боль ему причиняю, но я должна была это сказать...
С Филиппом мы познакомились на празднике баварского пива в Австрии. Альпы, горнолыжный курорт. Один немецкий бизнесмен пригласил меня участвовать в презентации нового телевизора.
Как мы с Филом увидели друг друга в огромной толпе гостей? Не понимаю! Случайно столкнулись взглядами и долго не могли отвести глаз. Я сразу поняла — он будет моим мужем. «Это просто вопрос времени», — подумала я.
Фил старше меня на полтора года, он учился тогда в медицинском в Ростоке. Это была любовь с первого взгляда. Видимо, я так намучилась, что этот роман показался мне глотком свежего воздуха. Это были другие чувства, может, не настолько глубокие, но такие легкие, такие свободные!
Через две недели после нашего знакомства Фил приехал в Москву. Мы провели безумно веселые три дня. Играли в боулинг, пели в караоке, ходили в рестораны. Отрывались как дети!
А через год Филипп сделал мне предложение. Позвонил и стал кричать в трубку: «Давай поженимся. Сейчас! В декабре! Я уверен, это судьба». — «Ну давай. Только не сейчас, а летом». Мне очень хотелось замуж, хотелось надеть подвенечное платье, ощутить себя невестой.
Ради Фила я учила английский, буквально спала со словарем. Потом при встрече он поразился: «Не верю, что ты так быстро выучила язык. Наверное, давно знала и специально скрывала от меня, чтобы проверить, что я о тебе говорю».
О том, что я — «Мисс Вселенная», он не знал, ему об этом сказали его родители. Они приняли меня замечательно и полюбили. Когда на семейном ужине Фил объявил: «Папа, наверное, я женюсь», тот с юмором ответил: «Правильно, сынок, если бы ты не решился, я сам предложил бы тебе сделать это».
Фил признался, что если бы не я, он еще долго не женился бы.
У него до меня была девушка, с которой он встречался почти четыре года. Она даже плакала, услышав о его свадьбе.
Мы поженились летом 2008-го. Фил казался мне принцем на белом коне. Жизнерадостный, красивый, обаятельный. Я была так счастлива, что с восторгом описывала в одном журнале нашу свадьбу в Германии. Как мы выпускали в небо белых голубей, как поджигали своими маленькими свечками большую свечу, как вместе выбирали обручальные кольца из белого золота с бриллиантами...
Кстати, Фил почти сразу же после бракосочетания потерял обручальное кольцо. Правда, эту потерю он не воспринял всерьез.
А у меня сердце защемило. «Плохая примета. Сделай кольцо!» — напоминала ему несколько раз. «Сделаю, да-да», — но он так и не заказал новое.
В свадебное путешествие мы отправились в Техас, где живет его лучший друг. Две недели провели вместе и потом разъехались.
Я жила в Москве, он — в Германии. Мне казалось это неправильным. Разве так живет настоящая семья? Помню, сказала ему: «Мы должны жить вместе, расстояние убьет нашу любовь». Он бодро отвечал: «Все будет хорошо!» Вначале обещал приехать, как только закончит учебу. Учится он, кстати, и по сей день — вечный студент! Я ему предлагала перевестись в Москву, закончить учебу здесь, открыть семейный фармакологический бизнес. Но он тянул время и никак не мог решиться на переезд.
И тогда я всерьез задумалась — не перебраться ли навсегда в Германию?
Мне очень нравился Мюнхен. Думала, буду приезжать в Москву и записывать блоками передачи. И я отправилась к мужу. Фил снимал квартиру. Помню, как в первый раз приехала к нему. Вошла — и ахнула! Всюду кавардак, кучи мусора, слой пыли. Мы вместе принялись за уборку. До пяти утра наводили порядок. С тех пор он всегда держал квартиру в чистоте.
Мы прожили вместе рекордно длительный срок — два месяца. В Германии я жила как настоящая фрау Тротт. Размеренный, налаженный быт, покупки, семейные ужины. Я всерьез верила, что проведу с этим человеком всю жизнь, мы нарожаем кучу детишек, у нас будет большой дом. На Рождество будем ездить к родителям. Но через два месяца мне стало невыносимо скучно без работы.
И мы снова разъехались. И опять я страдала оттого, что мы не вместе. «Приезжай, — упрашивала я его по телефону. — Тебе проще, чем мне. Ты там не привязан, а я не могу все бросить». «Да-да, обещаю», — говорил он. А потом раздавался его звонок из Парижа, и я мчалась к нему на свидание. Мы объездили с ним весь мир, встречались в разных точках земного шара. Вот такой странной мы были семейной парой.
Каждый раз я возвращалась домой одна и начинала по нему скучать. Искала выход и не находила. Злилась на него, потом начинала его оправдывать: человеку нужно же состояться! Да он и сам это прекрасно понимал. В какой-то момент при встрече он сказал: «Я плохо себя чувствую рядом с тобой. Мне нужно встать на ноги». У него был комплекс, что он не может взять на себя ответственность за семью.
Наша любовь в итоге не выдержала разлуки.
Сильную любовь разлука, как ветер, раздувает, а слабую гасит. Значит, у нас была слабая любовь. Во всем виновато расстояние...
Мы тянули с разводом, хотя давно решили развестись. Просто никто из нас не мог приехать: я — в Германию, он — в Москву, чтобы подписать бумаги. Брачного контракта у нас не было. Делить нам нечего. А еще Фил просил: «Ну подожди еще! Получишь вид на жительство, тогда и разведемся. Хоть это от меня тебе останется!»
Я решила подождать. А тут как-то пошла на службу в церковь. Выхожу, и вдруг меня осенила мысль: «А что, если завтра меня не станет? Так и умру с этим грехом? Не живу с человеком, который считается моим мужем.
Да еще жду какого-то гражданства!» И я пошла и развелась за месяц до того, как получить вид на жительство. Я разводилась одна, по доверенности, которую Фил, приехав на день, составил мне у нотариуса.
Сейчас я понимаю, что у нас был незрелый, легкомысленный брак. Мы скорее дружили, чем любили. У меня никогда не было ощущения, что я за Филом замужем. Он остался таким же добрым и веселым моим приятелем, как и раньше. Только сейчас, как ни странно, мы с ним начинаем разговаривать по душам. Его отец был очень огорчен нашим решением развестись, он сказал: «Оксана, ты как была членом нашей семьи, так ею и остаешься».
После развода Фил звонил мне почти каждый день и говорил: «Вот увидишь, я на тебе женюсь второй раз!
Только встану на ноги!» А еще недавно признался: «Ты лучшее, что могло со мной произойти в жизни».
После этого брака я перестала строить планы на будущее. Поняла одну истину: надо жить сегодняшними заботами. Теперь так и стараюсь — жить надо настоящим, а не прошлым и даже не будущим.
Наконец-то я стала самостоятельной, раздала долги, «разрулила» все непростые ситуации и начинаю новую жизнь. Только теперь поняла, кто я и чего хочу. Ничего наперед больше не загадываю. А как там сложится, жизнь покажет...
Я никогда не рассказывала о сокровенном. Бабушка говорила: если хочешь быть счастливой, никому о себе не рассказывай. Вот я и старалась оберегать личную жизнь от чужих глаз.
Но, как видно, не помогло…
Почему-то вспомнилась давняя история. Я вернулась домой из Америки, где оставила корону «Мисс Вселенной», и не подозревала, какой меня ждет сюрприз. Володя велел мне закрыть глаза и подвел к зеркалу. Когда я их открыла, на моей голове сверкала корона «Мисс Вселенной», вернее, ее копия. Из белого золота, с 500 бриллиантами и 120 жемчужинами — именно такую сделал для конкурса господин Микимото. Внутри я увидела гравировку: «Ты навсегда останешься королевой!»
Позже, покидая этот дом, я в последний раз взяла в руки корону, примерила ее и... положила на место. Я так и не решилась ее забрать. Ну не сумасшедшая, а?
Благодарим салон французской мебели «Roche Bobois» в дизайн-центре «Dream House» за помощь в организации съемки.
Подпишись на наш канал в Telegram